Текст книги "Вода"

Не вступившие в сетевые группы граждане, а таких после переписи населения оказалось немного, автоматически вставали на особый учет, к ним применялись воспитательно-карательные меры. Закон есть закон.

Работа была выполнена колоссальная, но, если вернуться к началу, к идее! Это маленькая китайская девочка придумала и вдохнула жизнь в этот проект, и осталась неизвестной, а Кайши стал официальным творцом и мозговым центром в глазах верхушки.

Одним из ключиков влияния на население, конечно, можно было считать работу с Головами – руководителями соцгрупп, которые демократично избирались гражданами. Обычно это были уважаемые, добившиеся успехов в своей области личности.

Например, руководитель соцгруппы «Зеленые» – ярый активист, харизматичный, взрывной Паша Пирогов. В свое время он начинал с протестных акций против зоопарков. Куда только он не залезал! Сколько репортажей понаделал про условия содержания животных в неволе: устанавливал камеры слежения в крупных зоопарках, выкладывал в сеть видео, где обслуживающий персонал ворует мясо, положенное хищникам, заменяя его пожухлой, облитой мясным бульоном травой; снимал обгаженные клетки одиноких медведей в региональных парках отдыха, или трупы дельфинов, которые пытались тайно вывозить и утилизировать нерадивые владельцы передвижных дельфинариев.

В итоге Паша официально вышел на политическую арену и неистово выкрикивал в микрофон лозунги на «зеленых» демонстрациях, которые в очередной раз вошли в моду и проходили с завидной частотой. Результатом деятельности Паши и его команды стали поправки в законе о защите животных, об уголовной ответственности за ненадлежащее отношение, а также закрытие почти всех зоопарков в стране. Цирковые программы с дрессированными собаками и бегемотами, в связи с активностью Паши, тоже были искоренены. Постоянные проверки и общественное порицание делали этот вид деятельности абсолютно невыгодным для директоров. Авторитету Паши в среде «зеленых» не было равных. Его избрали руководителем Социальной Группы подавляющим большинством голосов.

А сейчас «Зеленые» начали противиться соединению двух стран. В сети мелькала информация о масштабной непродуманной застройке территории России новыми китайскими заводами, в том числе в экочистых зонах. Деятельность «зеленых», например, набирающее популярность видео с массовой гибелью рыбы и загрязненной водой Байкала, была совсем некстати в условиях исторически важного глобального процесса объединения.

Грамотная работа с Головой группы была просто необходима. Если бы Паша, как руководитель, публично позитивно высказался о Соединении, его бы, так или иначе, поддержала вся группа (по последним подсчетам, около девяти миллионов человек). И это только одно сообщество! Впереди предстояла работа с группами «Родитель» и «Педагог», там тоже было много недовольных, в основном из-за языковых нововведений в системе образования. Головы школьных и университетских групп тоже являлись уважаемыми людьми, их поддержка объединения стран неминуемо привела бы к росту согласившихся среди остальных участников. Целенаправленная проработка Голов давала возможность оказывать влияние на все население.

Идея с Головами групп была очень хороша и при внятном финансировании и, главное, при толковом руководстве, светила блестящими результатами. Понятно, что нарастающая, как тайфун численность соцгрупп, особенно рейтинговых, обязательно привела бы к подобному решению. Но все—таки… идея снова принадлежала китайской девочке, которая одиноко сидела на кухне и слезами заливала свою горячность.

***

Через два месяца наступила осень, влажная как турецкая баня, хлюпающая дождями, но очень красивая в быстро созревшей охре, романтично раскрывающейся под низким темно-войлочным небом.

Основным событием октября был запуск первой линии вакубаса. Магнитную трубу проложили от западной части МКАД, где на месте бывшего торгового центра соорудили космического вида вакувокзал, путь от которого шел до Ржева с остановкой в Звенигороде. В последующем планировалась постройка девяти основных веток вакубаса, на схеме-проекте цветочными лепестками расходящихся в разные стороны от центра.

Почетными гостями для первого оправления капсулы стали мэры Москвы и Пекина, несколько их замов, журналисты от ведущих российских и китайских каналов, представители элиты, искусства, пара открытых миллиардеров, с которыми ехали создатели проекта и руководители инженерно-технических групп.

Кайши и Нина тоже были в числе приглашенных. Нина настояла также, чтобы пригласили Пашу Пирогова. Она понимала, что нужный человек должен был быть обласкан системой – участвовать в подобном событии однозначно тешило тщеславие Паши и делало его лояльным. Она уже активно с ним работала, и в сети начали появляться небольшие завуалированные позитивные видео об отношении Головы Зеленых к проблеме присоединения Китая.

Вокзал для вакубаса представлял собой вытянутое вертикально овальное сооружение ярко красного цвета на витых лианоподобных опорах, с просторной парковкой и широкими подъемниками-лентами, которые доставляли пассажиров в зал ожидания, находящийся на четвертом этаже.

Для первого запуска были приглашены симпатичные тонконогие девушки в серой униформе, похожие на стюардесс. Они прошли подготовку по технике безопасности и должны были объяснять пассажирам правила поведения в новом транспортном средстве. Планировалось, что девочки будут работать на линии около года, после чего, предполагалось, что потребность в них отпадет, когда люди привыкнут и приспособятся к новому поезду.

Нина приехала на вокзал с Кайши, но они недолго смогли пообщаться – он вынужден был оставить ее и уйти в компанию мэра с помощниками для обсуждения каких-то важных дел.

Нина немного расстроилась, но потом постаралась отвлечься. Она с интересом рассматривала вакубас – большую яйцеобразную капсулу, на которой им сегодня предстояло прокатиться с неимоверной скоростью.

Сверху прозрачная, снизу капсула была выстлана блестящим огнеупорным пластиком с шахматным черно-белым рисунком. Внутри можно было разглядеть мягкие черные кресла с высокими спинками. Капсула могла вместить тридцать восемь пассажиров. Нина оглянулась – народу в зале ожидания было значительно больше, вероятно, много провожающих. Сейчас полупрозрачное яйцо покоилась на специальных плоских подушках, охватывающих его снизу. Под капсулой блестели четыре коротких заостренных рельса, направленных в коммуникационный прозрачный тоннель, который червеобразно уползал вдаль, поддерживаемый промежуточными массивными опорами. В тоннеле рельсов уже никаких не было. Капсуле предполагалось передвигаться благодаря вакууму, созданному внутри.

Нина представила себя в этой механизированной пуле и почувствовала головокружение. Она отошла в сторону, к огромному панорамному окну вокзала, через которое видны были расположенные внизу старинные изящные, но видимо покинутые и обветшалые дома. Эта небольшая часть рублевских особняков прошлого века еще не была разрушена. Слева уже возвышался многоэтажный белоснежный гостинично-развлекательный комплекс, с разноцветными окнами, который построили под вакубасную линию. Постепенно обустраивали и другие туристически важные объекты: уютные рестораны, фонтаны, парковки, прогулочные зоны, игровые. Десятки старых дворцов с покатыми выцветшими крышами и острыми шпилями, кое-где отвалившимися, с заросшими бурьяном дворами, выбитыми стеклами, как дряхлые сварливые старухи, не вписывались в окружающее пространство молодости и движения.

– Ку-ку! – услышала Нина за спиной, вздрогнула от неожиданности и обернулась.

Перед ней стоял улыбающийся Нечаев в блестящем плаще «под кожу» и широкополой зеленой шляпе.

– Как дела? – подняв брови, немного смущенно спросил он. – Едем?

Нина украдкой посмотрела на Кайши – тот что-то тихо объяснял грудастой мэрше, наклонившись близко к ее лицу и четко проговаривая слова.

– Едем! – слегка улыбнувшись, ответила Нина.

Началось официальное открытие. Первым слово дали мэру Пекина – щуплому китайцу с заостренным, немного сморщенным от живой мимики подбородком. Господин Ли Сун прочел заготовленную речь с электронного планшета, который его помощники установили для начальника на специальный пюпитр.

– Дорогие друзья! – торжественно провозгласил китаец, – Я выражаю благодарность российским коллегам за приглашение и возможность участвовать в этом знаменательном событии! В свое время Россия оказала неоценимую поддержку Китаю в вопросе соединения двух государств, долгие годы отдельно существовавших друг от друга! Китайцы искусственно были разделены на «материковых» и «островитян»! Много лет все говорили – «два Китая». Это как разделить двух братьев, так нельзя было делать! Мы стали одним целым. И стал один, единый Китай! Как и должно быть. Россия помогла нам в этом! Я, ребенок Тайваня, и теперь – мэр Пекина! Никогда такого не было в истории Китая. И сейчас! Две великих страны Россия и Китай объединились в одну. Впереди нас ждут великие дела, во благо единого государства! Сегодня первый современный, надежный, быстрый поезд с высокой скоростью помчит нас всех вперед. И это будет олицетворением совместного труда наших изобретателей и инженеров, олицетворением создания новой, дружной семьи, в которой царят любовь и уважение!

Китаец оторвал взгляд от пюпитра и поклонился. Все зааплодировали. Его место заняла мэр Москвы, дородная женщина в синем платье, с очень большим, ярко накрашенным ртом и высокой модной прической. Она поклонилась своему коллеге, затем мягко заговорила.

– Есть такая китайская притча – когда отец на смертном одре позвал своих сыновей и попросил их переломить стрелу, и у каждого получилось сломать по одной стреле. Потом отец дал сыновьям колчан с двадцатью стрелами, и никто из них не смог сломать сразу двадцать стрел! Отец завещал сыновьям жить всегда вместе, тогда они будут сильны и недоступны для своих врагов. В России тоже существует подобная притча – когда отец так же проверял сыновей и давал им прутья, и они не смогли переломить связку прутьев. Как похожи притчи! Так и мы похожи! Мы очень близки – были всегда и есть сейчас, и нам нужно быть рядом! Наши государства теперь одно! – она повернулась, еще раз поклонилась Ли Суну и продолжила. – У нас уже много совместных проектов и жизнь показывает, что объединение во благо! Вакубас – очередное подтверждение плодотворного сотрудничества дружной команды российского и китайского народов! Поздравляю всех нас! Ура!

Снова раздались аплодисменты. Несколько операторов с прикрепленными на головах камерах плавно двигались между выступающими и зрителями, с разных сторон фиксируя историческое событие.

Следующим в торжественной программе были национальные танцы. Сначала выбежали пять мальчишек, лет десяти, в белых подпоясанных рубахах и черных брюках, заправленных в сапоги. За ними – румяные девочки в разноцветных сарафанах, кокошниках и красных туфельках на квадратных каблуках. Дети отплясывали калинку. Мальчики акробатически вытягивали стройные ноги с вытянутыми носками, девочки резко топали каблуками по мраморному полу и надрывно покрикивали в такт музыке.

После них сцену заняли три китаяночки, примерно того же возраста в розовых воздушных платьях в пол и с гигантскими перьевыми веерами в руках, закрывающими девочек почти с головой. Танцовщицы ловко управлялись с реквизитом, изящно поворачиваясь, изгибаясь и семеня тонкими ножками под умиротворяющую китайскую музыку.

Нине нравилось все, что происходило. Она чувствовала, что национальные костюмы, это очень правильно! Нужно делать акценты на самобытность каждого государства, и через исторические опорные точки вести к какому-то единению. Ближе к простым людям, показывать жизнь счастливых обычных людей! Что-то такое теплое, родное должно быть, с душистым запахом, без чего никто не сможет жить. Что-то такое, как хлеб!

Мысли уже разноцветно кружились в ее голове, как вееры танцующих китаянок. Хлеб во главу угла, вот, что нужно! Показать, как рождается хлеб, сбор урожая. Россияне и китайцы вместе выращивают хлеб и кормят любимую страну. С хлебом в последнее время была раздражающая многих напряжёнка. А его должно быть много, благодаря объединению. Хлеб должен стать национальным продуктом, быть на каждом столе, в каждом ресторане, на улицах должно пахнуть свежей выпечкой. Нина улыбнулась своей идее, она показалась ей перспективной. Нужно будет поговорить с медийными, с них начать, как обычно.

Она оглянулась на Нечаева, стоявшего позади, и обнаружила, что тот с непроницаемым лицом мрачно наблюдает за танцующими детьми. Увидев, что Нина смотрит, Нечаев судорожно улыбнулся, расширил глаза и одобрительно закивал.

Мэры столиц шептались через переводчика, умиленно наблюдая за танцующими. Мэрша мучительно зевнула, не раскрывая огромного рта, раздувая подбородок, как лягушка, после чего продолжила профессионально улыбаться.

По окончании концерта управляющий вокзала предложил пассажирам пройти в капсулу. Двери бесшумно раскрылись, и важные гости начали загружаться внутрь.

Кресла посередине вагона заняли мэры с помощниками, еще пару почетных гостей и знаменитостей усадили на заготовленные места, остальные садились, куда хотели. Нина удовлетворенно отметила, что Паше Пирогову оказывают особое внимание.

В проходе между креслами сновали девушки-стюардессы, помогая пассажирам пристегнуть силиконовые крестообразные ремни. Нина прошла в самый конец и села у окна, через минуту рядом с ней возник Нечаев. Он плюхнулся рядом, не спросив, согласна ли она, и пояснил, почему оставил своего оператора:

– В капсуле будем снимать по прибытию, когда все разойдутся, сейчас могу отдохнуть.

Нина пожала плечами и тут же вспомнила про хлеб:

– Мне как раз нужно с вами поговорить!

Она осеклась и замолчала – идея с хлебом еще не была обсуждена с Кайши, опять чуть не вляпалась из-за своей самостоятельности!

– О чем? – поднял брови Нечаев, глаза его заблестели.

Нина не успела соврать что-нибудь – впереди послышались шум, на который все повернулись. У входа появилась Тина Шек. Опоздавшую актрису затормозили две девушки из персонала. Причиной была незатушенная сигарета гостьи в длиннющем деревянном мундштуке. Тина театрально закатывала глаза и громко оправдывалась, жеманно акая:

– Мааэнькие мои, я забыла совсем! Простите ради христа!

Она развернулась и преподнесла мундштук кому-то из провожающих, словно облетевший засушенный цветок:

– Я вернусь, милый мой! Я вернусь!.. Не потеряй, это из моей коллекции мундштуков! У меня такаааая коллекция!

Она снова повернулась в салон капсулы-вагона, оперлась широко расставленными руками в дверной проем и провозгласила:

– В космос полетим! Милые мои! Это космический корабль!

С Тиной никогда никто до конца не понимал – пьяна ли она, или под наркотиками, или сама по себе такая взбалмошная. Эпатажные выходки были ее коньком. Поговаривали, что Тина, несмотря на молодой возраст, вхожа в самые верха и имеет там серьезную связь, хотя не уточнялось, с кем. При этом талантливую актрису всё равно любили. В кино она играла на разрыв, как в последний раз, чувствуя всю суть и мысли своих героев. Также Тина потрясающе пела – грудным голосом с небольшой хрипотцой и с завораживающим тембром. Не раз она заставляла плакать во время выступлений даже самых закоренелых бездушных политиков и официальных лиц.

Одевалась Тина всегда эффектно и ярко. Мало кто мог отважиться примерить и повторить ее наряды, которые она называла образами, считая одежду лишь атрибутом для выражения своего душевного состояния. Тина была китаянкой, выросшей в России. Симпатичная девушка, с пропорциональной точёной фигурой, длинными шикарными волосами, которые она нещадно перекрашивала в разные цвета. Именно она стала законодателем моды на высокые королевские женские прически с начесом, украшенные цветами или драгоценностями. Хотя никто не удивился, если бы Тина, к примеру, обрилась наголо, пояснив, что именно так чувствует удивительное единение с окружающим пространством.

Нина с интересом смотрела на актрису. С ревностью она отметила, что Кайши тоже разглядывает Тину слишком уж увлеченно, как, впрочем, и все пассажиры в капсуле. Знаменитость была одета в светло-коричневый деловой костюм: широкие, бесконечно длинные закрывающие пятки брюки, из-под которых выглядывали узконосые блестящие зеленые туфельки на умопомрачительно высоких шпильках, и укороченный жакет с высокой стойкой на шее и вязаными рукавами. Из маленького кармана жакета свешивалась потертая золоченая цепочка. Тина дернула за нее и извлекла карманные часы, открыла, посмотрела на них, демонстративно вытянув руку и подслеповато прищурившись, и констатировала:

– Господа! Время! Время!

Она нарочито громко прошептала одной из стюардесс:

– Куда мне сесть, милая?!

Когда все были пристегнуты, управляющий вокзалом сделал небольшое техническое объявление. Поездка до Звенигорода должна была занять около пятнадцати минут. В середине пути капсула наберет максимальную скорость. Никаких неприятных ощущений у пассажиров быть не должно, и сама поездка немного похожа на перелет в обычном самолете.

Нина вздохнула с облегчением, авиаперелеты она переносила прекрасно. Прозвучал звуковой сигнал, девушки-стюардессы и управляющий тоже сели на свои места и пристегнулись. Раздался давящий на уши гул, после чего воздушные подушки, поддерживающие капсулу, с тихим шипением сдулись, и капсула тронулась, продвигаясь по рельсам и соскальзывая в прозрачный тоннель. Сначала ехали не очень быстро, и Нина успела увидеть проплывающие внизу разрушенные рублевские домики с раскрывшими рты, пустыми, заброшенными бассейнами, потом длинное шоссе с мчащимися машинами. Капсула начала набирать ход, и предметы за окном постепенно слились в яркую мелькающую размазню.

Неожиданно Нина почувствовала сильный приступ тошноты. Она отвернулась от окна и постаралась сосредоточить взгляд на одной точке, на спинке впереди стоящего кресла, но стало еще хуже. Нина подняла голову вверх и широко вдохнула открытым ртом. Тошнота стала нестерпимой, где-то в животе неприятно задвигалось. Нечаев, сидевший рядом, заметил, что Нина начала елозить на своем месте, и спросил, как у нее дела. Нина жалобно посмотрела на журналиста и тот, увидев ее позеленевшее лицо, все понял.

– Я…я сейчас спрошу! – заволновался он и уже вскинул руку, чтобы позвать стюардессу, но потом понял, что они не в самолете и отстегиваться никому нельзя. Нина схватила его за локоть и сдавленно прошептала:

– Не надо, пожалуйста!

Нечаев понял, что ей стыдно. Он взглянул на пассажиров, которые сидели слева от них через проход – его оператор и один из инженеров поезда. Они о чем-то увлеченно разговаривали и ничего не замечали. Алексей снова посмотрел на совершенно беспомощную Нину.

Девушка старалась часто дышать, но ничего не помогало – рот наполнился противной сладостью, язык онемел с боков, на лбу высыпали капельки пота. Она тихо икнула, мышцы шеи схватило спазмом. В отчаянии она зажала рот ладонью и заметалась. Нечаев в последнюю секунду по-джентельменски сорвал с головы свою зеленую шляпу и, перевернув, протянул ее Нине, которая немедля изрыгнула в шляпу весь свой завтрак. Пассажиры впереди начали переговариваться и искать источник странных звуков, оглядываться. Они могли обнаружить конфуз, и Нечаев совершил второй за день геройский поступок. Он чуть приподнялся, насколько могли позволить ремни, и громко крикнул, обращаясь к Тине Шек:

– Тина, дорогая! Как ты там?

Актриса повернулась к нему с передних рядов и, польщенная, взмахнула рукой:

– Я прекрасно, милый, просто прекрасно!

– Спой нам! – не отставал Нечаев.

Тина поморщилась:

– Тьфу на тебя!

Но остальные пассажиры подхватили просьбу Нечаева и зааплодировали. Актриса не смогла отказаться и протяжно затянула:

 
Не-еее для тебя придет весна,
Не для тебя Дон разолье-ооо-тся,
И се-эээ-рдце девичье забье-ооо-тся
С восторгом чувств, не-ее для тебя.
 

Уловка сработала, все внимание было привлечено к Тине. Нина благодарно посмотрела на Нечаева. Ей полегчало. Испорченную зеленую шляпу она свернула и держала на коленях, потом достала из сумки пакет, замотала в него комок, крепко завязав, и спрятала в сумку. Никто ничего не заметил. Нечаев с жалостью смотрел на девушку. Нина прошептала:

– Ни разу не укачивало, не знаю, почему так получилось! Извините, спасибо большое!

***

Нина восприняла известие о своей беременности внешне спокойно. На заявление докторши, которая, деловито шуровала ей снизу пальцеобразным ультразвуковым датчиком и со всех сторон показывала на экране монитора непонятного червяка, будто глинистого, как в старом пластилиновом мультфильме, Нина коротко ответила «ясно» и больше ничего не сказала.

У червяка уже билось сердце, быстро, неистово, как-то не по-настоящему. Докторша показала ей булавочную головку ребенка, проехалась датчиком по спинке и отметила, что позвоночник закрылся, все в порядке.

Нина задумчиво вышла из клиники. Странно было осознавать, что внутри теперь что-то живет, и радовалась на самом деле, просто не знала, как положено показывать эту радость. Она вдруг поняла, что хочет такого червячка. Осознание того, что теперь с Кайши все наладиться, мягко укрыло ее со всех сторон, заботливо согревая на осеннем холодном ветре.

«Поженимся, уйду в декрет, буду воспитывать нашего ребенка, карьера не убежит!», – размышляла она. – «Зато не будет теперь споров с Кайши. Я же вижу, что его начинает раздражать, что я постоянно вылезаю со своими идеями. А так, полностью отдам себя семье, ему буду просто хорошей женой и другом. Захочет, может советоваться со мной по работе, а я буду гулять с ребенком, заниматься какой-нибудь гимнастикой для мамаш, научусь готовить, а он будет приходить с работы в уютный, созданный мною дом, и будет балдеть от своей жены и сына… или дочки».

Нина села в автопилотник и продиктовала адрес корейского ресторана на набережной, в котором они договорились встретиться с Кайши. Парочка давно приметила этот небольшой ресторанчик и часто забегала туда перекусить. Посмеивались, что российские китайцы, а едят корейское.

Нина пришла первой и выбрала столик в углу с небольшими, туго набитыми диванчиками с пестрыми подушками. Внутри все прыгало от радости. Пока ехала до ресторана, уже начала ощущать себя закоренело беременной, и очень хотела быстрее поделиться этим с Кайши.

Принесли стартовые закуски и травяной чай, которые здесь подавали по умолчанию. На большой квадратной менажнице лежали маринованные овощи, политые острым, красным от специй соусом – несколько видов свернутой в трубочку многослойной капусты, кусочки репы и половинки вымоченных перепелиных яиц с бледными желтками, здесь же были уложены хрустящая холодная лапша и жареный тофу.

Вдруг жадно захотелось этой острой вкуснятины, и Нина не стала ждать, развернула палочки для еды и торопливо схватила кусочек. Рот обожгло ядерными специями. Быстро управившись с половиной тарелки, она остановилась передохнуть, блаженно запивая жгучесть чаем из маленькой грубоватой пиалки.

Кайши подошел сзади и обнял ее за плечи:

– Вот обжора!

Нина радостно повернулась, встала и чмокнула его в щеку. Она лукаво поглядывала на Кайши, пока тот размещался на диване и нарочито медленно копался в меню, важно перелистывая страницы, хотя прекрасно знал весь ассортимент ресторана.

Кайши был в хорошем расположении духа, разговаривал о работе, в очередной раз пожаловался ей на Татьяну Духову – сотрудницу их отдела, которая начала качать права, постоянно отстаивать свои бредовые идеи и, вообще, выходить за рамки приличий, а также просто извела Кайши своим внешним видом. Каждый день какой-то фриковый наряд, короткие юбки, яркий макияж! Черт знает что! Он пытался не обращать внимания, но она как будто специально его провоцирует!

Нина улыбнулась:

– Может, влюбилась в тебя?

Мужчина фыркнул, скривившись:

– Ерунда!

– А я тебя люблю! – переменила тему Нина.

Кайши тоже улыбнулся.

– Ну, да… и я! – он с теплотой посмотрел на нее и вдруг предложил, – Давай в январе съездим куда-нибудь? На лыжах покатаемся? А? Или, наоборот, на море, погреемся. Надоело все. Надо отдыхать. Без отпуска почти этим летом! Мне уже по ночам снится Китай, Китай, один Китай, это объединение. Вчера снилось, что я нитками сшиваю флаги вместе – российский и китайский, представляешь? А у меня не получается, иголка не втыкается, измучился! – он засмеялся, и Нина поняла, как сильно и бесповоротно любит его.

– Слушай… я беременная. Выходи за меня замуж! – вдруг перебила она, и поправилась. – То есть женись на мне… что ли….

Кайши, улыбаясь, смотрел на Нину.

– Что?

Нина засмеялась:

– Я предлагаю тебе руку и сердце! – торжественно пояснила она. И повторяю! Я нас с тобой будет теперь ребенок. Вот так! – Она подцепила палочками кусочек маринованной репы.

Кайши медленно менялся в лице.

– Какой ребенок? – громко переспросил он, но тут же оглянулся и тише повторил. – Подожди, какой ребенок?

Нина все еще улыбалась и тщательно пережевывала острую закуску, периодически открывая рот, вытягивая губы и вбирая в себя воздух.

– Такой ребенок! – пояснила она весело, нараспев, – Твой и мой… мой и твой. Я сегодня ходила к врачу, все точно! Даже сердце показали, как бьется.

– Ты чему радуешься? – прошипел Кайши.

Нина удивленно уставилась на него. Лицо Китайца стало каменным. Опустив взгляд, словно рассматривая тарелку с закусками, Кайши медленно произнес:

– Нинель, мы так не договаривались!

Он поднял на нее глаза.

– Мы с тобой не договаривались! Ты почему опять… одна… все решила? Ты как вообще? Нет, ну молодец! – он с негодованием откинулся на диване.

Нина была ошарашена:

– Почему одна? Я не одна, так получилось! Я не собиралась вообще-то, – промямлила она.

Острота от корейских маринадов во рту начала превращаться в горечь. Кайши помолчал, пододвинул к себе чайник и покрутил его на столе, указательным пальцем придерживая за носик.

– В общем, так! – серьезно сказал он, не глядя на Нину, – Ни о каком ребенке даже не говори. Это глупость! Мы не готовы. Зачем это сейчас? Это твое решение? Тебе с этим нужно разобраться! Как, вообще, это получилось? Ну, как? – он резко отодвинул от себя чайник.

У Нины в голове зашумело.

– То есть как, не готовы? – переспросила она. – Тебе сорок лет почти, по-моему, пора готовиться…

Кайши медленно поднялся и прошелестел:

– Спасибо, что о возрасте вспомнила. Я тебе сказал – решай эту проблему! И в следующий раз, постарайся хоть немного меня в свои планы посвящать!

Он сгреб в охапку сумку и быстро пошел к выходу.

Нина осталась одна. Официантка бесшумно принесла и выставила перед ней две большие красиво оформленные тарелки с рисом, рыбой и лапшой с морепродуктами.

***

В Шанхае поздней осенью было тепло. Нина вышла из отеля и, повернув, пошла по Нанкинской улице в сторону набережной. Улица кишела людьми, Нина плотнее прижала к себе сумку и молча отмахивалась от пронырливых уличных торговцев, сующих ей в нос жареных осьминогов на палочках, напитки в длинных стаканах и разноцветные листовки, обещающие разнообразные утехи.

Гигантские витрины магазинов пестрели голографическими рекламами, показывая бегущих толстяков в модных спортивных кроссовках, черных моделей, демонстрирующих массивные золотые часы и прочие побрякушки. Чаще всего выскакивала реклама курортов Тайваня. Все это было немыслимо далеко и недостижимо. Неужели где-то люди беззаботно отдыхают?

Слез давно не было. Неспешно продвигаясь в толпе прохожих, она вспоминала, что плакать начала после второго разговора с Кайши. В кафе, в тот день, не поверила, что он говорит серьезно, решила, что от неожиданности так среагировал. Но когда Кайши снова доступно, четко, словно вырезая каждое слово, объяснил, что не хочет ни ребенка, ни продолжения этих разговоров и опять обвинил ее в самодеятельности, Нина начала плакать.

Она плакала много – перед ним, изматывая своими наивными планами на будущее, потом в одиночестве дома, по ночам. Через неделю Нина поняла, что выхода нет. Ей казалось, что она выплакала всю жидкость из организма. Кайши практически порвал с ней, хотя по умолчанию, подразумевалось, что в случае, если от ребенка получится избавиться, они смогут продолжить отношения.

Нина совсем запуталась. Кайши любил ее. Он несколько раз ей это говорил. Он не был женат, и по возрасту и статусу был готов для создания семьи. Оба были частично с китайской кровью, которая, казалось, еще сильнее скрепляла их, как невидимая связь. Оба работали над общим делом, понимали друг друга с полуслова, им было хорошо. Что его останавливало? Непонятно. Нина плакала и не понимала. Без мужа и придуманной ей семьи рожать она не хотела. Родить одной, значило потерять всё – Кайши, время, карьеру, всё.

В России аборты были запрещены давно. Нина знала, что есть неофициальные заведения, но понимала, что там за результат никто отвечать не будет. Маленький червяк внутри молча жил и увеличивался в размерах. Она поглаживала свой плоский пока еще живот и не могла поверить, что нужно искать место, где червяка убьют.

Нина решила лететь в Китай, где «процедуры» проводили официально, и можно было надеяться на адекватную помощь. Она взяла отгул на несколько дней и вылетела в Шанхай. Клиника, которую она выбрала, была достаточно опрятной, персонал говорил на китайском и на русском. Видимо, желающих из России «подлечиться» было немало.

Доктор попался маленький, тщедушный, с острыми локтями, торчавшими из коротких рукавов мешковатой хирургической робы. Он осмотрел Нину, кивнул и отправил ее в приемное отделение, оформлять документы. Выложив солидную сумму, Нина прошла в предоперационную палату с небольшим окном, узкой кроватью и тумбочкой. Не было даже раковины, чтобы помыть руки.

На кровати в упаковке лежала стерильная распашонка, одноразовые огромные, какие-то карикатурные бахилы, тапочки и шапка на резинке. Нина облачилась и села на кровать в ожидании. От синтетической резинки на шапке невыносимо чесался лоб.

За ней пришли через час, операционная располагалась в соседнем помещении. Нина прошуршала к креслу, не отрывая ноги от пола, чтобы бахилы не слетели, и, стараясь, не смотреть на инструменты, разложенные на столе рядом с доктором, вскарабкалась на кресло. Она откинулась назад и подала руку подошедшей сестре, которая ловко вошла иглой в вену и ввела лекарство, от которого стало дико хорошо и совершенно безразлично. Нина, прикрыв глаза, расплывчато видела, как доктор берет со стола какую-то прозрачную трубку, присоединяет к ней шланги и продувает со странным чавканием.