Текст книги "Любовные хроники: Люк Маккензи"

Глава 6

Следующее утро застало Хани на детской церковной скамье. «Что я здесь делаю?» – спрашивала она себя. Девушка попыталась припомнить, когда была в церкви в последний раз. Даже когда умерла ее мать, она не сочла нужным пойти в Божий храм.

Хани с болью вспоминала, как стояла на кладбище, слушая рыдания отца, а потом могильщик опустил в землю деревянный гроб с телом ее матери…

Вдруг тишину субботнего утра нарушил шум выстрелов, оторвавший Хани от грустных воспоминаний. Девушка почувствовала, как Джош прильнул к ней. Хани крепко прижала к себе дрожащего ребенка.

Пастор прервал проповедь, прихожане стали перешептываться. Поглядев на сына, Люк обменялся с Хани многозначительным взглядом. Девушка понимающе кивнула. Шериф поднялся и вышел из церкви. Священник продолжил проповедь, но многие мужчины стали выказывать признаки беспокойства.

Когда стрельба возобновилась, в церкви зашептались все прихожане. Головка Джошуа дернулась. Занятая мыслями о Люке, Хани машинально погладила ребенка.

И вдруг она почувствовала на руке что-то мокрое – Джошуа тихо плакал. Девушка поняла, что мальчик был просто в ужасе. Сердце Хани сжалось, она усадила мальчугана к себе на колени и принялась укачивать его.

Пастор Райт торопливо закончил проповедь, благословил присутствующих со словами:

– Друзья мои, предлагаю вам подождать в церкви. Поскольку большинство мужчин здесь безоружны, то я советую вам не оставлять свои семьи, пока мы не выясним, что происходит.

Снова раздались ружейные залпы. Священник поспешно спустился с кафедры и направился к выходу. Несколько мужчин бросились вслед за ним.

Хани очень хотелось последовать за мужчинами – терпеливое ожидание было не в ее привычках, но Джош продолжал цепляться за нее. Нет, не могла Хани передать мальчика в чьи-то руки; несмотря на тревогу о Люке, девушка продолжала баюкать Джоша, держа его на коленях.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем стрельба прекратилась. Вместе с остальными прихожанами Хани побежала к выходу, не спуская мальчика с рук.

К девушке подошла Синтия Нельсон. Джош все еще висел на Хани, зарывшись лицом в ее волосы и обхватив ее талию тонкими ножками.

– Синтия, не знаешь, что происходит? – спросила Хани. – Шум напугал мальчика.

Синтия погладила Джоша по головке.

– Бедняжка, – промолвила она. – Может, опять банда Уолдена ворвалась в город?

– Банда Уолдена? Кто это? – спросила Хани.

– Эти бандиты не оставляют нас в покое. Воруют скот, мародерствуют. На прошлой неделе двое бандитов приехали в Стоктон, и один из них убил игрока в местном баре. Люк сумел справиться с ним – застрелил Бо Уолдена и арестовал второго бандита.

– Этот Бо был их предводителем?

– Нет. Их предводитель – Чарли Уолден. Бо был младшим братом Чарли, а человек, арестованный Люком, кажется, тоже был одним из братьев.

Говорят, Чарли однажды видели в компании самого Квонтрилла.

Хани вздрогнула: командир партизанского отряда конфедератов пользовался недоброй славой. Даже ей доводилось слышать рассказы о кровавых бойнях, учиняемых Квонтриллом в Канзасе и Миссури.

– Друг говорил мне, что этот Чарли имеет репутацию злобного и мстительного человека. Не исключено, что он решил расправиться с Люком – отомстить за братьев.

– Ты хочешь сказать, он может попытаться… – Хани осеклась на полуслове – Джош тревожно зашевелился у нее на руках.

Закатив глаза, Синтия пожала плечами.

– А вот и пастор Райт, – проговорила докторша, увидев, что священник возвращается к своей пастве, толпящейся возле церкви.

Люди начали наперебой задавать ему вопросы. Пастор поднял руки, успокаивая собравшихся.

– Вы можете возвращаться домой, – сообщил он. – Все спокойно.

– А кто это стрелял? – спросила Синтия.

– Похоже, кто-то из банды Уолдена решил пощекотать шерифу нервы.

Кровь прилила к голове Хани, сердце ее бешено заколотилось.

– А что… что с шерифом Маккензи? – решилась спросить она.

– С ним все в порядке.

Синтия Нельсон положила руку на плечо Хани.

– Помощника шерифа ранили в ногу, но мой муж сказал, что рана не опасная. Трое бандитов убиты, так что вам лучше держаться подальше от тюрьмы, пока Маккензи и Дел Куинн не увезут тела погибших.

Люди заволновались, и пастору пришлось снова призвать всех к порядку.

– Прочтем благодарственную молитву Создателю за то, что он уберег помощника шерифа Бреннана и самого шерифа Маккензи.

Прихожане сняли шляпы и склонили головы в молитве, но мысли Хани были далеко. Девушка то и дело поглядывала на дальний конец улицы, где была тюрьма, в надежде хоть краем глаза увидеть Люка.

Когда все было позади, Хани понесла Джоша домой. Она уже сумела взять себя в руки, но, заметив Люка у здания тюрьмы, девушка почувствовала, что сердце ее опять заколотилось с неистовой силой. Высокий и мужественный, он уверенно распоряжался, как поступить с телами бандитов.

– Похороните их в Бут-Хилле и пошлите счет в администрацию округа, – приказал Маккензи. – Я подпишу документы.

– Слушаю, шериф, я так и сделаю, – согласился могильщик. – Вы так быстро отстреливаете этих бандитов, что я скоро стану богатым человеком.

– Только никаких двадцатипятидолларовых похорон, Дел, – велел Люк. – Я бы просто свалил их в яму да зарыл – на съедение червям. Впрочем, если пастор Райт захочет прочитать над ними молитву, то я не возражаю.

Покачав головой, Маккензи отвернулся и только сейчас увидел Хани с его сыном на руках. На лице его тотчас отразилась тревога.

– Что-то случилось с Джошем? – спросил он, подбегая к ним.

Маккензи хотел было забрать сына у Хани, но ребенок еще крепче прильнул к ней.

– Он просто испугался, – промолвила девушка, заметив боль, мелькнувшую в глазах шерифа. И чтобы сгладить неловкость, она добавила игривым тоном: – Я вижу, шериф Маккензи, что вам опять удалось избежать пули.

Люк холодно взглянул на нее:

– Наверное, вам будет приятно узнать, мисс Бер, что кто-то не меньше вашего хочет увидеть меня мертвым.

Хани была поражена столь нелепым обвинением.

– Люк, я вовсе не… – начала было она, но шериф повернулся и пошел прочь, не дослушав ее.

Поскольку раненый помощник шерифа не мог исполнить свои обязанности в этот вечер, Маккензи пришлось отменить обещанный поход на рыбалку.

– Не думаю, что для Джоша это так уж важно, – заметил он, откусывая кусок сандвича с сыром, который приготовила ему Хани. Отрешенный взгляд Маккензи скользнул по сынишке, сидевшему на крыльце.

– Нет, это очень важно, – возразила Хани. Она то и дело думала о том, сколько раз Люк огорчал своего сына подобным образом. – Уж никак не скажешь, что вы много времени проводите вместе.

– Мне кажется, вас это не касается, мисс Бер.

– Кажется – не кажется! – огрызнулась девушка. – А мне кажется, вы забыли, что сегодня ваша очередь готовить!

– Поужинаем в ресторане. Думаю, блюда там повкуснее моей стряпни.

– Да ладно, – примирительно проговорила Хани. – Так и быть, я приготовлю ужин. Я вовсе не против этого.

– К вашему сведению, мисс Бер, я горжусь своим обыкновением держать слово. И никогда не нарушаю данных мною обещаний, если, конечно, не вынужден сделать это по не зависящим от меня обстоятельствам.

– Потрудитесь объяснить это Джошу, а не мне. Вы раздражены из-за того, что напуганный маленький мальчик не отпускал меня, когда вы подошли к нам.

– Вы для него чужой человек! – воскликнул шериф. – Вы, а не я!

Маккензи быстро расправился с сандвичем, резко отодвинул в сторону тарелку.

– На его маленькие плечики свалился непосильный груз, – заметила Хани.

– Что еще за груз? – недоуменно переспросил Люк.

– Груз вашего мрачного, тяжелого взгляда, – ответила девушка, отламывая кусочек хлеба.

– Думаю, если бы речь шла о вашем сыне, вы бы не находили вещи такими забавными, – взорвался шериф. Он вскочил и бросил тарелку в раковину, где со вчерашнего дня возвышалась гора немытой посуды. – Что за черт! Долго еще эти грязные тарелки будут громоздиться здесь?

– До тех пор, пока мои пальцы не заживут и я не смогу помыть их.

Люк схватил шляпу и остановился на крыльце возле сына, чтобы попрощаться с ним. Хани с грустью слушала Маккензи. «Они оба тяжело страдают, – огорченно подумала она. – Только старший настолько слеп, что не замечает этого».

Когда Маккензи ушел, девушка стала раздумывать над тем, чем бы ей развлечь малыша. Мысль о рыбалке сразу отпала – были вещи, которыми с мальчиком должен заниматься только отец. К тому же ей не улыбалось копать червей и насаживать их на крючок.

Весь день Люк не мог избавиться от мрачного настроения. Он нарочно уединился в своем кабинете.

Маккензи знал: стоит ему появиться на улице, как вокруг него тут же соберется толпа – всем захочется узнать подробности утренней перестрелки.

Незадолго до обеда в тюрьму заглянул Делмер Куинн. Могильщик бросил на стол перед шерифом предметы, найденные в карманах убитых бандитов.

– Что-нибудь поможет опознать их личности? – спросил Люк.

– Вряд ли. Все, как обычно. Бумага для сигарет и табак, несколько монет, пара колец. Похоже, не больно-то они роскошествовали. Никак не пойму, отчего это люди встают на путь преступлений. Такие, как они, всегда раньше времени отправляются на Бут-Хилл.

Маккензи тут же припомнил вранье Хани.

– Может, некоторые не хотят заниматься честным трудом, – задумчиво промолвил он.

Перебирая мелочи, принадлежавшие убитым, Люк вполуха слушал могильщика, затем он ссыпал все в нижний ящик стола, а монеты отдал Куинну.

– Деньги, как обычно, передайте в церковную кассу.

– Разумеется, шериф. Что ж, пойду-ка я, пожалуй, домой. А то жена ^меня все время пилит за то, что я работаю по субботам. Того и гляди, запилит до того, что меня завтра зароют вместе с преступниками, – усмехнувшись, проговорил Дел Куинн перед уходом.

Вернувшись домой, Люк обнаружил, что, невзирая на их спор, Хани все же приготовила ужин. Не привыкший к тому, чтобы с его решениями не считались, за столом шериф был еще более мрачен, чем за ленчем. Поев, он тут же ушел, не поблагодарив Хани и не попрощавшись с Джошуа.

«Господи, что со мной происходит?» – спрашивал он себя, возвращаясь в свой кабинет. Чем бы он ни пытался заняться, мысли его то и дело возвращались к Хани и Джошу. То, что сын не захотел пойти к нему на руки, больно ранило отца. Нестерпимо больно! Конечно, Маккензи понимал, что не умеет вести себя с ребенком, но когда еще об этом напомнила и Хани Бер, шериф просто вышел из себя.

Сломав карандаш, Люк со злостью отбросил его в сторону и потер виски пальцами. Черт бы ее побрал! Она не давала ему покоя. Хани была женщиной до мозга костей, женщиной, начиная с ее светлых кудрей до самых пальчиков стройных длинных ног…

Как ни старался, Маккензи не мог выбросить из головы воспоминания о том, как она выступала в салуне. Тогда на ней было обтягивающее трико с блестками. Фантазия понесла Люка дальше, и вот он уже представил себе, как ее стройные ноги в этих самых трико обхватывают его бедра.

Потом Люк вспомнил, как она смотрела на него прошлым вечером. В ее глазах блестели слезы.

– Черт возьми, Маккензи, что ты с собой делаешь? – вполголоса пробормотал он.

Резко отодвинув стул от стола, шериф поднялся, нахлобучил шляпу и отправился на ночной обход по неспокойному городу.

Время близилось к полуночи, когда шериф Маккензи вернулся в свой кабинет. Повесив на крючок кобуру, он разделся и лег на узкую кушетку.

Прошел час, но сон никак не шел к Люку. Он беспрестанно ворочался с боку на бок, стараясь уснуть, но мысли его снова и снова возвращались к Хани Бер. Надо сказать, с тех пор как он познакомился с этой женщиной, бессонные ночи перестали быть для него редкостью. Разозлившись на самого себя, шериф встал и вышел на улицу подышать чистым воздухом, однако и это не помогло.

Отчаявшись заснуть, Маккензи решил перекусить. Ему всегда хорошо спалось на сытый желудок. Натянув джинсы и накинув рубашку, он босиком пошел в свой дом. К его удивлению, в гостиной все еще горел свет.

Люк отворил дверь и увидел Хани, сидевшую в кресле с Джошем на руках. Оба крепко спали. Книга, которую, видимо, девушка читала мальчику на ночь, выпала у нее из рук и теперь валялась на полу.

Маккензи на мгновение замер, залюбовавшись чудесной картиной: волосы Хани рассыпались по плечам и золотистым шатром накрывали темную Голову Джоша, уткнувшегося своей няне в грудь. Из-под свежего халата девушки выглядывали пальцы босых ног.

Люк подошел к ним и поднял с пола книгу, а затем взял сына и отнес его в спальню. Уложив мальчика в кровать, шериф задумчиво посмотрел на лицо спящего ребенка.

– Но почему, сынок? – прошептал он. – Почему ты сторонишься меня? Как бы мне хотелось доказать, что я так люблю тебя. – Глаза Маккензи увлажнились, когда он наклонился к сыну, чтобы поцеловать его.

Вернувшись в гостиную, он осторожно взял на руки Хани.

Девушка зашевелилась во сне и прильнула к груди Маккензи.

Она была такой легкой. Теплой, нежной и чувственной. Она была чудесной…

Маккензи отнес ее в свою спальню – на свою кровать.

Взглянув на рассыпавшиеся по подушке золотые кудри и чуть приоткрытые алые губы девушки, шериф почувствовал, как закипает в нем кровь.

Он не должен дотрагиваться до нее, не должен вдыхать ее аромат, глядя на ее прекрасное лицо. Он ни на миг не должен забывать, почему она находится в его доме и почему лежит сейчас в его кровати.

Люк выругался про себя: он совершил очередной промах. Они заключили совершенно нелепое соглашение. Просто дурацкое. И виновником этого был он сам. Чего он ждал? Еще в Сакраменто Маккензи понял, что хочет ее, как никогда не хотел женщину. Неужто он надеялся, что Хани станет менее желанной, если будет в его собственном доме?

Схватившись за голову, Маккензи повернулся на каблуках и быстро вышел из спальни. В кухне он на мгновение замешкался и, оглядевшись по сторонам, увидел, что посуда в раковине не тронута. Этого Люк понять не мог. Если у нее нашлось время почитать книгу, то почему же она до сих пор не вымыла посуду?

Шериф разжег плиту и поставил на огонь кастрюлю с водой.

Часом позже, когда все тарелки были вымыты, а кастрюли и сковородки вычищены, Маккензи прикрутил лампу и отправился в тюрьму.

Глава 7

Хани глазам своим не поверила, когда увидела, как Джеб Грандж обманывает покупателей. Вот уже неделю жила она в Стоктоне, несколько раз ходила в местную лавку и обратила внимание, что торговец обвешивает всех и каждого. Похоже, шериф Маккензи не видел дальше своего носа, приставая к честным людям вроде нее, а таких мошенников, как этот Джеб Грандж, почему-то не замечал.

– Буду очень вам признательна, мистер Грандж, если вы уберете руку с весов, когда будете взвешивать мне кофе, – заявила она, пристально глядя торговцу в глаза.

Это указание вызвало громкие аплодисменты другого покупателя, на вид которому, как заключила про себя девушка, было уже далеко за шестьдесят. Однако, несмотря на седую шевелюру и густую бороду, его приветливое, круглое лицо напоминало озорное личико престарелого херувима.

– Браво, дорогая, браво! Весьма меткое замечание! – закричал седовласый незнакомец. – Даниэл Вебстер О'Леари, к вашим услугам. – Сорвав с головы видавшую виды шляпу, он попытался поклониться девушке, но, не удержав равновесия, едва не упал.

Хани приветливо улыбнулась ирландцу:

– Добрый день, мистер О'Леари, как поживаете?

– Не возражаете, если я попрошу вас называть меня Поуп? Все именно так обращаются ко мне.

Хани обратила внимание не только на ирландский акцент О'Леари, но и на то, что от него весьма ощутимо попахивало виски.

– Меня зовут Хани Бер, – представилась она.

– Хани! Надо же – мед! Сладкое имя для такой сладенькой красотки!

Гут Джеб Грандж, откашлявшись, вмешался в их разговор:

– Что тебе нужно, Поуп?

– Всего лишь катушку черных ниток, почтеннейший. – О'Леари повернулся к Хани: – Надобно зашить небольшую дырочку в моем сюртуке.

Оглядев костюм Поупа, девушка решила, что он, пожалуй, знавал и лучшие времена.

– Но я прошу вас, мистер Грандж, не отвлекаться и обслужить эту милую леди.

– Нет-нет, делайте свои покупки, мистер О'Леари. Мне надо еще кое-что присмотреть. Рада была познакомиться с вами.

Взяв Джошуа за руку, девушка подвела мальчика к прилавку, на котором были выложены брюки для детей. За завтраком Люк сообщил ей, что его сын с понедельника пойдет в школу. Девушке стоило немалого труда убедить шерифа, что ребенку нужна новая одежда. Выбрав штанишки, она добавила к ним подходящую по цвету рубашку и маленькую жестяную коробочку для завтраков.

И тут ее внимание привлек рулон ситца в красно-белую клетку. Наверняка яркие шторы из такой ткани оживят обстановку в ее временном пристанище. Хани решила купить этот рулон и несколько катушек ниток.

Пока девушка любовалась тканями, Джош застыл у витрины с игрушками. Проследив за его взглядом, Хани увидела, что мальчуган как зачарованный смотрит на лошадку-качалку. Раскрашенная в те же цвета, что и Аламо – скакун Люка, – лошадка была совсем небольшой – дюймов двенадцать в высоту. У нее были черные глаза из мрамора, а длинная грива и хвост – из настоящего конского волоса.

– Тебе нравится лошадка, мой дорогой? – нежным голосом спросила она у ребенка. Джош покраснел и опустил глаза. К ним подошел О'Леари.

– Привет, парнишка. Знатный конек, Джош! – воскликнул он, погладив ребенка по голове.

– Мистер Грандж, сколько стоит эта лошадка-качалка? – спросила девушка у продавца.

– Шесть долларов, – последовал ответ.

– Шесть долларов?! – изумленно вскричала Хани. Повернувшись к О'Леари, она добавила: – Ну и жук этот торговец!

– Совершенно верно, мисс Хани, – согласился с ней Поуп.

Подумав, девушка взяла лошадку и протянула ее ребенку.

– Возьми, мой хороший. Можешь выйти с ней на улицу и поиграть.

Джошуа недоверчиво поглядел на Хани, прижал к себе игрушку и побежал к дверям. Хани знала, что Люк позеленеет от ярости, когда узнает, сколько стоит лошадка, но решила, что не будет пока переживать из-за этого. Положив покупки на прилавок, девушка сказала:

– Добавьте в счет еще шесть долларов за лошадку, мистер Грандж.

Пока продавец подсчитывал стоимость ее покупок, Хани заметила банку с мятными палочками. Ох и покажет она этому старому прохиндею! Подмигнув О'Леари, Хани бочком подошла к банке. Грандж, опустив глаза, складывал покупки девушки в сумку, Хани быстро ухватила мятную палочку и опустила ее в карман юбки, а затем выразительно поглядела на О'Леари.

Поуп О'Леари подавил усмешку и, закатив глаза к потолку, принялся насвистывать «О, Сюзанна».

– Итак, вместе с лошадкой и мятной палочкой получается двенадцать долларов пятьдесят девять центов, – заявил Джеб Грандж.

– Какой еще мятной палочкой? – удивленно спросила девушка.

– Той самой, что вы положили себе в карман, – презрительно скривив губы, ответил лавочник.

– А что вы скажете на это?! – возмущенно вскричала Хани, выворачивая карман наружу.

Грандж ошарашенно смотрел на пустой карман.

– Черт, клянусь, я видел… – Он осекся. – Что ж… Если не считать палочки, то вы должны мне двенадцать долларов и пятьдесят четыре цента.

– Да, думаю именно столько я вам должна, – хмуро проговорила девушка. – Кстати, если учесть, сколько вы содрали с меня за лошадку, вы были просто обязаны угостить Джоша конфеткой. – Хани схватила с прилавка свою сумку с покупками и вышла из лавки.

Поуп О'Леари поспешил вслед за ней.

– Вы молодчина, моя дорогая. Полагаю, наш добрый торговец встретил достойного противника.

– Вы совершенно правы, – согласилась с ним Хани, вытаскивая конфету из-за отворота рукава. – Во всяком случае, он заслуживает того, что получил, – заявила она. – Маленькая конфетка – это еще слишком малая плата за его воровство.

– Могу я помочь вам донести сумку, мисс Хани? – предложил Поуп.

– Буду весьма признательна вам, мистер О'Леари.

– Поуп, – поправил он ее с усмешкой. Когда они подошли к дому Маккензи, девушка спросила:

– Не хотите ли зайти к нам – выпить чего-нибудь?

Лицо О'Леари засияло от удовольствия, но улыбка быстро погасла, когда Хани добавила:

– У меня на плите всегда стоит наготове кофейник.

– К-кофе? – разочарованно переспросил Поуп. – Нет, пожалуй, в другой раз, дорогая, – кислым тоном добавил он, вручая Хани ее сумку. – Рад был познакомиться с вами. – Он слегка приподнял шляпу. – Вы – как свежий ветерок в нашем захолустье.

Девушка смотрела, как О'Леари побрел прочь нетвердой походкой. «Такой же пьянчужка, как мой отец», – с горечью подумала она. Кроме Синтии Нельсон и этого старика, никто в городе не сказал ей доброго слова.

Хани видела, как О'Леари кивал прохожим или дружелюбно здоровался с ними, но ответом ему были лишь недоуменные взгляды да молчание.

– Мы очень похожи с тобой, Поуп, – с печалью в голосе промолвила девушка, заходя в дом.

Опустив в ящик письмо в «Сакраменто кроникл», Люк поехал домой. Письмо с его объявлением о поиске экономки увезут с полуденным дилижансом. Маккензи надеялся, что на этот раз ему повезет. Ему было жарко, он устал, настроение хуже некуда, а тут еще этот разговор с Джебом Гранджем!

Джош сидел на ступеньках и играл в лошадку-качалку.

– Привет, сынок, – поздоровался шериф, усаживаясь рядом с сыном. – Надо же, эта лошадка так похожа на Аламо. Знаешь, когда я покончу с делами, мы можем прокатиться на Аламо. Хочешь?

Не обращая внимания на отца, мальчик продолжал играть в лошадку. Люк встал и зашел в дом. Похоже, о ленче для него никто не позаботился. Хани, раскрасневшись, измеряла красно-белую ткань, разложенную на столе.

– Ого, вы уже пришли? – бросив на него быстрый взгляд, проговорила девушка.

– Сейчас время ленча, – заметил шериф.

– О Господи, я просто потеряла счет времени! – воскликнула Хани, начав резать ткань. Люк подошел к ней поближе:

– Что это вы делаете?

– Как это что? Я делаю занавески для кухни и спален.

– Занавески? Если бы я счел нужным повесить в доме занавески, они бы уже давно висели на окнах. А откуда материал?

– Из лавки, – пожала плечами Хани.

– Разве можно быть такой транжирой?

– Я отнесла расходы на ваш счет, – невинно взглянув на шерифа, промолвила Хани.

– И как вы собираетесь повесить занавески? На окнах же нет карнизов.

– А вы разве не можете сделать карнизы?

– Это не важно, что я могу, а что – нет, мисс Бер. Вопрос в том, можете ли вы? Кстати, надо полагать, лошадку вы тоже записали на мой счет?

Хани резко выпрямилась и посмотрела Маккензи в глаза.

– Вы правильно полагаете, – дерзко проговорила она. – Джошу она так понравилась, что я не смогла не купить ее.

– Черт! Вы что, решили, что я такой же денежный мешок, как те ребята, которых вам удавалось нагреть?

– К чему приплетать мое прошлое? Какое оно имеет отношение к настоящему? – возмутилась Хани.

– Немалое! Джеб Грандж утверждает, что вы украли у него мятную палочку!

Девушка вздернула подбородок.

– Украла, это верно, – заявила она.

– Вы украли пятицентовую конфету!

– Старый козел всех обвешивает! Думаю, я поступила по справедливости!

– Ах, вы думаете! Конечно, что же вам еще остается делать! Воровать, лгать – вот ваше кредо! Правда, у нас в Стоктоне не принято так вести себя! – Маккензи вытащил из кармана монетку в пять центов и бросил ее на стол. – Немедленно идите в лавку и отдайте ему деньги!

– Да пошел ты к черту, Маккензи! – взорвалась девушка. – И поскорее! – Не глядя на шерифа, Хани выбежала из комнаты.

Все время, пока Люк сидел за ленчем, она пробыла в своей спальне. Когда он постучал к ней и сказал, что уходит, Хани испытала невероятное облегчение – она боялась разговаривать с ним.

Девушка уже разогревала ужин, когда шериф вернулся домой. Услышав его шаги, она вышла ему навстречу. На Хани было узкое черное платье с тоненькими бретельками.

– Еда на плите, – сообщила она. – После ужина Джоша надо выкупать. – Куда это вы направляетесь? – изумленно спросил он.

– Сегодня ведь субботний вечер, вы забыли? Мой выходной, шериф Маккензи.

– Но…

Остановившись в дверях, девушка обернулась:

– Вы нарушаете наше согласие, шериф? Щека Маккензи задергалась, голубые глаза позеленели от гнева.

– Нет, разумеется, не забыл. Когда вы вернетесь? Хани накинула на плечи черную шаль.

– Думаю, это зависит от того, кого я встречу, Маккензи, – бросила она на прощание.

По пути в «Лонг-Бранч» девушка намеренно избегала любопытных и осуждающих взглядов прохожих. Толкнув дверь, она вошла в салун и остановилась, оглядывая присутствующих.

Заведение ничем не отличалось от тех, что ей доводилось видеть. За несколькими из дюжины круглых игральных столов сидели картежники, в углу стояло старенькое пианино с пожелтевшими клавишами, пианист небрежно наигрывал какую-то мелодию.

Хани перевела взгляд на высокую женщину за темной деревянной стойкой, тянувшейся вдоль противоположной стены. Это была та самая особа, которую Хани видела в дверях салуна в день своего приезда в Стоктон.

Потом на глаза Хани попалось еще одно знакомое лицо.

– Привет, Поуп, – сказала она, подходя к старику. О'Леари широко улыбнулся.

– А-а-а… Это вы, мисс Хани! Садитесь рядом со мной! – пригласил он. – Лили, подойди-ка! – крикнул О'Леари высокой женщине.

Та приблизилась к их столику.

– Лили, познакомься. Это мисс Хани Бер. Кареглазая брюнетка с любопытством разглядывала Хани.

– Лили Ларю, – представилась она, усаживаясь рядом с Поупом. – Собираешься подзаработать в карты или предпочитаешь обслуживать клиентов наверху, милашка?

– Наверху работай сама, Лили, – промолвила Хани. – А вот за один из игральных столов я, пожалуй, присяду.

– Лучше сначала договорись об этом с Сэмом Бразнером, – посоветовала ей брюнетка.

– Он буфетчик или хозяин салуна?

– И то, и другое, – последовал ответ.

Хани подняла голову и увидела, что Сэм направляется к их столику с бутылкой виски в одной руке и несколькими невысокими стаканами в другой. Поставив все это на стол, Сэм расположился на свободном стуле.

– Как тебя зовут, крошка?

– Хани.

– Сэм, дорогой, позволь мне представить тебя мисс Хани, – вмешался Поуп.

– Тебя действительно зовут Хани? – спросил Сэм.

– Стала бы я придумывать такое имя! – усмехнулась девушка.

– А мне оно нравится. Будешь? – предложил он, вынимая пробку из бутылки и разливая виски по стаканам.

Поуп О'Леари быстро схватил один стакан и мгновенно опустошил его.

– Как ты умен, Сэм, – заметила Хани. – Мое настоящее имя – Мэри Джонс.

– Это куда разумнее. Теперь мне понятно, почему ты называешь себя Хани. А ты что, девчонка нашего шерифа? – заинтересованно проговорил Сэм.

– О Господи, нет! – воскликнула девушка. – Вовсе нет! Я отрабатываю свой долг, вот и все.

– Да-а? Что еще за долг? – не отставал хозяин салуна.

– Говорит, я должна ему кое-какие деньжата. Я-то так не считаю, но все равно согласилась понянчить его сына девяносто дней. По субботам у меня выходной, вот я и решила подзаработать здесь несколько звонких монет, чтобы поскорее расплатиться с Маккензи.

– Так между вами действительно ничего нет? Я бы не хотел иметь своим врагом шерифа.

– Поверь мне, Сэм, ничего. Больше того, мы с шерифом даже не нравимся друг другу.

– И чем же ты хочешь здесь заняться?

– Я бы хотела сыграть в карты, – сказала Хани и, вспомнив о том, каким образом ей удалось заработать деньги в «Золотом дворце» Сакраменто, девушка поспешила добавить: – Я еще немного пою.

– Мы здесь играем по-честному, дорогуша. Половина выигрыша причитается заведению.

– Сэм, я не собираюсь жульничать. Но для начала ты должен дать мне взаймы, – заявила Хани.

– Посмотрим, – промолвил Бразнер, махнув рукой пианисту. – Поговори-ка с Фингерзом. Послушаем, как ты поешь. Если голос у тебя так же хорош, как твоя мордашка, то считай, что ты принята на работу.

– Надо закрепить эту сделку стаканчиком виски, – заявил Поуп О'Леари. Схватив бутылку, старик поднес ее к стаканам Хани, Лили и Сэма – ни один из них еще не притронулся к виски, разлитому хозяином по стаканам. Подмигнув Хани, Поуп наполнил лишь свой стакан.

Познакомив Хани с пианистом, Сэм вернулся к своему обычному месту за стойкой.

– Удачи тебе, Хани, – пожелала Лили.

– Спасибо.

Девушка подошла к пианино, и Фингерз наиграл несколько мелодий. Наконец Хани узнала одну песенку – ту, что пела ей когда-то мать.

Кивнув Бразнеру, девушка запела грустную балладу «Энни Лори».

Картежники прервали игру. Лили Ларю и Поуп О'Леари замерли, слушая пение. Откусив кончик сигары, Сэм Бразнер принялся внимательно оглядывать присутствующих.

Допев балладу до конца, Хани вопросительно посмотрела на Сэма. Тот одобрительно кивнул.

Девушка заулыбалась и подбежала к своему столику.

– Ну как? – спросила она у Лили и Поупа.

Лили встала:

– Ты заставишь их слезы лить, детка. – Похлопав девушку по плечу, Лили направилась к стойке бара. Хани спросила у О'Леари:

– Поуп, как, по-твоему, я пела?

– Как ирландский соловей, – хлюпая носом, промолвил прослезившийся старик.

Было уже за полночь, когда Хани вернулась домой. Люк отложил в сторону газету, которую безуспешно пытался почитать.

Покачивая на пальце свой ридикюль, девушка небрежно прислонилась к дверному косяку.

– О! Вы все еще не спите?

– Вам давно пора было вернуться домой, – хмуро проговорил шериф.

Хани открыла свою сумочку.

– Вот деньги за лошадку и занавески, – заявила она. Бросив на стол несколько золотых монет, девушка направилась в свою спальню.

– Неужели вы полагаете, что я дотронусь хоть до цента, заработанного таким путем? – возмутился Маккензи.

Задержавшись у двери спальни, Хани обернулась на шерифа. Ее губы чуть приоткрылись, глаза невинно смотрели на Люка.

– Каким таким путем, шериф Маккензи?

И, прыснув со смеху, она закрыла дверь.