Текст книги "Энтропия. Рассказы"

Принц Звёзд

Наверное, это неудивительно: влюбиться в принца. Но для меня ещё как! Дело в том, что мне всегда нравились исключительно страшные парни, а стереотипный образ ванильно-ласкового голубоглазого принца с елейным голоском и безупречными манерами меня всегда раздражал. Я чувствовала в нём фальшь и какой-то подвох, будто это обманка, иллюзия – меня поманят ею, а затем грубо свергнут в суровую реальность: вот, чего ты достойна, и не смей мечтать о большем. Это был мой внутренний личный запрет: не влюбляться в принцев, чтоб никогда не разочаровываться. Но в итоге это всё-таки произошло.

И что же теперь остаётся? Писать Саяши письма, которые он никогда не прочтёт?

Саяши был избран Принцем Звёзд за свои заслуги перед наукой. Он был гениальным учёным, создавшим и доказавшим Теорию Квантовой Гравитации, и за это его избрали на столь высокий пост. Кроме научной власти, которая контролировала развитие технологий и колонизацию планет, существовала также светская и духовная власть в лице Императора и Верховного Жреца.

Я встретилась с Саяши на планете Севе́ре, куда отправилась вместе с научно-исследовательской миссией. Несколько десятков лет назад там построили исследовательский центр, где работали учёные со всех уголков Империи. Я не была связана с наукой, я просто писала книгу о необычных планетах, поэтому в первую очередь мой выбор пал на Севе́ру. Планета изобиловала тайнами, которые никто не мог объяснить. Например, она была очень молодой, гораздо моложе звёздной системы, которой принадлежала. Это противоречило всем законам формирования планетных систем, так как планеты зачастую формируются в одно и то же время. Человек, попадая на неё, начинал чувствовать себя по-особенному. Севе́ра была почти точной копией Земли, с той лишь разницей, что обращалась вокруг яркой белой звезды, отчего свет на ней был окрашен в холодные голубоватые тона, как и глаза Саяши, напоминающие ясное утреннее небо или лёд высоко в горах. Эти бездонные синие небеса пронизывали золотистые лучи солнца, складывающиеся в неповторимый рисунок радужки. Я заметила его только когда оказалась совсем близко к Саяши. С расстояния или на фото его необычные глаза казались… в общем-то обычными. И для меня было открытием обнаружить в холоде морских далей тонкие невесомые нити золота и серебра, которыми природа наградила Принца.

Его взгляд был несколько загадочным, но одновременно прямым и непримиримым. Молодой человек точно знал, чего хотел, и не думал уступать кому-то дорогу. Он не привык ни под кого прогибаться, и на всё имел своё мнение: и в вопросах науки, и в вопросах политики. Кстати, из-за последней ему пришлось на несколько лет покинуть границы Империи. Вследствие заговора произошёл госпереворот, в результате которого законный Император был свергнут, а его трон занял диктатор-самозванец Роз, начавший экспансию в соседние независимые республики Галактики. Саяши высказал свою чёткую гражданскую позицию. Он не принял новую власть, как и многие другие учёные, и подписал манифест сопротивления, из-за чего подвергся гонениям и травле со стороны властей. Саяши пришлось уволиться из НИИ, в котором он работал ведущим научным сотрудником и улететь на Вегу. Там он продолжил свою научную деятельность, не прекращая нести людям свет и постигать тайны Мироздания.

Власть в скором времени сменилась. Граждане Империи устали работать на износ, словно рабы, отдавать свои жизни на фронте во имя диктатора, пожелавшего подчинить себе все звёздные государства в Милкимеде, жить под неусыпным контролем властей, ограничивающих их личную свободу. В конце концов, произошла Революция, и Роз был свергнут. Это было первое восстание, произошедшее со времён Великого Столкновения (столкновения Млечного Пути и Туманности Андромеды, в результате которого образовалась новая эллиптическая галактика Милкимеда). Империя существовала уже тогда, и смогла пережить этот природный катаклизм без существенных потерь, но кризис в обществе, столкновение человеческих умов и мировоззрений едва не разрушило её.

После Революции Саяши вернулся домой и через пару лет был избран Принцем Звёзд. (Эта должность, как и должность Верховного Жреца, была упразднена во время правления Роза). Новый Император был избран из числа военных командиров, стоявших во главе восстания, он заслужил свой трон кровью и всю свою ярость и жестокость оставил на фронте, став мягким и мудрым правителем.

Я познакомилась с Принцем Звёзд на научной конференции, организованной в день его прибытия на Севе́ру. Говорят, что, чем больше игнорируешь человека, который нравится, тем сильнее влюбляешься в него. Это как раз мой случай. Когда я поняла, что случилось непоправимое, было уже поздно, пути к отступлению, пути назад не было, но я пыталась сопротивляться. Так же, как эта планета сопротивлялась естественному ходу времени, я сопротивлялась своим чувствам.

Я не знала, как относился ко мне Саяши. Мы не много общались. Он был занят исследованием Севе́ры, а я наблюдала за учёными и делала заметки об их работе. Писательство должно было приглушить мои чувства, но оно только больше разжигало их. И ещё мне стало трудно формулировать свои мысли, ведь все они неизбежно возвращались к недостижимому Принцу Звёзд.

Между нами пролегала слишком глубокая пропасть. Я хоть и писала книги, но была простой девчонкой – не семь пядей во лбу, как у гениального Принца. Да, он был недостижим…

***

Мы смогли наиболее сблизиться и нормально пообщаться во время экспедиции в Долину Мечей. Учёные прозвали это необычное место именно так за острые, как пики, скалы, взмывающие в небо. Они ограждали Долину со всех сторон, образовывая вокруг неё идеальное кольцо природного происхождения. Проход внутрь был один – через Рубиновое ущелье.

Высокие скалы, стеной ставшие перед нами, виделись мне клыками громадного хищного монстра, разинувшего свою пасть. Я не боялась ничего, ведь рядом был Саяши. Да и без него тоже не боялась бы… Своё я в жизни уже отбоялась, во время Революции. Но Принц Звёзд… Он просто радовал мою душу. Мне, как это всегда бывает при сильной влюблённости, хотелось постоянно смотреть на него, поэтому красота и необычность окружающей природы прошла мимо меня.

В Долине Мечей наблюдались магнитные аномалии, поэтому Саяши в первую очередь организовал экспедицию именно туда. Мне было всё равно, куда ехать. Севе́ра поначалу привлекала меня, и мне было безумно интересно отправиться на эту планету. Я предвкушала приключение, но после встречи с Саяши всё поблекло на его фоне.

Мы без труда одолели ущелье и оказались окружёнными со всех сторон неприветливыми скалами. На их вершинах лежал искрящийся в лучах звёзды снег – такой же белый, как волосы моего любимого Принца, которые нещадно лохматил прохладный верховой ветер. Я старалась как можно меньше смотреть на Саяши, но он, по-видимому, уже давно заметил мою заинтересованность, только не подавал виду, полностью сосредоточившись на науке.

«Успокойся! – говорила я себе. – Он никак к тебе не относится. Ты здесь вроде журналиста. Ни на что не рассчитывай!»

Я и не рассчитывала. У меня уже давно не было никаких планов на эту жизнь. И надежд тоже. Просто не хотелось обманываться в очередной раз, поэтому я предпочитала не иметь ожиданий вообще. Не вздрагивать каждый раз от звуков его голоса, так похожего на мой, не ловить крохи его редкой, но такой красивой, освещающей улыбки, не думать о нём, но каждый раз проигрывать бой с собственным сердцем. Я сказала себе твёрдое «нет» и углубилась в самостоятельные поиски чего-то неведомого, что таила в себе Севе́ра. Интуиция подсказывала мне, что она скрывала что-то невероятное.

Мне всегда не давал покоя один логический парадокс. Почему всё существует? Ведь для того, чтоб что-то существовало, этого чего-то должно сначала не быть, но тогда как оно появится, если его нет? Тогда логично предположить, что не должно существовать ничего, а мир является лишь иллюзией, сном Брамы – если мне не изменяет память, именно так когда-то давно и считали древние индусы.

Учёными было доказано, что Вселенная возникла из первичной сингулярности – того, что не поддаётся логическому объяснению и не описывается ни одним законом известной нам природы. За сингулярностью последовала стадия инфляции, окончившаяся Большим Взрывом – моментом во времени, точкой отсчёта, которая дала начало эволюции Вселенной. Но что вызвало образование первичной сингулярности, так и оставалось загадкой, разрешить которую не было по силам никому.

Креационисты по-прежнему считали, что Мироздание создал Бог, но учёные возражали им, говоря, что у Бога просто не было времени, чтобы что-либо создавать. Конечно, ведь он сам создал его, находясь при этом вовне! Но учёных было не переубедить. Они утверждали, что существование вне пространства и времени невозможно. Что ж, это логично. Ведь для любого существования нужно Место и развитие во времени, от прошлого к будущему или наоборот, а если его нет, соответственно, нет и никакого Бытия, нет ничего.

И тогда мне пришла в голову одна интересная идея. Я описала её в книге, которую так и не опубликовала. На её страницах я уверенно утверждала, что Создателя нет, ведь доказано, что для существования чего-либо требуется наличие места и времени. Поэтому Бог «не существует», а находится в другом состоянии, которое нельзя определить, как существование. Я назвала это состояние Предсуществованием.

Таким образом, Богу или причине первичной сингулярности не требовалось время и место, чтобы создать Мироздание, потому как они «не существовали». Но не доказали ли подобные размышления, что всё возникло из «ничего»? Выходило так, что я в своей теории Предсуществования описывала именно ничто, из которого появилось нечто, но всячески отвергала это. Я считала так: ничто – это абсолютный ноль по всем фронтам, чистая сингулярность, Небытие, смерть. А Предсуществование – это состояние, которое отличается от Существования. Оно просто другое, и нам, мысля категориями Бытия и Небытия, невозможно его постичь. Да, у Бога, которого также можно называть первопричиной всего, не было времени, чтобы создать Вселенную, но у него был принцип, возможность существования, которую он реализовал, и из состояния Предсуществования его идея перешла в Существование.

То есть, Бога не существует в том смысле, что к нему не применим сам Принцип Существования, сама его возможность. Он не существует, как существуем мы сами и всё в этой Вселенной. Поэтому о нём нельзя сказать, что он есть в том смысле, в каком есть всё то, что появилось в результате Большого Взрыва. Но он существует в другом смысле, как Предсуществование, как то, что явилось причиной самой возможности Бытия. И если б Вселенная не была построена согласно Принципу Существования, вместо неё было бы что-то другое.

Но не пошла ли я на хитрость? Получалось, что я отодвинула начало и причину мира ещё на одну ступень назад, следуя бесконечной инверсии, и моя теория не дала окончательного ответа на вопрос, с чего всё началось.

Мне нравилось считать, что началось всё с Предсуществования, и в него неизбежно должны были упереться те, кто познавали мир, причём, неважно, каким путём: с помощью богословия или с помощью науки – разница заключалась лишь в инструментах познания.

Конечно, у меня не было никаких доказательств. Только идея. Формулы я выводить не умела. Мой чисто гуманитарный склад ума не позволил даже осилить школьный курс математики. (Я еле-еле сдала итоговый экзамен на тройку и навсегда забыла о точных науках). И после этого ещё смела претендовать на гениального Принца Звёзд?! Нет, не претендовала. Он был недостижимой мечтой, и я смирилась, что она никогда не сбудется. Вообще, смирение – полезная вещь, кто бы что ни говорил.

Тогда, в Долине, я отправилась исследовать близлежащие окрестности сама, просто и незаметно исчезнув из виду.

По пути мне попадались диковинные травы и цветы. Я оставила лагерь далеко позади и углубилась в Долину, не собираясь возвращаться до темноты. Деревья с яркими фиолетовыми листьями больше всего привлекли моё внимание. Я немедленно их сфотографировала. На ощупь их листья оказались, словно шёлк. Всё-таки Севера была не так уж и похожа на Землю. Но всю дорогу меня не покидало странное ощущение, о котором я упоминала в начале своего повествования. Оно преследовало меня с первого дня моего прибытия на эту планету. Я чувствовала, будто знаю то, чего не должна знать, но не могла никак оформить это знание в своей голове. Оно не складывалось ни в слова, ни в зрительные образы, только тревожило сердце не слабее несбыточной любви.

Пересекая Долину, текла быстрая горная речка. Я пошла по её руслу, разглядывая интересные растения на её берегах. Воды стремительно облизывали гладкие голубые и розоватые булыжники, а кое-где на мели проблёскивали аметисты, скрываясь в тёмно-жёлтом иле. Я не любила драгоценности, поэтому не взяла себе ни одного сиреневого камня.

Мысли постоянно возвращались к Принцу, а от него к Предсуществованию.

«Вот бы было здорово, – подумала я, – если б Саяши научно доказал мою теорию и вывел необходимые формулы!» И тут же я себя одёргивала: «Он поднимет меня на смех, если я только заикнусь об этом иррациональном бреде, пришедшем мне в голову!»

Такие идеи были хороши для фантастических романов, но никак не для настоящей науки.

В следующую минуту моя нога случайно соскользнула с мокрого камня, я упала, разбила и вывихнула колено, а радиопередатчик упал в воду и был унесён с глаз моих бурлящим потоком реки. Кричать и звать на помощь было бессмысленно: я отошла от лагеря на семь километров и оказалась в безвыходной ситуации из-за своей халатности. Теплилась слабая надежда, что меня обнаружат патрули военных, выставленные по периметру лагеря, но зачем им было забредать так далеко?

Нога болела нещадно, и любая попытка пошевелить ею оканчивалась ещё бо́льшими страданиями. Так я и сидела на берегу реки: полупромокшая, голодная и несчастная.

***

Может, это было предсказуемо, а может, и нет, но спустя, примерно, полчаса я услышала за спиной до боли знакомый голос. Да-да, меня окликнул Саяши, и я сначала не поверила, но обернувшись, убедилась, что это он. Принц направлялся ко мне, и меньше всего мне хотелось предстать перед ним в таком жалком виде. Уж лучше бы меня нашёл кто-то из патрульных! Это была катастрофа! Я молниеносно вытерла дорожки от слёз и попыталась изобразить на своём лице подобие улыбки.

– Ваше Высочество… Я тут… Случайно поранилась…

– Боже! Мышонок, я сейчас…

Он подбежал ко мне и помог мне встать.

Что? Мышонок? Конечно, Принц знал моё имя, ведь я брала у него интервью для своей книги, и он неоднократно просматривал списки на экспедицию. И это обращение… Неужели, оно значило, что он хотел быть ко мне гораздо ближе, чем к остальным? Но думать об этом долго не пришлось: адская боль прострелила всю ногу, и я безвольно повисла на руках Саяши.

– Идти можешь?

– Нет, Ваше Высочество… Очень больно. Мне так жаль!

– Ничего, всё будет хорошо. Я вызову патруль с машиной. Нас быстро отыщут. Кстати, а где твой радиопередатчик?

Я с сожалением посмотрела на бушующие воды реки.

– Ясно. Не волнуйся, мы всё исправим, только потерпи немного.

Меня мучил, наверное, самый банальный вопрос, и я немедленно задала его Принцу.

– Ваше Высочество…

– Да?

Его ясные сине-золотые глаза заглянули мне в самую душу.

– А как вы… Как вы здесь оказались? Как вы меня нашли?

Он усмехнулся.

– Я заметил, что тебя нет, и спустя некоторое время пошёл по твоему радиоследу в Долину. Я опасался: мало ли что может случиться?

– На Севе́ре нет ни крупных зверей, ни разумной жизни. Чего тут бояться?

– Но, как видишь, я опасался не зря.

– Да, конечно… Спасибо вам…

– Не стоит. И… для тебя я просто Саяши.

Принц безуспешно пытался поймать радиосигнал, но магнитная аномалия Долины Мечей глушила любые излучения. Связь постоянно обрывалась. Его передатчик оказался так же бесполезен, как и мой, лежащий на дне реки.

– Что ж… Придётся добираться до лагеря своим ходом, – бодро заключил он, и всё оборвалось у меня внутри.

***

Мне стыдно это вспоминать! Да, мне стыдно вспоминать, как всю дорогу до лагеря Принц Звёзд Саяши нёс меня на руках, а я чувствовала себя жалко, и чтоб хоть как-то отвлечься от этого позора, рассказывала ему о Предсуществовании, возможно, позоря себя в его глазах ещё больше. Если б не эта неприятность, приключившаяся со мной в пути, я бы никогда не осмелилась высказать ему свои идеи, и они бы так и остались на страницах какого-нибудь третьесортного научно-фантастического романа, написанного мною в будущем. Но их ждала иная судьба.

– Что же это получается… По-твоему, Мышонок, за пределами Мироздания есть то, что не может существовать? И это зовётся Предсуществованием?

– Именно. А как иначе? Внутри сингулярности обрывается пространство и время, и, тем не менее, сингулярность существует, не включая в себя пространство и время. Может, искать Предсуществование следует там?

– Ты хочешь сказать, что за пределами Вселенной и горизонтом любой чёрной дыры находится одна и та же субстанция?

– Я не знаю, но очень на это похоже.

Трудно было сказать, воспринимал ли Принц мои слова всерьёз. Я несла метафизическую чушь, но не от боли, которая ничуть не уменьшалась, а от близости любимого человека, который, возможно, даже не подозревал о моих чувствах. И тогда я цеплялась за Предсуществование, как за последнюю соломинку, чтобы не сойти с ума от осознания безысходности и тщётности своих чувств.

– А знаешь… В этом что-то есть! – сказал он весело и заглянул мне в глаза.

Я оживилась.

– Вы, правда, так думаете?

– Ну да. Проблема начала была всегда. Конечно, скорее всего, она лежит за пределами привычной логики. Можно придумать Создателя, можно придумать сингулярность или ещё что-нибудь, но, сколько бы мы не отматывали причины назад, находя для каждой новой предыдущую, неизбежно наше познание упрётся во что-то, что выйдет за пределы всех законов Вселенной и даже того, что могло бы быть на её месте, сложись всё иначе.

– И что бы тогда было? Вместо неё.

Саяши пожал плечами, обводя взглядом белые скалы вдали.

– Мне трудно это представить. Тебе, наверное, легче, ведь ты пишешь художественные книги. Раз ты смогла вообразить себе Предсуществование, то и это сможешь вполне…

– Но я не могу ничего доказать. Научно… А вы бы смогли, Саяши… – Выпалила я на свой страх и риск.

Мы уже приближались к лагерю. Увидев нас, патрульные выехали нам навстречу на машине. Принц опустил меня на ноги.

– Найти доказательство твоей теории? – недоверчиво переспросил он.

– Найти Предсуществование…

Наш разговор оборвался, потому как к нам приблизились патрульные с врачом. Меня усадили в машину и начали осматривать ногу, а Принц… Принц улыбнулся мне напоследок, пожелал скорейшего выздоровления и отправился в лагерь по своим делам. Его кто-то отвлёк, и он с головой окунулся в хлопоты, а я ещё долго смотрела ему вслед сквозь тёмно-синие стёкла внедорожника, не веря, что наш разговор произошёл наяву.

***

После того случая мы с Принцем не пересекались несколько дней. Я делала заметки и общалась с другими учёными. Они оказались щедры и завалили меня научными данными, в которых я не понимала практически ничего.

Полноценно пообщаться с Саяши мне удалось, только когда небольшой отряд учёных во главе с ним отправился в Лес Камней у подножия западных скал.

Принц пригласил меня сесть рядом с ним, и всю дорогу мы проболтали. Саяши оставался доброжелателен, и я не могла понять, то ли он просто вежлив, то ли, действительно, испытывает ко мне интерес. Да и к чему было это знать? Я, ведь, решила не надеяться.

Лес Камней не был лесом в традиционном смысле. Это интересное образование занимало почти четверть Долины, и упиралось в неприступные скалы, которые мешали ему распространяться за её пределами. О том, как образовался «лес», учёные имели весьма смутные представления, но для того они и прибыли на Севе́ру – чтоб раскрыть все её тайны.

Когда мы приблизились к Лесу, моему взгляду предстали окаменевшие исполины-деревья, неподвижно застывшие в студёном воздухе. Откуда-то издали доносился мерный шёпот реки, звезда скрылась за рваными облаками, «деревья» перестали отбрасывать тени. У нас с Саяши перехватило дыхание от этого изумительного зрелища, ранее не встречавшегося ни в одном из уголков Милкимеды.

Могучие «дубы» и кустарники звёздника, деревья, похожие на огромные травы, и бирюзовые «сосны», под пятьдесят метров в высоту, полностью окаменели, находясь при этом на воздухе, не испытывая ни давления, ни воздействия специфических веществ и излучений. При этом они сохранили все свои пропорции и цвета, и со стороны казалось, будто их покрыл тончайший слой стекла.

Учёные в нетерпении повыскакивали из транспортёров и принялись исследовать Лес: брали материал для анализов, облучали деревья с помощью приборов, проводили замер радиационного фона. Им удалось установить, что источником магнитных аномалий в Долине был именно Лес Камней. Я не вдавалась в подробности, но оказалось, что виной всему были минералы, осевшие на окаменевших листьях. Однако, главная загадка – как такое чудо природы могло образоваться – пока не была раскрыта.

Я везде следовала за Саяши с его молчаливого согласия, но старалась не отвлекать его от работы. Он восхищался деревьями, что-то переключал на своём планшете, подносил сканеры к стволам «дубов» и «сосен». А я больше восхищалась им, и Лес тоже поблёк передо мною.

К концу того невероятно длинного дня мы набрели на странное дерево, усыпанное нежно-голубыми цветами. Принц пришёл в восторг от них и не скрывал счастливой улыбки. Крона дерева, внешне очень похожего на кедр, располагалась довольно высоко, и, наряду с иглами, была усыпана небольшими цветами, похожими на пионы. В свете закатной звезды они отливали серебром, как глаза Саяши.

– Нравятся цветы, Мышонок? – окликнул меня Принц.

Не дожидаясь моего ответа, он подтянулся на ветке, одновременно ставя ногу на другую, и полез наверх.

– Что вы, Саяши! Не нужно!

Деревья не выглядели хрупкими, но они были всё-таки мёртвыми, и я опасалась, как бы ветки не обломались под весом Принца. Но ему, казалось, это даже не приходило в голову. Он бесстрашно взбирался наверх, не обращая внимания на мой обеспокоенный взгляд. Дотянувшись до ближайшего цветка и едва не сорвавшись вниз, он с трудом отломил его, и, улыбнувшись, спрятал в карман.

– Извини, что он каменный… – Тихо промолвил Саяши, преподнося мне его, а я не могла вымолвить ни слова от нахлынувших чувств.

Лепестки «пиона» оказались гладкими и холодными на ощупь, но такими красивыми! На их голубой глади просвечивали тончайшие золотые прожилки, которые слегка мерцали в угасающем дневном свете.

– Здесь, на лепестках, напыление халцедона и кварца, а золотые нити – это пирит, – пояснил Принц.

– Спасибо… – Заворожено прошептала я, принимая каменный цветок из его мягких рук.

– Не стоит благодарности. Это – мелочь, по сравнению с тем, что подарила ты мне…

– А что… я подарила?

– Ну… Предсуществование… – Ответил он, пристально глядя мне в глаза.

Что ж… Может, оно было гораздо важнее любви?

***

Ещё несколько раз мы с Принцем обсуждали Предсуществование. Он выяснял у меня детали, задавал вопросы, которые я с трудом понимала, и строил гипотезы, перед тем, как засесть за разработку новой теории. Честно, я до последнего не верила, что он на это решится.

Через несколько месяцев воздух Севе́ры показался мне слишком тяжёлым, и все её чудеса, вроде каменных лесов, озёр с фиолетовой водою и миражей над горными хребтами стали восприниматься как нечто обыденное. Величайшая её загадка таилась где-то внутри, и её невозможно было увидеть или уловить с помощью приборов, а только почувствовать душою.

Когда же Саяши вывел заключительные формулы своей новой теории, на планете уже царствовала осень. На Севе́ре она была красной, а не золотой, как на Земле. Принц очень любил красный цвет, хоть он ему и не шёл. Но я не сообщила ему об этом. А когда Предсуществование облеклось в красивые строгие формулы и явило себя миру, мы с удивлением обнаружили, что оно и описывалось Теорией Квантовой Гравитации, которую доказал Саяши. Понимаю, это звучит невероятно, но получалось, что Принц создал свою теорию раньше, чем узнал о Предсуществовании, притом, когда мы вместе оказались на Севе́ре, все будто забыли о том, что Теория Квантовой Гравитации, созданная им, существует. Таким образом, на планете словно действовала временная петля, но действовала она очень индивидуально, закольцовывая отдельные события, значимые для конкретного человека. Покидая её, человек разрывал петлю времени, но оставался жить с её последствиями, будто возвращаясь в нормальную реальность. Получалось, что Саяши не создал бы Теорию Квантовой Гравитации, если б не узнал о Предсуществовании, и, вероятно, не стал бы Принцем, но, с другой стороны, попал он на Севе́ру уже будучи им. Искать логику в петле времени было бесполезно, потому как причинно-следственные связи в ней нарушались.

Спустя год мы снова посетили эту загадочную планету и поклялись, что не покинем её, пока не обнаружим источник её аномалии. Мои чувства к Саяши ничуть не угасли, а с разлукой стали только сильнее. И мне казалось, что он тоже что-то испытывал ко мне, но на него навалилось столько дел, что на личную жизнь просто физически не оставалось времени. Мы только переписывались и созванивались сквозь необъятные просторы Вселенной, и каждое моё послание ему было наполнено скрытой любовью.

В сопроводительной статье к своей теории, Саяши написал, что гравитация предсуществует прежде всего Бытия, она и формирует его – самая слабая сила во Вселенной и за её пределами, благодаря которой есть всё, что нас окружает. Когда всё исчезает в сингулярности, остаётся Она, чтобы в случайный момент вновь вызвать вещество из состояния растворения. Саяши создал сложные формулы, объясняющие, как гравитация действует на квантовом уровне, в масштабах, меньше планковских, и, действительно, без неё оказалось невозможным существование квантовых структур, являющихся основой макромира. В начале всего была Гравитация. Даже не так. До того, как началось время и пространство, была Гравитация, которая заставила первичную сингулярность (можно сказать, себя саму) развернуться вовне, сделать конформный переход и из точки превратиться в бесконечность. Так мгновенно расширилось пространство, после чего произошёл Большой Взрыв, высвободивший энергию ложного вакуума, и началась эволюция Вселенной.

Конечно, у Теории Предсуществования (Квантовой Гравитации) нашлись критики, которые обвиняли Саяши в том, что он так и не раскрыл суть того, что является гравитацией. И однажды, устав с ними спорить, на одной из пресс-конференций, он просто сказал: «Это – Бог».

И это утверждение было так логично. Но то же самое давно твердили все религии. Они всегда говорили, что Бог – это любовь. Теперь учёные наконец-то доказали это.

***

Целью новой экспедиции на Севе́ру было исследование глубочайшего разлома в Пепельных Горах. Приборы в его окрестностях сходили с ума и начинали передавать странные данные. Интуиция подсказывала Принцу, что искать разгадку тайны этой планеты следовало именно там.

Саяши сильно устал, похудел и будто накинул себе лет десять, но всё равно мне безумно нравился. Я не хотела больше ни на кого смотреть – только на него. Я везде возила с собой каменный цветок, который он мне подарил – так мне казалось, что Принц рядом, даже когда нас разделяли миллионы световых лет.

Мы снова встретились на Севе́ре, и я боялась, что эта встреча будет последней.

Разлом поражал своими масштабами. Огромная чёрная пропасть, скрытая среди мрачных горных хребтов, уходила глубоко к инопланетным недрам. Над нею клубился сизый туман, и белый снег, срывающийся с небес, навсегда исчезал в её зияющей черноте. На меня накатывали приступы страха, когда я вглядывалась в кромешную темноту перед собой. Но когда рядом находился Саяши, ужас перед неизбежностью отступал, ведь одна неизбежность – неизбежность разлуки и отвержения перекрывала собой другую.

Откуда я могла это знать? Откуда во мне появились ЗНАНИЯ, о которых я упоминала ранее? Это была стопроцентная уверенность, что так всё и будет, будто время утратило свою линейность, и настоящее, прошлое и будущее происходили одновременно.

Там, у пропасти, в моей голове всплыла картина неотвратимого грядущего, которая поразила меня, и чёткое осознание сущности Севе́ры ворвалось в мой разум. Но Принцу нужны были доказательства: он не привык полагаться на свои ощущения. Ему ещё предстояло открыть то, что я уже знала.

Севе́ра двигалась в обратном направлении стрелы времени: из будущего в прошлое – к максимальной упорядоченности, к победе энтропии над хаосом, к тому, с чего всё должно было начаться. Человек, посетивший её, попадал в этот поток обратного отсчёта, а после отбытия «встраивался» в привычную реальность. Физически это никак не ощущалось, ведь для тела ничего не менялось – оно продолжало функционировать согласно привычному ходу времени, а вот тонкий человеческий разум сразу отмечал, что что-то не так.

Для Севе́ры то, что я увидела на картинке, всплывшей в моём разуме, уже произошло, но оставалось будущим для меня и Саяши. И, вероятно, в петле времени оказалось возможным считывать любую информацию, ведь причинно-следственные связи неизбежно нарушались. Таким образом, я и увидела будущее Принца – только с той его конкретной стороны, с которой оно меня интересовало.

Я увидела его очень счастливым, но не увидела рядом с ним себя. Он медленно шёл по солнечной галерее Замка Науки, окружённый благоуханием плетистых роз и тюльпанов, а рядом, в двух шагах от него, носились двое весёлых сорванцов: мальчик и девочка – такие же белокурые и голубоглазые, как и Саяши. Они играли в догонялки и заливисто смеялись, путаясь у отца под ногами. Навстречу им шла молодая красивая женщина в красном платье. Я узнала её: она тоже была выдающейся учёной, но только в области астробиологии. Принц смотрел на неё сияющими глазами, со всей любовью, на которую только был способен, и я поняла в тот момент: чтоб это безоблачное будущее смогло сбыться, и он по-настоящему был счастлив, я должна была отступить.

Как раз в тот миг, когда грядущее так ясно раскинулось перед моими глазами, мы с Саяши стояли у пропасти, и он смотрел на меня, может, чуточку не так восхищённо, как на свою будущую супругу. Саяши коснулся моего плеча, и до моего слуха донеслись слова, которые я так жаждала услышать всё это время.