Текст книги "Нежность"

Светлана: «Иногда отец навещал меня. Помню, как-то привез коньки… Его периодически «пробивало» на любовь к дочери. Только эти чувства были весьма специфическими. Он звонил маме: «Я хочу видеть Свету!» – «Какие проблемы? Приезжай…» – «Нет, ты лучше вышли мне ее фотографию…»

Ирина: «Мы с Сашей иногда встречаемся. Он весь какой-то напряженный, неестественный. Спрашиваю, как дела, – начинает петушиться: «Все классно! Вот есть то-то, а еще то-то!» А у самого глаза – пустые и тоскливые. Козыряет: «У меня и для Ромки (сын Светы) доллары припасены!» Господи, думаю, какие доллары? Ведь видно же… Одет кое-как… Время от времени звонит мне ночью: «Ирка, я так тебя люблю!» И чуть не плачет. А в последний приезд подарил сборничек своей поэзии «Шаги к стихам». Сделал дарственную надпись: «Ирина и Борис (мой муж), какое счастье быть несчастливым!..»

Из интервью супруги Панкратова Юлии: «Жить с Панкратовым, да еще Черным, мне легко, потому что я ни с кем другим жить не смогла бы.

Другому я не могла бы простить ту боль, которую иногда ношу в своем сердце. Семейная жизнь может порой неожиданно обжечь, а вновь войти в колею, которая могла бы сохранить любовь и семейные отношения, бывает не так уж и легко. Я убеждена в одном: только женщина способна сберечь семейный очаг, чтобы в нем никогда не угасло бушующее пламя, которое однажды охватило влюбленных. Чувства не должны угасать. Их необходимо постоянно поддерживать, чтобы языки пламени, взвиваясь, вновь и вновь будоражили тело и душу. Это и есть любовь. Если хочешь остаться молодой, сохраняй ее, как бы тебе ни было тяжело. В этом я вижу главное отличие женщины от мужчины.

Я люблю Панкратова-Черного прежде всего за естественность его чувств. Для меня он ребенок с чистым сердцем. Люблю его за то, что он ничего не утаивает, живет открыто. Люблю даже за то, что он может быть мрачным, долго не разговаривать, а потом его словно «прорывает», и он болтает сутками, без остановки…»

В июне 2009 года Панкратов-Черный справил свое 60-летие. По этому поводу, как полагается, в СМИ было опубликовано сразу несколько интервью с юбиляром. Приведу отрывки из некоторых, где речь идет о личной жизни артиста.

«Московский комсомолец» (22 августа, автор – А. Мельман): «Сын у меня очень талантливый и в отличие от меня очень музыкальный. Володя в деда пошел. Его дед Владимир Васильевич Монахов – великий киноооператор, снимавший «Судьбу человека» с Бондарчуком, играл почти на всех музыкальных инструментах. До войны руководил оркестром и даже поступал в консерваторию. Но однажды, он ночевал на Киевском вокзале, простудился, у него вскочил фурункул, после чего дед не мог держать скрипку. А после войны он пошел во ВГИК на операторский, стал лауреатом Ленинской премии. И Володя, сын, сам сочиняет музыку, поет, причем на английском. Танцует прекрасно. Выступал даже в Концертном зале Чайковского вместе с Кобзоном и Розенбаумом. У меня на юбилее прекрасно выступил. Мы были с ним в Вашингтоне, он играл в университете перед студентами. Американцы визжали от восторга. Но сейчас он не может никак пробиться, и я не могу ему помочь, а просить не хочется…

Писали, что у меня еще есть две дочери – это неправда. Меня даже в аэропорт недавно пригласили, сказали, что там правнука мне привезут, это по телевизору показали. А история такая: я учился с одной девочкой. Потом ушел работать в Пензенский театр, а она в Симферопольский. Прошло три года, и вдруг она сообщает, что родила от меня дочь. Потом я узнал, от кого она родила. Но я помогал. Наивно думал: а вдруг все-таки я отец? А девочки-однокурсницы, ее подруги, мне сказали: «Саша, да это треп полный. Она тебя просто обула, как лоха кинула». Так что все это бред. А вот настоящего внука жду. Скорей бы уж. На пенсию-то зря, что ли, отправили?».

«Мир новостей» (1 сентября, автор – А. Колобаев): «Сейчас моя жена Юля занимается всеми моими делами. Она мой и ангел-хранитель, и вышибала, и менеджер, и секретарь. Она отгоняет ненужных людей, кормит меня с ложечки, потому что я много говорю и ничего не ем… Без нее я голодный и несчастный. Если Юля на три дня остается на даче, дома просто караул! Я звоню всем моим друзьям и говорю: «Монахова меня бросила». За мной нужен глаз да глаз. 15 чайников, Юля подсчитала, я сжег, забывая выключить…

Детей у меня много. Правда, от разных браков. От первого – дочь Светлана, они с внуком живут в Нижнем Новгороде. В Москве – дочь Дина. Нашему с Юлей сыну Володе уже 28 лет. Окончил ГИТИС, эстрадно-цирковое училище, а до этого учился журналистике…»

Анатолий ПАПАНОВ

В 1942 году Папанов вернулся по ранению с фронта и поступил на актерский факультет ГИТИСа. Именно там он и познакомился со своей будущей женой – Надеждой Каратаевой. Далее послушаем ее собственный рассказ:

«Мы с Толей должны были в этой жизни встретиться обязательно. Оба мы москвичи, он жил на Малых Кочках, а я рядом – на Пироговке. Даже какое-то время в одной школе учились, но он раньше меня, поэтому мы и не знали друг друга…

Перед самой войной, в 1941 году, я поступила в ГИТИС на актерский факультет. Списки принятых в институт вывесили как раз 22 июня, поэтому учиться мне тогда не пришлось. Педагоги эвакуировались, а я решила уйти на фронт. Окончила курсы медсестер и устроилась работать в санитарный поезд. Работала два года. В 1943 году мой поезд расформировали, и меня отпустили на учебу в ГИТИС. Вот тогда я и увидела впервые Анатолия Дмитриевича. Он был в линялой гимнастерке, с нашивками ранений, с палочкой – хромал после ранения в стопу. У него не было двух пальцев на ноге…

Сначала у нас с Толей были просто приятельские отношения: мы жили рядом, вместе ездили на трамвае домой. Ездили, разговаривали – так все и завязалось.

Роман наш с Анатолием Дмитриевичем начался во время летних студенческих каникул, когда от райкома комсомола мы поехали на обслуживание воинских частей в Куйбышев. Потом мы вернулись в Москву, и я сказала маме: «Я, наверное, выйду замуж».

Толя тогда был худой, шея тонкая. Я сходила к нему домой, он познакомил меня со своей мамой. Жили они бедно, и сказать, что он считался выгодным женихом, было бы неправдой. Единственное его преимущество – на нашем курсе он был первым учеником.

Я, признаюсь, слыла довольно симпатичной девушкой. У меня была коса в русском стиле, и все называли меня красавицей. И вот я говорю как-то маме: «Я тебя познакомлю с парнем, за которого хочу выйти замуж». Он к нам пришел, посидели, потом я его проводила до двери – у нас был длинный такой коридор. Вернулась в комнату и спрашиваю: «Мама, ну как?» Она говорит: «Дочка, ну вообще-то он, наверное, хороший парень, только что-то не очень красивый». Просто у нее зародилось сомнение: дочка вроде в театральном учится (там, как она считала, сплошь одни красавцы), а выбрала себе вдруг такого, не очень… Я ей говорю: «Мама, он такой талантливый, такой интересный человек!» Она: «Все-все-все, я не возражаю».

Для меня 1945-й очень важный и, мало того, очень радостный год. Во-первых, закончилась война, во-вторых, мы закончили ГИТИС, а в-третьих, мы поженились. 9 мая праздновали День Победы, а 20 мая у нас с Толей была свадьба.

Во время нашей свадьбы внезапно погас свет. Мы зажгли свечи, и через некоторое время носы у всех были черными от копоти. Свадьба была, конечно, очень скромная, справляли у меня дома. Нас поздравлял весь курс. Кстати, на нашем курсе мы единственные стали мужем и женой…

Толя переехал ко мне. А я с мамой и отцом жила в «веселенькой» квартире, где в коридор выходило 13 дверей и за каждой проживала семья…»

Осенью 1945 года Папанов и Каратаева закончили ГИТИС. Анатолия пригласили сразу в три прославленных столичных театра: Малый (туда он даже целый месяц ходил на репетиции), Театр имени Вахтангова и МХАТ. Но Папанов от этих предложений вынужден был отказаться, так как его жену распределили в Клайпеду, и он предпочел поехать с ней.

В то время шло активное заселение Прибалтики русскими, поэтому местных жителей (в основном это были немцы) из Клайпеды выселяли, их дома отдавали литовцам и русским. Прибывшим из Москвы актерам выделили под жилье разрушенный особняк, который они потом восстанавливали собственными силами. Работали актеры в местном театре – в прекрасном старинном здании с бархатными креслами в зале. Однако на фасаде театра висела доска, возмущавшая всех актеров. На ней было написано: «С этого балкона выступал Гитлер».

В Клайпеде супруги проработали три года. Летом 1948 года Папановы приехали в Москву навестить своих родителей. В один из дней Анатолий шел по Тверскому бульвару и случайно встретился с режиссером Андреем Гончаровым, который в бытность нашего героя студентом ГИТИСа был в институте самым молодым режиссером, а теперь работал в Театре сатиры. Увидев Папанова, Гончаров обрадовался. Они проговорили более получаса, после чего режиссер сделал актеру неожиданное предложение: «Переходи ко мне в театр». И наш герой согласился.

Первые годы работы в Театре сатиры Папанов с женой жили в общежитии, где у них была комнатка в восемь квадратных метров. Их соседями были Вера Васильева с мужем Владимиром Ушаковым и Татьяна Пельтцер со своим знаменитым отцом – артистом и режиссером Иваном Романовичем. Жили артисты дружно. В театре Папанову поначалу доставались лишь второстепенные роли. Они не приводили его в восторг, однако роптать на судьбу Анатолий не любил, поэтому сносил свою безвестность стоически. Когда это чересчур его допекало, тогда в семье происходили ссоры.

Н. Каратаева вспоминает: «Если у нас бывали ссоры, Анатолий Дмитриевич иногда заявлял: «Я пойду к маме жить». Он уходил к своей маме, а та всегда говорила: «Ты женился, Толя, и, пожалуйста, разбирайся со своей женой у себя дома. А ко мне с этим не ходи. Я не могу вставать на твою сторону и осуждать твою жену». Я ей очень благодарна за это…»

Еще одним поводом для конфликтов в семье было чрезмерное увлечение нашего героя алкоголем. Вот как об этом вспоминает актриса Театра сатиры Вера Васильева: «Появился у нас в театре буйный на выдумки, смелый и творчески необычайно деятельный актер Женя Весник. Он тоже был молод, но быстро занял в нашем театре значительное положение. И все вокруг него кипело. С Толей они крепко подружились, но по темпераменту Женя его перехлестывал. Словом, к нашему с Надей Каратаевой ужасу, появилась в жизни Толи опасная приятельница – водочка. Тогда к такого рода злу относились проще, и, кажется, само зло было менее трагичным, чем сейчас. Так или иначе, но у молодой жены Папанова появились основания для грусти».

Стоит отметить, что Папанов и Весник были людьми одного поколения (Весник родился на 2,5 месяца позже Папанова – 15 января 1923 года). Оба они были фронтовиками, оба имели ранения. У них совпали взгляды на многие вещи, оба были беспартийными и никогда не участвовали ни в каких группировках внутри родного театра. Короче, их дружба была предопределена множеством различных причин.

Увлечение Папанова алкоголем было вызвано прежде всего тем, что в театре он был мало востребован как актер. В то время как его жена считалась уже ведущей актрисой Театра сатиры, Папанов все еще выходил на сцену в ролях, которые принято называть «Кушать подано». Все это его сильно угнетало. Перелом в его судьбе наступил в середине 50-х. Причин было две.

Во-первых, в 1954 году родилась дочка Лена. Во-вторых, год спустя Папанов сыграл свою первую значительную роль в спектакле «Поцелуй феи». После этого столичные театралы впервые заговорили о Папанове как о талантливом актере, о том, что у него прекрасные перспективы. Именно в то время наш герой и прекратил свои пьяные застолья. Вспоминает Н. Каратаева: «Единственно серьезные конфликты у нас с ним возникали из-за того, что он стал выпивать. Но у Анатолия Дмитриевича за этакой внешней мягкостью скрывалась очень большая сила воли. И как-то он мне сказал: «Все, я больше не пью». И – как отрезал. Банкеты, фуршеты, а он ставит себе боржоми: в театре все уже знали, что Папанов не пьет».

Стоит отметить, что и курить он бросил таким же волевым способом (вместе со своей женой).

Супруги Папановы прожили вместе 42 года. За это время, как и в любой семье, у них случалось всякое. Однако принципиальных разногласий между ними никогда не возникало. В трудные времена супруги всегда поддерживали друг друга.

По словам Каратаевой, за все время их совместной жизни Папанов ни разу не дал ей повода усомниться в его супружеской верности. Он также был замечательным отцом и для своей единственной дочери Лены. Когда в середине 70-х она вышла замуж за молодого человека, с которым училась на одном курсе театрального института, родители купили им однокомнатную квартиру. В 1979 году у супругов родилась девочка, которую назвали Машей. Еще одна внучка появилась у Папанова шесть лет спустя – ее назвали Надей, в честь бабушки.

После этого великий актер прожил всего два года. Он умер в начале августа 1987 года. В те дни в Москве стояла жара, и Анатолий Папанов решил принять холодный душ. Через пять минут сердце артиста не выдержало – остановилось…

Сергей ПАРАДЖАНОВ

Первая любовь Параджанова была трагической. В конце 40-х он учился во ВГИКе и влюбился в девушку-татарку Нигяр, которая была родом из Молдавии. Их знакомство произошло случайно. Зайдя в ЦУМ, Сергей вдруг увидел в парфюмерном отделе красивую девушку, которая произвела на него сильное впечатление. Сергей пригласил ее на свидание.

Их роман длился несколько месяцев и закончился браком. Однако счастье молодых длилось недолго. Нигяр происходила из патриархальной семьи, в которой царили весьма суровые нравы. В Москву приехали братья девушки и, узнав, что она без ведома родственников вышла замуж, потребовали у Сергея крупный выкуп. У студента Параджанова таких денег не было, но он пообещал достать их, надеясь на помощь отца. В тот же день в Тбилиси полетело письмо, в котором сын буквально умолял отца прислать ему требуемую сумму, обещая со временем обязательно ее вернуть. Но Иосиф Параджанов был слишком обижен на сына за то, что тот изменил семейной традиции – при выборе профессии не пошел по его стопам, – и в просьбе отказал. Финал этой истории был трагичен: братья потребовали от девушки, чтобы она бросила нищего мужа и вернулась с ними на родину. Та отказалась, и тогда родственники поступили с ней согласно своим патриархальным нравам – сбросили Нигяр под электричку…

Когда в 1951 году Параджанов заканчивал ВГИК, его дипломной работой стал короткометражный фильм «Андриеш», основанный на сюжетах молдавских сказок. Обращение Параджанова к молдавской теме было своеобразной данью памяти любимой девушке, которую он не забывал до конца своих дней…

Хотя внешне его личная жизнь после той трагедии складывалась вполне благополучно. В середине 50-х он женился в Киеве на украинке, два года прожившей в Канаде, – Светлане Щербатюк. Элегантная, красивая, она вполне могла быть фотомоделью. Вот как она сама вспоминает о тех годах:

«Я училась в десятом классе и очень любила балет. Не пропускала ни одной премьеры. Мы познакомились с Сергеем на спектакле «Дон Кихот». В антракте я прогуливалась в фойе и обратила внимание на человека, который очень внимательно смотрел на меня. На протяжении всего спектакля я чувствовала потом его взгляд на затылке. Когда балет закончился, он подскочил ко мне в гардеробе, помог одеться и спросил: «Скажите пожалуйста, сколько вам лет?» – «Шестнадцать». – «Какой ужас!» – «Почему?» – удивилась я. «Потому что мне тридцать». Шел февраль 1955 года. Сергей провожал меня домой, мы говорили о чем-то. Позже я поняла: он меня тестировал. Расспрашивал, какие мне нравятся фильмы, книги, киноактеры… А потом записал мой телефон, мы распрощались. Он обаял меня своей внешностью. У него были тоненькие усы и очень красивые глаза – светло-карие, медового цвета, с чуть приспущенными уголками. Настоящие армянские глаза!

После знакомства Параджанов надолго исчез. Потом объявился, пояснив, что потерял номер моего телефона. Пригласил меня на киностудию… Спросил, когда мой день рождения. И опять исчез. А 9 мая, в день своего рождения, я открыла дверь и увидела его в невообразимо широкополой американской шляпе, по цвету совпадавшей с цветом его глаз. В руках он держал мой фотопортрет, рисунок голубой феи – и три белые розы. Мы пригласили его к столу, но он смущенно отказался и ушел. Потом мы стали встречаться.

Когда я окончила школу и поступила в университет на отделение русского языковедения, Параджанов пришел к моим родителям и попросил моей руки. «Вы нам нравитесь, но Светлане всего 17 лет, ей предстоит учеба. Подождите хотя бы год», – сказали они. Ждать он не захотел, и в январе 56-го мы тайно расписались. Но эта «тайна» уже на другой день стала известна всему городу!..»

Сразу после ЗАГСа у Светланы начались экзамены в институте. А чуть позже Параджанов устроил невесте свадебное путешествие – повез ее в Москву. Ему очень хотелось показать свою юную жену-красавицу коллегам-кинематографистам. Правда, эта поездка едва не стоила Светлане здоровья. В первый же день Параджанов повел ее в дом режиссера Игоря Савченко, где собиралась киношная элита, и заставил надеть тонкие нейлоновые чулки. А на улице стоял страшный мороз – 37 градусов! Как Светлана ничего себе тогда не отморозила, она до сих пор не может понять.

Вскоре у наших героев родился сын, которого назвали Суреном. Однако рождение ребенка не прибавило счастья семье: жить с Параджановым оказалось сложно. Человеком он был деспотичным и вертел юной женой, как ему заблагорассудится. Она даже надеть ничего не могла без его согласия. Однажды она посмела ослушаться его – надела американские сапоги на толстой каучуковой подошве и на цигейковом меху, – так он закатил такой скандал, что она чуть сознания не лишилась.

Кроме того, Параджанов был человеком непредсказуемым, странным, и многие его причуды воспринимались окружающими как безумие. Когда он чудил, соседи Параджанова по Тбилиси обычно говорили: «Сумасшедший на свободе». Светлану Параджанов тоже заставлял принимать участие в своих мистификациях и причудах. Он, например, настаивал, чтобы она чистила яблоки каким-то необыкновенным способом, чтобы ставила чашку на стол не так, а эдак, чтобы котлеты укладывала на блюдо особенным образом…

К. Калантар позднее напишет: «Параджанов выдумывал и придумывал в жизни так же, как рисовал, как создавал коллажи или кукол, как писал сценарии и ставил фильмы. Его творческая жизнь не знала пауз. Она была столь интенсивна, что фантазия его продолжала «выдавать продукцию» и в перерывах между занятиями профессиональным искусством – когда он просто общался с людьми. Кто-то знал Параджанова-человека, кто-то – Параджанова-художника, а был лишь один Параджанов – творец вымышленного прекрасного мира».

Судя по всему, Светлана Щербатюк так и не сумела приспособиться к причудам своего мужа и в 1961 году, взяв с собой сына, покинула Сергея. Рассказывает она сама: «Мы прожили вместе пять лет. Со временем я взрослела. Мне казалось, что нужно освободиться от этого человека. Я испытывала прессинг такой силы, что чувствовала: погибаю, он меня просто уничтожает! Тогда процедура развода протекала сложнее, чем сегодня. Сначала через районный суд, потом – через областной. Да и Сергей Иосифович всячески оттягивал финал. А когда нас наконец развели, он подал кассационную жалобу в Верховный суд УССР. Бракоразводный процесс длился весь 1961 год…»

Несмотря на такой скандальный развод, Параджанов навсегда сохранил в своем сердце любовь к Светлане. Рассказывают, что, впервые увидев известную актрису Вию Артмане, он грохнулся перед ней на колени с восторженными словами восхищения: внешне Артмане была очень похожа на его бывшую жену. Светлана оставила след и в творчестве Параджанова: он снял ее в автобиографической ленте «Исповедь» в образе молодой супруги, а один из эпизодов сценария был посвящен ее золотому локону.

Вспоминает Сурен Параджанов: «Отец прожил с мамой недолго. Конфликтовал с тестем-коммунистом, да и мама была недовольна его образом жизни. Постоянные гости, застолья и изнурительная работа. Беспокойный человек. По 30–40 человек ежедневно в доме принимать, кому это понравится? А он без этого не мог.

Когда отец с матерью разошлись, они потом все равно поддерживали дружеские отношения. Он ею гордился. Мама преподавала в университете русский язык как иностранный. Милая, порядочная женщина, она любила его и до сих пор не может забыть. Говорит, что отец был уникальным человеком. Хотя в детстве часто знакомил меня с очередной «будущей мачехой», бабником при этом не был. А маму всегда ревновал…»

По неофициальной информации, Параджанов был бисексуалом – имел одинаковое влечение как к женщинам, так и к мужчинам. На этой почве якобы и угодил за решетку: ему инкриминировали гомосексуализм. Имело ли это обвинение какие-либо основания? Здесь мнения расходятся. Одни утверждают, что гомосексуализм в жизни режиссера имел место, другие отрицают это. В качестве веского аргумента приверженцы второй версии напирают на то, что Параджанов по сути своей был провокатором, любителем эпатажа. В его доме всегда было много людей, к которым режиссер относился прежде всего как к аудитории. Причем это были совершенно разные люди. Среди них были его друзья, случайные знакомые и еще невесть кто. И каждый раз Сергей устраивал перед ними маленький спектакль, во время которого зрители с трудом различали, где в его словах правда, а где вымысел. А вещи он говорил не совсем безобидные. Например, мог рассказать о том, как переспал с известной киноактрисой или как соблазнил… известного художника. Люди искушенные могли «отфильтровать» рассказы Параджанова по степени их правдоподобности, но новички терялись и принимали все за чистую монету. А Параджанову это нравилось. Видя, как от удивления у людей округляются глаза, он заводился еще больше и продолжал нести такое!..

Однажды его «занесло» слишком далеко. В интервью датской газете Сергей заявил, что его благосклонности добивались аж два десятка членов ЦК КПСС. Естественно, сказал он это в шутку, но слова его были напечатаны и растиражированы по всему миру. Когда об этом стало известно в Кремле, решено было Параджанова посадить. Тем более что зуб на него имели многие: и в Госкино, и в Министерстве культуры, и в самом ЦК.

Дело против художника фабриковалось в спешке, поэтому статьи, которые ему инкриминировались, на ходу менялись. То это были валютные операции, то ограбление церквей (он собирал иконы), то взяточничество. Наконец остановились на гомосексуализме. Благо нашелся человек, который согласился дать против Параджанова соответствующие показания: мол, тот его изнасиловал. Кстати, это был единственный свидетель, который выступил против Параджанова. Другие отказались. А один из них – архитектор Михаил Сенин – после «беседы» в киевском КГБ даже перерезал себе вены. Коллеги с киностудии Довженко, где тогда работал Параджанов, обвинили в этой смерти Сергея: мол, у человека из-за него не было другого выхода.

…Параджанова судили в декабре 1973 года и «впаяли» пять лет. Отбывать срок отправили сначала в одну из зон под Ворошиловоградом, затем – под Винницей. Однако права переписки его не лишили, и он писал из колонии всем своим родным, друзьям, знакомым.

По словам очевидцев, первое время в неволе Параджанов был раздавлен, сломлен и унижен. Над ним издевались все: и начальство колонии, и заключенные. Вдобавок ко всему у Параджанова было плохо со здоровьем: болело сердце, мучил диабет. В колонии ему сделали операцию на легком. Но, пребывая даже в таких нечеловеческих условиях, Параджанов оставался верен себе. Невзирая на насмешки других заключенных, он собирал на тюремном дворе выброшенные кем-то цветы, делал из них гербарии и отсылал в письмах друзьям. Однажды нашел крышку от кефира и гвоздиком выдавил на ней портрет Пушкина. Зеки похабно пошутили по поводу этого «медальона», но вещицу не отобрали. (Спустя десятилетие этот раритет попал к итальянскому режиссеру Федерико Феллини, и на его основе он отлил серебряную медаль, которой с тех пор награждают лучший фильм на фестивале в Римини.)

В декабре 1977 года благодаря заступничеству французского писателя-коммуниста, лауреата Ленинской премии Луи Арагона, Параджанова освободили. Сергей вернулся в родной Тбилиси (улица Котэ Месхи, дом № 7). Он поселился во флигеле, в котором до этого несколько лет жил его отец (Иосиф Параджанов отделился от семьи и ушел жить во флигель после того, как его младшая дочь Анна наперекор воле отца вышла замуж за «простолюдина» – парикмахера. Когда родители запретили ей встречаться с парнем, Анна хотела покончить с собой – наглоталась серы. Ее с трудом откачали, но после этого отношения с отцом у нее были испорчены).

Изредка Параджанов ездил в Киев – навещал своего взрослого сына Сурена (тот учился на строительном факультете архитектурного института). В большое кино Сергею разрешили вернуться только спустя пять лет – в 1985 году он снял фильм «Легенда о Сурамской крепости». Умер режиссер 20 июля 1990 года от рака легких.

Сын Параджанова Сурен окончил архитектурный институт. Три года работал по специальности, потом занялся бизнесом. Живет в Киеве.