Текст книги "Виктор Тихонов творец «Красной машины». КГБ играет в хоккей"

– Можно? – Александров взял из рук женщины листок и прочитал названия лекарств – их было два.

– Я постараюсь достать по своим каналам, – сообщил он женщине.

– Тогда возьмите листок себе – у меня таких каналов нет.

После этого Александров снова повернулся к окошку, которое выходило в палату больной.

– Что говорят врачи? – после небольшой паузы спросил он у женщины, которая по-прежнему стояла у него за спиной.

– Ничего определенного. Но обещают сделать все возможное, чтобы дочка пришла в себя. Вот если бы эти лекарства достать…

Последняя фраза заставила Александрова оторваться от окошка. Он подошел к столику дежурной медсестры и попросил у нее воспользоваться городским телефоном.

– Не положено, – строгим голосом отказала медсестра, но встретившись взглядом с хоккеистом, внезапно спросила: – Я вас нигде не могла видеть?

– Вы хоккей смотрите?

– Муж смотрит, а я лишь урывками.

– Видимо, во время одного из таких урывков вы меня и видели – я Борис Александров.

– Не может быть! – глаза девушки округлились. – А автограф мужу дадите?

Не говоря ни слова, Александров взял со стола чистый листок бумаги и поставил на нем свою размашистую подпись. После чего молча взял телефонный аппарат и поставил его перед собой на стойку. И набрал номер своего приятеля – актера Алексея Шлемова. На удачу, тот оказался дома.

– Шлем, привет. Слушай, ты как-то говорил, что у тебя тетка работает в Минздраве. Она не может достать парочку импортных лекарств. Названия я тебе могу продиктовать.

И, подождав пока его приятель взял в руки авторучку, Александров продиктовал ему оба названия.

– Записал? – уточнил он у друга.

– Записал, – последовал ответ. – Ты сейчас где?

– В больнице.

– В какой?

– В Первой градской.

– Так это же в двадцати минутах езды от моего дома.

– Знаю, и что?

– А то, что у меня сейчас компашка собралась теплая – мальчики, девочки. Помнишь, я обещал тебя с одной девушкой познакомить? Дочкой очень известного сценариста. Так вот, она здесь. И тоже не прочь тебя увидеть.

– Извини, Шлем, но мне сейчас не до этого. Через час я обещал Локтеву вернуться на базу. А ты не забудь, пожалуйста, про лекарства.

Александров положил трубку на аппарат и вернул телефон на место, не забыв поблагодарить медсестру за оказанную услугу.

19 февраля 1977 года, суббота, Усть-Каменогорск

Егор Красовский еще спал, когда в девять часов утра в его номер кто-то постучал. Протирая глаза, журналист поднялся и подошел к двери. Стучавшим оказался спортивный корреспондент газеты «Рудный Алтай» Илья Кустарев. Пройдя в номер, он даже не стал присаживаться и буквально ошарашил гостя заявлением:

– Вам лучше вернуться обратно в Москву.

– Это почему? – журналист, одевавший джинсы «Левис», привезенные ему дядей из Японии, замер в недоумении.

– Час назад мне позвонил Жданов и рассказал о вашем вчерашнем разговоре.

– И что же он вам такого сообщил?

– Если коротко: вы приехали к нам, чтобы собрать негативную информацию о Борисе Александрове.

– И вы поверили этому пьянице?

– Николая я знаю много лет, а вас вижу меньше суток.

– И отсюда вы сделали вывод, что вру я, а не он? Между тем правда такова, что он вымогал у меня деньги на водку, а я их ему не дал. Вот он и обиделся.

– Повторяю: я знаю Николая не первый год. Наговаривать на вас ему незачем. Он, хоть и пьющий, но совесть свою еще не пропил. Поэтому я еще раз настоятельно советую вам покинуть наши края.

– Никуда я не уеду! – твердо заявил Красовский.

– Ну, что же, мое дело предупредить, а вы поступайте, как знаете. Но если вам в каком-нибудь переулке начистят физиономию или, не дай бог, сломают руку, не говорите потом, что я вас не предупреждал. Здесь у нас нравы простые, рабоче-крестьянские.

– Вы мне угрожаете?

– Я вас предупреждаю. Думаете, Жданов одному мне позвонил и сообщил о ваших художествах? Так что делайте выводы.

Сказав это, Кустарев удалился.

Обескураженный этим заявлением, Красовский присел на несобранную постель и задумался. С одной стороны, предупреждение Кустарева вызвало в нем законное беспокойство за сохранность своего здоровья. Получив несколько дней назад нокаут от Александрова, журналист рисковал повторить этот печальный опыт, но теперь уже от рук местных поклонников хоккеиста. Но, с другой стороны, на кону была его профессиональная репутация. Ведь это была уже вторая попытка Красовского написать статью про Александрова и если он последует совету Кустарева, то она закончится с тем же результатом, что и первая – то есть, провально. А третьей попытки ему уже никто не предоставит.

«В конце концов, кто сказал, что слова Кустарева имеют под собой основания? Никто. А у страха обычно глаза велики», – подвел итог своим размышлениям Красовский, и застегнул, наконец, на себя джинсы.

Покинув гостиницу, журналист вышел на дорогу, чтобы поймать такси или попутку. Он собирался добраться до Дворца спорта, поскольку никаких иных адресов, связанных с Александровым, в его голове не было. Но он знал, что во Дворце до сих пор тренирует детей бывший тренер Александрова Юрий Тархин, у которого он рассчитывал не только взять интервью, но и обзавестись адресами других людей, близко знакомых с именитым хоккеистом.

Ловить попутку журналисту пришлось недолго. Уже спустя минуту возле него остановился «Москвич-412», за рулем которого сидел мужчина средних лет в болоньевой куртке.

– Вам куда? – спросил он у Красовского.

– До Дворца спорта.

– Садитесь, – и мужчина услужливо открыл перед попутчиком дверцу.

Красовский сел на переднее сиденье, удивившись тому, что водитель даже не назвал ему требуемую сумму за проезд. Но эта забывчивость очень скоро нашла свое объяснение.

– Вы журналист из Москвы? – едва они отъехали от гостиницы, спросил водитель.

– Да, а откуда вы меня знаете? – удивился Красовский.

– От Кольки Жданова, – последовал ответ, после чего произошло неожиданное. Водитель сдал автомобиль к тротуару и когда тот остановился, так саданул пассажира кулаком по лицу, что у того искры посыпались из глаз. В следующую секунду водитель так же проворно, как в первом случае, открыл дверцу и буквально вытолкнул своего попутчика из салона. После чего, отъезжая, произнес в приоткрытое окно фразу, объясняющую журналисту все произошедшее:

– Это только первое предупреждение. Второе будет серьезнее.

Поднявшись с тротуара, Красовский взялся рукой за челюсть, которая в течение недели испытала на себе уже два сокрушительных удара. В этот самый миг к журналисту подошла пожилая женщина с хозяйственной сумкой в руках и спросила:

– Вам плохо, молодой человек?

– Спасибо, все нормально, – успокоил женщину Красовский, и спросил: – Не подскажите, где здесь поблизости милиция?

– За углом, – последовал ответ, сопровождаемый жестом, указывающим дорогу.

Когда журналист пришел в отделение милиции и рассказал дежурному о произошедшем с ним инциденте, тот направил его в кабинет № 8, к капитану Анатолию Сырцову. Выслушав рассказ Красовского, капитан спросил:

– Вы хотите написать заявление?

– Конечно, хочу. Тем более, что я запомнил номер этого «Москвича» – 43-78 УКГ.

– Но почему этот мужчина на вас вдруг напал? – поинтересовался милиционер.

– Откуда я знаю? Мы только отъехали от гостиницы, как вдруг он стукнул меня кулаком по лицу и выбросил из автомобиля.

– Ни за что ни про что? – продолжал удивляться страж порядка.

– Вот именно, что ни за что.

– Так не бывает, товарищ Красовский. Вы явно чего-то недоговариваете. Может, вы не сошлись в цене?

– Цену мы на тот момент еще не обговаривали.

– Может, вы что-то сказали, что не понравилось водителю?

– Что я мог такое сказать?

– Ну, не знаю, вы же приезжий – может, что-то не лестное произнесли по адресу нашего города или его жителей.

– Ничего подобного я не произносил. И город ваш мне нравится.

– А что вас, кстати, привело к нам? – спросил Сырцов, закуривая сигарету.

– Я уже говорил, что нахожусь у вас в служебной командировке.

– Но вы не сказали о ее цели?

– Вам это так важно?

– Мне важны любые детали, учитывая странность инцидента. Посудите сами. По вашим словам, вы ловите попутку, садитесь в нее, а спустя минуту водитель бьет вас по лицу и выбрасывает из машины. Должен же быть мотив у хулигана.

– А если ему, например, не понравилась моя физиономия?

– У вас достаточно симпатичное лицо, чтобы бить по нему ни с того, ни с сего кулаком.

– Я приехал к вам, чтобы собрать материал для одной статьи.

– Какой статьи?

– На спортивную тему.

– А если поподробнее.

– О вашем хоккее.

– Вообще о хоккее или о ком-то лично?

Красовский ответил не сразу. Он стал мучительно соображать, как ему ответить – честно или с утайкой. В это мгновение он уже пожалел, что затеял все это дело, но отступать было уже поздно. А капитан не сводил с него глаз, пуская струю дыма под потолок. Встретившись с ним взглядом, журналист понял, что с таким человеком лучше не хитрить – себе дороже, такой все равно докопается до истины.

– Я приехал написать статью о Борисе Александрове.

Услышав это имя, капитан перестал курить и вдавил сигарету в пепельницу.

– Судя по всему, статья критическая? – догадался Сырцов.

– Статья объективная.

– Видимо, как эта?

Милиционер полез в стопку газет, которая лежала на краю его стола и спустя пару секунд бросил перед журналистом одну из газет. Взглянув на нее, Красовский увидел, что это был номер «Советского спорта» за 9 февраля. Тот самый номер, где была опубликована статья «Удар в спину».

– Как я понял, вашему обидчику тоже хорошо знакома эта статья. Впрочем, как и всем остальным жителям нашего города, которые любят хоккей. Но у меня возникает вопрос: как ваш обидчик мог узнать о цели вашего визита, если вы утверждаете, что общались с ним меньше минуты? Или вы опять что-то не договариваете?

– Хорошо, я передумал писать заявление, – Красовский поднялся со стула.

– Это почему? – удивился капитан.

– Боюсь, что эта волокита продлится долго, а срок моей командировки заканчивается.

Сказав это, журналист направился к выходу. Но у самых дверей его догнала прощальная реплика Сырцова:

– Мой вам совет – уезжайте из нашего города. Все равно всех хулиганов, которые захотят испортить вам лицо, мы переловить не сможем.

В тот же день Егор Красовский вылетел обратно в Москву.

19 февраля 1977 года, суббота, Москва, Петровка, 38

Вероника приехала в МУР во второй половине дня, чтобы помочь сыщикам составить фоторобот Олега – преступника, который совершил убийство своего приятеля и наезд на Анжелу Белову. И пока Вероника, уединившись в научно-технической лаборатории со специалистом, делала свое дело, Кондрашина и Игнатов находились в соседней комнате и пытались найти кончик той ниточки, которая могла бы помочь им выйти на преступника.

– Я думаю, что после всего происшедшего этот Олег ляжет на дно и долго не будет показывать носа, – размышлял Игнатов, медленно вышагивая по кабинету от окна к сейфу. – Мы же знаем только его район обитания – Подмосковье, которое простирается почти на сорок тысяч квадратных километров и имеет население в шесть миллионов человек. Даже если у нас будет его фоторобот, отыскать по нему человека – это все равно, что найти иголку в стоге сена.

– Значит, надо придумать какой-нибудь ход, который смог бы выманить его на поверхность, – отозвалась на эти размышления Кондрашина, сидевшая в углу за столом. – Кстати, ты пробивал этого Олега через наших коллег из ОБХСС – он же, кажется, фарцой промышляет?

– В их картотеке человек с таким именем и с привязкой к Подмосковью не значится. Может, фоторобот поможет? – произнося это, муровец сделал новый пеший заход – на этот раз от сейфа к окну.

– А ты можешь не мельтешить перед глазами – все дельные мысли распугиваешь? – обратилась Кондрашина к коллеге.

Игнатов внял ее просьбе – перестал ходить и уселся на угол стола.

– Так лучше? – спросил он.

Вместо ответа Кондрашина повернулась лицом к карте Подмосковья, которая висела у нее за спиной.

– Как думаешь, если Логунов познакомился с ними на Киевском вокзале, это может говорить о том, что эти двое обитают именно в этом районе Подмосковья – в сторону Переделкино, Апрелевки, Алабино?

– Могут, – согласился Игнатов.

– Значит, с этого направления и надо начинать поиски.

– Я не против, но поиски могут затянуться, учитывая, что на руках у нас будет всего лишь сомнительный фоторобот.

– Ничего иного у нас пока нет. Его точных координат не знает ни Вероника, ни ее подружка Елена, с которой Олег познакомился одновременно с ней. Но мы можем надеяться на то, что преступник все же позвонит кому-то из них с просьбой о встрече.

– Тоже не вариант, поскольку таких девушек у него может быть по всей Москве и Подмосковью десятки.

– А вот здесь я с тобой могу поспорить, – снова повернувшись лицом к сыщику, возразила Кондрашина. – Вероника единственная, кто присутствовала при всей этой истории. То есть, она свидетельница преступления. И Олег обязательно захочет ей позвонить, чтобы поинтересоваться, что с ней. Либо для того, чтобы ее ликвидировать.

– В последнем сомневаюсь. Он мог сделать это в тот же день, когда все и случилось.

– Видимо, не смог, поскольку этот наезд спутал все его карты. Все было бы иначе, если бы они, например, благополучно выбрались за город, где можно было бы в одной могиле похоронить сразу двоих – Павла и Веронику. Поэтому в ближайшее время с девушки нельзя спускать глаз. И хорошо бы поставить ее телефон на прослушку.

– Уже поставили, – сообщил Игнатов, снова возобновляя свое хождение – ему явно не сиделось на одном месте.

– Но я вот о чем подумал: а что если Олег позвонит не Веронике, а Елене, – возобновил разговор Игнатов.

– Думаешь, он настолько хитер?

– Хитер не хитер, но своего точного адреса он девушкам не оставил. Значит, маскироваться умеет. Вот я и думаю: позвонит Елене и поинтересуется, как там ее подруга Вероника. А ставить сразу два телефона на прослушку, это же какая волокита и распыление кадров.

– Что предлагаешь? – Кондрашина почувствовала, что у ее коллеги созрел какой-то план. И не ошиблась. Но начал Игнатов издалека:

– Ты помнишь, что оба приятеля интересовались здоровьем Валентина Гуреева? Ну, того самого хоккеиста «Спартака», которого травмировал Борис Александров? Значит, к хоккею они более чем неравнодушны. А тут дело идет к финишу чемпионата страны и каждый матч ЦСКА, за который оба болеют – вернее, теперь болеет только один Олег – буквально на вес золота. Вот я и подумал, а что если он захочет приехать в Москву на один из этих матчей.

– У тебя есть подозрение, на какой именно? – насторожилась Кондрашина.

– 23 февраля будет игра ЦСКА с рижским «Динамо». Матч очень принципиальный, поскольку обе команды входят в четверку лидеров и показывают очень красивый хоккей. Я думаю, Дворец спорта будет забит под завязку. Почему бы не предположить, что и наш Олег захочет посмотреть на этот матч не по телевизору, а непосредственно воочию, с трибуны Дворца спорта?

– Ты хочешь искать его так же, как это было в «России»? Но это нереально, учитывая размеры этих двух залов. «Россия» вмещает в себя две с половиной тысячи зрителей, а Дворец спорта сколько?

– Двенадцать тысяч.

– Чувствуешь разницу?

– Чувствую, но я не собираюсь повторять историю с «Россией», поскольку при размерах Дворца спорта это попросту нереально.

– Тогда что?

Но ответить Игнатьев не успел. В этот миг из соседнего кабинета к ним вышла Вероника, по выражению лица которой можно было определить, что результат ее работы получился положительный. Следом за ней вышла и женщина-криминалист с фотороботом в руках. Протянув его Кондрашиной, криминалист произнесла:

– Девушка утверждает, что портрет имеет почти полное сходство с оригиналом. Хотя, как мы знаем, такие примеры случаются крайне редко.

С портрета на Кондрашину и Игнатова, который тоже подошел к столу, смотрел симпатичный мужчина со слегка раскосыми глазами, тонкими бровями, широким подбородком и длинными волосами до плеч.

– Просто хиппарь какой-то, – усмехнулся Игнатов.

– Да уж, явно не студент консерватории, – согласилась Кондрашина.

Поблагодарив коллегу, она поднялась из-за стола и они втроем перешли в кабинет Игнатова. Где он вернулся к своей идее, изложить которую не успел в кабинете криминалистов.

– Вероника, скажите, ваша подруга умеет хранить секреты? – обратился муровец к девушке.

– Ленка что ли? Боже упаси, она та еще болтушка! Но я ей про историю, которая со мной приключилась, ничего не говорила.

– Это мы знаем, – сообщил Игнатов. – Но вы должны ей рассказать про другое. Про то, что вы случайно познакомились с известным хоккеистом ЦСКА и сборной СССР Борисом Александровым.

– Это еще зачем? Тем более что ни с каким хоккеистом я сроду никогда не знакомилась.

– Уверен, что и он с вами тоже, – улыбнулся Игнатов и продолжил: – Это легенда, с помощью которой мы имеем шанс выйти на Олега.

– Каким образом? – спросила Вероника и тут же перевела взгляд на Кондрашину.

Но та лишь пожала плечами, демонстрируя тем самым, что и она не в курсе того, что придумал ее коллега. А тот продолжал:

– Вы позвоните своей подруге и похвалитесь тем, что вам сегодня удалось познакомиться с Александровым. Дескать, шли по улице, рядом остановилась «Волга», в которой сидел симпатичный молодой человек. Он спросил у вас некий адрес, вы стали объяснять – так и познакомились. А в день Советской Армии, 23 февраля, он пригласил вас на хоккей ЦСКА – «Динамо» (Рига).

– Почему на хоккей, если в эти несколько дней он может пригласить ее куда угодно – например, в ресторан? – прервала плавный ход мыслей коллеги Кондрашина.

– Потому что хоккеисты безвылазно живут на базе, особенно перед ответственными играми. Поэтому Александрову легче встретиться с девушкой на хоккее, – ответил Игнатьев.

– Но что это за встреча, если она будет сидеть на трибуне, а он бегать с клюшкой по льду? – продолжала задавать вопросы Кондрашина.

– По льду он бегать не будет. Дело в том, что за грубость против Гуреева его дисквалифицировали на несколько матчей. Поэтому он будет сидеть на трибуне вот с этой милой девушкой, – и Игнатов кивнул на Веронику. – Мой расчет прост. Зная о том, что Олег является хоккейным болельщиком, я предполагаю, что он вполне может придти на эту игру, купив билет в кассе или у спекулянтов. Но найти его среди двенадцати тысяч зрителей будет весьма проблематично. Для этого нам и нужна на этом матче Вероника.

– Но если все же он останется дома у телевизора?

– Вероятно и такое. Но я исхожу из того, что он обязательно должен позвонить Веронике или Елене. И, узнав от них легенду про Александрова, он сто процентов захочет попасть на матч, чтобы Вероника свела его с кумиром. Это же тот самый случай, который выпадает раз в жизни. К тому же эта история сможет обезопасить девушку. Если Олег планировал убрать свидетельницу до матча, то теперь он вынужден будет это отложить, чтобы познакомиться с Александровым.

– А ты стратег, – улыбнулась Кондрашина. – В таком случае, что ты думаешь по поводу того, как поведет себя преступник: поедет на игру вместе с Вероникой или отдельно?

– Увы, но на этом мои стратегические таланты исчерпываются, – развел руками муровец. – Произойти может всякое, поскольку не исключена возможность того, что Олег уже имеет на руках билет на игру, купленный им заранее. Но нас, конечно, устроил бы первый вариант, при котором мы бы взяли его тепленьким, не ставя на уши стольких людей.

– Однако, по закону подлости, в реальной действительности обычно выпадает вариант самый неудобный, – мрачно резюмировала Кондрашина.

20 февраля 1977 года, воскресенье, Москва, Черемушки, квартира Вероники

Этот воскресный день Вероника вынуждена была провести дома, поскольку об этом ее попросили члены следственной бригады, которые опасались, что в противном случае они могут пропустить звонок от Олега. При этом девушку вежливо предупредили, что не в ее интересах выдавать преступнику планы сыщиков. «Имейте в виду, что вы единственный свидетель, который выгоден Олегу в качестве трупа, – объяснил ситуацию Игнатов. – Поэтому, чем быстрее мы его задержим, тем спокойнее вам будет ходить по улицам». Возразить против этого девушке было нечего.

Поэтому в этот выходной ей пришлось отказать даже своему кавалеру Славику, настойчиво пытавшемуся вытащить ее на вечеринку к своим друзьям – в элитную высотку на Котельнической набережной. В итоге первую половину дня девушка провалялась в постели, с упоением читая, только что вышедшую в свет и купленную на Кузнецком мосту у спекулянтов за двенадцать рублей книгу «Современный французский детектив», в котором была повесть Себастьяна Жапризо «Дама в очках и с ружьем в автомобиле». Это чтение так ее увлекло, что она даже проигнорировала призывы матери, настойчиво звавшей ее к обеденному столу. В конце концов, матери пришлось принести дочери бутерброды, которые она стала жадно поглощать, не отрывая глаз от детектива. Ведь его сюжет был так похож на ее собственную историю, приключившуюся всего лишь несколько дней назад. В романе тоже была девушка 26 лет, которая «чувствует себя старой, бесповоротно старой, вышедшей в тираж, скучной полуслепой и глупой», а также труп мужчины в багажнике автомобиля. Как и героиня книги, Вероника тоже могла сказать «я совсем одна, это правда, но ведь я всегда была одинока, и пусть даже весь мир ополчится против меня, он меня не одолеет». Такой девушкой не возможно было не восхищаться, и трудно было заставить себя ей не подражать.

Дочитав последние строчки детектива, Вероника захлопнула книгу и, желая продлить свои впечатления от соприкосновения с жизнью по-французски, поставила на проигрыватель пластинку болгарской фирмы «Балкантон», где была ее любимая песня «Прости мне мой маленький каприз» в исполнении Мирей Матье. Прижав книгу к груди, девушка закружилась по комнате под красивую мелодию восхитительного шлягера. И так увлеклась этим делом, что не сразу услышала, как в коридоре начал надрываться телефон. Вероника пришла в себя только после того, как из ванной комнаты высунулась голова ее матери и раздался крик:

– Да возьмет кто-нибудь телефон или нет?

Девушка выскочила в коридор и схватила трубку в тот самый миг, когда на другом конце провода уже собирались прекратить бесполезные попытки дозвониться. И едва она приложила трубку к уху, как услышала в ней голос, который больше всего боялась услышать – голос Олега:

– Здорово, красава. Ты там заснула что ли?

– Привет, Олег. Нет, я музыку слушала, – честно призналась девушка.

– Часом не похоронный марш? Шучу – тебе еще жить да жить, если милиция не остановит. Кстати, мильтоны на тебя не выходили?

– Нет, а на тебя?

– Дура, если я тебе звоню, это что-то да значит?

– Да, действительно, дура, – украдкой оглядываясь на дверь ванной комнаты, где закрылась мать, ответила Вероника.

– Я тут сегодня Ленке звонил, так она гонит мне туфту, что ты, якобы, с самим Борисом Александровым познакомилась.

– Вот ведь, гадина какая – обещала, что никому не расскажет, а сама трепется, – беззлобно выругалась девушка, изо всех сил стараясь не выдать, охватившего ее волнения.

– Так это не туфта что ли?

– А ты что, ревнуешь?

– Ревность – пережиток прошлого. Просто интересно, где это ты смогла хоккеиста подцепить – они, вроде, в метро не катаются?

– А он не в метро, а на «Волге» своей катался. Увидел меня у здания ТАСС и притормозил. Я еще не настолько старая, чтобы на меня внимания не обращать.

– И о чем же вы с ним говорили – неужели о хоккее?

– Долго общаться у нас времени не было – я на работу спешила. Дело в мой обеденный перерыв было.

– Так это когда случилось?

– В пятницу. На следующий день после… – здесь девушка запнулась, предпочитая не вспоминать страшные события четвергового вечера.

– Что же ты дома сидишь, а не с ним в ресторане? – продолжал свой допрос Олег.

Судя по всему, он ни о чем пока не догадывался – ни о том, что девушка ему врет, ни о том, что их разговор подслушивают технари из МУРа, которые уже запустили машину поисков того места, с которого звонил преступник.

– Ты же должен знать, что хоккеисты сидят на базе, как пионеры в «Артеке» и никуда глаз не кажут, – к этому моменту Вероника уже справилась со своим волнением и спокойно рассказывала ту легенду, которую придумали для нее сыщики. – Но он обещал взять меня на хоккей, где у нас будет время пообщаться.

– Ты о чем, красава?

– О том, что в среду у ЦСКА будет матч в Лужниках и я туда приглашена. Вот думаю, какой подарок ему принести – праздник-то ваш, мужской. Кстати, ты тоже можешь пойти – могу сделать и тебе подарок. Он нас обоих проведет. Ты ведь, наверное, тоже не прочь познакомиться с самим Борисом Александровым?

– Читаешь мысли на расстоянии, старушка, – голосом, полным блаженства, произнес Олег. – Но я там тоже буду со своим приятелем. Мы билеты на этот матч еще две недели назад купили. Так сказать, прощальная гастроль.

– Ты собрался уезжать?

– Собрался не собрался, но тебе лучше про это не знать.

– Как скажешь, – не стала спорить Вероника. – Но если есть шанс встретиться напоследок, грех им не воспользоваться. У вас где места во Дворце спорта?

– Ты из себя поводыря строишь что ли – хочешь к нам Александрова на веревочке привести? – голос Олега напрягся. – Ты скажи, где вы сами сидеть будете.

– За скамейкой игроков ЦСКА, – Вероника ответила так, как ее учили сыщики.

– Вот и сидите там, а мы вас сами найдем, – и Олег первым повесил трубку.

Спустя пять минут Веронике снова позвонили. На этот раз она услышала в трубке голос старшего инспектора МУРа Игнатова.

– Вы молодец, держались достойно, – похвалил он девушку.

– Вы его задержали? – с надеждой в голосе спросила Вероника.

– К сожалению, нет – он уже успел уйти. А звонил он из будки возле Курского вокзала. Но, как говорят рыбаки: рыбка заглотнула наживку. Теперь вам предстоит реальное знакомство с Борисом Александровым. Будьте готовы: завтра утром мы отправимся с вами на базу ЦСКА.

– Но я же работаю. Сами понимаете – начало недели, в магазине не протолкнуться от покупателей.

– Не волнуйтесь, эту проблему мы решим – будет кому вместо вас обслужить население нашего славного города-героя.

21 февраля 1977 года, понедельник, Рига, ЦК КП Латвии

К зданию латвийского ЦК Тихонова привезла служебная «Волга». Когда тренер выбрался из салона, водитель спросил:

– Так я сгоняю пока в магазин, Виктор Васильевич?

– Сгоняй, Леша, я все равно освобожусь не раньше, чем через час.

Тихонова вызвал к себе заведующий сектором спорта Леонид Котлов, но о конкретных причинах вызова тренер догадывался смутно. Он предполагал, что речь может зайти о подготовке команды к решающим матчам союзного первенства, поэтому кое-какие доводы на этот счет в уме подготовил. Но то, что он услышал в кабинете заведующего, поистине повергло его в шок. Ни о чем подобном он даже и подумать не мог.

Едва он уселся на стул напротив чиновника, как тот спросил:

– Виктор Васильевич, вы в курсе того, что ЦСКА проиграл турнир Дружественных армий?

– Да, я знаю об этом. В решающей игре армейцам так и не удалось взломать защитные ряды чехословацкой «Дуклы». Что вполне объяснимо: чехословаки умеют грамотно выстраивать эшелонированную оборону. С наскока ее взять трудно.

– Но вы, наверное, не знаете, что на этом матче был наш Генеральный секретарь Леонид Ильич Брежнев? И во время игры ему несколько раз было плохо – у него разболелось сердце.

– Откуда мне об этом знать, Леонид Сергеевич? – искренне удивился Тихонов. – Надеюсь, с Леонидом Ильичем все нормально?

– Да, ему уже лучше, вчера в программе «Время» показывали сюжет, где он проводит важные для нашей страны переговоры.

По выражению лица Тихонова было видно, что он встретил эту новость с удовлетворением. Хотя подумал про другое: «К чему он завел этот разговор?» Ответ на этот вопрос он получил уже спустя минуту.

– Через два дня ваша команда встречается с ЦСКА, – продолжил свою речь Котлов. – И на этом матче, как нам стало известно, снова будет присутствовать Леонид Ильич. Игра эта обещает быть не менее принципиальной, чем та, что была с «Дуклой», вот я и подумал – не скажется ли это отрицательно на здоровье нашего Генерального секретаря?

– Что вы хотите этим сказать? – пока еще не слишком понимая, куда клонит собеседник, спросил Тихонов.

– Только одно: при определенном развитии игры сердце Леонида Ильича может не выдержать эмоциональной нагрузки. И если с ним, не дай бог, случится что-то ужасное, вина за это будет лежать и на нас с вами, Виктор Васильевич.

– А что вы имеете в виду под словом «ужасное»? – попытался уточнить Тихонов.

– Он может либо умереть, либо заработать тяжелейший инсульт.

– И что вы предлагаете?

– Надо попытаться этого не допустить. Сделать так, чтобы эмоциональный фон в этом матче не осложнил, а улучшил самочувствие нашего генсека.

– Вы предлагаете мне проиграть ЦСКА? – прямо спросил тренер.

– Зачем сразу проиграть? Почему такие крайности? Очки на финише нам самим нужны, поэтому речь идет хотя бы о ничейном результате.

– Как вы себе это представляете, Леонид Сергеевич? Мы играем с ЦСКА, а не с саратовским «Кристаллом», который занимает последнее место в турнирной таблице. Сыграть вничью с ЦСКА можно только в том случае, если сами армейцы согласятся на это. Они согласны?

– Если мы с вами сейчас договоримся, то и проблему с армейцами можно будет решить. Конечно, не нашими усилиями, а стараниями других людей.

– То есть, вы предлагаете мне участвовать в договорном матче? Вам что, позвонили из Москвы и предложили этот вариант? Или инициатива исходит лично от вас?

– Какое это имеет значение, если речь идет о здоровье Генерального секретаря нашей партии, лидере нашего государства? Я же вам говорю, что тот случай, который произошел с ним на матче с «Дуклой» со всей серьезностью поставил вопрос о том, что отрицательные эмоции Брежневу категорически противопоказаны. На работе его от этого изолируют врачи, которые следят за ним круглосуточно. Ему установлен укороченный рабочий день. Его ограждают от негативной информации. Его даже уговорили бросить курить, хотя он был заядлым курильщик с многолетним стажем. Но заставить его не посещать хоккейные матчи никто не может. Это его единственная отдушина, как и охота. Но если на последней он расслабляется, то на хоккее все чаще огорчается, поскольку его любимый ЦСКА показывает не самую стабильную игру.

Слушая эту речь, Тихонов пытался понять – шутят с ним, или говорят серьезно. Подобных ситуаций в его многолетней спортивной жизни еще никогда не было, поэтому он был крайне обескуражен происходящим и не знал, как себя вести. Как сделать так, чтобы и генсека в могилу не свести, и свою честь не запятнать участием в договорном матче.