Текст книги "Андрей Миронов: баловень судьбы"

С момента образования в СССР органов госбезопасности они самое пристальное внимание стали уделять творческой интеллигенции. Не будет преувеличением сказать, что уже в 20-е годы вся творческая элита Советского Союза была буквально нашпигована агентами КГБ. Причем в большей мере нештатными – то есть добровольными или платными стукачами из числа режиссеров, актеров, писателей, музыкантов. КГБ умел ценить своих агентов, щедро вознаграждая их за работу: со стукачами расплачивались деньгами, но чаще всего званиями (от заслуженного до народного), поездками за границу, новыми ролями. Случаев отказа от сотрудничества с КГБ при Сталине не было – боялись. Но после 1953 года ситуация резко изменилась. Партия осудила культ личности Сталина, подвергла осуждению методы работы КГБ. Страх перед Лубянкой на какое-то время у советских людей если не пропал, то затушевался. И с этого момента в негласные агенты люди шли неохотно, а то и вовсе отказывались. Среди известных людей такая история случилась с Людмилой Гурченко. В 1957 году КГБ предложил ей стать его негласным агентом на период проведения в Москве Всемирного фестиваля молодежи и студентов. Гурченко нашла в себе силы чекистам отказать. За что немедленно и поплатилась. Сразу в двух популярных изданиях вышли разгромные публикации о ней. Так, в газете «Комсомольская правда» был опубликован фельетон под броским названием «Чечетка налево», где Гурченко обвинили в рвачестве, в том, что она не гнушается зарабатывать деньги на «левых» концертах (а где ей было их зарабатывать, если стипендию во ВГИКе она не получала, концертной ставки не имела, а денег от родителей получала ровно столько, чтобы заплатить за квартиру?). А в журнале «Советский экран» была помещена обидная карикатура на молодую актрису. Все было сделано настолько профессионально, что даже сама Гурченко не сразу догадалась, откуда «дует ветер». И о длинной руке КГБ в этой истории она узнала только спустя несколько лет.

В отличие от Гурченко, другой популярный артист – Михаил Козаков – негласным агентом КГБ все-таки стал. Случилось это в 1956 году. Вот как об этом вспоминает сам артист: «Я был завербован службой КГБ для помощи в борьбе с внешним врагом – американским империализмом. Конкретное задание получил лишь в 1958 году. Я должен был войти в половые сношения с американской журналисткой (не помню, какой американской газеты) по имени Колетт Шварценбах, сам не знаю, для чего. Выполнить задание мне не удалось, о чем я написал письменный отчет, подписанный моей кличкой.

С тех пор никаких конкретных заданий мне не давали. Однако время от времени напоминали о себе: звонили по телефону, назначали свидания в разных местах (в гостиницах, на частных явочных квартирах, просто на улицах). Это случалось, как правило, после приемов в американском посольстве или перед приемом в каком-нибудь другом капиталистическом посольстве. Их интересовало мое отношение к послу, его жене или какому-нибудь другому лицу посольства. КГБ никогда не спрашивал у меня про поведение советских людей, бывших на этих приемах…»

В 1967 году, когда к руководству КГБ пришел Юрий Андропов, на Лубянке было создано специальное управление – 5-е, – которое занималось идеологией. Был там и отдел по работе с творческой интеллигенцией. С созданием этого управления вербовка негласной агентуры в творческой среде заметно активизировалась. И история с Андреем Мироновым случилась аккурат в тот самый период.

Но вернемся к творческой биографии нашего героя. В светлый праздник солидарности всех трудящихся (1 мая) Миронов играл на сцене Театра сатиры в «Бане». 3-го это была уже «Интервенция». А утром 5 мая артист отправился на «Мосфильм», чтобы возобновить свои съемки в «Бриллиантовой руке». В тот день в 6-м павильоне прославленной киностудии, в декорации «Квартира Графа», снимались следующие эпизоды: Граф в холодном поту просыпается после страшного сна, где ему снилась летающая рука в гипсе; Граф просыпается в разбитом виде после гулянки в ресторане, Лелик зовет его поехать к Шефу, но Граф отказывается, мотивируя это тем, что он «должен принять ва-а-нну, выпить чашечку ко-о-фе». Лелик в порыве ярости сбрасывает его с кровати, приговаривая: «Будет тебе и ва-а-нна, будет и какао с чаем. Поехали!»

Сразу после завершения съемок Миронов отправился в театр, чтобы в семь вечера выйти на его сцену в спектакле «Дон Жуан, или Любовь к геометрии».

6 мая съемки «Бриллиантовой руки» продолжились. Снимали следующие эпизоды: Графу снится кошмарный сон, он слышит голос Лелика, насылающий на него страшные проклятия: «Чтоб ты сдох! Чтоб я видел тебя в гробу у белых тапках! Чтоб ты жил на одну зарплату!»; в квартиру Графа приходит роскошная блондинка Анна Сергеевна (Светлана Светличная), которой предстоит соблазнить Горбункова. Лелик передает ей ксиву (паспорт), фотографии жертвы (профиль и анфас), аванс за работу (золотые часики), снотворное в таблетках. После этого почти на три недели Миронов из съемочного процесса вышел.

7 мая он играл в «Доходном месте», 8-го – в «Клопе», 10-го – в «Дон Жуане», 11-го – в «Бане», 13-го – в «Интервенции».

16 мая с 17.00 до 5 утра следующего дня в тонателье «Мосфильма» проходила запись музыки к «Бриллиантовой руке». В частности, в тот день Андрей Миронов записал песню «Остров невезения», Юрий Никулин – «Песню про зайцев». Последней записывалась популярная певица Аида Ведищева, которой досталось танго «Вулкан страстей» («Помоги мне»). Певица вспоминает:

«Возвращаюсь я как-то поздним вечером с гастролей по Дальнему Востоку, захожу домой, и сразу телефонный звонок. Звонит композитор Александр Зацепин: „Аида, куда ты исчезла? Надо срочно записать песню для новой комедии Гайдая“. Я говорю: „Только вошла, время – первый час ночи, не мешало бы отдохнуть…“ – „Никаких „отдохнуть“, сейчас же приезжай на „Мосфильм“!“

Делать нечего, приезжаю на «Мосфильм», открываю дверь в студию, и передо мной открывается такая картина: прямо на полу сидят Леонид Гайдай, Андрей Миронов и Юрий Никулин. Сидят и распивают на троих бутылочку. Увидев меня, они сразу же предложили: «Давай, Аида, присоединяйся!» Я говорю: «Знаете, надо делать что-то одно – либо пить, либо петь…» Короче, я их не поддержала.

К тому времени Юрий Никулин уже закончил записывать песенку «А нам все равно», Андрей – свой «Остров невезения», а мне предстояло еще работать. Я тихонечко села в уголочке, взяла ноты «Помоги мне» и стала изучать…

В пять утра была готова первая проба, которая понравилась всем настолько, что дублей делать уже не стали. Именно она до сих пор звучит в фильме. Леонид Гайдай только развел руками и сказал: «Аида, я сдаюсь». А компания к этому моменту допила свою бутылочку…»

17 мая Миронов в очередной раз играл Жадова в «Доходном месте». Как оказалось, играл в последний раз, поскольку высочайшим повелением спектакль был снят с репертуара. Практически с первых же показов «Доходного места» власть испугалась того резонанса, который стал сопутствовать спектаклю. И была сделана первая попытка постановку прикрыть. Буквально через несколько дней после премьеры. Эту попытку осуществила министр культуры СССР Екатерина Фурцева. Но у спектакля внезапно объявился влиятельный защитник – секретарь МГК КПСС А. Шапошникова, которая с недавних пор была в контрах с министром. Их неприязнь друг к другу возникла год назад при аналогичных обстоятельствах. Только там все было наоборот: Фурцева встала на защиту спектакля театра «Современник» «Большевики», а Шапошникова пыталась его закрыть. Тогда победила Фурцева. И вот теперь Шапошникова решила взять реванш. Благодаря ее заступничеству «Доходное место» продержалось в репертуаре несколько месяцев (прошло 40 спектаклей). И все же в итоге спектакль был снят из репертуара, как некогда и другая постановка «Сатиры» – «Теркин на том свете». Так Андрей Миронов потерял одну из лучших своих театральных ролей. Парадокс, но и сто лет назад – в декабре 1857 года – тогдашняя цензура тоже запретила спектакль по идеологическим причинам.

Но вернемся в май 68-го.

19 мая Миронов играл в «Клопе», 20-го – в «Интервенции», 23-го – в «Дон Жуане», 24-го – в «Бане». После чего стал паковать вещи, чтобы присоединиться к съемочной группе «Бриллиантовой руки», которая еще 17 мая выехала в Адлер для натурных съемок фильма. Но, прежде чем выехать на юг, Миронов «обработал» Егорову. Он сообщил ей, что у него чесотка, которая наверняка передалась и ей. А посему им обоим надо лечиться – втирать в себя специальную микстуру. И он выдал ей два флакона чрезвычайно вонючей жидкости. «Надо втирать ее два раза в день – утром и вечером. Я буду мазать на юге, а ты – здесь». Доверчивая Егорова поверила. На самом деле Мироновым двигала элементарная ревность. Он раздобыл эту жидкость у знакомого врача и преследовал одну-единственную цель – чтобы его возлюбленная пропахла этой гадостью настолько сильно, чтобы ни один мужчина не смог к ней даже приблизиться.

Съемки фильма возобновились 25 мая. В тот день группа курсировала между двумя городами – Сочи и Адлером, снимая следующие эпизоды: Граф кидает трость в машину (эпизод из пролога фильма); Граф подходит к пихте, где прячется Лелик, и докладывает: «Клиент дозревает», после чего направляется к туалету типа «сортир»; Горбунков, Надя и двое их детей идут по улице (снимали в Адлере на Приморском бульваре). В ролях детей снимались: сын поэта и журналистки Митя Николаев (его Никулин выбрал по картотеке, мальчик попал туда, когда проходил пробы к фильму Ларисы Шепитько «Крылья»), и девочка из рабочей семьи Саша Лисютина (ее нашли в одной из московских школ).

В «Бриллиантовой руке» Миронов снимался с огромным вдохновением, поскольку роль Графа идеально ложилась в русло его актерского темперамента, позволяла широко импровизировать. Мало кто знает, но знаменитый жест Графа – откидывание головы назад с видом гордой независимости – придумал сам Миронов. Как писал позднее К. Рудницкий: «Миронов вносит в кинокомедию особый, театральный привкус актерской импровизации. Даже если вы опытный зритель и понимаете, что каждый эпизод снимался несколько раз, что были „дубли“, более или менее удачные, пока режиссер не остановился вот на этом варианте и не включил его в фильм, все равно вас не покидает ощущение только что, сию минуту найденной актером позы, внезапного „сбоя“ уверенной походки, вдруг озадаченного моргания глаз, вдруг плаксивого выражения лица, вдруг угаданной смены интонаций. Приходилось читать статьи, в которых Миронова хвалили за эту импровизационность, за то, что в его актерских созданиях ощутим, говоря словами Маршака, „веселый жанр черновика“. Однако связывали „кажущуюся неряшливость манеры“ с тем, что у Миронова якобы нет „идеальной чистоты линий“.

Это – заблуждение. Весь «фокус» Миронова состоит именно в том, что идеальная чистота линий и безукоризненное благородство внешней формы – мимической, пластической, интонационной – сохраняют у него свежесть сиюминутной находки, внезапность актерской шалости, непринужденность озарения, простоту и легкость случайной догадки…»

Но вернемся на съемочную площадку. 30 мая в Адлере снимали эпизоды: Граф вручает детям цветы, а жене Горбункова мороженое. Но затем вспоминает наставления Лелика и исправляет свою ошибку; жена Горбункова сообщает Графу, что муж ее обманывал: у него под гипсом не закрытый, а открытый перелом; Граф уговаривает Горбункова съездить на рыбалку с ночевкой. Горбунков от ночевки отказывается: мол, боюсь руку застудить. Договорились ехать с утра; сын Горбункова Максим стреляет из игрушечного пистолета мороженым в лицо Графа.

Вспоминает Ю. Никулин: «Сидим в машине, а Леонид Иович смотрит сценарий, отмечает снятые кадры и говорит мне:

– Завтра с утра снимаем семью Семена Семеновича и Графа в кафе. После ужина приходи ко мне в номер порепетировать. Подумай, какие смешные ситуации могут возникнуть за столом.

Утром мы приезжаем на съемку эпизода «Сцена в кафе». Гайдай сидит в уголке и делает пометки на полях сценария. Рядом его неизменный портфель, в котором всегда бутылка минеральной воды и пожелтевшая пластмассовая чашка, сопровождающая Гайдая на всех фильмах.

Идет подготовка к съемке. Устанавливают камеру, свет, застилают скатертью столик. Потом долго ищут детей, участвующих в съемке, которые без спросу убежали к морю. Только поправили грим актерам, оператор потребовал поднять на пять сантиметров стол, за которым мы сидим с Мироновым. Плотник набил под каждую ножку по деревянной плашке.

Снова провели репетицию. И тут ассистент режиссера заметил, что надо сменить цветы, которые Миронов подает Гребешковой. Цветы сменили. Пока меняли цветы, растаяло мороженое. Послали за ним человека. На это ушло еще двадцать минут. И вот наконец все готово: стол на нужной высоте, свежие цветы качаются в вазе, мороженое принесено. Включили свет, приготовились к съемке. Но за несколько часов подготовки мы настолько устали и разомлели на жаре, что потеряли нужное актерское состояние. И тогда в кадр врывается Гайдай. Он тормошит нас, громко говорит за каждого текст, подбадривает, поправляет у Миронова повязку на глазу, а у меня кепочку, и наконец мы слышим энергичную команду:

– Мотор, начали!

К этому времени мы снова в форме и делаем все, как требуется…»

Кстати, «мороженое», которым мальчик попадает Графу в лицо, вовсе не мороженое, а смесь творога с молоком. Кидал его в актера ассистент режиссера, причем было сделано восемь дублей, которые Миронов стоически вытерпел.

31 мая (Адлер) – семья Горбунковых сидит за столиком в летнем кафе; Граф в машине сообщает: «Клиент прибыл». Съемочный день строился так: с 7.00 до 8.30 снимали, после чего остановились – набежали тучи. Съемку возобновили в 17.30 и снимали до 20.30.

1—2 июня – выходные дни.

3 июня – съемочная группа перебазировалась на 29-й километр Красной Поляны. Недалеко от этих мест Гайдай два года назад снимал «Кавказскую пленницу» (эпизоды в реке), теперь здесь предстояло отснять «развилку». Из-за пасмурной погоды сняли всего четыре кадра (15 полезных метров): Володя зевает в такси; Граф и Горбунков подъезжают на мотоцикле к развилке и др.

4 июня (Сочи) – съемку хотели начать в 6.30, но пасмурная погода не позволила этого сделать. Работать начали в 10 утра. Сняли эпизоды: Горбунков выходит из подъезда; Михал Иваныч и Горбунков читают записку от Анны Сергеевны, милиционер, понюхав ее, определяет парфюмерные пристрастия ее хозяйки: «Шанель номер 5».

5 июня (Сочи) – Граф спотыкается на ступеньках подъезда Горбункова; Лелик подъезжает на такси к подъезду, где его ждет Горбунков.

7 июня (Сочи) – из ворот отделения милиции выезжает «воронок»; Горбунков ловит Графа и Лелика в водяную ловушку на мойке. Кстати, мойку специально соорудили в Центральном районе Сочи. Вот как описывает происходящее побывавший на съемках корреспондент журнала «Советский экран» Л. Ягункова:

«…Что делать человеку, если завтра вставать в шесть утра? Очень просто: надо включить радио. Как бы крепко ни спал, радио разбудит.

Актер Юрий Никулин просыпается без пяти шесть. У него свой способ. Очень простой. Просто-напросто в назначенное время он говорит себе «подъем» и открывает глаза. Старая привычка. Еще со времен армии…

В общем, самый обычный день: подъем по радио, манная каша на завтрак, выезд.

Где-то внизу – море, где-то наверху – горы, а впереди – объект – самая что ни на есть обыкновенная автомобильная мойка.

Всякий съемочный день в группе Леонида Гайдая, работающей над комедией «Бриллиантовая рука», начинается с небольшой «эмоциональной разминки» – этакой иронической импровизации, шуточных вариаций на тему будущего эпизода. Собственно говоря, без такой разминки не работают ни в одной съемочной группе, но для актеров Гайдая эта разминка прямо-таки необходима: она всякий раз приносит какие-то находки. А там, где находки, там и радость, та самая радость, которая нужна мастерам комедийного жанра, как витамины. Недаром на первой странице режиссерского сценария рукой Гайдая записана строжайшая заповедь большого мастера кино Б. Барнета: «Пока не ощутишь радость – кадра не снимай».

А между тем на съемочной площадке часто бывает не до смеха. Вот, например, сегодня: шут его знает, что за агрегат эта самая автомобильная мойка и каких от нее можно ждать каверз? Сопровождаемый целой оравой мальчишек, появляется невозмутимый человек, который один только может запустить эту махину. Но взамен он требует, чтобы ему рассказали ну если не сюжет фильма (сюжет держится в строжайшей тайне), то по крайней мере содержание эпизода. И тут выясняется, что популярнее всего могут объяснить механику его «сверхзадачу» актеры.

– Так вот, – говорит А. Папанов, взяв под руку Андрея Миронова, – мы с ним гонимся вот за этим типом, – кивок в сторону Ю. Никулина.

– За Балбесом, – радостно подхватывает механик.

– Должен вам сказать, что на сей раз это не Балбес, а весьма примерный, добропорядочный человек. Положительный герой, словом.

– А почему у него рука в гипсе? – вылезает вперед кто-то из мальчишек.

– Много будешь знать – скоро состаришься… Так вот, мы загоняем его в мойку. Бежать некуда. И тут наш герой в панике нажимает какие-то рычаги, а дальше, как у Чуковского: «И сейчас же щетки, щетки затрещали, как трещотки…» В общем, он нам устраивает изрядную баню… Давайте-ка порепетируем…

И начинается импровизация – легкая, стремительная, элегантная. Скорее всего она не войдет в фильм: слишком уж эксцентрична, но главная, да-да, не побоюсь преувеличения, актерская задача выполнена – съемочная группа «настроилась» на нужную волну.

Вы скажете – какая чепуха: не могут же в самом деле актеры отвечать за настроение всей группы! Но снимается-то комедия!.. Здесь без праздника нельзя. Актеры хорошо понимают это…»

Именно в те дни с Мироновым произошел забавный эпизод, который потом стал легендой. Перед утренней съемкой, когда Никулин, Миронов и Папанов готовились войти в кадр, сквозь милицейское оцепление к актерам прорвался мужчина, который, несмотря на раннее время, был уже подшофе. Мужик, увидев своего кумира Юрия Никулина, отодвинул локтями Миронова и Папанова и, повиснув на шее у актера, потряс съемочную площадку громким возгласом: «Здорово, распиз…й!» Как признается потом сам Миронов, он тогда жутко позавидовал Никулину – эта реплика и само братание наглядно демонстрировали окружающим, каких высот достигла слава Юрия Никулина среди рядового зрителя. Миронов почему-то полагал, что ему такой славы никогда не достичь. Как мы теперь знаем, он ошибался. И спустя пять лет после этого случая с самим Мироновым произойдет точно такая же история на съемках фильма «Невероятные приключения итальянцев в России». Но об этом рассказ впереди.

Во время съемок за пределами съемочной площадки Миронов чаще всего проводил время с Никулиным или Папановым. А вот Нонну Мордюкову он терпеть не мог, считая ее женщиной малокультурной и склочной. По имени он ее не называл, предпочитая обращаться к ней «девушка». Брезгливая гримаса каждый раз сопровождала его лицо, когда Мордюкова неправильно произносила слова. В таких случаях он обязательно ее поправлял, но делал это как-то не по-доброму, язвительно. В свою очередь и Мордюкова в долгу не оставалась, называя его «маменькиным сынком» и частенько подкалывая: мол, дитятко, ты что-то давно не звонил своей мамочке. Но вернемся на съемочную площадку.

9 июня съемки попеременно велись то в Адлере, то в Сочи. Были сняты эпизоды: Граф и Лелик наблюдают за Горбунковым в подзорную трубу, при этом Лелик наставляет компаньона: «Детям – мороженое, его бабе – цветы. Смотри не перепутай, Кутузов»; Лелик видит эффектную блондинку Анну Сергеевну; Горбунков, поднимаясь по ступеням гостиницы «Атлантика», теряет записку Анны Сергеевны; Лелик и Граф из машины следят за окнами номера блондинки, Лелик приказывает: «Следить за сигналом!»; Лелик звонит Шефу из будки; Лелик возвращается в машину, где его ждет Горбунков, и радостно сообщает тому, что к жене он приедет как огурчик: без гипсу, без пыли, без шуму – гипс разрешили снять сегодня. «Поймали?» – спрашивает Горбунков. «Поймали», – отвечает Лелик. «А кто он?» – «Лопух».

Далее Лелик объясняет: «Зачем возвращаться? Не будем терять времени: у нас есть точка на трассе, там и сымем гипс. Как говорит наш дорогой Шеф Михал Иваныч: „Куй железо, не отходя от кассы“. Быстренько сымем гипс, выпотрошим его – и полный порядок». Горбунков в ответ просит: «Товарищ старший лейтенант, только прошу вас все ценности принять по описи». – «Ну, какой разговор – по всей форме: опись, протокол, сдал, принял, отпечатки пальцев».

Вспоминает С. Светличная: «В „Бриллиантовой руке“ у меня было всего пять съемочных дней в Сочи и в Адлере (в Адлере снимали смотровую площадку. – Ф. Р.). Когда они закончились, мы это отметили с шампанским. Хорошо так отметили, не пожалели. А потом вдвоем с Андрюшей (Мироновым. – Ф. Р.) пошли купаться на море. Я заплыла черт-те куда и стала тонуть – по-настоящему, до сих пор страшно вспомнить. И Андрюша меня спас – понимаете, я ему жизнью обязана. Потом мы долго целовались на берегу – только целовались! – а утром я улетела в Москву. Вот такой короткий флирт… У актеров и актрис, которые снимаются вместе, очень часто возникает взаимное влечение. Работе это не мешает, даже наоборот, но вредит семейной жизни. Особенно когда в семье оба актеры…»

10 июня (Сочи, Адлер) – сон Графа: Лелик и Граф подъезжают к дому Горбункова; Граф лезет по веревке на балкон; Володя знакомится с Горбунковым: «Вам привет от Михал Иваныча»; Володя подвозит Горбункова к подъезду его дома и переспрашивает: «Значит, точно будете на Черных камнях?»; Лелик спешит к Белой скале и зевает в машине; продрогший до костей Лелик выходит из-за пихты, чтобы взглянуть на часы – клиент опаздывает.

Затем в течение недели Миронов не снимался. 11 июня он играл на сцене Театра сатиры в «Дон Жуане», 14-го – в «Интервенции», 16-го – в «Бане», 17-го – в «Интервенции». 19 июня он снова вышел на съемочную площадку. В тот день в Сочи, на борту теплохода «Россия», на время съемок переименованного в «Михаила Светлова» (любимый поэт Леонида Гайдая), предстояло снять эпизоды с участием Никулина и Миронова. Однако из-за пасмурной погоды (солнце выглянуло всего лишь на час – с 11.30 до 12.30) в тот день удалось снять всего лишь один кадр: на палубе теплохода Граф расспрашивает Горбункова про гипс на руке: «Неужели ты ничего не помнишь?» – «Почему, помню», – отвечает Горбунков. «Что помнишь?» – настораживается Граф. – «Поскользнулся, упал, потерял сознание, очнулся – гипс». – «Все?» – «Все». Граф удовлетворен таким ответом и, прижимая загипсованную руку Семен Семеныча к своей груди, произносит: «Лучше бы я упал вместо тебя».

21 июня (Сочи) – моторная лодка в море; Лелик наставляет Графа перед отправкой в круиз: «Фиш-стрит – Рыбная улица. Аптека „Чиканука“. Граф его успокаивает: „Лелик, я все прекрасно помню“. Но Лелик не унимается: „Все должно быть достоверно. Упал, вырвалось…“ – „Черт возьми…“ – продолжает Граф и тут же спохватывается: „О, прости: „Черт побери“. Лелик: „Смотри не перепутай! Травма… все достоверно. Как говорит наш дорогой шеф: в нашем деле главное – этот самый реализьм“; Граф и Горбунков на палубе, Граф, услышав, что его компаньон по круизу любит „Песню про зайцев“, заявляет: „Сеня, про зайцев – это не актуально“; Граф поет песню «Остров невезения“:

 
Весь покрытый зеленью, абсолютно весь,
Остров невезения в океане есть…
Там живут несчастные люди-дикари,
На лицо ужасные, добрые внутри…
 

23 июня (Сочи) – Граф стоит за стеклом и наблюдает, как Горбунков проходит таможню; Граф и Лелик в машине, Граф указывает на появившегося Горбункова: «Вот он. Все в порядке – товар как в сейфе». Лелик спрашивает: «А ключ?» «Что?» – не понимает Граф. Лелик объясняет: «Как говорит наш любимый Шеф, если человек идиот – это надолго»; Граф и Лелик наступают на Горбункова на мойке. Из-за внезапно начавшегося дождя удалось снять всего лишь четыре кадра (6 полезных метров).

27 июня (Сочи) – пассажиры проходят через таможню (из пролога фильма); контрабандист в очках (И. Василенко) садится в шезлонг и ставит рядом трость; Граф меняет трости.

28 июня – выходной день.

29 июня (Адлер) – Граф и Горбунков подъезжают к Белой скале; Горбунков ловит рыбу; передает леску Графу.

Отснявшись в своих эпизодах, Миронов вылетел в Москву, где вечером того же дня, 29 июня, сыграл в «Клопе». 30-го это была уже «Баня».

Тем временем съемочная группа «Бриллиантовой руки» ведет подготовку к дальнейшим съемкам: строители начали возводить декорацию «Песчаный остров» у поселка Агой возле Туапсе (рядом с пансионатом «Орленок»).

10 июля (Туапсе, 10 км от города) – Граф достает из портфеля костыль, подходит сзади к Горбункову; Горбунков ловит рыбу; Граф замахивается костылем, но Горбунков замечает это.

11 июля (Туапсе) – Граф роняет в воду костыль; Граф подходит к Горбункову с камнем в руке; Горбунков бьет Графа гипсом в живот; леска бьет Графа по голове; Горбунков тянет леску; Граф падает в воду.

12 июля (Туапсе) – солнце в тот день выглянуло из-за туч всего лишь на полчаса, из-за чего удалось снять всего лишь один кадр (6 полезных метров): Горбунков мечется по берегу.

13 июля (Туапсе, у «Орленка») – Граф, попав на необитаемый остров, кричит: «Помогите! Спасите! SOS!»; к Графу подходит мальчик с сачком (сын Юрия Никулина Максим): «Дядя, вы чего кричите?», на что Граф отмахивается: «Иди, мальчик, не мешай»; мальчик идет по воде; Граф дает пинка мальчику.

Вспоминает Ю. Никулин: «Воспользовавшись тем, что наш десятилетний сын Максим проводил летние каникулы с нами, Гайдай занял и его в эпизоде. Максим снялся в роли мальчика с ведерком и удочкой, которого Граф встречает на острове. Максим с энтузиазмом согласился сниматься, но, когда его по двадцать раз заставляли репетировать одно и то же, а потом начались дубли, в которых Андрей Миронов бил его ногой и сбрасывал в воду, он стал роптать. Время от времени он подходил ко мне и тихо спрашивал:

– Папа, скоро они кончат?

«Они» – это оператор и режиссер. У оператора Максим все время «вываливался» из кадра, а Гайдай предъявлял к нему претензии как к актеру. Например, когда Миронов только замахивался ногой для удара, Максим уже начинал падать в воду. Получалось неестественно. Чувствовалось, что Максим ждет удара. После того как испортили семь дублей, Гайдай громко сказал:

– Все! В следующем дубле Миронов не будет бить Максима, а просто пройдет мимо.

А Миронову шепнул: «Бей, как раньше. И посильней».

Успокоенный Максим, не ожидая удара, нагнулся с удочкой и внезапно для себя получил приличный пинок. Он упал в воду и, почти плача, закричал:

– Что же вы, дядя Андрей?

Эпизод был снят…»

И еще один отрывок – из заметки корреспондента краснодарской газеты «Советская Кубань» С. Милюкова, который в те июльские дни находился в Туапсе и наблюдал за ходом съемок:

«Уютный, спрятавшийся за скалой уголок Черноморского побережья близ Туапсе. Ослепительное июльское солнце. Лазурное море. Нежный, освежающий ветерок. И тишина. Вдруг совсем рядом душераздирающий крик: „SOS! SOS! Спасите! Помоги-и-и-те! Мамочка ро-о-о-одная! SOS!“ На крошечном островке мечется мокрый, взлохмаченный человек. Энергично размахивает палкой с тряпкой на конце, истошно вопит.

Курортники, загорающие на пляже километрах в двух отсюда, тревожно поглядывают в море. Спасательный катер стрелой понесся к месту происшествия. Но едва приблизился к острову, над морем загремел усиленный мегафоном сердитый голос: «Назад, товарищи! Вы же въехали в кадр! Здесь киносъемка!» Выругавшись («Только людей пугают!») и облегченно вздохнув («Слава богу, не утопленник, а киношники…»), спасатели поворачивают обратно. А актер по команде режиссера вопит еще громче, еще естественнее, так, что холодеет душа, и, наконец, неуклюже плюхается в море, поднимая фонтан сверкающих брызг. Затем все повторяется снова…»

14 июля (Туапсе) – Граф на острове падает на колени и молится; Граф идет по воде, подняв в руках корягу с плавками Лелика; Граф пинает мальчика.

15 июля (Туапсе) – из-за пасмурной погоды снимали всего два часа – с 13.00 до 15.00: Горбунков ловит рыбу у Белой скалы; Лелик вылезает из воды, слышит истошные вопли Графа и ругается: «Идиот!» Кстати, на самом деле Папанов ругал совсем не Графа, а… Впрочем, послушаем рассказ Я. Костюковского:

«Когда снимали сцену, в которой Папанов под водой нанизывает рыбу на крючок удочки Никулина, вода была довольно холодной. По вине кого-то из технических работников съемочной группы что-то там не ладилось, и приходилось снова и снова переснимать. После очередного дубля разгневанный Анатолий Дмитриевич Папанов, высунувшись из воды, рявкнул в сердцах на этого ассистента: „Идиот!..“ И это так замечательно прозвучало, что Гайдай вставил эпизод в картину, только адресовалось это уже Графу – Миронову…»

21—22 июля – группа возвращается в Москву.

16 и 19 июля в Театре сатиры давали «Интервенцию», 20-го – «Баню», 21-го – «Интервенцию», 27-го – «Клопа». 1 августа показали «Дон Жуана».

2 августа возобновились съемки «Бриллиантовой руки». В тот день в павильоне № 5 снимали следующие эпизоды: сон Графа: Граф заходит в квартиру Горбунковых, достает ножницы; Граф склоняется над спящим Горбунковым, хочет снять гипс, но рука с гипсом внезапно отделяется от тела и начинает летать по квартире; рука бьет Графа в глаз; Михал Иваныч, стоя у плиты, здоровается с Горбунковым; Михал Иваныч ест яичницу и открывает глаза Горбункову на его приятеля Гешу.

3 августа Миронов играл в «Бане», 4-го – в «Интервенции» и «Дон Жуане», 5-го – в «Интервенции».

9 августа состоялся худсовет по отснятому материалу (8 роликов). Приведу отрывки из некоторых выступлений, где речь идет об Андрее Миронове:

А. Столпер: «Путешествие мальчика по воде и танец Миронова – это великолепные вещи…»

М. Туровская: «Во многом мне понравился Миронов. Меньше, чем обычно, мне здесь нравится Никулин, там, где он в бытовых сценах…»

Э. Рязанов: «Материал у меня вызывает тревогу… Никулин в основном играет реальный план и вдруг делает трюки. Пока это органически не сочетается… Танец Миронова – полная неожиданность, я не был к нему готов. Это чистая условность…»

Л. Арнштам: «Миронову не хватает заземления, тогда сразу станет виден образ…»

10 августа Миронов вышел на сцену театра в «Клопе». 12-го это была уже «Интервенция».

15 августа съемочная группа выехала для съемок натурных эпизодов в Павловскую слободу. Снимались следующие сцены: Граф с муляжем грудного младенца стоит на дороге; машина с Леликом и Горбунковым проезжает мимо Графа; Граф садится на мотоцикл и бросается в погоню; Горбунков бежит по лесу и натыкается на Шефа; Лелик и Граф привязывают Горбункова и Шефа к дереву; с Горбункова снимают гипс; Горбунков разоблачает Шефа, тот в ответ произносит крылатую фразу: «Как говорил один мой знакомый – покойный: „Я слишком много знал“.