Текст книги "Санечка"

Санечка
Федор Иванов

© Федор Иванов, 2017

ISBN 978-5-4483-7636-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Санечка
(Поющая Береза)

Жила -была маленькая девочка Санечка. Настоящее-то ее имя было Александра. Но она была такой хорошенькой и веселой, что все звали ее ласково – Санечкой.

И был у Санечки необыкновенный чудесный голос, которым наградил ее со дня рождения Музыкальный Волшебник. Когда девочка была еще совсем крошечной и не умела говорить, то даже тогда ее детский плач слушали, затаив дыхание. Всем казалось, что это был не плач ребенка, а волшебная чарующая музыка.

И чем больше Санечка подрастала, тем больше она тянулась к песне, а голос у нее становился все краше и сочнее, а слава о ней шла все дальше и дальше. И быть бы Санечке знаменитой певицей, как хотел этого Музыкальный Волшебник, одаривший ее необыкновенным голосом, да не тут-то было.

Нашелся старый недруг Музыкального Волшебника, злой Завистник, которого от хорошей песни мутило и корежило, потому что она людям радость приносила. Решил Завистник разлучить Санечку с песней и стал нашептывать ее старшему брату, что песня – враг человеку и с ней дружат только бездельники.

Когда Санечке было всего годков шесть, Завистник навлек на ее отца тяжелый недуг, от которого тот вскоре умер. Узнав о несчастье, Музыкальный Волшебник пришел к Санечкиной матери и сказал:

– У девочки большой талант к пению, дайте мне ее, и я буду не только бесплатно учить ее пению, но и одевать и кормить. Она станет самой знаменитой певицей.

Но старший брат сказал, как ножом отрезал:

– Не бывать этому, человек – не птица распевать с утра до вечера. Пусть Санечка шить учится и дома сидит.

Так и не отдали ее учиться пению. Рад был Завистник, что Санечкин брат его послушался и думал, что теперь навсегда разлучил девочку с песней.

Санечка подрастала, но не могла удержаться, чтобы не петь, только теперь приходилось ей петь в тайне от старшего брата. Но Завистник об этом все равно знал, и, чтобы заглушить Санечкину песню, он накликал на девочку еще большую беду. Умерла у Санечки матушка. Осталась Санечка круглой сиротой. Старший брат по совету Завистника отдал ее на обучение к портнихе.

А Санечка и в чужих людях не может не петь, шьет ли, пол ли подметает, – все по-прежнему песенку напевает.

Когда Санечка научилась шить, взял ее к себе в семью добрый человек. А семья у него была большая: жена, молодая добрая женщина, да куча детей. Санечка скоро привыкла к новой семье. Петь ей теперь никто не запрещал, и в доме с утра до позднего вечера звучал ее чудесный голос.

В семье все очень любили слушать Санечкины песни, а для Санечки ничего не было на свете роднее этой семьи. Хозяйка стала ей старшей сестрой, хозяин добрым старшим братом, а их дети – родными племянниками. Санечка обшивала детей, и они всегда были хорошо и красиво одеты.

Вскоре хозяин купил для Санечки ножную швейную машину «Зингер», и она стала шить не только на свою семью, но и соседям не отказывала, этим и на жизнь неплохо зарабатывала. Стрекочет швейная машина, горит дело в Санечкиных руках, всегда у нее все спорится, а она не умолкая, поет песни на радость людям, заливается, как вольная птица. Не удалось злому Завистнику заглушить ее чудный голос, хоть и не стала она знаменитой певицей, да все равно радовала людей своей песней, да и сама ей радовалась.

И тогда лишил Завистник ее счастья, полагающемуся в жизни каждому человеку, – не обзавелась Санечка своей семьей, мужем и деточками, хоть и была она красива и добра. А годы шли да шли.

Привязалась Санечка бескорыстной, материнской любовью к своим племянникам. Вместе с их матерью, названной своей сестрой, растила детей, перешивала старую одежду на новую, одевала их; последней копейки не жалела для близких.

И всегда в этой счастливой и дружной семье звенела песня. И никто не мог так умело выхаживать заболевшего ребенка, как Санечка, – уж тут она глаз по ночам не смыкала.

В семье все знали: раз Санечка рядом с заболевшим ребенком, болезнь скоро отступит. Санечку любили, каждому она была родным и близким человеком.

Всякое бывало в жизни, приходилось переживать и холод, и голод. Санечка и тогда никому не давала унывать. Как запоет своим милым голосом, так и горести позабудутся, радость и надежда у всех появляется, а там, смотришь, и минули невзгоды.

А время шагало да шагало, не останавливаясь ни на одно мгновенье. Выросли племянники, своим семьями обзаводиться стали. Постарели названные брат и сестра, да и Санечка уж не молода. Но она по-прежнему не расстается с песней, и голос ее звучит не хуже, чем раньше.

Кипит злобой злой Завистник, неймется ему: «Не смог заглушить песню девчонки, заставлю замолчать пожилую женщину!» – решил он. Стал Завистник насылать на семью одно несчастье за другим. Навлек он недуг сперва на Санечкиного названного брата, а потом и на его жену, и ушли эти хорошие родные люди из жизни.

Ликует злой Завистник: « Вот теперь-то ты замолчишь, певунья!» – злорадствует он.

Повесили головы племянники, беда весь дом заполнила. Но Санечка хоть и горевала не меньше других, да руки не опустила. Она хлопотала по дому, мыла, стирала, готовила обед, по-прежнему обшивала всех и пела. Пела, правда, песни грустные, но душевные. А как пела… Заслушивались ее домашние и таял лед на душе, отступало горе, и снова корчился Завистник от ненависти к Саничкиным песням.

Появились у Санечкиных племянников дети, ее внуки. Тесно стало в доме. А Санечка, как в юности, хлопотала, не покладая рук, и звали ее все, и стар, и млад, как девочку, Санечкой, потому что сохранила она свою молодую душу, сохранился и голос ее девичий.

Пестовала она своих внучат так же заботливо, как когда-то племянников, отдавала для них свою последнюю копейку и силу. А племянники и внуки все привыкли к этому и считали, что так и быть должно, забывали, что Санечка-то и сама старенькой становится.

Она снова шила, перешивала, кому платьице, кому рубашонку, из большого выкраивала малое, старое переделывала на новое. И строчит швейная машина, и звенит песня в доме. Бежит, бежит время, бежит без отдыха и сна. Вот у Санечки и внучата старшие поднялись, свадьбы пошли, а там и правнуки появились.

– Да что же это, ведь ей семьдесят лет, а она все поет и поет. Ну, уж нет, хватит! Замолчишь ты, наконец! – шипел злой Завистник.

И он наслал на Санечку тяжелый недуг, – ослепла Санечка. И золотые да проворные ее рученьки оказались беспомощными. Но и этим не смог сломить злодей доброй воли ее и таланта. Когда собиралась вся семья вечером дома, вокруг Санечки усаживались племянники, внуки и правнуки, и она пела им песни своим сказочным голосом. И лилась ее песня, как полноводная река.

Слушая ее, в волнении трепетали на небе звезды, очарованные песней, переставали шелестеть листьями деревья, распускались цветы, изумленный прелестью голоса, стихал ветер. И тогда, сгорая от злобы и ненависти к радости жизни, звеневшей в песне, стал злой Завистник внушать племянникам и внукам, что слепая, старая женщина им чужая, что она только обременяет их и что самое правильное дело от нее избавиться.

И в конце концов, злой волшебник добился этого, от обидных упреков племянников и внуков ушла Санечка к чужим людям. Не упрекала Санечка своих близких и даже по доброте своей говорила, что так будет лучше. Но она не вынесла разлуки с теми, кому отдала всю свою жизнь, кого утешала и радовала своими чудесными песнями.

Умерла Санечка. Собрались ее хоронить племянники, внуки и правнуки и тогда только поняли, кого они потеряли. Похоронили Санечку на берегу большой реки, около которой она когда-то родилась.

– Ну, вот и отпела ты свои песни. Кончился твой талант, отдохнуть можно! – радовался Завистник.

Но он ошибся. Не успела на Санечкиной могилке трава вырасти, откуда ни возьмись, появилась на ней молодая береза, стройная, кудрявая, – ствол белый, будто молоком облит. Много растет красавиц березок, но только эта не такая как все. Каждое утро на восходе солнца поет береза Санечкиным голосом песни. И кто бы ни находился по близости, – люди, лес, поля и река, – замирая, слушают дивные песни.

Так и не удалось злому волшебнику Завистнику заставить замолчать чудесный Санечкин голос.

А Санечка…

Она живет в этой березе.

О чем рассказал ветер

Выбежал Ванечка из дома и прямехонько, стрелой помчался в луга, к речке. Думал, что прибежит туда самым первым, но опоздал: в лугах уже давно разгуливал теплый июньский ветерок. И хоть его самого не было видно, зато было хорошо заметно, как он шалил и заигрывал то с кустами и деревьями, которые росли на берегу реки, то со стогом сена, а то и с самой речкой, разрисовывая воду разными узорами.

– Здравствуй, речка! Здравствуйте. луга и ветер! Я приехал к вам на все лето. Ура! – кричал Ванечка и скакал верхом на сухой хворостинке, которая, конечно, в это время превратилась в самого быстрого и верного коня.

– Добро пожаловать, – ласково ответили ему луга и речка. Увидел и ветер Ванечку, обрадовался. «Есть с кем поиграть!» – подумал он и громко пропел мальчику в оба уха: «Здравствуй, здравствуй!» А потом дунул посильнее, сорвал с Ванечки белую панамку, надул ее и покатил по лугу, как колесо. Еле догнал ее Ванечка, хорошо, что у дороги репейник высокий рос, – он и задержал. Только панамка заняла свое место на голове, а ветер опять за свое, и опять побежал Ванечка, что есть духу, на этот раз до стога сена, к которому прижалась панамка.

– Эй, ветер, что ты все с меня панамку срываешь? – крикнул мальчик.

– А это я с тобой играю, – хохотал ветер. – Хочешь, и тебя самого, как пушинку, подниму? И не успел Ванечка ответить, как был подхвачен порывом ветра и очутился на стоге сена.

– Ой, как я отсюда слезу? – прошептал Ванечка.

– Да скатишься, как с горки, – сено мягкое, а захочешь, я сам тебя сниму, – пропел ветер.

– Послушай, ветер! И не видно тебя совсем, а, смотри, какой ты сильный, даже меня поднял, – сказал Ванечка. Ветер громко засмеялся…

– Ты говоришь, что я сильный, потому что я тебя поднял…. Да разве для этого нужна большая сила? Вот, смотри, что я тебе сейчас покажу!

Ветер надул рубашку Ванечки, как парашют, приподнял мальчика, и они полетели над землей. Под ними проплывали знакомые луга со стогами сена, вьющаяся голубой ленточкой речка, раскинувшийся на неоглядную даль лес и на его опушке соседняя деревня.

– Видишь, на опушке лежат деревья, вывороченные с корнями? – спросил ветер.

– Вижу, – отвечал Ванечка.

– Это – моя работа, – рассказывал ветер. – А вот, посмотри на крайний дом, вон который на бугре стоит, – сказал ветер, когда они пролетали над деревней, – крыши-то у него нет, – тоже я сбросил; а тебя поднять мне что, пустяки…

В это время они пролетали над речкой. До того, как они приблизились к воде, она была прозрачной, гладкой, без единой морщинки, потому что ветра-то у воды раньше не было, – он летал с Ванечкой.

– Покажу тебе, как я воду гоняю, – сказал ветер и прошелся вдоль реки. Сразу заходили такие большие волны, что едва не доставали своими пенистыми губами до испугавшегося Ванечки.

– Да и это, что я тебе показываю, тоже пустяки, – продолжал ветер, – вон в океане я такие волны нагоняю, что они океанские корабли на берег выбрасывают, как щепку.

– А зачем ты все это делаешь, – деревья выворачиваешь с корнями, крышу вон снес с дома, разве это хорошо? – cпросил Ванечка.

– Да, конечно, ничего хорошего тут нет, но я в этом не виноват, – прогудел ветер. – Я иногда очень сильно дую, двигаюсь быстро, тогда мало кто может устоять против меня, сила тогда у меня очень большая. А двигаюсь я потому, что так устроено природой, – не могу не двигаться. Но я не только опрокидываю деревья да крыши с домов срываю. С незапамятных времен люди пользовались моей силой. Я надуваю паруса, и под ними ходят корабли по морям и океанам, вращаю крылья ветряных мельниц, на которых зерно превращается в муку, с моей помощью на ветряных электрических станциях получают электрическую энергию. А посмотри, какие я переношу тяжести!

И ветер взмыл с Ванечкой высоко-высоко, к большой темно-синей туче. Пролетая над тучей, которую сверху освещало ослепительное солнце, ветер продолжал рассказывать:

– Смотри, какая громадная гора облаков; в ней полно воды, а вода тяжелая, один ее литр весит целый килограмм. Много в этой туче воды. Я могу сказать тебе, что ни самолеты, ни автомобили, ни железнодорожные поезда не смогли бы перевезти всю эту воду. Таких туч плывет над землей столько, что их и не пересчитаешь, а ведь я их всех на себе несу.

– Ну, ветер, не знал я, что ты такой силач, – сказал Ванечка.

В этот момент ветер вдруг оставил Ванечку и стремглав кинулся к дождевой туче, в ней вспыхнула молния, и зарокотал гром. Ванечку отшвырнуло в сторону, и он на своей раздувшейся, как парашют, рубашке, стал медленно опускаться вниз. Медленно-то медленно, а все равно было страшно, – земля быстро надвигалась на него. Но страшнее всего Ванечке стало у самой земли, когда он увидел, что падает прямо в реку. На какой-то миг Ванечка весь скрылся под водой, но тут же кто-то моментально вытолкнул его назад, и он закачался на волнах, словно рыбацкий поплавок.

– Кажется, не утонул, – сказал Ванечка, отдуваясь и покачиваясь на воде. – А со мной, брат, не утонешь, – услышал Ванечка в ответ, – ведь рубашку-то твою я заполнил воздухом, который в тысячу раз легче воды, вот мы с тобой и вынырнули.

Ветер стал подгонять Ванечку к берегу. Он опять стал ласковым и пел песни, будто вовсе и не метался с диким завыванием в дождевой туче, среди молний и громовых раскатов.

– Ну, как, не ушибся ты? – спросил ветер Ванечку.

– Нет, не ушибся, только промок весь, – отвечал Ванечка, – рубашку и трусы высушить бы, да на сено опять.

Ветер подул сильнее и пропел Ванечке в оба уха:

– Это нетрудно!

Не успел Ванечка и глазом моргнуть, как снова очутился на стоге сена, с которого ветер унес его в путешествие. Рубашка, которая послужила Ванечке парашютом, была уже сухая, – ветер высушил ее, а теперь, когда он почти совсем утих, она опала и плотно прилегала к телу, как и раньше.

– Ах, как интересно с тобой, сколько всяких дел ты делаешь! – сказал Ванечка, а сам был очень рад, что снова очутился на земле, в знакомых лугах, на мягком сене.

– Да разве я тебе все рассказал, – заволновался ветер, – я главного не сказал, кто я такой! А ведь я – воздух, который вечно двигается, путешествует около самой земли и высоко над ней. Я окутываю весь земной шар воздушной оболочкой, которую называют атмосферой. Я сохраняю земле и всем живущим на ней тепло, которое она получает от солнца, защищаю нашу планету от излишней солнечной жары и от ледяного холода космоса. Иначе все живое на земле погибло бы, изжарилось бы на солнце и замерзло от страшного мороза. Если бы не я, воздух, земля превратилась бы в мертвую безжизненную планету, как, например, луна. Я – самая большая ценность на земле. Знаешь, Ванечка, человек может жить без пищи больше месяца, без воды только несколько дней, а без воздуха он гибнет через считанные минуты. Да, я – воздух, в котором ты живешь со дня твоего рождения, первым твоим криком был первый глоток воздуха, который утвердил твою жизнь и зажег нежный огонек в твоем маленьком тельце. Воздухом дышат все люди на земле, да не только люди, все живое, да и сама земля.

Ветер умолк, казалось, что воздух остановился, но в небе по-прежнему плыли облака, а над лугами медленно летели пушинки одуванчиков. Воздух тоже жил своей жизнью, по своим законам, он не переставал ни на минуту двигаться и работать.

– Скажи, ветер, почему ты дуешь то еле-еле, а то сильно-сильно? – спросил Ванечка. Ласково шевеля Ванечкины кудри, ветер ответил:

Известно, что вся земля и воздух, который укрывает ее, как одеялом, получают тепло от солнца, но получают его не одинаково, где больше, а где и меньше. От этого и воздух в одних местах теплее, в других холоднее.

Теплый воздух поднимается кверху, потому что он легче холодного, а холодный торопится занять освободившееся место. Так возникает движение воздуха, так появляется и легкий ветерок, и сильный ветер, и даже ураганы. Движущийся воздух непрерывно перемешивается, и поэтому он одинаковый на всем земном шаре.

Так что ветер – это движущийся воздух. Если, например, развести костер, то дым от него будет подниматься кверху, потому что он горячий и легкий, а холодный воздух будет занимать его место внизу, вот и появится движение воздуха, – маленький ветер.

Ванечка никогда не задумывался над тем,

что в мире, который его окружает, столько интересного и загадочного. А ветер продолжал:

– Вот я прозрачный, меня не видно, ну, а что было бы, если бы я был непрозрачный? Как бы ты ходил, бегал по земле, как бы передвигались животные, ездили автомобили, летали самолеты, плавали корабли? Невозможно даже себе этого представить. Природа разумно создала меня прозрачным, бесцветным. Но бесцветен я только в тонком слое. Если ты в ясный день посмотришь на небо, то увидишь, что оно нежно-голубого цвета. Ты знай, Ванечка, что этот небесно-голубой цвет дарю я, воздух, когда на меня смотрят через большую мою толщу. Поэтому и земля кажется голубой красавицей, если на нее смотреть с большой высоты.

– Ты сейчас сам посмотри на небо! – сказал ветер. К этому времени дождевую тучу ветром отнесло далеко в сторону, небо было ясным, голубым, словно неторопливые лебеди, плыли в голубизне легкие, белые облака. В это время в небе появился самолет, от него отделилась точка, а еще через мгновение стало видно, как раскрылся парашют.

– Смотри, сказал ветер, – самолет своими крыльями и парашют опираются на воздух, и птицы в своем полете тоже поддерживаются воздухом. Я тебе еще не сказал, что без воздуха не могли бы гореть, например, дрова, уголь, бензин, газ, который подведен к вашей кухонной плите и многое другое. А тогда не могли бы двигаться ни паровозы, ни автомобили, не летали бы самолеты, не работали бы фабрики и заводы, в домах не было бы тепла, даже простой костер не горел бы без меня. И человеку нечем было бы дышать.

Попробовал Ванечка не дышать, – ничего не получилось, и пришлось скорее набрать воздуха в легкие и дышать, дышать…

– Да без тебя нельзя. Все-таки жалко, что тебя не видно, какой ты, из чего ты сделан? – сказал Ванечка.

– Вот я дохну на тебя, и ты почувствуешь, что я рядом, – рассказывал ветерок, – но ты никогда не замечал, чтобы я имел запах или вкус, потому что у меня их нет.

– Как же так, – возразил Ванечка, – а почему ты пахнешь, например, сеном, березой, когда она распускается, или сиренью, когда она цветет?

– Так ведь сеном-то пахнет сено, березой пахнет береза, а сиренью сирень, это их запахи, а не мои, – ответил воздух и стал рассказывать о себе дальше. – А ты знаешь, я могу быть не только газообразным, но становиться жидким, как вода, и твердым, как лед. Правда, сама природа этого на земле делать не может, холода такого нет, а люди научились. А жидкостью я становлюсь при таком холоде, когда сам дед Мороз замерзает и превращается в сосульку. Я твердею, когда еще холоднее. В жидком состоянии я делаюсь почти таким же тяжелым, как вода.

– А тебя тогда видно? – спросил Ванечка.

– Да, видно, я получаюсь мутным от того, что во мне плавают частички льда. Когда я жидкий, меня можно налить, например, в кружку, а потом перелить, как воду, в другую посуду.

– А что будет с жидким воздухом, если его оставить в открытой кружке? – спросил Ванечка.

– Жидкость испарится и опять станет обыкновенным газообразным воздухом! – услышал он в ответ.

– Ты много рассказал мне интересного, с тобой нескучно! – сказал Ванечка.

– А ты хорошо меня слушал и немножко познакомился с воздухом. Теперь тебе можно рассказывать и другие истории, но это – в следующий раз, – пропел ветер. Он осторожно приподнял Ванечку и опустил его на землю. Потом погладил его кудрявые волосы, поцеловал в обе щеки, и они распрощались до следующей встречи.

Ванечка снова сел верхом на сухую хворостинку, которая в этот момент, конечно, превратилась в лихого и верного коня, и помчался домой, на дачу, потому что давно пришла пора обедать.

Красивый гриб

Собирала Нинушка грибы. Была она еще невелика, ходила неподалеку от бабушки, и ей так хотелось быстро-быстро набрать полную корзину грибов. Но грибы запрятались под елками да под березками, под листочками да в траве, и не так просто было их найти. Торопится Нинушка, перебегает от дерева к дереву, от полянки к полянке, а грибы не любят торопливых и все не попадаются.

Но вот Нинушка остановилась и воскликнула: «Ах, какой грибок!»

И, действительно, под елкой затаился гриб на загляденье. Ножка белая, толстая, раздулась, как бочонок, шляпка гладкая с коричневым отливом. Стыдливо опустил голову красавец, травой прикрылся.

Сорвала Нинушка гриб, положила его в корзинку, взглянула, а рядом стоит второй, чуть поменьше. «А вот еще, да батюшки, целых пять грибов!» – радовалась девочка. Это были белые грибы-боровики, они выстроились в один ряд, как будто в очередь, чтобы попасть в корзинку. Уложила всех их Нинушка в корзинку и сразу дно у нее закрыла.

Обрадовалась такой находке девочка и пуще прежнего принялась грибы искать, даже про бабушку забыла и аукаться с ней перестала.

Только что-то больше не попадаются белые грибы, – одну поляну проскочила, другую…

А вот на третьей полянке Нинушка глазам своим не верит, грибов хоть косой коси. Стоят грибы-красавцы, – глаз не оторвешь, прямо на Нинушку белыми глазками смотрят, улыбаются. Ножки у них белые, высокие, с бантиком посередине, шляпки алые, словно щеки румяные, белыми глазками обсыпаны, как сахаром.

Самый большой и стройный гриб, который стоял на середине поляны, вдруг зашевелил шляпкой и тихо-тихо, ласково сказал: – Вот и дождались мы своего часа. Собирай нас, Нинушка, да в корзинку клади. Давно мы тебя поджидаем. Смотри, какие мы ладные, а на вкус – одно объедение, попробуй хоть сейчас!

Обрадовалась Нинушка. «Ну, – думает, – сейчас полную корзинку наберу, первее бабушки. Давай-ка, иди в корзинку первым, раз меня заждался!» – сказала она и сорвала гриб, который разговаривал с ней. «А есть тебя я сейчас не буду, – сказала Нинушка, – в корзинку положу да домой унесу». «И то хорошо», – ответил красавец гриб.

Только положила Нинушка его в корзинку, а белые грибы, которые лежали на дне, так и шарахнулись все от него в сторону. «Что это с ними?» – удивилась девочка. «А где же им со мной равняться, рядом лежать, – говорил гриб с алой шляпкой, – ни яркого румянца, ни сахарных глазок, да и бантиков на ножках у них нет. Одним словом, видимость одна, что грибы. Вот они и завидуют моей красоте».

Стала Нинушка собирать красивые грибы, одним за другим в корзинку класть. А белые грибы один за другим начали из корзины выпрыгивать и убегать под елки да под березки.

Пыталась было Нинушка за ними бегать, ловить и снова в корзинку их укладывать, но не тут-то было, беглецы снова и снова выпрыгивали из корзины и скрывались, кто под деревом, кто в траве, а кто под листочком. «Да брось ты за ними гоняться, – уговаривал ее красивый гриб, – у меня от стыда за них даже шляпка еще больше покраснела. Собирай быстрее моих приятелей. Посмотри, как они все ждут тебя! Разве мы такие капризные, как эти белые зазнайки? Мы – красивые, и не прячемся от тебя: смотри, как нас хорошо видно».

Нинушка махнула рукой на беглецов и начала собирать послушные грибы с алыми шляпками и сахарными глазками, с бантиками на белых ножках. Скоро корзинка у нее была полна-полнешенька.

А тут и солнышко за тучи зашло, сумрачно в лесу стало. «А где же бабушка? Ау, ау!» – стала кричать Нинушка. Ей казалось, что бабушка издалека отвечает ей: «Ау, ау!» Но это аукалась не бабушка, а лесное эхо, на него и пошла девочка все дальше и дальше в лес.

Шла Нинушка и думала, что, наверное, она раньше бабушки набрала грибов, да еще каких, вот сейчас она их покажет. «Ау-ау!» – снова кричала она и, услышав лесное эхо, шла и шла дальше. Когда Нинушка собирала красивые грибы, она так увлеклась делом, что и не слышала, как бабушка много раз звала ее: «Нина, Нина!» – только Нина не слышала.

Заблудилась Нинушка в лесу, устала и проголодалась. Брела-брела она и вышла к лесному ручью. Умылась, напилась воды, села на мягкий мох, привалилась к березке и стала травинку жевать да потихоньку плакать.

Ах, как же ей есть захотелось! Вспомнила Нинушка, что в ее платок бабушка еду завязала, там и яички, и колбаса, и огурчики припасены, – сразу слюнки потекли.

Но все это – у бабушки в корзине. «А где же все-таки бабушка?» – подумала девочка, и слезы потекли ручьем. И не только сильно хотелось есть Нинушке, страшно ей стало одной в лесу.

В это время самый большой и красивый гриб выглянул из корзины и стал ласково-ласково говорить: «Не расстраивайся, с нами не пропадешь, мы от тебя не убежим. Ты проголодалась, так вот бери меня, вот я!» – сказал и прыгнул прямо в руки Нинушке.

Девочка перестала плакать и подумала: «Что же это я сама не догадалась: грибов полна корзинка, а я голодаю. Дай-ка я тобой полакомлюсь!»

Но только она хотела откусить от красной головки с сахарными глазками кусочек, как откуда ни возьмись, белый гриб, которого она первым нашла под елкой, накинулся на красноголового красавца и выбил его у Нинушки из рук.

Потом белый гриб затеял драку: он тузил красавца со всех сторон, сломал ему ножку, сорвал с нее бантик и толкал противника к ручью. Кончилось дело тем, что белый гриб загнал красавца в лесной ручей, и красную шляпку с сахарными глазками куда-то унесло течением вниз. Белый гриб тоже моментально исчез.

«А ты ешь меня, не голодной же тебе быть!» – сказал Нинушке из корзинки другой гриб с красной головкой и сахарными глазками и тоже прыгнул прямо в руки.

Но тут опять появился белый гриб и снова выбил из Нинушкиных рук красавца, а потом, как и первого, загнал в ручей, который и унес второй красивый гриб неведомо куда.

Так повторялось каждый раз, когда у Нинушки в руках появлялся очередной красавец из корзинки.

Наконец, когда в корзинке осталось всего три гриба, девочка от усталости уснула крепким сном. Только она уснула, откуда ни возьмись, все белые грибы, которые удрали из ее корзинки, появились рядом. Впереди всех оказался самый большой белый гриб, – это он не давал Нинушке есть красивые грибы. Белые грибы по очереди залезли в корзинку, выкинули оттуда трех красавцев и тоже задремали от усталости, ведь они всю дорогу шли за Нинушкой.

Долго ли спала Нинушка, нет ли, только бабушка за это время весь лес обегала, внучку разыскивала. Потерять всегда легко, да найти трудно.

И неизвестно, нашла ли бы бабушка свою внучку, если бы не встретила охотника с ружьем да с ученой охотничьей собакой. «Что вы, бабуля, запыхались, или грибы нести тяжело?» – спросил охотник.

«Ой, и не до грибов мне, батюшка! – отвечала старушка, – не знаю, что и делать. По грибы я с собою внучку взяла, да и, ох, горе горькое, потерялась она у меня. Бегаю, ищу, кричу, ноги отваливаются, а толку нет. Что делать, что делать? Ведь вечер наступает!»

«Велика ли внучка-то?» – спросил охотник. «Совсем мала, всего седьмой годок пошел» – рассказывала бабушка жалостным голосом. «А у вас какой-нибудь внучкиной вещички с собой нет, ну там, из одежды чего или из игрушек?» – спросил охотник.

«Ах, какие там игрушки, – вздохнула бабушка, а потом вспомнила: «Постой, сынок, вот в ее платочек еда завернута, вот он, платочек-то!». Бабушка вынула из корзины узелок с едой.

«Выньте-ка продукты да дайте мне этот платочек, бабушка, и покажите место, где вы в последний раз вместе с внучкой были», – сказал охотник. Бабушка отдала охотнику платок и подвела его к большой сосне. «Вот тут мы с ней отдыхали, а потом разошлись», – сказала бабушка. Охотник подозвал собаку и дал ей понюхать Нинушкин платок, а потом сказал: «Ищи, ищи!»

Собака забегала вокруг сосны, а затем побежала от куста к кусту, от дерева к дереву. Охотник и бабушка еле-еле поспевали за ней. Прошло немного времени, и они вышли к лесному ручью. Собака побежала по берегу ручья и вскоре весело залаяла.

У березки сидела Нинушка, она проснулась и испуганно смотрела на лающую собаку. А когда девочка увидела бабушку, она кинулась к ней со всех ног и, всхлипывая, прильнула к ней, как листочек.

Первым делом бабушка накормила Нинушку, угостила охотника, сама поела. Конечно, и охотничьей собаке достался лакомый кусочек колбасы с хлебом.

Нинушка рассказала бабушке, как она полну корзину красивых грибов набрала, да только белые забияки покидали их всех в ручей. «Посмотри, бабушка, в корзинку, наверное, там их немного осталось, – сказала Нинушка и сама заглянула в корзинку. – Ах, опять эти беглецы тут появились, а где же красивые, хорошие? Да вот они валяются!» Нинушка показала бабушке три гриба с ножками в бантиках, с сахарными глазками на алых шляпках, – грибы валялись на траве, около корзинки. Посмотрела бабушка на эти грибы и на те, которые лежали в корзинке, и сказала внучке: «И пусть они валяются, ведь это мухоморы, а мухо-мор – гриб ядовитый, его и в руки-то брать не надо. А в корзинке у тебя самые лучшие грибы, белые боровики. Спасибо скажи им, что оградили тебя от мухоморов. Придем домой, я тебе эти белые грибочки поджарю, то-то вкусно будет!»

Бабушка примолкла, задумалась, а потом посмотрела ласково на свою внучку и сказала: «Так-то, внученька, мухомор красивый гриб, слов нет, яркий, в глаза броский; да не все яркое, что глаз манит, хорошее да вкусное, а бывает, как мухомор, и ядовитым. А теперь, пошли-ка домой, вечер на дворе». Бабушка встала, еще раз поблагодарила охотника и все, довольные тем, что все хорошо кончилось, направились домой.