Текст книги "Нызга"

Воскресенье

Свет брезжит в моих глазах, моргаю, пытаюсь сфокусировать зрение. Руки шарят вокруг, но нащупывают лишь длинный ворс покрытия. Где я? Что случилось? Стараюсь приподняться, и ледяной кинжал вспоминания мгновенно втыкается в мое горло.

– А-а-а-а-а-а-а-а! – кричу я. – Не-е-е-е-ет!

Невозможно. Такого быть не должно. Немыслимо.

– А-а-а-а-а-а-а-а! За что мне это?? А-а-а-а-а-а-а!

Сдавив кулаками лицо, я качаюсь в из стороны в сторону, давясь своим горем, своим невыносимым страданием. Как же? Как же так, а? Закусив губы, утыкаюсь в шелковистый ворс и продолжаю выть. Но спасения нет.

И мне приходится встать. Сначала на колени, а затем в рост. А потом приходится сделать шаги, всего счетом четыре. И увидеть вновь. И вновь зайтись хрипом.

Рыся мертва. Это не розыгрыш, не галлюцинация и не сон. Ее руки холодны, а кончик языка прикушен.

– Какого черта, Рыся!! – мычу я. – Где твое оружие, милая? Где оно, черт побери??

Я падаю около тела, и рыдания снова душат меня. Бью кулаками об пол, рву волосы. Хочется умереть.

Но время идет, и я затихаю, привалившись спиной к крайнему креслу. Не отрываясь, смотрю на Рысю, безуспешно и по детски пытавшуюся защитить свою жизнь. Где же бродит сейчас, где таится та адская тварь, что принесла нам эту боль? Сволочь!! И почему, ну почему я согласился подождать? Прояви я больше твердости, мы оба были бы живы. Боже, еще несколько часов назад мы разговаривали, даже подшучивали друг над другом, надеясь на скорое освобождение. И вот…

Как несправедлива жизнь! Как тяжела ее поступь… И насколько все мы ничтожны в своих потугах и устремлениях. Мы рождаемся, чтобы умереть. И часто – до срока, не успев ничего увидеть, ничего сделать. Нам не дают возможности реализовать хотя бы малую толику того, что в нас было заложено. Кем? Господом? Природой? Да какая, к черту, разница!

Три ночи. Как долго я здесь сижу, уставившись на человека, ставшего мне по-настоящему близким. Сижу, бездействуя, не пытаясь найти и отомстить гадине, что забрала всех. Всех! Да кто же я теперь? Подлый трус, слизняк. Верно?

Встаю и, шатаясь, направляюсь к выходу. Перед глазами плывет, голова раскалывается. Пусть! Так просто это оставлять нельзя. Но что же… Что же с Рысей? Бедная девочка. Солнышко. Лисенок. Неужели бросить ее здесь вот так просто? Одну? Словно напоминание о торжестве твари. Нет!

Я возвращаюсь. Дрожащими ладонями приподнимаю неожиданно легкое податливое тело и, прижав к груди, выношу из комнаты. Длинные пряди ее волос щекочут лицо, а сердце разрывает осознание, что вот тут, в моих объятиях, только предмет, кукла. Неживая, холодная, пустая. Ни души, ни энергии, ни личности. Господи! Голова, руки свешиваются, словно тряпки. Где? Куда ушла ее сила? Почему?

В медотсеке я снова не могу сдержать слез, ощущение утраты режет, протыкает насквозь. Вот отодвинутое Рысей кресло, брошенные впопыхах бумаги, еще помнящие тепло ее пальцев. Выдвинутые капсулы для анабиоза. А моего дружочка уже нет…

Стою перед штабелем мертвых друзей. Как на кладбище. Даты жизни и смерти. Фамилии и имена. Шестеро. Сейчас к ним будет добавлена еще одна герметичная упаковка. Кабина, капсула, гроб. Да как ни назови, смысл не изменится. Верно? Я остался один. Словно проклятый. Ждущий, жаждущий тоже найти покой. Не отделяться от остальных. Вот так. Минута, пять минут тишины. Безмолвного прощания с теми, кого любил, кем дорожил и кого уважал.

Пять утра. Чего же все торчу здесь, в отсеке для мертвых? Почему не пытаюсь отыскать убийцу и воздать ему по заслугам? Или я так слаб? Слишком боюсь? Чушь! Погибнуть в честном бою, уже не веря в спасение. Что может быть лучше, спокойнее и чище? Да вот только честным сражением тут и не пахнет. Тварь изворотлива, хитра и непременно нанесет удар из-за угла. Ну и пусть!

– Где же ты, гадина?! – вскакиваю я. – Отзовись, сволочь! Выйди лицом к лицу! Или ты трусишь? Прямое столкновение не для тебя? Дрянь! Дрянь!

Выбегаю из медотсека и, выкрикивая бессвязные оскорбления, принимаюсь носиться по кораблю. Желая столкнуться с этим исчадием ада и хотя бы попытаться нанести удар (как Глисс и Зордан), прежде чем погибнуть. Но нызга остается глухой к моим воззваниям. И через некоторое время я бессильно сползаю на пол, чтобы остаться там до утра.

Беспокойный сон. Вспышки неясных кошмаров. Ноющее от неудобной позы тело. Со стоном поднимаю голову, оглядываюсь по сторонам. Все те же мерцающие стены, уходящие в разные стороны тоннели. И жуткая, мертвящая тишина. Я совсем один.

С трудом встаю, прижимаюсь лбом к сложенным ладоням и пытаюсь сообразить, что же мне делать. Жутко саднит горло, хочется пить. Ведомый этой жаждой бреду в столовую, где с трудом вспоминаю, как сделать заказ. Два стакана воды и один – кефира. Очень хорошо. А теперь – снова поиск. Сжимаю кулаки, стараюсь упорядочить мысли, и вновь коридоры, лабиринты, отсеки, помещения. Вверх, вниз. Вправо, влево.

– Выходи, нызга! Не прячься, как последний слизняк! – ору я. – Давай, один на один! Чего же ты медлишь? Ведь никого больше нет.

Вперед, назад. Вверх, вниз. Ноги заплетаются, силы иссякают. И я, запнувшись, опять падаю, утыкаюсь физиономией в мягкий ворс стены. Переждав дрожь, пробую подняться. Но оказываюсь только на четвереньках. Мотая головой, стараюсь сосредоточиться. Перед глазами плывет, в мозгах будто раскаленный котел, а тело словно изломано. Ладно. Мне просто необходимо отдохнуть. Горячий душ. Удобная постель. Несколько часов сна. Верно?

Прищурившись, пытаюсь определить свое местонахождение. Ага, я на жилом уровне, от каюты меня отделяют каких-нибудь триста-четыреста метров. Ну, что ж, последний рывок. Цепляясь за ворс, принимаю стоячее положение. Шаг, другой. Шаг, другой. Вот так, вот так. Чудненько.

А вот и моя комната. Отодвигаю дверь, вваливаюсь внутрь. Душистый ветер ударяет в лицо, вдали колышутся травы, цветы. Ярко светит солнце. Который же теперь час? Ага. Где же этот чертов хронометр?

– Четыре пополудни. Неплохо, – усмехаюсь я слипшимися губами.

Едва соображая, что делаю, запираю дверь. Стаскиваю вымазанную и едко пахнущую потом одежду, запихиваю в стирку. А затем встаю под тугие замечательно горячие струи воды. Смыть, счистить с себя все! Стать словно снова новорожденным, ясным, легким, не запятнанным памятью и мыслями. Ух! Растеревшись полотенцем, приникаю к холодному крану. Напиться вдосталь и спать! Верно?

Сумерки. Шелест трав. Негромкие переклики птиц. Открываю глаза и поворачиваюсь на спину. Заходит солнце, окрашивая горизонт в красный цвет. Завтра, по-видимому, будет ветрено. Ага? Потягиваясь, рассматриваю потемневшее небо. Ладно, что у нас на повестке дня?

Девять вечера. Сильно хочется есть несмотря на горе. Так, о произошедшем лучше пока не думать. Верно? Просто все отправились погулять. Да, все вместе. Конечно же, далеко. Но скоро они вернутся! Иначе и быть не может. Гхм.

Умыться, побриться. Слегка причесаться. Оружие? Да, обязательно. Не страх, что вы! Просто надо отомстить. Ладно. Защелкиваю дверь. Иду, стараясь не оглядываться, в столовую.

Тут все по-прежнему. Как вчера оставили мы с Рысей. Рыся, говоришь? Ну, а Рыся, само собой, вышла погулять. Ага, вместе с остальными. Обратно? Да довольно скоро. Ага. Жду на днях.

Только вот стаканы разбросаны, непорядок. Это, видимо, я утром шарашился, пить хотел. Ха-ха. Такой вот проказник. В мойку их, в мойку. Ага.

Ладно. Заказываю плотный обед, чтобы обязательно были суп, салат, второе. Так. Вокруг знакомая обстановка: столы, стулья, кресла. Картинки с Новым Годом. Данг их настраивал, точно. Где Данг? Он тоже вышел. Погулять. Ха-ха.

Посмеиваясь, беру поднос с едой и жадно набрасываюсь на суп. Зубы стучат о ложку, концы губ неизменно ползут вверх. Ха-ха. Напротив сидел Глисс. Всего неделю назад. Ха-ха. Глисс вышел, ну что вы? Гуляет с остальными.

Поперхнувшись, я вижу, что руки мои трясутся в бешеном темпе, а смех неудержимо рвется из горла. Ха-ха.

– Стоп! Стоп, черт возьми! – кричу я и, сжав кулаки, что есть силы луплю ими по столу.

Потом до крови закусываю губы и бью себя по лицу. Наотмашь.

Хорош, нечего сказать! Разнюнился как последний сопляк. Нервы у него, понимаешь, расшалились. Дохляк! Нечего было и соваться в дальнюю разведку, раз такой нервный. Остался один. Да. Но это еще не повод съезжать с катушек. Ведь ты же человек! Верно?

Растираю саднящее лицо, разминаю разбитые руки и вновь принимаюсь за суп.

Да, здесь сидел Глисс. А там Зордан и Дара. А слева Данг. Чуть дальше – Лукки, Течер, Рыся. Да, все они были тут. Были, а сейчас их нет. Правда.

Однако все еще есть я. И именно я представляю сейчас человечество. Во мне сосредоточены его взлеты и падения, достижения и провалы, а прежде всего – человеческое достоинство, которое ни в коем случае нельзя запятнать трусостью, малодушием и предательством. Нет, твари ни за что не сломать меня, как бы она ни старалась!

Я выпрямляюсь, откидываю голову назад и клянусь остаться человеком. Чего бы мне это не стоило.

На корабле по-прежнему тишина, словно не было моего срыва, криков, обещаний. Похоже, нызга все так же глуха, слепа и нема. Вероятнее всего, она просто сыта. Ладно. Надо держать себя в руках. В любом случае. Верно?

Медленно доедаю остывший обед, тщательно прибираю со стола и, нарочито не торопясь, двигаю к рубке. Один… Как же это нелепо, неправильно. Странно. Столько помещений, коридоров, отсеков – и никого. Поневоле вдоль позвоночника пробегает дрожь, и все время хочется обернуться.

Сдвигаю дверь рубки, захожу. Шуршит подача воздуха, мигают огоньки приборов. А на центральном экране во всем великолепии отображается одна из ветвей нашей галактики. Зордан прав, именно за этим мы все стремимся в космос. Нервничаем, терпим неудачи, подрываем здоровье. Но все равно идем вновь и вновь. И наше счастье, что до сих пор мы не напоролись ни на что такое, что могло бы глобально потрясти, разрушить нашу цивилизацию. Сейчас я ясно понимаю, что нам просто везло, что существуют вещи, которые лучше не трогать, не знать о них вовсе. И не дай бог разбудить или вторгнуться в границы владения тех, кто вцепится в нас сам.

Корабль строго следует намеченному курсу, и лишь тринадцать дней отделяет меня от пределов планетной системы звезды Ларда. Хорошо. Я просматриваю показания приборов и, насколько могу судить, все системы работают в норме. А вот и сообщение с Земли. Центр подтверждает получение моей информации. Желает удачи.

Да. Именно ее нам и не хватило вчера. Ее и моей сообразительности, расторопности, осторожности. Вполне возможно, и чего-то еще, ведь нызга безумно хитра. Поэтому у нас не было ни единого шанса несмотря на мои надежды. Вероятнее всего, анабиоз действительно стал бы нашим спасением. Однако погрузиться в него эта тварь ни за что бы не позволила нам. Не согласись я на просьбу Рыси, она подловила бы нас в другом месте. Непонятно одно, почему Рыся, а не я? Ведь Лукки, Данг, Течер и Глисс ушли первыми. Из тех, кому снились эти черви, остался только я. И по логике, если предположить, что те сны – отметина, нызга должна была забрать меня раньше. Логика… Чертова падь! Да у нее своя собственная логика, не поддающаяся человеческому анализу. Верно?

Выхожу, плотно закрывая дверь. И шагаю в сторону кают-компании. В память о Рысе я непременно должен посмотреть фильм, который она предлагала увидеть вместе.

Понедельник

Далеко за полночь. Выключаю экран, расставляю кресла, сдвинутые мной таким образом, чтобы не оказаться застигнутым врасплох. И неожиданно натыкаюсь на Пипера. Искореженного, разбитого. Словно тот, кто это сделал, был в припадке сумасшедшего бешенства. Такая жестокость абсолютно непонятна, ведь наш попугай был совершенно безвредным созданием, не имеющим камеры или записывающего устройства. Чем простейшее устройство, призванное скрашивать будни экипажа, могло навредить убийце? А? Неужели Пипер мог указать на него? Но на кого? Ведь кроме меня тут никого не осталось. Странно. Непостижимо.

Вздыхаю, бережно поднимаю кибера и отношу на кладбище, в которое превратилось одно из помещений медотсека. Бессмысленная жертва, ненужная. Словно примененная для того, чтобы полностью лишить меня какого-либо общения. Чтобы я сошел с ума, рехнулся. Будь ты проклята, нызга!

Запираю дверь каюты, устало растягиваюсь на кровати. Интересно, сколько еще я протяну? Да и нужно ли? Смешно, в пять лет подобные мысли не приходили мне в голову, я безусловно хотел жить. А сейчас… Ушли все, и инстинкт самосохранения как-то тоже иссяк. Капсула для анабиоза, наверное, все еще в полной готовности. Но я ею не воспользуюсь. Верно?

Подкладываю ладонь под щеку, пытаюсь подумать о чем-нибудь еще. Однако проваливаюсь в сон. И вновь меня что-то мучает, изводит. Я плачу, кричу. И просыпаюсь.

Кошмары… Куда от них деться? Не помню ничего, а заснуть страшно. Ворочаюсь, вздыхаю, и усталость все же берет свое.

Утром после завтрака вновь направляюсь в кают-компанию. Запускаю фильмы и смотрю, смотрю. Когда начинают болеть глаза, а герои и события окончательно перепутываются, отключаю прокрутку и откидываюсь на спинку кресла. Смежаю веки.

Какая удивительная тишина. Ни шороха, ни звука. И можно вообразить, что ты на Земле, в библиотеке космошколы или в доме родителей. И за этими стенами не бездушное мертвое пространство, а парк или лес. И люди.

Великие создатели действительно были великими, раз могли путешествовать вне таких «консервных банок», вести диалог через огромные расстояния и творить миры. Как знать, ведь и наша цивилизация вполне может оказаться следствием их экспериментов. Да что ж это я? Наверняка не «может», а «является». Точно?

Вытягиваю ноги, сцепляю пальцы на животе, устраиваюсь удобнее.

То, что мы вынуждены использовать столь громоздкие механизмы – космические корабли – кажется мне доказательством, что человечество движется в неверном направлении. Что-то должно быть по-другому, не так. Но как иначе, я не знаю. Вот.

Безмолвие и одиночество рождает страхи. Чудятся какие-то стуки, шепоты. А сзади будто вот-вот кто-то набросится. М-да, несладко. Видимо, нечто подобное ощущал владелец средневекового замка, оставаясь один. Но, возвращаясь к нызге… Где же она прячется? Почему датчики не улавливают ничего? Ведь должна же она как-то передвигаться, менять структуру? Судя по найденному веществу, она способна уплотняться. Но только как и где? Совершенно непонятно. А еще эта осмысленная, извращенная жестокость. Просто садизм, если называть все своими именами. С таким я тоже не сталкивался. Даже на Тобосе. Там мы просто не знали правил игры, вторглись в процесс, которому и дела не было до нас. Но чтобы кто-то сознательно, маниакально, неотвратимо уничтожал весь экипаж? Ерунда какая-то…

Потягиваясь, встаю. Делаю несколько прыжков. Да, не помешало бы сходить в спортзал. Верно? Вновь мерцающие коридоры, полутемные помещения, где мерещится всякая дрянь. И хорошо освещенный спортзал, в котором я часа полтора гоняю мяч, молочу боксерскую грушу и выполняю силовые упражнения.

Потом душ, смена одежды. И невеселые мысли. Пора бы нызге активизироваться. Разве нет? Подходит к концу второй после последнего убийства день. А иногда она нападала и раньше. Эх… Но все же почему жертвами сначала становились те, кому снились кошмары? Это по-прежнему напоминает метку. Тогда отчего она выбрала именно нас? Рыся тщательно проверила личные карточки, однако никаких общих моментов не нашла. Рыся? Рыся, если мне не изменяет память, вышла на прогулку! Сейчас ее нет, точно. Но она обязательно вернется! Слышишь?

Так, ладно. А ведь в любом случае нас должно что-то объединять, пусть мелочь или пустяк. Ни за что не поверю, что тварь просто указала пальцем на первых попавшихся людей! Должен существовать некий критерий. Должен. Хотя… Какая сейчас разница?

Разница то это да, ее нет никакой. Но ведь объяснение, конечно, есть. И мы его элементарно не замечаем. Хорошо же.

Я устраиваюсь в рубке и, получив доступ к личным данным, принимаюсь просматривать карточки. Ага. На первый взгляд действительно ничего общего. Разные команды, разные корабли, нет пересечения по местам работы. Отличается практически все. Однако меня не покидает ощущение, что нас все-таки что-то связывает. Вот только не могу ухватить, что.

Откладываю обруч в сторону, встаю. Десять шагов туда, десять обратно. Десять – туда, десять – обратно. Так. Движемся мы стабильно, без отклонений. Двенадцать дней, и корабль окажется в пределах системы Ларды. Ага. Оборудование, вроде бы, функционирует нормально. Хотя, если будет не нормально, то что? Ха-ха, смешной анекдотец. Верно? Проверим показания датчиков. Понятно. Нызга ничем себя не проявляла. Так-так.

Вновь возвращаюсь к личным данным и с лихорадочной быстротой начинаю просматривать их, словно подстегиваемый некой волей. Так, так. Здесь. Ага. И тут меня пронзает отблеск понимания. Я замираю, стараясь вцепиться в уходящую ниточку. Ведь промелькнула же какая-то мысль! Ведь было же!

Оп! Пересыхает во рту. Я сглатываю. И вдруг вижу абсолютно ясно:

– Глисс Лант; место рождения: Солнечная система, спутник Земли Луна;

– Течер Дикк; место рождения: система звезды Лакеус, планета Зоркая;

– Лукки Майков; место рождения: корабль «Отважный», экспедиция к туманности Трекул в рукаве нашей галактики;

– Данг Кениг; место рождения: корабль «Тиус», разведка в дальнем космосе;

– Верес Вылчек; место рождения: корабль «Митор», экспедиция к планете Тобос в системе звезды Кассандра, окраина галактики.

Точно! Вот что объединяет всех нас! И как никто не замечал этого раньше? Мы все родились вне планеты Земля. Что, на самом деле, не такая большая редкость в наше время. Четверо из нас, по сути, вообще дети дальнего космоса. А я появился на свет вне пределов галактики, пусть и совсем рядом с одной из звезд, входящей в ее границы. «Митор» тоже выкинуло дальше расчетной точки, но, насколько мне известно, у экипажа никаких проблем из-за этого не было, они начались уже на Тобосе.

Вот это да! Похоже, нас пометили именно по причине рождения в космосе. Либо… Либо наша память, включающая младенческие воспоминания, вошла в некий резонанс с воздействием твари. Глисс отпал почти сразу. Это тоже можно объяснить. Он родился всего лишь на Луне, в непосредственной близости к колыбели нашей цивилизации. Ладно. Вполне возможно, что эта самая колыбель охраняет всех своих детей от чего-то такого. Ха-ха. Чего лучше не трогать. Верно?

Боже, как просто! А мы этого не видели. Вот так, чертова падь, и проверяется косность и зашоренность мозгов. Да уж. Ну, хорошо. Пусть даже я понял, что к чему. Однако, что это мне дает? А, похоже, ничего. Ну почуяла нызга нечто знакомое, оставила значок. Или разбудила скрытые воспоминания. И что?

Радоваться, признаться, нечему. Ладно. По крайней мере, хоть что-то стало более понятным. Смешно, ни за что бы не подумал, что как раз прославленные наши звездолетчики появились на свет не в космосе: Дара, словно родившаяся вместе со штурвалом корабля в руках – в африканском селении; Зордан, имеющий неповторимое и не раз спасавшее его команду чутье – на побережье Тихого океана; а Рыся, одна из лучших врачей дальнего космоса – в сибирских лесах.

Да… Пора на отдых.

Вторник

Вспышка. Больно глазам. Блики на серых стенах. Нечеткое зрение. Тяжелое дыхание. Быстрые шаги откуда-то сзади.

– Верес! К чему такая спешка? – голос знаком до жути. – Что-то случилось?

Область видения смещается. Впереди силуэт человека, искаженный и слегка вытянутый. Но не узнать его нельзя. Темно-русые взлохмаченные волосы, веселые карие глаза, четкая линия скул. Коммуникатор, все еще зажатый в руке.

– Верес, да что с тобой, дружище?? – встревоженный Лукки делает шаг вперед.

Что-то распирает. Выдавливает. Зона зрения окрашивается в бордовый, затем зеленый цвет. И вместе с этими изменениями меняется лицо Лукки, глаза вылезают из орбит, рот перекашивается.

– А-а-а-а-а-а-а! – кричит он. – А-а-а-а-а-а-а-а-а!!

Выставляет дрожащие руки вперед, пытается отшатнуться.

Изображение ближе и ближе. Радость, удовлетворение. А затем внезапно – безмерное отвращение, ненависть и отчаяние.

Тело Лукки начинает дергаться, на губах появляется пена, лицо искажается до неузнаваемости.

– А-а-а-а-а, – хрипит он.

И падает.

– А-а-а-а-а-а-а! – ору я.

И с этим криком просыпаюсь. Весь в поту, с пересохшим горлом. Трясется каждая жилка, а дыхание словно у загнанного зверя.

Обвожу диким взглядом комнату, с трудом сглатываю, прислоняюсь к стене. Сердце бьется как бешеное.

Что?? Что это было, черт побери??! Может мне объяснить кто-нибудь?

Вот ерунда. Вот дерьмо. Лукки. Приснился. Неужели так было на самом деле? Ужас!

Провожу ладонями по лицу. Ага. Сволочная нызга все-таки нашла, как меня достать, вывести из себя, заставить подвинуться рассудком. Вот дрянь! Ее изворотливость и выдумка не знает границ.

– Но так просто я тебе не поддамся, сволочь! – выдыхаю я.

Шатаясь, поднимаюсь. Бреду в туалет. Подставляю голову под холодную воду. Долго пью. Жуть жуткая, честное слово. Привидится же такое! Сжимаю виски, слизываю безвкусные капли с губ. Гхм. Да. Если подобное повторится, то уж лучше анабиоз с полной отключкой.

Сажусь на кровать. Вцепляюсь в край простыни. Боже, как я устал. Тяжело. Ломит все тело. Вот так. Склоняюсь на подушку, отвожу волосы со лба.

И вновь проваливаюсь в сон.

Вспышка. Блики. Трудно двигаться. Обзор слишком узок. Объекты в поле зрения искажены.

Человек впереди напряженно всматривается в мониторы. Пальцы его перескакивают с одного экрана на другой. Черные коротко стриженые волосы, смуглые сильные руки.

Вот он оборачивается. Твердый подбородок, резкие черты лица, нахмуренные брови.

– Что? Так плохо?? – он чертыхается. – Так я и думал!

Вскакивает, подходит ближе. Это без сомнения Зордан.

– Так. Докладывай ситуацию. Чего ты молчишь? – пауза. – Погоди, я не понимаю…

Он делает шаг назад, и в его глазах что-то проскальзывает. То, от чего его подбородок выдается вперед, рот стискивается, а правая рука начинает шарить по бедру.

Миг, и область моего зрения окрашивается в бордовые тона, затем в зеленые. Нечто лезет, выпирает, душит.

Лицо Зордана страшно бледнеет. Он хрипит. Глаза вытаращиваются. Губы кривятся, обнажая верхний ряд зубов.

– Иуда! – выдавливает он.

Ненависть. Ненависть. Ненависть!

Тело Зордана охватывает сильная дрожь. Не находя опоры, он начинает падать. Но прежде чем рухнуть, капитан находит в себе силы нажать курок пистолета. Луч выстрела уходит влево от поля зрения и чем-то гасится.

Темнота. Раздавленный ужасом я пытаюсь вынырнуть из глубин сна. Стараюсь зацепиться хоть за что-нибудь, что вытянуло бы меня отсюда. Однако воронка кошмара засасывает вновь.

Кают-компания. На зажженном экране прыгают мультяшные герои. Над спинкой одного из кресел торчит нимб рыжих кудрявых волос.

Поле зрения подергивается, искажается. Тяжелое дыхание. Вспышки света.

Смех, знакомый и родной. Человек поворачивается, свешиваясь через подлокотник. Милое лицо в конопушках, доверчиво распахнутые глаза.

– Ты чего так долго? – голос звенит от недавнего смеха. – Я уже заждалась тебя. Все подключила, настроила. А ты как обычно!

Изображение становится ближе, но начинает окрашиваться в бордовые тона.

– Что с тобой? Ты плохо себя чувствуешь? – от беспокойства Рыся принимается ерзать в кресле.

Медленно втекают зеленоватые ручейки. Картинка еще ближе и отчетливее.

Ненависть. Ненависть. Ненависть!

Не-е-е-е-ет! Не-е-е-е-е-ет! Не надо!!

Ненависть! Ненависть!! Ненависть!!!

– Беги, – хрипит кто-то.

Брови Рыси ползут вверх. Рот раскрывается. Пальцы стискивают подлокотник. Она с трудом сглатывает и едва слышно шепчет:

– Так вот оно что…

Ненависть! Ненависть!! Ненависть!!!

– Беги же! Не могу… – выхаркивает слова кто-то невидимый.

– Пусть так, – начинает Рыся, ее побелевшие губы еле двигаются.

Изображение одним толчком заливает темно-зеленый цвет. Что-то словно лопается.

Глаза Рыси вылезают из орбит, руки дергаются в тщетной попытке защититься, лицо окончательно искажается, превращаясь в маску ужаса. Девушка заваливается набок. Затем ее тело сотрясает крупная дрожь, и она падает на пол.

Ненависть!!!

– Не-е-е-е-ет! – кричу я. – Не-е-е-е-ет!

И сажусь в постели, весь мокрый, словно меня окунули в воду. Отчаяние бьет, хлещет, выворачивает внутренности.

– А-а-а-а-а-а, – рыдаю я. – Не надо! Зачем???

До боли закусываю губы, вцепляюсь в лицо. Раскачиваюсь из стороны в сторону, чтобы стало легче.

Ветерок неприятно холодит тело, одежда противно липнет к коже. Издав нечленораздельный звук, я с остервенением сбрасываю с себя все. И утыкаюсь во влажную подушку.

До чего погано! Эта сволочь добилась своего. И как быстро… Не хочу, не могу жить. Хватит! И почему гадина тянет? Почему не идет?

– А-а-а-а-а-а, – вою я.

Лучше смерть, покой. Чем вот так. Чего тварь мешкает?

Пот высыхает, и мне становится холодно. Зубы лязгают, меня всего трясет. Дрожащими руками закутываюсь в одеяло, но тут же скидываю его – оно мокрое насквозь. Проклятье! Кидаюсь к шкафу в поисках запасного. Роюсь, чертыхаюсь. И затихаю, напялив и навертев на себя все, что можно.

Тишина. Пустота. Отсутствие.

Хочется пить. Но для этого нужно встать. А это невозможно.

Пустота. Тишина. Отсутствие.

В желудке бурчит. Неплохо бы поесть. Но для этого необходимо подняться и по коридору, пустому и зловещему, пройти в столовую. Это немыслимо.

Отсутствие. Пустота. Тишина.

– Верес, – раздается из ниоткуда заспанный голос. – Ты чего так рано? Что-нибудь случилось? Подожди секунду, я тапки надену.

Данг явственно шлепает босыми ногами. Звуки замирают, глохнут в тишине.

– Верес… Верес… Верес… Подожди… Чего так рано… Рано… Рано…

Я плотнее закутываюсь в одеяло, закрываю глаза.

Темнота. Пустота. Отсутствие.

– Рыся? Что с ней?? – голос дрожит от тревоги. – Да не молчи ты! Верес, брат, в чем дело? – Глисс начинает пришепетывать от волнения.

– Иуда! – выдавливает Зордан.

– Верес, ты чего так рано? – интересуется Данг.

– Так вот оно что, – отвечает Рыся.

Бульк. Шлеп. Шлеп-шлеп. Шмяк. Бульк.

– Смотрите-ка, заявился! – издевательски констатирует Течер. – Мстить, что ли, пришел?

– К чему такая спешка? – вторит Лукки.

– Пусть так, – еле слышно произносит Рыся.

– Рыся? – обращается к ней Глисс.

– Подожди, я тапки надену, – вступает в разговор Данг.

– Верес, что-то случилось? – настаивает Лукки.

– Что с ней? – нервничает Глисс.

– Докладывай ситуацию, – твердо говорит Зордан.

– Я уже заждалась тебя, – отвечает Рыся.

– Ты чего так рано? – недоумевает Данг.

– Мстить, что ли, пришел? – поддерживает его Течер.

– А-а-а-а-а-а-а! – кричу я им всем. – А-а-а-а-а-а-а-а!

Зажимаю уши. Бьюсь лбом о стенку шкафа. С головой зарываюсь в разбросанные вещи.

Тишина. Пустота. Отсутствие.

Темнота.

Шлеп. Шлеп-шлеп. Шмяк. Бульк!

Приваливаюсь спиной к чему-то мягкому. Провожу сухим языком по сухим губам. Пытаюсь сглотнуть.

– Ты чего так долго? – опять начинает Рыся. – Я уже заждалась тебя. Все подключила, настроила. А ты как обычно!

– Иуда, – бесстрастно комментирует Зордан.

– Ты плохо себя чувствуешь? – игнорирует его замечание Рыся.

– Верес, да что с тобой, дружище? – подхватывает Лукки.

– Что-нибудь случилось? – присоединяется Данг.

– Верес, брат, в чем дело? – вступает Глисс.

– Смотрите-ка, заявился! – издевается Течер.

– Иуда! – продолжает настаивать Зордан.

– Все!!! Все!!! Хватит!!! – не выдерживаю я. – Перестаньте!! Я так больше не могу!

Вскакиваю и как раненый зверь принимаюсь метаться по каюте, сшибая все на своем пути. Кричу что-то бессвязное. Бьюсь об стены, луплю кулаками. И, обессиленный, сползаю на пол.

Бульк. Шлеп. Шлеп-шлеп. Шмяк. Бульк.

Отсутствие. Пустота. Тишина.

Верес?.. Секунду… Они говорили «Верес»? Упоминали мое имя?

Я с трудом поворачиваюсь на бок и выставляюсь в ночное небо над головой.

Что все это значит? Что это значит?? А?

Какая-то страшная мысль начинает проникать в мой мозг. Обезоруживая, лишая воли. Липкая, мерзкая, гадкая. Чудовищная.

Нет. Нет! Не может этого быть… Не может… Нет!!