Текст книги "Кранфуриум. Рассказы. Часть вторая"
Автор книги: Евгения Клепацкая
Жанр: Сказки, Детские книги
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц) [доступный отрывок для чтения: 1 страниц]
История одного мальчика
– Женька, хочешь, я расскажу тебе историю одного мальчика? – разворачивая очередную коричневую бумажку с надписью «Коровка» спросил Ноум.
– А я должна о нём обязательно знать? Я его уже знаю? – поморщив свой конопатый носик, спросила девочка своего пушистого друга, чавкающего конфетой рядом.
– Нет, не должна. – улыбнулся кранфур и проглотил последний кусочек подсохшей в шкафу сладости. – А мальчика знаешь, но я не скажу кто это, когда-нибудь ты сама поймешь.
– Ноум, – Женя опустила глаза на ловкие пальчики друга, которые пытались освободиться от приклеившейся шерсти – но ведь ты это сейчас собирался для чего-то рассказать? Не просто так ведь
– Конечно. – Пушистик полез на старый стол, который ждал, когда его помоют после того, как всю рассаду унесли в огород.
За окном еле-еле теплился закат. Листва дикой яблони утопала в золотых лучах и, кажется, боялась пошевелиться, чтобы не потерять это вечернее тепло. Женя убрала в сторону книгу про Карика и Валю, подошла к столу с полопавшимся от влаги лаком и погладила хвост Ноума.
– Почему мне следует о нём что-то знать?
– Чтобы не думать за других людей и считать, что они думают так же, как и ты.
– А разве я так делаю?!
– Постоянно – хихикнул кранфур
Женька залезла на стол, перекинула залитую долгими поливами стаканчиков с помидорами тюль за спину. Она подобрала под себя ноги и обхватила их худенькими ручонками. Ноум за всё это время даже не шевельнулся. Прищурив глазки, грелся в лучах тонущего в горизонте летнего солнца.
– Ещё почему? – прошептала Женя и закрыла глаза
– Потому что вы любите думать, что кто-то что-то делает из злости, зависти, корысти, хитрости и еще кучи гадких черт, но на самом деле чаще всего это не так. Чаще всего за вот всеми этими неприятными словечками скрывается совсем другое.
– Совсем другое – это жизнь? Жизнь другого человека?
– Да.
– Рассказывай про своего мальчика.
Женя открыла глаза и стала наблюдать за муравьями, которые за весну умудрились создать на окне хороший такой муравейник в рассохшихся деревяшках рамы.
Ноум уселся и смешно сложил свои маленькие лапки на свое меховое пузико и тихим голосом начал…
«В человеческой жизни нередко случается так, что два человека начинают строить свои большие и чистые отношения. Эти связи перерастают в красивые торжества, в которых родители плачут то ли от радости, то ли от горя, что их дети такие уже большие, самостоятельные и вдруг больше не дети. И вот в их уже отдельных, самостоятельных семьях появляются малыши. Розовощёкие, красивые, самые-самые лучшие на всём белом свете.
Так было и в этот раз. Огромные глаза и какие-то нереальные ресницы мальчишки умиляли бабушек, дедушек, тёть. Первый мальчишка. Весь мир перед еще не шагающими ножками. А потом случились тараканы, работа, разница в возрасте мамы и папы этого мальчишки. И только-только начавший топать мальчуган остался жить с бабушкой и дедушкой. Мама и папа развелись, мама поехала работать далеко-далеко.
Месяц за месяцем, годик за годиком мальчишка учился любить, трепетно относиться к чувствам других, широко распахивать свои глаза на этот мир у бабушки и дедушки. Первая яичница, которую он не ел, но любил жарить в свои три года. А ещё он каждый раз ждал маму. Она приезжала, когда получалось. Привозила подарки, играла с сыном. И снова уезжала. Мальчик снова ждал.
Первый класс, уроки с бабушкой, каникулы с сёстрами. И… приезд мамы, чтобы забрать его навсегда. Он дождался. У него теперь будет мама и папа, как и у одноклассников и дворовых друзей.
Но, никто не сказал, как теперь с ними жить. Как жить с папой, который твердит изо дня в день, что мужчины не плачут, мужчинам не больно, мужчины не радуются. Никто не сказал, что маленькому брату нужно будет уступать всё, что есть или будет у мальчика. Никто ничего не сказал, а просто взяли и увезли на поезде за несколько суток пути.
Потом что-то случилось и папа вдруг сломался. И мама решила, что его уже не починить. Теперь, спустя несколько лет жизни без чувств нужно вернуться к бабушке, пьющему дедушке и закончить школу как-нибудь.»
– А дальше, Ноум? – девочка чувствовала, как её ноги приклеились к влажным кусочкам полопавшегося лака и, подними она сейчас затекшие ступни, половина останется на подушечках.
За окном стояла полная темень. Солнце успело всё это время уже скрыться за лесом, выкинуть за собой красный платок заката и унести его с собой.
– А дальше тебе пока неизвестно. Мальчик вырос, а осадочек остался, как говорится. Теперь у меня к тебе вопрос – Ноум осторожно коснулся ноги девочки, отчего она вздрогнула и попыталась нащупать глазами своего друга.
– Конечно, спрашивай! – прошептала Женька, потому что входная дверь вдруг заскрипела. Родители наконец-то закончили работу в огороде.
– Как ты думаешь, зная вот всё, что я тебе сейчас рассказал – ты имеешь право судить его за холод в его словах, за неумение благодарить и быть счастливым?
– Нет. – Женя сжалась, ей стало холодно и неприятно. – Он такой, какой он есть.
– Принимать?
– Принимать.
– А если ты не знаешь его истории?
– Тоже не могу что-то требовать. – Вздохнула девочка со светлыми волосами, собранными в хвост, отчего голова уже болела к вечеру.
Она поняла своего пушистого друга. Женька не имела права судить людей по себе по одной простой причине – она не жила их жизнью и не спотыкалась об их камни.
– В жизни каждого из нас случаются странные встречи со странными для нас людьми. Они нам кажутся не такими, как все, неправильными, и, даже сложными. Творят непонятные вещи, думают иначе. Но мы же не можем слушать историю каждого, чтобы принимать его, а значит, нам следует допускать, что всё это не просто так.
– А в моей жизни будут такие? – Женя покосилась на своего друга, еле заметного в темноте
– Они все такие.
– Все странные? – захохотала девочка
В коридоре послышался скрип двери в спальную комнату родителей и голос папы
– Женька, ты почему еще не спишь?
– Книгу читала, пап! – крикнула дочь
– Ну-ка быстро спать! Нечего в темноте читать
Скрип и дверь закрылась.
– Все шагают по своим тропинкам, Жень
Ты боишься воды?
Полуденное солнце жарило лежащие на берегу раковины беззубок, старательно выеденных гуляющими собаками. Берег пруда всегда был завален дохлыми мальками, растерзанными кострищами и вот этими самыми раковинами. Такими огромными, что в них впору было рыбёшек-гальянов жарить. В прошлом году тётя забрала одну такую и сделала из неё шкатулку для своих бус из жемчуга. Красиво получилось, конечно, но для Женьки она осталась мусором с берега пруда.
Девочка с двумя хвостиками, собранными на разные резинки, сидела на бревне, утопающем в иле пруда. Она опустила ноги в воду и наблюдала, как маленькая рыбешка плавала вокруг её пальцев. От пруда воняло болотом и чем-то неприятно сладковатым. На другом берегу не было такого запаха, но туда пойти можно было только с родителями. Сегодня же они сидели с Ноумом.
– Тебе не жарко в твоей шубе на таком солнцепёке сидеть? – прищурив от солнца свои глазки, попыталась глянуть на своего друга Женька.
– Жарко. А ты что-то изменить можешь? – захохотал кранфур.
– Могу! – хитро поморщила конопатый носик девочка – плавать умеешь?
– Нет – ошарашенно глянул на собеседницу Ноум. Он понял, что хочет сделать Женька, слишком уж сильно резвились в её прищуренных глазках бесята. – И водой меня обливать не надо!
Женька широко раскрыла глаза, несмотря на яркое солнце, отчего очень сильно защипало. Чего она не ожидала от сидящего рядом пушистика, так это страха воды.
– Ты её боишься? Ты боишься воды? – голос её еле был слышен среди шума травы. – Я тоже. И плавать не умею поэтому. Знаешь, как страшно, когда ты перестаешь чувствовать под ногами дно?
По спине девочки пробежала толпа холодных до безобразия мурашек, которые остановились где-то на голове и заставили шевелиться волосы. В голове маленькой девочки мелькнуло воспоминание о том, как вода смыкается над головой и мутнеет. Руки беспомощно пытаются грести, но почему-то больше и больше уносят в темноту. Грудь давит, а в заложенные уши вдруг тонкой ледяной струйкой начинает проникать вода, доставая холодом до глаз, затылка и, кажется, мозга. Темнота…
– Это в прошлом. – вытащил из холода девочку Ноум. – Тебе надо научиться плавать.
– Потом. Когда-нибудь. – вздохнула Женя, – я хотела тебя просто немного полить водичкой ,чтобы полегче было.
– Я это понял. Давай, – улыбнулся Ноум
Мокрый чудик выжимал свою шерстку и счастливо улыбался. Жара отступила, и дышать стало легче. Женька сидела всё на том же бревне пытаясь размахнуться так, чтобы подальше закинуть ракушку, с которой только что облила своего друга. Уже красные руки и плечи начинало жечь, сегодня ночь будет очень неприятной. А ещё через пару дней всё начнет пузыриться и Женька обдерёт эти кусочки сгоревшей кожи.
Ноум, почему ты не болеешь?
Самое волшебное время наставало так быстро, что Женька редко могла осознать, правда ли это происходит всё с ней или это очередной яркий сон.
Девочка стояла напротив стены с книгами и зелёными глазами цеплялась за названия, красиво пропечатанные на корешках. Когда только попадаешь в какую-то до боли знакомую квартиру или комнату после долгого путешествия, кажется, будто она перевернута. Нет, вся мебель, вещи, и даже шкатулки стоят всё на тех же местах, но как-то иначе. Или ты в какой-то иной реальности себя ощущаешь.
Это чувство пропадает денёк на второй-третий. Коридор, по стенам которого прилеплены двери в маленькие туалет и ванную, вдруг снова тёмный-тёмный и свет из кухни ,сквозь витражную дверь больше не веет волшебством. Запах книг в комнате тёти рассеивается и к ним больше не тянет. Но, это всё будет завтра. Сегодня Женя стояла напротив стены и вдыхала сказочный запах историй, рассказов, детективов, сказок.
– Ну, вот мы снова в городе тополей. – На выдохе произнесла девочка.
Рюкзак, лежащий на кровати, заёрзал и из кармана показался хитрый глазик кранфура. В комнату заглянула бабушка, позвала есть зелёный суп. Ноум притих и ждал, пока все соберутся на кухне, чтобы также уставиться в книжную полку и решить, какая книга втянет его в очередную историю.
– Ноум, помнишь, давно-давно ты говорил, что мы болеем, когда что-то не так у нас. Объясни, пожалуйста. – Женя сидела на огромном подоконнике в спальне с книжной стеной и ждала, когда из-за угла появится с прогулки её тётя.
– Любое живое существо болеет, когда не на своём месте.
– А, если принять просто это? – за окном по асфальту носились трясогузки, которых периодически спугивали велосипеды дворовых мальчишек или возвращающиеся с работы уставшие тёти и дяди.
– А ты можешь принять то, что ты сидишь в луже? – Ноум захохотал и залез к Жене на ногу, чтобы увидеть улицу.
– Ну, нет, конечно.
– Вот видишь. А для каждого человека лужа-то своя.
– Как это так – своя лужа?
– Ну, для одного накренившийся домик с печкой посередине и провалившейся завалинкой – это то, что хочется менять. То, что не даёт наслаждаться закатами, радоваться сладкому щебету птичек. А другому – давят стены нелюбимой работы в офисе, где стопки важных дел мешают вздохнуть. А знаешь, что самое смешное? – Ноум улыбнулся
– Если их поменять местами, они, возможно, будут счастливы. А может, и нет.
– Точно.
Вечерний двор пересекала компания девушек и парней. Они двигались к подъезду, в котором жила бабушка Женьки. Еле живая скамейка, которую через пару лет снесут, наклонилась от веса севших на неё двух парней.
– Они же страдают от того, что сидят в своих лужах, да? А почему они не встанут и не поменяют своё место? Даже дерево можно пересадить, если оно вянет не на своём месте.
– Причин может быть море. Первая и, наверное, главная, некуда идти. Они не знают, куда идти. А если знают, то боятся, что ничего не получится.
– И болеют они, да?
– Да. Когда человек против своей воли что-то делает, его организм начинает показывать всем своим существом, что не на ту тропинку вступил. И начинается замкнутый круг. Он шаг по этой колючей тропинке, а организм в бок уколет. Человек ещё шаг, а тело в голове гул устроит. Человек уже скрючился весь, а всё шагает и шагает, и организм выть начинает. Больно ему ступать не по своей дороге.
– А бываете так, что дорога-то своя, а всё равно что-то не так? – Женя наблюдала за хохочущей компанией парней и девчонок, пытаясь вспомнить, с какого двора они.
– Так тоже бывает. Но это уже отношение самого человека. Просто он впускает в свою жизнь то, что ему там не надо. И выкинуть следовало бы, а не может или не хочет, или общество заставило. Только эти-то вещи можно и принять, в отличие от пути.
– А когда начинается путь человека?
– Не сейчас, Жень. – пушистик понял, что Женька хотела спросить о школе, друзьях и своей дороге уже сегодня. – Пока ты и твои одноклассники еще подходят к своим развилкам без указателя. Указатели встанут попозже, когда в ваших головах появится нужное количество знаний, опыта и сил для выбора.
– А если человек не может выбрать… А если он выбрал не ту дорогу? Получается, у него не хватило этих самых знаний?
– Получается так. Озерки со знаниями маленькие, и те, которые подарили бы счастье – не тянут так, как надо. Не манят.
Ложь – это страх.
– Почему люди врут?
Кусты акаций хорошо прикрывали от полуденного солнца странную компанию, состоящую из пушистого колобка и тощей девчонки, сидящих на траве в самом заброшенном углу двора. Это было царство бабы Стеши, сюда мало кто приходил, кроме её внуков. Женя перебирала бумажные фишки с потертыми мотоциклами и раздавленные камнями и проезжими машинами крышки от бутылок, называвшимися чиками. За десять круглых картонок с мотоциклами или фотомоделями давали всего одну с покемоном. Некоторые покемоны стоили и все двадцать фишек более низкого ранга.
– Потому что боятся.
– Вранье – это страх?
– Именно.
Ноум рылся в Жениной сумке в поиске конфет, которые та закинула перед выходом из квартиры.
– Ну, хорошо, я соврала, что меня толкнули на асфальт, хотя сама я просто прыгала снова по старому дому и провалилась в гнилые доски. Соврала, потому что за заброшенный дом мне влетит, и меня отправят в деревню к маме с папой. А вот когда человек врёт, что он мой друг, хотя я знаю, что он не хочет со мной дружить. Зачем такое враньё? Или когда баба говорит, что не сильно порезалась, хотя пальцем делать даже ничего не может. Зачем такое враньё? Что это? – Разгоряченная своими мыслями и непониманием отодвинула Ноума Женя и достала ему шуршащий «Буревестник»
Ноум аккуратно взял конфету и начал её медленно-медленно разворачивать своими длинными пальчиками. Его собеседница не могла дождаться, когда он наконец-то развернёт уже подтаявший шоколад и со вздохом вытянула у него из лапок. Ноум поднял на Женю глаза и приподнял бровь.
– Из страха, Жень. Конфету я мог и сам развернуть. Спасибо. – Покривив ртом произнес кранфур. – Ты из-за ремня, твой несостоявшийся друг боится обидеть, бабушка из страха казаться слабой.
– А разве быть слабой – это плохо?
– Нет. Но люди воспитаны по-разному. И страхов много. Даже любить и то, некоторые боятся. А еще, самый большой страх, что люди отвернутся. Люди редко хотят слышать правду, она чаще всего неприятная и обжигающая.
Ивана Купала.
Черный хлеб с солью, редиска и тёплое Ситро в пластиковой бутылке. Готовить что-то было уже поздно, долго это всё. Дачная конфорка разогревалась дольше, чем позволяло время до автобуса. Всё тело еще хранило свежесть речки, с которой только что все вернулись. Синие губы Женьки выдавали ледяную мощь Уды. Река, спускающаяся с Саян, не прогревалась даже в самый зной. Наверное, только в заводях можно было получить удовольствие от купания в ней. Но мимо дач она пробегала во всей своей красе, быстрая, бурная, забывающая поздороваться.
Баба и тётя с сумками шагали на остановку, а дед, прихватив на багажник велосипеда Женьку, уже набирал скорость по дороге домой, в закатный двор школы десятки. Нужно было успеть доехать до остановки, на которой будут выходить баба и тётя, чтобы забрать у них сумки и донести до квартиры.
– Держись!
До Женьки не сразу дошло, что дед кричит ей. Она держалась одной рукой за пружины сидения, которые резко прищемили кожу пальцев. Дед набирал скорость.
– Женя! Я сказал, держись!!! – очень громко и грозно прокричал дед.
Женька схватила за зелёно-коричневую куртку деда, которую он носил не снимая. Холодная вода ударила в голову и начала обжигать успевшие нагреться на солнце ноги. Велосипед немного занесло, но дед успел справиться с ним. За спиной остался коренастый темненький парнишка с пустым ведром, звонко хохотавший в спину уезжающим мокрым деду и его внучке. В залитом водой ухе девочки этот смех звучал, будто сквозь подушку. Дед что-то говорил своим спокойным и ровным голосом, но разобрать, что именно, Женька не могла.
Мокрый от обливаний водой двор встречал дачников улыбками и заполненными бутылками с дырочками в крышках. Если сейчас кто-то заметит, что дед и Женька не до конца обсохли – всё содержимое бутылок окажется на них. Во всяком случае, это была тёплая вода из-под крана жителей первых этажей, а не из реки.
Странные люди
Книга на коленях девочки почти рассыпалась, как и все издания, валяющиеся на чердаке дома с соседней от десятки улицы. Рассохшийся клей спокойно отпускал последние листочки от себя.
– Интересно, кто хранил эти книги на чердаке? Почему их отправили сюда? Вот бабушка с дедом сколотили огромную полку в комнате тёти, чтобы расставить всё, что у них есть. А так ведь с книгами нельзя…
Ноум аккуратно коснулся тоненького запястья своей подруги. Перед глазами девочки вспыхнула картинка одного зимнего вечера в доме её родителей в деревне. Одинокая лампочка свисала с потолка на кривом проводе. Пустая комната, в которой кроме кровати, стола и полки с книгами ничего не было выглядела невероятно огромной и тёмной. Женька сидела на столе закиданная аккуратно свернутыми кулечками, как выдают бабушки, торгующие семечками «пять рублей стаканчик побольше». Одна за другой страницы скучной книги с мелким шрифтом и черной обложкой оказывались в руках мастерицы. Аккуратно вырывая каждый листочек, Женя сворачивала его в рожок, загибала краешек и скидывала со стола. В комнату вошла мама…
Женька отдернула руку. Книга посыпалась с колен и подняла чердачную пыль, которая достала до носа девочки.
– Я помню это! – Выкрикнула она и громко чихнула. – Я помню, какие глаза были у мамы! Это была её любимая книга Жюля Верна… Зачем ты это показал?
– Ну, ты спросила, кто так поступает с книгами, я тебе показал, кто может так делать. – Засмеялся над растерянной подругой Ноум. – Странные люди, кто же ещё.
– Ты часто встречал странных людей? – собирая упавшие странички какой-то старой сказки, спросила девочка.
– Бывало. Но, мы встречаем странных людей обычно, когда мы делаем не то, что следовало бы. Тогда всё кажется странным. Вот у тебя было когда-нибудь ощущение, что до боли знакомая дорога вдруг выглядит как-то по-особому? И люди на ней – странные, не такие как обычно встречаются тебе. Вообще, будто и не ты идешь по этой дороге. Вот, например, я. Ты мой странный человек на этом чердаке. А всего лишь мне надо было в тот день поспать – и вся жизнь двигалась бы по своему кругу.
– И ты мой странный. Я же тогда сделала не так, как обычно. Побежала сразу на чердак, а не на следующий день. Да, я помню, каким волшебным казался этот дом в тот день. А странные люди – это хорошо или плохо?
– Никто не знает, – улыбнулся кранфур. – Это просто ты пошла не в то время не той дорожкой и всё.
– А если я познакомлюсь с кем-то вот на такой дорожке? Они же, получается, не должны были появиться в моей жизни. Они исчезнут?
– Скорее всего, да.
– И ты исчезнешь?
– А ты уверена, что так не должно было случиться тогда? – Расхохотался Ноум, который только что назвал Женьку своим «странным человеком».
Мне жалко времени на сон
Камни ласково обнимались слабым течением реки, и, казалось, будто масло растекается у берега, поросшего острой травой. Маленькие гупяшки, залезая в самые маленькие лужицы между этих облизанных камешков, неистово начинали искать обратный путь. Тут их можно было поймать руками. Но дедушка придумал совсем иной выход. В руках он держал трёхлитровую банку с потертой наклейкой, которая позволяла догадываться, что когда-то в ней был яблочный сок. На горлышке бывшего сосуда для приторно сладкого напитка красовалась металлическая крышка, старательно разрезанная сильными загорелыми руками этого худощавого, но статного мужчины. Крышка напоминала корону, состоящую из четырёх пик, устремлённых внутрь. Оставалось положить туда хлеб и опустить банку на дно метрах в трёх-четырёх от берега.
– А мы отдадим гупяшек Солнышку? – вспоминая мордашку единственной оставшейся кошечки спросила Женька своего дедушку.
– Нет, мы их отпустим. – Как всегда спокойным, ровным голосом сказал дед, раскуривая очередную сигарету из огромной квадратной пачки с картинкой какой-то географической карты.
Клубы дыма ненадолго скрыли загорелое лицо прищурившегося деда.
– А зачем мы их тогда ловим? – С долей удивления и непонимания произнесла внучка.
– Чтобы ловить. Это такой спорт. Люди ловят рыбу, гоняются за оленями и тиграми, пытаются заработать всё больше и больше. Всё для того, чтобы быть лучше остальных. А это всё не надо. Это всё пустое.
– Деда, а почему ты всегда встаешь так рано? Я слышу по утрам, как ты настраиваешь радио. Слышу, как ты читаешь газету и собираешься на работу. Зачем так рано? Можно же поспать?
– Люди две трети своей жизни проводят во сне. Мне жалко. Поэтому я читаю, слушаю и думаю. Мне жалко времени. Его и так у нас мало.
– И ты высыпаешься? Ты не хочешь спать днём? – Женька пыталась поймать очередную рыбешку в маленькой лужице, которую сделала сама, выкопав среди камешков и крупного песка. Она оставила небольшой путь, чтобы эти рыбки заплыли в ловушку, и про себя назвала его проливом.
– Да, я прекрасно себя чувствую. А ещё лучше я себя чувствую, когда понимаю, что всё не зря. Что в это время я что-то узнал. – В длинных пальцах художника сигарета заканчивала дымиться, и, видимо, уже обжигала, потому что дед резко подошёл к воде и затушил её.
Медленно ступая по скользким камням, дедушка наклонился над местом, где ранее оставил свое приспособление для ловли мелкой рыбы. Аккуратно поднял полный воды сосуд и направился к берегу. В банке плескались несколько рыбок. Эти гупяшки были значительно больше тех, что пыталась поймать Женька. Временная ловушка четырёх хвостиков оказалась рядом с ногой девочки. Она почувствовала холод, который скрывался всего в нескольких метрах от неё. Здесь, у берега, вода была гораздо теплее. Глазастые создания щемились по дну банки в поисках хоть какой-то щёлочки, чтобы сбежать из этого аквариума. Их бока искрились в лучах солнца, которое готовилось к закату.
– А что ты думаешь о тех, кто много спит? Они не успеют пожить? Проспят всё, да? – Трогая мокрую банку, произнесла Женя.
– Мне важно, что я успею. А остальные люди – это остальные. Да, они проспят всё. И восходы в четыре утра и закаты. Помнишь мультик про паровозик, который боялся везде опоздать? – Дед посмотрел на внучку, та в ответ резко кивнула и улыбнулась. – Вот я боюсь опоздать, как этот паровозик. Я боюсь, что в один момент мне будет жалко, что я проспал что-то важное.
Женька сидела на багажнике огромного велосипеда, под рамой которого она пыталась кататься, когда приезжал издалека братик. Смешные и неуклюжие попытки проехать лишний метр ни разу не увенчались успехом. Она и без рамы держать равновесие не умела. Зажатая в багажнике коричнево-зелёная куртка деда не спасала тощие ноги от врезания железок и они обязательно отпечатаются на бледной коже. Пружины, за которые время от времени хваталась Женька, не больно прищемляли тонкие пальчики с обгрызенными ногтями. Дед ускорялся в горки, ровным и спокойным голосом сообщая это Женьке, а та в свою очередь хваталась за бока сидящего перед её носом дедушки. Как только после поворота скрылась река, в лицо ударил горячий воздух вечернего города тополей. Ещё через часик от этого жара не останется и следа, но сейчас асфальт отдавал всё, что его заставило забрать июльское солнышко днём.
– Ноум, а тебе жалко времени на сон? – Сидя перед полкой с детскими книжками спросила Женя.
– Нет. Я сплю ровно столько, сколько моему организму надо. – Чудик неаккуратно спрыгнул с туалетного столика и потянул за собой увесистую косметичку тёти. С каким-то особым хрустом черная сумка, полная всяких бутылочек, коробочек флакончиков, карандашей и помад, свалилась на пол. Женька бросилась поднимать, к счастью закрытую сумку. «Пусть там всё будет цело!», подумала она.
– Если тут будет хоть что-то сломано, в эту комнату я больше не войду. Как дед не войду. Он сюда заходит только за книгами и только в присутствии тёти. Они почти не общаются… – Женя вздохнула и вернулась к самой разноцветной полке. – А сколько твоему организму надо? А если моему организму надо очень много, то я и правда просплю всю жизнь, как дед говорит.
– Если жизнь что-то значит, ты не будешь спать долго. Помнишь наш разговор про аккумуляторы? А про лень? – Пушистик подошёл к полке и провел своими малюсенькими пальчиками по сине-голубой книге, на форзаце которого чернела надпись «Ледяной замок». – Красивая книга, да?
Ноум не дождался ответа. В комнату заглянула бабушка
Внимание! Это не конец книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
