Электронная библиотека » Евгений Старшов » » онлайн чтение - страница 8


  • Текст добавлен: 15 января 2021, 10:20


Автор книги: Евгений Старшов


Жанр: Исторические приключения, Приключения


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 8 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Шрифт:
- 100% +
Глава 7. Коракесион: столица древних пиратов и епископский центр

Турецкий город Алания довольно широко известен как туристический центр – и стоило определенного труда докопаться до его исторических корней. Город турок-сельджуков, а затем и османов надежно похоронил доисламскую историю греческого города Коракесион, который римляне называли Корацезиум, и который в византийскую эпоху был известен как Колонорон – в дословном переводе «хорошая гора».

На историческую сцену Коракесион вышел довольно поздно – во II веке до н. э. – за него, как и за все близлежащие территории, Птолемеи сражались с Селевкидами (при египтянах город носил одно из родовых имен Лагидов – Арсиноя; эта традиция, введенная Александром Македонским с семью десятками основанных им Александрий, доселе доставляет исследователям массу хлопот: сколько новых и древних городов получали наименования Арсинои, Птолемаиды, Антиохии, Селевкии, Апамеи, Стратоникеи, Филадельфии, Деметриады, Лисимахии, Антигонии, Лаодикеи, Нисы, Эпифании, Эвмении – порой всего на несколько лет… Арсиноями побывали, к примеру, Эфес, Дамаск, ликийские Патары – родина свт. Николая, да и кипрская Фамагуста «в девичестве»; Аппиан одному Селевку Первому Никатору приписывает 16 Антиохий, 9 Селевкий, 5 Лаодикей и 3 Апамеи по всему его царству (как не вспомнить Грипа – раба-рыбака из комедии Плавта «Канат», где тот, выловив из моря плетенку со шкатулкой и надеясь, что она с золотом, размечтался, что начнет торговать, разбогатеет, и в итоге: «Я возведу большой город и назову его именем Грипа как памятник моей славе и делам»). Да, впрочем, что города – морю-океану досталось, как о том свидетельствовал Плиний Старший: «Точно так вся часть Индийского океана, которая расположена под теми же звездами и обращена к Каспийскому морю, была пройдена военными силами македонян при царях Селевке и Антиохе, которые пожелали, чтобы моря назывались Селевкидским и Антиохийским»). Соседство с разбойной Киликией предопределило судьбу Коракесиона: очевидно, небольшая, но хорошо укрепленная греческая крепость стала оплотом киликийских пиратов – грозы Средиземноморья, без упоминания о которых не обходится, пожалуй, описание ни одного древнего города современной турецкой провинции Анталия – будь то Сида, Фаселис, Анталия, Олимпос или Коракесион. Первым известным античным источникам главарем пиратов в Коракесионе был некий Трифон – которого, впрочем, Э. Бикерман довольно основательно ассоциирует с сирийским полководцем, упоминающимся в конечных главах 1-й книги Маккавейской: происхождение его темное, то он чуть ли не ближайший из соратников сирийского царя, то просто царский раб; если это тот самый Трифон, то на его счету убийство царя Антиоха Шестого, иудейского первосвященника Иоанафана и… обладание престолом Сирийского царства с 142 по 138 гг. до н. э. Впрочем, об этом Трифоне довольно – обратимся к Страбону, который излагает процесс зарождения киликийского пиратства следующим образом: «Первый пункт в Киликии – это сторожевое укрепление Коракесий, расположенное на крутой скале. Укрепление это служило опорным пунктом Диодоту, прозванному Трифоном, когда он поднял в Сирии восстание против царей и, сражаясь с ними, то одерживал победы, то терпел поражения. Наконец Антиох, сын Деметрия (Антиох Седьмой Сидет, родившийся в городе Сида, о чем мы ранее упоминали. – Е.С.), запер его в каком-то месте и вынудил покончить самоубийством. Восстание Трифона вместе с ничтожеством царей, преемственно правивших Сирией и одновременно Киликией, послужили киликийцам первым толчком для организации пиратских шаек, ибо вслед за его восстанием подняли восстание и другие; таким образом, взаимные раздоры братьев отдали страну в жертву нападающим извне. В особенности побуждал к насилиям приносивший огромные выгоды вывоз рабов; ибо поимка рабов производилась легко, а рынок, большой и богатый, находился не особенно далеко, именно Делос, который был способен в один день принять и продать десятки тысяч рабов. Отсюда пошла даже поговорка: “Купец, приставай и выгружай корабль, все продано”. Причина этого в том, что после разрушения Карфагена и Коринфа римляне разбогатели и нуждались в большом числе рабов. Ввиду такой легкости сбыта пираты появились в огромном количестве, они сами охотились за добычей и продавали рабов. Цари Кипра и Египта помогали им в этом, будучи врагами сирийцев. И родосцы не были друзьями с сирийцами, поэтому не оказывали им поддержки. Вместе с тем пираты под видом работорговцев непрестанно продолжали творить свои злодеяния. Римляне тогда еще мало обращали внимания на племена за Тавром. Они послали, однако, Сципиона Эмилиана, а затем несколько других полководцев, чтобы изучить на месте положение племен и городов. Они решили, что пиратство явилось только следствием испорченности правителей, хотя и постыдились устранить последних, так как сами утвердили порядок наследования в роду Селевка Никатора. Такое состояние страны привело к господству парфян; последние завладели областью за Евфратом, а под конец – и Арменией. Парфяне покорили не только страну за Тавром, вплоть до Финикии, но уничтожили даже царей и – насколько могли – весь царский род, а море отдали под власть киликийцев».

В ряду же таких известных борцов с киликийскими морскими разбойниками, как консул Сервилий Исаврик и Гай Юлий Цезарь, стоит политический противник последнего, Гней Помпей Великий. Именно при Коракесионе он дал киликийским пиратам решающую битву, как о том пишет Плутарх в жизнеописании Помпея: три месяца полководец преследовал пиратов, владеющих к тому времени четырьмя сотнями городов и имеющих в своем распоряжении тысячу кораблей, быстроходных и в то же время роскошных, с золочеными мачтами и обитыми серебром веслами – Помпей гнал их нещадно, милуя сдававшихся и казня сопротивлявшихся. «Большинство самых могущественных пиратов…поместило свои семьи и сокровища, а также всех, кто не был способен носить оружие, в крепостях и укрепленных городах на Тавре, а сами, снарядив свои корабли, ожидали шедшего против них Помпея у Коракесия в Киликии. В происшедшем сражении пираты были разбиты и осаждены в своих крепостях. В конце концов разбойники отправили к Помпею посланцев просить пощады и сдались вместе с городами и островами, которыми они овладели, а затем укрепили их настолько, что не только взять их силой, но даже подступиться к ним было нелегко… [Пиратов] было взято в плен больше 20 тысяч… Помпей решил переселить этих людей в местность, находящуюся вдали от моря, дать им возможность испробовать прелесть добродетельной жизни и приучить их жить в городах и обрабатывать землю».

Интересна история киликийского пирата Зенофана, который, уцелев после Помпеева разгрома, оправился и при Марке Антонии сначала выдал свою дочь Абу за представителя мелкой местной правящей династии Тевкридов, переживавшей в те времена сильный упадок (надо полагать, награбленное богатство Зенофана сыграло главную роль в этом мезальянсе), а потом сам, на правах тестя, начал править в Киликии – под римским присмотром, разумеется. Позднее Абу сместил Август, но ее потомство все равно удержалось у кое-какой власти вплоть до 41 г. н. э. Успех, конечно, но Зенофану было далеко до своего соотечественника Тарасикодиссы, племенного вождя исавров, ставшего в V веке ни много ни мало императором Византии под именем Зенон.

Римская власть внесла успокоение в жизнь Коракесиона. Римляне же заново отстроили греческую крепость на горе. Сложно сказать, насколько достоверна следующая информация, однако скажем, что осужденных на смерть они сбрасывали при помощи катапульт с башни цитадели, которая сохранилась до сих пор и называется у турок Адаматаджагы. Правда, при этом турки любят добавлять басню о том, что якобы римляне, проморив смертника несколько дней голодом, давали ему практически нереальный шанс бросить с башни три камешка, и если один из них достигал моря, его отпускали. Без комментариев, что римляне, знаменитые своим благоговением перед законом, создавшие Корпус права, по которому фактически мы все до сих пор живем, – и вдруг ставили участь преступника в зависимость от игры случая. Этого просто не могло быть – зато как раз киликийские пираты были славны подобными штучками.

Кипрский историк XV века Леонтий Махерас пишет в своей «Повести о сладкой земле Кипр» о том, что весьма почитаемый кипрский святой Мамант (или Мамас, иконографическая традиция часто изображает его сидящим на льве) – родом из Коракесиона. Леонтий употребляет современное для него турецкое наименование «Алайя» (Алания). «А также на этом острове находятся св. странники и другие киприоты… Св. Мамас в Морфу, который происходит из Алайи. В жизни он ловил львиц и доил их, и делал сыр, и кормил бедных. Турки бежали за ним, а он ударил и разбил сосуд с молоком, и молоко разлилось, и место, в котором разлилось молоко, в тот же день было видно в деревне Алайи. Он принял мученическую смерть. Его родители положили его в гроб и милостью Господа его доставили на Кипр, в деревню Морфу. Его показали одному хорошему человеку, который взял упряжку и четверых сыновей, пришел туда, обвязал его веревкой и поднял его, словно это была маленькая вещь, хотя он был очень тяжелый, потому что многие люди очень хотели нести его. И когда он пришел в то место, в котором он [святой Мамас] находится сегодня, он стал неподвижно, и никто не мог его расшевелить. И построили церковь, и там мирра течет в изобилии, и великие чудеса вершатся ради всего мира, и раны заживают. И его иконы источали исцеление: в Никосии, в Лимассоле, в Фамагусте, в Клавдии. Если бы я писал об исцелениях, которые он совершил, я бы не сделал это и до конца жизни».

Такова кипрская версия. Общепринятая относит время его жизни к III веку, а место – чуть в глубь Малой Азии, в Кесарии Каппадокийской – тогда упоминание о турках, конечно, является анахронизмом; его бросили на арену на растерзание львам, но они его не тронули, и тогда языческий жрец заколол Маманта трезубцем. Но данные слишком уж запутаны, чтобы высказаться определенно, тем более что у турок есть своя версия легенды о св. Маманте, приведенная ими в книге о Северном Кипре, и там тоже фигурирует лев: «Согласно традиции, в XII веке бедный киприотский отшельник по имени Мамас отказался заплатить налоги, и тогда воины были посланы привести его в столицу для наказания. На [обратном] пути группа людей столкнулась со львом, который намеревался убить ягненка. Мамас спас ягненка и взял его на руки, сел на льва и въехал на нем в столицу. Византийские власти были настолько изумлены увиденным, что освободили его от налогов, и с тех пор он стал покровителем неплательщиков». В Морфу был основан монастырь (в нем до сих пор сохраняется саркофаг святого), а в его округе было еще порядка 14 церквей, посвященных св. Маманту. Отметим, что ныне Морфу носит название Гюзельюрт и входит в состав Турецкой Республики Северного Кипра. Интересно, что во времена вещего Олега русские купцы останавливались в Константинополе именно при церкви св. Маманта.

Но вернемся, наконец, в Коракесион. Когда Римская империя приняла христианство, Коракесион стал одним из важных и влиятельных епископских центров Малой Азии, о чем свидетельствует подпись епископа Феодула Коракезийского под актами Второго Вселенского собора 381 года. Что осталось нам от того времени? Совершенно немногое. В первую очередь, церковь в цитадели, церковь в среднем оборонительном поясе и капитель колонны с крестом в местном музее. И, как кажется, все. В 1220 г. сельджукский султан-завоеватель Алаеддин Кейкубад хитростью взял город. Осадив Колонорон (так он к тому времени назывался), ночью султан приказал пригнать к крепости огромное стадо быков из обоза, на рогах которых была намотана горящая пакля. У страха оказались очень велики глаза, и византийский комендант крепости, убоявшись столь многочисленного «противника», наутро сдал Колонорон без боя. Если бы горе-стратег был более сведущ в военной истории, он знал бы этот классический прием, благодаря которому еще Ганнибал, застращав римлян, вырвался из приготовленной ему ловушки. Древние стратеги (и среди них – строитель Иерапольских укреплений Фронтин, с которым мы встретимся в третьей части книги) исписали тома с рассказами о военных хитростях греков, римлян и карфагенян, но таков уж оказался колоноронский комендант, что был проведен хитрым турком, который Фронтина, может быть, и не читал, но зато оказался хорошим практиком.

Заняв Колонорон, он расширил и починил крепость, доведя ее до трех оборонительных поясов: цитадели на самом верху горы, где были византийская церковь и цистерны, затем средней крепости, где на основании греческой башни была некогда возведена вторая церковь, и, наконец, третьей оборонительной линии у самой воды; сельджукская твердыня опоясала всю гору, подобно Великой Китайской стене, в ее поясах – 133 башни. Среди них наиболее известны приморские укрепления: знаменитая Красная башня, Кызыл-куле, ставшая символом современного города, а также арсенальная, в которой османы отливали пушки, стоящая близ единственного сохранившегося сельджукского дока на 5 кораблей. Рафаэлла Льюис в своей книге «Османская Турция. Быт, религия, культура» так описывает процесс отливки османами пушек – правда, в Стамбуле, но так же отливали орудия и в арсенальной башне Аланьи (Коракесиона): «В Топхане располагался большой завод по литью пушек, где производили орудия тяжелой артиллерии для султанской армии. В день, когда намечалось отлить пушку, собирались вместе главный мастер артиллерии, главный инспектор, имам и муэдзин при заводе, хронометрист, мастер, десятник и литейщики. Под взывания к Аллаху в топку бросали бревна, чтобы начать процесс литья. Через 24 часа литейщики и истопники раздевались так, что на них оставались одни шлепанцы, на голову натягивали шапку по самые глаза и пару нарукавников из толстой плотной ткани. Присутствовали также 40 шейхов и визирей, включая главного визиря и шейх-уль-ислама. Других лиц в место литья не допускали из опасений сглаза. На всем протяжении процесса литья визири и шейхи беспрерывно повторяли: “Нет мощи и силы, кроме Аллаха”. Под эти заклинания мастер-литейщик бросал центнеры олова в медный котел. В самый ответственный момент главный литейщик приглашал визирей и шейхов бросать в котел монеты в качестве пожертвований “во имя истинной веры”. Длинными металлическими шестами металл перемешивали с золотыми и серебряными монетами. Кипение металлической массы означало, что компоненты металла сплавились, в топку добавляли дров, после чего наступал решающий момент. Все присутствовавшие вставали, а хронометрист предупреждал, что через полчаса откроют задвижку печи. Этой операции предшествовали горячие молитвенные пожелания успеха, когда же проходило полчаса, по сигналу хронометриста и под повторение возгласов “Аллах, Аллах” главный литейщик и мастер открывали железными крюками задвижку. Раскаленный металл устремлялся по желобам, ведшим к литейным формам. В это время визири и шейхи, одетые в белые рубахи, приносили в жертву по обеим сторонам печи 40–50 баранов, специально доставленных для этой цели. Для заполнения самой большой литейной формы, изготовленной из глины, добытой в маленькой деревушке Шахрияр на Босфоре, требовалось полчаса. После заполнения формы поток расплавленного металла останавливали нагромождением маслянистой глины и направляли в следующую форму под сопровождение новых молитв. Если плавка завершалась успешно, не происходило несчастных случаев, часто ее омрачавших, произносились благодарственные молитвы, выплачивали премии, распределялись в награду 70 комплектов одежды, происходило всеобщее празднество».

Построив в захваченном у византийцев городе мечети и дворцы, султан, не будучи в этом отношении оригинальным, назвал его в свою честь – Алайе, Аланией. Приблизительно век спустя арабский путешественник Ибн Батута так описал новоявленную сельджукскую столицу (одну из нескольких): «Алайе является обширным городом у морского побережья. Она населена турками. Город часто посещается торговцами из Каира, Александрии и Сирии. Область богата лесными массивами. Древесина отсюда вывозится в Александрию… и другие города Египта. На окраине верхней части города грозно возвышается великолепная цитадель, построенная султаном Алаеддином». В XIV веке кипрские Короли-крестоносцы Лузиньяны – Гуго Четвертый и Петр Первый – были близки к тому, чтобы отбить Аланию, но безуспешно (после взятия Анталии напуганный правитель Алании предложил Петру дань, ключи от крепости и присягу верно служить; король принял его на службу и вернул ключи, но турок быстро его обманул, пообещав анталийскому Теке-бею помочь вернуть Анталию, так что король Петр еще дважды нападал на Аланию – в 1364 и 1366 гг., при последнем молниеносном набеге он разрушил ее гавань, хотя город так и не взял: у латинян не хватило сил); убийство же короля Петра привело латинский Кипр в состояние междоусобицы и упадка, так что киприотам было уже не до Алании. Их мечту в 1403 г. исполнил… их ярый враг на тот момент, губернатор Генуи маршал Бусико, которому магистр родосских рыцарей-иоаннитов Филибер де Найяк выделил на это предприятие 40 000 дукатов. Дальше, как всегда, деньги и политика оказались превыше крестоносной идеи – турецкий эмир не только выкупил город у Бусико, но и объединился с ним в союз против киприотов. Город навсегда остался в руках турок.

Конная статуя султана Алаеддина с топором в руке встречает всех, прибывающих в Аланию. Отправимся в крепость, к христианским храмам. Первый находится в средней крепости и известен теперь как «мечеть неизвестного святого». Это название проистекает от соответствующего захоронения, некогда располагавшегося в руинах. Теперь, впрочем, не узнать в этом здании ни мечети, ни церкви. Но до того как церковь была переделана в мечеть, она сама, оказывается, «выросла» на основании эллинистической башни, так что древнейшая ее часть датируется вторым веком до н. э.

Более сохранившийся византийский храм, иногда именуемый в литературе храмом Св. Георгия, стоит на самой вершине горы, в цитадели, среди цистерн для сбора и хранения дождевой воды на случай осады, развалин дворца, сельджукских военных бараков, недалеко от злосчастной башни Адаматаджагы. Он тоже в руинах, и вход в него перекрыт, но он еще хранит на себе печать былого величия, и его купол по-прежнему веками возвышается над бывшим Коракесионом.

Крохи истории Коракесиона-Колонорона собраны в неприметном археологическом музее, здание которого скромно затерялось в одном из многочисленных переулков курортного города. Во дворе среди саркофагов и урн для праха гуляет павлин; там же находятся античный пресс и пара турецких пушек. В музее всего три зала, если не сказать зальчика: один посвящен античному периоду и хранит масляные лампы, наконечники стрел и копий, статуэтки, стеклянные бутылочки для мазей и еще много всяких мелкобытовых предметов. Второй зал посвящен одному персонажу, а точнее говоря, даже одной находке – зато уникальной. Там находится бронзовая статуэтка Геракла, тем более уникальная, что образцы древней бронзовой скульптуры дошли до нас в единичных образцах: металл ценился всегда, и век за веком гибли от огня и людской глупости бесценные образцы греко-римского гения… А Геракл уцелел. Третий зал посвящен турецкой культуре – и тем более поразительно, что там стоит современная икона св. Георгия Победоносца, на которой по-гречески написано, что это – дар от греков ионическим (то есть малоазийским) городам. Значит, греки до сих пор ощущают свое единство со своими древними малоазийскими городами, в которых в 1920-х гг. благодаря абсурдному «размену населения» между Грецией и Турцией не осталось греков по крайней мере, не «отуреченных». Преодолевая вековую вражду, греки через икону протягивают руку дружбы своим исконным врагам. И, может быть, не случайно местом этого диалога стал древний Коракесион, еще в Античности бывший своеобразным перекрестком миров, где вместе жили талантливые мудрые греки и восточные торговцы, а чопорные римляне договаривались с местными пиратами?..

Часть 2. От Бодрума до Приены. (юго-западное и западное побережья Турции)

Глава 1. Бодрум: галикарнасские древности и замок святого Петра

Турецкий город Бодрум, расположенный на Эгейском побережье, сейчас известен, в основном, только как курортно-туристическое место, и немногие знают, что настоящая слава этого города – в прошлом, когда он носил величественное имя – Галикарнас – и был столицей малоазийской области Карии. В нем возвышался 42-метровый Галикарнасский Мавзолей – одно из семи чудес Древнего мира (куда также входили египетские пирамиды, статуя Зевса в Олимпии, Колосс Родосский, храм Артемиды в Эфесе, висячие сады Семирамиды и александрийский маяк). Но о Мавзолее – чуть позже. Древняя страна Кария, ныне входящая в состав Турции, располагалась на юго-западе полуострова Малая Азия и прилегающих островах Средиземного и Эгейского морей. Карийцы пользовались среди своих соседей репутацией отважных мореходов и вместе с тем – весьма коварных людей. На все века остался знаменит карийский царь Мавсол, чья сестра и по совместительству его же вдова выстроила ему в Галикарнасе первый в мире мавзолей. Не менее славным в Античности было карийское святилище Зевса Лабрадийского, в котором стояла уникальная статуя Зевса с топором в руках. Вот что писал о нем знаменитый историк Плутарх: «Почему в руке у Зевса Лабрадейского в Карии не скипетр и не перун, а боевой топор? Дело в том, что Геракл, сразив Ипполиту, захватил среди прочего ее вооружения боевой топор и подарил его Омфале. После Омфалы лидийские цари носили и почитали его наряду с другими священными предметами, унаследованными от предшественников. Так было до Кандавла. Кандавл же, ни во что его не ставя, передал топор одному из товарищей; а когда Гилас отложился от Кандавла и пошел на него войной, из Миласы в помощь Гигесу пришел с войском Арселис, убил и Кандавла, и его товарища, и топор с остальной добычей привез в Карию. И здесь, посвящая статую Зевсу, он вложил ему в руку боевой топор и назвал этого Зевса Лабрадейским, потому что боевой топор у лидийцев называется лабрисом.

Кария упоминается в Ветхом Завете – как пишет архимандрит Никифор в своей «Библейской энциклопедии»: «В первой Маккавейской книге по тому случаю, что римляне, связанные союзом с Иудеею, при первосвященнике Симоне писали вместе с другими и к жителям Карии, чтоб они не причиняли зла народу иудейскому» (II век до н. э.). Из истории Карии известно, что в 407 г. до н. э. она вместе с Родосом, Ликией и иными близрасположенными странами вошла в состав Родосского союза, затем, с упадком союза, вошла в состав Пергамского царства (283–133 гг. до н. э.), последний царь которого, Аттал Третий, был вынужден завещать свои земли Риму. При римлянах Кария одно время наслаждалась тенью самоуправления; затем, при разделе империи на две части (395 г. н. э.), Кария отошла к Восточной Римской империи, более известной, как Византия, и впоследствии была завоевана турками, под властью которых пребывает и до сего дня.

Впервые столицу Карии Галикарнас прославил его уроженец Геродот, по прозванию «отец истории», сын гречанки и карийца, живший в 485–425 гг. до н. э. Он описал предысторию и ход Греко-персидских войн – «чтобы прошедшие события с течением времени не пришли в забвение и великие и удивления достойные деяния как эллинов, так и варваров не остались в безвестности, в особенности же то, почему они вели войны друг с другом». Почему же именно Геродот был назван «отцом истории», ведь и до него создавались образцы исторических сочинений? Специалист по истории Древней Греции профессор В. Сергеев пишет: «Значение Геродота как историка очень велико. Самым ценным у Геродота является его богатейший, с тонким вкусом подобранный и умело расположенный материал, дающий понятие читателю буквально о всех сторонах жизни не одного какого-либо, а многих народов. Кроме того, Геродот по сравнению с логографами произвел целую революцию в области языка и группировки материала. Стиль Геродота – ровный, плавный, образный, эпический, близок к языку Гомера. На этом основании Геродота и называют Гомером в истории».

Придал Галикарнасу столичный статус области Карии Мавсол, местный царек, являвшийся вместе с тем персидским сатрапом, то есть бывший полунезависимым правителем Карии как части огромного Персидского царства. Мавсол обнес город мощными укреплениями (их длина составляла 6,5 км), от которых до сих пор сохранились несколько башен (когда-то их было от 18 до 27, все прямоугольные) и одни ворота – миндские, то есть те, из которых вела дорога в соседний город Минд (или Миндос). Женат был Мавсол, согласно восточной традиции, на своей собственной сестре Артемисии, которая после смерти брата-супруга возвела над его могилой одну из самых огромных сакральных построек эллинистической эпохи – Галикарнасский Мавзолей (с тех пор наименование «мавзолей» – то есть гробница Мавсола – стало нарицательным для больших погребальных построек, всеизвестнейший пример которой до сих пор стоит на Красной площади Москвы). Гробница сатрапа находилась в особой камере, над которой возвышалась 24-ступенчатая пирамида с 36 огромными ионическими колоннами; все сооружение было украшено статуями и барельефами, исполненными самыми известными скульпторами Греции IV века до н. э. Римский архитектор Витрувий, живший в I веке до н. э., в своем знаменитом трактате «Десять книг об архитектуре» перечисляет всех, кто был причастен к сотворению мавзолея: «О Мавзолее [писали] Сатир и Пифей, которым счастье даровало величайшую и высшую удачу. Ведь в этом здании благодаря своим замыслам создали превосходные творения те, искусство которых считается достойным на все времена благороднейшей славы и остается цветущим во веки веков. Ибо в украшении и усовершенствовании отдельных его фасадов принимали участие, соревнуясь друг с другом, Леохар, Бриаксий, Скопас, Пракситель, а иные думают – и Тимофей, исключительное и выдающееся искусство которых привело к тому, что это здание сделалось одним из семи чудес света». Главной темой барельефов был бой греческих героев с амазонками. Увы, ныне это чудо увидеть воочию не представляется возможным – оно было разрушено землетрясениями и родосскими рыцарями, использовавшими его руины для возведения замка Св. Петра, и теперь лишь небольшой котлован посреди Бодрума с остатками фундаментов, лестниц и поверженных колонн свидетельствует о тленности человеческой славы. Кстати, весьма вероятно, что Мавзолей являлся не шикарной могилой, а кенотафом – памятником умершему, не содержащим, однако, его останков.

Вот что писали римские историки о любви Артемисии к Мавсолу: «Говорят, что любовь Артемисии к ее мужу Мавсолу была сильнее всех поэтических творений о любви и всех человеческих страстей. Когда смерть пришла к Мавсолу, Артемисия, плача и заламывая руки, повелела сжечь его тело и устроила пышные похороны. Терзаясь скорбью по мужу, она приказала превратить его кости в прах, смешала его с духами и, добавив воды, выпила. (“Ибо, – как добавляет Валерий Максим, – она хотела стать живым памятником Мавсолу”.)

Артемисия свою страстную любовь проявила еще и другим способом. С безмерным старанием и щедростью она построила для увековечения памяти мужа знаменитую гробницу, столь прекрасную, что ее считают одним из семи чудес света. Она посвятила гробницу духу Мавсола и повелела сложить о нем песнопения. С этой целью она назначила великую награду в деньгах и других ценностях. Сложить панегирики в честь Мавсола съехались многие благородные мужи, известные своим талантом и красноречием… И пока она была жива, она жила в печали, и печаль свела ее в могилу…»

Действительно, если читатель помнит, в соседней с Карией Ликии был такой обычай: по смерти мужа жена должна была доказать обществу свою безмерную любовь к почившему, что можно было сделать двумя способами: убить себя на его могиле либо развести часть его кремированных останков в вине и выпить. Не исключено, что именно этот обычай имели в виду римские историки.

Интересно описание древнего Галикарнаса, сделанное тем же Витрувием: «В Галикарнасе дом могущественнейшего царя Мавзола хотя и разукрашен весь проконесским мрамором, но стены у него выложены из кирпича и до настоящего времени отличаются чрезвычайной прочностью, будучи к тому же отделаны такой гладкой штукатурной работой, что кажутся обладающими прозрачностью стекла. И этот царь сделал так не по недостатку средств, ибо он был завален доходами от податей, как повелитель всей Карии. О проницательности же его и умении располагать здания можно заключить из следующего. Хотя он родился в Миласах, но, обратив внимание на то, что Галикарнас является естественно укрепленным местом, удобной гаванью и выгодным рынком, основал там свою резиденцию. Это место напоминает вогнутый выгиб театра. И вот в самом низу вдоль порта был устроен форум; на середине же высоты выгиба, на месте кругового прохода, сделана просторная и широкая улица, посередине которой сделан Мавзолей такой превосходной работы, что считается в числе семи чудес света. На вершине крепости, посередине ее, – храм Марса с колоссальной статуей-акролифом, сделанной славной рукой Леохара, хотя одни приписывают ее Леохару, а другие Тимофею. На вершине правого крыла – храм Венеры и Меркурия, у самого источника Салмакиды… Храму Венеры и… источнику на правой стороне соответствует на левом крыле царский дворец, расположенный Мавзолом по собственному его замыслу. По правую руку с него видны форум, гавань и вся окружность городских стен, по левую внизу – особая гавань, скрытая под стенами так, что никто не в состоянии ни увидеть, ни узнать, что в ней делается, тогда как сам царь из своего дворца может в случае нужды, без чьего-либо ведома, командовать гребцами и воинами. И вот, по смерти Мавзола, в царствование супруги его Артемизии, родосцы, негодуя на то, что городами всей Карии правит женщина, снарядили флот и вышли на захват ее царства. Когда это было донесено Артемизии, она приказала укрыться в этой гавани флоту со спрятанными гребцами и заготовленным десантом, а остальным гражданам быть на городской стене. Когда же родосцы со своим оборудованным флотом причалили к берегу в большей гавани, она приказала рукоплескать им со стен и посулить сдачу города. А когда они вошли в ограду, оставив корабли пустыми, то Артемизия через неожиданно для них прорытый канал вывела по нему свой флот в море из меньшей гавани и таким образом провела его в большую. По высадке же воинов она увела пустой флот родосцев в открытое море. Так родосцы, лишенные возможности отступления, были окружены и перебиты на самом форуме. Тогда Артемизия, посадив на корабли родосцев своих воинов и гребцов, отправилась на Родос. Родосцы же, увидев приближение своих кораблей, увитых лаврами, и подумав, что их сограждане возвращаются победителями, приняли к себе врагов. Тогда Артемизия, взяв Родос и казнив главарей, поставила в городе Родосе трофей своей победы, соорудив две бронзовые статуи: одну – изображающую родосскую общину, а другую – ее самое. И себя она представила выжигающей клейма на родосских гражданах. Впоследствии же родосцы, которым уничтожить трофей препятствовала религия, так как удаление трофеев после посвящения есть святотатство, построили вокруг этого места здание под охраною избранного греческого караула, дабы никто не мог туда заглянуть».


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации