Текст книги "Виктор Тихонов творец «Красной машины». КГБ играет в хоккей"

– Значит, в Москве кто-то решил, что Брежнева можно спасти, устроив перед ним договорную игру? – произнес Тихонов, едва его собеседник замолчал. – Но что будет, если Леонид Ильич вдруг догадается о том, что перед ним две команды ломали дурочку? От этого его инсульт не хватит?

– Если все сделать так, чтобы комар носа не подточил, то никто ни о чем не догадается, – стоял на своем Котлов.

– А если кто-то из участников этой игры проболтается? Ведь в эту аферу будут вовлечены десятки человек – минимум сорок, если считать игроков обеих команд. Вы об этом подумали? К тому же, кто вам сказал, что уговорив меня, вы уговорите игроков моей команды? Балдериса, Воробьева, Бескашнова и других – они ни за что не пойдут на такой подлог. Или вы хотите воздействовать на них с помощью административных мер? В таком случае это нанесет серьезный удар по нашей идеологии. Ведь мы со всех трибун провозглашаем, что спорт у нас – это честное противостояние. А что получается на деле?

– Есть такие случаи, когда и в армии можно нарушить устав, – продолжал возражать Котлов, правда, делал он это уже как-то вяло, без энтузиазма. И Тихонов поймал себя на мысли, что его собеседнику и самому эта инициатива, рожденная, видимо, в головах каких-то московских начальников, не по нутру. Но он, как чиновник, как законопослушный член партии, вынужден эту инициативу поддержать.

– Я предлагаю подойти к этому вопросу еще и с другой стороны, – уловив настроение своего собеседника, Тихонов решил перехватить инициативу. – Мы живем с вами в Латвии, где очень сильны националистические настроения. Если латыши вдруг узнают, что их любимая команда участвовала в договорном матче, да еще в паре с ЦСКА, это сыграет на руку националистам. А это уже попахивает проблемами политического толка. И если, не дай бог, на этой почве возникнут волнения, то те, кто затеял эту историю в Москве, сумеют уйти от ответственности, а в роли стрелочников назначат нас с вами. Двух русских людей, которые втянули латышскую команду в авантюру. Вам этого хочется?

По тому, как побледнело лицо у Котлова, тренер понял, что его последний спич произвел на него нужное впечатление. Стало вдруг понятно, что когда хозяин кабинета соглашался участвовать в этой афере, ему даже в голову не могло придти, что она может носить политический характер. И только слова тренера открыли ему на это глаза. Но сказать об этом в открытую Котлов не мог, поскольку получалось, что он остался в дураках. Поэтому от гостя сейчас требовалось разрулить эту ситуацию так, чтобы никто не почувствовал себя проигравшим.

– Короче, Леонид Сергеевич, давайте поступим так. Вы скажите тем, кто ждет от вас ответа, что Тихонов отказался участвовать в этой авантюре, поскольку не уверен, что его команда его поддержит. Но главное, что сами вы тоже боитесь, как бы эта афера не нанесла еще больший ущерб здоровью Леонида Ильича, поскольку нет уверенности в том, что кто-то из его ближнего окружения не узнает об этом и не донесет ему тотчас о происшедшем. И еще советую добавить несколько слов про чистоту помыслов в нашем советском спорте. Эти помыслы на самом деле в нем присутствуют, даже несмотря на то, что кто-то думает иначе. А сейчас позвольте мне уйти, поскольку до игры с ЦСКА осталось всего два дня – мне нужно команду подготовить.

21 февраля 1977 года, понедельник, Архангельское, база ЦСКА

Кондрашина, Игнатов и Вероника приехали на армейскую базу после предварительного звонка, который сделал сам прокурор Москвы Михаил Мальков. Разговаривал он с тренером ЦСКА Константином Локтевым, с которым был знаком и даже однажды подарил ему свою книгу «Закон – для всех и каждого». Прокурор попросил тренера с пониманием отнестись к просьбе визитеров, а в конце разговора добавил:

– И главное, Константин Борисович, чтобы цель их визита осталась неразглашенной.

Локтев так и сделал – помимо себя и Бориса Александрова больше никого из команды на эту встречу не пригласил. На пользу конфиденциальности этой беседы сыграло и то, что в этот момент команда находилась на тренировке, а отсутствие Александрова на ней было естественным – у него продолжалась дисквалификация.

Локтев принял делегацию в своем кабинете и когда все расселись по своим местам, сообщил:

– Михаил Григорьевич мне все объяснил, так что мы можем начать нашу беседу без предисловий.

– Тем лучше, – не скрывая своего удовлетворения, отреагировала Кондрашина. – Сразу хочу предупредить, что никакая опасность Александрову не грозит, поскольку наши сотрудники этого не допустят. Но нам важно его присутствие вот с этой девушкой, поскольку злоумышленник проявит себя только в том случае, если увидит рядом с ней Александрова.

– Короче, я буду нечто вроде подсадной утки, – не без иронии резюмировал Александров.

– Как и я, – внесла свое дополнение Вероника.

– Значит, нас будет две подсадные утки, – продолжал иронизировать хоккеист.

– Нам бы хотелось, Борис, чтобы вы отнеслись к этому делу серьезно, без иронии, – обратилась к Александрову Кондрашина. – Вы должны вести себя естественно, чтобы преступник не догадался, что вы участвуете в какой-то игре. В противном случае наша акция может закончится провалом.

– Я, конечно, привык в основном играть на льду, но если надо могу сыграть и за его пределами, – ответил хоккеист.

– Не обращайте внимания, Борис у нас парень серьезный, но иногда любит поиронизировать, – вступился за своего игрока Локтев. – А что этот преступник – очень опасный?

– Он убил своего приятеля, – подал голос Игнатов. – А потом сбил на автомобиле девушку, которая до сих пор находится в коме.

– Вы догадываетесь, Борис, кто эта девушка? – спросила у хоккеиста Кондрашина.

Судя по тому, как изменилось лицо Александрова, все поняли, что называть имя девушки дело лишнее.

– Борис имеет какое-то отношение к происходящему? – не скрывая удивления, спросил Локтев.

– Только косвенное, – поспешила ответить Кондрашина. – Он знаком с девушкой, которую, по злой иронии, сбил тот самый человек, которого мы хотим задержать. Это называется, как тесен мир. Но мы сообщили об этом Борису только для того, чтобы он по-настоящему проникся важностью предстоящей операции.

– Спасибо, я проникся, – ответил Александров.

С его лица исчезло ироничное выражение, которое был на нем до этого. Кондрашина это отметила, хотя еще несколько часов назад они с Игнатовым спорили по поводу того, стоит ли говорить хоккеисту полную правду о том, кто сбил его знакомую. Ведь это могло спровоцировать Александрова на какие-либо неадекватные действия по отношению к преступнику. Но победила точка зрения Кондрашиной, которая предположила, что, узнав правду, хоккеист более ответственно подойдет к своему поручению.

– Итак, когда вас ждать в следующий раз? – спросил у гостей Локтев.

– В среду, за три часа до матча мы приедем во Дворец спорта, – ответила Кондрашина.

– Мы будем чуть позже, но Борис может выехать раньше, поскольку в игре он участвовать не будет, – и тренер первым поднялся со своего места, показывая тем самым, что аудиенция закончена.

Когда гости шли к машине, Кондрашина придержала Игнатова за локоть, чтобы Вероника прошла чуть вперед и не смогла услышать их разговор.

– Как дела с ОБХСС – ты показывал им фоторобот Олега?

– Никакой реакции – они его не опознали. Судя по всему, такой человек в московском обэхээсе не числится. Что вполне объяснимо: вам же Вероника сама сказала, что фарцой Олег занимается недавно, поэтому «на карандаш» мог еще не попасть.

– А что если…

– …пробить его через обэхээс подмосковный? – продолжил мысль коллеги муровец. – Уже делаю – послал туда человечка. Правда, шансы и там нулевые. Но меня еще другое гложет: уже четыре дня как труп приятеля Олега мерзнет в морге, а по его душу так никто и не объявился.

– Значит, некому, – предположила Кондрашина.

– Вот поэтому я и думаю, что у нас остается только одна надежда – на Веронику и Александрова. Как говорится, плохой охотник преследует, а хороший – ждет.

22 февраля 1977 года, вторник, Огарева, 6, МВД СССР, кабинет Николая Щелокова

Начальник московской милиции Вадим Самохвалов и начальник МУРа Олег Еркин приехали в здание союзного МВД к двенадцати часам дня. Это время им назначил сам министр внутренних дел Николай Щелоков, который перед этим принимал какую-то важную делегацию из Монголии. Когда Самохвалов и Еркин вошли в кабинет министра, тот сидел за своим длинным столом и подписывал какие-то бумаги. Рядом с ним стоял его адъютант, показывавший шефу на каких именно страницах ему надо ставить свою подпись. Когда с этим было покончено, адъютант сложил все листы в красную папку с золотым тиснением «МВД СССР» и покинул кабинет. И только после этого Щелоков поднялся со своего места и, подойдя к вошедшим, поздоровался с каждым за руку. Затем взглянул на свои наручные часы и сказал:

– У вас есть двадцать минут, чтобы ввести меня в курс дела. Потом я уезжаю в Шереметьево встречать правительственную делегацию из Румынии. Уложитесь?

– Постараемся, – ответил Самохвалов.

Все расселись по своим местам – Щелоков в свое кресло во главе стола, а гости напротив. Докладывать начал Самохвалов:

– На днях в Москве было совершено двойное преступление: на автомобиле «Жигули» была сбита молодая женщина, которая в тяжелом состоянии до сих пор находится в больнице, и убит неизвестный мужчина, труп которого перевозился в багажнике этих самых «Жигулей». Автомобиль принадлежит известному хоккеисту – игроку московского «Спартака» Александру Логунову, который познакомился с преступником и его приятелем возле Киевского вокзала, сам пригласил их к себе домой. В ходе распития спиртных напитков, Логунов заснул, а между его гостями произошла ссора, которая закончилась убийством. Чтобы скрыть следы преступления, преступник погрузил труп своего приятеля в багажник и собирался вывезти его за пределы столицы. Но во время следования по городу совершил наезд на женщину.

В ходе оперативно-розыскных мероприятий нами было установлено, что преступником, совершившим оба этих преступления, является житель Подмосковья по имени Олег. К сожалению, большей информацией о его личности и месте проживания мы на данный момент не располагаем. Но мы знаем другое. Что завтра, 23 февраля, этот человек будет присутствовать на хоккейном матче между ЦСКА и рижским «Динамо», который состоится во Дворце спорта в Лужниках. Поэтому мы просим разрешения направить туда усиленную группу наших сотрудников с целью задержания преступника.

– Каким образом вы планируете его вычислить, Вадим Григорьевич? – спросил Щелоков.

– У нас есть девушка, которая знает его в лицо, она же помогла нам составить его фоторобот, который мы раздадим всем нашим сотрудникам.

– И сколько человек вы собираетесь отрядить на эту операцию?

– Олег Александрович отобрал двадцать человек из разных отделов.

– Почему так мало? – удивился Щелоков.

– К сожалению, это оптимальное количество, поскольку все остальные сотрудники заняты в своих подразделениях по конкретным преступлениям, – ответил за своего начальника глава МУРа.

– Но как эти двадцать человек смогут перекрыть огромный Дворец спорта, который вмещает, если мне не изменяет память, двенадцать тысяч человек? Может, попытаться взять его на подступать ко Дворцу?

– Рискованно – можем спугнуть, – ответил Еркин. – В вечернее время, да еще при плохом освещении опознать его будет крайне сложно. Другое дело – в помещении. Мы рассчитываем на то, что преступника удастся вычислить, благодаря девушке, о которой уже упоминал Вадим Григорьевич. Наши сотрудники разработали план, по которому она, якобы, познакомилась с хоккеистом ЦСКА Борисом Александровым, с которым будет сидеть на трибуне во время матча. Преступник, который уже знает об этом, попытается к ним подойти. Именно в этот момент наши сотрудники его и арестуют.

– Хотите взять на живца? – продолжал удивляться министр. – А если преступник вооружен огнестрельным оружием и начнет стрелять в переполненном Дворце спорта?

– По нашим сведениям, у него нет огнестрельного оружия, – ответил Еркин.

– На чем базируются эти сведения?

– На показаниях все той же девушки.

– А если она ошибается? Вы понимаете цену такой ошибки?

– Если бы не понимали, то не стали бы планировать операцию в столь людном месте, – снова вступил в разговор Самохвалов. – Преступник – обычный фарцовщик, откуда у него огнестрельное оружие?

– А другой способ задержать его придумать нельзя? – продолжал сомневаться министр.

– К сожалению, нет – времени мало, – ответил Самохвалов. – В последнем телефонном разговоре с девушкой преступник проговорился, что в ближайшее время собирается покинуть наш регион. Видимо, планирует лечь на дно.

После этой фразы в кабинете наступила тишина. Министр стоял перед сложным выбором и поэтому колебался. А время, отведенное им для аудиенции, поджимало. Наконец, еще раз взглянув на свои наручные часы, Щелоков спросил:

– Люди, которых вы, Олег Александрович, отобрали в группу задержания не подведут?

– Не должны, товарищ министр – все спортсмены, люди проверенные, – ответил Еркин.

– Эта ситуация, товарищ министр, лишний раз показывает нам, что в структуре столичной милиции должен быть свой отряд специального назначения, – Самохвалов напомнил министру о проблеме, с которой он неоднократно к нему обращался. – Ведь у КГБ такой отряд есть – группа «А».

– Я помню о нашем разговоре, Вадим Григорьевич, – ответил Щелоков. – Обещаю, что к следующему году будет у нас такое подразделение, как у КГБ. Олимпиада на носу, поэтому есть повод ускорить этот процесс. Кстати, укомплектуем его из тех ребят, которых вы отобрали для завтрашней операции.

Последняя фраза ясно давала понять, что министр, наконец, определился в своем решении.

23 февраля 1977 года, среда, Москва, площадь Дзержинского, КГБ СССР, кабинет Юрия Андропова

Шеф КГБ стоял у окна и смотрел на поток машин, курсирующих по площади Дзержинского. От этого процесса его внезапно отвлек голос секретарши, которая связалась с ним по громкой связи и сообщила, что аудиенции с ним добивается начальник 9-го управления, занимающегося вопросами охраны высших руководителей, генерал-лейтенант Юрий Сторожев. Андропов удивился этому визиту – главного охранника он к себе не вызывал. Но попросил секретаршу пропустить нежданного визитера. И, когда тот вошел в кабинет, встретил его у порога вопросом:

– Чем обязан, Юрий Васильевич?

И услышал в ответ вопрос, который его откровенно огорошил:

– Вы сегодня на хоккей идете, Юрий Владимирович?

– Иду, а в чем дело?

Андропов, действительно, собирался сегодня поехать в Лужники, причем не один, а в компании с Брежневым – они должны были смотреть матч ЦСКА – «Динамо» (Рига).

– Дело в том, что во время этого матча наши коллеги из МВД собираются провести во Дворце спорта спецоперацию по задержанию преступника.

– Что вы мелете? – не скрывая раздражения, спросил Андропов.

– Как говорят в таких случаях верующие: вот вам истинный крест. Эту информацию мы получили от наших источников в МВД. Щелоков лично дал санкцию на проведение этой операции.

– Что за операция такая, вы можете объяснить?

– Всех подробностей мы не знаем, обладая информацией только в общих чертах. Согласно нее, МУР разыскивает некоего преступника, совершившего в столице убийство. Его собираются поймать на живца во время сегодняшнего матча.

– То есть, вы хотите сказать, что на мероприятии, где будет присутствовать Генеральный секретарь ЦК КПСС, возможно появление убийцы?

– Именно так, Юрий Владимирович.

– А Щелоков об этом знает? О том, что на матче будет Леонид Ильич?

– Это мне неизвестно. Вполне вероятно, что нет.

Услышав такой ответ, Андропов на секунду задумался. После чего быстрым шагом направился к своему рабочему месту, где стояли несколько телефонов. И спустя минуту уже соединился по прямой линии с самим Щелоковым. Тот как раз возвращался из аэропорта Шереметьево, куда провожал румынскую делегацию, поэтому звонок застал его в служебном автомобиле, оборудованном спецсвязью.

– Добрый день, Николай Анисимович, – поздоровался Андропов. – Времени у меня не так много, поэтому буду краток. К нам поступила информация, что ваши люди готовят спецоперацию по задержанию особо опасного преступника, который собирается сегодня посетить хоккейный матч во Дворце спорта в Лужниках. А вы знаете, что на этом матче будет присутствовать Леонид Ильич?

На другом конце провода ответили не сразу – видимо, сообщение Андропова застало Щелокова врасплох. Наконец министр произнес:

– Я в первый раз об этом слышу, Юрий Владимирович.

– Так вот я официально вам об этом заявляю. Отсюда вопрос – сколько человек задействовано в вашей операции и что это за люди?

– Мы отобрали двадцать сотрудников из различных отделов МУРа. Люди проверенные, все спортсмены.

– Какими бы спортсменами они не были, но у них нет того опыта, каким обладают бойцы нашего спецподразделения «А».

Это заявление задело министра, а таких обид он обычно не прощал, тем более главе конкурирующего ведомства.

– Насколько мне известно, ваши бойцы тоже пока не участвовали в такого рода операциях, выступая лишь как сопровождающие лица.

Щелоков имел в виду совсем свежую историю, датированную декабрем 1976 года, когда бойцы группы «А» участвовали в операции по обмену советского диссидента Владимира Буковского на лидера чилийских коммунистов Луиса Корвалана.

– Мои бойцы тренируются каждый день на полигоне, отрабатывая способы нейтрализации преступников в самых различных обстоятельствах, – не повышая тона продолжал вещать на другом конце провода Андропов. – Поэтому будет уместно подключить их к операции по поимке этого особо опасного преступника.

– Особо опасного – это громко сказано, – поправил собеседника министр.

– Но он же совершил убийство!

– На бытовой почве.

– Тогда какого черта вы подняли на ноги всю милицию и собрались арестовывать его при таком скоплении народа? Другого места не нашли?

– Это место нашли не мы, а сам преступник, купивший билет на матч заранее. Наши люди об этом узнали и вынуждены были оперативно решать эту проблему, поскольку у нас есть информация, что после 23 февраля мерзавец собирается лечь на дно. А мы не можем позволить убийце разгуливать на свободе. Вы бы на нашем месте как поступили?

– Давайте каждый оставаться на своем месте, – после короткой паузы ответил Андропов. – В любом случае, появление преступника на мероприятии, на котором будет присутствовать Генеральный секретарь, является событием экстраординарным. И мы обязаны минимизировать любые риски.

– А нельзя поговорить с Леонидом Ильичем и отговорить его идти на матч? – высказал идею Щелоков.

– Сделать это вы предлагаете мне или сами хотите взять на себя такую миссию? – спросил Андропов.

На другом конце провода возникла пауза, которая ясно указывала на то, что министр понял, какую глупость он сморозил. Уговорить Брежнева не идти на горячо любимый им хоккей было никому не под силу – ни его близким, ни соратникам по работе.

– Короче, времени на долгие разговоры у нас нет – до начала матча осталось всего лишь несколько часов. Поэтому через час я пришлю к вам людей, с которыми вы должны согласовать детали предстоящей операции. Изображение этого преступника у вас есть?

– Фоторобот.

– И на том спасибо. Поскольку я тоже буду присутствовать на этом матче, то замыкаю все руководство операции на себя. Полагаю, у вас возражений не будет?

Не услышав в трубке никакого ответа, Андропов резюмировал:

– Молчание – знак согласия. Всего хорошего.

Положив трубку на аппарат, Андропов нажал на кнопку селекторной связи, которая соединяла его с секретаршей:

– Ирина Андреевна, срочно вызовите ко мне Виталия Дмитриевича Бубенина и Алексея Дмитриевича Бесчастнова.

Отдав распоряжение, согласно которому в его кабинете должны были вскоре появиться руководители группы «А» и 7-го управления, занимающегося наружным наблюдением, Андропов снова обратил свой взор на Юрия Сторожева, который все это время молча наблюдал за всем происходящим.

– Юрий Васильевич, вы все слышали, поэтому буду краток. Ситуация серьезная, в какой-то степени внештатная, поскольку потребует оперативной координации сразу пяти подразделений: трех наших и двух милицейских. Вы со своей стороны усильте количество ваших сотрудников, основной упор сделав на правительственную ложу и прилегающую к ней территорию. Бойцы Бубенина, Бесчастнова и сотрудники МУРа, вкупе с милицией, возьмут под наблюдение весь периметр Дворца спорта. Все понятно? В таком случае, не смею вас больше задерживать – времени у нас в обрез.

23 февраля 1977 года, среда, Москва, Дворец спорта в Лужниках, матч ЦСКА – «Динамо» (Рига)

Директора Дворца спорта Анны Синилкиной в этот день не должно было быть на работе. По причине нездоровья, связанного с сахарным диабетом, она уже второй день находилась дома. Но внезапный телефонный звонок от помощника Андропова, который звонил по личной просьбе своего шефа, буквально сорвал Синилкину с места. Услышав, что в ее «епархии» сегодня намечается проведение некой спецоперации КГБ и милиции, женщина вызвала служебную машину и отправилась на работу. Возглавляя Дворец спорта вот уже почти двадцать лет, Синилкина пользовалась полным доверием со стороны властей и всегда стремилась к тому, чтобы ее объект никогда не имел нареканий по части обеспечения комфорта и безопасности для высокопоставленных лиц. По ее личному распоряжению несколько лет назад правительственная ложа была отремонтирована и переоборудована, а прилегающие к ней комнаты отдыха расширены. Будучи женщиной деловой и жесткой, Синилкина вымуштровала весь персонал Дворца спорта и замкнула работу всех его подразделений лично на себя. И хотя помимо директорской должности она занимала еще одну – возглавляла Федерацию фигурного катания СССР, однако главным для нее все равно оставалось руководство Дворцом спорта, где она знала буквально каждый закуток.

Штаб операции по поимке преступников расположился в просторном кабинете рядом с правительственной ложей, поэтому, когда Синилкина вошла туда, она застала всех присутствующих там в интенсивной работе: кто-то звонил по телефону, кто-то чертил какие-то схемы, а кто-то вполголоса обсуждал детали предстоящей операции. Руководил всем Юрий Сторожев, которого Синилкина прекрасно знала с 1974 года, когда он возглавил 9-е управление КГБ, отвечавшее за охрану высших должностных лиц страны. Когда женщина вошла в кабинет, Сторожев поднялся из-за стола и, подойдя к ней, поздоровался за руку и произнес:

– Анна Ильинична, извините, что оторвали вас от отдыха, но ситуация внештатная, а времени у нас в обрез. На сегодняшнем хоккейном матче будет присутствовать Леонид Ильич и, по нашим сведениям, на игре возможно появление преступника, который находится во всесоюзном розыске. Поэтому, сами понимаете, режим мы должны усилить. И в возникшей ситуации без вашей помощи нам не обойтись. Познакомьтесь, это полковник Загладин Михаил Петрович и майор Ивон Роберт Петрович из нашего 7-го управления, а также капитан Игнатьев Антон Егорович из Московского уголовного розыска, – и Сторожев жестом указал женщине на трех мужчин, стоявших поодаль от них. – Они отвечают за действия своих сотрудников, которым предстоит обнаружить и задержать злоумышленника внутри вашего комплекса. Поэтому огромная к вам просьба, Анна Ильинична – выделите грамотного человечка, который пройдет с ними по всему Дворцу и покажет им все его коммуникации.

– Зачем же выделять им какого-то человечка, если лучше меня мое хозяйство никто не знает? – удивилась Синилкина.

– Будем очень вам благодарны, – расплываясь в улыбке, произнес Сторожев.

– Тогда не будем терять времени зря, – сказала хозяйка Дворца спорта и первой зашагала к дверям.

Всего в спецоперации было задействовано около сотни сотрудников КГБ, МУРа и милиционеры из службы по охране массовых мероприятий. Так, правительственную ложу должны были обложить кольцом двадцать сотрудников «девятки», вооруженные короткоствольными автоматами и пистолетами. Всем остальным участникам операции предстояло рассредоточиться по всему периметру Дворца спорта и, вооружившись фотороботами преступника, попытаться обнаружить его среди многотысячной толпы зрителей. Через администрацию стадиона уже было известно, что в кассах на эту игру было продано 11 тысяч 989 билетов, что означало – на матче будет полный аншлаг. И, значит, работникам спецслужб придется работать в жестком режиме, поскольку отыскать в этой толпе человека, на которого из всех ориентировок есть только фоторобот, будет крайне сложно. Правда, сохранялась большая надежда на то, что злоумышленник заглотил-таки приманку сыщиков МУРа и сам обнаружит себя, выйдя на встречу с Вероникой непосредственно внутри стадиона. Но если бы участники операции сумели обнаружить его до этого момента, то это значительно облегчило бы задачу по задержанию преступника.

Веронику привезли во Дворец спорта за три часа до начала матча. У входа ее встретил Игнатов, который провел ее в подтрибунное помещение, где предложил выпить горячего кофе, поскольку сегодняшнего кавалера девушки – Бориса Александрова – на месте еще не было. И Веронике не оставалось ничего иного, как согласится.

Александров появился спустя полчаса. Он вошел в комнату в распахнутой дубленке, сжимая в руках пыжиковую шапку. Вероника, уже успев осушить две чашки кофе, сидела в кресле, курила и пускала в потолок колечки дыма. Игнатьева в помещении не было – он ушел по своим делам.

Поздоровавшись, хоккеист разделся и бросил свою верхнюю одежду на пустующее кресло в углу. И задал девушке неожиданный вопрос:

– Давно курите?

– Со школы, – коротко ответила Вероника.

– Неужели нравится?

– Да нет, просто привыкла. Да и нервы хорошо успокаивает. Вам, кстати, тоже не мешало бы закурить – работа у нас сегодня будет нервная.

– Я привык справляться со своими нервами другими способами.

– Ах, да, я же забыла – вы же у нас спортсмен. Вам нельзя ни пить, ни курить, ни… Короче, вся жизнь подчинена уставу.

– Что-то вроде этого, – согласился с девушкой хоккеист.

– Как же вы тогда с той бедной девушкой познакомились, которая сейчас в больнице лежит?

– Случайно, в аэропорту.

– У вас с ней серьезно?

– Мы еще не успели с этим определиться.

После этого в разговоре возникла небольшая пауза, которую прервала Вероника:

– Я хочу вам признаться, Борис, что я сидела в той самой машине, которая сбила вашу девушку.

– Но за рулем ведь был другой человек.

– Другой, но я до сих пор помню ее взгляд за секунду до наезда. Кстати, как ее звали?

– Не звали, а зовут – Анжела.

– Да, извините, я оговорилась.

– А вас как угораздило очутиться в той машине рядом с преступником?

– Дура была. Мне бы давно надо было с ним порвать, да все духу не хватало. Вот и дособиралась.

– Что он из себя представляет?

– А вам это зачем?

– Хочу понять, как с ним себя вести, если он сегодня к нам подойдет.

– А просто надо себя вести – как знаменитости со своим поклонником. Он хоккей обожает, а особенно вас. У него даже в записную книжку ваша фотография вложена – вырезал ее из какой-то газеты. Говорит, что вы будущее нашего хоккея. Это правда?

– Преувеличивает.

– А я думаю, что нет. Вы молодой, с характером. К тому же не пьете, не курите и матом не ругаетесь, – и девушка от души рассмеялась.

Глядя на нее, не смог сдержать улыбки и сам Александров.

В этот миг в помещение вошел Игнатов.

– Вы, я вижу, уже веселитесь, – отметил муровец. – Правильно делаете – ваше общение должно выглядеть естественно и непринужденно. Тогда жертва нашей охоты ни о чем не догадается. Пойдемте, я покажу вам ваши места в зале и объясню, как надо будет себя вести.

И они втроем покинули комнату.

Хоккеисты рижского «Динамо» подъехали к Дворцу спорта за два часа до игры. Они стали выходить из автобуса и заметили, что у входа кучкуется небольшая стайка подростков, которых хоккеисты хорошо знали – это были их поклонники. Около десятка московских мальчишек, которые избрали себе в качестве любимой команды не какой-то из местных клубов, а команду из далекой Риги. Клуб, который чем-то напоминал собой команду западного типа, у которой даже форма была более модной, чем у всех остальных – с контурами рижских башен и фамилиями игроков на спине. А самым любимым хоккеистом для этих ребят являлся Хельмут Балдерис – звезда рижского «Динамо», первый, и единственный, его игрок, которому удалось пробиться в состав национальной сборной СССР. Именно к нему в первую очередь подростки и бросились, чтобы он поставил им свой автограф на программках сегодняшнего матча.

Последним из автобуса вышел Виктор Тихонов, который подошел к мальчишкам, поздоровался с ними и спросил:

– Ну что, ребятки, поболеете сегодня за нас?

– Еще как, Виктор Васильевич, – ответил самый бойкий из ребят – кучерявый подросток, которого звали Игорем. – А вы опять в четыре звена играть будете или что-то новое придумаете?

– Новое это хорошо забытое старое, – ответил Тихонов, хлопнул парню по плечу и вошел в двери, ведущие во Дворец спорта.

Когда он пришел в раздевалку, хоккеисты уже начали потихоньку переодеваться, перекидываясь друг с другом репликами. К Тихонову подошел его помощник Эвальд Грабовский:

– Виктор Васильевич, информация подтвердилась: на матче будет присутствовать Брежнев. Но мне сказали, что к его приезду принимаются меры повышенной безопасности.

– Это в связи с чем? – удивился Тихонов.

– Бог его знает, – пожал плечами Грабовский.

Тихонов тут же вспомнил свой позавчерашний разговор в ЦК КП Латвии и подумал: «Неужели Котлов окажется прав? Если Брежневу станет по-настоящему плохо, то матч могут прервать, чего мне бы очень не хотелось. И зачем его отпускают на эти игры? Пожилой ведь человек со слабым здоровьем. Сидел бы себе дома у телевизора. Хотя, с другой стороны, если бы Леонид Ильич не любил так страстно хоккей, то он бы так мощно не развивался. Я ведь помню, как было дело при Хрущеве. Тот хоккей не жаловал, на игры никогда не ходил, поэтому, останься он на своем посту и дальше, я не уверен, что этот вид спорта был бы столь любим в наших верхах. Там в основном футбол предпочитали. Но именно Брежнев заразил своих соратников страстью к хоккею. Нет, дай бог, долгих лет жизни Леониду Ильичу. И чтобы он сегодня ушел со стадиона на своих двоих, а не на носилках».

Старший инспектор подольского УБХСС капитан Андрей Нечкин вбежал в кабинет своего коллеги старшего лейтенанта Петра Грызлова и, плотно закрыв за собой дверь, произнес всего лишь одну фразу, от которой хозяину кабинета стало не по себе:

– Ржавый, кажется, спалился.