Текст книги "M&D"

Глава 28

Впервые Андрей побывал в отделениях кардиоцентра, когда у этого клиента уже сложилась определенная история продаж. Обычно приходилось дожидаться Штейна в машине – внутрь здания он всегда заходил один, говорил, что «люди там очень осторожные, новых лиц не признают». Ещё позволялось поработать экспедитором – сдать товар в аптеку. В этот раз Штейн решил познакомить Андрея с Зинаидой Прокофьевной Прилепской, старшей операционной сестрой. Объём заказов увеличился, появилась необходимость личных встреч для согласований, а у Штейна не было возможности часто приезжать в Волгоград для урегулирования рутинных вопросов.

«Ты найдешь с ней общий язык – бальзаковская тетушка килограмм на семьдесят», – словно издеваясь, описал Штейн.

«И ни хрена не решает в кардиоцентре», – зло добавил Андрей про себя.

Андрей уже бывал в различных современных клиниках, но то, что он увидел, поразило его. Огромный лечебно-диагностический комплекс, самое современное оборудование.

«Джонсон и Джонсон» уже отгрузил сюда большую партию продукции в счёт погашения недоимки, и теперь нужно было согласовать дополнительную заявку.

– Вы не думайте, мы будем у вас много закупать, – немного виновато улыбаясь, сказала Зинаида Прокофьевна, после того, как Штейн представил Андрея.

– Пользуйтесь случаем. Моя задача – побольше урвать для вас, пока есть возможность.

Они стали обсуждать отдельные коды, достоинства тех или других игл, разные варианты упаковки. Заместитель главного врача по хирургии сделал заявку на инструменты фирмы Aesculap, и Штейн в течение получаса объяснял, что Джонсон выпускает точно такие же инструменты, причем на том же самом заводе, но под торговой маркой Codman. А с учётом существующих скидок для кардиоцентра эти инструменты обойдутся гораздо дешевле. Договорились о том, что представитель Джонсона передаст каталог, и врачи выберут нужные им позиции.

– Теперь к нам будет приезжать… этот молодой человек? – спросила Зинаида Прокофьевна, приветливо улыбнувшись Андрею.

– Он будет решать технические вопросы. Всё остальное… вы понимаете… решаю только я. С главным, с заместителями, и так далее, – важно проговорил Штейн.

И ещё раз повторил, кто занимается рутиной, а кто – важными делами. У Андрея на лице заиграла глупая улыбка, он почувствовал себя каким-то клоуном. Зачем говорить с операционной сестрой о деньгах, если она не имеет к ним никакого отношения? Этим занимается Владлен Михайлович Ильичев, заместитель главного врача, ему передается 5 % от перечисляемых сумм. Втайне от него 5 % получает Птицын, заместитель главного врача по хирургии. Штейн объяснил, что без поддержки ведущего хирурга никак не обойтись – он может запросто заявить, что конкурентная продукция больше подходит для работы, и дать этому мотивированное объяснение.

Видимо, Штейну показалось, что недостаточно продемонстрировал свою власть, и он попросил Андрея выйти, и подождать в коридоре.

«Вот свинота, выставил меня каким-то писающим мальчиком! Зачем так подчеркивать отсутствие у меня полномочий?»

Сидя в коридоре, Андрей мысленно возмущался неожиданной выходкой компаньона. Тут перед ним выросла высокая фигура, облаченная в синий хирургический костюм, и насмешливый голос спросил:

– Что это у тебя за телефон?

Андрей поднял глаза – это был Игорь Викторович Быстров, заведующий кардиохирургическим отделением. Его представил мельком Штейн, когда заходили в кардиоцентр и столкнулись с ним на втором этаже.

– Так, ботва, – ответил Андрей, вытаскивая из бокового кармана сумки внушительного вида Nokia.

«И как он её заметил?»

– Такой дурой только орехи колоть, – ухмыльнулся Игорь Викторович, повертев в руках трубку.

И вынул из кармана свою.

– Вот у меня в два раза меньше.

Без плавного перехода заведующий поинтересовался, кому принадлежит фирма, поставляющая кардиоцентру шовный материал.

– «Совинком» – моя фирма, – ответил Андрей, – а Джонсон – мой поставщик… один из многих моих поставщиков.

В коридор вывалился Штейн, и, с преувеличенной жизнерадостностью обратившись к Быстрову, сообщил, что «имеет важные новости, нужно переговорить с глазу на глаз». Заведующий, возвращая Андрею массивную Nokia, приветливо ему улыбнулся, одновременно отвечая Штейну, не глядя в его сторону:

– Сейчас, загляну к Зинке.

Заведующий собрался уже пройти в кабинет старшей операционной сестры, но Штейн отвёл его в сторону, и принялся что-то торопливо говорить. Андрей видел лицо Игоря Викторовича, он так же ухмылялся, как при разглядывании несуразно громоздкой трубки. Не отпускало ощущение, будто всё, что говорится тет-а-тет сотрудникам кардиоцентра – это о появлении у представителя Джонсона мальчика на побегушках по имени Андрей Разгон. В голове зашумело, Андрей едва сдерживал ярость. Ему бы и в голову не пришло за спиной компаньона играть свою игру… пока… зачем эти меры предосторожности?

Длинными запутанными коридорами прошли к лестнице и спустились на второй этаж. Сказав, что Быстров на редкость противный и скользкий тип, и общаться с ним нужно осторожно, а лучше этого не делать вовсе во избежание ошибок, Штейн предложил посидеть подождать под дверью заместителя главного врача – «надо обсудить с ним тет-а-тет серьёзные дела», но Андрей, буркнув: «Подожду в машине», направился на выход.

Глава 29

Здание железнодорожной поликлиники хоть и было послевоенной постройки, но, посмотрев на него, можно было получить представление о том, как выглядел Сталинград сорок третьего.

Рыбников назначил встречу в поликлинике, и Андрей приехал к нему вместе с Иваном Тимофеевичем Кошелевым, искавшим помещение под глазной кабинет.

– Скромно, но… со вкусом, – поздоровавшись, деликатно произнес Кошелев, осматривая облупленные стены.

– Главное – чтоб в доме главного врача всё было богато, нескромно… пусть даже и безвкусно, – улыбнулся Рыбников.

– Вот это грамотный подход!

И Кошелев рассказал о цели своего визита.

МНТК «Микрохирургия глаза» активно расширяет сферу влияния. По последнему слову техники оборудован автобус для выездов в область. В нём не только кабинет для осмотра, но и мини-операционная. Арендуются помещения для амбулаторного приёма больных – как в нашем городе, так и в других областях. Вдохновившись примером краснодарских коллег, открывших филиал в Польше, предприняли аналогичную попытку в Чехии. Правда, безуспешно. Местная врачебная мафия сильна, и лицензию крайне сложно получить, несмотря на то, что клиника была бы рассчитана на лечение больных из соседних стран – Словакии, Австрии, Германии, и др – без права обслуживать местное население.

Уяснив суть вопроса, Рыбников сообщил о своих возможностях. Во-первых, имеется неотапливаемый ангар рядом с железнодорожной больницей. Планировалось отремонтировать его, и установить в нём линию по производству стерильных растворов – для собственных нужд, и на продажу. Конечно, это предприятие дорогостоящее и трудоёмкое, гораздо интереснее было бы не заниматься ремонтами, а пустить туда арендатора. В здании поликлиники можно выделить всего один кабинет площадью около двадцати квадратных метров. Всё остальное уже сдано. Что касается больших площадей – можно кое-что придумать, но для официального заключения договора аренды необходимо разрешение управления Нижне-Волжского филиала РЖД, находящегося в Саратове. Всё решаемо, нужно только потратить время, усилия, и, конечно же, деньги.

Кошелев без согласия шефа не мог принять решение. Немного поколебавшись, признался, что для МНТК было бы интереснее купить помещение в собственность, а если говорить об аренде – такой договор желательно было бы заключить сразу на длительный срок, с собственником, находящимся в нашем городе.

Выяснилось, что Рыбникову, в свою очередь, удобнее вести дела не с крупными серьёзными арендаторами – для этого нужно разрешение Саратова – а с мелкими, помещения которым он может сдавать, не информируя об этом руководство.

Андрей организовал эту встречу просто ради самой встречи, ему было нужно как можно больше времени проводить со своими клиентами, без разницы по какому поводу.

Рыбников подытожил встречу следующими словами:

– …таким образом, Иван Тимофеевич, при всём уважении к вам, вряд ли смогу предложить что-то действительно стоящее. Безвозвратно ушли в прошлое времена, когда отвлеченные принципы имели влияние на умы. Руководство МПС понимает, что существующая структура – громоздкая и дорогая. При всём при том, что никто не пускает пыль в глаза, несмотря на пренебрежение к внешности, наша структура расточительна. У неё на попечении слишком много бедных родственников. Больницы, социалка, и так далее. Содержать их за свой счёт – это дикость. Тогда за чей? За государственный? Но заниматься этим неинтересно. Гораздо интереснее заниматься железнодорожными перевозками и получать за это деньги. А социалкой пусть занимается соответствующее ведомство. Всё, что касается государственных денег – дело неблагодарное и грустное. Финансов нет в казне, они доставляются неимущими, теми, кто живёт трудами рук своих. Этого мало. А стоит несчастному государству, побуждаемому нуждой, обратиться за деньгами к тем, у кого они есть, и вытрясти с богатых людей какой-нибудь жалкий налог, ему сейчас же поставят на вид, что оно совершает ужасное посягательство, нарушает все законы, не уважает священных прав, разрушает торговлю и промышленность. Мой прогноз такой: МПС избавится от непрофильных активов, акционируется, и превратится в частную структуру. То, что приносит доход, неизбежно попадёт в частные руки. То, что тяготит карман, останется в госсобственности.

От этой встречи, так же как от двух предыдущих, проходивших с глазу на глаз, у Андрея голова распухла и не помещалась в кепку, а десятимиллионная сделка осталась там, где его нет. Рыбников проговорил всё в общих чертах, и ничего не сказал конкретного, заполняя вакуум такими вот рассуждениями о судьбах Отечества. «ЖБИ должен МПСу за тариф, и собирается погасить долги не деньгами, а своей продукцией. Нужен посредник, который бы провёл взаимозачёт – выбрал с завода продукцию, реализовал, поставил оборудование в железнодорожную больницу, и обналичил дельту. Ну и, соотвественно, оформил четырехсторонний взаимозачетный договор». Всё, больше никаких объяснений Андрей не получил – ни данные контактных лиц, ни акты сверок, ни спецификации – ничего. Копеечная заявка на десять коробок шовного материала обсуждалась более скрупулезно, чем эта фантастическая сделка.

Складывалось впечатление, что главный врач железнодорожной больницы познакомился с новыми парнями.

Глава 30

«Наверное, это пока в проекте, – решил Андрей. – Когда дело дойдёт до дела, Рыбников оживится». Но тем не менее всё выглядело очень странно. Для главного врача железнодорожной больницы не было сумм маленьких и сумм больших – он одинаково волновался за тысячу и за сто тысяч. Мог позвонить и в шесть утра, и за полночь, чтобы напомнить, уточнить, переспросить. А к сделке на миллионы долларов было проявлено недопустимое равнодушие.

Даже если принять во внимание, что ЖБИ завысит цену на продукцию, отдаваемую за долги, и её придётся реализовывать с дисконтом, всё равно сумма огромна. Пусть чистыми выйдет пять миллионов, на такую сумму фирмы дадут скидку не менее пятидесяти процентов, и даже не делая наценку поверх «заводских» каталожных цен, можно заработать около миллиона долларов – с учетом того, что половину прибыли заберет Рыбников.

Снова и снова Андрей звонил ему, приезжал в гости, подтверждая свою готовность заняться взаимозачетом, и максимум, чего добился – спецификация в самом общем виде. Тоже очень странно. Рыбников был настолько дотошен и въедлив, что мог часами обсуждать кривизну иголки и время рассасывания викрила, а тут – больше сотни сложных аппаратов, а он как рыба об лёд.

Андрей располагал некоторыми свободными средствами. Реваз наконец вернул долг – правда, без поправки на инфляцию. Андрей стал давить на понятия – мол, увольняют с фирмы, высчитывают с зарплаты, но тот и ухом не повёл. Убыток составил около $20 000. Упорствовать Андрей не стал – всё-таки казахи компенсировали недостачу, и хотя операция прошла без участия Реваза, всё-таки это он привел за ручку клиентов, а не кто-то другой. И опять же, именно он организовал продажу зубной пасты.

Итак, товар реализовали, Андрей получил за него наличные деньги. Ничего не зная про казахов, не догадываясь, что кто-то без него будет с ними заниматься, Реваз обошел вниманием этот участок.

Решив таким образом вопрос с возвратом денег, Андрей оставил всё себе, и задумался, куда бы эти средства инвестировать. И обратился за советом к Вадиму Второву.

Когда «Технокомплекс» вынудили возместить недостачу на «ВХК», строго говоря, повесили чужие долги, учредители не выступили единым фронтом, а стали втайне друг от друга договариваться с руководством УВД. Ни у кого ничего не вышло, и они ушли с завода с огромными убытками. Фирма распалась.

Офис Второва располагался в подвале дома номер пятнадцать по проспекту Ленина. Несмотря на то, что площади было с избытком, собственный кабинет он оборудовать не стал. Вместо этого была большая комната, по центру которой находился массивный кожаный диван с четырьмя креслами и длинным журнальным столиком. Ещё была стенка-горка, заполненная сувенирами и разными безделушками, на стенах висели рисунки сына. В этом помещении Второв принимал посетителей, занимался с сотрудниками, а если ему требовался компьютер, он шёл к секретарю или бухгалтеру.

– Как там дружбан твой Рыбников? – спросил он первым делом, когда Андрей к нему пришёл.

– Как обычно.

Андрею пришлось выслушать от Рыбникова немало брани в адрес Второва, но последнему было передано только то, что главный врач железнодорожной больницы «испытывает лёгкое недоумение» из-за того, что не получил обещанные комиссионные.

– Лёгкое недоумение?! Мазафака, он это называет «легким недоумением»! Мне звонил какой-то прокурорский работник, и офигительно угрожал. Лаял в трубку, сказал, что мне п**дец, если не принесу деньги. Я ему: олигофрения, ты в своем уме! Ты пытаешься угрожать мне по телефону за то, что я не донёс должностному лицу взятку?!

Так возмущался Второв, заявив в конечном счёте, что теперь из принципа не отдаст Рыбникову деньги.

– …конечно, я неправ тут трошки… Сначала закружился, позабыл… потом мы поехали на море… Алинка забеременела, хлопоты разные, туда, сюда… Понимаешь тему, да?! Если бы друг твой напомнил нормально, без наездов, без этой прокурорской перхоти, всё было бы в порядке. Но теперь… Не представляю, что тут можно сделать.

Закончив с обсуждением Рыбникова, слишком сильно любящего деньги, разоблачив его в политической и социальной аморальности, Второв поинтересовался, что за инвестиционный проект Андрей предлагает.

– У меня есть десять тысяч долларов, я бы хотел их выгодно разместить.

– Вот это у тебя заявки, дружище! Кто ж тебе предложит такое дело – взять деньги в работу, и выдавать комиссионные?!

– Ну, ты сам предлагал мне как-то – вступить в дело, туда-сюда.

– Вот именно – вступить в дело, заниматься, работать день и ночь – сутки прочь. А то что ты хочешь – сдал деньги, потом пришёл за процентами?! Офигительно придумано, но так не бывает.

– Ну-ка, с этого места поподробнее, – проговорил Андрей, вспомнив, сколько раз школьный и институтский товарищ «приглашал в дело».

– Постоянных кормушек нет, есть кратковременные схемы. Сработали, раскидали деньги, схема закрылась, надо новую искать. Понимаешь тему, да? А что твой Джонсон, вложи деньги в эту свою медицину.

– По предоплате работаю, и даже склада не держу.

Второву только и осталось – позавидовать, что дружище так хорошо пристроился.

Подумав, он сказал, что есть идея закупать семечки и делать подсолнечное масло, есть идея с шинным заводом, много разных идей, но всем этим нужно заниматься. Если хорошо потрудиться, любое дело можно превратить в прибыльный бизнес.

– А «Городской аптечный склад»? – спросил Андрей. – Почему бы не повторить ту схему с шовным материалом, или загнать туда какой-нибудь другой товар?

– В этом году уже не получится, – отмахнулся Второв. – Да и вообще, там всё тухло, с этими бюджетными деньгами. Я пытался выяснить, как идёт финансирование, откуда появляются деньги, и как расходуются, но каждый раз, когда задавал вопросы, мне…

Тут он поднял ногу и пнул воображаемую задницу.

– … давали пинка – гуляй, мальчик, не твоё дело. А когда чего-то недопонимаешь, лучше это бросить. Наверное, я покину «Городской аптечный склад». Першин сдулся, мышей не ловит. Затаился, боится чего-то.

После непродолжительной паузы Второв принялся листать свой блокнот. Просмотрев записи, сказал, что есть заявка на отечественные медикаменты, и, если закупить сырьё на химзаводе, и сдать его на Пензенский фармзавод, а полученную оттуда продукцию продать «Городскому аптечному складу», то на этой операции можно заработать около 50 % на вложенные средства. И это можно провернуть силами сотрудников Второва, схема отработана, личное участие необязательно. Нужны только деньги.

– Вот, уже ясность какая-то, – протянул Андрей. – А то «работа день и ночь», как все-таки с тобой тяжело.

– Это исключение из правил, дружище. Скоро лавочка прикроется.

И неожиданно переменил тему:

– Ну а что твой друг Данила Лошаков?

Андрей удивленно посмотрел на него – при чём тут Данила?

– Скользкий тип, завистливый, – сказал Второв и уткнулся в блокнот.

Андрей пожал плечами – ну есть немного. Вспомнились взгляды, которыми Данила одаривал Второва, когда тот расплачивался за девок, за выпивку. Были у него эти барские замашки. Данила всегда подмечал, фиксировал мельчайшие детали поведения, всему придавал какой-то скрытый смысл. Его поразило, как элегантно и непринужденно друг Андрея расстаётся с деньгами. Значит, у этих волгоградских парней денег куры не клюют, значит, они на пару что-то мутят, значит… и множество других «значит».

Ещё раз перелистав блокнот, Второв, улыбаясь, повторил, что выйдет из состава учредителей «Городского аптечного склада», так как не может быть уверенным за свои деньги в такой непрозрачной структуре. Если чего-то не понимаешь, нужно вовремя избавиться от этого. Что называется, дырки надо зашивать вовремя. Продолжаются неприятности, связанные с «ВХК». Закрывая долг, Второв пустился в немыслимые блудняки, потянувшие за собой разные ненужные сложности. И ему не улыбается добавить к ним новые.

Хорошо зная Второва, Андрей понял, что за обтекаемой фразой «ненужные сложности» кроются очень серьёзные проблемы, связанные с людьми, о существовании которых лучше не знать, и выразил надежду, что, беря деньги в работу, его друг осознает всю ответственность, просчитает всё до мелочей, одним словом – не подведет. Второв дал слово.

Из бухгалтерии вышла Алина в джинсовом комбинезоне, подчеркивающем её живот, и уселась в кресло напротив Андрея. Он быстренько сделал приветливое лицо:

– О, привет! А ты чего там так долго пряталась? Как здоровье, как дела, малыш уже рвётся наружу?!

Отвечая на приветствие, она поинтересовалась, когда Андрей обзаведется потомством, и не скучно ли им вдвоём с женой.

– Займусь этим вопросом сегодня же, с первыми лучами темноты, – ответил он.

– Вижу, как сжимается твое мужское самолюбие – мы, считай, ведем со счетом 2–0. А что ты тут говорил про Рыбникова?

Второвы сверлили его своими взглядами, и Андрей почувствовал себя, как на допросе – примерно так же, как на кухне у Рыбниковых. Алину интересовало, как выглядит Рыбникова, что за ремонт в квартире главврача железнодорожной больницы, на какой он ездит машине. Андрей отвечал, что Алевтина Яковлевна старается – не так давно у них появился запоздалый первенец, а беременность проходила очень сложно; ремонт у них в квартире средний – всё хорошо, не более того, не хватает изысканности, а ездит главврач на старом ржавом «Ситроене».

Пожимая руку на прощание, Второв спросил, предлагал ли Рыбников бартерную сделку с продукцией ЖБИ. С трудом скрывая удивление, Андрей ответил равнодушно, что «было дело», но это слишком привлекательно, чтоб оказаться правдой, и поинтересовался, что думает Второв по этому поводу.

– Ты прав, херня всё это. Твой Рыбников половине города пытается слить свой бартерный понос, – озвучил Второв свои мысли.

Андрея долго не покидало тягостное ощущение. Что-то здесь не так.

«…Твой Рыбников половине города пытается слить свой бартерный понос…»

«Как бы они не снюхались, – забеспокоился он. – Но это слишком очевидно, чтоб оказаться правдой. Затасканный сюжетец – парни сначала рубятся в капусту, затем братаются, увлажняя рукава слезами, и целуясь в дёсны до изнеможения».