Текст книги "Власть и масть"

Глава 4
НЕУЖЕЛИ ЭТО ОНО САМОЕ?

Приятно было осознавать, что лесок, находящийся в километре от твоего дома, принадлежит не кому-нибудь, а лично тебе. Вместе со всеми его грибами, ягодами и пичугами, что так голосисто орут поутру. А кроме того, в собственности еще две возвышенности, поросшие сочной травой, на которой пасется стадо пегих буренок. Да вот еще большая петля полноводной широкой реки и вытянутая дугой старица, всегда славившаяся отменной рыбалкой. Особенно значимый момент заключался в том, что ближайший сосед находится за три версты, которого ты даже не видел, собственно, и знать которого не обязательно.

Как же тут не прочувствоваться собственной значимостью!

Семена Григорьевича Родыгина всегда удивляла привычка олигархов селиться по соседству. Дома, едва ли не налепленные друг на друга, больше напоминают улей с сотами. До следующего дома можно буквально дотянуться рукой, – распахнул занавеску – и можешь наблюдать за тем, как прислуга готовит омлет твоему заклятому другу. Ну разве же это дело!

Мало им того, что они без устали толкаются на одном финансовом поле, вытаскивая изо рта друг друга жирные куски, так им не терпится еще и соседствовать бок о бок. Такое поведение иначе как стадным чувством не назовешь. Случись перемены, так в этих резервациях зачищать олигархов будет куда удобнее, чем где-нибудь в лесных просторах. Доросли до больших денег и могли бы вполне наслаждаться пространством, так нет же, их всех тянет в один тесный пруд, чтобы плескаться в пахучей тине.

Вот она красота!

Особняк, расположенный на самой макушке холма, огороженный многометровым каменным забором, успешно соперничал со средневековым замком. Вот только удобства в нем были таковы, что рыцарям средневековой поры подобное даже и не снилось.

Семен Григорьевич вышел на балкон. Глянул окрест. За несколько верст вокруг простор, глазу некуда упереться. Это не тот тесный двор его детства, где главной достопримечательностью была высокая голубятня, в которой они проводили большую часть своего времени. Хотя на голубятне тоже было здорово, именно в ней, под воркование птиц, он получил первый сексуальный опыт. Выиграв в карты шальной рубль, он был третьим в очередь на любовь.

Такое не забудешь.

Сейчас, когда он владел парой десятков концернов, оборот от которых сопоставим с бюджетом небольшого государства Европы, когда он может позволить себе скупать охапками лучшие модельные агентства Европы, шалая ребячья любовь была ему как никогда дорога. Да и сладость, что он получил от того грешного соития, более никогда не испытывал.

По грунтовой дороге, оставляя позади изрядное облако пыли, торопился белый «Лендровер». Не сбавляя скорости, он лихо вписался в крутой поворот и, разбрасывая щебенку по сторонам, стал подниматься в гору. Остановившись перед воротами, громко просигналил. На собственную безопасность Семен Григорьевич денег не жалел. За внешними воротами располагались еще и внутренние, в которых пряталась столь же недоверчивая охрана. И вообще в вопросах безопасности спешка вредна, а потому охрана не упускала возможности дать понять визитерам, что главным здесь может быть только хозяин, и подолгу заставляла именитых гостей простаивать у порога.

Подъехавшая машина им была хорошо знакома и принадлежала одному из заместителей Семена Григорьевича, но вот люди, сидящие за темными стеклами, обыкновенно вызывают недоверие. Опусти стекла, покажи личико, тогда и к тебе будут относиться уважительно.

Из будки, не торопясь, вышел коренастый мужчина в камуфляже. Намеренная неторопливость только подчеркивала его силу, одного взгляда было понятно, что такой человек способен на поступок, а потому ссориться с ним не хотелось. Переднее стекло со стороны пассажирского сиденья поползло вниз, и, проявляя максимум радушия, в проеме показалось лощеное лицо Валерия Нестеровича Шерстнева, заместителя начальника по финансам. По прежней работе – сотрудника ФСБ.

– Открывай, Мироныч! – весело гаркнул он. – Чего же томишь-то, свои ведь!

В ответ лишь сдержанный кивок, не допускавший панибратства. Следовало отгораживаться от прочей хозяйской челяди холодной учтивостью, ведь жалованье он получает из рук Семена Григорьевича, а, значит, ко всем остальным должен испытывать некоторое недоверие.

Не тот случай, чтобы, задрав штаны, бежать к пульту и отворять ворота. Время полуденное, сейчас хозяин в своем кабинете просматривает бумаги и вполне может наблюдать за подъехавшей машиной. Уж ротозейства-то он точно не простит!

Сделав несколько шагов по направлению к будке, он вдруг неожиданно развернулся.

– А кто у тебя за водителя? – спросил Миронович. Голос равнодушный, без какой-бы то ни было смысловой нагрузки. Просто таков порядок. – Вроде бы этого парня я прежде не встречал.

– Это же Тимофей, – удивленно отозвался Шерстнев, – он переведен из Златоуста. Ты разве его не помнишь?

Глаза у Мироновича были безучастными, – он не помнил. Укорять его в этом тоже ни к чему. Охраннику не вменялось в обязанность помнить каждого сотрудника, которого переводят из периферии, тем более что это не его ума дело, слава богу, своих обязанностей выше крыши.

– Пусть покажет пропуск, – все с той же показной ленцой сказал охранник, не делая малейшей попытки хоть как-то разрядить обстановку. Инструкция – вещь прямолинейная, делай то, что предписано правилами, и избежишь многих неприятностей.

– Пропуск не успели выписать, – возмутился Шерстнев, – не уезжать же парню обратно в город.

Распахнув дверцу, он ступил белыми штиблетами на дорогу. Потная рубаха плотно обтягивала его тучное тело. Пуговицы расстегнулись, показывая выступающий волосатый живот. В глазах охранника мелькнул интерес: чего это он выскочил, уж не врукопашную ли надумал схлестнуться? Скучновато тут, глядишь, хоть какое-то развлечение. Хотя перебарщивать тоже не стоит, для этого случая тоже составлено предписание: ударил раз-другой по конечностям дубинкой, после чего обездвиженного втащил в сторожку для дальнейшего разбирательства.

Ленивый шажок навстречу вышедшему: не более того, иначе последующее действие может расцениваться как агрессия, а это уже чревато.

Неожиданно прозвенел телефонный звонок. Вытащив из кармана трубку, Миронович посмотрел на экран, на котором высветился номер хозяина.

– Мироныч, пропусти. Я их жду!

Ему очень хотелось повернуться в сторону балкона, откуда должен был наблюдать за происходящим Семен Григорьевич, однако делать этого не следовало, не оценит. Главное для него – охрана ворот.

Выключив телефон, Миронович произнес:

– Садитесь, сейчас открою.

Хмыкнув, Валерий Игоревич только подивился: куда же подевалась его прежняя холодность.

– Хотелось бы, – залез он в салон, протестующе хлопнув дверцей.

Махнув напарнику, сидящему в будке, Миронович приказал:

– Открывай! Скажи, чтобы на втором КПП тоже не задерживали, Семен Григорьевич ждет.

Ворота тяжеловато громыхнули и принялись медленно расходиться в стороны: сначала взору предстал фрагмент асфальтовой дороги, засаженной по обе стороны голубыми елями, затем кусок футбольного поля с воротами, а уже затем хозяйские постройки, плотно ютившиеся во внутренней части усадьбы.

Прошуршав шинами по асфальту, внедорожник подкатил ко вторым воротам, тотчас распахнувшимся. Вышедший охранник проводил «Лендровер» заинтересованным взглядом и, когда ворота задвинулись вновь, негромко произнес в рацию:

– Они прибыли.

Странно, но в тот момент, когда внедорожник подкатил к дому, Родыгин почувствовал, как под ложечкой неприятно засвербило. Неужели заволновался? И невольно удивился собственным ощущениям: оказывается, на свете еще имеются вещи, способные обогатить его эмоционально. Не все еще потеряно. Какой нерастраченный ресурс прячется в печенках! Подобные впечатления следует беречь, лелеять, как цветы в парниках. А то и завянуть могут.

Через минуту в дверь негромко, но решительно постучали.

– Входи, – разрешил Родыгин.

Высокая резная дверь неслышно провернулась на петлях, и через порог шагнули два человека: один был его заместитель по финансам, другой, несколько моложе, нанят был Шерстневым месяц назад в качестве специалиста по нестандартным ситуациям и, судя по чемодану, что он крепко сжимал в правой руке, сумел проявить себя дельно.

– Показывайте, – не сумев скрыть нетерпения, произнес Родыгин.

Молодой человек уверенно прошел через кабинет к столу, за которым сидел Родыгин и, положив на него чемодан, щелкнул замком. На дне, завернутый в обыкновенную холщовую тряпицу, лежал какой-то длинный предмет. Бережно взяв его в руки, он аккуратно развернул холстину, и Семен Григорьевич увидел наконечник копья.

Вновь прислушался к себе. Внутри не дрогнула ни одна струнка. Вот так чего-то очень желаешь, буквально живешь этим, надеешься, что когда раздобудешь, так станешь непременно благополучнее, счастливее, а, заполучив мечту, понимаешь, что гонялся за призраком.

– Можете взять, теперь оно ваше! – проговорил Шерстнев, будто бы приговор прочитал.

– Это то самое копье? – недоверчиво спросил Родыгин.

Валерий Игоревич сдержанно улыбнулся:

– То самое, Семен Григорьевич.

– Никогда бы не подумал, что может быть столько шумихи из-за куска железа.

– Это не просто кусок железа. Эта святыня! Фридрих Барбаросса всегда носил его с собой как талисман, а Гитлер вообще впадал в транс, когда его разглядывал. Это копье чтит даже Ватикан.

– Насколько мне известно, имеются копии этого копья? – скептически произнес Родыгин.

– Верно, Семен Георгиевич, но это не должно волновать, у вас находится настоящее.

– О нем знает еще один человек…

– Вы говорите о Гурьян Макаровиче? – И, не дожидаясь ответа, продолжил: – Он ничего не скажет.

– Быстро это у вас, – невесело буркнул Семен Георгиевич.

Поднявшись, Родыгин взял вожделенное копье. А вот руки-то дрогнули, значит, не все еще потеряно, не прогорели страстишки. Некоторое время Родыгин сжимал наконечник копья, позабыв о присутствующих. В ладонях он ощущал приятную тяжесть, расставаться с которой не хотелось. В какой-то момент он даже потерял счет времени и поймал себя на том, что глуповато улыбался, поглаживая пальцами шершавую металлическую поверхность.

На лице Шерстнева отобразилась понимающая улыбка.

– Вот оно, стало быть, какое… Значит, это копье усиливает возможности человека?

– Обладая этим копьем, короли захватывали мир, – сдержанно сообщил помощник. – Теперь вы можете мечтать обо все на свете.

– Хм… Если бы оно ко мне попало хотя бы лет десять назад, тогда бы я знал, о чем мечтать. Но вот сейчас… Ладно, идите.

Гости вышли, плотно затворив за собой дверь. Родыгин остался в одиночестве – весьма полезная обстановка для размышлений. А подумать было о чем. Копье лежало в самом центре стола и, как выяснилось, захватило все его думы. Семен Родыгин никогда бы не заподозрил, что столь сильной энергетикой может обладать обыкновенный кусок металла, облаченный в форму копья. На него и в самом деле хотелось смотреть бесконечно. Его притягательность усиливалась тем, что копьем обладали самые великие правители мира, и вот теперь оно лежит у него на столе обыкновенным предметом, вместе с набором ручек и ворохом исписанных бумаг. Вряд ли случайно вошедший признал бы в нем реликвию, почитаемую всем христианским миром.

Родыгин поднял телефонную трубку и набрал номер.

– Хамидулла, я хочу тебе сообщить неприятную новость: копье у меня.

Некоторое время в трубке раздавалось лишь тяжелое размеренное дыхание, а потом последовал сдержанный ответ, из говорившего словно вытягивали слова:

– Ты совершаешь ошибку, брат, ты его отнял у меня. Погибли мои люди.

– Копье мне нужнее, чем тебе, Хамидулла, – произнес Шерстнев и отключил телефон.

Глава 5
БОЖИЙ СУД

1276 год, 15 сентября

О произошедшем следовало отписать королю Рудольфу Габсбургскому, но последующие три дня маркиз Жак Перек не мог взяться за перо. За это время в нем самом произошли существенные перемены, в которых он опасался признаваться даже самому себе. Следовало собраться с мыслями, облечь слова в подобающую форму, но вот как это сделать, он не знал. И самое главное – нужно было объяснить королю, почему монах до сих пор жив и что заставило его самого ослушаться отданного приказа.

Несколько раз маркиз вызывал стражу с намерением, чтобы они заточили монаха Григория в крепости, но всякий раз отсылал их обратно. Дважды он сам приглашал монаха в крепость на ужин, рассчитывая собственноручно расправиться с мятежником, но, глядя в его понимающие глаза, невольно отказывался от жестокой затеи. А Григорий, будто бы насмехаясь над его бессилием, беспрестанно подставлял ему незащищенную спину.

Тянуть с объяснениями не следовало. В его собственной свите могут отыскаться доброхоты, которые отпишут письмо королю, выставив его при этом в самом неблагоприятном свете.

Запалив лучину перед письменным столом, маркиз взял в руки писало и, макнув заточенный конец в чернильницу, принялся выводить аккуратным ровным подчерком: «Ваше величество германский король Габсбургский, император Священной Римской империи Рудольф Первый, пишет вам вассал ваш маркиз Жак Перек. – Немного подумав, продолжил: – Чудесным образом под стенами крепости Манцикерт было найдено Копье судьбы, которое, казалось, было навсегда утеряно во время Второго Крестового похода Фридрихом Барбароссой. Местонахождение копья указал монах Григорий, тот самый, который утверждает, что в него вселяется дух Барбароссы. Ваше величество, признаюсь, я и сам скептически относился ко всем пророчествам, связанным с его именем, до тех пор, пока собственными глазами не стал свидетелем чуда и не увидел, как извлекалось из земли копье. – Маркиз отложил в сторонку писало и посмотрел на камин, в котором бесновались красные языки пламени, отбрасывая черные тени по комнате. Для доказательства следовало подобрать более убедительные слова. Подумав, он вновь взялся за письмо. – Это подлинное копье, в чем я глубоко убежден. Оно точно такое же, каким запечатлено на рисунках Карла Великого: средняя его часть облечена в золотую муфту, под которой начертано имя первого его владетеля Гая Кассия. Это большая победа всего христианского мира. И я не могу дождаться той минуты, когда возложу Копье судьбы к вашим ногам. Известно, кто владеет копьем, тот владеет миром. Так что оно не только Копье судьбы – оно еще и Копье власти! В течение того времени, когда копье находилось у нас, наши отряды дважды подвергались нападению превосходящих сил сарацинов, но всякий раз наши рыцари наносили им сокрушительное поражение. Победы наших доблестных полков я связываю с тем, что сейчас у нас находится реликвия. Ваш верный слуга, маркиз Жак Перек».

Свернув письмо в плотный свиток, маркиз завязал его красной атласной лентой, после чего залил узел сургучом. Сняв с безымянного пальца кольцо с фамильным гербом, на котором был запечатлен дракон, стоящий на задних лапах, он аккуратно приложил его на расплавленный сургуч. Пасть дракона приоткрылась, и из нее вывалился длинный красный язык. Маркиз невольно заморгал глазами, – ну и привидится же такое.

– Рожер! – громко позвал маркиз слугу.

На его зов явился молодой худенький юноша с длинными каштановыми волосами, неровной волной спускавшимися на широкие плечи. Это был один из отпрысков могущественных баварских герцогов, посчитавших за честь служить у него оруженосцем. Юноша не только помогал ему во время рыцарских турниров, но и прислуживал во время трапезы. То, что в античном мире являлось унижением, сейчас почиталось за большую доблесть. Как неузнаваемо меняются нравы!

– Слушаю вас, господин маркиз, – склонился юноша.

Маркиз Перек задержал взгляд на его глазах, всегда печальных. Однажды он проговорился о том, что дал обет безбрачия, так как его возлюбленная была отдана другому. Интересно, как долго он сумеет укрощать плоть? Ведь вокруг столько соблазнов.

Но юноша он был отчаянный, норовил залезть в самую гущу схватки, как если бы намеревался умереть раньше отмеренного срока. И для предстоящего поручения подходил как никто другой.

– Вот это письмо передашь лично в руки германскому королю, – произнес маркиз, протянув туго скрученный свиток. – Печать на свитке послужит тебе пропуском через дозоры.

– Хорошо, господин маркиз.

Юноша медлил.

– Ты что-то хотел спросить, Рожер?

– Это касается Копья судьбы?

– Именно. Так что будь осторожен. И немедленно привезешь мне от короля ответ.

– Я сделаю все, что нужно, – поклонился юноша. – Позвольте идти?

– Ступай.

* * *

Положив грамоту в сумку, оруженосец прошелся по длинному коридору главной башни и стал быстро спускаться по винтовой лестнице. На его счастье никто не вышел навстречу, не попался в переходах. Спустившись на этаж ниже, он услышал чей-то горячий шепот. Прислушавшись, узнал в нем без труда голос старшего герольда Бернарда.

Выглянув из-за проема, он увидел, как рыцарь, обхватив служанку за плечи, что-то горячо говорил ей в лицо. На губах девушки была озорная улыбка, – внимание рыцаря ей было приятно, вот только как на флирт посмотрит хозяин замка, ведь он здесь полновластный господин. Сцена занимала и невольно вызывала улыбку. Герольд не собирался отступать, он был напорист, красноречив и до ушей оруженосца доносились его горячие посулы. Уже сомлевшую девицу он подхватил на руки и понес в свою комнату.

Теперь в крепости на один грех станет больше.

Некоторое время Рожер прислушивался к громким веселым крикам, доносившимся из самого конца коридора. Вчера из соседнего замка прибыло шесть рыцарей во главе с графом Глостером, который, кроме высокого роста и громкого голоса, отличался еще и тем, что носил на своем плаще платок, приколотый золотой застежкой. Поговаривали, что этот платок ему вручила дочь саксонского герцога, которую незадолго до похода он лишил невинности. Глостер был из тех людей, для которого не было ничего невозможного: водил дружбу с королями и так же легко соблазнял их жен и дочерей; в застолье мог назвать случайного соседа лучшим другом, но уже в следующую минуту способен был вызвать его на поединок. Неожиданно дверь с шумом распахнулась, и из нее, позвякивая длинным мечом по каменной кладке, вышел граф. Отчего-то ему было весело, его громкий смех, подобно раскатистому грому, сотрясал этажи Главной башни. На левой стороне груди был приколот все тот же девичий платок. Не ведая поражений на рыцарских турнирах, он говорил о том, что побеждать ему помогает платок, расшитый золотыми и серебряными нитями, в углу которого были выведены начальные буквы его избранницы.

Однако он совершенно не обременял себя какими-то обязательствами и в каждом походе содержал в своем обозе по целому гарему женщин. В крепости гостеприимного барона Вольфгера Криста он тоже не терялся, подхватив под руки двух молодых дворянок, он увел их в свою комнату.

Выждав некоторое время, Рожер быстро прошел по коридору и устремился в подвал по винтовой лестнице. Он понимал, что у него не будет более другой возможности, чтобы осуществить намеченный план.

Сейчас или никогда!

Являясь отпрыском баварского герцога, он всегда помнил о том, что в прежние времена короли считались с сильнейшими герцогствами Германии. Конец вольности пришелся на тот период, когда к власти пришел Фридрих Барбаросса, – умный, энергичный, беспощадный, он искоренял каждого несговорчивого вассала и успокоился только тогда, когда подмял самого непокорного – баварского герцога.

Согласно пророчеству, возродить прежнее могущество можно было только с помощью Копья судьбы, заполучив его. Но сейчас оно находилось в подвале крепости под усиленной охраной.

Спустившись вниз, он увидел стражника с мечом в руках, застывшего перед большим кованым сундуком, – именно в нем, по распоряжению маркиза, находился наконечник копья. Всмотревшись в полумрак, в строгом охраннике он узнал своего старинного приятеля Готфрида, оруженосца графа Глостера.

Какую-то минуту Рожер еще колебался, а потом уверенно вышел из-за угла, пусть случится предначертанное.

– Готфрид, дружище, – радостно воскликнул Рожер, раскидывая руки для объятия. – Я битый час разыскиваю тебя по замку, хотел выпить с тобой бутылку красного вина, а ты, оказывается, вот где! Если бы не одна добрая душа, которая смилостивилась надо мной и сказала, где тебя искать, так я бы ни за что не догадался! Послушай, что ты здесь делаешь?

– Разве ты не знаешь? Я охраняю Копье судьбы, – в голосе юноши прозвучала неприкрытая гордость.

– Ты хочешь сказать, что оно находится в этом сундуке? – расхохотался Рожер.

Юноша нахмурился:

– А разве ты этого не знаешь?

– Забавно! Кому же придет в голову похищать его? Даже если оно находится вот в этом сундуке, – удивился Рожер. – Ведь это же укрепленный замок, в нем не бывает чужаков. А потом даже если кто-то сумел бы открыть замки, то как он вынесет это копье через посты, ведь для того, чтобы их миновать, нужно специальное разрешение барона Вольфгера Криста. Пойдем выпьем по бокалу вина!

– Я не могу ослушаться приказа маркиза, – посуровел Готфрид.

– Жаль, что нам не получится попить с тобой вина, – грустно проговорил Рожер, – видит Бог, я сделал все, что мог.

– Ты расстроился? – удивился Готфрид. – Не переживай, Рожер, как только закончится моя смена, я тотчас приду к тебе и мы обязательно посидим как следует.

– А когда закончится твоя смена?

– Через три часа, – бодро отвечал Готфрид.

– Для меня это целая вечность. – Вытащив из-за пояса кинжал, Рожер воткнул его в грудь приятелю.

Меч выпал из рук юноши, и Готфрид, цепляясь ослабевшими пальцами за платье приятеля, стал медленно опускаться на мраморный пол. Вскинув на него недоуменный взгляд, глухо спросил:

– За что?

– Извини, – вытащил Рожер кинжал из груди юноши. Хлынувшая кровь залила рукав, перепачкала платье. Стоит ли обращать внимание на мелочи, когда решается судьба целого герцогства. – Ты ни в чем не виноват, просто мне нужно забрать копье, а с его помощью я обязательно верну былое величие Баварскому герцогству.

Подхватив под руки безжизненного приятеля, он аккуратно уложил его в угол комнаты. Теперь осталось главное – добраться до копья. Времени вполне достаточно, чтобы сорвать замки с сундука и забрать Священное копье, а потом, используя грамоту маркиза, можно будет покинуть замок незамеченным. А дальше уже все зависит от крепких ног его коня и от удачи. В отряде маркиза немало рыцарей из Баварского герцогства, так что всегда можно будет рассчитывать на их помощь.

Не подведут! Кому как не баварцам желать славы родному герцогству. Сундук запирался двумя большими навесными замками, сбить их будет не просто.

Вытащив из ножен тяжелый меч, оруженосец Рожер ткнул рукоятью по навесному замку. Дубовые доски отозвались глухим звуком. Обхватив меч двумя руками, оруженосец, примерившись, ударил точно в основание дужки. Покореженный металл отлетел далеко в сторону. Остался последний замок, крупнее прежнего, он потребует куда больших усилий.

Размахнувшись, Рожер ударил по дужке замка, стараясь сбить его с петель. Железо только недовольно звякнуло, выдержав насилие. Еще один удар, столь же могучий. Серьга замка, поддавшись, чуток вышла из железного нутра. С надеждой на воскрешение былой мощи герцогства Рожер вложил в следующий удар всю силу. Железо отлетело, яростно позвякивая. Доступ к Копью судьбы свободен. Отложив меч в сторону, оруженосец, преодолевая священный трепет, приподнял крышку. Вот сейчас он коснется одной из главных христианских святынь.

На самом дне завернутое в грубую черную тряпицу лежало копье. Разве здесь подобает находиться реликвии? Она должна лежать на бархатной подушке, в худшем случае может быть обернута в дорогую парчу. В Баварском герцогстве Копью судьбы станет значительно лучше, там для него отведут христианский собор, где ежедневно в его чудесное спасение монахи будут читать молитвы.

Бережно приподняв копье, он стал его разворачивать. Боже мой, что это такое?! В руках он держал берцовую человеческую кость!

– Уж не копье ли ты ищешь? – услышал он за спиной удивленный голос.

Обернувшись, он увидел в проеме дверей маркиза Перека, графа Глостера и хозяина замка барона Вольфгера Криста. Из-за спины рыцарей, вытянув шеи, выглядывало три стражника.

Взгляд оруженосца был направлен прямо на хозяина замка.

– Барон? – растерянно протянул он.

– Да, это берцовая кость и принадлежит она такому же вору, как и ты, Рожер… Тот тоже однажды вздумал проникнуть в мою сокровищницу.

Оруженосец перевел взгляд на королевского посланника:

– Маркиз, все получилось не так, как вы подумали, это произошло совершенно случайно, – оруженосец отступил на шаг от наседавших на него рыцарей.

– Выходит, этот бедный юноша тоже скончался случайно?

Граф подошел к убитому оруженосцу, заботливо приподняв его голову, глянул в неподвижные глаза:

– Жаль, что случилось именно так. Из него мог бы получиться хороший рыцарь.

Рука маркиза грозно взмыла вверх.

– Взять его!

Стражники, столь же высокие, как и маркиз, вышли из-за спины рыцарей, закрыв собой не только распахнутую дверь, но, казалось, всю вселенную. Ужас, готовый было вырваться из горла оруженосца, застыл где-то у самого горла. Вжав оруженосца коленями в каменный пол, холодный, как могильная плита, они ждали следующей команды.

– Отпустите меня, – вырвался из горла оруженосца хрип.

– Кажется, он просит пощады? – усмехнулся маркиз. – Право, это не красит отпрыска баварских рыцарей. Смерть ты должен принять достойно, как и подобает твоему званию.

Стража быстро связала оруженосца по рукам и ногам, воткнув в распахнутый рот пук прелой соломы. Действовала умело, безо всякой спешки, работа привычная, за плечами не один год службы. Вот только что с ним делать дальше? Отступили на шаг, давая возможность господам решить судьбу юноши.

– Ну что встали, олухи? – вдруг прикрикнул маркиз на застывшую стражу. – Неужели не ясно? Складывай его в сундук. – Зло усмехнувшись, добавил: – Ведь не зря же он его открывал.

Команда привычна, и внутри сундука уже побывал не один вор. Дружно, как если бы они проделывали подобное не однажды, юношу подхватили на руки и безо всякого почтения бросили в сундук. Довольно хмыкнув, поглазели на его извивающуюся фигуру и с громким стуком захлопнули крышку сундука.

Вот теперь порядок!

– Маркиз, что делать с этим сундуком? – спросил начальник стражи.

– Закопайте его здесь же, – строго приказал маркиз. – И никому ни слова!

– Будет сделано, господин маркиз. – Ну, чего встали истуканами, – прикрикнул начальник стражи на застывшую охрану. – Несите лопаты!

Граф выглядел сокрушенным.

– Не знаю, кажется ли вам это странным, но этот монах Григорий опять меня удивил. Ведь он же сказал, чтобы мы немедленно спускались в подвал и задержали вора! Жаль, что мы не сделали этого сразу, в таком случае Готфрид был бы жив. Что я теперь скажу его матери?

– Ведь монах посоветовал нам перепрятать копье втайне, и оказался прав! – задумчиво произнес маркиз.

– Не знаю, как вы, господа, но я начинаю верить, что его посещает дух почившего императора, – сказал хозяин замка. – Пойдемте ко мне. У меня для вас приготовлено хорошее вино!

* * *

– Этот монах Григорий порядочный плут! – согнувшись, аббат Андре старался говорить маркизу в самое лицо, дыша на него прелым луквенным запахом.

Три года назад аббат дал обет перед святым крестом, что не будет мыться до тех самых пор, пока христиане не освободят от мусульман Священную землю. Судя по тому, как сарацины вгрызались в каждый иерусалимский камень, можно было предположить, что он так и умрет, не помывшись. Стоя рядом с ним, казалось, что каждая частичка его тела дышала нечистотами.

Маркиз Перек невольно поморщился, но неудовольствия не выразил.

– С чего вы это взяли, уважаемый аббат?

– Я знаю его с того самого времени, когда Григорий был еще рыцарем. Однажды он вдруг заявил, что ему привиделся сам апостол Павел, который вдруг сказал, что тот должен стать монахом, и он неожиданно для всех бросает свою службу и принимает пострижение.

– Хм… Занятная история, я что-то не слышал об этом.

– А теперь вдруг ему приснился король Фридрих Барбаросса, который вдруг указывает ему место, где должно лежать Копье судьбы. Вам не кажется это странным, уважаемый маркиз?

Жак Перек нахмурился:

– Что же именно здесь должно быть странно?

– А то, что это вовсе не Копье судьбы, а нечто другое, – аббат перешел на шепот. – Мне думается, что он специально подбросил его под стены, чтобы произвести впечатление.

Аббат Андре был Переку неприятен. Кроме дурного запаха, исходящего от его тела, он имел еще на редкость отталкивающую внешность: крупный нос напоминал зрелый баклажан, свидетельствующий о том, что он был ревностным поклонником Бахуса; крохотные глаза черными бусинками смотрели на мир зло и с большим подозрением; губы большие, пухлые, и во время разговора он беспрестанно ими причмокивал.

Отстранившись, маркиз с усмешкой заметил:

– А может, вы ему просто завидуете?

– Чему же мне завидовать, маркиз?

– А тому, что не вам явилось видение короля Фридриха?

Губы аббата дрогнули. Замечание угодило на благодатную почву. А вот поперли и всходы: отвислые щеки аббата налились пунцовым румянцем, подбородок обиженно задергался, того и гляди из глаз-бусинок покатятся слезы:

– Напрасно вы меня обижаете, маркиз. А только прежде, чем передавать копье королю, его нужно испытать.

– Мало, выходит, испытаний. – К своему немалому удивлению, маркиз вдруг поймал себя на том, что пропитался к монаху Григорию доверием, став едва ли не самым горячим его сторонником. – А как же разбитые сарацины? Мы стали побеждать в тот самый момент, когда у нас появилось копье.

Сдаваться аббат не собирался.

– Эта могла быть случайность.

– Случайность может происходить один раз. Если это случается больше двух, то это уже закономерность.

– Я выражаю не только свое мнение, – строго заметил аббат, – так думают большинство монахов, и среди рыцарей имеются мои сторонники.

Аббат Андре был назойлив, как осенняя муха, просто так от него не избавиться. Маркиз нахмурился:

– И что же вы предлагаете?

Аббат чуток приподнял подбородок, кажется, он сумел убедить маркиза в своей искренности.

– Он должен пройти испытание божьим судом.

– Хорошо, пусть будет по-вашему, – отмахнулся маркиз, – но что-то мне подсказывает, что он справится и с этим испытанием.

* * *

Спать монах Григорий лег далеко за полночь, а все божья служба! Четыре отпевания кряду, и еще столько же крестин, а тут один из французских баронов надумал жениться, и его, уже было отправившегося спать, перехватил оруженосец и слезно просил узаконить свадебный обряд.

Невеста была из подлого сословия, какие обычно увязываются за обозом. Поначалу она принадлежала графу Глостеру, а когда тот изрядно подустал от ее прелестей и навязчивости, то с легкостью передал своему вассалу. Что ее отличало от прочих девиц, следовавших в обозе, так это то, что она была молода, необыкновенно хорошенькая, а кроме того, невероятно чистоплотная. Так что не было ничего удивительного в том, что она сумела задурить рыцарю голову.