Текст книги "Спаситель Отечества. Духовный подвиг Сергия Радонежского (сборник)"

Глава XII
Пророческое видение и дальние посланцы

Радуйся, преблагий и добрый наставниче иноков.

Радуйся, образе пустынножителей и устроителю общаго жития.

(Акафист, икос 12)

Дивен Бог во святых Своих! Прославляя Своих избранников, Он чрез них же устрояет и наше спасение. В истории Церкви Божией мы постоянно видим примеры такого попечительного промышления Божия, а в трудные для Церкви времена, когда благопотребна была особенная помощь Божия к укреплению веры Православной в сердцах людских или когда нечестие людское грозило подавить собою благочестие и веру Православную, в такие трудные времена Бог нарочито посылал особых избранников Своих, которые, будучи преисполнены благодати Божией, своею дивною жизнью, своим смирением привлекали к себе сердца людей и делались наставниками и руководителями в духовной жизни для всех, кто искал очищения от страстей и спасения души своей. Целые тысячи монашествующих воспитывались под их духовным руководством и потом расходились в разные стороны, основывали свои обители, в свою очередь делались также наставниками других в иноческой жизни, делились добрым советом духовного опыта и с мирянами, были избираемы в сан святительский или же выходили на проповедь Евангелия к неверующим в истинного Бога. Каково же было их смирение, когда им и на мысль не приходило, что они совершают великое дело Божие, что из их уединения, из их пустынь обильным потоком разливается свет благодатный по лицу их родной земли!.. А между тем именно чрез них-то благодать Божия и отбирала чистую пшеницу от плевел, выделяя и привлекая ко Христу Спасителю всех, способных воспринять в свое сердце благодатное семя слова Божия и соделаться сынами Царствия Божия.

Одним из таких великих избранников Божиих был и Преподобный отец наш Сергий. Ему суждено было обновить дух подвижничества на земле Русской, зажечь благодатный огонек во многих отдаленных пределах Русской земли и чрез то соделаться духовным родоначальником бесчисленного лика монашествующих. Справедливо поэтому говорят, что он был для северной, Московской, Руси тем же, чем были для южной, Киевской, Руси преподобные Антоний и Феодосий.

И Богу угодно было утешить еще при жизни смиренного подвижника Радонежского пророческим откровением о будущем многочисленном духовном его потомстве. Это было незадолго до введения в его обители устава общежительного, который справедливо почитается образом совершеннейшего иноческого жития во всех православных обителях.

Святому игумену было уже за пятьдесят лет. Около тридцати лет он уже подвизался на «Маковце». Отовсюду стекались к нему искатели безмолвия, под его кров, и монашествующие, покидая свои прежние обители, считали для себя более полезным жить в послушании у такого аввы. Таким был смоленский архимандрит Симон, таким был и брат Преподобного Стефан, который оставил игуменство в Богоявленском монастыре и жил теперь в обители Сергиевой вместе со своим сыном Феодором. Преподобный Сергий, видя над своею обителью благословение Божие, еще с большим усердием и дерзновением молился о преуспеянии братии. И вот однажды поздно вечером, когда он совершал свое обычное молитвенное правило и весь был погружен в сердечную молитву за духовных чад своих, вдруг он услышал голос, который зовет его по имени: «Сергий!» Удивился Преподобный столь необычному зову в тишине ночной; сотворив молитву, он открывает оконце своей келии и видит дивное видение: в высоте небес сияет чудный свет и разгоняет тьму ночную так, что стало светлее дня, а неведомый голос снова говорит ему: «Сергий! Ты молишься о детях твоих духовных: Господь принял твою молитву. Посмотри кругом – видишь, какое множество иноков собрано тобою под твое руководство во имя Живоначальныя Троицы!»…

И Сергий видит пред собою множество прекрасных птиц, никогда дотоле им не виданных; они летают не только по всему монастырю, но и вокруг ограды его, летают и поют несказанно-сладостно…

А он опять слышит таинственный голос с высоты небес: «Так умножится стадо учеников твоих, и после тебя не оскудеют они; так чудно они будут украшены разными добродетелями, если только захотят последовать стопам твоим!»

Небесная радость наполнила сердце смиренного Сергия; пророческое видение касалось не его одного, но всего возлюбленного его братства, всех дорогих чад его по духу, и он пожелал разделить свою духовную радость с кем-нибудь из присных учеников своих. В соседней с ним келии жил смоленский архимандрит Симон; его и пригласил Преподобный быть участником чудного видения.

Удивленный нечаянным зовом игумена в ночное время, Симон поспешил на его голос, но не сподобился полного видения и только успел увидеть некую часть чудесного света. Тогда Преподобный поведал ему все, что сам видел и слышал, и оба они, по слову псалмопевца, возрадовались о Господе с трепетом…

Читая этот рассказ, невольно оглянешься на окрестности лавры: вот – Вифания, вот – Гефсимания, Пещеры, Киновия, а там, в чаще лесной – уединенная пустынь Святого Духа-Утешителя; все эти обители, как дети, на виду у своей матери – славной лавры Сергиевой; но не забудем, что это – дети младшие; сто лет назад их еще не было. А сколько обителей было основано в течение пятисот лет сынами обители Сергиевой! Ниже мы увидим, что еще при жизни угодника Божия его учениками было основано до двадцати пяти монастырей, а потом число их возросло до семидесяти.

Но для высшего духовного преуспеяния самих учеников Сергиевых их святому наставнику нужно было сделать нечто очень важное в устройстве монастырской жизни. До сего времени каждый брат сам заботился обо всем необходимом для жизни, а потому каждый имел свою собственность, и, может быть, некоторые, подобно архимандриту Симону и схимникам, воинам Пересвету и Ослябе, приносили из мира средства для жизни. Такой порядок открывал путь к зависти, любостяжанию и превозношению одних перед другими; чтобы устранить все поводы к усилению в среде братии таких пороков, нужно было ввести в обители общежитие. Впервые в русских обителях было введено общежитие преподобным Феодосием Печерским, но ко времени Преподобного Сергия мало-помалу общежительные порядки в наших обителях ослабели и забылись. Иноки того времени, по недостаточному рассуждению духовному, не любили общежития. Много стоило трудов пастырям Церкви и после того устроять жизнь апостольской общины в обителях. Вот, может быть, причина, почему Преподобный Сергий, всегда кроткий и смиренный сердцем, всегда склонный снизойти к немощам братии, насколько можно это сделать без ущерба основным требованиям иноческой жизни, не решался сам, своею личною волею, без особенного указания свыше, ввести общежитие в своей обители. Тем не менее именно ему, а не кому другому судил Господь восстановить строгие общежительные уставы в монастырях Северной Руси. И действительно, мы видим, что в тех обителях, которые основаны были его учениками, как-то Пешношской, Андрониковой, Симоновской, общежитие было введено при самом учреждении сих обителей, и это сделано, конечно, по заповеди Преподобного Сергия. Промысл Божий помог ему ввести общежительный устав и в его лавре – помог совсем неожиданным образом.

Около 1372 года в его обитель прибыл один греческий митрополит в сопровождении нескольких греков из Царьграда. Они объявили святому игумену, что «Вселенский Патриарх Константинопольский Кир Филофей благословляет его и посылает ему поминки: крест, параманд и схиму вместе со своим писанием».

Смутился смиренный Сергий; думал ли он, чтобы имя его было известно Вселенскому Первосвятителю? Целые три тысячи верст отделяли его скромную пустыню от Царьграда, да и кто он, чтобы удостоиться такой великой чести от Патриарха Вселенского?

– Смотрите, – сказал он патриаршим посланцам, – не к другому ли кому вы посланы? Кто я, грешный, чтобы мне получать поминки от святейшего Патриарха?

– Нет, отче святый, – отвечали они, – мы не ошиблись. Мы хорошо знаем, что к тебе посланы, а не к иному кому: ведь ты – Сергий Радонежский?»

– Да, я – грешный чернец Сергий, – сказал он.

– Тебя-то вот и благословляет святейший Филофей, Вселенский Патриарх, – подтвердили пришельцы.

Тогда игумен поклонился им до земли. Он угостил их пустынным обедом и, пригласив отдохнуть в обители, приказал братии успокоить дальних гостей, а сам, не раскрывая послания патриаршего, поспешил в Москву, к святителю Алексию: смиренный пустынник не решился принять даров Патриарха без благословения своего святого друга и архипастыря. Явившись к нему, Преподобный рассказал о пришельцах и подал ему патриаршую грамоту. Митрополит велел прочесть ее, и было прочитано следующее:

«Божиею милостью Архиепископ Константинограда Вселенский Патриарх Кир Филофей, о Святем Дусе сыну и сослужебнику нашего смирения Сергию: благодать и мир, и наше благословение да будет с вами. Слышахом убо еже по Бозе житие твое добродетельно, и зело похвалихом, и прославихом Бога, якоже рече Господь: да возсияет свет ваш пред человеки, яко да видят ваша добрая дела, и прославят Отца вашего, Иже на небесех. Но едина главизна (правило) еще не достаточествует ти: яко не общее житие стяжасте. Понеже веси, Преподобне, и самый Богоотец Пророк Давид, иже вся обсязавый (исследовавший) разумом, ничтоже ино возможе тако похвалити, точию: се ныне что добро, или что красно, но еже жити братии вкупе. Потому же и аз совет благ даю вам: послушайте убо смирения нашего, яко да составите общее житие, и милость Божия на вас и Пречистыя Богородицы, и всех святых, и наше благословение и молитва да есть с вами».

– Ты что повелишь, владыко святый? – спросил Преподобный Сергий святителя Алексия, когда было прочитано это послание.

– Сам Бог прославляет славящих Его, – отвечал митрополит. – Он сподобил и тебя такого блага, что имя твое и твоя святая жизнь стали известны в такой далекой стране, и даже сам Вселенский Патриарх шлет тебе советы на общую пользу. Можем ли мы тебе предложить лучший совет? Мы очень благодарны Святейшему Патриарху за такой совет, и что он повелевает и благословляет, то благословляем и мы».

Для смиренного игумена этих слов было довольно, чтобы знать волю Божию. Возвратившись из Москвы, он объявил братии желания Патриарха и митрополита. Пустынники с радостью согласились на введение в обители общежития. Правда, и между ними нашлись недовольные, но они не стали возражать, потому что невозможно же было идти против воли Патриарха и митрополита; их было немного, и некоторые из них вскоре оставили обитель.

Теперь Преподобный Сергий со всем усердием занялся устройством полного общежития в своем монастыре. Немало новых трудов и забот легло на него при введении новых порядков в обители. До сего времени он мог не заботиться о житейских потребностях всего братства, потому что каждый заботился сам о себе; к нему приходили больше за духовным советом, для откровения помыслов, своих скорбей и нужд духовных; теперь приходилось заботиться и о пище, и об одежде, и обо всем необходимом для братии. Иметь свою собственность или называть что-нибудь своим было строго запрещено, и потому каждый шел со своей нуждой к игумену. Трудиться должны были все способные к труду, исключая, конечно, престарелых и больных, к которым были приставлены послушники; но пример трудолюбия подавал всем святой игумен.

Общежитие потребовало устройства особых помещений для трапезы, хлебопекарни, амбаров, кладовых и погребов. И все это было построено.

Соответственно общежительному уставу распределены были и должности между старейшей братией. Самый почтенный из братии, пользовавшийся всеобщим уважением, был поставлен келарем. Эта должность известна с самого основания монашества в России: она учреждена преподобным Феодосием Печерским. Келарь в наших древних монастырях исполнял должности казначея, эконома и благочинного; он был в монастыре вторым лицом после настоятеля, а в то время, когда монастырь имел вотчины, келарь заведовал ими и всем хозяйством, и судебными делами. Одним из первых келарей в обители Преподобного Сергия был преподобный Никон. Списатель жития его говорит: «И умысли Сергий сего пастыря обители оныя поставити вместо себе, еже и бысть, и устрояет его в служении, яко быти ему вторым по настоятели. Блаженный же Никон милосердие на всех просто имея, и еже до конца тихо и человеколюбиво, о всех бо всегда печешеся, благоразумне же и великодушне тем служа и премудре их утешая, и коего же лишение подаянием исполняя. Никтоже им от братии презираем бываше, и толико, яко ни от родитель неким удобно таковая к чадам сотворити, елика он к братии творяше». Такое усердие преподобного Никона много радовало его великого старца-игумена.

Наиболее опытный в духовной жизни, отличавшийся смиренномудрием и кротостью старец был назначен духовником для всей братии. Из первых духовников Троицкой лавры известен преподобный Савва, впоследствии основатель Сторожевского Богородичного, близ города Звенигорода, монастыря. Позднее духовником был Епифаний, «премудрый» списатель жития Сергиева.

Для соблюдения порядка и благополучия в церкви во время богослужения был избран экклесиарх. На его обязанности лежало наблюдение за точным выполнением церковного устава, он испрашивал у игумена благословение начинать благовест к богослужению и вообще проходил послушание нынешнего уставщика и отчасти – ризничего. Таким экклесиархом был, например, Симон, один из приближенных учеников Преподобного Сергия.

У экклесиарха под рукою был параэкклесиарх, или пономарь, который назывался также кадиловжигателем. На его обязанности лежало, как видно из самого названия, соблюдать в церкви безукоризненную чистоту; он зажигал и гасил лампады и свечи, приготовлял кадило, заведовал звоном по указанию экклесиарха.

В подчинении тому же экклесиарху был и канонарх, которому поручено было ведать клиросным послушанием и хранить богослужебные книги. Петь на клиросе обязаны были все, к этому способные.

Что касается устава богослужебного, то, вероятно, вначале употреблялся в обители Сергиевой устав студийский, как более простой и несложный. Но с учреждением общежития в Троицкой обители введен был устав иерусалимский (обители преподобного Саввы Освященного), так как в это время в ней было уже достаточное количество священников, которые могли без нужды совершать богослужение, хотя бы ежедневно, с большей торжественностью, по иерусалимскому уставу.

За исполнением правил общежития строго наблюдал сам Преподобный Сергий. От начальствующих он требовал быть кроткими и милостивыми к подчиненным, а братии заповедовал быть в беспрекословном послушании у начальствующих. Поступь у них должна быть тихая и спокойная, с наклоненной головой, чтобы наружность соответствовала внутреннему смирению. В свободное время братия должна была находиться в своих келиях, а чтобы руки не были праздны, должны были заниматься рукоделием, или, как говорят иноки, «поделием», потому что настоящее «дело» инока – спасение своей души. Одним из важнейших келейных послушаний, судя по оставшимся в лаврской библиотеке и ризнице памятникам, было «списание книжное» и переплет рукописей в кожу. Жизнеописатель ученика Сергиева Афанасия, впоследствии основателя Высоцкого монастыря, говорит, что Сергий особенно любил Афанасия за его трудолюбие в переписании книг.

Одежду и обувь иноки получали от монастыря. И Епифаний, и преподобный Иосиф Волоколамский свидетельствуют, что сам игумен Сергий шил одежду и обувь для братии, посему можно думать, что была мастерская для приготовления их. Без особенной нужды выходить за ворота монастырские запрещалось. Правило строго исполнялось братией не только при жизни преподобного Сергия, но и по кончине его. Когда преподобный Пафнутий Боровский приходил в Троицкий монастырь помолиться Святой Троице и чудотворцу Сергию и, исполнив свое желание, намерен был возвратиться в свою обитель, тогда братия вышла было проводить преподобного богомольца за ворота монастырские, но, вспомнив завет Преподобного отца своего Сергия – не выходить за ворота, – тут же остановилась и, помолившись, простилась с преподобным Пафнутием.

Когда совершилось благоустройство обители, то еще больше возросло число ее братства, и она стала всем изобиловать. А чтобы избыток не привел с собою нерадения или не подал повода к зависти и осуждению, чтобы, напротив, он послужил к умножению благословения, мудрый распорядитель ввел в обители странноприимство. Он считал это учреждение столь важным для обители, что в пророческом духе подкрепил свою волю относительно сего особенным обещанием Божия покровительства: «Если вы, дети, – так говорил он братии, – сию мою заповедь сохраните без роптания, то и по отшествии моем от жития сего обитель процветет, и на многия лета неразрушима постоит благодатию Христовою». Рука Сергиева простерта была к нуждающимся, по красноречивому выражению блаженного Епифания, как река многоводная, тихая струями; и если кому приходилось в зимнее время от сильного мороза или глубоких снегов, или бурной метели умедлить в обители долее обыкновенного, то во все время пребывания своего в ней он получал все необходимое. А странники, нищие и болящие подолгу в ней отдыхали, пользуясь полным довольством и покоем по заповеди старца. Уединенная дотоле обитель Сергиева теперь как бы вдруг выдвинулась из дремучих лесов на распутье жизни людской: мимо ее гостеприимных ворот часто проходили князья и воеводы со своими полками, и всех она принимала радушно, с подобающей честью и отпускала с щедрым запасом. А бывали годы, отмеченные в летописях тяжкими скорбями для всей Русской земли: так, в 1357 году «велика была истома князем русским» от посла татарского Кошана; в 1364 году мор был повсюду, так что в Смоленске осталось от него живыми всего 15 человек; в 1368 году вся Москва претерпела опустошение от Ольгерда; в 1382-м – земля Русская опустошена Тохтамышем. В этом же году была «великая дань, тяжкая по всему княжению великому – всякому без остатка» (уступки). Нет сомнения, что в такие годы много нуждающихся приходило в обитель Сергиеву, и она делилась с ними всем, что имела. Делится она и поныне, строго исполняя святой завет гостеприимства, оставленный ей святым ее первоначальником, и как тогда, так и теперь в обилии потребных нельзя не видеть над нею особенного Божия благословения за молитвы досточудного старца.

Глава XIII
Внезапная буря

Радуйся, правило веры и образе кротости духовныя.

(Акафист, икос 2)

Казалось, после введения общежития обитель Сергиева была отовсюду крепко утверждена и от всякой превратности безопасна; но кто знает, что принесет с собою наступающий день? О, как нужно бодрствовать, чтобы наружный мир и утверждение не превратились во всегубительство посредством страстей, таящихся в глубине человеческого сердца!

«Нередко, – говорит святитель Платон, – Бог и на праведников Своих попускает искушения, дабы чрез то их добродетель просияла еще более, как золото в огне искушенное». Это судил Бог претерпеть и Преподобному отцу нашему Сергию. Вдруг пронеслась над обителью его буря, которая едва не сорвала с нее благодатный покров и едва не разрушила самых ее оснований, лишив ее святого игумена… «Кто бы мог подумать, – говорит тот же святитель, – чтобы это произошло от его родного брата Стефана – того самого Стефана, который вместе с ним был основателем обители и соревнителем его подвигов? Но, видно, от бед и искушений никуда не уйдешь: беды во градех, беды в пустыни (2 Кор. 11: 26), беды от лжебратий, беды и от сродников…

Стефан вернулся в пустынную обитель своего брата, вероятно, по влечению к более строгой жизни, чем какую он мог вести в Москве; но при этом, отказавшись от игуменства в Богоявленском монастыре, он не мог победить в себе страсти властолюбия. Он был старшим братом Преподобного, он вместе с ним полагал основание новой обители; может быть, он принес и денежное пожертвование из Москвы на новую обитель, все это питало в нем желание первенства. Можно предположить, что в среде недовольных новыми порядками в обители были некоторые на стороне Стефана.

В один субботний день Преподобный Сергий сам служил вечерню и был в алтаре, а брат его Стефан, как любитель церковного пения, стоял на левом клиросе. Вдруг Преподобный слышит довольно громкий голос брата:

– Кто тебе дал эту книгу? – вопрос обращен был к канонарху.

– Игумен, – отвечал канонарх.

Помыслы гнева и властолюбия поколебали Стефана при этом ответе.

– Кто здесь игумен? – сказал он уже запальчиво. – Не я ли первый основал это место?

Сказаны были и другие немирные слова.

Преподобному стало понятно, что в этом раздражении брата излилось тайное недовольство братии новыми порядками в обители.

Предоставляя своевольных суду их совести, Преподобный по окончании вечерни не пошел уже ни в келию, ни в трапезную, куда пошла все братия; никем не замеченный, он вышел из обители и удалился по дороге, ведущей в Кинелу.

Благоговейный читатель жития Сергиева невольно останавливается мыслью над этим поступком угодника Божия. Приводим здесь рассуждение по сему случаю приснопамятного святителя Филарета, митрополита Московского. «Очевидно, – говорит он, – в сем поступке терпение, кротость и смирение святого. Но вот что недоуменно: почему не вразумил он брата по долгу игумена? Как за одного человека оставил всю братию и служение, в которое поставлен священной властью?»

«Есть особенные пути святых, – отвечает на сей вопрос мудрый святитель, – пути, пред которыми все должны благоговеть, поелику они особенною благодатью Божиею управлены и оправданы в своих последствиях, но которыми не всякий имеет право последовать, потому что было бы дерзновенно, если бы каждый стал приписывать себе ту же благодать. Таков случай, теперь рассматриваемый».

«Если у отца сын или у начальника подчиненный бесчинствует, берегитесь молчать и оставлять его без обличения и исправления. Вспомните грозное прещение и наказание, которым за небрежение сего рода Бог поразил несчастного Илия: отмщу Аз на дом его до века в неправдах сынов его, о нихже ведяще, яко злословиста Бога сынове его и не наказа их (1 Цар. 3: 13). Если от какого-нибудь искушения или неудовольствия приходит тебе желание бежать от места, на котором ты поставлен законною властью, остерегись; может случиться, что вину своеволия понесешь; от зла путем своего произвола не избежишь и преследуемого тобой спокойствия не уловишь».

«Но если святой Сергий в известном случае не по сим обыкновенным правилам действовал, то по каким же? Ибо святому по святым правилам действовать надлежит. Мы уразумеем дело его, если приложим к его поступку правило апостола: сие паче судите, еже не полагати претыкания брату или соблазна (Рим. 14:13). Видел прозорливый Сергий, что неудобно было прямо обличить любоначальствующего, потому что в сем случае обличение казалось бы препирательством за начальство и вид личной распри между игуменом и старшим по нем (тоже имевшим игуменский сан), и притом родными братьями по плоти, был бы не без претыкания и для прочих братий обители».

«В сих трудных обстоятельствах премудрый старец нашел средство не только не положить претыкания с своей стороны, но и положенный другими соблазн уничтожить. Он никому не сказал о поступке брата и своим удалением от начальствования подал и сильнейшее врачевство против страсти любоначалия. Бог же, оправдывая путь угодника Своего, чрез его добровольное изгнанничество паче прежнего утвердил в любви к нему братию его первоначальной обители и возвратил его к ней властью святителя Алексия».

Так размышлял о сем «добровольном изгнании» Преподобного Сергия святитель Филарет. Обратимся теперь к повествованию.

На пути в Кинелу Преподобного застигла ночь, которую он провел в глухом лесу, в молитве и кратком сне. Наутро он продолжил путь свой и пришел в Махрищский монастырь. Здесь был игуменом его духовный друг и собеседник, преподобный Стефан. Постриженник Киево-Печерской лавры, он ушел от преследований католиков в пределы Московского княжества и здесь, в 35 верстах от обители Преподобного Сергия, основал свою пустынную обитель, так же, как и Сергий, во имя Пресвятой Троицы. Преподобные друзья посещали друг друга для духовной беседы и взаимного утешения, и теперь, узнав о прибытии Сергия, Стефан велел ударить в било и со всею братиею вышел навстречу. И как же трогательна была эта встреча! Они поклонились друг другу до земли, прося друг у друга молитв и благословения, и ни один из них не хотел первый подняться, так велико было их смирение! Наконец святой гость уступил: он встал, благословил святого хозяина и друга с его братией, и все вместе пошли в церковь для краткой молитвы. Затем гостеприимный Стефан предложил Сергию пустынную трапезу, и долго они беседовали о спасении души.

Преподобный Сергий гостил у своего друга несколько дней; он обходил с ним пустыню и радовался процветанию его обители. Наконец он сказал Стефану: «Желал бы я, отче, найти себе, при помощи Божией, такое уединенное место, где можно было бы безмолвствовать. Твои ученики хорошо знают здешние пустынные места; итак, прошу твою любовь: дай мне одного из них в провожатые».

Стефан не только с любовью исполнил его просьбу, отпустив с Сергием ученика своего Симона, но и сам проводил святого друга версты на три от обители, где они отдохнули у источника и распростились.

Преподобный Сергий обошел в сопровождении Симона много пустынных дебрей и нашел наконец прекрасное место на реке Киржач, где и поселился для безмолвия.

Нужно ли говорить, в какое уныние была приведена Троицкая обитель нечаянным удалением из нее святого игумена? Лучшие иноки встревожились, но сначала думали еще, что он скоро возвратится. Ожидание их, однако же, не исполнялось… Тогда братия отправилась по двое и по трое искать его по пустынным лесам, по селам и городам; но его нигде не находили… Некоторые, чувствуя духовное сиротство в разлуке с любимым старцем-игуменом, решались уже покинуть и саму обитель, в которой теперь все казалось так пусто и бесприютно… Но вот один из братии пришел на Махру, к преподобному Стефану, и от него услышал, что Сергий прошел в дальнюю пустынь, дабы там обосноваться. В порыве радости усердный инок хотел было устремиться по следам своего игумена, но потом одумался и поспешил возвратиться в Троицкую обитель, чтобы утешить скорбевших братий радостной вестью. Понятно, как велика была эта радость осиротевших иноков, когда они узнали, где привитает их любимый наставник и отец. Они не могли долее сносить разлуки и по-одному стали переселяться на Киржач. А Преподобный с любовью принимал их и сам помогал строить им келии, сам своими руками ископал и кладезь. Братия пожелали, чтобы построена была церковь; тогда Преподобный послал двух учеников своих к митрополиту Алексию просить у него благословения на это; благословение скоро было получено, и церковь основана… Списатель жития Сергиева сохранил и молитву, которой помолился угодник Божий при основании сей церкви, вот эта молитва:

«Господи Боже Сил, Иже древле Израиля многими уверивый великими чудесы и законодавца Своего Моисея многими и различными известив знаменьми, и Иже Гедеону руном образ победы показавый! Сам и ныне, Владыко Вседетелю, услыши и мене, раба Твоего, молящегося Тебе! Прими убо молитву мою и благослови место сие, егоже благоизволи создатися во славу Твою, в похвалу же и честь Пречистыя Твоея Матерее, честнаго Ея Благовещения. Да и в том всегда славится имя Твое, Отца и Сына и Святого Духа, аминь!»

При помощи Божией постройка церкви пошла успешно; над строением новой обители трудились добровольно многие иноки и миряне: кто строил келии и церковь, кто доставал материал, нашлись и благотворители из князей и бояр, которые присылали и денежные пожертвования на постройки. Число братии быстро увеличивалось. Преподобный и здесь ввел общежительный устав.

Прошло три-четыре года. Иноки Троицкой обители, не пожелавшие расстаться с первоначальным местом подвигов Преподобного своего игумена, все еще утешали себя надеждой, что их старец скоро возвратится в свою возлюбленную обитель! Им казалось невозможным, чтобы любвеобильный Сергий навсегда покинул место, в котором так долго трудился и над которым уже видел и Божие благословение. Не раз приходили они в Кижач и упрашивали Преподобного возвратиться под кров Живоначальныя Троицы, но он отклонял их просьбы и оставался в новой обители. Тогда Троицкие старцы в порыве сыновней любви к своему святому игумену и сердечной привязанности к родной обители пошли в престольный град Москву к святому святителю Алексию и, зная, как Сергий свято чтит волю архипастыря, со слезами стали умолять его, чтобы он своей святительской властью возвратил им, осиротевшим детям, чадолюбивого отца.

– Владыко святый, – говорили они митрополиту, – ведает святое твое владычество о разлуке нашей с отцом нашим духовным; живем мы теперь, как овцы без пастыря; священноиноки и простые старцы, и все святое Богом собранное братство, не в силах будучи сносить разлуку эту, один за другим покидают нашу обитель и уходят к нему… Да и сами мы не можем дольше жить без него… Итак, если соизволишь, Богом данный архипастырь наш, исполнить смиренное моление наше, то повели ему возвратиться в свою прежнюю обитель, чтобы она не пришла в запустение.

Святитель хорошо понимал, как нужен Сергий для обители Троицкой, но видел и то, как тяжело огорчили блаженную душу своевольные, которые возмутились и против воли отца своего, и против воли Вселенского Патриарха. Жаль ему было и учеников, безутешно скорбевших в разлуке с наставником; но не хотел он действовать и на святого друга своего одною только властью архипастырской… Благословив троицких иноков и сказав им слово утешения, митрополит отпустил их в свою обитель и немедленно отправил почетное посольство к Преподобному Сергию, состоявшее из двух архимандритов, Герасима и Павла. Посланные прибыли на Киржач и братски приветствовали Сергия.

– Отец твой, – сказали они, – митрополит Алексий благословляет тебя и очень рад, что имеет добрые вести о твоей жизни в этой далекой пустыне и что имя Божие и тут прославляется чрез тебя. Но он повелел нам сказать тебе: довольно и того, что бы здесь построил церковь и собрал немало братий. Избери теперь из числа своих учеников опытного в духовной жизни и оставь его строителем новой обители, а сам возвратись опять в монастырь Пресвятыя Троицы, дабы братия, так долго скорбевшие о разлуке с тобою, не разошлись вовсе из той обители. Непокорных и строптивых я выведу вон оттуда, чтобы там не было ни одного твоего недоброжелателя. Только не ослушайся нас, и милость Божия, и наше благословение всегда да будут с тобою!