Текст книги "Спаситель Отечества. Духовный подвиг Сергия Радонежского (сборник)"

Глава XVI
Умиротворитель князей

Радуйся, молитвою твоею Росистей стране победы на противныя подаваяй.

(Акафист, икос 5)

После описанных событий 1380 года обитель Сергиева стала еще более близка сердцу великого князя Дмитрия Ивановича. Лишившись в святителе Алексие отца и благодетеля, он всею душою расположился к смиренному игумену Радонежскому. В нем он нашел мудрого советника и теплого молитвенника, к нему не раз обращался за помощью в делах государственных, его приглашал быть восприемником от купели святого крещения детей своих: Юрия (род. 26 ноября 1374 г.) и Петра (род. 29 июня 1385 г.). По смерти Митяя он избрал себе в духовники племянника и ученика Преподобного Сергия игумена Феодора Симоновского, который крестил и его сына Андрея (род. 14 авг. 1382 г.); вероятно, Феодор в сем случае заменил Сергия, находившегося в это время в Твери. Примеру великого князя следовали Серпуховской князь Владимир Андреевич (Преподобный крестил у него сына Ивана в 1381 г.) и некоторые другие удельные князья и бояре, – «мысль, – по справедливому замечанию святителя Филарета, – достойная мужей, разумеющих силу христианских установлений – избирать в восприемники испытанного духовного наставника и молитвенника».

В 1384 году к великому князю Дмитрию из Пруссии приехал служить «державец» Терновский Воейко Войтегович в сопровождении 150 человек, сербов, болгар и пруссаков. Воейко был родом из Болгарии, из города Тернова; по смерти отца оставив город Тернов своему брату Фрианду, он переселился сначала в Пруссию, где было также имение его отца, а оттуда прибыл в Россию. По своему вероисповеданию он принадлежал к Аполлинариевой ереси; святитель Киприан убедил его принять православную веру, и великий князь повелел дяде своему, князю Андрею Ивановичу, восприять его от святой купели. Священнодействие Крещения и Миропомазания совершал сам святитель Киприан с находившимся тогда в Москве Преподобным Сергием в церкви Архангела Михаила, в Чудовом монастыре, причем Преподобный игумен Сергий благословил новокрещенного Прокопия Воейкова иконой святителя Николая Чудотворца, а митрополит Киприан – золотым крестом со святыми мощами, украшенным драгоценными каменьями и жемчугом. Предание это записано в родословной книге рода Воейковых, а устное предание дополняет, что Преподобный Сергий выразил при этом свою волю, чтобы сия икона передаваема была из рода в род, от отца к сыну, доколе, пока род Воейковых будет продолжаться по прямой линии, а в случае прекращения рода икона была бы возвращена в обитель его, «если милостью Божией сия обитель будет существовать до того времени». Переходя из рода в род, благоговейно чтимая икона святителя Николая наконец дошла до последнего в роде Воейковых Сергия Федоровича Воейкова, который, будучи бездетным, почел долгом совести исполнить завещание Преподобного Сергия и в 1895 году возвратил благословение угодника Божия в его родную обитель.

Смутное, тревожное было то время. Читая летописные сказания, то и дело встречаешь известия, что такой-то князь приехал в Орду добывать себе титул великокняжеский, другой разорил или совсем отнял удел соседа, третий подговорил Литву и тех же татар идти ратью на Москву… Кровь лилась потоками в этих ссорах и раздорах княжеских, и только мудрое, властное слово Святителей да таких великих подвижников, как Преподобный Сергий, удерживало князей, и то не всегда, от этих гибельных усобиц и кровопролитных войн. Так, есть сведение, что еще в малолетство Донского героя, при жизни великого князя Ивана Ивановича, в 1358 году Преподобный Сергий путешествовал в свой родной город Ростов, чтобы уговорить Ростовского князя Константина Васильевича признать над собою власть великого князя Московского. В 1363 году святой игумен вновь отправился в Ростов на «богомолье к Ростовским чудотворцам»; сопоставляя это путешествие, с одной стороны, с тем, что ходить на богомолье, хотя бы и по святым местам, без особенной нужды и повода, кажется, было не в правилах Преподобного Сергия, с другой – с известием летописцев, что Ростовский князь в 1360 году выходил себе в Орде грамоту, чтобы самовольно распоряжаться в своем уделе, думается, что Преподобный Сергий приходил в Ростов не на богомолье только, но имел еще поручение убедить старого Ростовского князя ничего не затевать ко вреду великого князя Московского. Действительно, мы видим, что князь Константин обязался после сего быть в совершенной зависимости от великого князя Московского.

Прошел год, и пустынник-примиритель князей снова должен был отправиться в путь, на этот раз уже в Нижний Новгород. Дело было так: по смерти великого князя Ивана Ивановича в 1359 году Суздальский князь Дмитрий Константинович добыл себе у хана великокняжеский ярлык. Честолюбивый князь вовсе не ожидал, что малолетний князь Московский (Дмитрию Ивановичу было тогда всего 9 лет) решится отбивать у него этот титул. Не видя возможности отстоять права Дмитрия Ивановича своим личным влиянием, мудрый воспитатель юного князя святитель Алексий благословил Дмитрия Константиновича во Владимирском соборе. Но во внимание к пророческому слову святителя Петра относительно будущего величия Москвы и по любви к роду Калиты он не согласился перенести митрополичий престол из Москвы во Владимир. Вполне осознавая всю опасность для только что начинавшей тогда слагаться единодержавной власти Московского князя, святитель побудил молодого князя отправиться в Орду, чтобы там с помощью дорогих подарков возвратить себе у хана великое княжение. Это путешествие увенчалось желанным успехом, и Суздальский князь смирился. Но скоро хан Мурат, утвердивший Дмитрия Московского на великое княжение, умер, и Суздальский князь пытался снова овладеть великокняжеским титулом – он занял было Владимир, но через неделю был изгнан оттуда Дмитрием Московским. Этот великодушный юноша князь позволил побежденному сопернику спокойно владеть своим Суздальским уделом и через то так расположил к себе последнего, что когда сын Суздальского князя Василий Дмитриевич привез отцу из Орды ярлык на великое княжение, то благоразумный отец отказался он него добровольно в пользу князя Московского. Спустя два года, в 1366 году, князь Суздальский выдал за Московского князя Дмитрия свою дочь, благочестивую княжну Евдокию и с того времени стал навсегда верным союзником великого князя. Но брат его, Борис Константинович, не захотел признавать власти Московского князя и самовольно захватил у брата Нижний Новгород. Дмитрий Суздальский жаловался на него Московскому князю. Не жалея прибегать к кровопролитию, великий князь просил святителя Алексия послать Преподобного Сергия в Нижний, чтобы вызвать Бориса в Москву. Сергий исполнил послушание, но Борис не послушался его и в Москву не пошел. На увещания Сергия он отвечал, что князей судит только Бог, что он знает только хана, который утвердил за ним Нижний Новгород, и больше не желает подчиняться никому. Приходилось смирять гордого князя более строгими мерами. По данной от митрополита власти Преподобный затворил все храмы в Нижнем; богослужение прекратилось. Борис вынужден был покориться, тем более что из Москвы под начальством его брата, Дмитрия Суздальского, пришла сильная рать. И Борис вышел навстречу брату с повинной. Это было в 1365 году.

Особенно много хлопотал из-за великокняжеского ярлыка Тверской князь Михаил Александрович. Он не раз путешествовал в Орду, не раз нападал на пределы московские; два раза он поднимал против великого князя Дмитрия Ольгерда Литовского, который был женат на родной сестре Михаила; оба раза Ольгерд подступал к самой Москве и опустошал ее окрестности. Чтобы положить конец проискам Тверского князя, великий князь Московский вынужден был опять путешествовать в Орду (1371 г.), где получил новое подтверждение своего великокняжеского достоинства. В это путешествие провожал его до Оки митрополит Алексий. Думают, что умиротворению Тверского князя с Московским содействовал своим благодатным словом игумен Радонежский.

Другим беспокойным соседом Московского князя был Олег, князь Рязанский. Хитрый и вероломный, он не раз нарушал договоры, входил в сношения с Ольгердом и Тверским князем, то с Мамаем и Тохтамышем. Великий князь не раз посылал к нему доверенных лиц с мирными предложениями, но Олег не хотел и слышать о мире. Тогда великий князь призвал Преподобного Сергия и лично просил его принять на себя труд убедить упрямого князя Рязанского к примирению. Поздней осенью 1385 года смиренный старец отправился, по своему обыкновению пешком, в Рязань. Олег уже много слышал о Радонежском игумене: еще пять лет назад он не решился присоединиться к полчищам Мамая только потому, что Московский князь получил от Преподобного Сергия благословение на битву с Мамаем, и теперь рад был видеть святого старца своим гостем и благословиться у него. Кроткие увещания богомудрого Сергия смягчили сердце сурового князя Рязанского, и он чистосердечно открылся Преподобному в своих замыслах и «взял с великим князем Дмитрием вечный мир и любовь в род и род». Этот мир впоследствии скреплен был семейным союзом: сын Олега Федор взял за себя дочь великого князя Софью Дмитриевну.

Так, при неусыпном попечении и отеческом руководстве святителя Алексия и благодаря деятельному участию игумена Радонежского, Преподобного отца нашего Сергия, постепенно возрастала власть великого князя Московского, а под ее знаменем стала постепенно объединяться и Русская земля, обессиленная раздорами удельных князей. Мало-помалу эти князья свыклись с мыслью о необходимости подчиниться власти Московского князя, а в народе пробуждалось сознание нужды сплотиться воедино, дабы общими силами сбросить с себя ненавистное иго татарское. Бог знает, мог ли бы достигнуть какого-нибудь успеха в этом великом деле великий князь Московский, предоставленный самому себе, без содействия Церкви в лице таких святых мужей, исполненных Духа и силы, каковы были угодники Божии митрополит Алексий и богоносный Сергий, игумен Радонежский.

Преподобный Сергий присутствовал при кончине и погребении угасшего во цвете лет великого князя Дмитрия Ивановича: он умер в 1389 году, 19 мая. В его прекрасном по духу христианском завещании нельзя не ощущать веяния духа Сергиева. «Вы, дети мои, – говорил благочестивый князь, – живите заодно, а матери слушайтесь во всем… Кому что даст она, то тому и есть; дети мои из воли ее не выйдут… Который сын не станет слушаться матери своей, но тому не будет моего благословения… Вот я отхожу к Богу, и вас поручаю Богу и матери вашей: под страхом ее будьте всегда… Бойтесь Бога; бояр своих любите, будьте приветливы ко всем своим слугам. А вы, бояре, знайте мой обычай и нрав – я родился у вас на глазах, при вас я рос, с вами ходил на врагов, с вами свою отчизну защищал… Я любил вас и детей ваших, с вами делил и радость, и горе… Вспомните, что говорили вы мне всегда: на службе тебе и детям твоим мы должны сложить и свои головы… Будьте же верны слову своему, послужите княгине моей и чадам моим, повеселитесь с ними и в радости, не оставьте их и во время скорби». Так говорил умирающий Донской герой; а в своей духовной грамоте он навсегда заповедал своим детям и потомству своему, чтобы после отца наследовал великокняжеский престол старший сын его, помимо других лиц, старший в роде, и таким образом установил новый порядок престолонаследия, не допускавший никаких споров и претензий со стороны братьев усопшего великого князя. И вот, охранение этого столь важного постановления, которому не только Москва, но и вся Россия навеки обязана укреплением единой самодержавной власти, было вверено Промыслом Божиим не иному кому, как великому печальнику земли Русской Преподобному Сергию! Его драгоценная для нас подпись украшает и скрепляет это великое по своему значению государственное законоположение. «Как не признать, – замечает один внимательный к путям Промысла Божия исследователь, – в этом особого благоволения Божия к Самодержавию и ко всем верным оному сынам России! Русский народ так и понял это и доселе в лице Преподобного Сергия чтит особенно великого и сильного молитвенника за своего Самодержавного Царя, Его Августейшую Супругу и старшую Богорасленную ветвь, именуемую в отличие от всех других Государем Наследником Цесаревичем».

Глава XVII
Благодатный старец

Радуйся, Духа Святаго обитель…

(Икос Минеи)

Радуйся, святыням чистое и непорочное жилище.

(Акафист 1, икос 2)

Святые отцы строго различают в духовной жизни две степени, два состояния: крест деятельный и крест созерцательный. Первое состояние есть страдный, многоскорбный, узкий путь креста, время подвига, усилий и борьбы с самим собой – с ветхим человеком, и с врагами спасения – миром и диаволом. Второе состояние есть упокоение сердца в Боге, глубокий мир души, Христовою благодатию победившей страсти, очищенной, просветленной и в таинственном общении с Богом обретшей еще здесь, на земле, залог блаженства небесного. Первый путь есть общий, для всех спасаемых неизбежный; второй – удел только особых избранников благодати, о котором святые отцы не позволяют и мечтать тому, кто не очистил сердца от страстей. Нам, страстным, никогда не постигнуть своим воистину слепотствующим умом дивной тайны облагодатствованного состояния души, обновленной, освященной, восстановленной в своей первобытной богоподобной красоте и совершенстве. Это мир – для нас грешных сокровенный, мир, в котором действуют свои законы, не подходящие под нашу земную мерку, под мерку нашего ограниченного разумения, и мы можем наблюдать только внешние проявления этого небесного еще на земле, одухотворенного во плоти состояния святых Божиих избранников; мы можем благоговейно созерцать только те слабые лучи их светлой, богоподобной чистоты, которые против их воли как бы прорываются наружу в их необычных поступках, словах и движениях. Ударяя в наше страстное сердце теплотой благодатной, они поражают и смиряют наш ум необычайным для него сиянием иного, высшего порядка вещей и влекут наши души к этим дивным избранникам благодати…

И Преподобный отец наш Сергий прошел общим путем скорбей и подвига крестного прежде, чем явился тем дивным благодатным мужем, каким мы видим его во второй половине и особенно в последние годы его жизни. Мы видели его в подвиге и борьбе, в борьбе неустанной, для мира непонятной, но для Христова послушника – неизбежной. Победа наконец одержана. Стихли страсти. В смиренном сердце подвижника тихо сиял неизреченный свет благодати Божией, согревая все его духовное существо. Ему преизобильно сообщены были все дары Божии: и дар чудотворений, и дар пророчества, и дар утешения и назидания, совета и разума духовного. Для его духовного взора как бы не существовало ни преград вещественных, ни расстояния, ни самого времени: он видел далече отстоящее яко близ сущее, прозревал будущее как настоящее… Мы уже говорили о том, как старец предсказал несбыточность мечтаний гордого Митяя, как он успокоил великого князя обетованием победы над Мамаем, как в самый час битвы созерцал он духовными очами то, что совершалось на поле сражения. Вот еще случаи этой дивной прозорливости старца, записанные его учеником.

В 1390 году просветитель Перми святой епископ Стефан путешествовал в Москву. Путь его лежал мимо славной обители Сергиевой, всего в десяти верстах от нее, и святому Стефану очень захотелось увидеться со святым ее игуменом. Но обстоятельства требовали спешить в столицу, и он решил посетить Преподобного на обратном пути. И вот, поравнявшись с обителью, святой епископ прочитал Достойно есть яко воистину… и издали поклонился в ту сторону, где стояла обитель Сергиева, проговорив: «Мир тебе, духовный брат мой!»

Справедливо говорят, что «сердце сердцу весть подает». Так бывает иногда даже с нами, грешными, а сердца святых Божиих еще более связаны союзом любви и потому еще скорее отзываются на привет любви.

Преподобный Сергий сидел за трапезой с братией. Вдруг он встает из-за стола и после краткой молитвы делает поклон к западу, тихо промолвив: «Радуйся и ты, пастырь Христова стада, и мир Божий да пребывает с тобою!»

Братия была очень удивлена таким необычным поступком своего игумена; более опытные старцы поняли, что он имел какое-нибудь видение и по окончании трапезы спросили о случившемся. Преподобный не скрыл от них своего духовного видения: «В этот самый час, – сказал он, – епископ Стефан на пути в Москву остановился против нашего монастыря и поклонился Святой Троице и нас смиренных благословил».

Преподобный Сергий назвал даже место, где это произошло, и некоторые из братии тотчас поспешили туда и еще застали там людей, сопровождавших святителя Стефана. Троицкие иноки спросили их, как было дело, и, услышав их рассказ, прославили Бога, прославляющего их святого старца даром прозорливости.

Вот другой случай прозорливости старца. Серпуховской князь Владимир Андреевич, сын князя Андрея Радонежского, в отчине которого находилась обитель Сергиева, часто сам посещал Преподобного Сергия, а иногда посылал ему в подарок что-нибудь из житейских потребностей. Раз он послал своего слугу со съестными припасами на утешение братии. Дорогою слуга соблазнился и украдкой что-то съел из посланных князем гостинцев. Вот он является к святому игумену, но прозорливый старец не принимает от него подарков князя. Слуга упрашивает, боясь гнева княжеского; тогда Преподобный говорит ему: «Зачем ты, брат мой, послушался врага? Зачем отведал брашен, которых тебе без благословения не подобало есть?» Обличенный слуга упал в ноги святому старцу и со слезами стал просить у него прощения, сознавая вину свою. Тогда только Преподобный Сергий принял от него гостинцы, простил его и отпустил с миром, поручив передать благоверному князю благодарность за его любовь и благословение от обители Пресвятыя Троицы.

Но не в прозорливости только давала себя видеть благодать Божия, обитавшая в святой душе Радонежского игумена. Для тех, чьи очи духовные были чище, кто сам шел по стопам святого старца в подвигах духовных, – для присных учеников богоносного Сергия было дано видеть высокое благодатное состояние его души в чувственных образах и особенно в те священные минуты, когда святая душа старца как бы отрешалась от всего видимого мира и, вся пламенеющая любовию ко Господу, уносилась к Нему всем духовным существом своим. Это были святейшие минуты совершения им Божественной литургии.

Так, когда один из любимых учеников его, преподобный Исаакий, любитель безмолвия, просил святого старца благословить его на подвиг совершенного молчания, то он сказал ему: «Если желаешь, чадо, безмолвствовать, то завтра, когда совершим Божественную литургию, стань у северных дверей, и там я благословлю тебя». Старец желал благословить ученика именно после литургии, после приобщения Святых Христовых Таин, когда сам ощущал в себе особенное действие благодати Божией, – желал так потому, что сам подвиг молчания столь высок и столь многотруден со стороны искушений вражеских, что нужно было оградить ученика от этих искушений особенной молитвой.

На другой день, по слову игумена, Исаакий встретил его в назначенном месте; Преподобный Сергий осенил его крестным знамением и сказал: «Господь да исполнит желание твое!»

И вот в самую минуту благословения Исаакий видит, что чудный пламень исходит от руки благодатного старца и объемлет его, Исаакия…

И с той минуты, огражденный молитвами старца, ученик вступил в избранный им подвиг; если же иногда молчальник хотел тихо произнести какое-либо слово, тогда возбраняла ему это молитва Сергиева; и молча пребыл Исаакий до конца дней своих, по слову Божественного Писания: яко глух не слышах, и яко нем не отверзаяй уст своих (Пс. 37:14).

В другое время Преподобный Сергий совершал Божественную литургию вместе с братом своим Стефаном и племянником Феодором, уже посвященным тогда в сан пресвитерский. Молчальник Исаакий стоял в церкви. Вдруг он видит в алтаре четвертого, чудного образом мужа, сослужащего сим трем и сияющего необычайным светом, в блистающих ризах… В малом входе с Евангелием чудный муж шел вслед за Сергием, и лицо его сияло, как солнце, так что Исаакий не мог даже взирать на него… Это чудное видение разрешило ему уста, и он обратился к стоявшему подле него благоговейному старцу Макарию с вопросом: «Что это за чудное видение, отче? Кто этот дивный муж?»

Макарий и сам был поражен чудом и отвечал: «Не знаю, чадо, но и меня объемлет страх… Разве не пришел ли какой священнослужитель с князем Владимиром?»

А князь Владимир Андреевич гостил тогда в обители, и тут же, в церкви, стоял его боярин. Иноки спросили его, нет ли священнослужителя с князем. Боярин сказал, что нет. Тогда блаженные ученики Сергиевы уразумели, что с их аввою служит Ангел Божий, ибо «Ангелы любят себе подобных».

Литургия окончилась, и чудный оный муж стал невидим. Оба ученика, удостоенные видения, улучив удобную минуту, наедине спросили Преподобного о его таинственном сослужителе. Смиренный старец сначала уклонялся от объяснений: «Что чудное видели вы, дети мои? – говорил он. – Служил брат мой с сыном своим и с ними я, недостойный, а еще никого с нами не было». Но ученики не переставали упрашивать его: «Господа ради не сокрой от нас, честный отче, ведь мы своими очами видели четвертого, точно Ангела Божия, служившего с тобою». Тогда Преподобный сказал им: «Дети мои любезные! Если уж Сам Господь Бог открыл вам эту тайну, то могу ли я скрыть ее от вас? Тот, кого видели вы, действительно Ангел Господень; и не теперь только, а и всегда, когда я совершаю Божественную литургию, мне, недостойному, бывает такое посещение. Но вы строго храните это в тайне, пока я жив».

А вот и еще неложный свидетель благодатного видения – это блаженный Симон экклесиарх, муж испытанной добродетели, о котором с похвалой отзывался сам Преподобный Сергий. Однажды, когда святой игумен совершал Божественную литургию, он видел, как небесный огонь сошел на Святые Тайны в минуту их освящения, как этот огонь ходил по святому престолу, озаряя весь алтарь, обвиваясь около святой трапезы и окружая всего священнодействующего Сергия. А когда Преподобный хотел причаститься Святых Таин, Божественный огонь свился «как бы некая чудная пелена» и вошел внутрь святого потира. Таким образом угодник Божий причастился сего огня «неопально, как древле купина неопально горевшая»…

Ужаснулся Симон от такого видения и в трепете безмолвствовал; но не укрылось от Преподобного, что ученик его сподобился видения. Причастившись Святых Христовых Таин, он отошел от святого престола и спросил Симона:

– Чего так устрашился дух твой, чадо мое?

– Я видел благодать Святого Духа, действующую с тобою, отче, – ответил тот.

– Смотри же, никому не говори о том, что ты видел, пока Господь не позовет меня из этой жизни, – заповедал ему смиренный авва.

Долго было бы повествовать, замечает списатель жития Сергиева, о многих других знамениях, в которых, по разнообразной потребности утешения и назидания, разнообразно являлась пребывавшая с блаженным Сергием благодать Духа Господня; но не должно умолчать еще об одном чудесном видении, которое не только самого Сергия исполнило утешением, но и всех, пребывающих в его Лавре, не перестает исполнять сердечной радостью, надеждой и благодарностью к Господу Богу. «Сама Царица Небесная, сопровождаемая ближними Царя царствующих, нисходила в его святое уединение, чтобы утвердить в его пустыне благословение неба, которое, впоследствии времени, враждебные силы мира, при всем видимом их могуществе, тщетно покушались разрушить». Вот что поведает об этом посещении Небесной Гостьи Епифаний.

Однажды в глубокую ночь Преподобный Сергий совершал свое келейное правило и перед иконою Богоматери пел акафист, что он делал, по своему обычаю, ежедневно. Часто взирал он на святую икону и усердно молил Матерь Божию о своей обители. «Пречистая Мати Христа моего, – взывал святой старец, – ходатаица и заступница и крепкая помощница роду человеческому! Буди и нам недостойным ходатаицей, – присно моли Сына Твоего и Бога нашего, да призрит Он милостиво на святое место сие, посвященное в похвалу и честь Его святого имени во веки! Тебя, Матерь сладчайшего моего Христа Иисуса, призываем на помощь рабы Твои, ибо Ты имеешь великое дерзновение у Сына Твоего и Бога! Будь же всем спасительное упокоение и пристанище!»

Так молился Преподобный; его чистое сердце горело благодатным пламенем, его смиренный ум весь погружен был в молитву, и он, как дитя, в простоте души, беседовал с Пречистой Матерью всех, возлюбивших чистым сердцем Ее Божественного Сына.

Окончив молитву, он сел для отдохновения; но вдруг его святая душа ощутила приближение небесного явления, и он сказал своему келейному ученику, преподобному Михею: «Бодрствуй, чадо; мы будем в сей час иметь чудесное посещение». Едва сказал он это, как послышался голос: «Се, Пречистая грядет!..»

Тогда старец встал и поспешно вышел в сени; здесь осиял его свет паче солнечного, и он узрел Преблагословенную Деву, сопровождаемую апостолами Петром первоверховным и Иоанном девственником Богословом… Не в силах будучи вынести чудного сияния и неизреченной славы Матери Света, Преподобный Сергий пал ниц, но благая Матерь прикоснулась к нему рукою и ободрила его словами благодати: «Не бойся, избранниче Мой, – изрекла Она. – Я пришла посетить тебя; услышана молитва твоя об учениках твоих; не скорби больше и об обители твоей: отныне она будет иметь изобилие во всем, и не только при жизни твоей, но и по отшествии твоем к Богу. Я неотступна буду от места сего и всегда буду покрывать его…» Сказала так – и стала невидима…

Вострепетал старец от страха и радости; несколько минут он был как бы в восторженном состоянии, а когда пришел в себя, то увидел ученика своего Михея лежащим на полу, как бы умершим: великий наставник мог видеть Царицу Небесную и слышал голос Ее; а ученик, пораженный ужасом, не в состоянии был видеть все и видел только свет небесный…

– Встань, чадо мое, – кротко сказал старец.

Михей пришел в чувство, поднялся, но тут же упал к ногам Преподобного Сергия.

– Скажи, отче, Господа ради, – говорил он, – что это было за чудное видение? Душа моя едва не отделилась от тела…

Но Сергий и сам еще не мог говорить от волнения душевного, только лицо его цвело небесной радостью.

– Подожди, чадо, – сказал он ученику, – и моя душа трепещет от этого видения.

Когда наконец старец несколько успокоился, то послал Михея пригласить двоих благоговейных мужей из братии – Исаакия-молчальника и Симона-экклесиарха. Те поспешили на зов своего старца-игумена, и он рассказал им все, что сейчас было у него в келии. И все вместе совершили они молебное пение Богоматери, а Преподобный Сергий всю ночь провел без сна, внимая умом Божественному видению, которое было венцом его подвигов еще здесь, на земле. «Не гаданием, не в сонном видении, а наяву видел он Матерь Божию, как видел Ее некогда преподобный Афанасий Афонский», – замечает при сем летописец.

По древнему преданию, записанному в Никоновой летописи, это небесное посещение было в пост Рождества Христова, в ночь с пятницы на субботу и, как думают, в 1384 году; по другому предположению, это событие относят к Рождественскому посту 1379 года, указывая на то, что в наступавших летом 1380 года трудных обстоятельствах (нашествие Мамая) сам великий заступник земли Русской Преподобный Сергий имел духовную нужду в особенном подкреплении, и обращают внимание на то, что Преподобный послал на поле Куликово именно Богородичную просфору. В благодарное воспоминание сего чудного посещения в обители Преподобного Сергия установлено каждую пятницу с вечера совершать всенощное бдение с Акафистом Богоматери в юго-западном притворе Троицкого собора, на том месте, где, по преданию, стояла келия Преподобного Сергия и где красуется теперь величественная икона, изображающая это чудное пришествие Небесной Гостьи. А каждую субботу после ранней Литургии в церкви Преподобного Никона в том же притворе совершается молебное пение во славу Богоматери, причем поется нарочито составленный по образу пасхального канон в воспоминание сего посещения (попеременно с двумя другими канонами).

Рассказав о сем таинственном событии, блаженный Епифаний сообщает два чудесных случая, которые показывают, что та же всемогущая сила Божия, которая обильно действовала чрез святого старца в утешение скорбящих, во исцеление больных, она же, когда то было потребно, вразумляла неверующих, наказывала не покоряющихся слову благодати, исходившему из уст богоносного Сергия. Вот эти случаи.

Прибыл из Царьграда в Москву, вероятно, за сбором милостыни, что часто бывало тогда, один епископ и пожелал видеть святого старца в его пустынной обители. Нужно думать, что сюда влекло его только любопытство, потому что в душе он не верил рассказам о дивных подвигах Преподобного и о чудесных знамениях, чрез него бывающих. Может быть, тут замешано было безотчетное чувство превозношения грека над русскими: его ослепленному самолюбию не хотелось верить рассказам о таких подвигах, которые русского инока ставили в один ряд с древними подвижниками Греческой Церкви; по крайней мере, вот как он рассуждал, по словам Епифания: «Может ли быть, чтобы в сих дальних и недавно обращенных к свету Христову странах воссиял такой светильник, которому подивились бы и наши древние отцы?» Грек, по-видимому, не знал или не хотел знать о подвигах русских Киево-Печерских преподобных отцов; как бы то ни было, однако же его неверие не было так упорно, чтобы совсем не могло подчиниться смиряющей деснице Божией. Последствия показали, что заблуждение его ума еще не совсем омрачили сердце, способное к смирению.

Епископ уже подходил к обители, как вдруг им овладел непонятный страх, а когда он вошел в ограду монастырскую и впервые взглянул на святого старца, то внезапно поражен был слепотою, так что Преподобный игумен, встретив его, должен был взять его за руку и вести таким образом в свою келию. Это наказание или, лучше сказать, прикосновение вразумляющей десницы Божией так подействовало на епископа, что он со слезами исповедал пред старцем свое неверие и, сознавая свою вину, просил исцеления. Смиренный Сергий с молитвою прикоснулся к его зеницам, и тотчас же от очей его отпали как бы чешуи, и он прозрел.

Тогда сказал старец смирившемуся епископу с кротким упреком: «Вам, премудрым учителям, подобает учить нас, как должно поступать – не высоко мудрствовать и не превозноситься над смиренными, а вы пришли искушать неразумие наше… Какую же вы получите пользу от нас, простых невежд? Но праведный Господь зрит сердца человеческие»…