Текст книги "По большому счету"

И в ГУМе Геращенко, как обычно, купил мороженое. Продавщица, когда заворачивала стаканчик в салфетку, мило улыбнулась банкиру. Настроение сразу улучшилось, как будто не было этой унылой беседы, хруста карандашей. Геращенко медленно шел и наслаждался мороженым. «Нет, это еще не отставка», – думал он без всяких эмоций. Когда его увольняли с поста председателя Госбанка СССР, ему было жаль себя, свою команду и множество предпринятых усилий, которые оказались пустыми. СССР развалился, многое было сделано зря. А сейчас ему было как будто все равно. Равнодушие к равнодушному разговору.

Геращенко угадал. Его отставка в 1993 году была близка, но так и не состоялась. И хоть палки в колеса ему продолжали совать, но с работы не выгоняли[72]72
  Кулуары ЦБ. Прокуратура закончила проверку Центробанка // Коммерсантъ. 1993. 7 июля. № 126. URL: http://www.kommersant.ru/doc/52832.


[Закрыть].

К тому же Пономарев Ельцину не понравился, другого назначать он не стал. А Геращенко накрепко запомнил, что они с Ельциным – игроки, но в разные виды спорта, и единомышленник Черномырдин, если что, плечо не подставит, пожалеет минутку и махнет рукой. Он понял, что его баскетбольная команда ЦБ попала на другой чемпионат. И как бы хорошо они ни играли в мяч, шансов забить – ноль, потому что на поле нет корзины.

Спустя пару месяцев настроение у Ельцина поменялось: в стране разгорался конституционный кризис. Президент вошел в клинч с Верховным Советом. Ельцину стало не до Геращенко.

«Война войной, а обед по расписанию»

– Какие деньги? Как снять? Кто снять?

Геращенко удивленно сыпал вопросами. Этот звонок застал его врасплох. Он и так уже второй день ощущал себя между двух огней. Ельцин поссорился с Верховным Советом. Президент хотел больше власти, Верховный Совет тоже. Ельцин решил обыграть депутатов и разогнать парламент, начав свою атаку с Указа № 1400 «О поэтапной конституционной реформе в Российской Федерации». Президент объявил, что впредь Центробанк должен руководствоваться в своей деятельности исключительно его указами и банковским законодательством. Геращенко не понимал, как можно исполнить этот указ, ведь по закону ЦБ подотчетен Верховному Совету, который избирает и отправляет в отставку председателя банка. Все напоминало банальный бытовой развод: папа с мамой поссорились, а ребенок должен выбрать кого-то одного.

Даже в телефонной трубке голос помощника казался ледяным.

– Это уполномоченные из Верховного Совета. Они хотят снять кредитный остаток с принадлежащих им счетов.

Геращенко вздохнул. Почему-то посмотрел в потолок. Привычная ситуация: ссорятся, а потом бегут в Центробанк. Так было, когда развалился Союз, то же происходит и сейчас. Он думал: «Как надоели эти бесконечные заварухи». И равнодушным голосом произнес:

– Понятно. И сколько у них на счетах?

– Шестьсот миллионов рублей.

– Когда эти деньги пришли?

– Вчера.

– Ладно. Сейчас решим вопрос.

Геращенко положил трубку и продолжил рассматривать барельеф вокруг люстры на потолке. Он прекрасно помнил, как долго ему икалось после подписания в 1991 году телеграммы о перечислении российских денег в союзный бюджет. Его еще долго называли путчистом, хотя он считал, что просто делал то, что должен был делать.

Геращенко поднял трубку, попросил секретаря Инну соединить с помощником. На том конце он услышал встревоженный голос:

– Да, Виктор Владимирович!

Геращенко спокойно сказал:

– Война войной, а обед по расписанию.

Помощник в замешательстве помолчал, потом выдавил:

– Не понял.

Геращенко взъерепенился:

– Что тут непонятного? Перечисляй деньги на счета Верховного Совета.

На другом конце провода молчали. Геращенко продолжил:

– Понял?

После заминки помощник выпалил:

– Понял!

Геращенко как в воду глядел. Очень скоро ему припомнили эту транзакцию. Практически сразу. Ельцин одержал политическую победу над Верховным Советом в октябре 1993 года, расстреляв Белый дом, где находились депутаты. А Геращенко сразу записали в оппозиционеры. Дескать, именно он поддерживал мятежников[73]73
  Беккер А. Центробанк слишком дорог Ельцину, чтобы делать его независимым // Сегодня. 1993. 12 октября.


[Закрыть]. Ельцин хоть и не стал возобновлять процедуру отставки, но зарубочку в памяти оставил о таком проявлении самостоятельности. Президенту это не нравилось.

Жизнь научила Геращенко легко относиться к сложным моментам. Этот был лишь одним из многих в бесконечной череде.

Черт-те что

Уже по глазам секретарши Геращенко понял: что-то не так. Не обращая внимания на первого заместителя председателя правительства Олега Сосковца, она прямиком подбежала к Геращенко и, переведя дыхание, зашептала:

– Виктор Владимирович, вас срочно вызывает Виктор Степанович!

Геращенко удивленно смотрел на испуганную женщину. «И впрямь круглые глаза», – подумал он, вспомнив устоявшийся фразеологизм «делать круглые глаза». И тут же ответил:

– Куда вызывает? Он же в отпуске.

Геращенко прекрасно знал, что Черномырдин в отпуске. Они расстались два дня назад, когда премьер приезжал с другими членами правительства и руководством Центробанка на совещание о возможном введении фиксированного курса рубля с 1 ноября 1994 года[74]74
  Кириченко Н. Финальный доклад «черновторничной» комиссии превзошел все худшие опасения экспертов Ъ // Коммерсантъ Власть. 1994. 8 ноября. № 42. URL: http://www.kommersant.ru/doc/10513.


[Закрыть]. Это совещание специально провели в Сочи, во время отпуска премьера, чтобы поговорить в спокойной обстановке и не привлекать внимания к обсуждению. Фиксированный курс настоятельно рекомендовал ввести МВФ, и вице-премьер Анатолий Чубайс считал, что надо так и сделать. Эта встреча, собственно, закончилась ничем.

Секретарша закивала головой.

– Да, сейчас он в вертолете.

– В вертолет вызывает, что ли?

Геращенко продолжал рассматривать круглые глаза: он впервые видел такие. Сосковец оценил сценку: насупленный Геращенко из-под очков с интересом изучает напуганную женщину. Он расплылся в улыбке. Кто-то из участников совещания прыснул со смеху. Но все сидели тихо, пытаясь услышать детали этого интересного разговора, который велся полушепотом.

– Не-е-е-ет, – протянула секретарша. – Он по телефону звонит из вертолета. Вертолет в Сочи. Говорит, срочно.

К всеобщему неудовольствию, Геращенко прервал увлекательную беседу, встал и проследовал за секретаршей премьер-министра Виктора Черномырдина. Одиннадцатого октября 1994 года он с самого утра, не заезжая к себе в Центральный банк, поехал в правительство на совещание Сосковца. Не прошло и получаса с начала, как вбежала секретарша с круглыми глазами.

Женщина двигалась очень быстро. Красная ковровая дорожка мелькала под ее ногами. В коридоре Геращенко старался степенно продолжить разговор.

– Насколько срочно?

– Очень срочно.

– Как сказал?

Секретарша вдруг остановилась и круто повернулась к Геращенко. Глаза стали еще круглее. Геращенко все понял.

– Матом, что ли?

Женщина молчала. Геращенко закряхтел.

– Эх-х! Значит, очень срочно.

Они быстрым шагом в полной тишине дошли до телефона.

Черномырдин на том конце трубки клокотал:

– Что там у тебя с рублем, Виктор?

Геращенко немного растерялся.

– А что у меня с рублем, Виктор Степанович?

– Чо он валится? Ты охренел, что ли?

Геращенко несколько секунд пытался осмыслить эту фразу. Хотел было ответить: «И хрен с ним, пусть валится», но решил не ерничать.

– Не знаю, Виктор Степанович. С утра вроде все было нормально.

Но Черномырдин не успокаивался.

– Ты разберись, Виктор. Срочно.

– Я на совещании у Сосковца.

– Да хрен с ним…

– С Сосковцом?

– Да чтоб тебя, с совещанием. Мне все разрывают телефон: и кремлевские, и депутаты, чтоб их. А что я им отвечу из вертолета, а?

– Хорошо. Разберусь.

Голос Черномырдина смягчился:

– Верни, Витя, рубль на место. Верни рубль.

Геращенко опять чуть было не съязвил по поводу реального места рубля, но опять промолчал, а лишь еще раз повторил:

– Разберусь.

Он положил трубку и обернулся. Секретарша все это время стояла рядом. Геращенко обратил внимание, что глаза у нее стали обычными, а не такими круглыми, как несколько минут назад. Он обратился к ней:

– Как вас зовут?

Женщина мягким голосом ответила:

– Елена Сергеевна.

– Елена Сергеевна, можно позвонить?

Секретарша согласно кивнула и вышла из комнаты.

Но никто на звонки Геращенко не отвечал: ни его заместитель Дмитрий Тулин, ни директор департамента иностранных операций Центробанка Александр Потемкин[75]75
  Кротов Н. Очерки истории Банка России. Центральный аппарат: персональные дела и деяния. С. 315.


[Закрыть]. Геращенко злился:

– Где их черт носит?

Инна Борисовна, секретарь Геращенко, обещала быстро всех разыскать. Только спустя десять минут на связь вышел Тулин. Он рассказал, что сегодня утром спрос на валюту превышал предложение на 311,45 миллиона долларов, и для удержания курса рубля надо было продать долларов на эту сумму из резервов ЦБ[76]76
  «Черный вторник» на валютном рынке – 11 октября 1994 г. (из архива А. И. Потемкина).


[Закрыть]. Удерживать курс за счет интервенций было бы авантюрой: при таких манипуляциях весь валютный резерв исчерпался бы в течение шести торговых дней. Геращенко прекрасно знал, что резервов кот наплакал: с августа по начало октября валютные резервы сократились с 4,8 до 1,8 миллиарда долларов. Совокупные валютные резервы Российской Федерации составляли 3,6 миллиарда долларов и покрывали только 12 % рублевой денежной массы. Поэтому Тулин и Потемкин решили отпустить курс и создать возможность достижения равновесной его величины за счет рыночного поведения участников торгов. Они рассчитывали, что рынок будет реагировать: снимать покупки или добавлять на продажу только на очень высоких значениях.

– И что вы молчите? Не могли мне позвонить? – уже кричал в трубку Геращенко. – Я должен со знанием дела ответить руководству страны: «Рубль падает – и пусть падает». А то из-за вас мямлю, как дурак.

Геращенко бросил трубку на телефонный аппарат, та подскочила. Он сухо попрощался с секретаршей Черномырдина и быстро направился к выходу. Надо было ехать разруливать ситуацию. Вообще-то он всегда считал биржу ненадежным органом, часто говорил: «Там происходит черт-те что, и никакого отношения к определению подлинной стоимости национальной валюты это не имеет». Теперь он еще раз убедился в своей правоте. «Черт-те что, черт-те что», – бормотал Геращенко, разглядывая из окна автомобиля мелькающие серые высотки Нового Арбата.

«За благодушие»

Одиннадцатое октября 1994 года навсегда войдет в финансовую историю России. Впервые резкий скачок курса рубля по отношению к доллару стал политическим процессом. Президент, Государственная Дума, Совет Безопасности, следователи МВД занимались тем фактом, что за один день на Московской международной бирже курс доллара вырос с 3081 до 3926 рублей, или почти на 30 %.

События произошли во вторник, и этот день стали называть черным вторником. Проводилась ассоциация с событиями двумя годами ранее, 22 сентября 1992 года. Казалось, что все неприятности происходят в этот день недели. Тогда рубль ослаб почти на 20 % за один день – с 205,5 до 241 рубля за доллар. В тот раз политики пережили это спокойно, было слишком много других политических проблем: полным ходом шла ваучерная приватизация. «Черный вторник» 1994 года превратился в центральный вопрос российской политики. Именно тогда впервые и навсегда курс рубля стал неотъемлемой частью политической системы. Осознание, что обменный курс и волатильность воздействуют на миллионы людей, их поведение и настроение, пришло именно тогда.

Пока вертолет с рассвирепевшим Черномырдиным приземлялся в Сочи, а автомобиль со злым Геращенко ехал по Новому Арбату, Потемкин и Тулин решили провести так называемые залповые продажи валюты крупными суммами. После первых крупных продаж – по двадцать миллионов долларов – участники торгов психологически не выдержали, и началась массовая продажа валюты. Биржевой фиксинг курса остановился на планке 3926 рублей за доллар. Всего в этот день Центральный банк продал восемьдесят миллионов долларов[77]77
  «Черный вторник» на валютном рынке – 11 октября 1994 г. (из архива А. И. Потемкина).


[Закрыть]. Через полчаса после полудня валютные торги закончились. Они длились немногим более двух часов.

Все утихло. Началось осознание этих сумасшедших двух часов.

После обеда Геращенко собрал всех своих зампредов и ответственных за валютный рынок, приехал первый заместитель министра финансов Андрей Вавилов. На скорую руку разработали меры по стабилизации валютного рынка. В первую очередь выпустили новый порядок покупки валюты на Московской межбанковской валютной бирже (ММВБ). Впредь банки могли приобретать иностранную валюту только в пределах собственных средств, находящихся на клиринговом счете ММВБ. Эта мера помогла бы осадить пыл спекулянтов. Письмо с таким указанием ЦБ сразу же ушло на биржу. Во вторую очередь было решено поднять ставку рефинансирования Банка России на сорок пунктов – со 130 до 170 %. А для обеспечения валютных интервенций на бирже Минфин предоставил часть своих резервов в распоряжение Центробанка[78]78
  Депутаты Госдумы отложили вопрос об отстранении от должности Виктора Геращенко // PostFactum. 1994. 12 октября.


[Закрыть].

В следующие три дня – среду, четверг и пятницу – предложение на валютной бирже существенно превышало спрос на иностранную валюту, что позволило снизить курс до уровня трех тысяч рублей за доллар[79]79
  «Черный вторник» на валютном рынке – 11 октября 1994 г. (из архива А. И. Потемкина).


[Закрыть].

В среду утром Геращенко заехал к главе администрации президента Сергею Филатову. «Будет прочищать мне мозги» – был уверен Геращенко, когда узнал о просьбе Филатова заглянуть к нему в администрацию. Он спешил в Госдуму, где в одиннадцать утра должен был рассматриваться вопрос «О динамике обменного курса рубля». Госдума требовала сообщения от экономических властей: Геращенко, а также исполняющего обязанности министра финансов Сергея Дубинина и вице-премьера Александра Шохина[80]80
  По вопросу о динамике обменного курса рубля Госдума заслушает Виктора Геращенко, Александра Шохина и Сергея Дубинина // PostFactum. 1994. 12 октября.


[Закрыть].

Филатов встретил Геращенко любезно. Сел напротив, улыбнулся и тихо спросил:

– Правда ли, Виктор Владимирович, что вы собираетесь подать в отставку?

Геращенко, готовившийся к атаке депутатов в Думе, не ожидал такого поворота разговора в администрации. Придав лицу равнодушное выражение, ответил:

– Нет, таких намерений пока не имею[81]81
  Как у Геращенко возникло «собственное желание» уйти из ЦБ: соб. инф. // Известия. 1994. 20 октября.


[Закрыть].

Филатов ничего не ответил, а опять улыбнулся. Получилась какая-то глупая встреча. Филатов сжал ладони и выдавил:

– Что ж, Виктор Владимирович, спасибо, что зашли.

Геращенко, вставая, только бросил:

– Не за что.

В Госдуме был аншлаг. Много депутатов, журналистов. Все жаждали объяснений по поводу «черного вторника». Правительственная ложа, слева от трибуны, тоже была заполнена официальными лицами. И Шохин, и Дубинин, и Геращенко взяли своих помощников, чтобы те тоже отвечали на сложные вопросы. Обсудили в общих чертах аргументацию: «Будем рассказывать, как ситуация взята под контроль. Она сейчас развивается в другом направлении». Кто-то даже стал тихо смеяться. Хотя, может быть, смех был нервным. Вдруг дверь приоткрылась, и в проеме появилось лицо журналиста Сергея Доренко, известного страстью к скандальным новостям. Своим бархатным баритоном он громко сказал:

– А президент подписал указ об освобождении от занимаемой должности Дубинина[82]82
  Кротов Н. Очерки истории Банка России. Центральный аппарат: персональные дела и деяния. С. 317.


[Закрыть].

Перед тем как исчезнуть, лицо Доренко ухмыльнулось. Дубинин растерянно обернулся на сидевшего рядом директора департамента иностранных операций Центробанка Александра Потемкина и резко произнес:

– Из-за вас меня уволили.

Потемкин испуганно смотрел на Дубинина и не знал, что ответить. Геращенко не стал защищать своего сотрудника, понятное дело: эмоциональный момент. Только не очень громко прокомментировал: «Стал погорельцем на чужом пожаре». Дубинин даже не улыбнулся. Черномырдин обещал ему пост министра финансов, но все никак не назначал, и уже десять месяцев он ходил с приставкой «исполняющий обязанности». Теперь получалось, что министром он так и не стал, уволили вместе с приставкой «и. о.». В зале слышался гул. Спикер Госдумы Иван Рыбкин сказал в микрофон:

– У нас тут есть вопросы к и. о. министра финансов, но думаю, что теперь их бессмысленно задавать.

На этом заседании Госдумы все узнали, что президент подписал указ и не только отправил в отставку Дубинина, но и образовал специальную государственную комиссию по расследованию причин резкой дестабилизации на финансовом рынке[83]83
  Указ от 12 октября 1994 года вышел под номером 1994. См.: http://prohistory.ru/ru/documents/325.


[Закрыть]. В тот же день Ельцин направил в Госдуму послание с предложением о снятии Виктора Геращенко[84]84
  Сергей Дубинин освобожден от исполнения обязанностей министра финансов, ожидается отстранение Виктора Геращенко // PostFactum. 1994. 12 октября.


[Закрыть]. Сам он не был вправе уволить председателя Центробанка.

Филатов вечером собрал пресс-конференцию, чтобы прокомментировать указ № 1994. По его заявлению, резкое падение курса рубля – следствие «благодушия» Виктора Геращенко и Сергея Дубинина. Впервые в отставку отправляли с такой странной формулировкой – «за благодушие». На той же пресс-конференции Филатов пообещал, что будут «приняты еще какие-то меры»[85]85
  Сергей Филатов считает, что, кроме снятия с постов Дубинина и Геращенко, «будут приняты еще какие-то меры» // PostFactum. 1994. 12 октября.


[Закрыть]. Он знал, что Ельцин зол, и был уверен, что теперь Борис Николаевич всерьез займется экономическими вопросами. Так что «еще какие-то меры» не предвещали ничего хорошего. ЦБ стал понимать цену самостоятельных решений.

Проводы «диверсанта»

– Обвальное падение курса рубля – происшествие это, или диверсия, или крайняя безответственность и разгильдяйство группы организаторов.

Ельцин говорил громко, не торопясь. Он собрал на заседание в Кремле Совет Безопасности. Все были слегка напуганы грозным тоном президента. Ельцин продолжал:

– Все это представляет угрозу национальной безопасности нашего государства[86]86
  Кононенко В. Президент говорит о диверсии и разгильдяйстве и обещает народу сдержать цены // Известия. 1994. 13 октября.


[Закрыть].

В этот раз Ельцин не скупился на эпитеты. Он назвал валютный скачок чрезвычайным происшествием, а работу правительства и ЦБ – грубыми просчетами. «Обстановка нетерпимая, население встревожено», – не говорил, а прямо-таки грохотал Ельцин.

Геращенко, хоть и продолжал упираться и всем говорил, что в отставку не собирается, уже понимал, что дело приняло серьезный оборот и добром не кончится[87]87
  Виктор Геращенко оказался устойчивее доллара // Коммерсантъ. 1994. 14 октября. № 195. URL: http://www.kommersant.ru/doc/92438.


[Закрыть]. Он знал наверняка, о чем будет разговор с Ельциным, который назначил ему встречу сразу после переговоров с главой правительства Италии Сильвио Берлускони.

Ельцин взял с края стола сложенный вдвое листок бумаги, развернул, разгладил и стал с него читать: «Концепция денежно-кредитной политики отсутствует, контроль за деятельностью региональных отделений банка не отлажен…»

Геращенко аж побагровел из-за таких нелестных оценок со стороны президента.

– Постойте, Борис Николаевич, это не так. Сейчас я вам объясню, что все, написанное на этом листе, несостоятельно.

Ему было понятно, что Ельцин сейчас пытается пришить ему все на свете, даже то, в чем ЦБ не виноват. Ельцин посмотрел внимательно и отложил листок.

– Ладно, Виктор, помнишь нашу давнюю договоренность о том, что, если я попрошу, ты уйдешь в отставку?[88]88
  Как у Геращенко возникло «Собственное желание» уйти из ЦБ: соб. инф. // Известия. 1994. 20 октября.


[Закрыть]

Геращенко сразу вспомнил тот противный хруст карандашей, которые Ельцин больше года назад катал по столу. Он молча кивнул головой. Ельцин продолжал:

– Сейчас такой момент, понимаешь?

Геращенко снова кивнул и поправил очки:

– Хорошо. Сейчас вернусь в банк, напишу заявление в Думу[89]89
  Кротов Н. Очерки истории Банка России. Центральный аппарат: персональные дела и деяния. С. 318.


[Закрыть].

– Не надо в Думу писать, пиши мне. Я с Рыбкиным уже договорился.

Геращенко с удивлением смотрел на президента.

– Но меня может снять только парламент.

Ельцин протянул Геращенко свой блокнот с черной надписью на каждом листе: «Президент Российской Федерации».

– Ты пиши мне, Виктор. Мы разберемся.

Геращенко рассматривал пафосную надпись на блокноте. «Красивый блокнот, взять, что ли, на память? – промелькнуло у него в голове. – А, черт с ними», – подумал он, взял со стола обычный листок бумаги и стал писать заявление. Ельцин молча ждал. Геращенко нарушил тишину:

– Что указать в качестве мотивировки?

Ельцин отозвался:

– Пиши «по собственному желанию».

Геращенко так и написал. Поставил подпись под заявлением, встал и начал прощаться. Голос Ельцина потеплел:

– Виктор, может быть, тебе помочь с устройством на новую работу?

Вопрос показался Геращенко издевательским. «Спасибо, не нужно. Уже поработал».

Сухо попрощались. Геращенко вышел из кабинета. У Ельцина как будто гора упала с плеч: с еще одним строптивым центробанкиром расстался. Вот только он не знал, что будет дальше делать с Центральным банком. ЦБ – как кость в горле: все время мешает, все время там что-то случается.

Геращенко, выйдя из Кремля, решил завернуть в ГУМ, поесть мороженого – сливочного, в стаканчике.

Глава 3. Из стабилизации в кризис

Впервые Центральный банк страны возглавляет женщина. Татьяна Парамонова руководит жестко и экспрессивно. – Валютный коридор как лекарство от колебаний. – Банкиры недовольны начавшейся финансовой стабильностью, они хотят большего влияния на политику ЦБ. Парамонова отвергает их предложения. – Госдума не утверждает Парамонову председателем Центробанка. – Банк возглавляет хороший знакомый премьер-министра Виктора Черномырдина Сергей Дубинин. – Эпоха семибанкирщины. – ЦБ печатает рубли, чтобы помочь исполнить обещания только что переизбравшемуся президенту Ельцину. – Рост ГКО. – Деноминация, обмен денег. – Кризис

1994, октябрь – заместитель Геращенко Татьяна Парамонова становится исполняющим обязанности главы ЦБ

1995, июль – в России вводится валютный коридор, который должен сдержать резкие колебания рубля

1995, август – кризис на межбанковском рынке

1995, октябрь – Центробанк возглавляет бывший и. о. министра финансов и член правления «Газпрома» Сергей Дубинин

1995, декабрь – правительство России проводит залоговые аукционы, участники из банкиров превращаются в олигархов

1996, январь – допуск иностранцев на рынок государственных краткосрочных облигаций

1996, июнь – Ельцин с трудом переизбирается на следующий срок

1996, июль – предвыборная эмиссия, пять триллионов рублей печатается для выполнения обещаний президента

1998, январь – начало денежной реформы: урезание у денежных знаков многочисленных нулей, появившихся из-за многолетней высокой инфляции; тысяча превращается в рубль

1998, март – отставка правительства Черномырдина; премьером становится молодой технократ Сергей Кириенко

1998, август – Россия объявляет дефолт по долгам

В 1995 году в России, пожалуй, впервые после долгих лет политической суматохи и непрекращающегося политического кризиса, появляются первые намеки на экономическую стабильность. Центральным банком теперь руководит женщина, жесткая и принципиальная. Татьяна Парамонова вводит валютный коридор для рубля, чтобы тот не скакал то вверх, то вниз, вызывая очередную панику у населения. Но политическая ситуация непростая. Трудная жизнь заставляет людей с теплотой вспомнить о спокойных годах советского периода. Социологические опросы показывают, что россияне готовы голосовать за коммунистов. Ельцин не хочет упускать власть, он всеми возможными путями пытается удержать ее. Добиваясь расположения разбогатевших, но пока не окрепших финансово банкиров, президент объявляет залоговые аукционы. Это хитрая схема, придуманная одним из банкиров, по передаче конкретным людям государственной собственности за маленькие деньги и с использованием государственного финансирования. На выборах 1996 года Ельцин обходит кандидата от коммунистов. Избранные банкиры тоже берут свое: благодаря залоговым аукционам они становятся богатыми, теперь их называют олигархами. Они стараются влиять на власть, в том числе на Центральный банк. Тот тоже вовлечен в политическую борьбу. Председателя ЦБ Сергея Дубинина заставляют напечатать пять триллионов рублей, чтобы выполнить предвыборные обещания президента Ельцина.

После затяжного падения ВВП России в 1997 году начинает осторожно расти. Российское правительство успешно осваивает новый инструмент – государственные краткосрочные облигации (ГКО). Правительство берет в долг под высокие проценты, выплачивает их и выпускает новые долговые бумаги. Деньги от ГКО помогают латать дыры в бюджете. Собираемость налогов низка, бюджету постоянно не хватает денег на социальные нужды. ГКО становятся настоящей пирамидой. В 1998 году правительство не выдерживает нагрузки по выплатам и объявляет дефолт по государственным обязательствам. На фоне очередного падения цены на нефть в России начинается серьезный экономический кризис. Ельцин меняет премьеров одного за другим, пытаясь стабилизировать ситуацию.

Снежная королева

Из-за полной тишины в кабинете хруст казался громким. Татьяна Парамонова, первый зампред Центробанка, сильная и властная женщина, сидела одна и грызла лед. Перед ней на столе стоял только стакан с прозрачными кусками. Время от времени она пальцами доставала их из стакана, клала в рот, с хрустом раскалывала зубами и замирала, наслаждаясь тем, как они, отдавая свой холод, превращались в воду. Именно в этот момент, когда ледышки становились водой, хорошо думалось. Она уже знала, что завтра, 18 октября, президент назначит ее исполняющей обязанности главы Центрального банка. Все было так быстро и неожиданно. Ее карьера подошла к пику. Осталась всего одна ступенька – утверждение в Госдуме, и ты председатель Центробанка.

Парамонова стала первой женщиной, возглавившей эту организацию. Пока, правда, с приставкой и. о. Женщины в Советском Союзе много кем бывали: и летчиками, и даже космонавтами, а вот главой Центрального банка – ни разу. Теперь, через два года после развала СССР, у ЦБ появилась своя королева. Снежная королева – сильная и холодная.

Парамонова взяла очередную ледышку из стакана, положила ее в рот, захрустела и задумалась. Она еще никому из коллег не сказала, что ей поступило предложение возглавить Центральный банк. Только обсудили это с Виктором Геращенко. Теперь хотелось посидеть в одиночестве и подумать.

Через десять минут стакан был пуст. Парамонова подняла трубку и сухо сказала: «Еще льда».

Ельцин давно собирался снять Геращенко, поскольку тому постоянно давали плохие характеристики и свои, и иностранцы[90]90
  Ослунд А. Кто породил российских Рокфеллеров // Аргументы и факты. 2000. 1 марта.


[Закрыть]. Американцы, консультирующие президента по экономике, считали Геращенко исчадием ада и даже публично называли его верным слугой централизованного планирования[91]91
  По мнению Джеффри Сакса, сегодня у российских реформаторов есть шанс избавить страну от высокой инфляции, от которой население страдает уже несколько лет // Известия. 1993. 22 октября.


[Закрыть]. Можно было сделать главой Центробанка кого-нибудь из реформаторов – например, Егора Гайдара или Бориса Федорова. Но Ельцин опасался, что они, жесткие противники Геращенко, начнут раскачивать ситуацию, резко меняя курс. А президент уже был научен горьким опытом, он знал, что такие качели – это политические проблемы и головная боль. Еще ему предлагали Сергея Егорова, президента Ассоциации российских банков. Но допускать лобби банкиров до управления регулятором Ельцину казалось еще худшей идеей. Банкирам он не доверял. Кандидатура Парамоновой казалась прекрасным компромиссом: Центробанк знает как свои пять пальцев, в радикализме не замечена, строптивой не будет[92]92
  Исаев М. Множатся ряды российских и. о. // Независимая газета. 1993. 19 октября.


[Закрыть]. Геращенко, который предложил ее Ельцину, она тоже казалась идеальным выбором: не сменит курс и не расформирует команду. Правда, у Парамоновой слишком резкий характер: говорит то, что думает, прямо в лоб. Но в данной ситуации, по мнению Геращенко, это преимущество: значит, будет твердо протаскивать сквозь неспокойную пучину политических волн профессиональные решения Центробанка. Он пообещал ее поддерживать, если что, обеспечивать политическое прикрытие.

Парамонова – рабочая лошадка Центробанка, карьерный финансист. Сразу после окончания Московского института народного хозяйства в начале 1970-х она пришла работать в систему Госбанка СССР, да так там и осталась до его закрытия после развала СССР. Несколько месяцев проработав в коммерческом банке, с готовностью приняла предложение Геращенко прийти уже в Центробанк России. Тогда он дал ей техническую сферу ответственности – методологические функции – и подчинил ей два департамента: сводный экономический и организации исполнения госбюджета и внебюджетных фондов. Но Парамонова за два года из технического зампреда превратилась в ключевого. Геращенко не мог обойтись без нее, на встречи и совещания часто брал ее с собой. Он и сам не заметил, как Парамонова стала незаменимой. Геращенко очень расстроился, когда 10 октября она призналась, что депутаты Госдумы предложили ей возглавить Минфин и она готова согласиться[93]93
  Кротов Н. Очерки истории Банка России. Центральный аппарат: персональные дела и деяния. С. 314.


[Закрыть]. Впрочем, она не успела: на следующее утро случился «черный вторник», и все полетело в тартарары.

«Татьяна, все будет хорошо», – вспоминала Парамонова последний разговор с Геращенко. «Все будет хорошо», – подумала она и положила в рот новую ледышку из стакана.

«Черный вторник» превратил Парамонову в полновластную хозяйку Центробанка. Он определил ее судьбу и дал вектор профессиональной деятельности. Благодаря этому событию она начала исполнять обязанности председателя Центробанка, и ее основной заботой стал курс рубля. С тех пор именно он, а не инфляция стал неформальным главным ориентиром финансовой и экономической политики России. Однажды спровоцировав политический кризис, курс стал фетишем для чиновников. Вопрос «Что будет с курсом?» задавали себе чиновники всех последующих правительств и главы Центробанка. Страх, что придется отвечать за резкую девальвацию, стал основным для всех руководителей. И даже когда девальвация – пусть незначительная – была необходима, чиновники старались искать другие рецепты именно из-за боязни политических разбирательств по поводу курса. Политические игры и расследования вокруг «черного вторника» могли повернуть историю вспять. Если бы разбирательства были жестче, то власти могли бы ввести специальные ограничения на свободный обмен валюты. До этого решения было пару шагов – и страна бы отправилась обратно, в Советский Союз. Рыночным же уроком было то, что макроэкономика – не просто теория из учебников, а жизнь. Эмиссия, которой не брезговали весь 1994 год, – не просто высокая инфляция и обеднение людей, но и панические очереди в обменники, политическое недовольство электората.

Парамоновой выпала роль стабилизировать курс и сделать его политически безопасным. И она пошла напролом, начиная воплощать в жизнь жесткую монетаристскую политику.

Коридор

Жара накрыла, словно душный мешок. Как только вышли из самолета, сразу почувствовали разницу. Вроде бы в Москве тоже тепло, но оказалось, что это не так. Тель-Авив встретил делегацию Центрального банка России температурой плюс тридцать. Парамоновой сразу захотелось льда, но надо было терпеть.

В мае 1995 года несколько сотрудников Центробанка России, включая и. о. председателя Татьяну Парамонову и ее помощника Виктора Геращенко, приехали посмотреть, как работают коллеги в Израиле. Их опыт интересовал российский Центробанк, поскольку Израиль был воюющей страной, но со стабильной финансовой системой. Как коллегам удается находить баланс в условиях политической нестабильности и удерживать курс валюты? Этот вопрос стоял первым в повестке дня российских центробанкиров.

Россия, войдя в период нищеты и нестабильности, начала вести войну на своей территории – в Чеченской Республике. После распада СССР Чечня провозгласила себя независимым государством и отказывалась подписывать с Россией федеративный договор. За несколько лет она сильно криминализовалась, началась гражданская война. В декабре 1994 года Ельцин подписал указ об обеспечении законности и правопорядка на территории Чечни, и Россия ввела в республику войска. Любая война – зло и для людей, и для бюджета. Война в России, где никак не могли избавиться от хронического дефицита бюджета и накапливались неплатежи по бюджетным расходам, казалась финансовым безумием. Но она шла, требовала затрат, и надо было искать выход из тупика финансовой нестабильности.