Текст книги "Нызга"

Вторник

Постепенно жизнь на корабле приходит в норму. Все понемногу оправляются от удара, нанесенного смертью Лукки. На разминке затеваются игры, и даже Глисс пробует улыбаться. Но в столовой по-прежнему никто не смотрит на пустующее место нашего товарища.

Иду после завтрака на рабочее место, веду ладонью по упругой стене коридора. Рыся уже не раз высмеивала эту привычку, но отучить от нее так и не смогла. «Пока», – как выражается она. Что заставляет меня касаться пальцами упругого ворсистого материала? Может, его тепло? Проходя по тоннелям корабля я вновь и вновь поднимаю руку и прижимаю ее к стене. Словно глажу по боку громадное доброе животное, которое защищает, кормит и дает кров. Ведь отблагодарить его за это можно только лаской. Наверное, я выгляжу смешным. Ну, и пусть.

Помигивают индикаторы, тихо шелестят детекторы. Просматриваю результаты наблюдений за прошлые сутки. Корректирую и запускаю программу на текущий день, вношу изменения в положение телескопа. Так. Вроде бы насущные дела пока закончены. Хорошо бы поговорить с Дарой, но она сейчас не одна. Ладно, отложим на послеобеденное время.

Приглашаю Данга погонять в футбол, все равно ему сейчас нечем заняться. Когда появляюсь в спортзале, он уже ждет меня, лениво ударяя кулаком по боксерской груше.

– Ну, что? Начали? – кричу я Дангу, коварно выбивая из-под его ноги мяч.

– Ах, ты так? – изумляется Данг и пускается вслед за мной, пытаясь перехватить инициативу.

Минут через сорок мы, тяжело дыша, останавливаемся. Весело глядим друг на друга.

– Ага! Выдохся, слабачок? – подначиваю я Данга.

– Это кто слабачок? – картинно выдвигает он нижнюю челюсть и выпячивает грудь. – Это мы сейчас посмотрим, кто слабачок! – и толкает меня в плечо.

Я пихаю его, он – меня. И через минуту мы катаемся по полу, рычим, выкрикиваем ругательства, мутузим вполсилы один другого. В конце концов я усаживаюсь сверху, блокирую его руки и требую:

– Проси пощады, несчастный!

Он мычит, свирепо вращает глазами, но сдаваться не спешит. И, улучив момент, сбрасывает меня. Боремся еще какое-то время. А потом просто лежим, глядя в потолок.

– Закончились твои ужасные сны, Данг? – поворачиваю я к нему голову.

– Закончились. А у тебя? – жмурится он.

– И у меня тоже. Со смертью Лукки.

– У меня раньше. Так жалко его, слов нет. Не понимаю, как можно умереть от остановки сердца таким молодым и таким полным сил, – Данг задумчиво кусает ноготь.

– И я не понимаю. Ты не знаешь, у него остался кто-нибудь? Вы ведь, вроде, ближе общались.

– Ну, да. Родители. И девушка. Симпатичная такая, черненькая, – Данг переворачивается на живот и кладет голову на скрещенные руки.

– А ты, Данг, когда семьей обзаводиться собираешься? – шутливо спрашиваю я.

Данг серьезно смотрит, цокает языком и наконец произносит:

– Все бы тебе ерничать. А дело то это ведь непростое. Берешь на себя ответственность, думаешь о детях, беспокоишься за всех, – Данг садится и упирается подбородком в колено. – Вот налетаюсь, тогда и подумаю. Только представь, каково сейчас родным Лукки.

– Думаешь, им уже сообщили?

– Не знаю, – неохотно отвечает он. – Но какая же бессмысленная смерть у него вышла! Ладно бы при аварии или в вылазке на чужой планете. А так, это то же самое, что умереть у себя в постели. Глупо. Зачем тогда было лететь в такую даль?

– А! Вот вы где! Почему коммуникаторы не взяли? – в проеме двери стоит Течер.

– И точно. Не взяли. Почему ты не взял его?? – свирепо трясу я обалдевшего от неожиданной атаки Данга. – Разве ты не в курсе, что по кораблю ходит маньяк-убийца?? Р-р-р-р!

– Дураки вы оба! – объявляет Течер. – Мало ли что. Ведь с Лукки то ничего не понятно, если уж начистоту. Рыся вон беспокоится, что на обед не пришли. Обед то чего пропустили?

– А мы пропустили обед? – хором спрашиваем мы с Дангом и изумленно смотрим друг на друга.

– Который час? – деловито интересуюсь я у Течера.

– Да пошел ты, – отмахивается он. – Лучше бы меня тоже пригласили погонять мяч. Втроем то веселее.

– Тогда уж и Глисса надо было звать, – замечаю я.

– Да Глиссу не до того, ты же понимаешь.

– Черт, это я, не подумав, ляпнул. Извини.

– Передо мной то чего извиняться? – Течер качает ногой. – Вы бы все-таки коммуникаторы брали и за временем следили, честное слово. Советую связаться с Зорданом и Рысей. Ну пока!

В столовой действительно никого уже нет. Мы заказываем обед, Данг рассматривает картинки на стене, потом переключает тему, картинки меняют свое содержание. И так несколько раз, пока изображаемое окончательно не удовлетворяет его. Тогда он с чувством выполненного долга садится за стол, куда я переношу наши порции.

– Считаешь, что теперь все правильно? – важно спрашиваю я, с интересом наблюдая за Дангом.

Он усмехается и кивает. Принимается за салат. Быстро разделывается с ним, приступает к первому. Ест, аккуратно положив руки на стол. Брови – домиком, рот – буквой «о», на затылке – хохолок, челюсти мерно двигаются.

– Слушай, а кем ты хотел стать в детстве? – вдруг интересуюсь я.

Он переводит взгляд на меня, крутит пальцем у виска и продолжает трапезу.

– Нет, ну правда? – не отстаю я.

– Фокусником, – невнятно отвечает мой друг. – А ты?

– Лесником.

Данг фыркает:

– Далеко же тебя занесло, браток. Дальше не бывает.

– А тебя, будто, нет, – понарошку обижаюсь я.

– Ну, так ведь химик – это то же самое, что фокусник. В определенном, конечно, смысле.

– Ладно, – соглашаюсь я. – Ну, а как ты в звездолетчики то попал?

– Ну-у, – тянет он. – Хотелось приоткрыть тайну неизвестного. Лично. Как, наверное, и многим из нас. Понятно?

И снова я в своем кабинете. Хожу из угла в угол, испытывая неясное чувство беспокойства. Причину понять не могу, хотя, впрочем, наверное просто давно не видел Дару.

Она в рубке одна. Сидит спиной ко мне. Прямая, тонкая. Волосы пышной волной до пояса, руки уверенно лежат на пульте. Стою и не могу оторваться. Ни переступить порог, ни уйти. Так бы смотреть на нее и смотреть. Не зарекаясь на большее, ничего не придумывая и не воображая.

– Ну, что, нагляделся? – Дара медленно поворачивается ко мне.

И я вновь изумляюсь бездонности ее глаз, четкости линии губ и необъяснимой способности чувствовать чье-то присутствие даже затылком.

– Разве тебя в детстве не учили, что подглядывать – нехорошо? – прищурив глаза, интересуется она.

Не знаю, что ответить. Торчу как дурак, словно околдованный, не в силах ни произнести слова, ни сделать жеста.

– Ладно уж, заходи. Я не кусаюсь, – она легко встает, со смехом берет меня за руку и усаживает в кресло напротив. – Странный ты все-таки, Верес. То ли боишься меня, а то ли я тебе просто нравлюсь. Не могу понять. И еще тебя что-то гложет, разъедает изнутри. Только не вижу, что. Видимо, Тобос оставил в тебе отметину. Он ведь тогда никого не отпустил без своего клейма. Верно? Ты почти единственный, кто остался в живых из вернувшихся оттуда.

Она права. И я, к тому же, самый младший. Тобос иногда снится мне. И мы снова не можем выбраться оттуда. Пытаемся вновь и вновь. Теряем людей, блуждаем в миражах. И в отличие от реальности гибнем там все.

– Ты ведь помнишь многое, несмотря на то, что был маленький, – то ли спрашивает, то ли констатирует Дара.

Мне приходится превозмочь себя, чтобы ответить. Потому что мое общение с ней не нуждается в словах.

– На самом деле, я помню практически все. Ну, или мне кажется, что помню.

– Расскажи мне что-нибудь, – просит она, подбирая и закалывая волосы на затылке.

– Я не люблю это вспоминать. А, кроме того, есть тома официальных отчетов, анализа и выводов. Наверное, тебе известно, что планета закрыта для нас, как, впрочем, и для всех других. Поэтому у границ планетной системы, куда входит Тобос, человечеством поставлен охранительный кордон.

Дара не сводит с меня глаз:

– Мне интересно твое мнение, а не сухая информация.

– Тот мир не для нас, – медленно начинаю я. – Он слишком текучий, меняющийся без конца. Там не на что опереться, и нет ничего определенного. Это касается всего – физической составляющей, понятий, мер, норм. И ты уже не знаешь, где правда, а где ложь, что хорошо, а что плохо, что ты это ты, здесь верх, а там низ. А самое главное, ты не уверен, что рядом с тобой папа и мама. Вот это действительно страшно, честное слово, – я делаю паузу. – До сих пор ведь неясно, что это – склонность к подражанию, тактический ход или просто удивительная пластичность. Природа ли создала тот удивительный мир или приложил руки разум? И вообще встретились ли мы там с иной цивилизацией? Ответов то так и не найдено.

Дара молчит, крутя в руках скомканный бумажный шарик. Не поднимая головы тихо произносит:

– Не знаю, что сказать. Думаю, мы просто не готовы к восприятию таких вещей. И не знаю, будем ли готовы когда-нибудь, – через минуту. – Ты действительно прав, сейчас ворошить все это не надо. А давай…

– Дара, проверь-ка эти вычисления, – быстрым шагом входит Зордан. Заметив меня, останавливается. – А, и ты здесь? Есть что-нибудь новое?

Я затрудняюсь соотнести его вопрос с чем-либо определенным, поэтому спрашиваю:

– Что ты имеешь в виду?

– Твои наблюдения, конечно. Что же еще?

Пожимаю плечами, мало ли какой смысл можно подразумевать в его словах. Тем более, в наших обстоятельствах.

– Ничего из ряда вон выходящего. Немного усилилось дзета-излучение, но в данной области пространства это нормально.

Капитан кивает и спешит к Даре. Я понимаю, что становлюсь лишним. Тихонько встаю и покидаю рубку.

Вечером вся команда, как обычно, собирается в кают-компании. Зордан поочередно оглядывает нас, как будто стремится удостовериться, что с каждым из его экипажа все в полном порядке.

– Глисс, как у тебя дела? Разобрался с работой Лукки?

– Да. Лойер закончили, завтра займусь моделированием виртуальной среды.

– Дара, что с системами корабля?

– Функционируют в обычном режиме. Глисса стараюсь не отвлекать.

– Да отвлекай, чего уж там, – старается усмехнуться Глисс. – Надеюсь скоро вернуться к основным обязанностям.

– Понятно. Данг?

– Все в норме, капитан.

– Отлично. Рыся?

– Плановое обследование всего экипажа намечено на завтра. Что касается навязчивых снов, то у ребят их по-прежнему нет. Считаю, что эту проблему мы преодолели.

– Ясно. Через полторы недели по бортовому времени входим в планетную систему звезды Ларда, – Зордан улыбается. – Прошу не расслабляться.

Среда

И снова мы с Дарой вдвоем в рубке. Половина первого ночи по бортовому времени. Тихо попискивают приборы, едва слышно шуршит воздуховод. Дара занята своими делами и на меня не обращает внимания. Сижу, откинувшись на спинку кресла, краем глаза слежу за ней. Чтобы не пропустить то мгновение, когда она повернется ко мне.

– Опять смотришь? Знаешь, такое ощущение, что я постоянно под прицелом, – не глядя в мою сторону говорит Дара.

Ее способность видеть затылком в очередной раз поражает меня. Я откашливаюсь, пытаюсь отвести глаза. Но они опять возвращаются на прежнюю точку. Да уж. Что же делать, если мне нравится смотреть на Дару? В ней нет ничего лишнего, неправильного или негармоничного. Тренированное гибкое тело, тонкая кость, маленькие замечательно красивые уши, правильные и четкие черты лица, большие немного миндалевидные глаза с длинными загнутыми ресницами, прямой нос с изящно вырезанными ноздрями, удивительная линия губ, черная как ночь копна волос. А еще – полные скрытой силы, точные, мягкие движения пантеры. Дара вся как произведение искусства, на которое невозможно не любоваться.

– Не жалеешь, что стал звездолетчиком? – разворачивается она ко мне.

Голос у нее глубокий, с низкими обертонами. Можно закрыть глаза и просто слушать. Впечатлений будет ничуть не меньше.

– Верес, ты меня не слышишь? – с ноткой беспокойства интересуется она.

– Почему же? Слышу, – открываю я глаза. – Жалеть тут не о чем. Я родился в космосе. По сути, именно здесь моя родина.

– Однако он не предназначен для человека. Жалкие скорлупки, в которых мы путешествуем, ничто по сравнению с мощью вселенной.

– С этим, конечно, не поспоришь, – я подпираю голову. – Думаю, со временем придумают что-нибудь совершенно иное. Ведь великие создатели наверняка не сразу были такими уж великими.

Дара усмехается, отводит взгляд в сторону и прикладывает пальцы к губам:

– Надо же, всего третий день, как погиб Лукки, а мы можем вот так светски беседовать. Будто его и не было совсем.

– Знаешь, есть один очень хороший способ отодвигать такие события, не избавляясь от них совсем. Меня ему научили еще в детстве, иначе бы я сошел с ума. В общем, нужно всего лишь представить, что Лукки уехал. Срочно отбыл на родину. Он не умер, не погиб, а просто его сейчас нет рядом. И если в будущем мы никогда не встретимся, это проблемы исключительно нашей коммуникации, а не чего-то еще. Попробуй. Помогает.

– Интересно, кто будет следующим? – задумчиво спрашивает она.

– А ты уверена, что следующий будет? – Рыся появляется неожиданно для нас обоих. – Прошу прощения, я вас испугала. Но опять не могу уснуть, вот и решила скоротать время в вашем приятном обществе, – полуулыбка в сторону Дары, потом мне.

Рыся встрепана и, можно даже сказать, слегка помята. Видимо, ворочалась и укладывалась не один час. Рыжие волосы нимбом вокруг головы, усталые немного припухшие глаза, халатик небрежно завязан у талии, теплые носки.

– Похоже, от всех этих треволнений я слегка простудилась, – Рыся передергивает плечами, шмыгает носом и усаживается в свободное кресло. – Так что там по поводу следующего? К чему вообще такой фатализм?

Дара, прищурившись, смотрит на нее, кусает губы и словно решается:

– Никакого фатализма здесь нет. Разве он может быть у пилота, корабль которого потерял управление и стремительно падает вниз? Если дело происходит на чужой планете вдали от базы, то пилот просто знает, что это конец.

Рыся оглушительно чихает, прикрывается ладошкой и виновато глядит на нас.

– А давай-ка я приготовлю тебе отвар трав? Завтра будешь здоровехонька! Мне все эти рецепты от прабабки достались. Не бойся, – усмехается Дара. – Они столетиями опробовались.

Рыся пожимает плечами, достает платок и скромно утыкается в него.

– Ты мне не доверяешь? – глаза Дары становятся серьезными.

– Да нет. Дело не в этом. Ты же знаешь, вся эта ерунда лечится на «раз». Наверное, мне просто захотелось немного «покиснуть». Вот и все.

– А почему ты решила, что мы «стремительно падаем вниз»? – решаю я вернуть их в границы интересующей меня темы.

Дара вновь обращает ко мне свои глазищи и недоуменно качает головой:

– Твой друг заболел, а тебе хоть бы что.

– Ну, в рамках твоей теории мы все равно скоро умрем. Зачем тогда обращать внимание на какую-то простуду?

– Да никакой теории у меня нет, – Дара досадливо дергает бровями. – Есть определенные ощущения, которые сродни знанию. Совсем как у того пилота.

– Ну, хорошо. Тогда зачем же ты выполняешь свою работу, стремишься помочь Рысе? Ведь это бессмысленно, – не отступаю я.

– Нет, ты передергиваешь, – морщится Дара. – Вступая в эту жизнь, мы подписываемся на определенную роль, которую нам нужно стараться отыграть безупречно. До самого конца.

– Да, ребята, с вами крайне интересно, – откладывает в сторону платок Рыся. – Поиски смысла жизни – очень занятная вещь. Что же, Дара, по-твоему получается, человек сам выбирает свою роль? И даже жизнь?

Дара какое-то время молчит, сцепив пальцы в замок. Потом продолжает:

– Об этом мне, к сожалению, неизвестно. Однако у меня нет сомнений, что у человека есть выбор, заходить сюда с этой ролью и в этом расположении фигур или нет. А уж если ты здесь появляешься, то должен стремиться прожить свою жизнь безупречно.

– А то что? – ехидно встреваю я.

– Если ты будешь предельно совершенен, то тебе удастся освободиться. А иначе придется снова и снова играть в осточертевшую игру, – в подтверждение своих слов Дара твердо сжимает губы.

– И что дает такая свобода? – начинает Рыся и опять оглушительно чихает.

– А вот что! – усмехается Дара. – Сейчас мы тебя полечим, а затем продолжим, если будет интересно! – и, решительно схватив Рысю за руку, выволакивает из рубки.

– Эй, вы куда? – бросаю я, выглядывая в коридор.

– Я сделаю ей отвар. И заставлю выпить! Иначе она нас тут совсем зачихает, – отвечает через плечо Дара.

Возвращаюсь обратно. Кручусь в кресле. От нечего делать принимаюсь копаться в программе, которой занимался днем. Да, что-то Рыся разболелась, и, наверное, ей действительно хочется «покиснуть», как она выразилась, если она не лечится сама. Видимо, ей хочется, чтобы ее немножко пожалели, приняли, так сказать, участие в ее судьбе. А что? Я бы, вероятнее всего, и сам был бы не прочь, чтобы со мной вот так повозились.

Хмыкаю. Интересное мировоззрение у Дары. Честное слово! Кажется, знаешь человека, постоянно с ним сталкиваешься. И вдруг – бац! Перед тобой откровенный незнакомец. Может, и Лукки скрывал что-то в себе. То, что внезапно взорвалось и уничтожило его самого.

Проходит около часа. В коридоре наконец слышатся голоса. А вот и Дара с Рысей собственными персонами. Да, подруга моя выглядит явно бодрее и здоровее, чем раньше. И повеселее, если уж на то пошло. В руках Дары поднос с едой.

– Верес, – говорит она. – Я не смогла принести все. Захвати, пожалуйста, остальное, будь другом.

– Представляешь, Дара не дала мне взять второй поднос. С ума сойти! Сказала, боится, что я все опрокину. Слушай, ну мне же не двести лет. И я отнюдь не умираю! – Рыся упрямо засовывает кулачки в карманы халата и топает ногой в смешном тапочке.

– Слушайте, хватит спорить, – прерываю их я. – Сейчас принесу, дел то на две секунды.

В столовой и правда стоит поднос с салатом и чайными принадлежностями. Я ставлю туда три чашки, захватываю печенье и выхожу. В коридоре полумрак, горит только ночное освещение. И голоса из рубки звучат как с того света.

– Интересный вкус у твоего отвара. Он применяется только при простудах? – это Рыся.

– В основном да. А также при коликах в желудке, – отвечает Дара.

– Ну-ну. А травы ты где берешь? – снова Рыся.

– Собираю. Когда возвращаюсь домой. Сила нашей планеты вливается в соки ее растений. Мы – тоже ее дети. И тоже вбираем ее силу. В том числе и через соки растений, – звучит смех Дары. – Тебе ведь стало легче? Верно?

– Ну, стало.

Я так и вижу, как Рыся вытягивает губы в трубочку, двигает нижней челюстью, и одновременно помахивает ступней в тапочке.

– Что-то Верес задерживается, – снова Рыся.

– Знаешь, мне кажется, он не задерживается, а вполне себе добропорядочно шпионит под дверью, – иронически замечает Дара.

– Серьезно?

Ну, это уже слишком. Я преувеличенно громко топаю и выхожу на свет. Обе красавицы одновременно поворачиваются ко мне, стараясь сдержать хохот. Надо же, выставил себя дураком. А ведь совсем не нарочно, просто заслушался.

– Хватит издеваться над бедным юношей, – пытаюсь сгладить я ситуацию.

– Это ты то бедный?? – ехидничает Рыся.

– Это ты то юноша? – вторит ей Дара.

Потом мы мирно ужинаем, болтая о всякой ерунде. И, думаю, намеренно не касаемся в беседе смерти Лукки, а уж, тем более, грядущих жертв.

Выспавшись после дежурства, закидываю руки за голову, рассматриваю потолок своей каюты. Да, с Рысей время пролетело веселее. Она какая-то своя, родная, понятная. Как сестра, которую знаешь с малолетства. Не то, что Дара, загадочная, прекрасная, иногда пугающая. Однако мысли мои почему-то занимает именно Дара и никто другой. Странное дело, признаться. Вот как устроены человеческие мозги? Выходит, по-идиотски. Ведь никакой души, как было доказано умными людьми, нет. А, значит, человек любит мозгами. Так вот, если рассудить здраво, с Рысей мне было бы комфортно и легко. Но тянет меня почему-то к Даре.

Вообще, здорово так рассуждать, выбирать. Причем именно мысленно. Потому что в действительности еще бабушка надвое сказала, приняла ли Рыся бы меня в роли ухажера. Это, на самом деле, совсем не факт. Наверное, в лучшем случае послала бы подальше. И все. А так лежу себе. Выбираю. Да, забыл отметить, что уж такая то красавица, как Дара, тем более послала бы в далекие края. Умора, честное слово.

– Верес! Ты куда опять запропастился?? – требовательный голос Рыси взрывает тишину моей каморки. – Просто наказание какое-то!

Легка на помине. Долго жить будет, как говорят. Бросаю взгляд на часы. И вовсе не так уж долго я отдыхал. Бывало и хуже. Верно?

– Верес! Ты там оглох?

– Доброе утро, дорогая, – вкрадчиво замечаю я.

На том конце замолкают и принимаются чем-то стукать. Видимо, в раздумье.

– Кхе… Ты в своем уме? – нерешительно начинает Рыся. – Дорогой! – тут она фыркает.

– А что такое?

– Утро было такое же доброе, как и давно идущий день. В общем, немедленно ко мне на осмотр! – после паузы, – Интересно, ты и в школе был последним?

– Ну, почему же? Вполне себе на первых ролях. Умненький такой. Сообразительный. Физически и духовно развитый, – скромно сообщаю я.

– М-да, верится с трудом. Ты, наверное, еще и не вставал? Так мне, почему-то, кажется, – ехидно продолжает она.

– Ну, и не вставал. Сейчас встану, чай попью и к тебе.

– Ну, ладно. Жду.

Щелчок отбоя. Со вздохом поднимаюсь, разминаю мышцы, иду в душ. Приведя себя в порядок, топаю в столовую. Там, конечно же, пусто. Уютно горят лампы, тикают часы. Слегка мигают картинки, подобранные Дангом. На них зима, Новый Год, веселье. Заказываю завтрак. Устраиваюсь под картинкой с праздничной елкой. Все-таки мне трудно привыкнуть к тишине на корабле. Предыдущие мои экспедиции были большими, включали множество людей и техники, поэтому всегда кто-нибудь где-нибудь да торчал. А здесь сутки можно ходить, так никого и не встретив. Ну, если специально не знать, кто где находится. Наверное, больше не полечу в такой маленькой команде. Невесело, грустно даже. Тем более, если вспомнить, что один из товарищей уже погиб. Причем как-то до ужаса нелепо погиб то. Словно его высосала, погубила та пустота и одиночество, что за стенами корабля. Да что за стенами! Пустота и одиночество, которые уже просочились сквозь стены и стремятся привести окружающее к подобному себе вакууму.

Рыся что-то рассматривает в микроскоп. И меня сначала не замечает.

– Привет доблестным эскулапам! – возвещаю я.

Она вздрагивает, стукается лбом о какую-то штуковину и шипит:

– Умеешь же ты подбираться! Вот что бы тебе стоило культурно постучать у входа? Нет ведь! Прямо как тать в ночи.

– Ну, кто бы говорил, конечно, – парирую я. – В рубку ты прокрадываешься так, что даже Дара не слышит! А это уже что-то. Кстати, Дара тоже мастер по бесшумной ходьбе.

Рыся хмыкает, вытягивает губы в трубочку и принимается двигать нижней челюстью.

– Да. А как твое драгоценное здоровье? – вдруг вспоминаю я. – Извини, что не спросил сразу. Знаешь, забегался, замотался. То, се.

– Ну-ну. Забегался он, понимаете ли. Замотался, – иронизирует моя подруга. – Отсюда вижу, насколько ты перетрудился.

– Вопрос, милая леди! Был задан вопрос.

– Нормально мое здоровье, как ни странно, – бурчит она. – Даре бы не штурманом работать, а врачом. Надо будет посоветовать.

– Пригласи посмотреть, когда наметишь этот разговор. Я понаблюдаю. Предполагаю много интересных моментов, – острю я.

Рыся не ленится подняться, ставит мне щелбан и отправляет на обследование.

Как и ранее, результаты самые отличные. Здоровье у меня более чем в норме. Точнее сказать, я просто здоровяк. Вкупе с прекратившимися кошмарами это не может не радовать. Порадовавшись вместе с Рысей, я направляюсь на рабочее место.

Незадолго до окончания работы ко мне заходит Данг, нерешительно стучит и шаркая подошвами ботинок – от смущения, что ли? – плетется к креслу.

– Может, погоняем?

– Так хочется размяться? – потягиваюсь я.

– Да мне как-то не по себе. А спортивные игры всю эту ерунду прогоняют на «раз», – виновато хмурится Данг.

– Не дает покоя смерть Лукки?

Данг взглядывает на меня, теребит воротничок форменной рубашки, потом отворачивается и говорит:

– Не только. Хотя мы были близкими приятелями, – снова смотрит. – Тебя не беспокоит то, что рассказывает Дара?

Я медлю, решая, что и как говорить ему, а о чем – умолчать.

– Видишь ли, дружище, Даре кажется, что она умеет предвидеть будущие события. Это, конечно, ее дело. Однако мне кажется совсем по-другому.

– Что она все придумывает, что ли?

– Ну, это слишком сильно, – закидываю я ногу на ногу. – Скажем, Дара любит приукрашивать возможную действительность, расцвечивая ее в радужные или мрачные тона. Наверное, так ей интереснее жить. И это ее право. Но нужно уметь проводить границу между наиболее вероятным будущим и тем, которое предлагает наш штурман.

– То есть, ты считаешь, что все, что она предсказывает, бред сивой кобылы? – прикусывает нижнюю губу Данг.

– Ну, более или менее, – тут я хмыкаю. – Не зря ее так жестко прерывает капитан.

– Неужели она больше ничего тебе не говорила? – недоверчиво поднимает брови мой друг. – Вы ведь дежурите вместе.

– Ну, например, она сказала, причем с беспрекословной интонацией, что мои мозги заняты исключительно нызгой, поэтому я старею на глазах, – я усмехаюсь. – То есть по ее версии мысли об этой самой нызге буквально живьем пожирают меня, – тут я откровенно смеюсь. – Во-первых, ни о какой нызге я не думаю вообще, а во-вторых – посмотри на меня, какое к черту старение? Слушай, выброси ты всю эту ерунду из головы! Дара – красивая девушка, один из самых опытных штурманов, в конце концов, интересный в общении человек. Но не более.

Данг вздыхает, возит концом ботинка по полу, снова вздыхает.

– Данг, ну ты же ученый! – продолжаю настаивать я. – А не старая бабка, чтобы верить всяким россказням. Подумай логически: корабль в исправности, идем проложенным курсом, защита в норме, Центр на связи. Конечно, неизвестно, что нас ждет на XZ да и вообще в планетной системе Ларды. Так ведь это обычный риск, на который мы осознанно идем, соглашаясь участвовать в той или иной экспедиции. Чтобы этот риск убрать, надо просто не летать. И все. Тогда предсказаний Дары не будет вовсе.

– В общем, ты ничему не веришь? – не отводит он от меня внимательных глаз.

– Нет! Не верю! – начинаю я злиться. – Напридумывать можно все, что угодно. Вот, могу тебе сейчас рассказать, что в машинном отсеке живет ведьма, а у тебя под кроватью – домовой. И поэтому с наступлением корабельной ночи в эти места лучше не соваться. Что? Поверишь?

– Ладно, – он медлит. – Но неужели смерть Лукки не кажется тебе странной?

Я некоторое время молчу, постукивая пальцами по подлокотнику. С одной стороны, Данг явно деморализован выдумками Дары, которые удачно накладываются на трагическое событие. Но, с другой стороны, мы ведь разговариваем начистоту?

– Кажется, – наконец говорю я. – Однако я не связываю гибель Лукки со сказками Дары, – делаю паузу. – На самом деле, выражение лица Лукки очень напоминает то, что видела Рыся на «Таэре» и некоторых других кораблях. Да, тех, что нашли, – быстро замечаю я, предвидя расспросы Данга. – Их объединяет маска ужаса, застывшая на лицах мертвых членов экипажа. И вот как раз это меня беспокоит, скажем так. Ведь совпадения – не простая вещь. Однако чтобы делать какие-то выводы, нужно иметь больше информации на руках. А у нас ее нет. Поэтому я чувствую неудобство в связи с обстоятельствами смерти Лукки, но отнюдь не страх.

Дан качает головой, пытается улыбнуться:

– Нельзя сказать, что ты обнадежил меня. Скорее, добавил новые темы для размышления.

– Слушай, давай погоняем мяч. А? – хлопаю я его плечу и растягиваю губы от уха до уха.