Текст книги "Мир Четырёх светил"

Великий князь с Будур стояли возле храма со стороны жениха. Они то и дело перешёптывались и тихонько хихикали. Лена стояла рядом и воодушевлённо смотрела на Василия. Было видно, что она действительно симпатизирует домовому.

Олег подвёл меня к Лене. Следом к нам присоединились чета Михалычей и Дохлятич. Мы затаились в ожидании невесты. И вот наконец волнение в толпе возвестило о выходе невесты. Брачующаяся ступила на белоснежную дорожку, ведущую к храму, на которую, кстати, не только гости наступить, но даже муха сесть боялась, так Василий всех гонял. Когда Василий увидел свою суженую на том конце, он прослезился и забормотал:

– Варвара, жизнь моя, – и протянул к ней руки. – Лети ко мне, пташка, не пожалеешь в веках!

Я хрюкнула, пытаясь подавить смешок. Олег взял мою ладонь и слегка дёрнул. Надо же, воспитывает!

– Не хрюкай, – прошептал он мне. – Я сам еле держусь.

Невеста с огромным букетом ромашек в руках двинулась к жениху. Я с интересом рассматривала её. Домовиха была ростом ниже, чем Василий. Тело большое, кряжистое. Белое пышное, с неимоверным количеством юбок и подъюбников, платье сидело нелепо на приземистом теле невесты. Рыжие волосы заплетены в две длинные толстые косы, которые болтались чуть ли не до пят. Смешная кудрявая чёлка, подвергнутая беспощадному начёсу, высилась перпендикулярно ко лбу. Лицо Вари было весёлым и добрым. Круглая, словно шар, голова, большие румяные щёки, маленький курносый нос, усыпанный большими коричневыми веснушками, добродушные круглые глазищи.

Невеста старалась изо всех сил, но вдруг запуталась в юбках и упала прямиком на ковровую дорожку. Не успели присутствующие понять, в чём дело, как с ней рядом оказался вмиг подскочивший Федя. Он заботливо поднял домовиху и стал поправлять ей складки на юбке. С этого момента всё и началось!

Увидев, как его невесту поднимает Федя, Василий словно взбеленился. Он кинулся к месту действия, схватил упавший на землю букет ромашек и начал хлыстать им Федю. Огромный детина, которому Вася едва в пояс дышал, стоял и невозмутимо наблюдал за тем, как братец хлещет его по ногам.

– Ах ты, верзила злостный! – орал Вася, заливаясь краской и становясь похожим на помидор. – Ух, поганый! Я твои хитрючие мыслишки распознал! Варвару мою увести вздумал, прямо со свадебки! – Вася всё хлыстал и хлыстал Фёдора полысевшими стеблями букета.

Тут Варя решила вмешаться и схватила Василия за руку, но тот отпихнул её, и она снова свалилась на ковёр.

– Варвара! – Федя наклонился, высоко поднял Васю, который болтал ногами и ругался, переставил жениха на другое место и снова поднял Варю.

Василий озверел окончательно. Он вцепился в Федину ногу, а потом ещё и укусил. Фёдор взвыл.

– Ага, не по-твоему? – заорал Вася и для надёжности отбежал от Феди подальше. – Знай наших! Вот тебе! – Вася сжал кулак и угрожающе показал Феде. – Получишь!

Фёдор вздохнул и сделал печальное лицо.

– Эх, Варвара, – сказал он с тоской в голосе и слезой в глазах, опустил голову, и ушёл, затерявшись среди гостей.

Вася, довольный, подбежал к невесте.

– Я тебя провожу, – сказал он ей.

– Только обожди минуточку, – ответила Варя и с размаху врезала Василию кулаком. – Не обижай Федю, он же младшенький!

Вася потёр лицо, а затем повёл невесту в храм. Наконец они дошли до места, где стоял служитель и с нетерпением ждал своего часа. После обряда молодожёны обменялись кольцами. Церемония плавно перетекла в застолье.

За столом молодых поздравляли и вручали подарки, поднимали бокалы за новобрачных и пили. Было весело!

Я сидела за столом рядом с Олегом. Он веселился, постоянно шутил. Мне же кусок в горло не лез. Меня бросало то в холод, то в жар.

– Что с тобой? – спросил Олег.

– Всё хорошо, – как можно увереннее ответила я. Он, кажется, не очень поверил. Ну и пусть. Не признаваться же мне, что я влюбилась в него так, что кусок в рот не лезет?

– Кать, раз ты всё равно ничего не ешь, может, прогуляемся по саду?

– Да.

Мы вышли из-за стола и углубились в сад. Мы шли и шли молча. Наконец Олег остановился и повернул меня к себе.

– Кать, какие у тебя на завтра планы? Если точнее, на раннее утро.

– Как обычно, прогулка с Будур.

– Значит, в принципе ничего важного.

– Что ты задумал?

Олег хитро улыбался:

– У меня есть для тебя один секретный подарок.

– Подарок? Секретный? Что такое?

– Завтра встань пораньше, часа в четыре. Оденься по-походному. Я буду ждать тебя у ворот.

– Куда поедем?

– Увидишь.

– Скажи, – любопытство распирало меня.

– Завтра в четыре. Я буду ждать.

Часть 2

Детство

Я проснулась очень рано. Мне снова снился кошмар. Один и тот же страшный сон из детства. Огонь. Горит дом. Я кричу, вырываюсь, кто-то бегает с вёдрами, тушит. Всё бесполезно. Мне страшно, я плачу.

Моя жизнь похожа на жизнь бездомных дворняг. Я даже чувствую с ними какое-то родство. Однако начиналась моя история неплохо.

Я родилась в благополучной семье. Мой отец был учёным-физиком. Он преподавал в институте, а ещё работал по частным заказам. По рассказам мамы, отец был красивым, добрым и весёлым. Мой отец был лучшим. Видно, по этой причине его и не могли поделить две женщины.

Отца звали Романом. Даже имя у него было такое романтичное, геройское, почти Ромео. Натворил наш Ромео дел, до сих пор расхлёбываю.

Отец родился в семье академиков. Его родители рано погибли. Это произошло на море. Моя бабушка слишком далеко заплыла и не смогла вернуться. Дед кинулся её спасать. Море было неспокойным. Их накрыло волной. Вот так они и умерли в один день. Моему отцу было тогда двадцать лет. Он учился в университете на третьем курсе. Там, в университете, он познакомился с двумя сёстрами. Старшую звали Оксана, она была ровесницей отца, младшую – Светланой.

Обе сестры были молоды, веселы и хороши собой. Обе влюбились в моего отца и в тот же миг стали врагами. Отец выбрал мою мать, Оксану. Однако Света проигрывать не хотела. Как младшенькая, она свято верила в то, что сестра должна уступить ей. Видеть счастье, в котором не участвуешь, но на которое претендуешь, непростое испытание.

После окончания университета Ромео и Оксана поженились. Света с таким положением вещей не смирилась. Я плохо помню отца, но в этот день я запомнила его на всю жизнь. Это было воскресенье. Я играла в куклы на ковре в гостиной. Отцу от родителей осталась большая трёхкомнатная квартира, мне было где разместить свой взвод игрушек. Я зверски начёсывала кукольные волосы. Кукла относилась к моим попыткам завязать на ней бант молчаливо и понимающе. Отец смотрел телевизор. Судя по междометиям, шёл футбол. Мама пекла на кухне пирог. Запах песочного теста витал по квартире. Это было хорошее, доброе воскресенье дружной семьи.

Вдруг в дверь позвонили.

– А это я, – услышала я из прихожей писклявый голос тёти Светы. Я, как и все дети, радовалась всяким гостям, без разбора. Я побежала за мамой встречать тётку.

– Привет, Светик. Ты как раз вовремя. Я пирог испекла.

– А у меня кое-что есть к пирогу, – тётка достала из сумки свёрток.

– Шампанское? – удивился отец.

– Шампанское! – весело ответила тётка.

– А повод? – поинтересовалась мама.

– Есть! Но, может, я пройду в комнату?

– Конечно! Проходи, а я пока пирог принесу.

Мама отправилась на кухню, а мы пошли в гостиную.

– Ой! Сколько у тебя дочек, – тётя Света с нарочитым вниманием оглядела моих кукол.

– Все мои! – радостный наивный ребёнок, я принялась показывать тёте Свете своих лялек, прошедших через эксперименты моих детских игр. – А это моя любимая, её зовут Аня. Она на тебя похожа. – Я смотрела на тётку, а та смотрела на отца, отец же упорно смотрел в телевизор.

– И я хочу дочку, – сказала тётя Света.

– Роди себе тоже, как мама. Надо только, чтобы у тебя живот вырос. Когда вырастет, значит, там ребёнок есть, – объяснила я тётке, откуда дети берутся.

– Скоро и рожу.

– Уже несу! – в комнату вошла мама. В руках у неё был поднос с пирогом, который ароматом дразнил мой нос. Мама разрезала пирог и разложила по тарелкам.

Отец нехотя поднялся с дивана, он вообще был какой-то недовольный, покрутил в руках бутылку. Хлопнула пробка.

– Так какой же повод? – поинтересовалась мама.

– За любовь! – ответила тётка.

– Ты что же, влюбилась, сестрёнка?

– Да.

– Кто же он?

– Отец моего будущего ребёнка.

– Что? Ребёнка? – в голосе матери было изумление. – Какой же срок?

– Два месяца.

– А кто отец? – в голосе матери я услышала страх.

– Ром, скажи ей.

Мой отец молча сидел на диване и смотрел на мать.

– Что сказать? – голос мамы задрожал.

– Оксана, это случайность, – начал отец.

Раздался треск. В руках матери лопнул бокал, и вместе с шампанским на пол полилась кровь. Отец кинулся к маме, пытаясь взять её за руку, но та оттолкнула его и выбежала из комнаты.

– Оксана!

Мать закрылась в спальне.

– Ну ладно. Я пойду, – тоном победителя сказала тётка и ушла.

– Пошла прочь! – рявкнул ей вслед отец.

Я сидела в гостиной на ковре и с новым приливом сил драла волосы кукле. Я слышала, как ныл отец под дверью спальни, просил прощения. Вдруг дверь спальни открылась.

– Я ухожу от тебя. Уезжаю к маме, а ты можешь жить здесь вместе с этой шлюхой! – зло заявила мать.

Она металась по квартире, ища какие-то вещи. Отец преграждал ей дорогу, умолял, но всё было напрасно.

– Да чёрт с тобой! – выругался отец. – Я сам уйду! – Он схватил куртку и вышел, хлопнув дверью.

Мама подбежала к входной двери, села на пол и громко заплакала. Она плакала долго. Я, засыпая на ковре в обнимку с начисто облысевшей куклой, слышала её всхлипывания.

Отец дома не ночевал. На следующий день к нам в квартиру кто-то позвонил. Мама открыла. На пороге стоял человек в красивой синей форме, почему-то наводящий на меня страх. Меня в тюрьму из-за лысой куклы?! Я хотела крикнуть, что не специально выдрала вчера ей все волосы, как вдруг дяденька что-то сказал про папу, и мама заплакала.

С того вечера у меня началась совсем другая жизнь. Маме сообщили, что отца сбила машина. Насмерть. Радостные когда-то домашние вечера, выходные дни, стали для меня теперь невыносимы. Я сторонилась мать, которая стала замкнутой и мрачной.

Тётку я не видела несколько лет. Мать перестала с ней общаться. Она даже перестала общаться с моей бабушкой, чтобы та не напоминала ей о сестре. Я не видела бабушку четыре года. Когда мне исполнилось семь, мать решила навестить её. Она взяла отпуск, собрала чемодан и отправилась со мной в деревню, в родительский дом.

Бабушка жила в старом бревенчатом доме. Калитка была открыта. Мы с мамой вошли во двор. Вдруг дверь дома распахнулась и на пороге появилась крепкая бабушка. Её седые волосы были зачёсаны назад и собраны в пучок. Лицо с весёлыми добрыми глазами. Увидев нас, она расплылась в довольной улыбке и раскрыла руки. Я засмущалась. Такие открытые эмоции были не по мне, я не знала, как себя вести, а потому лишь сильнее сжала ладонь матери.

– Оксана! Катя!

– Мама! – мать с бабушкой обнялись и принялись лить слёзы. Мне было от этого не по себе. Я отвернулась от них.

– Катюша, какая ты большая стала! – бабушка решила обнять и меня. Я попятилась, но была схвачена ею и прижата к груди. От бабушки пахло молоком и ещё каким-то сладковатым цветочным ароматом. – Пошли в дом, – засуетилась она. Мы послушно последовали за ней.

– Ты не бойся, Оксана. Светы нет и не будет. Она на лето к подруге уехала.

– Мама!

– Не перебивай. Живи здесь, сколько тебе нужно. Это твой дом, а я твоя мать.

Бабушка отвела нас в спальню.

– Вот, располагайтесь, – сказала она.

Комната была небольшая. Стояла одна не очень широкая кровать, старый телевизор, коричневый облупившийся стол и два стула. На окошке – розовые занавески.

Я уселась на кровать, мама стала распаковывать чемодан. Бабушка суетилась рядом. Она то и дело бегала из комнаты на кухню, где что-то готовила, а из кухни обратно в комнату.

– Ох, и на вас посмотреть охота, и пироги уже поставила, – причитала бабушка.

– Как я люблю твои пирожки, мама.

– Небось, уж и забыла, какие они на вкус? А я сегодня чуть свет встала, тесто замесила, пока оно подошло, начинку заварганила. Первая партия уже готовится.

Вскоре мама закончила раскладывать вещи, а бабушка печь пироги. Пахло ягодой и капустой. Мы втроём сидели за столом и уплетали пирожки. Золотистое хрустящее снаружи и мягкое сочное внутри тесто таяло во рту. Разговор под такую вкуснятину шёл охотно. Мама с бабушкой без умолку трещали, то и дело впутывая и меня в свой разговор.

Вскоре к нам на пироги заглянула соседка, а по совместительству лучшая подруга детства моей мамы, тётя Марина, с дочкой Анютой.

Тётя Марина излучала здоровье и силу. Крупная, толстощёкая, с красноватым лицом. Копна рыжих кудрявых волос небрежно заколота на затылке. Широкая и радушная улыбка делала её родной и близкой. Дочка тёти Марины отличалась от матери. Девочка была худенькой, маленькой, только волосы такого же светло-рыжего цвета говорили о родстве. Эта дюймовочка застенчиво стояла позади матери и исподволь внимательно изучала меня.

– Маринка, сколько лет! – мама была рада встрече с давней подругой, – ты совсем не изменилась. А кто это там? – мама перевела взгляд на девочку. – Твоя?

– Моя. Ты-то как поживаешь, Ксюха? Смотрю, хорошеешь и цветёшь! Ну просто артистка!

– Садись, Маринка! Анют, проходи, не стесняйся! Пирожков берите, пока горячие, – засуетилась бабушка.

Тётя Марина и её дочка охотно сели за стол. Аня села рядом со мной. Наши мамы наперебой трещали. Им было что обсудить, а мы ушли в спальню. Я стала показывать Ане кукол, которых привезла с собой.

– Ты внучка бабы Маши?

– Да.

– А я думала, у неё только Верка.

– Что за Верка?

– Дочка тёти Светы.

– А! – я знала, что у тётки родилась дочка, но понятия не имела, как её звали. Я никогда не видела её. – А какая она, эта Верка?

– Обычная. Ей скоро четыре будет. Пухлая такая, смешная. Всё время орёт да орёт. Моя мама называет её горлопайкой.

– Я её никогда не видела.

– Я знаю. Я подслушиваю, что говорят взрослые. Я всё знаю о тебе и маме твоей, папе и тёте Свете.

– Что же ты знаешь?

– Секрет.

– Скажи мне-то.

– Ну, говорят, что твоя мама и тётя Света твоего отца не поделили. Говорят, что у тебя с Веркой один отец.

– Что? Как так? – хотя я и так всё знала, поскольку тоже любила подслушивать взрослые разговоры, но услышать это от другого человека…

Дни у бабушки проходили быстро. Не шли, а бежали. Здесь, в деревенском доме, мне было спокойно. Бабушка оказалась весёлой и заботливой. Она ничего не позволяла нам с мамой делать.

Мы с мамой часто ходили в гости к её старым друзьям, купаться на речку. А вечерами любили все втроём сидеть на веранде и пить чай со сладостями. Бабушка и мама вспоминали былые времена, смеялись. Потом, уморённая днём, я засыпала под колыбельные песни сверчков. Это были, наверное, самые счастливые дни в моей жизни. Я нашла верную подругу, Анюту. Та не отходила от меня ни на шаг. Однажды она так не хотела разлучаться со мной, что отпросила меня у мамы с ночёвкой.

Вечером я собрала своих кукол и пошла к Ане. Та жила в соседнем доме. Мы играли допоздна, а потом легли спать. Сквозь сон я внезапно услышала голоса, но не открывала глаза, так хотелось спать. Однако крик становился сильнее. Вдруг я почувствовала запах горелого. Я вскочила.

На улице кричали люди. Раздавался треск, яркий свет метался по тёмным стенам. Что это? Меня затрясло от страха. Я подбежала к окну. Пылал дом бабушки.

– Мама! – закричала я. Я выпрыгнула в открытое окошко и побежала к горящему дому. Вокруг толпились люди. Все орали, бегали с вёдрами, пытались затушить огонь.

Я подошла совсем близко к огню.

– Мама! Мама! – звала я. Кто-то схватил меня и оттащил подальше. Я отбивалась, что было сил, а сил у меня в тот момент было невероятно много, но чьи-то руки держали меня крепко. Не помню, как оказалась я на руках у тёти Марины, которая унесла меня к себе. Я залезла на кровать и накрылась с головой одеялом. Меня колотило. Я задыхалась. Тётя Марина сорвала с меня одеяло и сунула в рот стакан с горькой жидкостью.

– Пей, – приказала она. Я послушалась. Вскоре мои веки отяжелели, и я провалилась в пустоту.

Мама и бабушка сгорели той ночью. Расследование показало, что был поджог. Кто-то облил дом бензином. Виновных так и не нашли.

После пожара в моей жизни появилась и прочно в ней обосновалась тётя Света и её Верка. Этот момент я помню смутно. Ещё некоторое время после похорон я жила у тёти Марины, а потом тётка забрала меня.

Тётка вместе с Веркой поселилась в квартире моих родителей. Теперь она стала хозяйкой в доме. Я ненавидела свою тётку. Она изменила мою и без того несладкую жизнь в совсем уж плохую сторону. Тётя Света была из тех людей, которые жили в своё удовольствие, собственное желание было для неё куда важнее потребностей других людей. Тётка очень любила погулять, покутить с каким-нибудь мужичком. В моём доме теперь было в порядке вещей встретить поутру полуголого полупьяного мужика.

Тётка поселилась в маминой спальне, Верка в моей комнате, а меня переселили в кладовку. Думаю, не стоит упоминать о том, что теперь меня не сильно баловали. Вещи мне покупали редко, да и те были поношенными. Я превратилась в крысёнка из коморки. Надо мной часто подшучивали сверстники.

Мою жизнь скрашивала только школьная учительница, Татьяна Николаевна. Она была моим классным руководителем. Это добрая женщина, которая, наверно, одна на всём белом свете жалела меня. У неё самой было два сына, но ей хотелось иметь и дочку. Моя вторая мама оберегала и пеклась обо мне, как могла. Частенько она баловала меня какими-то вкусностями.

Татьяна Николаевна знала о моей жизни всё, я от неё ничего не скрывала. Знала и о том, как исполняет свой опекунский долг моя тётка. Однажды она предложила мне рассказать об этом на педсовете.

– Зачем?

– Твою тётку лишат опекунства.

– И что дальше?

– А дальше…

– У меня больше нет родственников. Куда я пойду, в детдом?

– Может, переедешь ко мне?

Как мне хотелось в этот момент кинуться ей на шею, расплакаться и закричать, чтобы она взяла меня к себе.

– Нет. Я не сяду вам на шею. Я знаю меру доброты, большего не возьму.

Школу я окончила очень хорошо. Поступила в университет на исторический факультет. Историю я знала, как заправский профессор. Татьяна Николаевна преподавала её в школе, а потому натаскала меня по полной программе. Училась я на вечернем отделении, а днём работала. Я бралась за всё.

Уходила я из дома рано, возвращалась поздно, стараясь не пересекаться с домашними. В выходные сидела в библиотеке в читальном зале. Одним словом, дома старалась появляться как можно реже.

Тётка была просто ангелом по сравнению с моей подросшей младшенькой сестрицей. В свои неполные шестнадцать она выглядела как зрелая баба, да ещё и с буйным нравом – смертельное оружие. Верка вела разгульный образ жизни лет с двенадцати. Матери было наплевать на родную дочу, а потому та творила всё, что в голову взбредёт. Мы ненавидели друг друга сильно и взаимно.

Однажды зимой я поскользнулась и сильно ушибла ногу. Вернулась домой раньше обычного, разделась и прошла в ванную комнату. Только прикрыла за собой дверь, как в квартиру кто-то вошёл. Я услышала голоса и смех. Это была Верка с друзьями. Я вымыла руки и вышла, встретившись нос к носу с компанией пьяных гостей. Помимо Верки были ещё две девицы, такие же дородные, как и моя сестра, и два взрослых мужика. Разило алкоголем. Увидев меня, все сначала немного напряглись, но потом быстро повеселели.

– Кто это? – спросила одна девица, тыча в меня бутылкой.

– Это никто. Так, шлындает здесь, сестрёнка старшая моя.

– Та, что вас с матерью достаёт вечно?

– Она! А знаете, как моя мамка с её мамашей разделалась? Я тогда ещё маленькая была, – Верка шмыгнула носом, – но помню всё, – ей вдруг стало очень радостно. – Она родную свою сестру сожгла.

Меня затрясло. Я не могла поверить в услышанное. Ярость, боль, отчаяние овладели мной. Я бросилась на Верку с кулаками и заехала со всей силы по пьяной красной харе. Та пошатнулась, почти упала, но её вовремя подхватили дружки.

– Ах ты, шмара! – крикнула одна из девок и сильно ударила меня сзади по спине. Другая саданула в живот. Тут подошла и Верка. Она принялась бить меня со всей силы. Я упала, свернулась, прикрывая голову руками, меня всё били и били ногами. Я поняла, что это конец. Сознание покидало меня.

Очнулась я от боли и холода. Где-то поблизости слышались крики.

– Ты чё, совсем? Ты чё быкуешь? Это моя тёлка! – раздавался пьяный мужской рёв. Я приоткрыла заплывшие глаза и осторожно огляделась. Я лежала на снегу в каком-то лесу. Недалеко от меня пьяная компания разбиралась между собой. Пахло бензином.

– Слушай меня, – послышался тихий, словно дуновение ветра, голос откуда-то позади меня. Моя тело нестерпимо болело, я была вся переломана, то ли в сознании, то ли в бреду. Я была почти на том свете, и меня ничего не могло удивить, даже странный шёпот.

– Быстро произнеси: мир четырёх светил, меня в гости пригласи, на порог к себе впусти, – прошелестел голос.

– Что? – еле прохрипела я.

– Скажи немедленно, пока не поздно! – приказал голос.

– Кто ты?

– Дерево!

– Кто?!

– Я дуб, что стоит позади тебя! Если хочешь жить, верь мне. Они хотят сжечь тебя.

Сжечь? Меня? Неужели это правда? Я попыталась получше вглядеться в орущую компанию сквозь заплывшие щёлки глаз. Вдруг снова пахнуло бензином. Так это правда? Бензин!

– Да, они хотят сжечь тебя! – будто отвечая на мой немой вопрос, сказал голос. – Верь мне. Другого выхода у тебя нет. Повторяй за мной: мир четырёх светил, меня в гости пригласи, на порог к себе впусти! Ну, говори же!

Вдруг пьяная толпа подошла ко мне. Я закрыла глаза.

– Давай, Верка! Давай! – подначивала куча пьяных дураков.

Я почувствовала, как мне на лицо льётся бензин. Резкий запах впился в меня. Это был конец! Я судорожно стала повторять странные слова про какой-то мир четырёх светил, но мне уже было всё равно. Моё сознание вновь меня покидало.