Текст книги "Дивизия особого назначения. Пограничники бывшими не бывают!"

– Арсений Никанорович, а почему тогда вы мне верите? И что это за «зарыл бы я их на рассвете»?

– Так ты с бойцами, я знаю уже, немцам показал местный филиал кузькиной матери. Насчет «зарыл бы я их на рассвете», не обращай внимания, прибаска[115]115
  Прибаска – присказка (диалектн.).


[Закрыть] у меня такая, еще со времен Гришки Семенова да Ромки Унгерна.

– И что вы сейчас конкретно предлагаете, Арсений Никанорович?

– Первым делом надо провести большую показательную акцию – наказать немцев под хвост, я бы сказал даже демонстративно-наказательную акцию. Народ в унынии, все завоевания советской власти нулем пошли за несколько часов и дней. Надо поднять дух народа, показать, что немцы такие же люди и вояки, зарыл бы я их на рассвете.

– Да вы, Арсений Никанорович, как я вижу, не только партизан, но и комиссар от бога. Я-то грешным делом о духе народа и не подумал.

– Так я еще в первом Аргунском с империалистической комиссаром полка ехал, председателем солдатского комитета. Тем более здесь народ только год как из-под панского гнета и пока не прониклись нашим духом, не получили наслаждение, скажем так, от советского образа жизни, понимаешь?

– Да понял я, Арсений Никанорович, понял.

– Давай просто Арсений, тя-то как звать?

– Да Виталием.

– Ну да ладно, у нас на Дальнем грузин бы знатный, Каландаришвили[116]116
  Нестор Александрович Каландаришвили (1876–1922) – революционный деятель, анархист, один из руководителей партизанского движения в Восточной Сибири во время Гражданской войны.


[Закрыть], ох и покрошил беляков в свое время, да жаль, убили его потом белые, зарыл бы я их на рассвете. Так вот у него помощник был, ну очень на тебя похож, Самохин Василий, не родственник он твой, часом?

– Слыхал я про Каландаришвили, то есть читал я, Арсений Никанорович, а вот родственников в Приморье не имею, мои все в Средней Азии.

– Понятно, Василь, по-моему, из рожаков[117]117
  Рожак – уроженец (диалектн.).


[Закрыть] Курской губернии был. Перейдем к делу, предлагаю на твоих броневиках с танками наведаться в Город, причем на всю технику наших звезд намалевать, да еще надписи покрасивше, типа «Мы победим, смерть немцам», зарыл бы я их на рассвете.

– Да, Арсений, это очень хорошо будет.

– У меня наметки всего есть, зови командиров, давай обсудим план.

Тут как по заказу вошел Ивашин с чаем, я ему и говорю:

– Ивашин, зови командиров, и наших и новых, Абдиева, Нечипоренко, Елисеева, и быстрей.

Ивашин поставил чайник (металлический, нашли в багажнике цундапа) и побежал звать, и не прошло и трех минут, как на лавки уже расселись бравые отцы-командиры.

– Товарищи командиры, позвольте представить вам нашего гостя, первый секретарь горкома партии Арсений Никанорович Ильиных.

– Здравствуйте, товарищи, все вы видите, что произошло и что происходит. Гитлеровские вояки, пользуясь или тупостью или прямым предательством наших высших командиров, разгромили могутным ударом приграничные группировки наших войск. И это очень плохо, плохо не только для вас, для армии, самое главное, это плохо для народа, тем более для жителей новоприсоединившихся к союзу территорий. В народе царит уныние и неуважение к Советской власти, мы должны, мы обязаны это изменить, я как представитель партии, вы как представители РККА.

– И что вы, как представитель партии, нам предлагаете?

– В Городе имеется около роты немцев, но это тыловики, интенданты, ремонтники, связисты. Предлагаю напасть с двух сторон, с северной стороны – три танка при поддержке взвода пехоты, с южной – три броневика, также при поддержке пехоты входят, громя все, что в немецкой форме. И желательно было бы какие-нибудь листовки смастерить, хотя шрифтами мы займемся в Городе сами, подготовим, а вы как будто их и раскидаете. Листовки от имени «Комитета Освобождения Города», причем все нужно сделать днем и в форме РККА, чтобы все видели, что Красная Армия есть. Все это поможет одыбаться[118]118
  Одыбаться – поправится, набраться сил (диалектн.).


[Закрыть] и Красной Армии, пусть чуток, но поможет, а также местным жителям, пролетарьяту и крестьянству трудовому, покажет, что Советская власть живет!

– Тогда завтра в 12 часов дня, подходящее время для наказа демонстративного? Вы к тому времени подготовьте листовки и типографию для эвакуации, мы ее заберем в лес, – говорю я, – кроме того, было бы хорошо, чтобы и на севере и на юге нас ждали бы по одному человеку от вас, показать, где и как расположены фрицы, ну и типографию тоже.

– Да конечно, ну все сделаем. Мне пора, подбросьте меня до деревни Ярошки, оттуда я сам до Города доберусь. А то с немцами поверстаться[119]119
  Поверстаться – повстречаться (диалектн.).


[Закрыть], да на вашем автомобиле, не с руки.

– Ивашин, подбросьте товарища до деревни на мотоцикле.

И Ивашин с Ильиных удалились, тарахтя одним из наших ПМЗ-А-750[120]120
  ПМЗ-А-750 – первый советский тяжелый мотоцикл. Выпускался серийно с 1934 по 1939 год на Подольском механическом заводе (потому и ПМЗ).


[Закрыть].

– Значит, так, товарищи, завтра первая группа в составе четырех БА-10 под руководством Абдиева со взводом разведки на двух грузовиках, взяв с собой один миномет, идут к северному въезду в город. Вторая группа, это три БТ-7 под руководством Нечипоренко с энкавэдэшниками Елисеева и взводом Никифорова, также на двух грузовиках с минометом и расчетом идут к югу. Первой группой командует Онищук, второй командую я, на входе в город снимаем заслоны, и вперед, нахальство, говорят, это второе счастье, но нам на это плевать. Для нас теперь нахальство это инструмент, и им мы должны пользоваться. Танки и броневики подавляют любое сопротивление фрицев орудийным и пулеметным огнем. Ивашин, подготовить звезды и надписи на бронетехнику, кроме того, подготовить десять табличек с надписью «Я ПРЕДАТЕЛЬ», для бургомистров и другой предательской швали. Пехотинцам двигаться вперед строго под прикрытием танков и бронемашин, за тупые шапкозакидательские атаки в полный рост и без бронеприкрытия – расстрел на хрен перед строем. Все ясно? На базе остается сводный взвод из пехотинцев и артиллеристов, артиллеристы пусть пушки чинят, а пехота их охраняет.

– А какие именно грузовики брать (богато же живем)?

– Эти вопросы решает товарищ Ивашин.

– Сколько выстрелов брать к миномету?

– По пятьдесят, и миномет использовать только в крайнем случае. Все, товарищи командиры, все свободны.

– Товарищ старший лейтенант, разрешите обратиться?

– Да, Никифоров.

– У нас во взводе ценная инициатива, двое бойцов, младший сержант Фатхула Акмурзин из Башкирии и красноармеец Босхамджи Церенов из Калмыкии, довольно хорошо умеют обращаться с луками. Они сделали себе луки из подручных материалов и на метров 50–80 очень неплохо стреляют.

– Хорошо, понял, Никифоров, пошли к вашим стрелкам, посмотрим и поговорим.

И мы с Никифоровым пошли к шалашам его взвода, за шалашами человек пять стреляли из лука в дерево.

– Смирно! Товарищи командиры, отделение производит тренировочные стрельбы из лука, – докладывает младший сержант Акмурзин, который внешне напоминает покойного Турчинского, но брюнетистый вариант, да и с усами, как у Семена Буденного.

– И какие результаты, Акмурзин?

– Хорошо стреляют Церенов, Порфирьев, Иванопуло и я. Порфирьев в школе занимался стрельбой из лука, я в степи охотился на зайцев, лис с коня, на ружье и порох денег не было, вот с детства и приучил меня отец к луку. Почти так же и Церенов, а Иванопуло раньше не занимался, но у него есть талант.

– А чем вам «Rar-98k», Мосинки и «ППШ-2» не нравятся?

– Громкостью, товарищ старший лейтенант, и, скажем, невосполнимостью патронов. То ли дело стрела, наломал тростинок или веток, прикрепил наконечники, и вперед. Кроме того, у меня прапрадед – отец моего прадеда, с луком Берлин и Париж в 1813-м[121]121
  Башкиры действительно участвовали в Наполеоновских войнах с самого начала. По словам представителя Англии офицера Роберта Вильсона, наблюдавшего боевые действия русских войск на территории Пруссии и Польши в 1806 г., с неприятелем вели бои 1500 башкир, «со стальными шлемами и одетые в кольчугу». Башкирская и казачья конницы вместе с армейской кавалерией помогали русским войскам в изгнании французов из Гамбурга, Эрфурта, Берлина, Веймара, Франкфурта-на-Майне. Участвуя в наступлении армии, девять башкирских полков, 2-й тептярский, 2-й мишарский, 8-й оренбургский казачьи полки победоносно вступили в Париж.


[Закрыть] брал, а я учитель истории и знаю, что стрелой можно не только по прямой стрелять.

– Акмурзин, ты что хочешь сказать, что стрела может лететь криво?

– Да, товарищ командир, но не вправо или влево, как вы подумали, а сверху вниз; скажем, сидит немец в укрытии, мы стрелу запускаем в небо под углом, стрела перелетает укрытие и потом вниз на немца, мало не покажется.

– Гениально, это мне нравится, и бесшумно и запулить можно за укрытие, у меня есть тебе предложение, младший сержант, походи по всем остальным бойцам, может, еще лучники есть. Набери людей до взвода, назначаешься командиром отдельного взвода лучников, все, что нужно для луков и стрел, в твоем распоряжении.

– Так точно, товарищ старший лейтенант, нам бы разные кусочки металла для наконечников.

– Будут тебе кусочки, куски и кусища, и наделайте наконечников с рваными краями, чтоб холеные немецкие телеса рвали и чтоб вытаскивать западло потом было.

– Ну, это само собой, товарищ командир.

– Молодцы, Никифоров и все остальные. Никифоров идешь с Акмурзиным по остальным взводам, ищите таланты стрелометные. Насчет наконечников, Никифоров, тоже позаботься, мало ли, сколько щас по дорогам металлических обломков, там танки целые валяются, на десяток чингисхановских армий наконечников хватит.

– Так точно, товарищ командир.

– И тренируйтесь, товарищ Акмурзин, возможно, завтра вы нам понадобитесь.

Все, пойду отдохну, чего это, кстати, Онищук задерживается, когда это наш гарный парубок начальством стал (начальство ж не опаздывает, оно задЭрЬживается).

Сели ужинать, Онищука все нет… блин, червь беспокойства из дождевого червя вырастает в червя из «Дрожи земли»[122]122
  «Дрожь земли» – американский фантастический триллер, повествующий историю о подземных монстрах-червях.


[Закрыть], где ж этот Онищук наш, а? И когда уже заканчивали ужинать, наконец, послышался рокот моторов цундапа и БА-шки, и я, не вытерпев, выскочил навстречу. Залихватски развернувшись передо мной, остановился мотоцикл, за рулем которого сидел Петрильо.

– Онищук, что за валанданье, где шлялся? Знаешь, сколько часов прошло, а?

– Товарищ командир, не надо ругать победителей. Ты лучше пополнение принимай, мы с парубками пленных отбили у немцев 123 человека, плюс масса информации про то, шо бачили, ну и новые цели.

– Конечно, пополнение – это хорошо, значит, бедный Елисеев всю ночь их проверять будет, а утром не спамши в бой.

– Какой бой, Виталик, кто такой Елисеев? У вас что, есть какой-то план?

– Ну, так у нас тоже пополнение, не все же вам масленица, почти взвод энкагэбэшников плюс танкисты.

– Насчет танкистов хорошо, мы два танка отыскали, Т-26 называется, причем на ходу, и они оба сами поклялись иметь фашистских ворогив во всю железку. Правда, у нього снарядов нема, да и пулеметы с него сняли наши при отступлении, зато танк на ходу и на довольно неплохом ходу. Пришлось БА-шке и мотоциклу поделиться экипажем, зато скоро они уже подъедут.

– Ты щас повечеряй, Петрушка, затем Ивашин тебе расскажет планируемую операцию, познакомит с энкавэдэшниками и т. д. Завтра в 9 утра выходим на задание, как понял?

– Так у нас энкагэбэ прибыло или таки энкавэдэ?

– НКВД, НКГБ, не твоего ума дело, кого прибыло, того прибыло, понЯл?

– Так точно, разреши идти?

– Вали, конечно, и пацанов своих бери на ужин. Кстати, ты что танки без оружия оставил ехать в одиночку?

– Да нет, мы их сопровождали до входа в лес, затем сами поехали быстрей, а они там ковыляют, это же не БТ, который гусеницу скинул и летит сломя уши, мы им эмгэшку оставили с цундапа, и два карабина, на них хватит, не с медведями же в лесу воевать.

Затем, после того как разведвеличество сплюнуло с горизонта, там нарисовался местный Робин Гуд, башкирского производства, из Уфавудского леса который:

– Товарищ старший лейтенант, разрешите обратиться?

– Да, Акмурзин, я тя обоими ухами слухаю.

– Предлагаю пойти и осмотреть спецподразделение лучников.

– Конечно, треба зараз поглядаты на вийсковых (это я у Онищука набрался).

На поляне горит костер и весело стоят десять наших бойцов во главе с Цереновым, да у всех в руках были луки. Тоже мне, йомены из Локсли.

– Разрешите показать огненный дождь?

– Рискни удивить.

И Акмурзин забегал по поляне, по его просьбе танкисты подогнали бэтэшку, за БТ-шкой он с бойцами начал что-то партизанить как партизан (каламбур, однако, но факт). Затем, окончив свои приготовления, он позвал меня.

– Товарищ старший лейтенант, можно вас. Так вот, танк это укрытие, за укрытием стоит предполагаемое отделение немцев.

Заглядываю за танк, там наши очумелые ручки натворили немцев, как говорится, из того, что было, рваную форму напялили на соломенные немцезаменители, для большей схожести чучелам в руки всунуты палки, типа это оружие, типа враг вооружен и типа очень соломоопасен. Причем три «немца» типа стоят, еще три типа сидят, ну и четыре типа притаились лежа. Ну да ладно, Чапаев на картошке постигал военную мудрость, а мы, получается, на соломе.

– Вот тут располагаются наши лучники, товарищ командир, – и действительно пятеро бойцов стоят с луками, стрелы в луках горят (тьфу, не стрелы, наконечники), чадя черным дымком, рядом с каждым «йоменом» стоят еще по бойцу, которые поджигают стрелы от костра и передают стрелкам, – обратите внимание, товарищ старший лейтенант, стрелкам не видны цели. По немцам огнем, пли!

Небо озарилось полетевшими горяще-летящими зигзагами, стрелы поднялись на надцать метров (надцать – количество больше десяти, меньше ста, задача на фантазию) и оттуда обрушились за танк. Акмурзин стоит сбоку и командует:

– Вправо вперед, пять!

Прохожу к месту, где стоит Фатхулла, в пяти-шести метрах от чучел немцев догорают стрелы, пущенные нашими славными гвардии татаро-монголами Советского Союза. Стрелы снова взмыли вверх и теперь точнее накрыли «немцев». Из десятка трое горят. Ниче так, красиво!

– По прежнему ориентиру, пачками, пли!

Бойцы подают снова горящие стрелы лучникам, и в небо снова вонзаются костротворные молнии, и все это беззвучно, затем, взмыв до предела, с неба густо падают на «немцев».

– Всё, оставить, расстрел закончен, – командует Фатхулла. – Ну как вам, командир?

– Прикольно, только немцев ты заранее предупредишь, чтоб стояли, ну или сидели, и смирно ждали с неба огненный факю?

– Нет, конечно, но даже если они все лягут, то от этого ничего не изменится, наоборот, площадь поражения тела немца увеличится. Но главный смысл в том, что мы можем закидывать стрелы им за шиворот, будь то окоп, ров или любое другое укрытие, тот же «гавномаг», он же сверху открыт.

Фатхулла не обратил внимания на мой «факю», и слава богу.

– Согласен, товарищ младший командир Акмурзин, готовь стрелков зашиворотчиков, нам их человек десять как минимум нужно. А можно и больше, Машу каслом не испортишь.

– Готовим.

Обхожу танк, «немецкое» отделение горит вонючим, желтым, соломенно-униформенным пламенем, как и надежда арЫйцев на мировое господство.

Теперь надо к Елисееву заглянуть, интересно, как он там козлов от козлищ, ну или зерна от плевательниц[123]123
  Намек на библейское «отделить зерна от плевел».


[Закрыть] отделяет. Около «особого» шалаша Елисеевского филиала энкагэбэ, сидят под охраной человек пять из приведенных Онищуком новичков, их охраняют двое охранников, и последние при моем появлении встают, тот, что ближе ко мне, докладывает:

– Товарищ старший лейтенант, особый отдел ведет проверку новичков, мы охраняем проверяемых, красноармеец Востриков, – докладывает боец, напоминающий более модифицированный, мужественный вариант Андрея Малахова.

– Хорошо, – и вхожу в «кабинет» Елисеева. В шалаше скамья (самоноводел), стол и табуретка «следователя» Елисеева (кстати, эта меблировка из той же партии «Made in ЛЕС»).

– Привет, спецлейтенант, какие успехи?

– Человек 50 проверили, пока только трое подозрительных, причем одного опознал охранник, Востриков который по фамилии.

– И что ж в нем не то, по-вашему, тАвАриСЧи особисты?

– Майор РККА Иванов-Затейник (ни черта себе фамилиё да?), командир стрелкового батальона НН-ской дивизии[124]124
  Абсолютно вымышленный персонаж, по аналогии с Ивановым-Разумником из «Архипелага ГУЛАГа».


[Закрыть], при наступлении немцев бросил свое подразделение и бежал, сдался в плен немцам. Бойцы, ну и Востриков в том числе, видели это, но из-за боязни нарушить субординацию не пристрелили гниду. Батальоном пришлось командовать комиссару, и через сутки боев батальон был разбит, остатки попали в плен, Востриков и еще трое угодили в колонну, где были вы с Онищуком, дальше ты сам знаешь.

– А еще два мутных персонажа?

– Похоже, засланцы, но утверждать не берусь, поговори с ними сам, идет?

– Да, сперва кончай с этими.

– Те пятеро, что на улице, опрошены, прошли проверку, вроде честные бойцы. А этот, – показав рукой на сидящего на скамье бойца, – вроде тоже нормальный боец, вот посмотри документы. – И он протягивает мне красноармейскую книжку.

– Красноармеец двести шестьдесят первого стрелкового полка второй Краснознаменной Белорусской дивизии имени Михаила Фрунзе, Савельев Иван Исидорович, 1921 года рождения. – представляется боец.

– Как попал в плен, Савельев?

– Бросили нас в контрнаступление, сперва пошли наши танки, затем мы, пехота, мы отстали от танков, немец сильно пулял. А потом немцы подбили почти все БТ-шки, затем навалились на нас, минометами давили. Командиров поубивало, немцы окружили и начали кричать, чтобы мы сдавались. А что мы с винтовкой против пулеметов и минометов сделаем, был среди нас комиссар еврей, он нам разрешил сдаваться в плен, сам остался там с коммунистами, немцы евреев и коммунистов в плен не берут же. Как нас увели, комиссар и все пятеро коммунистов начали стрелять в немцев и кидать гранаты, убили человек десять, потом их закидали из минометов и добили раненых.

– Савельев, кто может подтвердить твои слова?

– Как кто, Петрушин Славка, Хайрулин Рифкат, Герасимчук Опанас; мы все с одного взвода.

– Хорошо, если они подтвердят, то ты свободен. Востриков, обойди новичков, найди Петрушина, Хайрулина и Герасимчука да узнай, знают ли они Савельева Ивана Исидоровича и историю его пленения, опроси каждого по отдельности. Потом мне доложишь, второму охраннику скажешь, чтобы отвел новичков к Никифорову, и там глаз да глаз, примерно так, свободен.

А ты, Савельев, посиди пока. Ну что, Елисеев, где твои мутные подозреванты? Тащи их, колоть будем поодиночке.

Елисеев кликнул кого-то из своих гэбэшных архангелов, и тот скоро привел подозреваемых, сперва на разбор ввели первого, на первый взгляд ничего мутного. Ну-ка, приколемся, и я рявкнул командным голосом:

– Штейт аувф, – аха, вскочил, попался засланец гребаный, с хрена ли, если ты красноармеец честный, так вскочил бы, это ж условный рефлекс.

– Ну что, сука подзаборная, подстилка канарисовская, будем колоться?

– Я вас не понимаю, я красноармеец Сазонов, 222-й стрелковый полк 49-й СД, попал в плен вчера, у нас закончились патроны. Командиры все погибли, связи с штабом не было, противник нас окружил и предложил сдаться, вот мы и сдались.

– Не трынди, считаю до десяти, признаешься, просто отпустим, не признаешься, расстреляем. Елисеев, а почему, ты его заподозрил-то?

– Да говорит, что он простой красноармеец, а взгляд у него ни черта не взгляд красноармейца, он смотрит минимум как старлей. – Да, действительно, не похоже на взгляд рядового пехотинца, Елисеев молодец.

– Десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, да ну на фиг, расстрелять этого абвереныша. Елисеев, как говорил великий комиссар Триканоров, герой Гражданской войны: – Лучше расстрелять десять невиновных, чем отпустить одного шпиёна. Так ведь, Сазонов?

– Да так, но я ни в чем не виноват, товарищ командир.

– Точно, тогда процитируй высказывание Триканорова[125]125
  Вымышленный персонаж.


[Закрыть], комиссара Первой конной, докажи, что ты точно наш.

– Лучше расстрелять десять невиновных, чем отпустить одного шпиона.

– Слушай ты, Курт, Вилли или Улли, я точно знаю, что ты немец, я точно знаю, что ты из Абвера, даже больше того, я знаю, что ты ищешь какого-то нашего важного генерала, который тут в окружении находится, так? Ведь никакого Триканорова нет и не было никогда, а ты повелся на развод, потому что не наш ты, был бы нашим, сразу сказал бы, что за галиматья про Триканорова. Так что давай колись, немчура!

– Да, если вы поможете мне с информацией о генерале и сложите оружие, то я буду ходатайствовать перед Вермахтом о вашем почетном плене и выделении вам земель с работниками из недавно освобожденных земель.

– А хрен тебе, Елисеев, лучше этого унтерменша суперменша повесить, причем за яйца.

– Господин командир, вы не имеете права, я же военнопленный.

– А попутного хрена в горбатую спину не хочешь? Наше подразделение в плен не берет, наш принцип: хороший гитлеровец – гниющий гитлеровец. Да и в плен ты попал в форме РККА, значит, ты не пленный, а просто предатель наш.

– Все, давайте следующего гитлерюгу. – Лже-Сазонов начал упираться, что-то там говорить о рейхе, о высокодостопочтенноуважаемом адольфике, но приклад «ППШ» в солнечное сплетение отбил приступ недержания речи, да и гэбисты-особисты как-то талантливо вытолкали его, взамен ввели другого.

– Боец, какого дрына не представляешься, ты что, субординацию в реке утопил? Или в Абвере отобрали?

– Красноармеец 15-го стрелкового полка семьдесят пятой стрелковой дивизии РККА, Маленков Сергей.

– Вот его красноармейская книжка, – протянул мне документ Елисеев, – обрати внимание, сам он вроде и помятый и грязноватый, а документик новый. Это мне и показалось мутным, потому и задержали для обстоятельной проверки.

– Ну, Маленков, в каком году родился Ленин?

– В 1870-м, в городе Симбирске, в семье инспектора народных училищ Ильи Ульянова.

Провоцирую и этого, вскакиваю и кричу, выкинув руку в нацистском приветствии:

– Хайль Гитлер!

Тот успевает вскочить, выкидывая руку в ответном «хайльгитлере», но понимает, что прокололся, и садится снова на место.

– Ну что, дойче швайне, попался?

– Я не немец, я латыш, признаю, что попался.

– Твои ошибки: слишком чистая и немятая красноармейская книжка, в Абвере научили биографию Ленина лучше, чем знают наши красноармейцы, ну и твой «хайль гитлер» тоже попадалово.

– Не могу ли я как-то выкупить свою жизнь, товарищ командир?

– Раз тебя так хорошо учили в Абвере, скажи один из главных девизов большевиков?

– Кто не работает, тот не ест? Или: мир хижинам, война дворцам?

– Кто не с нами, тот против нас, а кто против нас, тот враг, и того убиваем и мучаем нещадно, как собаку Павлова. Так вот, пристрели немца, того, что раскололи до тебя, и будешь воевать с нами, за свободную советскую Латвию.

– Я согласен.

– Еще бы, ну, пошли, Елисеев, пошли перевербовывать эксагента Абвера.

Я, Елисеев и лже-Маленков повели лже-Сазонова на расстрел, выйдя из расположения, прошли еще километр, и я, загнав патрон в ствол парабела, вытянул из него магазин, затем кивнул Елисееву. Тот, передернув затвор «ППШ», взял под прицел обоих засланцев. После этого я протянул пистоль латышу-плохишу.

– На, и докажи, что ты с нами, или сдохнете вместе.

Латыш-плохиш выхватил пистоль у меня из рук, бабах, и одним агентом Абвера в лесу стало меньше, плохиш выстрелил неизвестному немцу в лоб, вышибив арийские, высшей расы, мозги на хрен.

– А теперь, господин из Риги, скажи три причины, по которым мы не должны тебя убить?

– Первая, я хорошо знаю немецкий язык.

– Наплевать, у нас четверо знают немецкий как родной, и нам их хватает, – преувеличил я в два раза количество немецкогундящих, ведь я из Ферганской долины, у нас очень долго торгуются даже из-за носков. А тут торг идет на прибалтийскую жизнь, лицо прибалтийской национальности, лицо, приравненное к истинно арийским харям.

– Я хорошо знаю взрывное дело, это вторая причина.

– Стопиццот раз накласть, у нас взвод саперов. И вообще твои бранденбургские навыки мне до фени.

– Могу водить все виды авто, и даже танки, как танки РККА, так и Вермахта.

– У тя сегодня неудачный день, наверно, менопауза у тя началась, у нас взвод танкистов на три танка, на хер мне еще один? Слышь, ты, Вайкуле или Пельш ты абверовский, я честно не вижу ни одной причины не мочить тебя. Чувствую, убив тебя, я увеличу мартиролог[126]126
  Средневековый сборник повествований о христианских мучениях, а также перен. перечень страданий или список невинно пострадавших. Здесь в смысле список «страдальцев» за независимость Латвии.


[Закрыть] страдальцев за независимость Латвии.

– Да я согласен делать что угодно, только оставьте живым.

– Ладно, пока будешь у меня спецпереводчиком, а там посмотрим.

Мы идем обратно с места расстрела неизвестного засланца, и я спрашиваю у плохолатыша (ну тянет меня, блин, покомиссарствовать):

– Слышь, мастер шпротов, а звать тебя как?

– Артур Круминьш.

– Ответь мне на вопрос: ты пошел в бранденбургеры ради чего? Ради независимости Латвии, так?

– Да, так, я учился с 37-го в Гамбурге, потом вы захватили мою страну, и я уже не смог бы адвокатствовать, как мечтал, вот и пошел ради освобождения родины.

– И что даст независимость Латвии?

– Как что? Жить станет лучше!

– Кому именно?

– Как кому, всем нам, латышам.

– А ты уверен?

– Да.

– Первый кол в спину твоей мечте, с чего вы, умники, решили, что немцы дали бы вам независимость? Хрена они собачьего вам дадут, догонят, обгонят и иСЧо надают, Латвия да и вся Прибалтика теперь исконно немецкая земля, Остланд называется. И, значит, вопрос, чем вам немцы лучше СССР?

– Так они цивилизованная европейская нация, а не ваши жидо-большевистские азиатские орды.

– Ты еще татаро-монголов, гуннов и варваров добавь, спой Геббельсиную песню. Насчет азиатов, увы и ах, но вы, европейцы, особенно вы, прибалты, еще прямыми дикарями были, частично крещенными насильно псами рыцарями даже в двенадцатом веке. Когда тевтонцы гоняли вас по лесам и болотам[127]127
  Санкционированный папой Гонорием III Крестовый поход против «прусских язычников» начат в 1232 году.


[Закрыть], а один из ваших братских народов – пруссов уничтожили под корень, в Азии уже давно тогда процветали науки[128]128
  Первыми христианскими миссионерами в Прибалтике были греки, датчане и славяне, проповедовавшие здесь уже в X и XI веках. Считается, что первая христианская церковь на территории современной Латвии была построена в 1071 году, а упомянутые среднеазиатские ученые жили:
  Ибн-Сина (Авиценна) 980—1037 г.
  Бируни 973—1048 г.
  Ал-Хорезми 783–850, то есть задолго до того, как прибалты перестали быть язычниками.


[Закрыть], трактат о медицине, в основе которого лежит современная медицина Абу Али ибн Сины, уже в десятый раз был переиздан даже в формате покет-сайз[129]129
  Книга карманного размера (шутка).


[Закрыть]. Ал-Хоразми написал уже «Ал Жабр аль Мукамбала», ну от слов аль жабр и пошла алгебра[130]130
  Термин «алгебра» взят из сочинения Ал-Хорезми «Краткая книга об исчислении аль-джабра и аль-мукабалы» (825 г. за 500 лет до полного крещения прибалтов).


[Закрыть], а от Ал-Хорезми – алгоритм. А Бируни уже создал свой полуглобус, я уж молчу про Сунь Цзы, Конфуция, Манихея, Хайяма и сотни других великих азиатов. Да и Западная Европа мыть руки перед едой[131]131
  Исторический факт, умывание перенято европейцами на Арабском Востоке у мусульман, во время Крестовых походов.


[Закрыть] (и вообще умываться) и есть не копытами, а ложками и другими приспособлениями, научилась, опять же, у «тупых» азиатов, во время Крестовых походов, а прибалты гордые и еще позже. Так что азиаты – это не западло.

Слушай, получается, две дороги у латышского народа: первая с немцами. Великая Германия и в ее составе какая-нибудь латгалия, а там латыши люди третьего и последующих сортов, почему? ПОТОМУ ЧТО НЕ НЕМЦЫ и не арийский народ, и вообще патамушта гладиолус. Первый сорт в Германии, это имперские немцы, затем второй сорт, немцы неимперские – фольксдойчи, а прихвостни идут третьим сортом. Получается, главная миссия вашего народа – прислуживать господам (которые немцы ну и арийцам типа англосаксофонов), по сравнению с этим простому народу крепостное право покажется коммунизмом.

Теперь Латвия в составе СССР: первое, все равны, все люди первого сорта. Каждый получает бесплатное (реально бесплатное) образование, здравоохранение, опять же, на халяву. Пенсии по старости, по инвалидности, и не только госслужащим (признаю, тут я спутал СССР 80-х с СССР времен Сталина), у вас-то это положено только госслужащим, а у нас всем, будь то сельский рабочий, генерал или учитель. Во время Гражданской войны один латыш по фамилии Вацетис был начальником Генерального штаба РККА, а в Третьем рейхе вас в германский генштаб максимум как уборщиков допустят. Короче, независимая Латвия (предположим, что Третий рейх травоядное государство и даст вам полную независимость) – это страна для элиты. В ней хорошо землевладельцам, богачам и другим элитарным особям, а основная масса – крестьяне, рабочие, служащие – будут все-таки перебиваться с хлеба на воду, как и было за вашу короткую независимость.

Артур слушал меня, разинув свое поддувало во всю иваноФФскую, «неужели проняло», подумал я.

– Я вот представитель одной из окраин СССР, далекой Таджикской ССР, и для меня независимость – это что-то страшное и невозможное, потому что сила СССР в единстве наций и сотрудничестве. Без единства нас наглосаксы или любые другие перцы посильней просто слопают. Слабого бьют, не слыхал? А СССР печется о благе простого человека, и чем человек уязвимей, тем наша страна больше о нем заботится.

Пока я болтологил, уже давно раскочегарилась ночь, мы дошли до хаты и, наскоро поужинав, легли спать. Артура забрал Елисеев, чтобы приглядывать, все-таки неофит пока. Тут кстати и т-двадцать шестые прискрипели-приползли, сходил бы я на них посмотреть, а ну их, темно, ночь же. Пойду-ка я спать, все, и этому дню пришли кранты.