Текст книги "Амнезия"

30

Выслеживать в Линдон-Хилле блогера, который в принципе мог находиться в любой точке земного шара, было все равно что искать иголку в стоге сена, но мы с Мэгги не сомневались в успехе своего предприятия, и, как вскоре выяснилось, оказались правы. Кусочки пазла начинали складываться, хотя до полной картины было еще далеко.

Мы выехали в десять утра. По дороге я пытался завести разговор о Лондоне, но Мэгги отмалчивалась или отвечала односложно. Я не собирался настаивать. Довольно было того, что я втянул ее в свои безумные приключения. Правда, я все же осмелился спросить, верны ли слухи о потере ребенка. Мэгги резко мотнула головой. Пришлось извиняться.

Когда речь зашла о Спиди-гонщике, моя подруга заметно оживилась и стала прежней Мэгги. План был простой: Мэгги найдет ребят из команды фехтовальщиков, скажет, что пишет работу по сновидениям и что ее заинтересовала страница одного студента. Если наш блогер обсуждал свои видения с товарищами, они наверняка подскажут нам его имя. Мне же лучше остаться за сценой: одной Мэгги будет проще сойти за студентку и расположить к себе спортсменов.

В свое время я пытался пройти в Линдон-Хилле курс искусствоведения. Потраченные на него месяцы изрядно потрепали мне нервы, но вспоминать о них было приятно. Я скучал по студенческой жизни, хотя пошел в университет не столько по велению души, сколько по примеру брата. Потом я не раз думал вернуться к учебе – слыть самоучкой было неловко, – но родилась Дженни, и стало ясно, что этот поезд ушел. Нет, дочку я ни в чем не винил; кроме себя винить было некого.

В кампусе не было специального зала для фехтования, и мы решили начать поиски с университетского спорткомплекса, громадного здания, в котором, кроме всего прочего, помещалась баскетбольная площадка со зрительскими трибунами. Какой-то студент сказал нам, что фехтовальщики действительно занимаются там, но, по каким дням бывают тренировки, он не знал. В заставленном кубками и увешанном фотографиями спортсменов холле я приметил паренька с фехтовальной маской в руках, который быстрым шагом направлялся к выходу. Хотел его догнать, но обнаружил, что моя спутница куда-то запропастилась.

Пока я искал Мэгги, холл начал стремительно заполняться людьми. В двери с ревом и хохотом ввалилась баскетбольная команда, один из парней на ходу выделывал разные трюки с мячом. Я наконец заметил Мэгги. Она завороженно рассматривала что-то в дальнем углу. Мне пришлось проталкиваться сквозь толпу, чтобы к ней подойти.

– Вот он, – проговорила Мэгги.

Две студентки отошли в сторону, освобождая мне путь. Я увидел на стене фотографию в траурной рамке. Надпись под ней гласила: «Стюарт Нэнс, 8 июня 1995-17 апреля 2015».

Парень умер двадцать один день назад. На столике под портретом лежала тетрадь для соболезнований и стояли еще несколько фотографий; на одной погибший был на мотоцикле, на другой в фехтовальном снаряжении. Мэгги не зря решила, что Стюарт Нэнс и есть Спиди-гонщик. Он учился в Линдон-Хилле, занимался фехтованием и, судя по всему, любил быструю езду.

– Вы с ним были знакомы? – спросил женский голос. Мы, как по команде, обернулись.

Девушку я сразу узнал. Это ее Стюарт обнимал на одном из снимков.

– Были, только не лично, – ответила Мэгги. Она всегда соображала быстрее, чем я.

Девушка пролистала книгу отзывов.

– Ничего нового, – сказала она бесцветным голосом. – Я каждый день проверяю. Казалось бы, кто станет писать гадости в такой тетради? Но идиотов везде полно, даже здесь, в университете.

Мэгги сочувственно кивнула:

– Ты его девушка?

– Да.

– Меня зовут Мэгги, а это мой парень. – Подруга положила ладонь мне на плечо. – Прими наши соболезнования.

Девушка с отрешенным видом пожала нам руки:

– Я Кэти.

– Очень приятно, Кэти. Мы из Бостона; я делаю один проект для университета.

Девушка насторожилась, должно быть, подумала, что мы журналисты.

– Он посвящен интерпретации сновидений.

Кэти немного смягчилась:

– Да, Стюарт просто бредил этой темой.

Мы с Мэгги переглянулись. Еще одно доказательство. Фехтование, мотоциклы, а теперь и сны… Таких совпадений не бывает.

– Я читала его блог, – продолжала Мэгги.

В холле было шумно, и Кэти нервно озиралась по сторонам. Ей явно хотелось поскорее уйти.

– Стюарт прямо тащился от всех этих снов. Он и этот его приятель, Алекс. Вот и в тот день Стюарт, наверное, замечтался и перестал следить за дорогой…

Ее голос дрогнул.

– Прости, мы не хотели тебя расстраивать… Кэти решительно вытерла глаза. Мэгги хотела спросить еще о чем-то, но девушка Стюарта извинилась и поспешила к выходу.

Мы с Мэгги молча смотрели друг на друга. Гибель Стюарта лишала наше самодеятельное расследование всякого смысла. Мэгги полистала тетрадь, пробежала глазами подписи.

– Алекс всего один, – пробормотала она, перелистывая страницы. – Алекс Лэнг.

Мэгги достала из кармана телефон и уткнулась в экран.

– Нам везет. В Линдон-Хилле есть студент по имени Алекс Лэнг. И он сейчас в Сети.

31

Алекс Лэнг занимался в библиотеке. Мэгги обменялась с ним парой сообщений и тут же договорилась о встрече. Меня она с собой не взяла; я устроился в местном кафетерии, заказал чашку кофе и стал ждать, просматривая одним глазом найденную на столе газету. Вести расследование было не так уж увлекательно. Для меня, по крайней мере. Зато Мэгги чувствовала себя как рыба в воде.

Она вернулась через полчаса.

– Я, конечно, не сыщик, – заявила Мэгги, подсаживаясь ко мне, – но этот парень явно что-то скрывает.

Алекс Лэнг, насколько я понял, был весьма переменчивой натурой. Пока Мэгги не рассказала, почему захотела встретиться, он был сама любезность и болтал без умолку. Со Стюартом они познакомились совсем недавно. Смерть товарища потрясла Лэнга до глубины души, впрочем, как и весь университет. Трудно было поверить, что такой опытный байкер не справился с мотоциклом на пустой дороге, двигаясь с черепашьей скоростью. Алекс не раз видел Стюарта на фехтовальном помосте и знал, что ловкости и чувства равновесия ему было не занимать.

До этого момента все шло хорошо. Мэгги спросила, признала ли полиция гибель Стюарта несчастным случаем. Алекс не знал, но вроде бы слышал, что дело закрыли.

И тут что-то с ним случилось. Алекс был не прочь пофлиртовать с прекрасной незнакомкой, но вскоре почувствовал, что наговорил лишнего, и прикусил язык. Мэгги соврала, будто переписывалась со Стюартом, и тот рассказал ей о девушке в голубом.

– Алекс сразу понял, к чему я веду, – рассказывала она. – У него глаза стали просто квадратные, и я решила пойти ва-банк. Сказала, что Стюарт упоминал приятеля по имени Алекс, которому снилась та же самая девушка. Видел бы ты его лицо в тот момент.

– Странно, – заметил я. – Конечно, неудивительно, что парень нервничал, если и ему тоже снилась девушка в голубом. Но как-то похоже на то, что он…

– Испугался разоблачения, – договорила Мэгги таинственным шепотом.

– Он еще что-нибудь сказал?

– Нет. Собрал вещи и смылся.

Я пожал плечами:

– Вот и конец нашему приключению.

Но Мэгги не собиралась сдаваться:

– Ты же знаешь, я теперь не успокоюсь, пока все не разузнаю.

– Узнаю старую добрую Мэгги Берк.

32

Два дня спустя, в воскресенье, погожим весенним утром я спустился на первый этаж, прихватив антикомариный спрей. Гостиная купалась в лучах утреннего солнца, проникавших сквозь широкие окна. Дверь была распахнута, со двора нежнейшей птичьей трелью доносился голосок Дженни. Я подошел к окну. Дочка играла на веранде; игрушки она разложила не на детском столике, а на большом столе «для взрослых». Забравшись с ногами на стул, Дженни возилась с очередным чудесным даром Моргана: розовой кухонькой, разрисованной мордочками диснеевских принцесс. От игрушки за километр несло сексизмом, но дочке нравилось. Кэсси и Мэнди ждали, когда им приготовят завтрак.

– Как, вы уже все съели? – изумилась Дженни, доставая из тарелки пластмассовую еду.

Она переложила пластмассовый сыр и морковку на сковороду и бережно повернула крошечные рычажки.

– И как вы только не боитесь растолстеть?! Я не могу все время вам готовить. У меня есть и другие дела.

Кэсси и Мэнди, должно быть, ответили что-то забавное, потому что Дженни захихикала. На голове у нее была шляпа исследователя джунглей.

Я любил смотреть, как дочка играет. Как и любой отец. В какой момент мы перестаем разговаривать с куклами, как с живым людьми, и кормить их нескончаемой пластмассовой морковкой? Дженни каждый день создавала новую вселенную. Когда она играла, когда рисовала, то словно переносилась в волшебный мир, недоступный взрослым. Пикассо говорил: каждый ребенок рождается художником, но лишь немногие остаются ими, когда вырастают. Так и есть. Иногда я сравнивал глазастых длинноруких человечков с дочкиных рисунков со своими иллюстрациями, и сравнение выходило не в мою пользу.

Я очнулся от раздумий и вышел на веранду.

– Готова?

– Дааааа!

Дженни протянула руки, чтобы я побрызгал их репеллентом.

– Ты у меня храбрая, – похвалил я дочку.

Когда я сказал, что иду за спреем, Дженни не на шутку встревожилась. Я объяснил, что вернусь через минуту, и пообещал присматривать за ней из окна. Моя дочь побаивалась леса, а я как раз хотел кое-что ей там показать. Времена меняются, а страхи наши остаются прежними.

– Кэсси и Мэнди останутся здесь?

Дженни посмотрела на дом, потом на лес, немного подумала.

– Да, – наконец выпалила она, соскочив со стула.

В дополнение к шляпе она надела еще и комбинезон, как у путешественницы.

– Сейчас возьмем инструменты, – объявил я, – и отправимся в экспедицию.

– Нет! Сначала надо наполнить флягу.

– Ну да, конечно.

Дженни набрала во флягу воды из-под крана, положила в рюкзак и сама закинула его на спину. В сарае мы отыскали долото и небольшой молоток.

– Вот теперь все готово.

Дочка помедлила, размышляя о чем-то, потом бегом бросилась к дому, взлетела на веранду и схватила своих кукол:

– Пусть тоже посмотрят бабочек!

Болото, где жили бабочки, пересохло несколько лет назад, но Дженни мечтала его увидеть, а я не хотел ее заранее разочаровывать.

Мы пошли по узкой, запутанной тропинке, по которой раньше не ходили. Дженни сразу это заметила. Но не мог же я сказать четырехлетней девочке, что боюсь выходить на поляну с двумя тополями. Дженни ступала впереди, осторожной походкой человека, не слишком доверяющего лесу.

Вскоре мы выбрались на тропу пошире, и дочка повеселела. Принялась болтать без умолку и спрашивать, где теперь живут бабочки и почему они не хотят вернуться на болото.

В зарослях послышался шорох. Ни один из водившихся в нашем лесу зверей не издавал таких звуков. Среди деревьев прятался человек, который почему-то не хотел попадаться нам на глаза.

Я постарался успокоить Дженни, но она прижалась ко мне и не отводила глаз от кустов, из которых доносился шум. На тропу вышла женщина. У дочки округлились глаза, словно она увидела пришельца. Мы поздоровались, и женщина пошла в сторону города.

– Папа, кто это?

– Писательница. – Я сочинял на ходу. – Она выросла в здешних краях и каждый год возвращается на болото, где жили бабочки.

Дженни эта история нисколько не заинтересовала. Хотя мы вышли из дома всего пятнадцать минут назад, она заявила, что хочет пить, попросила достать из рюкзака флягу и, едва пригубив, вернула мне:

– Я все.

Через полчаса мы вышли туда, где когда-то было царство папоротников и разноцветных бабочек. Теперь же среди редкой травы торчали лишь голые камни, вечные стражи этих мест.

– Бабочек нету, – заключила Дженни, дернув за лямки рюкзака.

– Теперь они редко здесь бывают.

– Давай напишем мое имя! – предложила дочка.

Дети Карнивал-Фолс свято чтили традицию оставлять свои имена на камнях. Когда я был маленьким, этот обычай уже существовал, и никто не знал, когда он появился. Чаще всего надписи вырезали другими камнями – острыми, так что они держались несколько месяцев, хорошо если год. Но попадались и более долговечные произведения, сработанные на славу, со старанием и выдумкой.

– Ну-ка найди подпись папы и его друзей.

Дженни тут же отправилась на поиски. Она уже знала алфавит.

– Вот!

На одном из камней виднелись три буквы: МДР. Их вырезал Росс.

– Ты скоро познакомишься с моей подругой Мэгги. Она долго жила в другой стране, а теперь вернулась.

– В Канаде?

– Нет, в Англии.

Дженни поглядела на меня недоверчиво. Не говоря ни слова, она опустилась на колени и принялась изучать большой гладкий камень, подходящий для подписи.

– Здесь?

Дочка указала место у самой земли, но я предложил сделать надпись немного выше. Дженни согласилась. Я принялся за работу, а она села на камень, достала из рюкзака флягу и отпила немного. Потом посадила рядышком кукол и сказала, что надо подождать, не вернутся ли бабочки. Я выбил имя Дженни на камне долотом. Получилось не так сногсшибательно, как у Росса, но вполне достойно. А Дженни и вовсе пришла в восторг. Она спросила, пойдем ли мы еще на болото, а я пообещал, что пойдем.

Я уселся на землю, привалившись спиной к большому камню. Дженни терпеливо ждала появления бабочек. Сидела, чинно сложив руки на коленях, и завороженно глядела на деревья.

33

Сначала Мэгги отказывалась идти со мной на день рождения Марка. Ей хотелось избежать толпы, любопытных взглядов и навязчивых вопросов. Я возразил, что на чужом празднике нетрудно затеряться.

В конце концов Мэгги согласилась. Мы пришли около семи, когда почти все гости были в сборе. Едва мы успели войти во двор, мимо пулей пронеслись двое детей, мальчик и девочка. Я вспомнил о Дженни и о том, как она огорчилась, узнав, что не может пойти на праздник с нами.

Дарла встречала гостей в дверях. На ней было элегантное черное платье, а прическа и макияж выглядели безупречно, словно их сделали секунду назад.

– Джонни, дорогой, как я рада тебя видеть! – Она обняла меня, потом радушно приветствовала мою спутницу: – Ты ведь Мэгги Берк? Ну да, у тебя отцовские глаза. Великолепно выглядишь, дорогая. Чувствуй себя как дома. Добро пожаловать!

Дарла провела нас в гостиную. По пути Мэгги украдкой подмигнула мне и шепнула: «Ты как, норм?» Я кивнул, она хихикнула и пихнула меня локтем.

Мне пришлось поздороваться с десятками людей; у Марка было полно друзей в Карнивал-Фолс; кого-то из них я считал и своими друзьями, с другими встречался дай бог раз в год. Мне попались по меньшей мере три женщины с младенцами на руках. Детей на празднике было едва ли не больше, чем взрослых. Полдюжины официантов сновали среди гостей, разнося напитки и бутерброды. Внезапно перед нами вырос один из них с пирамидой из бокалов шампанского на подносе. Мэгги взяла бокал, а я деликатно заметил, что не дружу со спиртным. Официант мгновенно понял намек и пообещал предупредить коллег о моих предпочтениях.

– Представляешь, – сказал я Мэгги, – в большой компании меня совсем не тянет на выпивку.

Мы решили устроиться в саду, подальше от толпы, но улизнуть не успели – злой рок столкнул нас с Леной. Она кинулась ко мне, изображая непомерный восторг, расцеловала Мэгги, которую видела первый раз в жизни, и безо всякого перехода принялась рассказывать, как они с Дарлой чудесно провели время в Нью-Йорке. Она тарахтела как пулемет, не давая никому вставить даже междометие. Несколько лет назад я сходил с Леной на свидание, и это был кошмар.

– Ты видела Марка? – наконец перебил я, заметив отчаяние в глазах Мэгги.

Лена огляделась по сторонам и впала в глубокую задумчивость, как будто я попросил ее решить задачу по высшей математике.

– Что-то его давно не видно.

– Он наверняка в саду.

Не дожидаясь ответа, я обнял Мэгги за талию и увлек к выходу. У ее платья был глубокий вырез на спине, и я случайно коснулся голой кожи. Меня словно ударило током. Убрать руку или подождать? К счастью, тут подоспел официант, разносивший бутерброды с тунцом.

В саду Марка не было. Гости сидели за столиками, украшенными букетами и свечами. Еще не успело стемнеть, но я представлял, как ярко засияет весь сад после захода солнца.

Около бассейна диджей устанавливал свое оборудование под присмотром распорядительницы с планшетом и гарнитурой в ухе. Подошла Дарла и что-то ей зашептала.

За одним из столиков сидели Харрисон и Лорен. Отставной шериф и его жена от души обрадовались нам обоим, особенно Мэгги.

– Мы звали с собой твоих родителей, – сказала Лорен, – но ты же знаешь, детка, каким бывает твой отец… Вытащить его из дома целая история, он не выносит толчеи.

Лорен и Харрисон и сами не были поклонниками шумных сборищ. Очень может быть, они пришли специально, чтобы повидать Мэгги.

– Садитесь-ка к нам, – скомандовала Лорен. Впрочем, мы с Мэгги были только рады.

Давешний официант принес кока-колу, воду и апельсиновый сок. Я выбрал сок, и никто не удивился.

– Как у тебя с этим дела? – спросила Лорен. Она любила меня как родного сына и позволяла себе говорить без обиняков.

– Неплохо, – ответил я. Мне действительно так казалось, несмотря на недавний срыв.

– Понравилось печенье?

– Еще бы! Твое печенье лучшее в мире.

– Вот бы снова его попробовать! – мечтательно проговорила Мэгги.

– За чем же дело стало… Приходи нас навестить.

Лорен лукаво улыбнулась.

– Зайду на днях, обещаю. Мне так много нужно вам рассказать.

– Еще бы, детка.

Мы сидели спиной к саду, я то и дело оборачивался, ища глазами Марка. Брата нигде не было, но я заметил его партнера Йэна Мартинса, который горделиво прохаживался между столами с видом самого завидного жениха на земле. Или, по крайней мере, на этой вечеринке. Йэн был красив, обаятелен и чертовски богат. Лена ходила за ним как привязанная.

– Мы рано уйдем, – сказала Лорен. – Харрисон весь день потратил на этого репортера, даже не смог отдохнуть после обеда.

– Репортера?

– Да, из «Таймс», – гордо сообщила Лорен. – Он специально приехал взять интервью у Харрисона.

Мы с Мэгги удивленно переглянулись.

– На днях умер Доусон, – объяснил отставной шериф. – И в прессе снова вспомнили про ту историю.

Мы все знали, кем был Доусон – убийцей, наводившим страх на Карнивал-Фолс, пока Харрисон его не поймал при весьма мрачных обстоятельствах. К сожалению, ублюдка отправили не в тюрьму, а в психиатрическую клинику для преступников, где он и умер. Я об этом уже слышал, но Мэгги узнала только теперь.

– Отошел как праведник, – с горечью добавил Харрисон. – Во сне, на свежем воздухе, под раскидистым деревом.

О деле Доусона вспомнили несколько месяцев назад, когда его лечащий врач написала книгу о другом безумном убийце.

– Я читала книгу доктора Хилл, – сказала Мэгги. – Жуткая вещь.

Я не интересовался подробностями того дела.

– Я тоже читала, – подхватила Лорен. – Всякий раз, когда вижу на крыльце енота, вспоминаю того опоссума. Меня прямо холодом пробрало, когда адвокат по телевизору сказал, что зверь был настоящий. Ты видела?

– Да, на Ютюбе.

Я не понимал, о чем речь.

– Что за адвокат?

– Тот, который заявил, что видел опоссума, – объяснила Мэгги. – Согласно его теории, это был тот самый зверь, которого видел Доусон, а значит, он действительно существовал. Якобы это одно из животных, которые обитают в пространстве между реальностью и фантазией, и могут переходить из одного мира в другой. Адвокат говорит, что до сих пор иногда видит опоссума. Ох, кажется, я немного помешалась на этом деле.

Лорен кивнула. Я хотел признаться, что совсем потерял нить беседы, но к нам подошла Дарла. Не на шутку встревоженная, она прошептала мне на ухо:

– Пожалуйста, поговори с Марком.

34

Я нашел Марка на балконе третьего этажа. Он стоял спиной ко мне, навалившись на перила, а когда я вошел, резко развернулся, уронив пустую бутылку из-под виски. Мы не виделись с той последней ссоры.

– Привет, Джонни. – Брат попытался изобразить радость, но вышло не очень.

– С днем рождения, Марк.

Балкон был просторным, на нем помещался большой стол и несколько металлических стульев. Я развернул один из них спинкой вперед и уселся напротив брата.

– Дарла попросила с тобой поговорить. Внизу собралась толпа народа, и все хотят видеть именинника.

Я не узнавал Марка. Он всегда встречал друзей у входа, с радостью принимал поздравления, находил для каждого теплые слова. Ни продажа «Медитека», ни ссоры с женой не могли объяснить столь разительных перемен. Прежний Марк ни за что не бросил бы гостей.

– Все плохо, – покачал головой брат.

– Ты о чем?

Марк отвернулся и стал смотреть вниз. Я немного помедлил, потом подошел и положил руку ему на плечо.

– Ты привел Мэгги, – произнес Марк немного веселее.

– Да. Она пару дней назад вернулась из Англии. Здорово, правда?

Марк, кажется, задумался. Я ждал, что он заговорит, но брат упорно молчал.

– Марк, я понимаю, ты переживаешь из-за лаборатории, и с Дарлой у тебя не лучшие времена, но нельзя же так себя изводить. Не пугай меня, скажи, чем помочь.

Брат устремил на меня ничего не выражающий взгляд.

– Ты же сильный, Марк. Я никогда тебя таким не видел. Объясни, что стряслось.

– Я пытаюсь все исправить… А становится только хуже.

– Значит, поездка Дарлы не пошла вам на пользу?

Марк снова покачал головой. Я ждал, когда он протрезвеет на ночном воздухе и сможет выйти к гостям.

– У нас с Дарлой нет будущего, – выпалил брат.

Я вздрогнул.

– Ты видел, сколько детей там внизу?

Я кивнул.

– Мы никогда не хотели детей. Я, по крайней мере…

– Возможно, в будущем…

– Нет никакого будущего, Джонни.

Я решил дать ему выговориться.

– Я думал, мы с ней так хорошо друг друга понимаем. Так этому радовался. Если бы я только знал, какая она на самом деле… Вот, теперь узнал.

К такому повороту я не был готов. Я понятия не имел, что за кошка пробежала между Марком и Дарлой, и совершенно не привык играть роль спасителя и советчика. Да и заставлять Марка в таком состоянии спускаться к гостям не хотелось. Я спросил себя, как поступил бы на моем месте старший брат. Марк в первую очередь подумал бы о моих чувствах.

– Давай я скажу, что тебе нездоровится, – предложил я. – Что ты съел что-то не то. Все поймут.

Марк повернулся ко мне. С годами брат становился все больше похож на отца, а теперь мне и вовсе казалось, что отец смотрит на меня его глазами. Это был хороший взгляд, живой, гордый.

– Я сейчас приду, Джонни. Спасибо за поддержку.

– Запоздалую. – Я покосился на пустую бутылку: – Ты один ее выпил?

– Она была почти пустая, – ответил Марк и усмехнулся собственным словам.

– Ты точно хочешь спуститься? – спросил я.

– Скажи Дарле, что я буду через минуту. Она так старалась, чтобы все прошло идеально.

Я собрался уходить.

– Джонни, сейчас не время, но мы с тобой обязательно поговорим, очень скоро. В прошлый раз я вел себя как идиот. Прости меня.

От его слов у меня кольнуло в сердце.

– Конечно, Марк, мы обязательно поговорим, – сказал я, уходя с балкона.

Я спустился на второй этаж и оказался в темном коридоре. Издалека негромко звучала музыка. Пройдя по коридору, я уже собирался выйти на лестницу, когда из-за дверей гостевой спальни послышался приглушенный голос. Я узнал Йэна и поневоле прислушался.

– Несчастный случай с мотоциклом… – Судя по всему, он говорил по телефону. – Да, этого следовало ожидать.

Я замер у полуоткрытой двери. Естественно, мне сразу вспомнилась гибель Стюарта Нэнса. Голос Йэна стал громче. Он подошел к двери.

– Продолжим в ближайшее время… Договорились…

Подслушивать дальше было слишком опасно. Я в два прыжка достиг лестницы и сбежал вниз, стараясь двигаться как можно тише. После всего, что произошло, мне было не по себе. Дарла перехватила меня в гостиной.

– Что с ним? – спросила она, заметив, что я нервничаю.

– Все в порядке. Он сейчас спустится.

Дарла поцеловала меня в щеку:

– Спасибо, Джонни. Ты просто чудо.