Текст книги "Власть и масть"
Автор книги: Евгений Сухов
Жанр: Боевики: Прочее, Боевики
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Часть II
РЕЛИКВИЯ РЕЙХА
Глава 9
ТАЙНИК ДЛЯ КОПЬЯ
1944 год, 25 марта
Адольф Гитлер почти безвылазно проживал в замке Оберзальцберг. В последние несколько дней он никого не принимал и занимался тем, что вместе с Евой Браун отбирал из каталогов образцы фарфоровых и хрустальных сервизов, присланных Гиммлером для оживления обстановки замка Бергхоф.
Гитлер передавал Гиммлеру с дежурным офицером отмеченные в каталогах образцы, которые далее пересылались начальнику концлагеря Дахау, на территории которого находилась фарфоровая фабрика «Аллах». И уже через несколько дней со специальным курьером выполненный заказ отправлялся обратно.
Отложив каталог, рейхсканцлер встал с кресла и подошел к камину, на котором стояла большая фарфоровая ваза весьма редкой работы. Гиммлер как-то обмолвился о том, что среди заключенных в Дахау почти восемьдесят процентов славян. Просто невероятно, что такую удивительную вещь могли создать представители неполноценных народов.
Перевернув вазу, Гитлер, всмотревшись, различил в самом основании четыре маленькие буквы «И. Вул». Всякий художник невероятно честолюбив, при этом совершенно неважно, где он находится: у себя в мастерской или за колючей проволокой концентрационного лагеря Дахау (весьма любопытно, сколько таких честолюбцев пребывает в лагерях смерти?).
Написав на вазе свое имя, он решил оставить о себе след.
Интересно, что может значить первая буква «И»? Допустимо, что она может быть начальной буквой имени Иван. А может быть, даже Иосиф. Три остальные буквы указывают на фамилию, которая может прочитываться как Вульфсон. Что же тогда получается, Иосиф Вульфсон? Этот неизвестный мастер вполне может оказаться евреем. Гитлер невольно поморщился: странная штука жизнь – у самого большого антисемита Европы в его личном кабинете находится ваза, выполненная евреем!
Сказать об этом кому-нибудь, так ни за что не поверят. Адольф Гитлер поставил вазу на место.
Еще несколько фарфоровых ваз, также выполненных заключенными, разместились на подоконниках, расписанные сценами из времен крестовых походов. А на отдельной полке, расположенной рядом с камином, стояли фарфоровые статуэтки, среди которых на могучем жеребце возвышался Фридрих Барбаросса. Летописцы пишут о том, что великий император утонул во время Второго Крестового похода, перебираясь через горную речушку на своем любимом жеребце. Совершенно нелепая смерть для такого великого воина.
Негромко постучавшись, в комнату вошел его личный адъютант Отто Гюнше. Невольно поморщившись, Гитлер едва сдержал неудовольствие.
– Что там еще произошло?
Положив перед Гитлером папку, Отто произнес:
– Я взял на себя смелость и посчитал, что это дело не терпит отлагательств…
– Вы не могли бы мне сказать, о чем оно? – раздраженно спросил Гитлер, взяв следующую фарфоровую статуэтку.
– Это касается Копья судьбы.
– Вот как, – статуэтка потеряла для Гитлера интерес. Поставив ее на место, он в ожидании посмотрел на адъютанта. – И что там?
– В приемной находится бургомистр Нюрнберга Вилли Либель…
– Этот лис! – в досаде произнес Гитлер. – И что ему от меня надо?
– Он говорит о том, что за последнее время бомбардировки города американцами усилились многократно, и он, как хранитель Священного копья, очень переживает за его сохранность.
Гитлер повернулся к адъютанту и теперь слушал его с большим вниманием.
– Вот как! И что там произошло?
– Два дня назад бомба упала рядом с приходской церковью Святой Екатерины…
– Это там, где сейчас размещается Копье судьбы?
– Да, мой фюрер, – охотно отвечал Отто Гюнше. – Были расколочены средневековые витражи, а один из осколков, залетев в окно, убил кого-то из прихожан.
– Все это больно слышать… Что же предлагает бургомистр?
Взяв папку в обе руки, Отто Гюнше продолжил:
– Вот в этой папке, мой фюрер, подробнейший доклад, в котором он предлагает ряд мер по спасению копья. Кроме того, нам стало известно о том, что американцы готовят операцию по изъятию копья. Дело весьма серьезное.
– Хорошо, – согласился Гитлер, – пусть бургомистр войдет.
Как только за Отто Гюнше закрылась дверь, Ева Браун сунула каталог под мышку и направилась в свою комнату. Гитлер ожидал, что она хотя бы выкажет свое неудовольствие, но Ева даже не взглянула в его сторону. Своеобразный девичий протест – ведь он обещал посвятить ей целый день, вместе они должны были выбрать фарфоровые люстры для двух залов замка. Придется загладить вину тем, что на представления фокусника Шрейбера пригласить её матушку, непременно усадив рядом с собой.
Она просто обожает этого факира!
Гитлер невольно улыбнулся, вспомнив о том, как во время представления из кармана Бормана вдруг пропали его любимые золотые часы, впоследствии оказавшиеся за поясом у ничего не подозревающего Кейтеля. А усыпанные бриллиантами платиновые часы Евы Браун, подаренные им в канун ее дня рождения, вдруг очутились в нагрудном кармане главного адъютанта Рауха Шмунта.
Тогда милые проделки фокусника вызвали у всех зрителей бурю восторга, помнится, Ева Браун смеялась громче всех. Губы Гитлера сжались в тонкую упрямую полоску: вряд ли сейчас этот паяц сумел бы выжать из него хотя бы жалкую улыбку.
Наступали тяжелые времена!
Через минуту в кабинет размашистым шагом вошел бургомистр Нюрнберга Вилли Либель. Вид у него был мрачноватый, впрочем, как и всегда, что невольно добавляло к его внешности несколько годков. Сухощавый, с невероятно прямой спиной, он являлся образцом строевого офицера, и только слепая причуда судьбы могла зашвырнуть его в кресло бургомистра провинциального городка.
В руках он держал уже знакомую папку с коричневой обложкой, правда, в этот раз она была развязана, а из нее неряшливыми потрохами выглядывали заложенные страницы.
– Мой фюрер, – заговорил Либель прямо с порога, – если мы не предпримем мер по спасению Священного копья, то уже через неделю оно окажется под обломками.
Гитлер помрачнел: в последние недели его окружение только тем и занимается, что старается накормить дурными новостями. Порой ему даже казалось, что они устроили между собой своеобразное соревнование – кто посильнее расстроит своего фюрера.
– Неужели все так серьезно?
Сейчас Вилли Либель едва напоминал себя прежнего. За те два месяца, пока они не виделись, он умудрился состариться лет на десять.
– Более чем, мой фюрер.
– Что вы предлагаете?
– Как хранитель копья, я предлагаю вывезти его из Нюрнберга! – с решимостью отвечал бургомистр.
– Вы с ума сошли! – вскричал Гитлер. – Куда?!
– Туда, где наиболее безопасно, например, можно вывести Копье судьбы в горы, – Вилли Либель принялся ковыряться в бумагах. Наконец он извлек одну из них и показал Гитлеру. – Я подобрал очень хорошее место под Зальцбургом. Там есть очень дикие места, куда трудно проникнуть без альпинистского снаряжения, именно там можно вырыть бункер для его хранения.
– Я все более убеждаюсь, что меня окружают сумасшедшие. Я еще раз повторяю, что место для Копья судьбы должно находиться только в Нюрнберге, так начертано самим провидением!
– Мой фюрер, за этим копьем начнут охотиться не только американцы, но и русские, им не хуже нас известно, какую ценность оно представляет. Вы же не допускаете того, чтобы оно оказалось в руках врагов?
Гитлер все более хмурился. Столь сурового взгляда опасаются даже фельдмаршалы, что уж говорить об обыкновенном бургомистре, пусть даже хранителе копья. Однако Вилли Либель сумел выдержать направленный взгляд.
– Бургомистр, вы не хуже меня знаете, что, если только Копье судьбы попадет в чужие руки, Германия погибнет, – устало произнес канцлер. – Делайте что хотите, но отвозить Копье судьбы далеко от Нюрнберга не следует.
– Мой фюрер, я готов и к такому решению. То, что Копье судьбы нужно переносить из приходской церкви Святой Екатерины, у меня не вызывает сомнений. Наиболее целесообразно перенести сейчас Копье судьбы в подземелье банка на Кенигштрассе. А уже затем, если вы так настаиваете… можно подготовить для него тайное убежище где-нибудь поблизости Нюрнберга.
– Я бы вам вот что предложил: лучше всего для тайника подходит одна из галерей под Нюрнбергской крепостью. В одной из комнат можно оборудовать сейф для реликвии. Вряд ли кто будет искать святыню именно там.
В минуту наивысшего возбуждения Гитлер, не обращая внимания на присутствующих, начинал грызть ногти. В этот раз он приложил большой палец ко рту, еще секунда – и он вырвет зубами выступающий заусенец. Не случилось. Как бы устыдившись дурной привычки, он сомкнул ладони и продолжил спокойным голосом:
– К этой операции следует привлечь Гиммлера. Во всяком случае, именно он отвечает за имперские ценности и как никто другой знает, как ими следует распорядиться. А потом, у него немалый опыт всевозможных секретных операций.
– Лучшей кандидатуры, чем рейхсфюрер, трудно даже представить, – поспешил согласиться бургомистр Либель.
– Вы поступаете в его распоряжение.
– Слушаюсь, мой фюрер! – выбросил Вилли Либель вперед руку.
Глава 10
ЗАДАНИЕ ВЫПОЛНЕНО
На первый взгляд это была совершенно обыкновенная комната, правда, могло показаться странным, что она не имела окон, но их отсутствие вполне заменял повешенный на стену фотографический пейзаж. Причем выполненный настолько мастерски, что в первую минуту его можно было принять за натуру. Комнату также оживляли два огромных аквариума, в которых плавали черно-красные рыбины величиной с ладонь. А у входа в клетке о чем-то громко верещал попугай. Вдоль противоположной стены в огромных горшках росли тропические деревья с невероятно широкими листьями. Мелочей здесь не существовало – чувствовался тонкий дизайнерский вкус.
Обстановка весьма напоминала комнату отдыха. Во всяком случае, оказываясь здесь всякий раз, Николай испытывал желание исповедоваться. Кто знает, может быть, за одной из стенных обшивок пряталась какая-то хитрая аппаратура, способствующая откровению.
В последний раз Николай был здесь две недели назад, и выглядело все совершенно по-другому: обои были темно-зеленого цвета, а вот тропические цветы из каких-то соображений стояли вдоль противоположной стены, да и фотокартина была иной: огромный водопад, пробивавшийся через высокие скалы.
Поначалу Николай даже думал, что вошел в другое помещение, но, усмотрев в привычном углу попугая, белого, огромного, с желтым хохолком посередине непоседливой головки, понял, что комната прежняя.
Но главное, нельзя было пребывать в комнате длительное время, – всякий, кто оставался здесь более двух часов, впоследствии неизменно жаловался на головную боль.
Однажды Федор Анатольевич обмолвился о том, что комната нередко использовалась для форсированных допросов: усиливалось действие электромагнитных полей, и у подозреваемых начинали плавиться мозги. После такой необычной процедуры они становились значительно сговорчивее.
В это охотно верилось.
У низкого полированного столика стояло два кожаных кресла и диван. Федор Анатольевич прошел через всю комнату и опустился на диван, предоставил помощнику присесть в кресло. Впрочем, Николай не возражал: мягкое, с высокими подлокотниками, оно было очень удобным.
Единственное, что доставляло неудовольствие, так это кричащий попугай, который никак не желал смириться с неожиданным соседством.
– В последнее время мы очень плотно занимались Родыгиным, и у нас появилась информация, что на его выдвижение делаются очень большие ставки… Не буду вдаваться в детали, – негромко продолжал Литвинов, – но в этом заинтересованы как на востоке, так и на западе. А потом, как, ты думаешь, он заработал свои первые капиталы? Его финансировали, а у этих организаций весьма неприятное нутро. По нашим данным, некоторые из них и вовсе связаны с террористическими организациями. И вот сейчас он понемногу отдает им долги, а это уже идет в ущерб государственным интересам. Как видишь, не все так просто. Задание остается прежним, Родыгина нужно ликвидировать, вот только вместо открытой ликвидации придется осуществить скрытую.
Николай понимающе кивнул. Ему ли, проработавшему в системе с десяток лет и самому не однажды осуществлявшему ликвидации, не знать всех проводимых тонкостей. Открытая ликвидация подразумевала объявление войны, осуществлялась в прилюдном месте, кроме того, она несла в себе еще одну функцию – запугивание. А скрытая ликвидация – интимное дело между киллером и жертвой, где, как правило, стараются избежать свидетелей. И очень часто устранение напоминает несчастный случай. В этот раз в голосе Федора Анатольевича звучали несколько иные интонации. Так по какому пути они пойдут в этот раз?
– Понимаю. Несчастный случай? – предположил Николай.
– Вот именно. Нужно провести мистификацию. Он слишком известная фигура, чтобы выставлять его смерть напоказ. Поднимется большой шум, а нам он совершенно ни к чему. Все должно произойти самым банальнейшим образом.
– Что-то вроде кирпича на голову? – пошутил Николай.
Его слова улыбки не вызвали.
– Можно придумать что-нибудь и похитрее. У тебя есть план?
Николай призадумался.
– Имеется. Лучше всего его достать в том доме, где он расположился.
– Справишься один?
– Одному легче уйти.
– Даю тебе срок три дня. Есть информация, что Родыгин хочет перепродать свои акции в Европу и в Америку. А это, кроме потерянных для России миллиардов долларов, большая головная боль, не хватало, чтобы американцы совались к нам со своими интересами.
Достоинство комнаты заключалось в том, что она была оснащена различными техническими устройствами для защиты информации. Так что в ней можно было говорить абсолютно все, не опасаясь, что сказанное может выйти за пределы дверей. Даже сами стены представляли собой хитроумные конструкции генерации шума. Всякое записывающее устройство немедленно подавлялось радиоволнами, так что если кто-то надумает оставить в комнате микрофоны, так услышит лишь фоновый гул. На столе на красной бархатке стоял телефон, также оборудованный устройствами напряжения линии связи.
– Понимаю, сделки быть не должно. Разрешите идти?
– Ступай! Когда они наконец покормят этого чертового попугая! – в сердцах выругался Федор Анатольевич. – Может, какую-нибудь подругу ему принести, как ты думаешь?
Николай невольно улыбнулся:
– Очевидно. Мужики без женщин просто звереют.
* * *
В этот день туман был особенно густой. Рваный в клочья, он стелился по реке, оседал на кустах и камышах, подхваченный ветром, поднимался по течению, где и растворялся.
Николай глянул на часы. Самое время одевать гидрокостюм. Через несколько минут объект выйдет для утреннего заплыва. Николай достал из багажника снаряжение аквалангиста. Выкурил напоследок сигарету и привычно облачился в гидрокостюм с ластами, нацепил акваланг, надел маску.
Место было безлюдным, до ближайшего расположения метров триста. Так что его темная фигура, рассеянная туманом, вряд ли у кого вызовет интерес.
Уверенно, прячась за камышами, вошел в воду. Минут через пятнадцать должен был показаться хозяин особняка. Так оно и есть. Он жил точно по расписанию. Ровно в полвосьмого дверь распахнулась, и Семен Георгиевич в сопровождении двух охранников направился к берегу. Остановившись у самой кромки, он сделал несколько положенных приседаний, повращал вкруговую руками и, приподняв локотки, уверенно стал входить в прохладную воду, одобрительно покрякивая.
Охранники, стоящие на берегу, лениво наблюдали за шефом, по их сонным физиономиям было ясно, что они не разделяют задора шефа и предпочли бы охранять его у берегов джакузи, нежели у прохладной реки.
Протопав по самую грудь, тот уверенно поплыл к самой середине реки.
Вот теперь пора!
Нырнув, Николай устремился навстречу. Метров через пятьдесят он увидел контуры плывущего человека. Доплыв до середины реки, тот, развернувшись, устремился в противоположную сторону. Николай подплыл вплотную. Теперь большое тело Родыгина зависло у него над самой головой. Выбрав момент, он ухватил его за ногу и что есть силы потянул в глубину. Не ожидая нападения, объект поначалу легко поддался силе, после чего принялся яростно сопротивляться, пытаясь выдернуть ногу. Извернувшись, Родыгин даже в какой-то момент дотянулся до маски в попытке ее сорвать. Николай увидел его лицо, перекошенное от страха и злобы, – трудно было понять, чего же в нем было больше. Заплыв за спину, Николай прижал его к себе, обхватив туловище ногами, после чего, пережав горло предплечьем, принялся душить. Несколько безвольных глотков, и в легкие жертвы хлынул поток воды, подавляя последние попытки к сопротивлению.
С берега происходящее выглядело вполне безобидно – всего-то несколько ничего не значащих всплесков. Объект окончательно ослаб, подчиняясь силе, и Николай, подхватив его под руки, поволок вниз по течению. Оттащив метров на двадцать, он отпустил его, наблюдая за тем, как тот, раскинув руки, стал медленно погружаться на грунт.
Задание выполнено. Теперь в обратную дорогу.
Вынырнув в камышах, Николай с интересом принялся наблюдать за охраной, стоявшей в напряженном молчании на берегу. Некоторое время они пристально всматривались в реку, полагая, что это всего лишь ребячье баловство со стороны шефа. Вот сейчас он с радостным воплем покажется на поверхности воды, чем позабавит охрану, но время шло, а босс не выныривал… Происходило что-то неладное.
Перекинувшись несколькими фразами, они бросились в воду все разом, к тому месту, где в последний раз были всплески. Один из охранников что-то крикнул, и двор ожил, напоминая потревоженный муравейник. С крыльца сбежало еще четверо мужчин. Двое других принялись стаскивать к берегу водный мотоцикл.
В ближайшие минуты здесь может быть жарко.
Стянув маску и сняв гидрокостюм с ластами, Николай оставил их под водой, прижав корягой. Можно возвращаться к машине.
Глава 11
ЗАБИРАЙТЕ КОПЬЕ!
1944 год, 3 апреля
К Оберзальцбергу Генрих Гиммлер подъехал в тот самый момент, когда прозвучал сигнал воздушной тревоги. Канцлер в окружении адъютантов выскочил на террасу и принялся следить за тем, насколько тщательно крепость Бергхоф окутана маскировочным дымом.
Стелившийся туман густой шапкой накрыл многочисленные надворные постройки и стал подниматься выше, к самой террасе, на которой любил прогуливаться Гитлер. Еще минута – и плотная завеса спрятала его от постороннего взгляда. Даже на расстоянии сотни метров трудно было предположить, что на этом месте находится резиденция Гитлера, а с высоты птичьего полета она и вовсе терялась среди множества облаков, окружавших крепость.
Но вот порыв усиливающегося ветра разметал клочья дыма, и сквозь туман проступила покатая крыша Бергхофа, а следом за ней терраса со стоящим на ней Гитлером. Рейхсканцлер что-то кричал и размахивал руками. Слов его было не разобрать, но было понятно, что фюрер недоволен действиями охраны. Солдаты, стоявшие на земле, вновь принимались открывать баллоны, и летучая белесая смесь стала опять окутывать замок.
Генрих Гиммлер оставил машину около пропускного пункта и быстрым шагом направился в сторону крепости. По собственному опыту он знал, что сигнал воздушной тревоги будет продолжаться часа полтора, может быть, два, – вполне достаточно, чтобы немного поволноваться. Но вряд ли самолеты союзников прилетят в горы, для них куда интереснее густонаселенные города, где эффект от сброшенных бомб будет несопоставим с бесцельными налетами на лесистые хребты.
За последние месяцы в Бергхофе произошли изменения. Война докатилась даже сюда. Никогда прежде рейхсфюрер не видел столько вооруженных людей. От группы офицеров, стоящих у парадного входа, отделился человек и быстрым шагом устремился в его сторону. В высоком среднего возраста человеке Гиммлер узнал доверенное лицо канцлера, адъютанта Гейнца Линге.
– Канцлер уже ждет вас, – проговорил он. – Следуйте, пожалуйста, за мной, господин рейхсфюрер. Я вас провожу.
Генрих Гиммлер не помнил, чтобы Линге когда-то улыбался, но сейчас адъютант выглядел по-особенному серьезно.
Внутри неприятно заныло: что же такое могло произойти?
В коридоре замка Гиммлер столкнулся с Евой Браун, которая в сопровождении двух стенографисток направлялась в свою комнату. Женщина старательно сделала вид, что не замечает приближающегося рейхсфюрера, чем доставила ему немалое удовольствие.
* * *
Из замка Гиммлер вышел в приподнятом настроении. Еще совсем недавно ему казалось, что Гитлер стал относиться к нему отчужденно. Для такого заключения были весьма веские основания: например, он не был приглашен три дня назад на просмотр нового документального фильма о питомцах «Гитлерюгенда», успешно сражающихся с русскими на Восточном фронте; и уже полтора месяца его не звали на субботние ужины в резиденцию Гитлера, куда обычно, кроме близких друзей Гитлера, приглашали в качестве десерта еще и паяца, способного своими занятными историями поднять настроение канцлеру.
И вот сейчас он понимал, что ему вновь удалось добиться расположения вождя, – Гитлер доверил ему позаботиться о Священном копье, одной из святынь Третьего рейха.
Разговор оказался недолгим. Гитлер попросил его вывезти Копье судьбы из приходской церкви Святой Екатерины в более безопасное место. По его мнению, более надежного места, чем подвалы Нюрнбергской крепости, не существует. С таким взглядом следовало бы поспорить, но в последнее время канцлер не терпел возражений, и поэтому разумнее было воздержаться.
– Не надо меня провожать, – сказал Генрих Гиммлер офицеру охраны, увязавшемуся следом. – Доберусь как-нибудь самостоятельно.
Получилось довольно уныло, однако интонации никак не соответствовали чувствам, что распирали его в эту минуту.
Генрих Гиммлер миновал пост охраны, вяло, слегка вскинутой правой ладонью поприветствовал стоявшего у шлагбаума офицера и направился к поджидавшей его машине. Прежде чем сесть в салон, глянул на резиденцию Бергхоф. Уже давно прозвучал отбой воздушной тревоги, но густая дымовая завеса продолжала держать замок в крепком плену. Вот через серый туман бледно проступили очертания пологой крыши, робко возник уголок террасы, на которой обычно любил отдыхать Гитлер с Евой Браун, а за ними проявились полукруглые сводчатые окна верхнего этажа.
Скупо поблагодарив шофера, распахнувшего перед ним дверцу автомобиля, Гиммлер уверенно устроился в кожаном кресле.
– Трогай, – распорядился он.
– Куда едем, господин рейхсфюрер?
– В аэропорт.
– Вы куда-то летите?
Шофером у Генриха Гиммлера был молоденький юноша с густыми веснушками на вздернутом носике. На вид весьма простоват, но за кажущимся добродушием прятался весьма большой хитрец, что, впрочем, характерно для всякого баварца. Рейхсфюрер выбрал его из множества предложенных кандидатур, большую роль в этом сыграло и то, что он тоже был родом из Мюнхена, и, как ни удивительно, когда-то они даже проживали на одной улице. Парень был не из разговорчивых, однако это обстоятельство Гиммлера устраивало всецело. Поэтому прозвучавший вопрос показался ему весьма странным.
Может, здесь нечто другое? Почувствовал разлуку? Обслуживающий персонал привязчив к своим хозяевам, как малые дети. Обижать его не хотелось.
– Потом я полечу в Нюрнберг, – удовлетворил он любопытство водителя. – У меня там небольшие дела. Так что, Франц, я могу взять тебя с собой.
Лицо юноши расплылось в благодарной улыбке.
– Спасибо, рейхсфюрер. Был бы вам очень благодарен.
* * *
Вместе с рейхсфюрером прибыл шофер, исполняющий одновременно и роль охранника, а также трое доверенных лиц. Все пятеро были в штатском и совершенно не выделялись среди многочисленных прохожих. О прибытии Генриха Гиммлера был осведомлен только бургомистр и двое его заместителей.
Рейхсфюрера встретили в военном аэропорту, выстроившись в коротенький строй. Привычно вскинули руки, пожелав здравицу фюреру, едва Гиммлер ступил на землю. После чего бургомистр распахнул перед гостем дверь служебного автомобиля.
– Прошу вас, господин рейхсфюрер. Отсюда недалеко, каких-нибудь двадцать минут.
Генрих Гиммлер попытался сохранить серьезность, ему ли не знать, где находится церковь Святой Екатерины. Ведь именно он отыскал село, в котором некогда проживал Гай Кассий, а оно находилось как раз на месте церкви Святой Екатерины.
К приходской церкви Генрих Гиммлер подъехал инкогнито, как раз перед утренней молитвой. Странно, но никто из спешащих мимо прихожан не узнал в нем влиятельнейшего человека Рейха, чьи портреты были растиражированы десятками тысяч экземпляров.
Только эсэсовец, стоящий у входа в церковь, пропитался значимостью, посуровел и выгнул спину, и без того весьма прямую.
Гиммлер поприветствовал его едва заметным кивком: уж эти люди всегда узнают своего начальника, в каком бы обличье он ни находился. Миновал притвор и прошел в небольшое помещение церкви. Народу в этот час было немного, лишь отдельные прихожане, что стояли у икон, склонив головы. В основном молились за упокой. Оно и понятно, идет война. Еще двое любопытствующих мужчин, явно непризывного возраста, склонились над Копьем судьбы, помещенным в витрине у самого алтаря, и о чем-то негромко разговаривали. Тоже не стоит удивляться, Копье судьбы производит впечатление даже на самых стойких.
Бросив на приближающихся любопытный взгляд, мужчины отошли к распятию Христа, у ног которого догорало три дюжины свечей.
Заложив руки на спину, Генрих Гиммлер с минуту смотрел на Священное копье, которое, по словам Гитлера, могло решить исход нынешней войны. Ничего особенного в Копье не было, если не считать того, что за ним была история длиной почти в два тысячелетия, и еще то, что им владели самые сильные личности Европы. Только от одного перечисления великих имен, чьи руки сжимали это копье, невольно перехватывало дух.
Повернувшись к бургомистру, стоявшему здесь же в почтительности, рейхсфюрер произнес:
– А не кажется ли вам, господин Либель, что металл как-то потускнел?
– Уверяю вас, рейхсфюрер, это не так. Для сохранения копья мы привлекли лучших специалистов империи. Под этим стеклом создан наиболее благоприятный микроклимат.
Рейхсфюрер удовлетворенно кивнул. Возможно, показалось, ведь он не видел копья с того самого времени, как его поместили в церковь. На губах Генриха Гиммлера мелькнула улыбка, и бургомистр, знавший рейхсфюрера как весьма угрюмого человека, только подивился неожиданному веселью.
Перевоз копья из Вены в Нюрнберг состоялся шесть лет назад.
Реликвия была доставлена на специальном бронепоезде в торжественной обстановке, сквозь многотысячную толпу встречающих и стоящих перед церковью была внесена в храм, где заняла самое почетное место. И вот сейчас Священному копью предстояло тайно покинуть свое пристанище, которое было определено для него судьей на долгие годы.
– Я забираю у вас Копье судьбы, – произнес Гиммлер.
Глаза бургомистра удивленно расширились:
– Что вы сказали?
– Вам не послышалось, господин Либель, я приехал для того, чтобы забрать у вас Священное копье. Вы, кажется, этого добивались? – ехидно поинтересовался Гиммлер.
– Не думал, что это будет так быстро… Для меня это весьма неожиданно.
– Дело государственное, а поэтому не терпит промедления.
– Признаюсь откровенно, мне, как хранителю Копья, расставаться с ним будет нелегко.
– Я вас понимаю, – сдержанно отвечал Гиммлер. Следовало завершить пустые формальности. А от никчемных разговоров он просто устал, их хватает и в повседневной службе. Не следовало забывать и о том, что в полдень у него назначена встреча с гаулейтерами Нижней и Верхней Баварии, так что пора было переходить к делу. – Но не станем затягивать время. Или вас что-то смущает? – Последняя фраза прозвучала несколько раздраженно, но виниться Гиммлер не собирался.
– Господин рейхсфюрер, а у вас имеется разрешение от канцлера?.. Я, конечно, все понимаю, – виновато продолжал Либель, разводя руками, – но следует соблюсти формальности.
Улыбка у Гиммлера получилась широкой, – не каждый день у рейхсфюрера СС спрашивают документы. Пожалуй, в последний раз это случалось, когда он учился в военном училище и увольнительную у него попросил начальник патруля. Будто в молодость окунулся… А ведь он уже давно не фаненюнкер, а бургомистр не начальник патруля. Веселье тотчас сменилось откровенной озабоченностью: подобную просьбу можно расценивать как падение его личного авторитета.
– У меня есть такая санкция, – как можно равнодушнее произнес Гиммлер. – Разрешение написано самим канцлером на бумаге Рейхсканцелярии. – Открыв кожаный портфель, с которым он практически не расставался, рейхсфюрер извлек из него тонкую белую папку. Расшнуровав ее, достал бумагу и протянул ее хранителю копья. – Теперь это разрешение должно находиться у вас.
Бургомистр взял санкцию: наступил тот самый момент, когда от власти чиновника средней руки может зависеть судьба целого государства. Гиммлер внимательно смотрел в его лицо: интересно, а сам он осознает ответственность момента?
Внимательно прочитав бумагу, Вилли Либель одобрительно кивнул.
– Теперь копье можно забрать, господин рейхсфюрер, не сомневаюсь в том, что вы распорядитесь им должным образом. Копье находится под сигнализацией. Я сейчас обесточу её. Подождите меня, пожалуйста, здесь.
– Только поторопитесь, у меня не так много времени.
Теперь Гиммлер убедился в том, что на должность хранителя копья они подобрали весьма надежную кандидатуру, – он не собирался раскрывать секреты сигнализации даже доверенному лицу канцлера.
Вилли Либель вышел из церкви. Через приоткрытую дверь было видно, как он подозвал к себе дежурного эсэсовца и что-то негромко ему сказал. После чего они вдвоем направились к пристрою, стоящему во дворе церкви. Вошла группа эсэсовцев во главе с немолодым гауптштурмфюрером. Негромко, голосом проповедника, он объявил немногим молящимся о том, что службы в этот раз не будет, и просил покинуть церковь. Первыми вышли двое немолодых мужчин, затем столь же безропотно церковь покинули и остальные.
Вернулся бургомистр скоро. В руках он держал огромный ключ, который больше подходил бы для открытия крепостных ворот.
– Надеюсь, все формальности соблюдены, господин Либель? – не скрывая раздражения, спросил Гиммлер.
Бургомистр оставался невозмутимым, – он и не думал робеть под тяжеловатым взглядом рейхсфюрера.
– Я отключил сигнализацию. Но имеется еще вторая ступень защиты. Всякий, кто попытается открыть ящик другим ключом, будет немедленно уничтожен.
– И что же это будет? Взрыв бомбы или напалм?
– Мне бы не хотелось вдаваться в детали.
– Вот оно как, в Третьем рейхе существуют тайны, о которых не подозревает даже рейхсфюрер!
Сегодняшний день удался, Генрих Гиммлер улыбнулся уже второй раз. Во всяком случае, за весь минувший год он не радовался так, как в прошедшие минуты. Иначе как приступом веселья подобное событие не назовешь. Значит, еще не все потеряно, если дело обстоит таким образом.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?