Текст книги "По большому счету"

Бунт банкиров

– Выскочка! Негодяй!

Матюхин читал газету и громко ругался:

– Ну что он такое говорит? Дребезделка!

Он скомкал газету и с отвращением бросил ее на пол. Статья в популярной тогда «Независимой газете» его взбесила. Она называлась «Бунт банкиров», и в ней молодой советник премьер-министра по финансам Михаил Ходорковский неистово обвинял Матюхина в предательстве национальных интересов. Двадцативосьмилетний помощник премьера, молодой банкир по совместительству, предлагал снять его с поста. Матюхин выстроил свою «российскую административную системку – эмиссионный центр, – и сразу ускорилась инфляция, свой расчетный монстр». Так писал Ходорковский[14]14
  Ходорковский М. Бунт банкиров // Независимая газета. 1991. 14 сентября.


[Закрыть].

Михаил Ходорковский всемирную славу получил десятью годами позже, когда сначала стал богатейшим и сильнейшим нефтяным магнатом в России, потом вступил в политическую схватку с президентом России Владимиром Путиным и проиграл ее, а в итоге провел больше десяти лет за решеткой. В начале 1990-х Ходорковский только начал свою финансовую и политическую карьеру, но уже тогда он был самоуверен и задирист. Если кто-то стоял на пути, его нужно убирать с дороги. И неважно, какой это человек: молодой или пожилой, умный или глупый. Амбициозный мужчина, которому не было тридцати, как будто верил, что весь мир должен подчиниться ему. А уж глава Центрального банка России – тем более.

Центральный банк раздражал Ходорковского, а его регулирование он считал избыточным. Он со своими друзьями получил лицензию Госбанка СССР на банковскую деятельность одним из первых – еще в 1990 году. Тогда появились банки, но четкого регулирования почти не было. К 1 января 1991 года в Советском Союзе уже существовало 1357 банков[15]15
  О деятельности коммерческих банков. URL: http://gaidar-arc.ru/file/bulletin-1/DEFAULT/org.stretto.plugins.bulletin.core.Article/file/2359.


[Закрыть]. Матюхин первым начал ужесточать регулирование этой сферы. Двенадцатого августа, всего за несколько дней до путча, Центробанк затребовал от коммерческих финансовых учреждений новую систему отчетности, которая предполагала ежемесячную расшифровку статей баланса, списки пайщиков и изменения их состава. Молодые банкиры сочли это требование Центробанка редкой наглостью и подняли бунт. Тем более что многие из них были созданы Госбанком СССР, а регулировал их какой-то Банк России. Коммерческие банки упрекали Матюхина в чрезмерно жестком административном контроле, непоследовательности при установлении нормативов и авторитарном стиле руководства[16]16
  Вокруг Российского ЦБ: Матюхин заплатит за все? // Коммерсантъ. 1991. 23 сентября.


[Закрыть].

Через несколько недель после путча, 16 сентября, Ассоциация российских банков и Московский банковский союз написали президенту Борису Ельцину письмо с просьбой «укрепить руководство Банка России компетентными и инициативными специалистами», а 29 августа семьдесят банков, входящих в Московский союз, приняли решение не подчиняться Матюхину. Они объясняли это тем, что новая система отчетности потребует увеличения штата персонала и тем самым приведет к росту издержек[17]17
  Вокруг Российского ЦБ: Матюхин заплатит за все? // Коммерсантъ. 1991. 23 сентября.


[Закрыть].

Ходорковский выступил в авангарде борьбы с Матюхиным, зная, что за его спиной стоят его коллеги из других московских банков. К тому же придавал силы административный ресурс правительства: премьер Иван Силаев с самого начала был расположен к Ходорковскому[18]18
  Бывший премьер-министр РСФСР Иван Силаев: «Членом похоронной команды я себя не чувствую» // Известия. 2008. 21 октября.


[Закрыть]. Несколько месяцев спустя он добился встречи с президентом Борисом Ельциным и на протяжении двух часов убеждал его в профнепригодности Матюхина. Ходорковский просил поставить во главе Центробанка России главу Госбанка СССР Виктора Геращенко. Ельцин с интересом слушал, сыпал вопросами и в конце сказал молодому банкиру: «Обещаю, я верну Геращенко».

Противостояние начинающего банкира и начинающего главы Центробанка – первая попытка работы по правилам. Правила от государства для бизнеса в те времена были пустым местом. Государство в представлении тогдашних деловых людей – те, кто предал страну, оставив ее у разбитого корыта. Только такие дерзкие, как молодой Ходорковский, имели шанс выжить и разбогатеть. Тогда государство бросило всех людей на выживание, и бизнес могли делать только те, кто был готов к риску. Ходорковский стремился к этому. Матюхин с попытками, порой неуклюжими, отрегулировать банковский бизнес мешал это делать.

Банкиры били тревогу. Они смогли убедить Верховный Совет создать комиссию для расследования деятельности Центрального банка РСФСР. Банкиры обвинили ЦБ не только в избыточном регулировании банков, но и в неуправляемом росте денежной массы. В этом было много политического плутовства: ЦБ РСФСР не отвечал за эмиссию, а решение о раздувании социальных расходов, не подкрепленных деньгами, принимал не ЦБ, а союзное и российское правительства вместе с тем же Верховным Советом, начавшим свое расследование[19]19
  Роганов О. Комиссия ВС России начала расследование деятельности Центрального банка // Коммерсантъ-weekly. 1991. 14 октября.


[Закрыть]. Первая черная метка от банковского сообщества.

Центральный Банк России после развала Советского Союза попал под жесткий политический пресс и постоянное давление со стороны банков. Только теперь все начали понимать, что это важный рычаг в системе управления страной. Создание российского ЦБ рассматривали как еще один способ отобрать власть у федеральных чиновников, а оказалось, что это сложный институт, нужный для функционирования государства. Он должен строго регулировать перетоки денег – основу экономики. Как только в Матюхине заметили зачатки этой строгости, его возненавидели и молодой амбициозный бизнесмен Ходорковский, и начинающий харизматичный президент Борис Ельцин.

Президент не считал зазорным позвонить лично главе ЦБ и потребовать выделить крупную сумму в регион, куда он сегодня наносит визит. Однажды так и случилось: Ельцин прямо с дороги в аэропорт позвонил Матюхину и сказал, что следом за ним нужно прислать в Алтайский край наличные. Во времена нехватки наличности деньги от президента были большим подарком и радостью для региона. Но в ответ глава ЦБ проинформировал, что денег нет. «Лимиты на наличные мы распределяем по утрам, к вечеру денег нет», – объяснял Матюхин. Ельцин прямо-таки опешил. Он громко крикнул в трубку:

– Ты что такое говоришь? Кто здесь хозяин?

– Вы хозяин, Борис Николаевич, но денег-то нету!

Ответ Матюхина Ельцин не забыл. Отношения у них так и не наладились. Ельцин не хотел видеть Матюхина; на все мероприятия, когда это было необходимо, ходил его заместитель Рассказов.

Ходорковский же лично подготовил записку для Ивана Силаева о необходимости замены Матюхина другим человеком – председателем коммерческого банка «Возрождение» Дмитрием Орловым. Силаев представил записку Ходорковского от своего имени на заседании Президиума Верховного Совета РСФСР[20]20
  Как Хасбулатов спас Матюхина // Независимая газета. 1991. 17 сентября.


[Закрыть].

Но Хасбулатов и депутаты оставили Матюхина на месте. Хасбулатов главным достоинством считал жесткую пророссийскую позицию председателя ЦБ. А депутаты не проголосовали за его отставку только потому, что в прессе слишком сильно травили банкира. Все долго помнили статью в «Московском комсомольце»: «Недобитый Матюхин добивает Родину-мать»[21]21
  Минкин А. Недобитый Матюхин добивает Родину-мать. Парламент за Родину не заступился. Авось у съезда хватит храбрости // Московский комсомолец. 1991. 3 апреля.


[Закрыть]. Она тоже появилась благодаря Ходорковскому и его команде: они нашли в архивах КГБ дело Матюхина, которое купили, и предали гласности факт, что глава Центробанка работал в разведке. Это сейчас Матюхин не скрывает своего прошлого, но тогда был убит, что его так легко и просто продали коллеги. В то время в России за деньги можно было купить любые секретные данные и государственные тайны.

Молодой банкир не остановился: в октябре 1991 года Ходорковский подал в суд на Матюхина за оскорбление достоинства «Менатепа»[22]22
  «Менатеп» подал в суд на Георгия Матюхина // Коммерсантъ. 1991. 14 октября.


[Закрыть]. В российской юриспруденции это был первый случай, когда частная компания подала иск к главе ЦБ. Впрочем, он же оказался и последним.

С тех пор разные политические силы стали пытаться выставить Матюхина. Он не нравился никому. Даже ставшему исполняющим обязанности премьер-министра Егору Гайдару, который, казалось, должен приветствовать жесткого и упорного центробанкира.

Период становления Центрального банка России – самый трудный: финансовый институт формировался под политическим катком. Но, похоже, только в то время Банк России был классическим центральным банком: он старался оставаться независимым от всех ветвей власти. Матюхин, сколько бы ошибок он ни совершил, – первый и последний в истории России председатель Центрального банка, который мог отказать президенту страны. Корень финансового института он определил правильно: он делал финансовый институт независимым.

Парадокс того конфликта Матюхина и Ходорковского: победитель до сих пор держит злобу на побежденного. Спустя двадцать пять лет Ходорковский вспоминает о Матюхине с отвращением, в нелестных выражениях обвиняя его в предательстве национальных интересов. Матюхин о молодом банкире, внесшем свой маленький вклад в его отставку, отзывается с сожалением: «Да, было такое, больно он надо мной издевался. Но уж много времени прошло, не осталось на него обиды».

Валютный резерв

Голос в трубке прямо-таки разрывался:

– Георгий Гаврилович! Георгий Гаврилович!

– Что голосишь? Я тебя слышу, – Матюхин пытался успокоить своего помощника Александра. – Что случилось?

– Привезли!

– Что привезли?

– Золото, – Александр радостно выдохнул в трубку.

– Сколько? – Матюхин стал серьезным.

– Как сколько? Сколько и просили. Много! – Александр не понимал, почему не слышит радости в голосе Матюхина. Российская контора Госбанка так долго была бедной, что Матюхину даже не удавалось составить полноценный баланс банка из-за того, что в статье пассивов он не мог указать ничего, кроме рублей. Но глава банка только сухо спросил:

– Уже выгрузили?

– Выгружаем, – постарался спокойно ответить Александр.

Матюхин положил трубку, встал из-за стола и пошел к лифту, чтобы спуститься в хранилище. Он давно просил у Совета Министров РСФСР, а потом у только появившегося в правительстве молодого ученого Егора Гайдара, чтобы российскому банку выделили из Гохрана золото. Просил немало: сто тонн.

Но в Госбанк России на Октябрьской площади доехало пятьдесят тонн. Гайдар оказался щедрым: он отдал в ЦБ половину золота Гохрана.

В подвале ЦБ было суетливо. Мужчины в камуфляжной форме возили высокие стеллажи на колесах, заполненные желтыми блестящими слитками.

«Похожи на хлебные батоны», – подумал Матюхин.

Он стоял у входа и ждал, когда закончится выгрузка. К нему подбежала главный бухгалтер Лидия Алякина, теребя в руках носовой платок. Она стояла рядом с Матюхиным и наблюдала, как ввозили новые стеллажи с золотыми батонами. Алякина смахнула одну слезу и радостно произнесла:

– Теперь мы настоящий госбанк!

Матюхин кивнул головой.

– Да, это этап, Лидия Михайловна. Теперь у нас есть валютный резерв. – Матюхин не понимал, что золото в подвале мало чего стоит.

Матюхин дождался, когда выгрузка окончится. Большое пространство в хранилище – около пятидесяти квадратных метров – занимали полки, наполненными золотыми слитками.

Когда все ушли, Матюхин еще долго ходил между слитками, щупал их. Хотя он старался выглядеть сдержанным, его разрывало от радости.

Золото Матюхин получил не просто так. Можно считать, купил. Ценой валютных запасов оказался курс рубля.

Он с горькой усмешкой вспомнил ту предновогоднюю ночь, когда удалось раздобыть золото. Вечером, когда все еще советские граждане готовились праздновать Новый год, хлопотали у праздничного стола и клали шампанское в холодильник, Матюхин беседовал с членом команды нового правительства Егора Гайдара председателем Комитета по внешнеэкономическим связям Петром Авеном. Правительству Гайдара было только полтора месяца, но в нем бурлила энергия для новых свершений. Оно верило, что набор правильных мер – реформ – поможет перенастроить экономическую систему и кардинально улучшить ситуацию. Авен был из числа реформаторов, молодой и уверенный в себе. Он зашел, поправил очки и вежливо, но очень настойчиво стал объяснять, что Матюхину по долгу службы надо согласовать подготовленные командой Гайдара документы о переходе к единому курсу рубля. Тогда в курсах легко было запутаться: биржевой был самым высоким, двести рублей за доллар, а уровень Центробанка оставался советским: пятьдесят семь – пятьдесят восемь рублей за доллар. Компании-экспортеры, у которых изымалась половина валютной выручки по курсу пятьдесят семь – пятьдесят восемь рублей, громко роптали. Что за несправедливость: государство покупает валюту дешево, а продает дорого. Авен просил: давай остановимся где-нибудь на середине – хотя бы в районе ста десяти. Матюхин упирался: он боялся отказаться от установившейся системы, опасался, что, если перестать регулировать курс, это приведет к шоку: рубль начнет неконтролируемо падать.

Авен яростно объяснял Матюхину, что рублю нужна текущая конвертируемость, а множественные курсы не дают к этому прийти. Авен говорил с запалом:

– Это препятствие для развития рубля. Понимаете?

Матюхин понимал, конечно, но не хотел легко сдаваться. У него с командой Гайдара отношения не заладились почти сразу. Матюхину они казались самоуверенными юнцами, готовыми идти к своей цели несмотря ни на что. Для них главное – решать свои задачи, цели других их вообще не интересовали. Они будут идти вперед с гордо поднятой головой, даже если вокруг все станет рушиться.

– Хорошо, я согласую документы о едином курсе, а правительство выделит золото Центробанку в резервы.

Матюхин менял золото на курс.

Запал Авена как рукой сняло. От Гайдара он, конечно, знал, что Матюхин будет просить золото, но не был готов, что так скоро. Мало того, Гайдар разрешил ему торговаться до двадцати пяти тонн. Авен понял, что начался торг, поэтому, внутренне собравшись, выпалил:

– Сколько?

Матюхин насупился:

– Сто тонн.

У Авена аж перехватило дыхание: такая сумма явно не входила в его планы.

– Сколько?!

Матюхин как ни в чем не бывало повторил:

– Сто тонн.

Авен замолчал. Матюхин тихо продолжал:

– Дадите золото – сразу подпишу документы.

Авен отреагировал:

– Могу дать двадцать пять тонн.

Матюхин про себя радовался: дело пошло, наконец возникла надежда, что у Госбанка появятся золотовалютные резервы. Но он решил не сдаваться.

– Могу подписать одно постановление, а остальные документы завизирую, если добавите еще двадцать пять тонн.

Авен сказал:

– Мне надо связаться с Гайдаром.

Матюхин кивнул:

– Связывайтесь.

Гайдар согласился.

Так поздно вечером 31 декабря решилась судьба рубля. Матюхин думал, что решил проблему баланса Центробанка. В хранилище Банка России завезли пятьдесят тонн золота, а Матюхин отпустил курс. Гайдар понимал, что только свободный курс сработает на становление экономики, а не золото. Он послал Авена обхитрить Матюхина. Авен задачу выполнил. С 1 июля 1992 года курс стал единым: 125,26 рубля за американский доллар[23]23
  Данные ЦБ РФ: официальные курсы валют на заданную дату, устанавливаемые ежедневно. URL: http://www.cbr.ru/currency_base/daily.aspx?date_req=01.07.1992.


[Закрыть]. Продержавшись на этом уровне два дня, он, несмотря на сдерживание, неуклонно рос: через три месяца доллар стоил уже больше трехсот рублей[24]24
  Данные ЦБ РФ: официальные курсы валют на заданную дату, устанавливаемые ежедневно. URL: http://www.cbr.ru/currency_base/daily.aspx?date_req=02.10.1992.


[Закрыть]. Спрос на валюту начал встречаться с предложением.

Матюхину казалось, что теперь благодаря запасам начнется новая, по-настоящему самостоятельная жизнь, будет легче строить банковскую систему России. Банк России наконец-то богат. И хотя золото было неликвидным, потому что находилось не на счетах в безналичной форме за рубежом, когда его можно было бы продавать, покупать и делать РЕПО[25]25
  РЕПО (англ. repo – repurchase agreement) – покупка ценных бумаг с обязательством обратной продажи. Прим. ред.


[Закрыть], все равно Матюхин был рад. Это глобальный залог, который успокаивал международных кредиторов, что у России что-то есть. Не только долги.

Тогда не было финансового рынка, не было конвертируемого рубля. Золото стало главным якорем финансового баланса страны.

В этот же период были сформулированы три главных принципа управления валютными резервами страны: соблюдать ликвидность, безопасность и доходность. Именно в таком порядке. Центральный банк подрастал, обретал самостоятельность и делал первые шаги.

Трудный развод

Развал Советского Союза требовал, чтобы его части – республики – стали суверенными. И одним из сложнейших моментов оказались финансы.

Не прошло и месяца после путча, как руководители госбанков республик собрались в Москве, чтобы обсудить, как им отказываться от рубля. Республики высказали намерение отказаться от рубля за несколько месяцев до подписания Беловежского соглашения о прекращении существования СССР. Главы их госбанков подписали заявление, что не считают возможным препятствовать друг другу во введении на своих территориях национальных валют[26]26
  ЦБ РФ – Председателю Комитета по оперативному управлению народным хозяйством СССР. О взаимоотношениях с республиками в условиях ввода ими национальных валют. 1991. 23 сентября. URL: http://gaidar-arc.ru/databasedocuments/tags/details/2762.


[Закрыть]. Геращенко, формально еще остававшийся на посту главы Госбанка СССР, бил тревогу: нужно, во-первых, определить обязательства республик по совместно созданным внутреннему и внешнему государственному долгу, а во-вторых, после введения какой-нибудь республикой собственной валюты надо закрывать ей доступ к рублям и запрещать рублевый оборот. Он был уверен, что на границах с суверенными республиками нужен жесткий таможенный контроль. Банковская система и экономика не готовы к разводу, и понятно, что отделение некоторых стран от рублевой зоны сильно ударит по тем, кто в ней останется, продолжая использовать рубль в качестве общей денежной единицы.

Все это происходило в условиях экономической агонии. Денежная реформа 1991 года разогнала инфляцию до спринтерской скорости. Экономика умирающего Советского Союза будто попала в комнату кривых зеркал: денег становилось больше, но их не хватало, промышленное производство падало, рос дефицит бюджета, покрытие которого требовало новой эмиссии. Госбанк СССР печатал рубли как сумасшедший, и их катастрофически не хватало. Гознак, который отвечал за печатание денег, просто не мог выполнить все заказы Госбанка СССР на изготовление банкнот. Он работал в три смены – днем и ночью, но у него не получалось напечатать столько купюр, сколько нужно. Он заваливал страну рублями – машинами, эшелонами рублей, – но денег все равно было мало. Рубль терял ценность каждый день, каждый час. Он и вправду стал деревянным[27]27
  Силаеву И. С. – Госбанк Куликов В. Н. О состоянии денежного обращения. 1991. 24 сентября. URL: http://gaidar-arc.ru/file/bulletin-1/DEFAULT/org.stretto.plugins.bulletin.core.Article/file/2339.


[Закрыть]. К концу 1991 года Госбанк СССР почувствовал, что выдохся: кончились возможности эмиссии наличных денег для покрытия дефицита бюджета. Он даже стал предлагать правительству искусственно заморозить зарплаты на уровне второго квартала 1991 года и за это время ввести налоги, стимулирующие ограничение потребления.

С 1 ноября 1991 года Госбанк СССР полностью остановил оплату всех расходов и выдачу средств из союзного бюджета, включая пенсии, зарплаты и стипендии[28]28
  Горбачеву М. С., Верховный Совет СССР, Межреспубликанскому экономическому комитету – Госбанк СССР, Геращенко В. В. 1991. 4 ноября. URL: http://gaidar-arc.ru/file/bulletin-1/DEFAULT/org.stretto.plugins.bulletin.core.Article/file/735.


[Закрыть]. Геращенко просто телеграфировал президенту СССР Михаилу Горбачеву: «Госбанк СССР с 1 ноября 1991 года приостанавливает оплату всех расходов и выдачу средств за счет союзного бюджета на всей территории страны». Короткая записка в несколько строк о кончине огромного и когда-то могучего государства. Ни Горбачев, ни кто-то другой не попытались восстановить платежи. Собственно, даже если бы и попытались, не смогли бы.

Именно этот день – 1 ноября 1991 года – можно назвать последним днем существования Советского Союза. Ведь тогда он перестал выполнять свои финансовые обязательства. Восьмого декабря в охотничьей усадьбе в Беловежской пуще факт прекращения существования СССР как «субъекта международного права и геополитической реальности» только зафиксировали формально. Спустя несколько дней после отказа СССР от оплаты всех расходов Ельцин назначил себя премьер-министром, чтобы руководить экономическими реформами лично. Началась эпоха шоковых реформ, которые возглавил Егор Гайдар, внук известных в Советском Союзе писателей: по отцу – Аркадия Гайдара, по матери – Павла Бажова. Двадцатого декабря 1991 года был упразднен Госбанк СССР. Все его активы и пассивы передали ЦБ России. Только тогда российский ЦБ стал настоящим центральным банком. Он гордо развернул плечи.

Республики, понимая, что конец рубля близок, пытались решить свои проблемы за его счет. Они стали, по сути, эмитировать рубли, но не напрямую, а через кредитную политику. Это еще больше увеличивало количество денег в экономике; ничем не обеспеченная их масса росла как снежный ком.

Иногда лучшая защита от проблем – нападение. Матюхин решил идти напролом, он одним из первых отправился в путь финансового суверенитета. Он, конечно, хорошо помнил совет Жака де Ларозьера сохранить единую валюту во что бы то ни стало, но в ситуации развала рекомендация не пригодилась. Каждая республика думала только о себе. Никто не хотел договариваться. Прибалтийские республики были в авангарде отделения, они не видели никакой экономической целесообразности в рубле.

Сохранить рубль в качестве единой валюты в нескольких суверенных государствах было невозможно. Матюхин и не пытался. Он решил защитить его специальными отличительными знаками – индексами. Те должны были свидетельствовать, что это деньги, которые обращаются на территории России.

А в 1992 году в России начали печатать свои, новые рубли. Это при том, что во многих республиках оставались в обороте старые. Но индексы, а точнее подпись Матюхина на купюрах, кардинально ситуацию не изменили: многие республики продолжали эмитировать безналичные рубли.

Благодаря Украине было форсировано решение о переводе взаиморасчетов с республиками на систему корреспондентских счетов. И большую роль в этом сыграл будущий глава Центробанка России, а тогда только пришедший туда заместителем Сергей Игнатьев. Матюхин взял на работу Игнатьева, члена команды Егора Гайдара, чтобы наладить с последним рабочие отношения. Этот худощавый и тихий человек, принятый в команду в качестве политического компромисса, в ЦБ прижился. На рожон не лез, занимался поручениями и, казалось, обеспечивал коммуникацию с Гайдаром.

Именно он и другой заместитель Матюхина – молодой интеллектуал Дмитрий Тулин, встретившись в Центробанке субботним утром, вместе написали проект указа президента «О мерах по защите денежной системы Российской Федерации». Вдохновила их на это информация из газет о том, что Национальный банк Украины для проведения сельскохозяйственных работ эмитирует значительную массу денег. Они прекрасно знали, что это не согласовано с российскими властями и такая мера в очередной раз больно ударит по рублю.

– О, ты тоже сегодня здесь?

Игнатьев осторожно постучал в приоткрытую дверь соседнего кабинета. Он отметил, что его коллега и друг проводит субботний день на работе. Тулин заулыбался.

– Да, не успел вчера все сделать. Закопался. Вот закончу – и мигом отдыхать.

Тулин и Игнатьев симпатизировали друг другу. Они познакомились в ЦБ. Игнатьев, вдумчивый экономист из Петербурга, и Тулин, карьерный финансист из Москвы, были разными и в то же время похожими.

Тулин – яркий интеллектуал, обласканный всеми руководителями: и Геращенко, и Матюхиным, в тридцать пять лет стал зампредом главы Центрального банка России. Игнатьев – тихий экономист из Санкт-Петербурга, который написал диссертацию о статистических методах анализа инфляции в Югославии и попал в полуподпольный кружок питерских экономистов. Сначала они рассуждали о реформировании экономики Советского Союза, а после его распада стали внедрять планы в жизнь. Игнатьев был старше остальных реформаторов и пользовался у них авторитетом за настойчивость в исследованиях и их фундаментальность.

Тулин и Игнатьев часто разговаривали о финансах, и беседы скрепили их отношения. Вот и на этот раз Игнатьев стал пересказывать свой последний разговор с Гайдаром. Нужно экономически побудить республики проводить более ответственную финансовую и кредитно-денежную политику и сделать систему взаиморасчетов с ними более жесткой. Если сейчас этого не сделать, то России прямой путь в эмиссионную пропасть.

Тулин крутил в руках карандаш, слушал внимательно, не перебивал. На его лице застыла улыбка, с которой он приветствовал друга. Когда Игнатьев замолчал, Тулин, не произнеся ни слова, стал расчерчивать квадраты на листе, который лежал на столе. Несколько минут оба сидели в тишине.

Оба не раз участвовали в бесконечно долгих переговорах с республиками о сохранении рубля. Только месяц назад в Ташкенте прошло совещание руководителей центральных банков стран СНГ, где было подписано соглашение об основных направлениях по проведению денежной политики в рублевой зоне. Его готовили при участии Международного валютного фонда. Оно предлагало придерживаться единого уровня инфляции, установить одинаковые ставки по централизованным кредитам и согласовывать размеры кредитной эмиссии. Основой единого денежного пространства на территории СНГ должен был стать «рубль Банка России»[29]29
  Кротов Н. Очерки истории Банка России. Центральный аппарат: персональные дела и деяния. М.: Экономическая летопись: Международные отношения, 2011. С. 126.


[Закрыть].

Тулин первым прервал молчание.

– А давай прямо сейчас напишем указ?

Игнатьев смотрел на коллегу с удивлением.

– Сейчас?

– Да, сейчас. Что тянуть-то?

Игнатьев неуверенно, легонько кивнул головой.

– Давай попробуем.

Тулин энергично повернулся к компьютеру. Пока грузился текстовый редактор, он стучал пальцами по столу. Как только программа открылась, Тулин заклацал клавишами, белые буквы посыпались на синий экран: «Указ. О мерах по защите денежной системы Российской Федерации».

Он немного отстранился от экрана, посмотрел, как будто прицеливаясь:

– Да, так и оставим.

И пальцы застучали по клавиатуре с сумасшедшей скоростью: «В целях защиты денежной единицы Российской Федерации – рубля, установления Российской Федерацией контроля над денежным обращением в пределах ее границ и достижения сбалансированности расчетов России с другими государствами, использующими рубль в качестве платежного средства, постановляю». Тулин обернулся на стоящего позади Игнатьева.

– Так?

– Так!

Игнатьев посоветовал писать кратко, в общих формулировках, чтобы передать ЦБ реализацию механизма. Через десять минут указ из трех пунктов был готов[30]30
  Указ от 21 июня 1992 г. № 636 «О мерах по защите денежной системы Российской Федерации». URL: http://www.kremlin.ru/acts/bank/1525.


[Закрыть]. Оба с нетерпением ждали, пока отжужжит принтер, и перечитали отпечатанный лист.

Тулин поднял глаза на Игнатьева.

– Нормально?

– Да, хорошо.

Игнатьев положил листок в бумажную папку. На ней, в верхнем правом углу, мелкими буквами написал слово «указ». Он объяснил коллеге:

– Сегодня покажу Гайдару.

– Да, давай.

Тулин потянулся и подвинул к себе отложенную стопку бумаг.

– Еще много работы. Надо успеть.

Они по-деловому распрощались. Игнатьев пошел к Гайдару. Вот так – за десять минут, между другими ежедневными делами и заботами – изменилась жизнь нескольких стран. Для всех республик это стало началом самостоятельной финансовой жизни. Ельцин, президент России, подписал указ на следующий день, в воскресенье.

Окончательный и бесповоротный финансовый развод с республиками произошел только год спустя, когда Россия поменяла деньги, оставив бывшим республикам, которые не ввели свою валюту, старые, советские рубли. Те встанут перед выбором: либо они будут членами нового валютного союза на условиях, предложенных Москвой, либо денежная реформа станет для них конфискационной[31]31
  Кириченко Н., Шпагина М., Маковская Е. Денежная реформа // Коммерсантъ Власть. 1993. 2 августа. № 30.


[Закрыть]. История пошла по второму пути.

Золотой круиз

Матюхин старался не пропускать вечеринки сотрудников КГБ. Этот профессиональный круг не размыкается никогда. Там можно было в свободной обстановке поговорить с единомышленниками. Те, кто побывал в школе КГБ, уже никогда о ней не забывают. Коллеги на встречах делятся проблемами, иногда помогают друг другу решать вопросы.

И на этот раз, получив приглашение на посиделки, он собрался, несмотря на сильную занятость. Он шел на эту встречу не просто так, а с конкретной целью: за информацией.

Матюхину не давала покоя фраза его коллеги по КГБ Бориса Баннова, которую тот обронил в прошлый раз, будучи немного навеселе: «Что, Жора, трудно рулить финансами, которых нет? Умыкнули у тебя из-под носа золотишко-то!» И сколько ни пытался Матюхин выяснить, что Баннов имеет в виду, его коллега только хохмил.

Но Матюхин понимал, что фраза Баннова – не пьяная болтовня. Он хорошо знал о репутации Бориса. А точнее, был в курсе, что Баннов на хорошем счету у руководства КГБ и не раз выполнял их специальные поручения. Высокий и улыбчивый Баннов работал журналистом. Для сотрудников КГБ работать журналистами, экспертами в разных организациях – обычное дело. Это их работа: казаться кем-то другим и добывать нужную информацию.

Матюхина не оставляла мысль поговорить с Банновым еще раз. Фраза «умыкнули золотишко» крутилась в голове постоянно. Иногда он вспоминал ее ни с того ни с сего: посреди рабочего дня или вечером, принимая душ.

Матюхин рыскал глазами в поисках Баннова, но не мог его найти. «Неужели не придет?» Он был раздосадован.

Баннов пришел. Он часто улыбался и хохотал. Вот и в тот раз казалось, что сначала появилась в дверях его фирменная широкая улыбка, а потом он сам.

Матюхин решил не медлить, торопливо подошел к Борису.

– Боря, надо поговорить!

Баннов скупо улыбнулся.

– Мне уж точно не надо. Думаешь, я не понимаю, о чем ты хочешь поговорить?

– Хорошо, что понимаешь. Это вопрос серьезный.

– Жор, ты думаешь, я совсем чокнутый и не понимаю, что вопрос серьезный? Но ты сам знаешь, что я не могу ничего говорить. Не положено.

Матюхин вздрогнул, залившись краской. Он начал кипятиться и стал тараторить полушепотом:

– Кем не положено? Твоим покровителем Крючковым? Где он сейчас? В камере? Чьи ты секреты собираешься хранить? Страна задыхается без денег. Ты, может быть, ей помочь можешь, а ты секреты хранишь. Ты кого защищаешь: страну или начальство?

Слова сыпались, словно мелкие горошины. Матюхин даже ухватился за край пиджака Баннова на случай, если тот решит ретироваться. Но тот стоял не двигаясь и смотрел в глаза Матюхину.

Баннов был на хорошем счету у бывшего председателя КГБ Владимира Крючкова. Борис не раз успешно выполнял его деликатные поручения, за это руководство его ценило. Но крах Советского Союза больно ударил по КГБ. Крючков был среди членов ГКЧП и сразу после провала путча оказался в «Матросской тишине». После развала Советского Союза КГБ было деморализовано, сотрудники искали себе работу и применение. Так было и с будущим президентом России, подполковником КГБ Владимиром Путиным, который в начале 1990-х нашел себя в Санкт-Петербурге на гражданской службе в мэрии. Это спустя много лет КГБ вернет свое влияние и Путин, возглавив его преемника – Федеральную службу безопасности, возьмет Крючкова своим советником. Но в начале 1990-х всем казалось, что ему наступил конец. Советские архивы, которые начали публиковаться в конце 1980-х и начале 1990-х, открыли негативную роль КГБ в истории Советского Союза. Именно Комитет был в центре противостояния с другими странами, именно он организовывал охоту на инакомыслящих и диссидентов. Сотрудники КГБ, которые должны были быть разведчиками и защитниками, очень быстро превратились в надзирателей, навязывающих жесткие правила. Именно они преследовали писателя, Нобелевского лауреата по литературе Александра Солженицына и лауреата Нобелевской премии мира Андрея Сахарова. Эти и другие деяния стали жирным пятном на репутации КГБ.

Баннов недолго держал паузу и сдался.

– Ладно, давай посидим, побеседуем.

Матюхин и Баннов прихватили с общего стола бутылку водки, тарелку с несколькими бутербродами с докторской колбасой и сыром. Водрузив бутылки и снедь на тумбочку, они уселись в креслах в углу комнаты. Баннов начал рассказ: