Текст книги "Три метра над небом. Я тебя хочу"

Я понимаю, что она зациклилась. Делаю попытку снять напряжение.

– Вообще-то во всем виновата твоя красивая попка.

– Что? И ты туда же?

– Нет, я тут не причем. А вот та троица очень даже причем. У тебя выдающаяся попка, в прямом смысле слова. То есть, она сильно выдавалась, когда ты меняла колесо. Так что, можно сказать, ты сама виновата… что была в такой позе, знаешь… короче, ты сильно завела тех бедолаг.

– А, так ты хочешь сказать, что моя обтянутая джинсами задница слишком вызывающая?

– Да, именно так.

– Да откуда ты такой взялся? Значит, если бы колесо проткнула Дженнифер Лопес, что бы тогда? Мировая война началась бы?

– Ну, ты сравнила… Ее зад на миллионы долларов застрахован…

– И что?

– Она может спокойно им двигать.

– Да пошел ты! Идиот.

– Да я просто хотел тебя насмешить.

– Ну, так у тебя ничего не получилось.

Мы замолкаем, машина мчится вперед. Джин делает радио громче, ей не хочется ни о чем думать.

– Я очень люблю эту песню. Знаешь, о чем она?

Я пытаюсь вслушаться. Но не надо себя обманывать. Я прекрасно научился пользоваться компьютером, я изучил графику, 3D, и все остальное, но с английским всегда была морока.

– Кое-что понимаю…

– Он поет: «Я совсем не знаю историю, математику…»-Джин продолжает переводить, и тем спасает меня.

Я слушаю. Она говорит медленно, с улыбкой на губах, кажется, она понимает каждое слово.

– Вот эти слова мне нравятся.

– Песня очень красивая, – я попал в масть, слова прозвучали в правильную минуту.

– Да, она красивая.

Следом по радио звучит другая песня. Теперь я понимаю слова. «А ты в платье из цветов с бликами огней, из тумана и теней, и идешь ты босиком, собирая розы и притом…» Я смотрю в темноту ночи. Бывают такие совпадения: музыка, попадающая в самую точку, звучащая в машине, не твоей машине, на дороге без встречных огней, впереди тебя – бесконечность, рядом – девушка. Кроме всего прочего, еще и красивая. Она поправляет курточку.

– Мы сильно опаздываем на встречу?

Именно в этот момент мы выезжаем на развязку перед туннелем, ведущим в Прима Порта. Вон они все: Бардато, Манетта, Цурли, Бласко и еще кто-то. И с ними несколько девушек. Проезжаю мимо, не останавливаясь.

– Да нет, мы уже приехали.

Жму на газ. Меня не узнали. Они думают, что я приеду на мотоцикле. И один. А я на машине и с ней. Еду дальше как ни в чем ни бывало. Джин смотрит в окно.

– Видел? Там несколько человек, ждут кого-то. Отстойное место для встречи.

И смотрит на меня. Сердце мое стучит сильнее. Неужели она поняла?

– Да уж, место отстойное.

Она не сводит с меня взгляда.

– Странная фишка, правда?

– Что за фишка? – Надеюсь, это она не о той тусовке.

– Ну, что мы тут сидим в машине, двое абсолютно не знакомых людей, и уже столько всего случилось. А ведь мы начали с того, что поругались… всего лишь из-за двадцати евро.

– Которые ты хотела у меня стибрить.

– Да не зацикливайся ты на мелочах. Не забывай, что колесо проколото и мне придется ехать на шиномонтаж.

– Давай дальше. Ты тоже не зацикливайся на мелочах.

Джин улыбается.

– Потом рядом со мной тормозят те трое, один лапает меня, являешься ты, делаешь его и теперь мы едем на ужин с твоими друзьями. Мы уже смахиваем на типичную парочку… Классический вечер с некоторыми непредвиденными обстоятельствами.

– Да, только мы сейчас вместе.

– Да уж.

Ее ответ звучит немного странно.

– Что значит – «да уж»?

– Это значит-«да уж», и больше ничего, – она смеется.

– Знаешь, это твое «да уж» не значит просто «да уж». Там есть какой-то скрытый смысл, верно?

Смотрю на Джин, ожидая ответа.

– Да ты прямо помешался на скрытом смысле. Смысл только в том, что я согласилась, а ты все докапываешься. Извини, мы сейчас вместе ты и я?

– Пока нет.

– В данном случае, поскольку мы спорим, ответ должен быть только «нет», а не «пока нет». Понятно?

Малышка начинает горячиться.

– Да уж.

– Ну, тогда мы не вместе.

– Нет.

– Отлично.

Я делаю паузу и добавляю:

– Пока.

Джин смотрит на меня сердито.

– Ты хочешь, чтобы последнее слово всегда было за тобой?

– Точно.

– Ну, ладно, тогда сделаем так. Мы пока не вместе, и, разумеется, так будет весь этот вечер. И если ты будешь продолжать в том же духе, я буду называть все более отдаленные даты нашего ммм… сближения, и не исключено, что счет пойдет на месяцы. Ясно?

– Куда яснее, – улыбаюсь я. – На собственном опыте я уже понял, что когда ты в чем-то уверен и всем об этом рассказываешь, это признак неуверенности. Пояснить?

– Да.

– Лучше было остановиться на «пока».

Я улыбаюсь. Джин качает головой.

– Хватит с меня твоих «пока», ты меня достал. И вообще, мы о чем спорим? Что ты и я – не вместе?

– Да, обычно все начинают спорить, когда они уже вместе. Значит, у нас все наоборот.

– Да мы еще ничего не начали.

Я медленно торможу и сворачиваю к обочине. Джин обеспокоенно смотрит на меня.

– А сейчас что ты делаешь? Ты хочешь…

– Пока нет. Встреча назначена здесь, но я никого не вижу, Наверное, они ушли, мы опоздали.

– Ты опоздал.

– Хорошо, я опоздал.

– Как это ты со мной так легко согласился?

– Если мы будем так спорить о каждой ерунде, мы расстанемся, прежде чем начнем.

На этот раз хохотать начинает Джин. Я тоже смеюсь. Мы смотрим друг на друга и покатываемся со смеху, прямо на том месте, где назначена несостоявшаяся встреча.

Громко звучит музыка. Старые и новые хиты.

– Класс! Вот эта – супер!

Это правда: радио выдает легендарное «Love me two times» легендарных «Doors».

– Love me two times, girl, one for tomorrow one just for today… Love me two times, I’m goin’away… Но это я тебе переводить не буду.

– Кажется, я все и так понял.

Вокруг тьма кромешная. Ну а «пока», наверное, он прав: надо идти.

– Куда ты меня привез?

– Пойдем поужинаем вдвоем. А с моими друзьями ты познакомишься позже.

– Когда это позже?

Смотрю на него, ожидая ответа. Я решила пойти на перемирие.

– Ну, если это когда-нибудь произойдет.

Довольная, я делаю звук громче и лихорадочно переключаю каналы в поисках других песен. И тайком в полутьме машины кидаю взгляд на Стэпа.

Поверить не могу… Я, Джин, в машине с ним. Если бы родители знали. Не понимаю, почему эта мысль первой приходит мне на ум. То есть, если бы родители узнали, что я сижу в машине с незнакомым парнем, то есть с парнем, которого они считают незнакомым, что бы они сказали? Представляю, что бы сказала мама: «Да ты что, с ума сошла? Джиневра, никогда никому нельзя верить. Я тебе тысячу раз говорила…». Так всегда: что бы мама ни говорила, она неизменно утверждает, что говорила мне это тысячу раз. Вот так. Но одно точно: такого она бы и представить себе не могла. И что бы я ей сказала? Знаешь, это я так хотела заправиться… Как бы можно было ей объяснить, как обстоят дела на самом деле? Нет, и думать об этом не хочу. Я и сама не могу в это поверить.

– А знаешь, кого ты мне сначала напомнил?

– Когда?

– Когда я меняла колесо и подъехали те трое?

– И кого я тебе напомнил?

– Ричарда Гира.

– Ричарда Гира?

– Да, в той сцене из «Офицера и джентльмена», когда они с другом идут с двумя девушками в бар. Там у дверей один тип начинает приставать к девушкам вместе со своими дружками, и Ричард Гир сначала не хочет ссориться, но, в конце концов, не выдерживает и дает тому типу в рожу.

– У Ричарда Гира тоже третий дан?

– Нет, дурачок. Это были удары full contact.

– Да ты и в этом разбираешься.

– Я ж тебе говорила: я занималась кик-боксингом и брала несколько уроков full contact. He веришь? Когда-нибудь при случае я тебе это докажу.

– Не сомневаюсь… Но мне кажется, больше, чем «Офицер и джентльмен», здесь подходит другое. Из Иезекииля, глава двадцать пятая стих семнадцатый: «И совершу над ними великое мщение наказаниями яростными; и узнают, что Я Господь, когда совершу над ними мое мщение»[16]16
  Ветхий Завет. Книга Иезекииля.


[Закрыть].

– Ах ты скромник! Так тебе нравится «Криминальное чтиво»?[17]17
  Один из самых известных фильмов американского режиссера Квентина Тарантино (1994). В фильме герои цитируют отрывок из проповеди пророка Иезекииля.


[Закрыть]

– Да.

– И даже очень, судя по тому, что ты это помнишь наизусть!

Стэп улыбается и переводит взгляд на дорогу. Непонятно, что он хотел сказать этой историей: да уж, непонятно… Но лучше не докапываться. Смотрю на него, пока он занят дорогой. Правая рука напряжена, он держит руль уверенно, но в то же время – совершенно спокойно. Левый локоть упирается в край окошка, а пальцами он держится за подбородок. Правая рука сверху на руле, он крепко сжимает его и легко входит в повороты. На запястье, рядом с золотым браслетом, татуировка. Татуировка, кажется мне… Я незаметно придвигаюсь поближе, чтобы ее рассмотреть.

– Это чайка.

– Что?

– Чайка. У меня на запястье.

Он улыбается мне, на секунду отрываясь от дороги. Я чувствую, что краснею, но, к счастью, он этого не замечает.

– Смотри на дорогу.

– А ты смотри на свои татуировки.

– У меня нет татуировок.

– Тебе ни одной не разрешили сделать?

Стэп смотрит на меня с издевательской улыбкой.

– Родители тут не причем. Это мой выбор.

– А, ну конечно, понимаю, – он смотрит на меня с сочувствием и усмехается: наверное, думает, какая я дура. – Твой выбор?

– Да, мой.

Молчим. Потом я не выдерживаю.

– Вообще-то я наврала. У меня есть татуировка, и очень красивая, но что-то я сомневаюсь, что ты сможешь ее увидеть.

– Она так надежно спрятана?

– Это как посмотреть.

– То есть?

– Ой, ты прекрасно понял.

– Да, но я не знаю, насколько хорошо я понял, то есть, правильно ли я понял, где она.

– Это маленькая розочка внизу спины, ясно?

– Яснее некуда. Обожаю срывать цветы!

– Это уникальная татуировка – рельефная.

– Как это?

– На ней полно шипов.

– У тебя на все ответ готов! Да у меня на руках – одни мозоли.

Он тоже улыбается. Улыбка у него прекрасная. Это трудно отрицать. Но я не могу ему это сказать. На левой щеке у него странная вмятинка. Черт возьми, до чего же он мне нравится! И потом, он совершенно не такой, как Франческо. Это мой последний парень. То есть, он практически единственный, кто у меня был. И самый отвратительный, если честно.

20

Франческо. А ведь он мне казался таким славным. Верно говорят: любовь проверяется только временем. Сначала все кажется очень мило. Потом, когда ты уезжаешь куда-нибудь, то, что казалось тебе милым, может стать великолепным. Даже идеальным… Но гораздо чаще, к сожалению, все оборачивается мерзостью. Ну, так вот. Франческо был исключением. Ему удалось все испортить сразу. Самым гнусным способом. Он допустил одну непростительную ошибку и все разрушил. Никогда не забуду этот вечер.

– Слушай. Давай заскочим в «Джильду», как тебе эта идея?

– Нет, спасибо, Франче, завтра у меня опрос по истории, а я еще не дочитала главу.

– Ну ладно, как хочешь, отвезу тебя домой.

В тот вечер он вел машину быстрее, чем обычно, но я, погрузившись в свои мысли, не обратила на это внимания. Выхожу из машины.

– Пока, спокойной ночи… А ты что, поедешь в «Джильду»?

– Нет-нет, раз ты не едешь, и я не поеду. И потом я тоже что-то устал.

Он не провожает меня до парадной, впрочем, он никогда этого и не делал. Странно, но в тот вечер мне это не понравилось. Не потому, что я из тех девиц, которые чего-то боятся и требуют, чтобы их всегда провожали. И все же эти последние минуты с парнем, эти несколько шагов до двери – такие приятные, пусть у меня и никогда такого не было. Наверное, дело в том, что в эти минуты ты понимаешь, что ты важнее потерянного времени, или в том, что тебе хочется насладиться прощальным поцелуем. Короче, Франческо едва дождался, когда я вставлю ключ в дверь и махну ему на прощание, и умчался как ветер на своем двухсотом «Мерсе». Быстро. Слишком быстро. Ох уж эти предчувствия. Глупые предчувствия. Но иногда они не обманывают.

Сижу над историей: читаю и перечитываю главу, и вдруг что-то ударяет мне в голову. Я смотрю на часы. Половина третьего. Звоню Франческо. Мне хочется услышать его голос, чтобы он развлек меня немного. У меня нет никакого желания ложиться спать с мыслями об истории. Но телефон звонит в пустоту. Странно. Он живет в квартире под родителями, эту квартиру ему оставила бабушка: она переехала в Риети. Телефон продолжает звонить. Он не слышит: или спит как убитый, или… Быть не может, чтобы он не слышал. Блин, если он дома, он не может не слышать. У него две комнаты, кухня и ванная. Я прекрасно знаю эту квартиру, мы там несколько выходных провели. Мысль о времени, проведенном вместе, еще больше меня нервирует. Такие были классные выходные, а он не отвечает. Сон как рукой сняло. Вот что я сделаю. Отправлюсь к нему. И позвоню в домофон. Маскирую свою кровать: подушку кладу под одеяло вместо тела, а школьную одежду вешаю на стул. Потом тихо-тихо на цыпочках прохожу мимо комнаты родителей, беру ключи от «Поло» (у меня тогда еще не было моей чудной «Микры»), и выхожу в ночь. Интересно, неужели этот поганец отправился в «Джильду»? Десять минут четвертого. Лучше сначала заехать туда. Паркуюсь во втором ряду на виа Марио дей Фьори и иду к дверям. Массимо, охранник, здоровается со мной.

– Эй, Джин, привет, что ты тут делаешь так поздно?

– А как по-твоему?

– Потанцевать хочешь?

Идиот.

– На самом деле, я хотела бы ночку поработать вышибалой.

Он весело смеется:

– Классно сказано.

– Слушай, что-то я «Мерседес» Франческо не вижу.

– Красивая машина, правда?

– Красивая. Не знаешь, он здесь?

– Нет, сегодня вечером он не появлялся. Точно знаю: я не отходил от дверей. Кстати, его и Антонелло искал полчаса назад. Заходил внутрь – не нашел. Разозлился, потому что у них была назначена встреча. Пожалуйста, – он пропускает толстяка с дамой, на которой больше золота, чем одежды, а макияж такой плотный, что может напугать даже ее первые морщины.

– Ладно, если его увидишь, скажи, что я его искала.

– Хорошо, Джин, Спокойной ночи.

Да, спокойной… как же! Эта история начинает меня заводить. Я еду мимо дома Франческо. Пусто. «Мерса» нет. Он обычно ставит его под окнами, потому что недалеко всегда стоит джип карабинеров. Они караулят какого-то политика: не то находящегося под следствием, не то давшего показания, короче, я так толком и не поняла. Карабинер стоит рядом с джипом. Я подмигиваю ему фарами «Поло»: хоть чем-то пытаюсь скрасить его вечер. Он смотрит на меня, когда я проезжаю мимо. В зеркало видно, что он провожает меня взглядом, озадаченный вопросом, зачем это ему мигали фарами. Или я просто его заинтересовала. Бог с ним, с карабинером, я снова возвращаюсь мыслями к Франческо. Куда он на фиг провалился? Вот блин! Уже полчетвертого. Завтра устрою ему допрос. Мне остается всего четыре часа на сон. Достаточно, чтобы найти его. Я сама становлюсь карабинером в моей любовной истории и решаю дойти до конца. Жаль, что здесь нет Элеоноры. Эле, как мы все ее называем, это моя лучшая подруга. Она, наверное, уже уехала в Тоскану к родственникам. Эле – по рождению флорентийка, потом она переехала в Рим. Тосканища – так мы ее прозвали.

– О, Эле, глупышка, девочка с голубыми волосами… – мы передразниваем ее тосканский акцент с придыханием. – Тебя вызывают к доске.

Мы веселимся всем классом, потешаясь над ее произношением. Блин, будь она со мной, мне бы не было так одиноко. Жаль. Ну ладно, здесь поблизости живет Симона, попробую к ней заскочить. Симона – настоящая римлянка, блондинка, красивая, с небольшими тараканами в голове, но мне она нравится. Мы уже год как знакомы, и у нас хорошие отношения. Естественно, это не нравится Эле. Она говорит, что в глубине души Симона – дрянь.

«Верь мне, Тосканище, верь, глупышка». Я смеюсь. Эле ревнивая. Понятное дело, ей не нравится, когда мы встречаемся с Симоной. Так. Ну вот, я приехала к ее дому. И тут происходит невероятная вещь… Или, наоборот, вероятная. Не успела я позвонить в домофон к Симоне, как открывается дверь парадной и оттуда выходит Франческо. Без четверти четыре. На нем нет галстука, пуговицы на рубашке расстегнуты, и, что самое ужасное, у него сейчас то самое выражение лица, которое я столько раз видела. Слишком много раз. Сейчас я сожалею о каждом из них. После занятий любовью лица у всех становятся нежнее. Черты лица смягчаются, глаза влажнеют, губы – делаются мягкими и пухлыми, и с них не сходит бессмысленная улыбка. Франческо не успевает сказать ни слова.

– Джин, я… – начинает он, но получает плевок в лицо.

Плевок попадает туда, куда нужно, я даже не целилась.

Поворачиваюсь и ухожу, представляя, как он будет утираться.

– Джин, остановись, я тебе все объясню.

– Что это-все? Что тут объяснять?

Сажусь в «Поло», который оставила во втором ряду, а он бежит следом, пытается придержать дверь машины, но не успевает. Я захлопываю дверь и нажимаю блокировку.

– Джин, это не то, что ты думаешь. Я в первый раз к ней пришел. Слушай, не уезжай, Джин, – он делает паузу, а потом говорит то, чего я никак не ожидала услышать. Во всяком случае, в эту минуту. – Джин, я тебя люблю.

Я приспускаю стекло.

– Ах вот как! Поэтому ты трахаешься с Симонов Знаешь, а в тебе мне нравится только твоя машина.

Давлю на газ, срываюсь с места и одновременно ищу глазами «мерс». А, вот он. Франческо поставил его прямо у парадной, даже не спрятав в стороне. Вот он, его прекрасный двухсотый «Мерс», цвета серый металлик. Я сосредоточилась, в своем «Поло». Чувствую себя как бычок перед тореадором, тяжело дышу и бью ногой по педали газа. Жму зачем-то на газ два или три раза. Думаю о маме и о ее «Поло». Ладно, совру что-нибудь, слишком уж велик соблазн. В зеркальце вижу Франческо, он бежит ко мне. Но он не успевает. Ох, что сейчас будет… Какой смак! Мечта! Я пристегиваюсь. Есть в жизни вещи, в которых нельзя себе отказывать. Сейчас один из таких моментов. Отпускаю сцепление и со всех сил давлю на газ. Ага! Вижу, как он бежит за мной с неимоверной скоростью. А передо мной – его «Мерс», его прекрасный, новенький, сияющий «Мерседес». Торможу в самый последний момент, чисто инстинктивно, чтобы не покалечиться самой. Бум. Фантастический удар, я подпрыгиваю на сиденье. Классное попадание: прямо в боковую дверь. Включаю передачу заднего хода. «Поло» с трудом расцепляется с «Мерсом», и – о чудо! – едет. «Мерседес» стоит во всей своей красе: он распух, и даже одно окошко разбито. Уже не знаю, какие потери понесла я, но зато с удовольствием представляю рожу Франческо. И даже вижу ее воочию: все как я и предполагала. Красота… Он смотрит на свою разбитую машину. Он побледнел от ужаса, он не верит своим глазам, вернее, не хочет верить, но поверить придется. Да уж, придется… и что же я сделала дальше? Я саданула ее еще раз. Да. Я вошла во вкус. Жму на газ и на приличной скорости бью «Мерс» еще и спереди. Бум. На этот раз я бью его в морду без всякого страха, даже не торможу. Теперь меня не остановить. Мной овладевает безотчетное желание разбить его машину полностью. Переднее крыло треснуло и изогнулось над капотом. Франческо стоит передо мной и не может произнести ни слова. Я смотрю на него, заливаюсь смехом и машу ему рукой. Пошел ты на хрен вместе со своим «Мерсом». Козел вонючий. Что хотел, то и получил. Но теперь надо подумать о Симоне. А, знаю: я устрою этой засранке праздник. Но надо, чтобы все было интеллигентно, без эмоций, надо все хорошенько рассчитать. И чтобы било в самую точку. Гениально Хотелось бы найти еще какие-нибудь слова в тему Вернувшись домой, паркую машину и выхожу. Беденький «Полик». Изуродован спереди. Капот у него сдавлен и похож на руку, сжатую в судороге, обе фары разбиты и бампер тоже. Идиотка, что я скажу маме? Думаю об этом, пока поднимаюсь в лифте. Ну ничего, что-нибудь придумаю и насчет очень бедного «Полика» и насчет Симоны тоже. Да, все у меня получится, я уверена. Раздеваюсь и ложусь в кровать. И продолжаю думать о двух своих насущных проблемах, о том, как можно их решить. И вспоминаю раскуроченный «Мерседес». С этой последней мыслью засыпаю. Улыбаюсь. Бум! Как весело, как клево! Ни разу при этом не подумала о Франческо. Пуфф. Он растворился в тумане. И так, с улыбкой на губах, отдаюсь в руки Морфея.

На следующее утро просыпаюсь в самом чудесном настроении. И сразу принимаю два решения. Первое касается «Поло». Я звоню Алу, моему другу, который всегда вешает на меня свои проблемы. На этот раз ему предстоит решить мою.

– Алло… Кто это? – голос у него хриплый, наверное, он заснул час назад.

– Ал? Это Джин.

– Джин, какого хрена? Сколько времени?

– Семь.

– Семь?! Да ты что, совсем обалдела?

– Ал, ты должен мне помочь, прошу тебя, скажи, нет ли у тебя сейчас ворованных машин.

– Джин, да не по телефону же… едрен батон!

– Прости, Ал.

Он успокаивается:

– Какая тебе нужна машина?

– Какая-нибудь ворованная. Мне нужен только номерной знак.

– Только номерной знак? Да ты совсем рехнулась.

– Прошу тебя, Ал. Это важно для меня.

– У тебя всегда все важно, подожди минуту.

Минут через десять он снова берет трубку:

– Ну вот, пиши. Roma R27031. Это синяя «Клио».

– Отлично, спасибо, Ал.

– Эй, у тебя все в порядке?

– Да, все в порядке.

– Отлично. Тогда я ложусь спать и кладу трубку.

– О’кей, позвоню тебе днем и все объясню.

– Да плевать я хотел. – И он вешает трубку.

И очень вовремя. В комнату входит мама в накинутом халате.

– Джиневра, что ты делаешь? Проснулась?

– Мам, ты не представляешь, что со мной случилось. Вчера вечером на меня наехал какой-то кретин на машине.

– О Боже, доченька, с тобой все в порядке?

– Да, со мной все нормально. Но он побил «Поло», и уехал… Вот, смотри, я записала номер! – я даю ей бумажку с только что записанным номером. – Это был темный «Клио». Нужно сообщить.

Мама берет листок.

– Давай сюда, я сейчас же скажу папе. Главное, ты не пострадала. Ты точно в порядке? Головой не стукнулась?

– Нет, мама, правда, со мной все в порядке.

– Ну, слава Богу, – она целует меня в лоб. – Иди завтракать, а то опоздаешь.

– Хорошо, мама.

Я иду на кухню с видом пай-девочки, мама провожает меня любящим взглядом. Я испытываю чувство вины. Прости, мама, но я должна была это сделать. Может быть, когда-нибудь я расскажу тебе всю эту историю. Когда-нибудь потом. А пока надо думать о дне сегодняшнем. Я приняла уже и второе решение – как отомстить Симоне. Через час я уже сижу за партой. Первый урок. История религии. Пару раз эта засранка встретилась со мной взглядом. И отвела его в сторону. У нее не хватает мужества ответить за последствия своих поступков. Самое большее, что она смогла – это пережить опрос дона Пеппино, так мы называем нашего учителя религии, ей даже хватило мужества ответить на его вопросы… Вот сука поганая. Ладно, не буду гневить Бога, призывая Его наказать такую сволочь. Но второй час и даже третий – это мое время. Я предвкушаю удовольствие, вот сейчас я оттянусь, сейчас настанет два фантастических часа. Сегодня у нас сочинение на уроке итальянского. И я знаю, что сделаю. Изощренная кара. Вот, я нашла еще одно подходящее слово для своей мести. И моя ручка быстро порхает над белым листом, заполняя его словами, строчками, фактами, воспоминаниями, разочарованиями, прилагательными, многословными оборотами, неприличными словами. Пишется легко, просто на удивление, будто моей ручки коснулась волшебная палочка. А ведь в итальянском я не сильна. Я пишу не по теме, это точно, ну и пусть, зато какое удовольствие, какое наслаждение посвятить свое классное сочинение бывшей подруге! Если точнее – этой грязной потаскухе. Я даже заголовок подобрала: «Жалкий конец дружбы». Я уверена, что моя учительница по итальянскому его оценит, может быть, даже поставит семерку[18]18
  В итальянских школах десятибалльная система оценок.


[Закрыть], впрочем нет, сочинение не по теме. Скорее, четверку, но зато какую четверку! Думаю, что к директору все же она меня не отправит, а вот прочесть перед классом, наверное, заставит. Я уверена, что училка будет на моей стороне. Не только потому, что у нас с ней нормальные отношения, а еще и потому, что она недавно развелась.

Прошла неделя. Нам раздают сочинения. Ну и ну… Лучше и быть не может. Семь с половиной! Никогда у меня по итальянскому не было такой оценки. Но это еще не все. Должно быть, учительница испытывает ко мне сильную симпатию, или, скорее всего, она тоже страдала из-за своего развода и способна на сочувствие. Главное заключается в том, что она громко стукнула рукой по столу.

– Тихо, девочки. Сейчас я хотела бы попросить прочитать свое сочинение одну необыкновенную девочку. Это ваша одноклассница, которая поняла, что культура, образование и гражданское самосознание – это самое главное оружие нашего времени. Джиневра Биро.

Я встаю и, мне кажется, начинаю краснеть. На глазах у всех. Но тут же собираюсь с мыслями. Блин. Да это же мой день, мой звездный час! Какой там стыд, какие сомнения. Бывают минуты, когда на все наплевать. И сейчас – один из таких случаев. Я подхожу к кафедре и начинаю читать. Быстро, с пафосом и интермедиями. Со злостью и с восторгом. Выдерживаю эффектные паузы, беру правильный тон. Потом история меня захватывает. Неужели это сочинение написала я? Блин, по-моему, отлично написано! И я продолжаю чтение ровным голосом. Слова следуют одно за другим, одна строчка догоняет другую, фразы набегают, как волны в синем море. Они ровные и гладкие, ни одного разрыва. За какой-то миг я дошла почти до конца. Осталось две строчки. Я останавливаюсь и, оторвав взгляд от листа, смотрю на Симону. Она смотрит на меня, открыв рот. Остолбеневшая, побледневшая. Я рассказала всю нашу историю, о нашей дружбе, о моем доверии, о ее предательстве. Делаю последнюю паузу. Набираю побольше воздуха и выпаливаю финал:

– Вот так-то, дорогие мои. Теперь вы все знаете, какая она, Симона Костари. Если бы у ее матери было больше мужества, она назвала бы дочь ее истинным именем: Засранка!

Я сворачиваю листки и, довольная, смотрю на класс. Что тут началось! Все в один голос кричат: «Молодец, правильно написала, ты супер, Биро! Давай, надо еще ей дать, давай!».

И вдруг, сама не знаю откуда, – явно не я это спровоцировала, и не училка, и тем более, не Симона, – раздается дружный хор, вдохновленный моим сочинением, насыщенным культурой.

– Засранка, засранка, засранка!

Симона встает из-за парты. Она идет к дверям, едва передвигая ноги и пряча взгляд. Ее душат слезы, едва сдерживая их, она выбегает из класса.

– Молодец. Отличное сочинение, – это уже голос учительницы.

Невероятно. А я-то думала, она меня выгонит из класса. За то, что, кажется, называется клеветой на другую ученицу. Но этого не случилось. Она, похоже, высоко оценила манеру письма. Или содержание… Так или иначе, она мне улыбается. Кто знает, может быть, она на минуту вспомнила свою печальную историю? Наверное, ей бы тоже хотелось написать такое сочинение о своем муже.

21

– О чем ты думаешь?

– О школе.

– Да ладно! Быть того не может. Ты едешь со мной в машине – верх мечтаний каждой итальянки – и о чем думаешь? О школе!

– Знаешь ли, у школы тоже есть интересные стороны.

– Скорее, стрессовые.

– Я так подозреваю, что в глубине души ты тоже любил учиться.

– А как же: особенно я любил изучать анатомию. Но непосредственно на подружках.

– Мама дорогая… Да ты что, зациклен на этом?

– Да, эту сторону я особенно люблю.

– Это заметно. В детстве ты, наверное, любил играть в доктора.

– В детстве? И не только! Хочешь, я сейчас тебя быстренько осмотрю?

– А знаешь, как это ни странно, я вижу в тебе парня скорее забавного, чем озабоченного!

– Ну, это уже кое-что.

– Да, потому что смотреть на самонадеянных типов ужасно смешно. Например, на таких, которые утверждают, что они – верх желаний любой итальянки. Все понятно про таких.

Она смотрит на меня и веселится от всей души. Темные волосы падают ей на смеющиеся глаза.

– Бог мой, помереть можно, ну и шут же ты! Дальше некуда!

Поворот приходится как нельзя более кстати. Отличный изгиб дороги, да еще с моей стороны. Я берусь за руль снизу и с силой поворачиваю его влево. Джин чуть не падает на меня. Я резко торможу, обхватываю ее двумя руками. Правой рукой хватаю ее за волосы и крепко их держу, так крепко, что рука затекает.

– Никто никогда не называл меня шутом.

И целую ее в губы. Она плотно сжимает их и пытается вырваться. Я крепко держусь за волосы, она крутится, стараясь освободиться. Притягиваю еще сильнее. В конце концов она поддается, и губы ее разжимаются.

– Ну, наконец-то, – шепчу я и отважно припадаю к ее рту.

– Ай! – она больно меня кусает.

Я подношу руку к губам и отпускаю ее.

Джин возвращается на свое сиденье.

– И это все? А я-то думала…

Я провожу пальцами по губе, пытаясь нащупать кровь. Но ее нет. Джин сидит, подняв руки, готовая к обороне.

– Ну так что, Стефано, или как там тебя, – Стэп, хочешь поссориться?

Я смотрю на нее с улыбкой.

– А у тебя неплохая реакция.

Она сильно ударяет меня по плечу: несколько болезненных ударов снизу вверх наносятся в одно и то же место.

– Ой, больно.

Я перехватываю ее руку, затем другую. И крепко удерживаю их: она неподвижно сидит на сиденье. Потом улыбаюсь: эти удары меня насмешили.

– Извини меня, Джин. Я не хотел. Мне просто показалось, что ты не против… – она снова делает попытку ударить меня, но я держу ее крепко. И что мы договорились.

Я быстро выхожу из машины, не дожидаясь, пока она снова меня ударит.

– Закрывай, если хочешь. В общем, делай что угодно, машина-то твоя! Не волнуйся, никому твоя «Микра», не нужна – это полный отстой… Да и в поворот она плохо входит.

Джин одним щелчком закрывает машину и догоняет меня.

– Эй, ты, полегче на поворотах. Не надо меня злить, а то плохо кончишь, – но тут Джин читает вывеску. – «Полковник». И что, это название такое?

– Да, название. А ты думала, это имя владельца ресторана, вывешенное вместо названия?

– Ты и вправду рассчитываешь заклеить девушку с помощью таких тупых шуток?

– Нет, насчет тебя я спокоен. Тут успех обеспечен.

– Ах, тебе обеспечен успех?.. Посмотрите-ка на него.

– Мир, согласна? Давай-ка съедим по классному бифштексу.

– Идет. Насчет мира согласна, а вот насчет ужина… кто платит, ты?

– Это зависит…

– От чего?

– От того, как дело пойдет после ужина.

– Ты опять за старое? Так вот: после ужина я отвезу тебя обратно к твоему мотоциклу и все Ясно? Соглашайся сразу, иначе дело не дойдет даже до брускетты[19]19
  Поджаренный хлеб с оливковым маслом, солью, перцем и чесноком.


[Закрыть]. Ты ужином меня вздумал шантажировать? Противно даже!

Джин входит в ресторан с гордым видом. Ей весело. Я иду за ней следом. Народу немного. Мы садимся за столик подальше от печки, возле которой слишком жарко. Я снимаю куртку. И понимаю, что голоден.

К нам сразу же подходит официант.

– Добрый день, молодые люди, что будете заказывать?

– Так, для синьорины – только брускетту. А мне принесите, пожалуйста, на первое – тальятелле с артишоком и бифштекс по-флорентийски с салатом.

Смотрю на Джин с улыбкой.

– Или синьорина передумала и хочет что-нибудь еще?

Джин весело обращается к официанту:

– Все то же самое, что заказал молодой человек. И еще принесите хорошего пива.