Текст книги "Андрей Миронов: баловень судьбы"

1969

1 января 1969 года свет увидел первый в новом году выпуск «Литературной газеты». В нем было опубликовано интервью Андрея Миронова, взятое у него за несколько дней до этого журналисткой Асей Гуткиной. Миронов с теплотой вспоминал некоторые события года ушедшего, делился своими планами на будущее. В частности, он сообщил, что пока не закончит свою новую роль в театре – Фигаро, – сниматься в кино не будет. Несмотря на то, что в прошлом году он снялся в двух фильмах, в интервью он вспомнил только про один – про «Бриллиантовую руку». Цитирую: «Играю я внешне блестящего молодого человека, который избирает неправильный путь в жизни и попадает все время в какие-то нелепые ситуации. Фильм выйдет в начале 1969 года, и все мы очень волнуемся: как примет зритель эту картину?»

Тем временем Плучек, поставив целью сыграть премьеру «Фигаро» весной, буквально не давал актерам продыху – репетиции шли утром, днем и вечером. Больше всех доставалось Миронову, роль которого требовала присутствия чуть ли не во всех сценах (за редким исключением). Учитывая это, в начале января Миронов был освобожден от участия в репертуарных спектаклях. И перед зрителями он вышел только 18 января в «Бане». Затем шли: «Интервенция» (21-го), «Клоп» (22-го), «Интервенция» (24-го), «Баня» (25-го), «Дон Жуан» (26-го).

Между тем близилась дата другой премьеры – фильма «Бриллиантовая рука». Однако еще за несколько месяцев до выхода картины в прокат над ней нависла угроза запрета. Поводом к нему едва не стало письмо, которое пришло 27 января 1969 года на имя секретаря ЦК КПСС, ведавшего культурой, Петра Демичева (спустя шесть лет он займет пост министра культуры СССР). Письмо было подписано некой группой ленинградских зрителей, которые успели посмотреть фильм во время предварительного показа у себя в городе. Приведу отрывок из этого послания:

«Недавно нам удалось посмотреть новый фильм „Бриллиантовая рука“, авторами которого явлются: Я. Костюковский, М. Слободской и Л. Гайдай.

Конечно, нам нужны кинокомедии, мы их всегда очень ждем. Но очень огорчительно, что под шумок борьбы с имеющими (так в тексте. – Ф. Р.) недостатками протаскивается не только ложь, но и совершается, можно сказать, идеологическая диверсия.

В самом деле, откуда авторы взяли такую чушь, что будто у нас могут отключить газ только за то, что кто-то не купит лотерейные билеты. Причем «носительница этих пороков» совершает подобные самоуправства после чтения газет.

Наша партия делает очень много в деле идейного воспитания советских людей. Но создатели фильма не стесняются «хитроумной шуткой» свести все это на нет. В самом деле, ведь это великое бедствие капиталистических стран, что там царит социальный контраст. А вот авторы фильма издеваются над этим положением. А ведь этот фильм, где играют популярные артисты, будут смотреть рабочая молодежь, студенты, воины Группы войск в Чехословакии…

В советском искусстве должны быть настоящие русские советские люди!..»

Из ЦК КПСС это письмо-кляузу (кстати, очень популярный эпистолярный жанр в те годы) направили в Главное управление художественной кинематографии. Оттуда 13 февраля его переправили на «Мосфильм» директору В. Сурину. Тот, в свою очередь, четыре дня спустя ознакомил с ним Леонида Гайдая. К счастью для советского искусства, это письмо не станет препятствием для выхода фильма на широкий экран.

И вновь вернемся к театральному репертуару Миронова. В конце января он сыграл в следующих спектаклях: 28-го – «Интервенция», 31-го – «Дон Жуан». Репертуар начала февраля сложился для него следующим образом: 1-го – «Баня», 7-го – «Дон Жуан».

8 февраля в Москве состоялась предварительная премьера «Бриллиантовой руки». Фильм демонстрировали на самой большой арене – во Дворце спорта в Лужниках. Сеансы шли вечером и продлились до 22 февраля.

И снова вернемся в Театр сатиры. 12 февраля Миронов играл в «Клопе», 14-го – в «Бане», 15-го, 18-го – в «Интервенции», 21-го – в «Дон Жуане», 24-го – в «Интервенции», 26-го – в «Клопе». Параллельно с этим продолжаются интенсивные репетиции «Женитьбы Фигаро». Из-за них Миронов был освобожден от текущих спектаклей в первой половине марта.

Тем временем 8 марта Андрею Миронову стукнуло 28 лет. Так вышло, но впервые за многие годы родителей именинника подле него не оказалось – они в те дни находились с гастролями в Ленинграде. Однако Миронов решил не нарушать традицию. Прихватив с собой Егорову, он рано утром вскочил на «Красную стрелу» и отправился в Питер. И когда спустя несколько часов они ввалились в родительский номер в гостинице «Астория», те были, конечно, в недоумении. Но затем родителями именинника овладели совсем иные чувства. Менакер был счастлив, а вот Миронова не очень, поскольку рядом с сыном по-прежнему была ненавистная ей женщина. Чтобы не накалять обстановку, гости сразу после чаепития отправились гулять по городу. В гостиницу они вернулись спустя несколько часов исключительно для короткой церемонии: Миронов вручил маме роскошный букет, распрощался с родителями и отправился обратно в Москву, чтобы успеть на утреннюю репетицию.

9 марта Миронов вышел на сцену родного театра в спектакле «Дон Жуан, или Любовь к геометрии». 11-го это был «Клоп», 22-го – снова «Дон Жуан», 27-го – «Баня».

В конце марта сбылась наконец мечта Миронова – он стал автовладельцем, приобретя в личное пользование самый престижный в то время в Советском Союзе автомобиль «Волга». Как мы помним, помог ему в этом реставратор Александров (за его спиной стоял Менакер), а также «Мосфильм», выплативший ему гонорар за «Бриллиантовую руку» (почти 2 тысячи рублей). Конец марта и начало следующего месяца прошли в приятных хлопотах: автомобиль Миронова проходил техосмотр.

1 апреля Миронов играл в «Дон Жуане». А 4 апреля состоялась премьера спектакля «Безумный день, или Женитьба Фигаро». Аншлаг был такой же фантастический, как несколькими месяцами ранее на «Доходном месте». А ведь два этих спектакля практически ничего не связывало: «Место» прятало в себе фигу в кармане, а «Фигаро» было всего лишь красивой и невинной шуткой. Многие актеры, занятые в спектакле, даже роптали: дескать, другие театры ставят что-то актуальное, а мы сваяли развлекуху из французской жизни XVIII века. Однако развлекуха развлекухе рознь. То, как поставили в «Сатире» знаменитую пьесу Бомарше, стало настоящей сенсацией. Главным возмутителем спокойствия был конечно же Андрей Миронов, однако и остальные участники спектакля тоже не подкачали – играли столь же вдохновенно. В роли Графа блистал Валентин Гафт, в роли Сюзанны – Нина Корниенко (недавняя выпускница Школы-студии МХАТ), в роли графини Розины – Вера Васильева и т. д. Как пишет А. Вислова: «Вызывающе-изысканный тон задавался с самого начала спектакля. Как в старинном менуэте, галантно раскланиваясь по указке церемониймейстера, появлялись перед графскими покоями слуги, а в это время из глубины сцены под чарующие звуки „Маленькой ночной серенады“ Моцарта „выплывал“ в состоянии элегической задумчивости главный герой. Плучек буквально подавал его как подарок, сразу захватывая зрителя в план сценической условности. Ирония и вызов сквозили уже в этом наивно-откровенном сочетании прозаизма лестницы-стремянки с элегантной небрежностью позы Фигаро. Да, этот человек занимает место, его не стоящее, но сколько в нем чувства собственного достоинства! Внешняя зависимость не лишила его внутренней свободы, сохранить которую, пожалуй, труднее всего. И не случайно далее следовал жест одновременно очень театральный и очень конкретный. Церемониймейстер протягивал Фигаро розу. В этом можно было заметить и приветствие актеру, который будет сегодня царить на сцене весь вечер, но и признание личности самого Фигаро…»

Послушаем еще одно мнение – К. Рудницкого: «Фигаро удавался многим. Это – заманчивая, полная блеска и живости роль. Однако, принимая ее, артист принимает на себя обязательство почти невыполнимое: сыграть Фигаро так, как до него не играли. Это все равно что найти белый гриб на асфальте посреди улицы Горького. Тем не менее…

Фигаро, каким его играет Андрей Миронов, – прежде всего влюбленный. Именно любовь дает ему право стать героем этого спектакля. Впрочем, не одна только любовь. Артист, свободно и счастливо распоряжаясь богатствами, которые предоставил ему гениальный автор, на протяжении всей пьесы не устает демонстрировать нам изощренный, тонкий, гибкий, смелый и проницательный ум Фигаро. Ум этот светится в глазах Миронова всегда, ум этот ему самому доставляет наслаждение и передается нам то сильной вспышкой афористически емкой фразы, то витиеватым, но интересным в каждой интонации движением длинного монолога, то азартом и риском увлекательных и опасных диалогов Фигаро с графом. У Миронова в этой роли заметно уже зрелое, виртуозное пластическое и интонационное мастерство, подкрепленное природным лукавым обаянием, подкупающей искренностью улыбки, теплотой взгляда. Его Фигаро – красивый человек, в нем свежесть чувства обручилась с ясностью ума, его движения уверенно небрежны, с легкой, едва уловимой аристократичностью и развинченностью. Такому Фигаро к лицу и роскошество костюмов, и вся нарядная внешность спектакля…»

12 апреля Миронов играл в «Дон Жуане». 14 апреля в «Вечерней Москве» появилась одна из первых рецензий на спектакль «Женитьба Фигаро», принадлежащая перу В. Фролова. Рецензия была положительная. Отзываясь об исполнителе роли Фигаро, рецензент писал: «Фигаро А. Миронова весел, неисчерпаем на выдумку, но он не шут, не забавник из водевиля…»

16 апреля Театр сатиры отправился на месячные гастроли в Ленинград, чтобы показать несколько спектаклей (в том числе и «Женитьбу Фигаро») местной публике (а в его здании на площади Маяковского открыл свои гастроли в столице Ленинградский ТЮЗ). Миронов отправился туда отдельно от труппы – на своей новенькой «Волге», которую он только что приобрел и хотел хорошенько «обкатать». В попутчики себе он взял Егорову и двух актеров своего же театра – супружескую пару Веру Васильеву и Владимира Ушакова. В отличие от последних, Егорова чувствовала себя лишней – перед самым отъездом Миронов предупредил ее, что в Питере они будут жить в разных гостиницах. Татьяна сразу определила, откуда ветер дует – от мамы Андрея. Поэтому и вела себя соответствующим образом – была холодна. Не растопил ее сердце даже визит в Михайловское, к А. С. Пушкину.

В Ленинграде Миронов поселился в «Астории», а Егорова в более простенькой гостинице – «Октябрьской». На следующий день «Сатира» играла «Фигаро» на сцене Выборгского Дворца культуры. Как ни странно, но зритель реагировал на представление достаточно сдержанно. Для артистов это было неприятным открытием, поскольку в Москве все было иначе – восторг и овации. Однако в последующие дни питерская публика постепенно раскочегарилась, и артистам явно полегчало. Всем, кроме Миронова. Дело в том, что уже на третьи сутки пребывания в Питере он внезапно стал скучать по Егоровой и, плюнув на наставления матери, потребовал, чтобы она немедленно переехала к нему в «Асторию». Но Татьяна была крепким орешком и переезжать отказалась: дескать, мне и в «Октябрьской» неплохо. Миронов был в бешенстве, но поделать ничего не мог. Тогда он стал подсылать к Егоровой парламентеров, которые, по его мнению, смогли бы уговорить девушку одуматься. Сначала это была Татьяна Пельтцер, затем Вера Васильева и Ушаков. Но девушка держалась стоически. Тогда нервы Миронова не выдержали. Однажды он пригласил Егорову на прогулку по городу и, когда они стояли на набережной Невы, внезапно перекинул ее через парапет. К счастью, в самый последний момент он успел схватить ее за руки и держал так в течение минуты, требуя, чтобы она вернулась к нему. Но Татьяна и здесь проявила решимость, и Миронову не оставалось ничего другого, как вытянуть Егорову обратно. Тем более что эта сцена обратила на себя внимание прохожих. Правда, узнав в «утопителе» популярного артиста Миронова, они подумали, что тот репетирует очередную роль.

И все же переехать к Миронову Егоровой пришлось. Произошло это вечером того же дня, когда та часть труппы, которая поселилась в «Октябрьской», отмечала день рождения одной из артисток. В разгар веселья в номер вошел Миронов, молча взял Егорову за шкирку и поволок в ее номер, за вещами. Егорова сопротивлялась вяло, поскольку к тому моменту сама уже изрядно настрадалась без своего возлюбленного. На следующий день Миронов познакомил невесту со своим дедушкой Семеном Менакером. Как и отцу Миронова, дедушке невеста внука тоже понравилась. Жаль, что это мнение тоже ничего не значило – всем в доме Мироновых заправляла Мария Владимировна.

Пока Миронов находился на берегах Невы, 28 апреля в Москве состоялась широкая премьера «Бриллиантовой руки». Фильм начал демонстрироваться сразу в 43 кинотеатрах (в том числе и крупнейшем – в «России»). Поэтому, когда в середине мая Театр сатиры вернулся в Москву, первое, что увидели артисты, – аршинные плакаты фильма по всему городу.

По возвращении в столицу Егорова узнала приятную новость: ее мама с отчимом переехали на Кутузовский проспект, оставив Татьяне свою большую комнату в коммунальной квартире на Арбате. И девушка незамедлительно перебралась туда. Самое интересное, эти апартаменты жутко понравились Миронову, и он стал регулярно наведываться туда, а иной раз и жил там по нескольку дней кряду. Егорова была счастлива, но еще более счастливыми выглядели ее соседи (а это еще четыре семьи), которым судьба подбросила счастливую возможность живьем лицезреть артиста Андрея Миронова.

Майский репертуар Миронова в Театре сатиры выглядел следующим образом: 23-го – «Интервенция», 24-го – «Баня», 25-го – «Дон Жуан», 27-го и 31-го – «Женитьба Фигаро».

Июнь начался для Миронова с «Интервенции» (3-го). Затем шли: 4-го – «Женитьба Фигаро», 6-го – «Баня», 7-го – «Женитьба Фигаро», 8-го – «Интервенция», 10-го – «Женитьба Фигаро», 11-го – «Интервенция», 13-го – «Клоп», 14-го – «Женитьба Фигаро», 15-го – «Интервенция», 16-го, 23-го – «Дон Жуан», 24-го – «Интервенция», 28-го и 30-го – «Женитьба Фигаро».

Тем временем по стране продолжается триумфальное шествие «Бриллиантовой руки». Успех фильма был безоговорочным: его с восторгом приняла как высоколобая критика, так и рядовой зритель. Как итог: фильм посмотрит рекордное количество зрителей за всю предыдущую историю советского кинематографа – 76 миллионов 700 тысяч (на 16 тысяч больше, чем два года назад «Кавказскую пленницу»). Несмотря на то что в фильме был собран поистине звездный актерский состав, все же львиной долей успеха картина была обязана Андрею Миронову. Графа он сыграл не просто блестяще, а архиблестяще. Он был именно тем мотором фильма, тем центром притяжения, вокруг которого, собственно, и крутилось все действие. И даже несмотря на то, что все выкрутасы Графа заканчивались провалом, получалось это у него настолько изящно, что зритель безоговорочно отдавал ему свое предпочтение. Эта была роль наоборот – герой отрицательный, а отношение к нему диаметрально противоположное.

Именно в «Бриллиантовой руке» состоялся полноценный дебют Миронова как певца. Говорю полноценный, поскольку однажды он уже пел на экране: в фильме «Три плюс два» (1963) бренчал на гитаре песенку «Любовь – это яд». Но там был спет всего лишь один куплет. А в «Бриллиантовой руке» Миронов развернулся во всю ширь своего таланта – полновесная песня с танцем, да еще реплика «О, йес би чел» в духе любимого Луи Армстронга в концовке произведения. А ведь еще с детства родители Миронова считали сына безголосым и не имеющим никакого слуха. Поэтому учили всему, кроме музыки. И вдруг – такой блестящий результат. Мало кто знает, но этот дебют едва не сорвался по вине режиссера фильма Гайдая. Песню «Остров невезения» он в свой фильм включать не собирался, так как места для нее в нем не было. Однако Юрий Никулин посоветовал использовать для этой песни эпизод на теплоходе. И песня состоялась. Стоит отметить, что самому Миронову она нравилась чуть меньше, чем песня «А нам все равно» в исполнении Никулина. Еще в процессе съемок Миронов сетовал: «Вот твою песню, Юра, народ петь будет, а мою – нет». Однако он ошибся: едва фильм вышел на широкий экран, обе песни приобрели в народе огромную популярность. Как итог: спустя месяц после выхода фильма на широкий экран фирма грамзаписи «Мелодия» оперативно выпустила гибкую пластинку с музыкой и песнями из этой картины. И практически из каждого окна теперь разносилось: «А нам все равно…» и «Весь покрытый зеленью, абсолютно весь…». Это была первая грампластинка Миронова-певца.

Между тем советская пресса встретила фильм восторженно, о нем положительно отзывались как центральные издания, так и периферийные. Например, З. Боровая в газете «Полярная правда» (номер от 3 июля) писала: «С отличным настроением сделан фильм. Жизнерадостно, ярко, весело, широко. Сочные краски, музыка, милые забавные песни – все это создает определенный настрой! Картина оставляет очень хорошее впечатление…»

Однако были в огромном потоке восторженных рецензий и критические, которые сейчас (когда время справедливо расставило все по своим местам) читать особенно интересно. Приведу некоторые из этих рецензий. Например, некто Л. Крайчик в воронежской газете «Молодой коммунар» (3 июля) таким образом припечатал фильм к позорному столбу:

«Бриллиантовая рука» снята как фильм-пародия. Пародия на детектив. К сожалению, пародийно выглядят в фильме лишь некоторые формальные приемы (заставки, титры, редкие мизансцены). Что же касается содержания, то слишком уж оно безраздумно.

О ком фильм? О контрабандистах? Но они выглядят в комедии столь убогими и примитивными, что их и в расчет-то можно не принимать. Об отечественных прожигателях жизни? Но они словно сошли с карикатур пятнадцатилетней давности. О ретивых доброхотах из домового комитета? Но эти персонажи слишком эскизны и не занимают в фильме большого места…

Сатирик всегда идет чуточку впереди общества, помогая ему – обществу – увидеть себя со стороны, заставляя общество, хохоча, засучивать рукава и браться за дело… «Бриллиантовая рука» не только не открыла ничего нового, она и прежние-то наши недостатки так добродушно изобразила, что волей-неволей начинаешь думать: а не заключена ли вся мудрость суетного нашего века в железобетонной формуле «Дворник – друг человека»?

Л. Гайдай собрал в «Бриллиантовой руке» под свои знамена талантливых актеров. Но ни А. Папанову, ни А. Миронову, ни Ю. Никулину, ни С. Чекану, ни Н. Мордюковой, ни С. Светличной играть в фильме, по существу, нечего. А играть-то что-то надо. И тогда на помощь приходят нелепые жесты, ужимки, пошловато звучащие фразы. И тогда уже не удивляешься тому, что один жулик говорит второму: «Имеется строение с буквами „эм“ и „жо“; что полураздетая „гурия“ кричит истерично: „Не виноватая я! Не виноватая я!“; что песенка о зайцах оказывается заглушенной столь любимой комедиографами пьяной дракой.

Комедия «Бриллиантовая рука», конечно, во многом уступает предыдущим фильмам Леонида Гайдая».

А это уже отрывок из заметки М. Розовского, которая появилась на страницах «Советской культуры» 6 мая («Что сказал бы Аристотель»): «Никулин смешон всегда, когда сам этого желает. Это общеизвестно. Но в „Бриллиантовой руке“ смешными хотят быть все. Анатолий Папанов иногда даже слишком. Но всеобщая безудержная веселость требует от актеров полной свободы самовыражения, и мы, помня о том, что им, бедным, не так уж часто дозволяют показывать свои фейерверки на нашем экране, поймем их законные стремления. Особенно ярок Андрей Миронов, который легко, свободно и артистично демонстрируя свое мастерство, способствует подтверждению неумолимо правильной аристотелевской мысли: мы верим, что его Граф – настоящий подлец…

Неудачна ресторанная драка, в которой пародийный элемент не ощущается, а песенка, которую поет Семен Семеныч с ресторанной эстрады, не очень заслуживает, чтобы ее пели с эстрады, даже ресторанной… Гайдай давно закончил комическую школу с хорошими оценками… И зритель будет ждать от него теперь комедии высокой, то есть такой, в которой… была бы большая гражданская мысль и сокровенная духовность».

И еще несколько отрывков, на этот раз из республиканской прессы. «Вечерний Минск» (26 мая). Е. Крупеня: «Иногда постановщикам изменяет чувство меры. Взять хотя бы сцену в ресторане с традиционной для детектива дракой. Здесь авторы отходят от пародии, а песенка про зайцев, которую исполняет Юрий Никулин, просто плоха и не к месту…»

«Тамбовская правда» (6 июля), Н. Некрасова: «В „Бриллиантовой руке“ все чуть-чуть облегчено. И вот это „чуть-чуть“ и дает тот незаметный, на первый взгляд, сдвиг в сторону безобидности, который есть в фильме… Направленность новой комедии, ее сатирический запал несколько приглушены, смазаны как-то…»

И еще одна цитата, на этот раз из книги исследователя творчества Л. Гайдая Ивана Фролова. Он пишет: «Все эти вместе взятые недостатки и предопределили довольно прохладное отношение к „Бриллиантовой руке“ со стороны общественности. Даже начались разговоры о кризисе в творчестве режиссера».

Позволю себе не согласиться с этим выводом. Во-первых, разговоры о кризисе в творчестве Гайдая возникали постоянно, даже в годы, когда он снимал свои «золотые» хиты. Во-вторых, «Бриллиантовую руку» прохладно встретила не общественность (она-то как раз была в восторге от нее), а все те же критики, причем в своем неприятии они исходили из разных посылов: одни просто завидовали таланту Гайдая, другие оказались без элементарного чувства юмора. Сами посудите: как могла общественность встретить «Бриллиантовую руку» прохладно, если она, эта общественность, сидела на голодном пайке – в те годы дела на отечественном комедийном фронте были не самыми успешными. В 1968 году на экраны страны вышло около десяти новых советских кинокомедий, из которых только две (!) имели устойчивый успех: «Трембита» Олега Николаевского и «Золотой теленок» Михаила Швейцера (оба фильма вышли в конце года, поэтому их прокатные показатели учитываются по следующему году). В 1969 году вышло еще меньше фильмов веселого жанра, созданных руками наших мастеров, – восемь. Но и здесь по части зрительского успеха ни один фильм не может сравниться с творением Леонида Гайдая.

Но вернемся непросредственно к герою нашего повествования – Андрею Миронову.

1 июля он играл в «Интервенции», 2-го – в «Женитьбе Фигаро», 6-го – в «Дон Жуане», 7-го – в «Женитьбе Фигаро», 9-го – в «Интервенции», 11-го – в «Клопе», 14-го – в «Женитьбе Фигаро», 16-го – в «Интервенции», 18-го – в «Женитьбе Фигаро», 19-го, 20-го – в «Интервенции», 22-го – в «Клопе», 23-го – в «Женитьбе Фигаро», 26-го – в «Дон Жуане», 28-го – в «Женитьбе Фигаро», 29-го – в «Клопе».

В августе это были следующие спектакли: 1-го – «Интервенция», 3-го – «Женитьба Фигаро». Этим спектаклем Театр сатиры закрыл свой очередной сезон в Москве. Артисты разъезжались по отпускам, в том числе и Миронов с Егоровой. Правда, уезжали они в разные места: Миронов собирался отдыхать с отцом в санатории «Эстония» в Пярну, а Егорова – в Гаграх. Но они договорились не забывать друг о друге и связь поддерживать посредством почты. Первой уехала Егорова – сразу после закрытия сезона в театре. Закрытие отмечали на квартире Миронова в Волковом. Народу туда набилось много, впрочем, так было всегда, когда Миронов собирал у себя сослуживцев. Гости вели себя раскованно: ели, пили, танцевали, хохмили. Одну из хохм придумал вечный массовик-затейник Марк Захаров. Он предложил… бросать с балкона (а это был седьмой этаж!) складные стулья. И первым выбросил один из таких стульев. За первым полетели и все остальные. Потом всей гурьбой артисты бросились вниз. Собрали стулья, поднялись наверх и опять кидали их с балкона. Когда это развлечение надоело, решили отправиться на Воробьевы горы. Там Захаров вспомнил свою старую хохму – сжигать денежные купюры с изображением Ленина. Спустя много лет страсть к пиротомании выльется в куда более серьезную акцию – Захаров публично сожжет свой партбилет. Но это случится в 91-м, а пока на дворе конец 60-х.

После отъезда Егоровой Миронов оставался в Москве еще две недели – он снимался в очередном фильме. Это хоть и была комедия, но уже не эксцентрическая. И роль в нем была далека от той, что он сыграл у Гайдая. Более того, это была роль из разряда классических – экранизация рассказов А. Чехова в киноальманахе «Семейное счастье». Миронов играл в новелле «Мститель» молодого режиссера Андрея Ладынина главную роль: мужа-рогоносца Федора Федоровича Сигаева. Сюжет новеллы был незамысловат. Сигаев, застав свою жену (актриса Алла Будницкая) с любовником, отправлялся в оружейный магазин, чтобы купить револьвер и застрелить обоих, а потом и себя. Однако в итоге струсил и купил вместо пистолета… сетку для птиц ценой в 8 рублей. За эту небольшую роль Миронов будет удостоин гонорара в 788 рублей.

Съемки фильма проходили в павильонах «Мосфильма» и на натуре в Подмосковье. Учитывая короткий метраж каждой из новелл (их было несколько), съемочных дней у Миронова было немного – всего 21. Съемки продлились всю вторую половину июля и начало августа. И 12-го числа Миронов прибыл на отдых в Пярну. Погода в те дни выдалась жаркая, поэтому целыми днями он купался и загорал на пляже. Кроме отца и супругов Плучеков, практически ни с кем не общался – не хотелось. И почти ежедневно вспоминал про Егорову, которой в одном из своих писем так и написал: «Мечтаю скорее сожрать тебя… дорогушечка сисясьтенькая!» Однако эта мечта сбудется не скоро – только через месяц.

Во время отдыха Плучек поделился с Мироновым идеей нового спектакля, приуроченного к надвигающейся дате – 100-летию В. И. Ленина. Это была «Первая Конная» Всеволода Вишневского. «Но это будет совсем не то, что сделали в Вахтанговском, – объяснял режиссер свою задумку. – У нас это будет эдакий солдатско-матросский мюзикл. И ты, Андрей, будешь играть в нем главную роль». «А что, идея неплохая, – поддержал задумку режиссера Миронов. – А кто сделает новую редакцию?» «Александр Штейн, – последовал ответ. – Он уже дал свое согласие».

Плучек не врал: Штейн действительно начал работу над такой пьесой, но длился этот процесс всего лишь несколько дней. Затем драматургу пришла в голову новая идея: а что если поставить не пьесу Вишневского, а пьесу о нем самом? Штейн немедленно встретился с Плучеком и изложил эту идею ему. «Это будет условная пьеса, свободная от конкретных реальностей, пьеса-фантазия, пьеса-размышление, пьеса-воспоминание. Если хотите – пьеса-стихотворение, – объяснял свою идею драматург. – В ней будет все: факты и вымыслы, легенда и документ. А главную роль должен играть Андрей Миронов». «Миронов? – удивился Плучек. – Но ведь он внешне абсолютно не похож на Вишневского». «И слава богу! Я же говорю, что это будет пьеса-фантазия». Плучек какое-то время был погружен в размышления, после чего сказал: «Отличная идея. Начинайте работу и приносите пьесу к нам».

Миронов вернулся в Москву 7 сентября. Когда он предстал перед своей возлюбленной, та поначалу его не узнала – Миронов отпустил пшеничного цвета усы. Однако усы ему шли, как и золотистый загар, заработанный им на прибалтийском побережье. Два первых дня после долгой разлуки молодые провели на мироновской даче на Пахре. Миронова и Менакер находились на очередных гастролях, поэтому помешать влюбленным никто не мог.

Сезон в Театре сатиры открылся 9 сентября спектаклем «Интервенция». 13-го Миронов играл в «Бане», 14-го – в «Клопе», 16-го – в «Интервенции», 20-го – в «Клопе», 21-го – в «Интервенции», 22-го – в «Женитьбе Фигаро», 24-го – в «Дон Жуане», 26-го и 29-го – в «Женитьбе Фигаро».

В этом же месяце Миронов закончил работу над ролью Сигаева в киноальманахе «Семейное счастье» (новелла «Мститель»), озвучив ее в тонателье «Мосфильма». Над этой ролью Миронов работал с большим энтузиазмом, поскольку до этого с чеховской прозой ни разу не сталкивался. К тому же ему очень хотелось, чтобы у публики не сложилось впечатление, будто его потолок в кино – исключительно герои-прохвосты уровня Димы Семицветова и Геши Козадоева. А то ведь в киношной среде именно такое мнение о нем и складывалось, свидетельством чему была целая череда однотипных сценариев «а-ля Козадоев», которые режиссеры различных киностудий направляли по его адресу.

И все же справедливости ради стоит заметить, что в киношной среде нашлись и другие люди. Так, известные сценаристы Авенир Зак и Исай Кузнецов («Утренние поезда», «Пропало лето»), посмотрев «Бриллиантовую руку», разглядели в Миронове идеального исполнителя для ролей романтического плана. И решили написать под него свой очередной сценарий, действие которого должно было происходить в годы Гражданской войны. Так на свет родился сценарий «Достояние республики», где Миронову предназначалась роль бывшего воспитателя в имении князя Тихвинского по фамилии Шиловский и по прозвищу Маркиз. Именно в те осенние дни 69-го сценарий был уже почти закончен и готовился к передаче на киностудию имени Горького, где его должен был принять к постановке режиссер Владимир Бычков (именно он экранизировал и предыдущий сценарий Зака и Кузнецова «Мой папа – капитан»).

Вообще это большая удача для любого крупного актера, чтобы его многогранный талант не был использован однобоко – например, исключительно только в комедиях. Ведь сколько примеров в отечественном искусстве, когда актеры, способные играть роли разного плана, нещадно эксплуатировались только в одном направлении. Были, правда, и исключения, но их было не так много. В качестве примера можно привести Юрия Никулина (записного комика режиссер Лев Кулиджанов пригласил в свою мелодраму «Когда деревья были большими»), Евгения Леонова (Владимир Фетин разглядел в нем Шибалка из шолоховской «Донской повести»), Анатолия Папанова (Александр Столпер доверил ему роль генерала Серпилина в «Живых и мертвых»). Андрея Миронова тоже можно смело включить в этот список.

В 69-м году смелые люди, решившиеся использовать актерский дар Миронова в ином, не комедийном направлении, нашлись и на телевидении. Они разрешили известному театральному режиссеру Леониду Хейфицу экранизировать для ТВ роман И. Тургенева «Рудин» и на главную роль пригласить Андрея Миронова. К слову, дебют Миронова на радио тоже выпал на 1969 год: он сыграл Себастиана Лутатини в «Соленой купели» по А. Новикову-Прибою.

Из перечисленных ролей самой заметной стал Рудин. Режиссер Леонид Хейфиц в этой работе опирался на актеров Театра Советской Армии, в котором работал. Отсюда самым естественным образом и вытекало то, что на главную роль он должен был взять кого-то из этой же труппы. А Хейфиц обратился к Миронову. Многих это просто шокировало. Ведь после успеха «Бриллиантовой руки» за Мироновым окончательно укрепилось мнение как о ярком, но все-таки комедийном актере, не способном играть другие роли. Даже весь его репертуар в Театре сатиры указывал на это. И вдруг Рудин – русский интеллигент с трагической судьбой. Но Хейфиц пошел на этот риск и оказался полностью прав. Знаменитая актриса ЦАТС Любовь Добржанская, мнением которой все очень дорожили и которая имела одну редкую черту характера – всегда говорила людям правду, какой бы нелицеприятной она ни была, увидев Миронова в роли Рудина, подошла как-то к Хейфицу и сказала: «Поблагодарите Андрея за последний эпизод. Я никогда не предполагала, что он может вообще так играть». Об этом последнем эпизоде телеспектакля вспоминает и сам режиссер. Вот его слова: