Текст книги "Святыни и древности Турции"

После смерти безутешной вдовы (чье правление, как было сказано выше Витрувием, ознаменовалось покорением острова Родос) различные наследники сатрапа (своих детей у Артемисии и Мавсола не было) затеяли междоусобицу, конец которой принесло взятие города Александром Македонским в 334 г. до н. э… Галикарнас, в отличие от многих малоазийских городов с греческим населением, оказал Александру ожесточенное сопротивление. Дело в том, что на стороне персов против греко-македонских сил Александра воевал корпус греческих наемников под предводительством родосца Мемнона. Македонский царь – надо полагать, вполне справедливо – считал этих наемников изменниками общегреческому делу и при случае не миловал. Взятых в плен наемников в битве при Гранике он обратил в рабов и отправил в Македонию на тяжелые работы, поэтому наемные греческие гарнизоны принадлежавших Персии Милета и Галикарнаса отбивались отчаянно, хотя и безуспешно. Подробный рассказ о взятии Александром Галикарнаса оставил историк II века н. э. Арриан: «[Александр] пошел в Карию, так как ему сообщили, что в Галикарнасе собралась немалая сила варваров и чужеземцев. Взяв с ходу города, лежащие между Милетом и Галикарнасом, он расположился лагерем перед Галикарнасом, в 5 стадиях от города самое большее, словно для затяжной осады. Город от природы был неприступен, а там, где, казалось, чего-то не хватает для полной безопасности, Мемнон (Дарий назначил его правителем Нижней Азии и начальником всего флота) давно уже все укрепил, сам присутствуя при работах. В городе было оставлено много наемного войска и много персидского; в гавани стояли триеры, и моряки могли оказать при военных действиях большую помощь. В первый же день, когда Александр подошел к стенам, из ворот, ведущих к Милассам, устремились воины, сыпя стрелами и дротиками; солдаты Александра без труда отбросили их и загнали в город. Несколько дней спустя Александр, взяв щитоносцев, конницу “друзей”, пешие полки Аминты, Пердикки и Мелеагра и к ним еще вдобавок лучников и агриан, пошел вокруг города, направляясь к той стороне его, которая была обращена к Минду. Он хотел посмотреть, окажется ли здесь стена удобнее для приступа и не сможет ли он стремительно и, прежде чем его заметят, овладеть Миндом: если Минд окажется в его руках, то это будет великой подмогой при осаде Галикарнаса. А жители Минда обещали ему вручить город, если он подойдет незаметно ночью. Он подошел, как и было условлено, около полуночи к стенам, но никто из находившихся в городе города ему не сдал, а у него не было ни машин, ни лестниц, так как он рассчитывал брать город не приступом, а овладеть им с помощью измены. Тем не менее он подвел фалангу македонцев и велел им подрывать стену. Македонцы свалили одну башню, но она упала, не проломив стены. Горожане повели энергичную защиту, из Галикарнаса многие поспешили морем на помощь: захватить Минд стремительно, без подготовки, оказалось невозможно. Александр повернул обратно, не добившись цели, ради которой выступил, и опять занялся осадой Галикарнаса. Прежде всего ров, который был вырыт у них перед городом, шириной больше чем в 30 локтей, а глубиной до 15, он засыпал, чтобы легко было подкатить башни, с которых он собирался обстреливать воинов, сражающихся на стенах, и прочие машины, которые, по его мысли, должны были сокрушить стены. Ров был засыпан без труда и машины уже подведены, когда осажденные сделали ночную вылазку с намерением сжечь башни и прочие машины – и подведенные, и те, которые вот-вот собирались подвести. Македонской страже помогли те, кто проснулся во время самого боя, и врагов без труда прогнали обратно за стены. Погибло их около 170 человек; убит был и Неоптолем, сын Аррабея, брат Аминты, один из тех, кто перешел к Дарию. У Александра погибло человек 16, а ранено около 300, потому что при ночной вылазке врага им некогда было думать о том, чтобы защитить себя от ран. Несколько дней спустя двое македонских гоплитов из полка Пердикки, жившие вместе в одной палатке, выпивая вместе, стали каждый превозносить себя и свои подвиги. Тут их одолело честолюбие, подогрело еще вино, и они, вооружившись, самовольно полезли на стену со стороны кремля, обращенного к Милассам. Им хотелось скорее блеснуть своей доблестью, чем ввязаться в опасную схватку с врагами. Из города увидели двоих человек, безрассудно устремившихся на стену, и побежали на них. Македонцы убили подошедших ближе, а в тех, кто остановился подальше, стали метать дротики, но на стороне врага были и численное превосходство, и место для него было выгодным: галикарнасцы сбегали и бросали дротики сверху. В это время подоспел еще кое-кто из воинов Пердикки, прибежали еще люди из города, и перед стеной завязалась жаркая схватка; македонцы опять отбросили вышедших за ворота и чуть было не захватили город. Стены на ту пору охранялись не очень строго; две башни и простенок между ними, рухнувшие до основания, открыли бы войску, если бы все оно вступило в бой, легкий проход в город; третья, разбитая, башня сразу бы рухнула, стоило ее подрыть, но галикарнасцы поторопились вместо рухнувшей стены возвести внутри за ней другую, кирпичную, в форме полумесяца; построить ее было им нетрудно: рук было много. На следующий день Александр подвел машины; из города опять была сделана вылазка с целью поджечь эти машины. Часть защитных сооружений, стоявших близко от стены, сгорела; обгорела и одна деревянная башня, но все остальное уберегли воины Филоты и Гелланика, которым была поручена охрана этих сооружений. Когда же тут появился Александр, то враги побросали факелы, с которыми выбежали на помощь, а многие кинули и свое оружие и побежали обратно в город. Галикарнасцы, правда, вначале брали верх по причине высокого местоположения; они не только били в лоб людей, оберегавших машины: с башен, уцелевших по обеим сторонам рухнувшей стены, была для них возможность поражать врага, подходившего ко второй стене и с боков, и только что не с тыла. Несколько дней спустя, когда Александр, подведя опять свои машины к внутренней кирпичной стене, сам руководил приступом, произведена была из города всеобщая вылазка: одни устремились через упавшую стену, где распоряжался сам Александр, другие – через тройные ворота, что для македонцев было полной неожиданностью. Первые стали бросать в машины факелы и разные горючие вещества, которые, занявшись, вызвали бы огромный пожар, но, когда Александр со своими воинами энергично бросился на них, они, ловко увертываясь от больших камней и стрел, которые метали с башен машины, убежали в город. Убитых было немало: много людей вышло из города, и действовали они отважно. Одни погибли в рукопашной схватке с македонцами; другие пали у обрушенной стены, так как проход здесь был слишком узок для такого множества людей и перебираться через развалины было трудно. Тех, кто вышел через тройные ворота, встретил Птолемей, царский телохранитель, с полками Адея и Тимандра и некоторым числом легковооруженных. Они тоже без труда обратили в бегство вышедших из города. Беглецам пришлось при отступлении проходить по узкому мосту, переброшенному через ров; мост обломился под таким количеством людей; многие попадали в ров и погибли, растоптанные своими же или пораженные сверху македонцами. Самая же большая резня произошла в самих воротах: страха ради закрыли их преждевременно, боясь, как бы македонцы, по пятам преследующие бегущих, не ворвались в город, отрезав таким образом возвращение многим своим. Македонцы перебили их у самых стен. Город вот-вот бы уже взяли, если бы Александр не скомандовал отбой: он все еще хотел сохранить Галикарнас и ожидал от галикарнасцев дружеских предложений. Осажденные потеряли до тысячи людей; Александр около 40 человек; среди них были Птолемей-телохранитель, таксиарх Клеарх, хилиарх Адей и другие, не последние из македонцев. Оронтобат и Мемнон, персидские военачальники, поняли, что при создавшемся положении они не смогут долго выдержать осаду: часть стены уже обрушилась, часть пошатнулась; много воинов погибло при вылазках, другие ранены и не могут сражаться. Учтя все это, они около второй ночной стражи подожгли деревянную башню, которую сами выстроили против вражеских машин, а также стои, где было сложено у них оружие. Подложили огонь и под дома, находившиеся возле стены. Пламя, широко разлившееся от башни и стой, охватило и другие постройки; ветром его еще и гнало в ту сторону. Люди переправились: одни – в кремль на остров, другие – в кремль, который назывался Салмакидой. Александру сообщили о случившемся перебежчики, да и сам он увидел огромный пожар. Хотя время было около полуночи, он все-таки вывел своих македонцев; захваченных поджигателей велел убивать и оставлять в живых тех галикарнасцев, которых застали по домам. Уже рассвело; Александр увидел высоты, занятые персами и наемниками, и решил, что не стоит их осаждать: времени на эту осаду пришлось бы потратить немало ввиду характера местности, а большого значения для него они уже не имели, раз он взял весь город. Он похоронил павших в эту ночь; велел людям, которые были приставлены к машинам, везти их в Траллы; город сравнял с землей и, оставив здесь и в остальной Карии 3000 наемной пехоты и около 200 всадников под начальством Птолемея, отправился во Фригию. Правительницей всей Карии он назначил Аду, дочь Гекатомна, жену Идриея, который приходился ей и братом, но взял ее себе, по обычаю карийцев, в жены. Умирая, Идрией поручил ей управление страной, так как в Азии еще со времен Семирамиды принято, чтобы женщины правили мужчинами. Пиксодар же лишил ее власти и сам занял ее место. По смерти Пиксодара карийцами управлял, по поручению царя, Оронтобат, зять Пиксодара. Ада удержала только Алинды, твердыню из карийских твердынь. Когда Александр вторгся в Карию, она вышла ему навстречу, сдала ему Алинды и сказала, что он для нее – как сын. Александр вернул ей Алинды, не пренебрег именем сына, а когда взял Галикарнас и завладел остальной Карией, то вручил ей правление всей страной». Захоронение правительницы Ады – кстати говоря, сестры Мавсола – было обнаружено в недавнее время, и ее останки и все предметы, захороненные вместе с ней, выставлены в одном из помещений бодрумского замка. Внешность Ады была реконструирована по ее черепу – получилась этакая татарочка. Однако эта хрупкая женщина, по сообщению Страбона, закончила дело Александра по «зачистке» Галикарнаса от персов: «Ада… сумела убедить… [Александра] вернуть ей отнятое царство. Ада обещала за это царю свое содействие против отпавших городов, так как правители их, по ее словам, были ее родственниками… Александр принял предложение и объявил ее царицей. После того, как весь город [Галикарнас], кроме акрополя (а было 2 акрополя), был взят, он предоставил Аде закончить осаду. Немного времени спустя оба акрополя были взяты, причем осада велась уже со злобой и ожесточением». С Адой связан следующий, приведенный Плутархом в его «Изречениях царей и полководцев», афоризм Македонского: «Карийская царица Ада хвасталась, что всегда посылает ему закуски и лакомства, дивно изготовленные ее поварами и пекарями. Он ответил ей, что у него о вкусных завтраках куда лучше заботятся ночные переходы, а о вкусных ужинах скудные завтраки».

От древнего Галикарнаса до наших дней дошло немногое: небольшой театр на склоне каменистого холма, увенчанного высеченными в нем гробницами, пара-тройка фрагментов колонн храма Марса, раскопки мавзолея да несколько крепостных башен. Византийское наследие практически полностью утрачено (даже в интеллектуальном смысле византийский Галикарнас особо не отличился, дав разве что известного епископа-еретика Юлиана (лишен кафедры при императоре Юстине Первом, умер после 527 г. в изгнании), основателя одноименного с собой крайнего течения монофизитов-юлианистов, иначе – афтартодокетов (полагал, что во Христе было полное природное единство божественной и человеческой природ, так что тело Христа было божественно нетленным с самого зачатия и, таким образом, недоступным страданиям); оппонентом идей Юлиана выступил знаменитый философ Боэций). Вот и все. Главной достопримечательностью города теперь является замок Св. Петра – «Петрониум», выстроенный родосскими рыцарями-госпитальерами (иоаннитами) в XV веке по распоряжению великого магистра Филибера де Найяка (на должности в 1396–1421 гг.). На могиле магистра в родосской церкви Св. Иоанна (ни храм, ни захоронение не сохранилсь) потом начертают (пер. с франц. выполнен с сохранением особенностей подлинника): «Когда Тимур, король скифов, захватил Азию, он [Найяк] дерзнул возвести против варваров укрепления в Карии, воздвигнув цитадель и бастионы на руинах монумента Мавзола в Галикарнасе», и сам надгробный монумент магистра украшало миниатюрное изображение крепости, которую мечом и щитом прикрывает магистр Филибер де Найяк (цитата и описание взяты из труда Вилльнева-Баржемона о надгробиях великих магистров ордена иоаннитов, основанного на материалах мальтийского архива и сохранившего для нас надгробия почти всех родосских магистров, уничтоженных турками в церкви Cв. Иоанна; кроме того, сам французский автор отмечал, что впоследствии часть мальтийского архива, по которому выполнялись рисунки, была утрачена, вероятно, при оккупации Мальты Наполеоном). Возводил замок немецкий рыцарь-архитектор Генрих Шлегельхольт, а в период между двумя Великими осадами Родоса турками (1480 и 1522 гг.) замок Св. Петра был значительно укреплен новыми бастионами, обращенными к суше (иоанниты полагали, что их флот достаточно силен, чтоб защитить замок с моря). Ныне замок иоаннитов – одна из главных достопримечательностей турецкого Бодрума, само название которого является искаженным «Петрониум». Действительно, замок Св. Петра до самого конца пребывания иоаннитов на Родосе является их верным оплотом в Малой Азии. К сожалению, он не смог проявить свои фортификационные качества на деле против османов (мелкие нападения – не в счет), поскольку капитулировал практически вместе с Родосом (начало 1523 г.), однако это не умаляет его архитектурной и исторической ценностей. Тем более что в Первую мировую войну ему все же пришлось выдержать неравный бой с англо-французскими кораблями «Бэккэнти» («Вакханка», броненосный крейсер типа «Кресси»), «Кеннет» и «Дюпле» (головной броненосный крейсер типа «Дюпле», сдан на слом в 1922 г.) в рамках Дарданелльской операции – неудачного амбициозного детища Уинстона Черчилля. Отдельные интересные факты по истории замка приведены в работах Давида Николля «Les hospitaliers de Rhodes» и Огуза Альпёзена «Ancient Halicarnassus. Bodrum»: к примеру, в 1409 г. на сооружение бодрумского замка из Англии через посредство венецианских банкиров были присланы 1900 золотых дукатов; уроженец Йорка Джон Пигот оставил завещание в пользу укрепления твердыни Св. Петра. На средства, собранные в Англии, сэр Питер Холд соорудил Анлийскую башню замка. Римский папа давал письменное отпущение грехов всем жертвователям на строительство замка Св. Петра, и своим авторитетом помогал твердыне иоаннитов и впоследствии: к примеру, в 1480 г. английский рыцарь, «столп языка Англии» Ордена иоаннитов сэр Джон Кендол, пребывавший у короля Эдуарда Четвертого, с ведома монарха после первой Великой осады Родоса отправился в Ирландию продавать индульгенции от папы в пользу укрепления Петрониума. Также ранее было упомянуто, что для сооружения новой твердыни рыцарями были разобраны руины рухнувшего от землетрясения Галикарнасского мавзолея – одного из семи чудес Древнего мира. Интересно, насколько по-разному оценивается процесс использования руин мавзолея при строительстве замка Св. Петра. Приведем для разнообразия два совершенно полярных мнения. А.А. Нейхардт и И.А. Шишова пишут так, словно забыв о том, что к моменту начала строительных работ Найяка мавзолей уже давно лежал в руинах: «Главный урон прославленной гробнице нанесли грубые и невежественные завоеватели – рыцари-крестоносцы, не пощадившие той красоты, которую, казалось, щадило само время. Захватив побережье Малой Азии, они в XV веке на развалинах Галикарнаса построили мрачную неприступную крепость – замок Святого Петра. Крестоносцы буквально разнесли мавзолей на куски, вкладывая в стены крепости целые статуи, плиты с великолепными рельефами, бессмертные творения великих скульпторов Древнего мира – Леохара, Скопаса, Бриаксида. Они безжалостно выламывали из стен мавзолея прекрасные мраморные фризы со сражающимися амазонками, обламывали бронзовые позолоченные украшения со статуй богов, героев, коней». В общем, мрачно все, дальше некуда. А вот англичанин Сэсил Торр утверждает практически обратное: «Рыцари тщательно сохранили скульптуры мавзолея, чтобы украсить ими свой замок в Галикарнасе». Может, и в этом случае есть определенный перегиб, однако в этом мнении больше здравого смысла, если учесть, что потом англичане при попустительстве турок просто выковыряли фризы и статуи из замковых стен – значит, все же было что выковыривать; автору самому довелось видеть в Бодруме слепки с целыми сценами амазономахии. (Часть барельефов, вмонтированных в замок, была, по ходатайству английского консула и с разрешения турецкого правительства, извлечена англичанами из крепостной кладки и ныне пребывает в Британском музее. Как только эти части были доставлены в упомянутый музей, его главный хранитель Чарлз Ньютон отправился в Бодрум, где через 9 месяцев добился-таки от турок не только разрешения извлечь другие фрагменты барельефов из замка Св. Петра, но и нашел само место, где стоял мавзолей, произвел там раскопки и все ценное из найденного и выломанного из стен бодрумского замка опять же вывез в родной музей.) Современный турецкий археолог Ильхан Акшит также пишет, что «…камни [мавзолея] были использованы рыцарями Родоса для постройки замка, а фризы – для украшения стен».

Еще одно наблюдение автора данной книги тоже свидетельствует против первого мнения – к примеру, в Английскую башню крестоносцами был вмурован античный лев, пребывающий там до сих пор: это было сделано явно же не случайно, коль скоро это символ Англии, ее средневековый герб! Так что налицо, скорее всего, идеологическая «нелюбовь» советской научно-популярной литературы к крестоносцам, «псам-рыцарям». Впрочем, хватит полемики, вернемся к сути. Создатель бодрумского музея подводной археологии в замке св. Петра Огуз Альпёзен придерживается центристской позиции в данном вопросе, приводя интересные данные: «Одним из последних людей, видевших Мавзолей стоящим, был епископ Евстафий, который жил в XII веке, – это показывает, что строение простояло 1500 лет. Предполагается, что он был уничтожен землетрясением в 1303 году. Придя в Бодрум в 1406 г., рыцари застали его в руинах. В 1494 г. (? – так в тексте. – Е.С.) рыцари предприняли его дальнейшее разрушение. Использовав его в качестве каменоломни, они разобрали его почти целиком на камни и употребили их в конструкции бодрумского замка. Главная погребальная камера пока что осталась нетронутой (сейчас она видна в самой глубокой части в центре котлована) до 1522 года. Тогда рыцари были вынуждены укрепить стены замка, чтобы он смог противостоять развитию баллистического оружия. Так, они снова начали разыскивать камни от античных сооружений. Это было последнее разрушение, которому подвергся Мавзолей. Рыцарь по имени де ла Турэ, принимавший участие в укреплении замка, описал это событие в своем дневнике. Сначала найдя лестницу, ныне частично защищенную сооруженной над ней крышей, они [рыцари] вошли в коридор, ведущий в погребальную камеру. Де ля Турэ упоминает о восхищении, которое они почувствовали при виде статуй и фризов, которые они затем разбили на куски. Он продолжает писать, что, когда они уже были готовы войти в камеру, прозвучал вечерний сигнал тушить огни. Возвратившись на следующий день, они застали камеру открытой, а повсюду валялись ювелирные украшения и клочки ценных тканей».

Еще надо упомянуть о том, что в замке Св. Петра держали специально обученных псов, которые, с одной стороны, были чутки к подкрадывавшимся врагам, а с другой – помогали разыскивать христианских пленников, бежавших от турок в Петрониум, поскольку позже, в 1482–1484 гг., когда султан Баязид Второй торговался с Великим магистром Пьером д’Обюссоном (1423–1503 гг., на должности с 1476 г.) касательно своего брата, принца Зизима, перебежавшего к рыцарям, Великий магистр выхлопотал у турок право принимать в замке Св. Петра беглых рабов-христиан без выдачи их туркам – ясно, что он просто узаконил более ранний обычай. (Принца рыцари так и не выдали, зато еще добились от султана передачи им десницы – правой руки – Иоанна Крестителя!) Ф. Вудхаус утверждает, что замок вообще назывался St. Peter of the Freed, то есть Святого Петра освобожденных. Августа Феодосия Дрэйн в своем труде «The knights of St. John» (Лондон, 1858 г.) приводит следующий рассказ о собаках замка св. Петра: «Рыцари держали породу больших и умных собак, которых они натренировали отыскивать в горах обессиленных от истощения людей, неспособных достичь стен замка. Инстинкт этих собак был экстраординарен: мы читали об одном христианине, который, убежав от своих хозяев и будучи преследуем, предпочел броситься в колодец, нежели снова попасть к ним в руки. Здесь он был обнаружен одним из этих сторожевых псов, который, будучи не в силах вытащить его, все же спас ему жизнь. Колодец был сухой, и человек не получил повреждений при падении, но он неминуемо умер бы от голода, если бы не верность пса госпитальеров. Много дней благородный зверь приносил ему в пасти ту еду, что получал сам, и кидал в колодец. Наконец, было замечено, что пес день ото дня все больше худеет, а его каждодневные уходы после завтрака в одном и том же направлении вызвали интерес; слуги гарнизона пошли проследить за ним; так открылась истина, человек спасен, а пес занял свое место в истории Ордена, достойным членом которого он себя показал».

Во время осады Родоса Сулейманом Великолепным в 1522 г. две бригантины, снаряженные в бодрумском замке, 9 ноября смогли пробиться и доставить осажденным 12 рыцарей, 100 простых воинов, еду и снаряжение. Когда в декабре 1522 г. после упорной осады пал Родос, 5 января 1523 г. в руки турок перешел и бодрумский замок; согласно распоряжению Великого магистра л’Иль Адана командор д’Айраск, комендант Петрониума, был вынужден сдать его врагу.

Замечательна своим лицемерным ехидством табличка при входе в подземную камеру пыток, сообщающая, что, мол, первым делом, как турки взяли замок, они замуровали вход в эту камеру, чтобы прекратить варварское издевательство над людьми. Ее открыли заново только уже для посещения туристами спустя 400 с лишним лет. Пыточная камера находится в подземелье башни, выстроенной комендантом замка Жаком Гатино (1512–1514 гг.). Вход в нее украшают 3 герба: по бокам – гербы коменданта, а в центре – герб Великого магистра Эмери д’Амбуаза. Спустившись по крутой лестнице, можно узреть реконструкцию сцены допроса: горит жаровня с углями, на цепях висит жертва, а неподалеку писец ведет протокол… Ныне в замке располагается один из крупнейших в Средиземноморье музеев подводной археологии. На территории замка и в его помещениях – великое множество различных амфор, извлеченных из морских пучин, и прочих предметов – оружия, драгоценностей, корабельных снастей… В бывшей католической церкви, над которой теперь возвышается минарет, экспонируются находки с византийского грузового корабля, в другом помещении реконструирован египетский корабль со схемой размещения грузов; примечательны секции стеклянных находок. Английская башня – одна из немногих, в которую разрешен вход; в ней размещается экспозиция оружия. Над входом в нее вмурован мраморный герб английского короля Генриха IV (1367–1413 гг., правил с 1399 г.), а в боковую стену – античный каменный лев, давший этой башне также название Львиной. Вообще замок, имеющий несколько уровней обороны и возвышающийся прямо над водами бодрумской бухты, производит колоссальное впечатление, несмотря на то что, как было упомянуто ранее, в Первую мировую войну он был расстрелян англо-французскими крейсерами и впоследствии поновлен не совсем удачно: «новодельные» фрагменты построек слишком уж сильно бросаются в глаза, но тут уж не знаешь, кого винить – турок или Антанту. Приятно поражают своим разнообразием и выставленные на замковой территории надгробия и барельефы из близрасположенных античных городов – Кедреев и Книдоса. Более скромно представлены статуи. Снаружи бодрумского замка в 2010 г. стояли (в 2014-м их там уже почему-то не было) три современных памятника: монумент Геродоту и копии статуй сурового Мавсола и пышногрудой Артемисии; оригиналы, найденные среди руин мавзолея, были увезены англичанами, равно как и прочие ценные в художественном отношении фрагменты сооружения. И над гаванью по-прежнему высится суровая громада бодрумского замка, до сей поры охраняемого высеченными крестоносцами на общем барельефе святым Петром, Богоматерью, св. Екатериной и св. Марией Магдалиной (две последние святые были весьма почитаемыми небесными покровительницами рыцарей-госпитальеров).