Текст книги "Проблемы поликультур и полиязычий в гуманитарном образовании"

Выводы

Резюмируя изложенное, следует отметить, что к проявлениям планетарного кризиса гуманитарного знания относятся: 1) усиливающаяся диспропорция между ростом потока частных знаний и способностью человека осмыслить их в целостном контексте; 2) деформация принципов гуманизма; 3) некорректная интерпретация ключевых социально-философских категорий, в частности, понятий гуманитарного и гуманного в применении к исследованиям проблем социокультурной реальности и в документах, касающихся проблем образования, межкультурного взаимодействия, выживания и достойной жизни человека в социуме; 4) жесткое размежевание естественных, технических и гуманитарных наук; 5) отношение к гуманитарному как к чему-то бесполезному и второстепенному; 6) отсутствие целостной теории исследования проблем гуманизации в системе социальных наук; 7) упрощенный взгляд на сложные явления общественной жизни, отождествление эволюции и прогресса в развитии социальных систем; 8) эклектичность гуманитарных исследований, затрудняющая последовательно научную интерпретацию и практическое применение полученных результатов; 9) преобладание конвенциональных подходов к пониманию и оценке фактов гуманитарной науки.

Выход из сложившейся ситуации может быть в объединении усилий специалистов для решения социальных и человеческих проблем на междисциплинарном уровне; в культивировании интегративного мышления, обеспеченного тесной взаимосвязью методов и методик естественнонаучных, гуманитарных и точных наук к познанию социальной действительности и каждого человека как значимой самоценности; в понимании прогресса как увеличения степени свободы для большинства людей; в прогнозировании и проектировании ситуаций устойчивого развития социума.

Системный анализ результатов исследований в области глобалистики, а также эмпирических данных и социологических опросов позволяет утверждать, что социокультурная реальность России связана с явлением полиязычия как проявлением поликультурности. В условиях глобальной полиязыковой ситуации в мире это явление многофункциональное и неоднозначное. С одной стороны, полиязычие (в его позитивном аспекте) как отражение всего многообразия находящихся в постоянном взаимодействии и взаимовлиянии языков культуры (вербальные – «койне», «пиджин», «лингва-франка» и т.д.; невербальные – жесты, мимика, символические, и конические и т.д.) выступает в качестве предпосылки языковой интеграции современного социокультурного пространства. Полиязычие является также важным условием реализации жизненных сил народа и творческого потенциала отдельного человека в силу многофункциональности языка(ов) культуры.

С другой стороны, полиязычие (в его негативном аспекте) не позволяет говорить о позитивном взаимодействии культур в условиях российского социума, так как при господстве идеологии рыночного фундаментализма или государственно-бюрократических структур все подгоняется под один стандарт, по существу уничтожаются субъекты культурного взаимодействия. Полиязычие каждой страны глобализаторы стремятся использовать в целях подавления, разрушения национального самосознания, самобытной культуры и насаждения вульгаризированных англоамериканизмов средствами высоких информационных технологий.

Глобализация как отражение реалий современной полиязыковой социокультурной действительности – явление противоречивое, обусловленное в определенной степени «философией» глобализации, в основании которой исследователи выделяют «четыре фундаментальных мировоззренческих постулата». В частности, указывается: 1) на отсутствие альтернативы рациональности и незыблемости существующих правил мировой политической, научно-технической и экономической игры; 2) понимание человека как сугубо земного и плотского существа, чей разум призван обслуживать его все возрастающие материальные потребности либо удовлетворять абстрактную человеческую любознательность; 3) признание на словах, а не на деле значения этнического, культурного и религиозного своеобразия различных стран и регионов планеты; 4) отождествление мирового прогресса с высоким уровнем жизни развитых стран, а ценностей с ценностями исключительно «открытого общества». Согласно проводимым исследованиям, существование глобализации признается как факт, но при этом сама философия глобализации в ее проамериканском варианте считается несостоятельной. В свою очередь, отмечается настоятельная потребность учета этой реалии при создании социальных программ, касающихся проблем «оздоровления» образовательного пространства как важнейшего фактора стабилизации общества в целом.

В свою очередь языковые и коммуникационные каналы открытого информационного общества одновременно являются и системным источником расширения информационно-образовательного и языкового пространства российского общества и человека в нем, и негативным методичным проводником дегуманизации. При этом сверхоткрытость коммуникационных каналов (Интернет, СМИ, мобильная связь и др.) провоцирует дегуманизацию общества, оказывая негативное воздействие на сознание и национальное самосознание российского общества в целом (в том числе и непосредственных участников образовательного процесса). В сложившихся условиях современности позитивный потенциал полиязычия может быть использован в качестве одного из возможных средств нейтрализации негативных последствий глобалистики и сверхоткрытости российского социокультурного пространства. В связи с изложенным возникает необходимость дальнейшего всестороннего философского осмысления и системного объяснения ряда фундаментальных понятий: полиязычие, язык и сознательная жизнедеятельность человека, поликультурность и культура самоопределения, национальное самосознание, духовность и нравственность личности, социальная идентичность, свобода выбора и приложения профессиональных сил и возможностей человека в рамках исследования проблем образования как социального института.

Значимость философской рефлексии закономерностей, тенденций и особенностей гуманизации полиязыкового образовательного пространства в условиях системного кризиса гуманитарного знания, фактической дегуманизации российского общества, противоречивости и неоднозначности глобализации и полиязычия состоит: а) в создании целостной концепции, устанавливающей базовые ценностные, социальные и профессионально-технологические императивы; б) в объединении различных специальных программ; в) в подготовке общего понимания стратегии и тактики совместной работы ученых и практиков, проводимой с позиций различных наук; г) в выявлении таких аспектов научной проблематики, которые смогут получить эффективные теоретические и практические решения на основе тесной кооперации специалистов, в рамках комплексных, междисциплинарных исследований; д) в прогнозировании и активном проектировании (совместно со специалистами других областей знания и с практиками) будущего состояния общества, включая воспроизводство полиязыковой культуры, которое должно отвечать коренным интересам России на федеральном и региональном уровнях, так как система образования гуманизируется в той мере, в какой она воплощает принципы гуманизма в своем содержании и способствует гуманизации всего общества. В связи с этим поиск средств, заложенных в самой социальной реальности, с необходимостью должен быть направлен на обеспечение продуктивной созидательной деятельности непосредственных участников образовательного процесса по воплощению принципов гуманизма, так как в настоящее время в стране постепенно происходит смена концепции от подготовки узких специалистов-технократов к целенаправленному формированию гармонично развитых творческих личностей, обусловливается необходимость преобразования традиционно сложившейся в школе (средней и высшей) методологии обучения с ориентацией на гуманизацию и гармонизацию профессиональной подготовки.

Глава 2. Полиязыковая культура как фактор гуманизации национальных образовательных систем

§ 4. Понятие «полиязыковая культура»

Нынешние реформы в России, если называть вещи своими именами, представляют собой второй «вестернизаторский» проект (Петр I и Екатерина II осуществляли первый, к середине ХIХ века он полностью исчерпал себя, так как был ориентирован на внешние признаки культуры). Запад уже с ХV века начал лидировать благодаря не только новым технологиям, но и ориентации на капиталистические отношения, связанные с либеральным законодательством. Экономическая жизнь стимулировала особые свойства ума «ближнего прицела» (хитрость, способность к импровизации) и «дальнего прицела» (умение тщательно планировать свою деятельность и способность к улавливанию тенденций развития). Проблемой является имплантация этих в высшей степени жизнеспособных тенденций в систему ориентиров образования, в противном случае невозможно быстрое усвоение западных технологий. Внешнее заимствование системы досуга и массовой коммуникации[1]1
  Тому свидетельство – быстро растущая сеть телекоммуникаций широкого доступа, объединение источников звуковой, видео– и текстовой информации и технологий их обработки (мультимедиа), в которых, кроме банков данных по основным видам человеческой деятельности, есть архивы компьютерных игр, группы телеконференций по интересам и т.д., имеющие как положительные стороны, так и подчас противоречащие нормам и правилам морали и нравственности общества, которые отвлекают личность от своего социума, «засоряют» каналы цивилизованного общения, наносят вред развивающейся личности и обществу в целом.


[Закрыть] отражает именно глубокое нежелание использовать психокультурные ценности как инструмент трансформации традиционного общества с сильной тенденцией к технологической и моральной стагнации.

Необходимо отметить, что цивилизация России – значительно более сложное явление по сравнению с Западом; она нетехногенна, малостабильна, но регенерирует с гораздо большей скоростью, чем западная; уровень унификации базовых ценностей в России ниже, чем на Западе; общество даже при выраженной информированности реагирует лишь на уровне средней интенсивности; социальные микроструктуры не имеют четких границ и взаимопроникают. Подлинным культурным единством является единство разнообразия. Цель человечества – достижение высшего совершенства целого на основе полной свободы составляющих его частей. Именно благодаря этой свободе народов в своем культурном выборе и возможно взаимодействие культур.

Единство человечества на основе взаимодействия культур предполагает реализацию нескольких теоретических и практических принципов.

Во-первых, необходимо отталкиваться от идеи ценности каждой культуры. Нет плохих культур и презренных народов, а потому уважение к своей и чужим культурам является важнейшей основой их взаимодействия.

Для нас же характерно часто пренебрежительное отношение к своей культуре и языку (словарный запас наших сограждан отражается в языковых метаморфозах – олигархи, голды, баксы, достал, при делах, лимон, принят в пионеры/будет вызван на допрос, пришли гости/неприятные люди в масках, или без и т.д.), что подрывает возможности равноправного диалога с другими культурами.

Существует, конечно, и другая крайность – мессианская мания величия. Функциональное исполнение «ложного мессианизма» реализуется в культурологическом трафарете «возвышающих понятий» (языковые концепты – высшая раса, авангард рабочего класса, избранный народ, великое общество, подлинная демократия, чистые арийцы, истинная религия и т.д.).

Во-вторых, взаимодействие культур предполагает способность людей и народов усваивать, ассимилировать, делать своим достоянием ценности других культур. Например, трудно себе представить развитие национального языка без способности обогащать свою лексику за счет интеграции иноязычных слов. Отказавшись от «блатной лексики» и беря на «вооружение» иностранные слова, входящие в обиход, на русской почве мы изменяем их до неузнаваемости. «Новояз» образует совершенно новые, оригинальные понятия, не знакомые Западу.

В-третьих, взаимодействие культур предполагает их противодействие друг другу. Ни одна из культур не может вобрать в себя все из других культур без ущерба для себя. Есть несовместимые культурные ценности. При противодействии (разумеется, цивилизованном и на законных основаниях) чуждые данному народу ценности не смогут нивелировать самобытность его культуры.

Исключение национализма как идеологии этнического превосходства не должно исключать национальной доктрины. Народ, даже повергнутый в прах политического поражения, должен и может заставить уважать себя – как это было в случае поражения Японии в результате войны против США, Великобритании, СССР и Китая. В романе Кэндзабуро Оэ «Опоздавшая молодежь» есть поразительный эпизод: учитель заставляет учеников, подавленных сообщением о полной капитуляции Японии, написать 100 раз иероглифы: «Япония потерпела поражение в войне, потому что в ней не развивалась наука». Уже в 1969 году доклад о темпах и эффективности развития Японии был объявлен в ЕЭС непубликуемым и абсолютно секретным [384]. Падение – не аргумент для философствования в духе социальной безнадежности и пессимизма. Эта идея приобретает особый смысл для современной России. К сожалению, государственная политика «демократических реформаторов» направлена не на возрождение, а на разрушение отечественной культуры, науки и образования.

Культура каждого народа созидается с учетом многих факторов, в частности природных, климатических, геополитических и т.д. Она помогает людям выживать и жить в определенных условиях. Валенки и шуба из натурального меха могут быть излишними в Париже, но не в Сибири. Слепое подражание парижской моде губительно для людей, живущих в зоне вечной мерзлоты. Нельзя также смешивать ценности духовного порядка без опасности разрушения самих основ жизни того или иного общества или народа.

Не всегда природные условия возникновения мощных и перспективных цивилизаций можно оценивать как благоприятные. Например, древние греки унаследовали природу на стадии экологической деградации в условиях перенаселения, что, как ни парадоксально, способствовало их стремительному взлету, поскольку побуждало искать радикально новые пути совершенствования хозяйственно-экономической и культурной жизни. В частности, колонизация ими Средиземноморья потребовала ускоренного развития мореплавания и торговли, интенсификации сельскохозяйственного и промышленного производства. Не последнюю роль сыграло и знакомство с культурными достижениями народов Древнего Востока, что было связано с возникновением «полиязычных» пространств. В современную эпоху подобный пример дает Япония, творчески адаптирующая научно-технические достижения Запада, что было бы невозможным без широкого распространения среди японского населения знания иностранных языков, прежде всего английского. Вместе с тем необходима и изначальная социальная активность народных масс, основанная на общей национальной идеологии, традиционных культурных ценностях и ясно обозначенных стратегических целях государства. В противном случае неизбежны, как в современной России, механическое заимствование худших образцов зарубежной культуры и деградация отечественной науки и образования. «Ничто не может спасти общество, которое перестало достигать ту цель, ради которой оно существует», – в свое время отмечал русский социолог А.М. Терне [309, с. 32]. Распад Советского Союза, где официально провозглашаемые цели и реальное содержание общественной жизни, определяемые политикой правящей партии, все более не совпадали, может служить убедительным примером.

Особая роль во взаимодействии различных культур, как свидетельствует история, издавна принадлежала большим городам (Вавилон, Карфаген, императорский Рим, Патталипутра, Теотиуакан, Кайфын, Константинополь). Их своеобразная притягательная сила создает особую эколого-демографическую зону – урбиностаз, состояние которого характеризуется особым образом и ритмом жизни, а также формированием полиязычных пространств. Поскольку людей в подобных центрах связывали лишь меркантильные интересы, то хаотически меняющаяся экономическая конъюнктура приводила к тому, что именно мегаполисы становились ядром деградации культуры и гибели великих цивилизаций. Хотя аналогии в истории весьма условны, тем не менее они могут служить основанием для постановки и проверки гипотезы о противоречивом значении транскультурных процессов и полиязычия применительно к разным социально-экономическим и политическим условиям. В частности, в таких современных мегаполисах, как Нью-Йорк, Лондон, Париж, Москва, складывающиеся условия и обстоятельства способствуют не столько единству, сколько дезинтеграции и разложению общества.

Таким образом, рассмотрение в рамках настоящего исследования полиязыковой культуры в контексте общей культуры человека представляется особенно актуальным. Несомненно, это позволяет конструктивно изучить проблему координации разнообразной деятельности человека в различных пересекающихся социо– и межкультурных пространствах, с одной стороны, и восполнить недостаточность предметно-функционального, «объективного» характера обучения; нейтрализовать отсутствие традиций классического гуманитарного образования; в итоге сформировать непрагматический интерес к широкой образованности и создать престиж и обаяние учености, к которой призывает гуманитарное сообщество.

Учитывая то обстоятельство, что социокультурные характеристики знания, текстовые особенности работы в языке, особенности и характер предметного знания делают язык особым объектом «образовательной заботы», в работе предпринимается попытка конкретизировать тему, приблизить исследование к практическим, одновременно социально-философским и образовательным задачам, сосредоточив внимание на проблемах гуманизации в условиях полиязыкового образовательного пространства, и ответить на вопрос, что могут дать языковая деятельность, полиязычие, языки культуры и полиязыковая культура в целом для развития жизненных сил Человека.

Понятие «Человек и его мир» включает, по меньшей мере, три мира:

• окружающий нас внешний мир как реальность;

• мир представлений и понятий Человека об этой реальности, его видение этого мира;

• мир слов, обозначающих эти представления и понятия, языковой мир.

Все эти миры связаны между собой человеком, который и часть внешнего мира, и одновременно продукт и творец двух других – внутренних миров, создающих как концептуальную, или культурную, так и языковую картину мира. Картины эти и национальны, и универсальны, когда отражают общечеловеческие моменты. Они настолько оформлены, закреплены в поколениях и в национальных культурах, что могут производить впечатление независимого и отчужденного от человека объекта. Человек и его язык, его внутренний мир едины. Соответственно, человека нельзя изучать вне языка, а язык нельзя изучать вне человека. Культура может меняться поверхностно под влиянием идеологии, пропаганды, политических требований времени. Язык – неподкупный свидетель, он, как известно, не только отражает, но и хранит культуру, передает ее от поколения к поколению. Язык представляется непрерывно работающей и развивающейся способностью к общению с другими людьми. Эта способность формирует личность своего носителя, определяет его место в обществе, его судьбу; язык – это и особый дар, который принадлежит не одному носителю, а целому языковому коллективу, всему народу, объединенному этим языком, это не личная, а общественная собственность [72; 77; 82; 88; 104; 105; 266; 283; 310].

И то, что сегодня мир переживает своеобразный «языковой бум», а изучению языков повсеместно придается большое значение и в Европе, и в Азии, еще раз подтверждает мысль о стремлении людей разных национальностей к культурному единению при решении многочисленных глобальных проблем, что, несомненно, может положительно сказаться на развитии человеческой цивилизации в целом [343; 346; 361].

Различия между языками, обусловленные различием культур, заметнее всего в лексике и фразеологии, поскольку номинативные средства взаимодействуют с внеязыковой действительностью. В любом языке есть слова, не имеющие однословного перевода в других языках. Эта безэквивалентная лексика – в основном обозначения специфических явлений местной культуры. Выявлению этих общностей и различий, трудностей понимания и преодолению этих трудностей и необходимо посвятить часть работы учителя-практика.

Определяя полиязыковую культуру как совокупность показателей, отражающих уровень распространенности «языков культуры» в языковом пространстве, а также уровень владения родным и неродными языками (иностранными языками) в пространстве конкретного социума, мы видим важный фактор решения многих социальных проблем современного российского образования в исследовании роли «языков культуры».

Язык – это объективная реальность. Одновременно он связан со сферой сознания, с духовной жизнью людей. Но нет сомнений в том, что язык есть реальность социальная. Он существует вне каждого из нас и независимо от нашего бытия и сознания. Мы рождаемся и умираем, а язык народа продолжает существовать. Но он не может существовать безотносительно к обществу, которое состоит из отдельных людей, не может существовать безотносительно к самосознанию этноса, к коллективному общественному сознанию и языковому самосознанию говорящих на нем отдельных людей. Информационное пространство в рамках определенного исторического времени является важнейшим фактором становления сознательной человеческой деятельности в силу сигнификационной функции языка.

Языковая деятельность человека, в ходе которой происходит освоение материальной и духовной культуры с помощью выразительных средств самой культуры как основы социокультурного пространства личности, создает в свою очередь полиязыковое пространство сознательной человеческой деятельности (труд, познание, общение).

Язык, заключенный в коллективном сознании народа, – это та реальность, к познанию которой призван приобщить ученика педагог любой учебной дисциплины. Любой язык ставит нас перед необходимостью и одновременно дает нам возможность представлять континуум мироздания как дискретное множество разных вещей, которое поддается упорядочению при помощи системы идей, являющихся значениями слов. Эту задачу решает каждый человек, овладевая первым, родным языком. Соответствующая способность видеть мир через слова остается пожизненно, это необходимая компонента того качества, которое называется разумом. Овладевая полиязыковой культурой, человек тем самым расширяет свои возможности.

Единство мира культуры определяется неделимостью последней, действующей как целостное явление. Культура не существует вне своего живого носителя – человека [346; 350; 352; 361]. Индивид усваивает ее через язык, воспитание, живое общение. Картина мира, оценки, ценности, способы восприятия природы, времени, идеалы закладываются в сознание личности традицией и незаметно для индивида изменяются в процессе культурных практик. Биологически человеку дается только организм, обладающий лишь определенными задатками, возможностями. Овладевая существующими в культуре нормами, обычаями, приемами и способами деятельности, индивид осваивает и преобразовывает саму культуру, включая язык.

С выделением в образовании полиязыкового аспекта предусматривается исследование возможности полиязыковой культуры в целях расширения миропонимания, мировоззрения человека, развития его жизненных сил, что, в свою очередь, может позволить развивающейся, становящейся личности отдавать предпочтение коммуникации перед информацией, пониманию перед знанием, ментальному языку внутренней речи перед заемным для личности внешним языком предмета.

Связано это с тем, что посредством слова нельзя передать другому человеку своей мысли, а можно только пробудить в нем его собственную мысль. Слушающий может гораздо лучше говорящего понимать, что скрыто за словом, а читатель может лучше самого автора постичь идею его произведения. Сущность, сила такого произведения не в том, что разумел под ним автор, а в том, как оно действует на читателя или зрителя, следовательно, в неисчерпаемых возможностях его содержания, а потому полиязыковая культура личности как интегратор, возникающий благодаря органам чувств, априорна по отношению к ее индивидуальному опыту. Она постоянно наполняется множеством более или менее всеобъемлющих систем-отношений.

Изучение языка вне смысла коммуникативной ситуации, отмечаемое многими современными лингвистами и методистами, осознается как явный недостаток языкового образования уже по отношению к его самому начальному этапу – этапу обучения грамоте. Так, в настоящее время новосибирским автором В.В. Квач подготовлен «Размышляй-букварь», суть которого заключается в том, что овладение письменной речью (чтением и письмом как двуединым процессом) строится не «от буквы/звука», а «от смысла» и образующей его единицы – высказывания (текста). Данный метод, в корне отличающийся от всех современных методик «обучения грамоте», является не просто новым, а таким, который сообразен самой психофизиологической природе порождения высказывания – от замысла к его вербальному воплощению, самой культуре речевого мышления – от смысла текста к его форме. Разработка данного метода является нерешенной задачей не только букварного периода обучения, а и всего школьного курса языкового образования, во многом связанного с изучением языковых форм, – в отрыве от их текстового смысла и социальнозначимой коммуникативной ситуации.

То, что изучение родного языка разворачивается в плоскости «объективных значений», игнорируя «субъективные смыслы» (что в идеале дополняет одно другое), имеет ряд последствий.

1. Например, возникновение известного феномена «функциональной безграмотности». Данный феномен, относимый психологами и педагогами к самым различным областям знания, характеризуется неумением применить знания в новых условиях, действовать в нестандартной ситуации. По отношению к письменной речи функциональная безграмотность проявляется в «утере» грамотного письма в жанрах свободной (естественной) письменной речи (сочинение, письмо, записка, открытка и т.п.) по сравнению с жанрами учебной речи (упражнение, диктант и т.п.). Учителя-словесники широко фиксируют факты успешности одних и тех же учеников при написании ими текстов диктантов и их же неуспешности при написании изложений и особенно сочинений. Факты же свободной в неучебной речи (наиболее показательные в плане сформированности функциональной грамотности), как правило, вообще не становятся предметом диагностики.

2. Несформированность «контекстного мышления», под которым понимается важнейшая филологическая способность понимания смысла части (отдельной языковой формы) исходя из смысла целого (текста, контекста, ситуации).

Неготовность или слабая дидактическая готовность учителя осуществлять формирование контекстного мышления подтверждается диагностически. В разработанном нами для этой цели тестовом задании, используемом в период «входящей диагностики» курсовой подготовки в рамках повышения квалификации учителя, предлагается текст с пропуском ключевых (с точки зрения описываемой в тексте ситуации) слов. Испытуемым предлагается заполнить пропуски слов на основе смысла контекста. Анализ работ (всего более 250) показывает, что около 15–20% испытуемых при заполнении пропуска и выборе языковой формы действуют именно на основе смысла текста; еще около 20% затрудняются в таких случаях сделать какой-либо выбор (осознавая противоречие, не имеют средств выхода из него); 60% выбирают знак, в той или иной степени противоречащий смыслу ближайшего/дальнейшего контекста или всего текста в целом. Таким образом, результаты диагностики уровня сформированности «контекстного мышления» выдвигают данное направление в качестве одного из приоритетных в сфере повышения квалификации учителя-филолога, работающего на национальное самосознание ученика [13; 25; 31; 69; 106; 137; 139; 170; 172; 177; 232; 248; 308; 346].

В случае обращения к русской словесности указанные принципы приобретают конкретные, специфические формы. Одной из таких форм оказывается влияние языка философии на художественный язык, характеризующий литературу нового и новейшего периода начиная с М.В. Ломоносова и кончая такими современными писателями, как В.О. Пелевин или Т.Н. Толстая. Работая на границе пересечения языков философии и художественной литературы, следует отказаться от упрощенного подхода, при котором язык текста рассматривается лишь как образный эквивалент определенных философских понятий. В действительности за последние 250 лет своего развития русская литература не столько заимствовала понятия, приспосабливая их к задачам сюжетосложения и стилеобразования, сколько преобразовывала философский язык, ставя новые задачи смыслопорождения. Каждый раз, соприкасаясь с философией, наша литература подразумевала строгую проверку ее понятий условиями экономического, социального и психологического бытия человека в конкретном языковом пространстве русской жизни. Отдавая должное определенным натуралистическим иллюзиям, писатели преодолевали как философскую абстракцию, пришедшую к нам из европейской системы мысли, так и наивное фотографическое копирование русской жизни.

Благодаря такой системе отказов русская литература за четверть тысячелетия выработала специфический механизм обобщения, в котором универсальное достигалось за счет предельно уникального, что в свою очередь не могло не привести к полиязыковому синтезу, а это делало возможным как выход в философию и языки конкретных гуманитарных наук, так и использование художественного языка для целей публицистики и других видов социальных практик.

Исследователи античной литературы любили подчеркивать, что риторика вскормила художественные тексты греков и римлян, как коза Дафниса. Русская словесность, напротив, вскормила своими плодами самые различные зоны дискурсивного пространства. В этом плане она, вопреки очевидности, не столько впитывала в себя соки общенационального языка, сколько обогащала язык новыми дискурсивными моделями. Отсюда постоянная апелляция философов, политиков, деятелей науки к образцам русской литературы, немыслимая и во многом непонятная носителям западноевропейской культуры.

Таким образом, в рамках становления полиязыковой культуры следует рассматривать литературу не как зеркало русской жизни, русской истории или западноевропейской философии (хотя и то, и другое, и третье имело место), сколько как генератор полиязыкового пространства, активно трансформирующий привходящие языки, в том числе и язык западноевропейской философии.

Изучение иностранных языков, как и языков других народов, проживающих в пределах одного государства, рассматривается обычно с узкоутилитарных позиций – как средство межнационального общения, установления полезных взаимосвязей, знакомства с иноязычной литературой и т.п. Однако пока эта задача на российском образовательном пространстве решается в целом неудовлетворительно.

Между тем давно замечено, что освоение других языков, даже «мертвых» (например, латинского или древнерусского), оказывает большое влияние на расширение словарного запаса людей, на обогащение их понятийного аппарата, эстетических вкусов, способствуя более глубокому и многогранному постижению окружающего мира и самопознанию.