Текст книги "Свет погасших звезд. Люди, которые всегда с нами"

Как пишет сама Светлана, арест Каплера произвел на нее ужасное впечатление. Однако перечить своему отцу, который на ее глазах отобрал у нее все каплеровские записки и письма и уничтожил их, она не посмела. И спустя год вышла замуж за приятеля своего брата студента Григория Мороза. Стоит отметить, что, как и Каплер, он был евреем, и это снимает со Сталина обвинение в антисемитизме (многие до сих пор считают, что вождь мстил сценаристу за его национальность).

Каплер был уже далеко – на Колыме. Правда, срок ему дали мягкий – всего пять лет (еще одно доказательство того, что Сталин умел прощать) – и устроили на более-менее хлебное место фотографа, чтобы не дай бог не умер. А когда Каплер написал письмо Сталину и попросил отправить его на фронт, ему отказали. Говорят, спасительную длань над ним простер отнюдь не Сталин, а Светлана, которая лично просила Берию о поблажках для своего возлюбленного.

Тем временем в заключении Каплер не остался одинок, сойдясь вскоре с актрисой Валентиной Токарской, отбывавшей срок в том же лагере. Познакомились они в один из дней, когда Токарская пришла к Каплеру в его мастерскую. И сразу у них начался роман, который они вынуждены были скрывать от всех – в противном случае вольную поселенку Токарскую могли опять вернуть на общие работы. Влюбленные действовали весьма изобретательно. Каплер смастерил в своей мастерской потайную дверь, которая выходила во внутренний дворик. Эту дверь он заставил шкафом, задняя стенка которого отсутствовала. В случае опасности Токарская заходила в этот шкаф, а выходила… уже на улице.

Так вышло, что Каплер освободился раньше Токарской. Поскольку его освободили без права жить в столице, он обязался уехать в родной Киев к родственникам. Но он вместо этого отправился в Москву. Он понимал, что дико рискует, но поделать ничего с собой не мог – все эти пять лет он только и думал, что о Москве, о ее улицах, о друзьях, оставленных в ней. Мечтал он увидеть и Тасю Златогорову, которую, несмотря ни на что, все еще продолжал любить. Но когда он приехал в Москву, ему сообщили страшную новость: оказывается, Тасю тоже посадили вскоре после него, и в лагере она повесилась.

В Москве Каплер прожил ровно три дня. Как и хотел, навестил нескольких друзей и знакомых, один из которых, на беду, оказался стукачом. И Каплера снова арестовали в тот самый момент, когда он уже садился в киевский поезд. Потом был скорый суд и новый приговор – пять лет лагерей. Каплер выслушал приговор спокойно, но попросил лишь об одном – чтобы его вернули обратно в Воркуту, к Токарской. Но направили гораздо дальше – в Инту.

На новом месте Каплера снова пристроили на приличное место – в хозблоке. Но он не оправдал оказанного ему доверия – взял и завел роман с женой одного лагерного начальника. И если в случае с Токарской ему все сходило с рук, то здесь этого не произошло – Каплера отправили на общие работы. И он вкалывал наравне со всеми остальными заключенными в шахте при морозе минус сорок пять. Как Каплер, сын состоятельных родителей, привыкший всю жизнь жить на готовом, уцелел в этом аду, одному богу известно. Но он уцелел.

На свободу Каплер вышел вскоре после смерти Сталина – летом 1953 года. Здесь его встретили друзья и помогли вернуться в кинематограф. Практически сразу Каплер взялся за работу, засучив рукава. И вот уже один за другим из-под его пера на свет появляются сценарии фильмов «Первые радости», «Необыкновенное лето», «За витриной универмага», «Две жизни». Но самым успешным проектом Каплера тех лет можно смело назвать комедию «Полосатый рейс». Правда, начинал работу над сценарием другой автор – Виктор Конецкий, но когда его вариант сочли не столь успешным, к делу подключился Каплер. В результате был снят фильм, который стал лидером проката 1961 года, собрав свыше 32 миллионов зрителей. В следующем году Каплер приложил руку еще к одному кинохиту – фильму «Человек-амфибия», который побил рекорд «Рейса» в два раза – собрал 65-миллионную аудиторию.

Личная жизнь Каплера поначалу тоже складывалась вполне успешно: вернувшись на свободу, он женился на своей лагерной любови Валентине Токарской. По словам очевидцев, у них была вполне благополучная семья, в которой каждый из супругов уважал личную свободу другого. Говорят, у Каплера и тогда случались мимолетные романы с разными женщинами, однако Токарская закрывала на это глаза – она была мудрой женщиной и не требовала от мужа безоговорочной верности. Ее сердце не дрогнуло даже тогда, когда в середине 60-х Каплер снова сошелся со Светланой Сталиной (тогда она уже носила другую фамилию – Аллилуева). Светлана специально пришла в Театр сатиры, где работала Токарская, чтобы расставить все точки над «i». Но, к ее удивлению, актриса не стала устраивать скандал и заявила, что ее муж волен поступать так, как ему заблагорассудится. «Я всегда знала, что Люся очень неверный человек, – сказала Токарская. – И вы не обольщайтесь. Он любил в своей жизни одну лишь Тасю Златогорову, но даже и ей он не был верен. Это такая натура».

Когда Каплер узнал об этом визите Светланы, он был вне себя от гнева. Он разозлился до такой степени, что объявил Светлане о прекращении их романа. И хотя дружба между ними сохранилась, это была уже другая дружба – с холодком. А спустя несколько лет, в 67-м, Светлана сбежала из Советского Союза.

В конце 60-х Каплер встретил свою очередную и, как оказалось, последнюю в жизни любовь. Это была поэтесса Юлия Друнина. Когда это случилось, Каплер долго не мог сделать выбор в пользу одной из двух своих женщин. Токарская рассказывала, что Каплер подолгу лежал на диване и жаловался, что любимые им женщины поставили его в сложное положение. Предложил Токарской самой подать на развод, чтобы не ущемлять ее достоинства. Но она отказалась. Тогда на развод подал он. С тех пор Токарская с ним больше никогда не встречалась и видела его только по телевизору – с 1964 года Каплер стал вести на телевидении популярную передачу «Кинопанорама». Именно она и сделала знаменитого сценариста узнаваемым: до этого большинство людей знали Каплера только по фамилии, а теперь увидели воочию. У руля этой передачи Каплер оставался 8 лет. И ушел оттуда по собственной воле, а не по причине гонений на евреев, как принято считать в среде либералов.

Поводом к уходу послужила следующая история. Каплеру предложили сделать передачу про покойного режиссера Михаила Ромма, с которым он когда-то сотрудничал – они были соавторами фильмов «Ленин в Октябре» и «Ленин в 1918 году». Но Каплер отказался записывать эту передачу, поскольку был в обиде на Ромма – тот в последние годы своей жизни, если вспоминал о своей лениниане, забывал упоминать имя Каплера. Руководство ТВ, узнав об этом отказе Каплера, не нашло ничего лучше, как уволить его с поста ведущего «Кинопанорамы». На календаре был август 1972 года.

По словам очевидцев, Каплер и Друнина составляли удивительную, редкую по человеческому взаимопониманию пару. Практически никогда не расставались и все отпуска проводили вместе – в Крыму, в районе Коктебеля. Там они ходили пешком по Карадагу, проходя за день по нескольку десятков километров. Так продолжалось почти десять лет. А потом Каплер заболел и достаточно быстро угас, завещав похоронить себя в тех самых краях Старого Крыма, где они с Друниной любили подолгу бродить.

Алексей Каплер скончался 11 сентября 1979 года. Он работал до последних дней жизни, пока позволяли силы: преподавал во ВГИКе, писал сценарии и теоретические работы о кино. Однако в конце 70-х у него был обнаружен рак, и Каплер знал, что обречен. Родившись в Киеве и прожив большую часть жизни в Москве, он попросил свою жену поэтессу Юлию Друнину похоронить его в Старом Крыму – местах, которые он всем сердцем полюбил в последние годы. Нарушить последнюю волю своего тяжелобольного супруга Друнина не посмела.

Так вышло, но многих женщин, которых любил Каплер, сегодня тоже нет на этом свете. Две из них покончили с собой: Тася Златогорова повесилась в лагере, а Юлия Друнина свела счеты с жизнью за месяц до развала Союза, в ноябре 91-го. Две другие любови знаменитого сценариста дожили до преклонных лет: Галина Сергеева скончалась на 88-м году жизни, а Валентина Токарская дожила до девяноста.

13 сентября – Алексей ФАТЬЯНОВ

Песни на стихи этого замечательного поэта в свое время знала и распевала вся страна. Они звучали из всех репродукторов, с грамофонных пластинок, с экранов кинотеатров. На протяжении долгих лет эти песни были символами Советской страны, теми самыми невидимыми гвоздиками, которые крепко держали каркас империи и сберегали его от разрушения. С этими песнями советские люди выиграли войну, отстроили заново страну, полетели в космос.

Алексей Фатьянов родился 5 марта 1919 года в городе Вязники Владимирской области в зажиточной семье. Его отец Иван Николаевич был богатым человеком – владел большим магазином «Торговый дом Фатьянова», в котором продавали обувь, пиво и другие товары и продукты. Во дворе магазина располагалась небольшая мастерская, где валяли обувь. В этом же доме находился синематограф. Жили Фатьяновы в самом большом доме в городе, на центральной площади. Однако Алексею вкусить прелестей зажиточной жизни так и не довелось: вскоре после революции Фатьянова-старшего раскулачили и вместе с семьей выгнали из дома. И они переехали жить к Меньшовым – родителям матери Алексея. Можно сказать, что Фатьяновы легко отделались, поскольку родственников Ивана Николаевича, живших в Мстере, не только раскулачили, но и выслали в Магнитогорск.

Спустя несколько лет грянул нэп, и Фатьянов-старший вновь оказался на плаву – ему вернули его дело, и он стал валять сапоги уже для Красной Армии. Однако в самом конце 20-х нэп благополучно свернули, и Фатьяновы решили перебраться из родных мест в столицу. Там они сняли комнату в Лосиноостровской, где жили вчетвером: Алексей, его родители и старшая сестра. В Москве Алексей закончил школу и подался в артисты – поступил в театральное училище. Закончив его, поступил работать в труппу Театра Красной Армии к режиссеру Алексею Попову. Однако главной страстью Фатьянова были все же стихи, которые он начал писать еще в детстве. Поэтому, едва поступив в театр, он вскоре оттуда уволился и поступил в Литературный институт. Но доучиться в нем не успел – в 1939 году его призвали на военную службу.

Год спустя в Орле организовали ансамбль военного округа, куда стали собирать талантливую молодежь. А поскольку Фатьянов именно к таковой и относился – был актером, поэтом, да еще играл на многих музыкальных инструментах, начиная от баяна и заканчивая роялем, – его обойти вниманием никак не могли. Там Фатьянов быстро выбился в первые люди – составлял программы концертов, был ведущим.

Начало войны Фатьянов встретил все в том же ансамбле. Как и многие в те годы, он рвался на фронт, но его долго не отпускали, объясняя причины отказа вполне стандартно: искусство – тоже оружие. Насколько правильным оказалось это определение, Фатьянов понял достаточно скоро.

Его ансамбль находился в эвакуации в Оренбурге, где в эти же дни был известный композитор Василий Соловьев-Седой. Узнав об этом, Фатьянов однажды набрался смелости и в городском сквере «Тополя», что на берегу реки Урал, подошел к Соловьеву, чтобы познакомиться. Как расскажет много позже сам композитор, Фатьянов ему понравился с первого же взгляда: высокий, статный красавец с открытым лицом. Узнав, что он еще и поэт, Соловьев и вовсе подобрел. Фатьянов передал ему свои стихи, попросив почитать их на досуге и дать свое заключение. Соловьев прочитал их в тот же день и был потрясен: настолько певучими и лиричными были эти произведения. По словам композитора: «Именно этот парень как-то незаметно, не думая о своем влиянии, заставил меня встряхнуться. В его стихах я слышал русский характер, родную природу, русскую речь, тот уклад жизни, который был мне близок». На два из переданных ему произведений композитор практически сразу написал песни, которые вскоре узнает вся страна: «На солнечной поляночке» и «Ничего не говорила».

Сообщить свое мнение Фатьянову композитор тогда не успел – тот сумел-таки добиться своего и был отправлен на фронт. Тогда Соловьев, используя свои многочисленные связи, стал хлопотать, чтобы Фатьянова вернули назад и разрешили работать в тылу. «Он талантливый поэт, его надо беречь», – уверял начальников Соловьев. Его старания увенчались успехом: Фатьянов был возвращен и зачислен в ансамбль Александрова. С этого момента началось его тесное творческое сотрудничество с Соловьевым-Седым. И хотя в тот раз продлилось оно недолго, всего год, но итогом его стало рождение такой песни, как «Соловьи».

В 1944 году творческий тандем Фатьянов – Соловьев-Седой временно распался. Причем по вине самого поэта, который угодил в весьма некрасивую историю. Подробности ее до сих пор так и неизвестны и существуют только в виде слухов. Единственное, что не вызывает сомнений, это то, что все случилось на почве любви к «зеленому змию». Якобы Фатьянов, будучи навеселе, оскорбил офицера (вполне возможно, что и за дело, поскольку к любой несправедливости поэт относился нетерпимо), за что был арестован и отправлен в штрафной батальон. Сражался в нем Фатьянов храбро, о чем вполне наглядно говорит серьезное ранение и награждение медалью.

После окончания войны Фатьянов еще целый год продолжал служить в армии. Однако времени на стихи теперь стало намного больше, и он вновь вернулся к активному творчеству. Писал в основном для своего главного автора Соловьева-Седого, с которым они в 45-м году явили на свет еще два несомненных шлягера, которые запела вся страна: «Потому, что мы пилоты» для фильма «Небесный тихоход» и «Где же вы, друзья-однополчане?»

С Никитой Богословским Фатьянов написал еще один безусловный хит «Три года ты мне снилась» для второй серии фильма «Большая жизнь», но эту песню ждала печальная участь – она не понравилась Сталину, как и вся картина. Не понравилась настолько сильно, что 9 августа 1946 года на Оргбюро ЦК ВКП (б) вождь обрушился на фильм с критикой, а музыку в нем назвал «кабацкой», что автоматически вело к ее запрету. Фатьянова обозвали «поэтом кабацкой меланхолии», то есть подвели под ту же статью, что и Сергея Есенина.

46-й год запомнился Фатьянову и с другой стороны – светлой. Именно тогда он встретил свою главную любовь. Девушку звали Галина, и была она «генеральской дочерью» – генералом был ее отчим. Молодые встречались всего лишь три дня, после чего Фатьянов сделал девушке предложение. Галина приняла его сразу, поскольку с первого взгляда влюбилась в Фатьянова. Ее даже не испугали слова, сказанные им тогда: «Учти, у меня ничего нет, кроме пишущей машинки с немецким шрифтом. Вот на ней и будешь спать». Это было сущей правдой – автор знаменитых песен, которые распевала вся страна, был гол как сокол. В отличие, например, от его соавтора Соловьева-Седого, который в 1943 году был удостоен Сталинской премии за цикл военных песен. Но Фатьянов не роптал, поскольку человек он был широкий, незлобивый и за личным благосостоянием никогда не гонялся. Даже на собственной свадьбе он был в костюме с чужого плеча. Правда, благодаря тому, что отчим у невесты был генералом, торжество удалось справить по высшему разряду: на 7-м этаже теперь уже не существующей гостиницы «Москва». В те годы были так называемые «лимитные книжки», по которым их обладателям полагалась в ресторанах пятидесятипроцентная скидка. Отчим-генерал собрал у своих друзей все такие «лимитные книжки» (так научил его директор ресторана), и благодаря этому гулянка получилась «на полную катушку».

В те годы Фатьянов был прописан у сестры по адресу: Ново-Басманная улица, дом 10. Однако прописка была номинальная, так как Фатьянов все военные годы там практически не жил. И привести молодую жену туда тоже не мог – у сестры была своя семья. Поэтому молодым пришлось какое-то время скитаться по разным съемным квартирам. Однако, несмотря на это, у них за эти несколько лет родилось сразу двое детей – девочка и мальчик, поскольку Фатьянов этого очень хотел. Он говорил жене: «В доме должны быть столы, лапти и лавки. А детей – сколько получится. А если сделаешь аборт, значит – не от меня…»

Имена детям придумывал Фатьянов. Например, жена была против имени Алена, утверждая, что такого в русском языке нет – есть Елена. Но Фатьянов упорно стоял на своем. Тогда жена заявила: ступай в ЗАГС и сам ее регистрируй. Фатьянов накупил в магазине конфет, рассовал их по карманам и отправился обольщать работниц ЗАГСа. Удалось.

По поводу имени для сына никаких споров в семье не было, но там произошла другая история. У Соловьева-Седого была только одна дочка Наталья, и у нее детей не было. А ему почему-то нравилось имя Глеб. И когда у Фатьянова родился сын, композитор прислал ему телеграмму-молнию: «Поздравляю, назовите Глебом, плачу тысячу». На что Фатьянов ему ответил: «Тысячу беру. Называю Никитой».

Несмотря на тот отрицательный резонанс, который вызвал отзыв Сталина на фильм «Большая жизнь», Фатьянов продолжал работать во славу советской песни. И хотя все его труды по-прежнему больших дивидендов ему не приносили, однако поэта успокаивало одно – песни на его стихи народом были любимы. А это признание дорогого стоило. В конце 40-х к таким песням принадлежали: «Дождик» (с Соловьевым-Седым), «Мы люди большого полета» (с Борисом Мокроусовым), «В городском саду играет» (с Матвеем Блантером). В 1950 году в Театре сатиры был поставлен спектакль «Свадьба с приданым», в котором звучали куплеты в исполнении актера Виталия Доронина «Хвастать, милая, не стану», которые тоже принадлежали перу Фатьянова.

В том же 50-м Фатьяновы наконец удостоились собственного жилья: им выдали ордер на двухкомнатную квартиру рядом с Киевским вокзалом. И хотя была она без ванны и с дровяным отоплением, зато занимала весь третий этаж старого многоквартирного дома. Казалось, что в таких шикарных условиях Фатьянов теперь должен был работать еще более плодотворно. Увы, но это оказалось не так, и в начале 50-х из-под пера поэта шлягеров почти не выходило. Говорят, виной всему была старая болезнь Фатьянова – любовь к горячительному.

Скандалы сопровождали Фатьянова на протяжении всей его недолгой жизни. Достаточно сказать, что из-за них его исключали из Союза писателей несколько раз. Причем причины этих исключений были высосаны из пальца и объяснялись только одним: завистью коллег к той славе, которую Фатьянов имел в народе. Не могли ему простить коллеги того, что люди называли его вторым Есениным. Вот лишь два примера такого рода.

Фатьянов в компании с одним писателем отправились с творческой поездкой в Севастополь, к морякам. Съездили в одну войсковую часть, в другую, в третью. Наконец, в последний день их пребывания в городе устраивается прощальная встреча в Доме культуры. Фатьянов приехал туда навеселе, но был вполне адекватен. Во всяком случае, он легко справился с творческой частью, прочитав более двух десятков своих стихотворений. Потом сказал: «Ребята, я готов прочитать еще, но мне надо уезжать». А директор Дома культуры, политработник, расценил это заявление как чванство и немедленно сообщил об этом в Москву, не забыв указать о том, в каком состоянии был Фатьянов. В итоге, едва тот вернулся в Москву, как его вызвали на партком и объявили вердикт: исключение из Союза писателей на три месяца. Была тогда такая мера наказания: писателей исключали, давая время для исправления.

Другой случай произошел через несколько лет. Вместе с друзьями Фатьянов праздновал какое-то событие в гостинице «Савой». Шумная компания собралась в номере композитора Табачникова и вела себя соответственно: пела, смеялась, громко разговаривала. Дежурная по этажу отправилась их усмирять. В качестве парламентера выступил Фатьянов, который назвался, ни много ни мало, депутатом Верховного Совета. Но дежурная ему не поверила, стала проверять и… правда вскрылась. На следующий день в Союз писателей пришло письмо. В результате на Фатьянова было заведено очередное персональное дело. Его опять исключили из Союза писателей, аннулировали даже уже выписанную ему путевку в Крым, куда он собирался отправиться с женой и детьми. Сказали: «Фатьянов разлагает писателей».

Фатьянов уже более десяти лет писал песни, но за это время в свет не вышло ни одной его книги. Для любого поэта подобное отношение было бы оскорбительным, а уж для Фатьянова, песни которого знала вся страна, это было оскорбительным вдвойне. Но поделать с этим было ничего нельзя: руководители СП всячески выставляли Фатьянова аморальным человеком и даже мысли не допускали, чтобы издать его произведения. Поэтому первая книга поэта, появившаяся в 1955 году, вышла не в Москве, а в родных краях поэта – во Владимире. Инициаторами издания стали земляки Фатьянова: владимирский писатель Сергей Никитин и работница местного издательства Капитолина Афанасьева. Книжка вышла знатная: в переплете, с тиснением бронзовой фольгой, но самое главное – невиданным для поэтического сборника тиражом – 25 тысяч экземпляров.

Во второй половине 50-х к Фатьянову вновь вернулось вдохновение. После нескольких лет молчания из-под его пера одна за другой стали появляться прекрасные песни. Самыми известными стали две, которые спел киноактер Николай Рыбников: «Когда весна придет» (из фильма «Весна на Заречной улице») и «За Рогожской заставой» (из фильма «Дом, в котором я живу»). Увы, но даже после шумного успеха этих песен имя Фатьянова в творческой среде по-прежнему оставалось гонимым. Никаких высоких званий он не удостоился, и ни одно столичное издательство даже не подумало выпустить хотя бы один сборник его стихов. Единственным утешением для Фатьянова были слова поддержки, которые иногда слетали с уст некоторых его коллег. Например, с уст Александра Твардовского, который однажды на слова Фатьянова о том, что он, Твардовский, гениальный поэт, ответил: «А твои песни, Леша, знает вся страна».

Одна из последних творческих удач Фатьянова случилась в 1958 году. Тогда на экраны страны была выпущена, запрещенная когда-то Сталиным, вторая серия фильма «Большая жизнь». И песня «Три года ты мне снилась», написанная на стихи Фатьянова, ушла в народ. Ее пел Марк Бернес, который именно в те годы стал активно выступать на эстраде.

В начале 59-го Фатьянов угодил в очередной скандал и снова был временно исключен из Союза писателей. Спустя несколько месяцев после этого поэт скончался.

Фатьянов скончался сравнительно молодым – ему было всего 40 лет. У него много лет была гипертоническая болезнь, которая с каждым годом усугублялась. Сказывались нервные потрясения, выпадавшие на долю поэта, и его увлечение алкоголем. Однако ранняя смерть Фатьянова была вызвана не только этим – в первую очередь он умер по недосмотру врачей. А началось все в конце лета 1959 года.

В один из дней Фатьянов вернулся домой с речной прогулки (он любил прокатиться на пароходике до Парка культуры и обратно) в плохом самочувствии – его буквально качало. Наутро ему стало еще хуже, и жена вызвала врача. Тот осмотрел пациента и выписал ему лекарства: валидол и нитроглицерин. И в течение месяца Фатьянов их исправно принимал. А потом выяснилось, что нитроглицерин был ему противопоказан.

Трагедия произошла 13 сентября. Накануне у Фатьяновых была вечеринка со множеством гостей. Утром поэт проснулся поздно, дома были дети и нянечка. По словам последней, Фатьянов попросил чего-нибудь выпить, и она посоветовала достать из холодильника кефир. Выпив стакан, поэт вернулся к кровати… и тут, захрипев, упал. Нянечка бросилась к нему и, накапав на кусочек сахара валидол, положила ему под язык. Потом собралась бежать за хозяйкой, которая ушла в парикмахерскую, что рядом с их домом. В последний момент Фатьянов схватил ее за руку и сказал: «Не беги, уже поздно». Как оказалось, это были последние слова в его жизни.

Хозяйку нянечка встретила в подъезде. Когда они вбежали в квартиру, Фатьянов был уже без сознания. Жена вызвала «Скорую». Когда та приехала, врач осмотрел больного и констатировал смерть. После чего сказал: «К сожалению, даже если бы мы стояли рядом, ничего бы не смогли сделать, смерть была практически мгновенной».

Чуть позже Галине позвонил патологоанатом и спросил, почему от умершего пахнет нитроглицерином. Галина объяснила: мол, выписал врач месяц назад. На что услышала шокирующую новость: «Это вопиющий факт! У человека сердце не может быть больше 320 граммов, а у вашего покойного мужа – 670. Это можно было определить простым простукиванием. И все расширяющие средства были ему противопоказаны. Он, может быть, прожил бы еще лет десять…»

Между тем даже после смерти Фатьянов не знал покоя. В Союзе писателей, членом которого он был много лет, отказались проводить панихиду, мотивируя это тем, что незадолго до смерти покойный в очередной раз оказался исключенным из рядов Союза. Тогда Соловьев-Седой пригрозил скандалом и заявил, что похороны возьмет на себя Союз композиторов. Только после этого руководство писательской организации одумалось.

Настоящее признание пришло к Алексею Фатьянову только после его смерти. Сначала, в 1962 году, в Москве издали сборник его стихов и песен. Потом, спустя одиннадцать лет, на его родине – в городе Вязники Владимирской области начал проводиться ежегодный Фатьяновский песенный праздник. Его постоянными участниками стали многие известные писатели, артисты. Среди них: Николай Рыбников, Людмила Гурченко, Иосиф Кобзон, Михаил Ножкин, Леонид Серебренников, Валентина Толкунова, Сергей Захаров и многие другие. В 1983 году свет увидела еще одна поэтическая книга Фатьянова – «Избранное», изданная в Москве. Жаль, конечно, что сам поэт не дожил до этого, но на Руси испокон веков так – только после смерти человека о нем начинают много вспоминать и восторгаться его талантами.