Текст книги "О чем молчали звезды"

Они медленно шли по улице, освещённой мягким, завораживающим лунным светом, и при этом свете казалось, что деревья, крыши домов посыпаны серебром и источают какое-то холодное, таинственное сияние.

– Как тебя зовут? – спросил после долгого молчания Марат незнакомку, которая, судя по упрямо опущенной голове и задумчивому выражению лица, не намеревалась заговорить первой.

– Эссина, – тихо, не поднимая головы, ответила девушка.

– Эссина? Странное имя. Ты что, не из здешних мест?

– Нет, я гостья.

– Гостья? А к кому ты приехала?

– К бабушке Магире.

– А-а, которая живёт в конце села? Стало быть, ты её внучка?

Подняв голову, девушка как-то странно, непонимающе посмотрела на Марата и ничего не сказала в ответ.

– А сколько тебе лет?

Опять молчание.

Видя, что разговор явно не клеится, Марат решил несколько упростить его, вернувшись к только что произошедшим событиям.

– А где ты научилась так здорово драться?

– В лицее, – прозвучало в ответ.

– А-а, ты учишься в лицее и, наверное, занимаешься в кружке восточных единоборств?

И снова молчание.

– А где находится твой лицей? В каком городе?

– Не здесь. Далеко…

– Но где? У нас в республике? В Москве? За границей?

– Это далеко. Очень далеко…

– Ну, значит, за границей. Ты, наверное, приехала к нам из какой-нибудь очень-очень далёкой страны.

У тебя ведь и имя какое-то странное…

Молчание…

Вести разговор дальше в таком русле не имело смысла. Марат подумал, что он, возможно, не так себя ведёт, не может вызвать у неё интереса, нужных эмоций, и решил пойти на маленькую хитрость. Придвинувшись ближе к девушке, он как бы нечаянно коснулся кисти её руки, потом тихонько взял её и сжал в своей ладони, а она, как это ни странно, не только не воспротивилась этому, наоборот, тоже сжав его кисть, стала легонько раскачивать руки, как это иногда делают маленькие дети. И так они молча шли, рука об руку, пока впереди не показался дом Марата. Когда они приблизились к нему, Марат остановился, не отпуская руки девушки.

– Вот, Эссина, это мой дом. Здесь я вырос, жил, пока учился в школе, – стал объяснять он незнакомке. – Сейчас здесь живёт моя мама. А сам я проживаю в Москве и сюда, как и ты, приехал в гости. – Он немного подумал и добавил:

– Может, зайдём? Выпьем по чашечке кофе?

Эссина покачала головой.

– Нет, я пойду. А ты оставайся, – сказала она тихо, с некоторой грустью.

– Нет, нет, я провожу тебя!

– Не надо.

– Эссина, пойми, я не могу отпустить тебя одну. Эти хулиганы могут подстеречь тебя…

– Я смогу постоять за себя.

– Их может быть больше, и они могут иметь при себе оружие.

– Хорошо. Тогда проводи.

Дом Магиры-эби, не дом, а скорее маленький домик, стоял особняком на самом краю села. Можно было бы подумать, что в нём никто не живёт, если бы не маленький симпатичный палисадник с цветами перед окнами и хорошо утоптанная тропинка, ведущая к старым покосившимся воротам. Света в окнах не было, хозяйка, видимо, спала.

Остановившись возле ворот, Марат и Эссина долго стояли, молча вглядываясь друг в друга, словно это была их не первая, а последняя встреча.

– Откуда у тебя такие глаза? – не выдержал Марат.

– Какие?

– Фиолетовые, как ночные фиалки. Я такие вижу впервые.

– Где я живу, у всех такие глаза, – задумчиво проговорила она, и впервые на её лице, смуглом и красивом, промелькнуло нечто, похожее на простодушную улыбку.

– Но ты ведь так и не сказала, где живёшь, откуда приехала.

– Ты тоже не сказал своё имя.

– Ах да, извини, – засмеялся Марат. – Эти твои глаза… Они сводят меня с ума. Марат. Так что будем знакомы!

– Ма-рат, – произнесла она медленно, по слогам, будто первоклашка, впервые прочитавшая в букваре слово «мама», и, выдержав маленькую паузу, добавила:

– За-ки-ров.

Марат вздрогнул.

– Откуда ты знаешь мою фамилию?

Вместо ответа девушка вдруг приблизилась к нему вплотную и, обняв за шею, прижалась к его груди. Руки её сразу налились теплом, тело слегка задрожало. Обняв её одной рукой, другой приподняв ей голову, Марат хотел поцеловать её в губы, но она резко отстранилась и, вырвавшись из его объятий, отпрянула назад.

– Нам нельзя, нельзя… – сказала Эссина холодно и недовольно.

– Почему?

– Я пойду, – словно не расслышала она его вопроса.

– Не уходи. Мне так хорошо с тобой… – начал было отговаривать её Марат, но девушка как-то странно попятилась назад и мгновенно скрылась за створкой ворот.

Вернувшись домой, Марат внезапно почувствовал себя плохо. У него резко поднялась температура, стало сухо во рту, немного кружилась голова, а в сердце то и дело закрадывалась какая-то необъяснимая тревога.

Время было уже позднее. Приняв найденные в домашней аптечке лекарства, он зашёл в спальню и не раздеваясь лёг на кровать; сам того не понимая, оставил непогашенным ночной светильник.

Марат был словно не в себе. Ему казалось, что кто-то невидимый находится рядом, довлеет над ним, над его сознанием и волей. Человек по натуре спокойный и умеющий владеть собой, он старался не расслабляться и не напускать на себя химеру страха и подозрительности, объясняя своё состояние теми волнениями, которые пережил во время неудачного Сабантуя. Других причин он не видел, хотя постоянно ловил себя на мысли, что чувство одиночества и тревоги возрастало сразу, как только он начинал думать о девушке, с которой только что расстался. Его будоражили не столько замкнутость, немногословность новой знакомой и даже не её глаза, эти удивительные глаза, сколько холодность, спокойствие и скрывающаяся за ними неизведанная внутренняя сила.

Он не хотел о ней думать, отгоняя всячески от себя её образ, старался забыть её лицо, голос, но стоило ему лишь сомкнуть веки, как глаза её, тёмные, неподвижные, словно налитые цветочным соком, снова и снова смотрели на него из полумрака, а слова, короткие и сухие, как счётные палочки, вновь и вновь звучали в недрах его сознания. Ему хотелось скорее дождаться наступления рассвета.

В таком состоянии Марат провалялся в постели до двух часов ночи, пока не понял, что ему уже не уснуть и будет лучше, если он, покинув своё ложе и выпив чашечку кофе, проведёт остаток ночи за чтением какой-нибудь занятной книги или перед экраном телевизора.

С этим намерением он поднялся с кровати, но прежде чем отправиться на кухню, решил взглянуть на себя, посмотреть, насколько беспокойство и душевное неравновесие отразились на его внешности. Подойдя к зеркалу и увидев своё отражение, он поразился мертвенной бледности своего лица, синюшности губ и тёмным кругам под глазами. Глаза…

Что-то заставило его содрогнуться. Постой, эти крупные, смотрящие пристально глаза, этот широкий лоб, этот прямой с маленькой горбинкой нос, эти тонкие, плотно сжатые губы. Где же он видел их? Где ещё встречал этот хорошо знакомый облик?

И тут в лицо ему словно ударил яркий луч. Закрывшись от него руками, он отпрянул назад. Боже мой, неужели?.. Нет, нет, этого не может быть, в это невозможно поверить!

Опустив руки и слегка пошатываясь, он отошёл от зеркала и обессиленный рухнул в кресло.

Немного посидев, отдохнув, он почувствовал облегчение. Сердце забилось в прежнем ритме. Блуждающие в голове мысли стали постепенно концентрироваться, выстраиваясь в логическую цепочку, пока в конце концов не обратились в одну единую мысль, единую истину. И истина эта была обескураживающей…

Чуть свет Марат, одевшись во всё чистое и взяв с собой гостинцев, отправился к Магире-эби.

В лучах только что взошедшего солнца дом одинокой женщины уже не казался таким мрачным и необитаемым, как вчера. Окна были светлы, прозрачны. На росших в палисаднике цветах весело сверкали капельки росы.

Марат погромче, чтобы услышала хозяйка, постучался в ворота. Старушка не заставила себя долго ждать. Заскрипев дверями и ворча что-то себе под нос, она прошагала, шурша галошами, через маленький дворик, остановилась у ворот, словно раздумывая о чём-то и наконец, открыв засовы, предстала перед гостем во всём своём старушечьем обличье: сердитая, заспанная и растрёпанная.

– Доброе утро, Магира-эби! – приветствовал её Марат, протягивая пакет с гостинцами. Безотказно приняв дар, старушка заглянула внутрь пакета, и на лице у неё сразу появились светлые блики.

– Здравствуй, здравствуй! – сказала она по-свойски, снисходительно. – Чего это ты заявился с утра? Дело, что ли, срочное есть?

– Вы… вы не могли бы… – взволнованно, запинаясь, заговорил Марат, – не могли бы позвать внучку?

– Какую внучку? – не поняла старушка.

– Как какую? Которая в гости к вам приехала.

– Никакой внучки у меня нет, и никто ко мне в гости не приезжал, – невозмутимо проговорила старуха.

– Как это не приезжал? – не поверил своим ушам Марат. – Я же вчера сам провожал её, довёл до ваших ворот. Стоял ещё с ней здесь, разговаривал!

– Что-то путаешь ты, сынок! – с нескрываемой подозрительностью посмотрела на него Магира-эби. – Тебе всё это, наверное, во сне приснилось. Или выпил вчера лишнего…

– Не пью я, Магира-эби, – с обидой и унынием в голосе выдавил Марат. – И ничего мне не приснилось… Так что же, нет у вас, значит, внучки, правду говорите?

– Перед Аллахом Всевышним клянусь, нет. Коли была бы, что стоило бы мне позвать её?

– Ну тогда извините. Значит, действительно, ошибся я, – сумрачно произнёс Марат и, повернувшись, хотел уже уходить, но какое-то внутреннее чутьё остановило его.

– А скажите, Магира-эби, ночью никто не заходил к вам во двор или, может, заметили что подозрительное? – задал он старушке вопрос, в котором тлела его последняя надежда.

– Во двор и в дом никто не заходил, а вот… – задумалась Магира-эби.

– Говорите, говорите! – с неудержимым волнением произнёс Марат. – Вы видели что-нибудь или слышали?

– Уж не знаю, что и сказать… – всё медлила старуха. – Этой ночью мне почему-то не спалось, и было уже за полночь, когда я вышла во двор… ну, по своей надобности. Проходя мимо сараев, увидела свет на задворках. Иду, значит, открываю калитку, что ведёт на картофельный огород, и чуть со страху не упала. Вижу, за старым кладбищем – яркий свет, будто пышет из-под земли. А потом гляжу, появляется оттуда что-то вроде большого огненного шара и поднимается медленно вверх, а за ним – хвост огненный. Испугалась я и скорее домой. Зуб на зуб не попадал от страха. Еле успокоилась потом, решив, что вертолёт там какой-то садился…

– Спасибо! Зур рахмат, Магира-эби! – поблагодарил старушку Марат и, не говоря больше ни слова, спешно удалился.

Первой была мысль: туда, скорее туда!

Обогнув дом и выйдя на пустырь, Марат отыскал прячущуюся в траве узенькую тропинку и, не мешкая, направился к тому месту, о котором говорила Магира-эби.

Вскоре он миновал старое кладбище, где, по преданию, была когда-то мечеть и хоронили духовных сановников: пройдя через полосу росших за ним берёз, вышел к раскинувшемуся перед ним зелёным бархатом лугу с белеющими кое-где каменными валунами.

Не понимая, почему именно туда, Марат направился в сторону, где находился родник, считавшийся у местных жителей неким святилищем. Он слышал, что такие родники привлекают пришельцев. И не ошибся.

Не пройдя и полпути, он замедлил шаг и с замиранием сердца остановился, увидев перед собой величиной с волейбольную площадку, словно впечатанное в поверхность луга, округлое тёмное пятно. Да, это было то, что он искал и что давно мечтал увидеть. Это их следы, они были здесь и отсюда отправились в обратный путь.

Как человек, знакомый с уфологией, Марат знал, что места посадок внеземных летательных аппаратов могут таить в себе всякие неожиданности, поэтому не стал подходить слишком близко, остановился метрах в трёх от следа, буквально пожирая его глазами.

Что ж, всё, как на духу: примятая, слегка опалённая трава, симметричные углубления посредине, тяжеловатый, инородный запах в воздухе…

Теперь всё становится ясным. Истина здесь, она лежит перед ним, лежит как на ладони.

То ли от этого стесняющего дыхание запаха, то ли от избытка внезапно нахлынувших чувств и волнений Марат, как и прошлой ночью, вновь ощутил упадок сил. Увидев поблизости вросший в землю валун, подошёл к нему и медленно сел, положив на колени руки и устало опустив голову.

О, Аллах Всевышний! Неужели бывший прокурор был прав? Неужели его отец жив и находится где-то там, в дальних мирах? Неужели эта, так неожиданно ворвавшаяся в его жизнь незнакомка – вовсе не чужая ему, а, возможно, даже и одной крови с ним? Но почему, почему она не захотела перед ним раскрыться, по-настоящему, как брата, обнять его, успокоить, утешить? И почему она так спешно покинула не чуждую ей землю?

И чем больше Марат думал об этом, тем ощутимее его сердце наполнялось тоской и болью. Он вспомнил своё безрадостное детство, лишённое отцовской ласки и защиты. Вспомнил больную, измождённую мать, её ожидания, слёзы, несбывшиеся надежды. И боль от этого становилась ещё сильнее, ещё нестерпимее.

Одинокий, обессиленный, он посмотрел с мольбой в небо и после, опустив голову на колени, заплакал.

Заплакал сдавленно, надрывно, как плачет на поле брани единственно оставшийся в живых воин.

Часть вторая

Благословение

Альтакс, Маниур и Рамда прибыли на Саянду ранним утром. Изумительная планета! Золотистое небо, озарённое лучами ярко-оранжевого солнца, причудливые жёлтые скалы с ютящимися на их уступах кудрявыми деревцами, густо покрытые рыжей растительностью горные долины, прорезанные тихими прозрачными речушками.

Неслучайно здесь находилась резиденция самого Девирона – одного из старейших и почитаемых учителей космической иерархии, с которым Альтаксу и Маниуру предстояло встретиться для решения весьма важного вопроса. Важного прежде всего для Альтакса, вознамерившегося полететь на Землю, которую он покинул много лет назад, оставив там жену и сына.

Будь Альтакс коренным жителем планеты Эндигора, где у него теперь была новая семья, на предстоящий полёт потребовалось бы лишь согласие Верховного руководителя планеты, которым в данном случае являлся Маниур, его тесть и добрый покровитель. Но как лицо, прибывшее из другой звёздной системы, Альтакс должен был для возвращения на свою планету заручиться поддержкой официального представителя космической иерархии. Таким представителем на ближайшей планете являлся Девирон.

На космодроме, который принял их дисколёт и рядом с которым находилась резиденция, Альтакса и Маниура встретили два здоровенных охранника в шикарных чёрных костюмах и прикрывающих глаза массивных чёрных очках. Судя по всему, это были биороботы, не привыкшие к многословию и излишней любезности. Распорядившись отвезти дисколёт на временную стоянку и отправив пилота Рамду передохнуть в близлежащее кафе, где, по их словам, работали такие же маленькие, смуглые, как он, красотки, охранники повели визитёров вверх по лестнице, в конце которой возвышался выстроенный из матового розового стекла неописуемой красоты дворец, окружённый великолепным, словно вытканным из золота садом.

Когда они, достигнув верхней лестничной площадки, пересекли её и подошли к порталу дворца, перед ними, словно по чьей-то команде, раздвинулись створки парадного входа, открыв доступ в уходящий вглубь ярко освещённый коридор. Здесь охранники, заняв каждый своё место у входа, велели им следовать дальше самостоятельно, не обременяя больше их своей опекой.

Альтакс и Маниур молча подчинились.

Когда они прошли половину коридора, заработала внутренняя радиосвязь и приятный женский голос попросил их остановиться. Сбоку в стене вновь раздвинулись створки, образовав в ней широкий проход, из которого навстречу им вышла обворожительная блондинка, одетая в ярко-красный, плотно облегающий изящную фигуру комбинезон. Поздоровавшись и тепло улыбнувшись, она повела визитёров за собой, следуя по узким коридорам и лабиринтам, пока они не оказались в огромном светлом зале, потолок которого был прозрачен и открывал вид на небо, а стены чуть светились, наполняя зал мягким, ласкающим взор разноцветным мерцанием.

На возвышающемся посреди зала подиуме стояло широкое, украшенное самоцветами резное кресло, в котором, опёршись на локоть, сидел Учитель космической иерархии.

– Проходите! Я жду вас! – произнёс он голосом, будто доносившимся из чрева глубокого каменного грота.

Блондинка удалилась.

Пройдя в середину зала и представ перед Учителем во всём своём обличии, Альтакс и Маниур присели, преклонив перед ним колено и прижав к сердцу правую руку, – этого требовали правила этикета. Да и невозможно было не преклониться перед величием Девирона.

Огромная фигура, облачённая в белое, сияющее одеяние, длинные, спадающие до плеч седые волосы, длинные усы, огромные ярко-синие глаза, смотрящие из-под седых густых бровей суровым, пронизывающим взглядом. Бесспорно, Девирон был воплощением редчайшей мужской красоты, невиданной силы и власти.

Учитель дал им знак подняться.

– Приветствую вас и радуюсь вашему благополучному прибытию, – сказал он, не меняя своей позы и выражения лица, и после короткой паузы добавил, указывая на расставленные полукругом сиденья, – это места для гостей. Располагайтесь поудобнее.

Поблагодарив, Маниур подошёл к сиденьям и занял одно из них, Альтакс же продолжал оставаться на месте.

– А что же ты? – нахмуренно спросил Девирон.

– Простите, Учитель, но я предпочёл бы разговаривать стоя, – не мешкая ответил он.

– Ну, как знаешь… – тихо обронил Девирон. Он помолчал, словно раздумывая про себя, прежде чем приступить к самому главному, и тишину зала вновь нарушил его заставляющий замереть голос.

– Я прочитал твоё прошение, пришелец, и рекомендательное письмо твоего тестя. И вот какие мысли пришли мне в голову. Ты называешь свою планету Землёй, и она, наверное, так и называется, раз ей дали это имя те, кто родился, живёт и царствует на ней. Но знай же, когда-то в очень далёкие времена планету твою называли Элэн, и в период разгара космических войн она участвовала в самой кровопролитной битве, участвовала и проиграла её, результаты поражения были для неё весьма плачевны. Опустошённые континенты, выжженные земли, превращённые в руины города и шесть миллиардов… представь себе, шесть миллиардов погибших. Да, это была гибель целой эпохи, целой цивилизации. Конечно, жизнь на этом не закончилась. Она периодически возрождалась, наполнялась иным смыслом и содержанием, но опустошительные войны повторялись вновь и вновь, и это в конце концов привело к тому, что в ауру Земли вселился дух войны; это злой, коварный дух, который и сегодня продолжает властвовать над ней, сея неразбериху, смерть и горе. Мировой Разум уже не раз пытался изменить вашу планету, прививая ей ростки добра и справедливости, а когда это не получалось, превращая её горы, леса и моря в безжизненные ледяные пространства. Но всё тщетно. Жизнь прекращалась, возрождалась вновь, и вместе с ней возрождался злой, неистовый дух…

Девирон говорил, и временами он был Альтаксу страшен. Этот громовой голос, эти сияющие яркой синевой глаза – они вселяли в сердце смутную тревогу. Но Альтакс, уже долгое время живший в чужом мире, на чужой планете, окончивший здесь несколько учебных заведений и постигший много разных догм и учений, помнил простую и проверенную жизнью истину о том, что в сердце каждого властителя, сколь бы грозным и суровым он ни казался, всегда остаётся место для мудрости и сострадания, и эта истина становилась всё более очевидной.

– Да… Дух войны – это страшная разрушительная сила, – продолжал иерарх уже тихо и задумчиво, – сила, погубившая немало достигших наивысшего уровня цивилизаций, навека отбросившая назад развитие многих наций, племён и народов. Вот ты, пришелец… Ты изучал, наверное, в молодости историю, историю мира и своего народа. Попробуй посчитать, сколько было за последнее тысячелетие малых и больших войн лишь в одной твоей стране. Уверен, собьёшься со счёта. И что будет завтра, ещё никто не знает… Несмотря на это, ты хочешь вернуться, вернуться хотя бы ненадолго на свою Землю, чтобы познать радость встречи с ней, со своими родными и близкими. А уверен ли ты, что там сейчас всё спокойно и что твоя Земля встретит тебя с распростёртыми объятиями?

– Учитель, я не строю никаких иллюзий. Я люблю свою Землю такой, какая она есть, и лечу туда не за тем, чтобы решать её сегодняшние проблемы, изменять или менять там что-то. Просто я хочу ещё раз окинуть взором тамошние леса, поля, луга, вдохнуть их аромат и утреннюю свежесть, увидеть жену и сына. Больше мне ничего не надо. А потом… потом я вернусь на свою Эндигору, ставшую для меня такой же близкой, как и моя Земля.

– Увидеть жену, сына… – посмотрел на него с сочувственной улыбкой Девирон. – Но разве не знаешь ты, пришелец, что есть такое сложное понятие, как время, которое неподвластно никому и которое с любым из нас может сыграть злую шутку?

Не дожидаясь ответа, он обратился к сидящему в задумчивости Маниуру.

– Ну-ка, скажи, скажи, почтенный Маниур, какова временная разница на Эндигоре и там, куда собирается полететь твой зять?

– Доподлинно известно, Учитель, что на Земле время течёт в три раза быстрее, чем у нас на Эндигоре, – сказал, вздохнув, Маниур. – И зять мой хорошо об этом знает. Знает, но…

Он лишь беспомощно развёл руками.

– Ну, так вот, посчитай теперь, пришелец, – перевёл взгляд на Альтакса хозяин дворца. – Если учесть, что ты прожил на Эндигоре уже почти шестьдесят земных лет, может случиться так, что жены твоей уже нет в живых или, в лучшем случае, ты встретишься там с дряхлой, ничего не понимающей старушкой и, возможно, будешь годиться в сыновья своему же сыну. Или, наоборот, твоя затянувшаяся молодость в силу тех или иных обстоятельств может там неожиданно взбунтоваться, резко наверстать упущенное, в результате чего ты вернёшься сюда убогим старцем. Надеюсь, ты серьёзно подумал над этим?

– Да, все возможные последствия этого полёта мне известны, – ответил без запинки Альтакс.

– И всё же ты непреклонен в своём желании?

– Да, Учитель. Я прошёл необходимую подготовку и готов полететь хоть сейчас. На Земле уже побывали моя жена, дочь, и благодаря им я узнал о многих неизвестных мне ранее особенностях предстоящего маршрута.

– Да, припоминаю… – чуть искоса взглянул Девирон на Верховного руководителя Эндигоры. – Почтенный Маниур, кажется, посылал туда свою дочь для сбора каких-то природных образцов, а она доставила сюда живой образец, тот, что стоит и беседует сейчас со мной. И внучка его тоже не отличилась особой изобретательностью…

– Прошу прощения, Учитель, но стоит ли ворошить прошлое? – промолвил, виновато опуская глаза, Маниур. – Да, они вели себя неблагоразумно. Но я уже держал ответ за это и сполна вкусил горькие плоды…

– Ладно, не обижайся. Ты же знаешь, без прошлого нет ни настоящего, ни будущего. Кстати, ваша дочь… Как она смотрит на решение своего мужа?

Вопрос, видимо, тронул Маниура за больное место. Он помолчал, прежде чем выговорил чуть неохотно и угрюмо:

– Не знаю, что ей подсказывает сердце, но она сама… сама просила меня поддержать идею Альтакса и написать в иерархию рекомендательное письмо.

Девирон лишь задумчиво покачал головой.

– Хорошо, – сказал он, вновь оживляясь. – Перейдём тогда к вопросам, касающимся непосредственно полёта. – Он испытывающе посмотрел на Альтакса. – Скажи, пришелец, хорошо ли ты изучил декларации Коалиционного отряда наблюдателей о порядке и правилах межпланетных контактов?

– Да, Учитель, я твёрдо усвоил их, – прозвучало в ответ.

– Верю тебе, и всё же хотелось бы услышать из твоих уст то главное, что содержится в этих документах.

– Главное в следующем. Несмотря ни на какие посулы и препятствия, возвратиться назад. Никаких лишних контактов, никаких откровений и признаний о себе, своей планете, её образе жизни и технологиях. Сдержанность, миролюбие, исключение всяких эксцессов…

– Достаточно. А система самоуничтожения? Тебе говорили о ней?

– Да, Учитель. Она включается в случае возникновения реальной опасности захвата корабля и его пилотов…

– Всё верно. Кстати, кто будет управлять кораблём?

Вопрос был задан и Альтаксу и Маниуру одновременно. Альтакс решил воздержаться, уступив право ответа тестю, который был намного старше его и опытнее. И Маниур не преминул воспользоваться этим правом.

– Управлять дисколётом будет мой личный пилот и ведущий инженер Рамда, – сказал он твёрдо и уверенно. И тут же по его губам скользнула едва заметная, тёплая улыбка. – Между прочим, смышлёный малый. Он из племени смуглых, низкорослых аборигенов, которых я во время одного перелёта случайно обнаружил в горах Армидона, когда они терпели бедствие и были на грани гибели. Тех, кто остался в живых, я взял на свой корабль. Никто не знает, сколько им лет и откуда они появились. Но они очень милы, преданны, обладают обширными знаниями, способностью становиться невидимыми, менять облик и перевоплощаться в различные тонкие сущности. Если помните, несколько прелестных девушек я привозил сюда и оставил вам в услужение. Кажется, они работают в вашем кафе…

– Да, да, помню, – произнёс Девирон с задумчивой улыбкой. – Действительно, славные девчушки. Весёлые и послушные. Кстати, они прекрасно готовят. Когда закончите дела, обязательно отведайте их кухню… – Он вновь переключил своё внимание на Альтакса. – Но есть ещё одно условие, пришелец. Тебе сделают небольшую операцию и поставят подкожный имплантат. Отправляться без него в столь дальнее путешествие, да ещё и на другую планету, просто рискованно. Ведь не известно, как твой отвыкший организм отреагирует на новую среду и сможешь ли ты там быстро адаптироваться. С помощью имплантата с тобой будет поддерживаться телепатическая связь, тебя при необходимости будут подпитывать тем или иным видом энергии, ну и, разумеется, контролировать, где ты находишься и как себя чувствуешь.

– Я всё понял. Спасибо вам, спасибо за доверие, Учитель! – благодарно склонил перед иерархом голову Альтакс.

Поднявшись с места и встав рядом с ним, то же самое сделал и Маниур.

Девирон повелительным жестом разрешил было им удалиться, но в последнее мгновенье остановил и сказал, обращаясь к застывшему в смирении Альтаксу:

– Прежде чем уйти, скажи вот что, пришелец. Мне много раз приходилось встречаться и беседовать с представителями разных планет и цивилизаций. И никто из них не удивлял меня больше, чем вы, земляне. Вот ты сказал, что любишь свою планету, хочешь увидеть бывшую жену и сына. В прошении же своём ты пишешь о безграничной любви к своей настоящей жене, дочери почтенного Маниура, из-за которой и покинул свою родину. И дочь свою, родившуюся на Эндигоре, ты тоже любишь. Скажи же теперь, как умещаются в твоём сердце все эти чувства одновременно и в которое из них надлежит мне верить?

Альтакс предвидел этот вопрос и поэтому не стал долго раздумывать.

– О, Учитель! – сказал Альтакс, глядя прямо в широко распахнутые глаза иерарха. – Над вопросом, который вы мне задали, уже веками ломают голову живущие на Земле философы и писатели. Но я отвечу на него так, как сам думаю. Любовь к родине, к своей земле передаётся человеку с кровью и молоком матери. То же самое можно сказать и по отношению к детям. А вот любовь к женщине… У людей, живущих на Земле, есть поговорка, что любовь легко входит в сердце, зато тяжело выходит. Из этого следует, что любовь не спрашивает у тебя разрешения и сама проникает к тебе в сердце, заняв там своё место, и изгнать её оттуда может только другая любовь, ещё более сильная и неодолимая. Но случается, что каждое чувство находит в сердце своё место, и они как бы мирятся и уживаются между собой. Зачем же гнать двух соседей, которые мирно между собой сосуществуют? Тем более что сердце человека, как и его разум, необъятно, и оно может вселить в себя целый мир…

И тут впервые за всё время их беседы иерарх звонко рассмеялся, и смех его прозвучал, как вестник хорошего настроения.

– Что ж, ты был достаточно откровенен, и я вполне удовлетворён твоими ответами, – произнёс он с мягкой, доброжелательной улыбкой. – Благословляю тебя, будь таким всегда и счастливого тебе пути, сынок!