Текст книги "Свет погасших звезд. Люди, которые всегда с нами"

В 1952 году свет увидела книга Черкасова «Записки советского актера», которая имела большой успех у читателей. Получив гонорар за нее, актер наконец сумел купить себе сборный щитовой дом и построился на Карельском перешейке в дачном поселке Комарово. От дома актера на Кронверкском проспекте туда можно было добраться на машине всего за полчаса. Соседями Черкасовых в дачном поселке была семья композитора Дмитрия Шостаковича.

В 1953 году произошел любопытный эпизод. Режиссер Михаил Калатозов задумал снимать комедию по сценарию Александра Галича «На плоту» (этот фильм затем получит название «Верные друзья»). На роль академика Нестратова собирались пригласить Черкасова, и, чтобы убедить его сниматься, в Ленинград отправились Калатозов и Галич. Роль была прекрасная, и казалось, что актер без всяких лишних раздумий согласится на нее. Однако… Черкасов вдруг стал ссылаться на то, что он занимает массу высоких постов, что он очень устает от общественной работы, и поэтому, если режиссер хочет видеть его в своей картине, он должен все это учитывать. Короче, стало ясно, что актер набивает себе цену. Гостям из Москвы все это очень не понравилось, и, вернувшись в столицу, они приняли решение Черкасова в свой проект не привлекать. И отдали эту роль другому замечательному актеру – Василию Меркурьеву. Кстати, ходили слухи о том, что некоторые черты характера его героя – Нестратова (в частности, высокомерие) актер позаимствовал именно у Черкасова.

В марте 1956 года Черкасов начал сниматься в очередной звездной роли – он играл Дон Кихота в одноименном фильме Григория Козинцева. Эта роль много значила для актера. Во-первых, он уже пять лет как нигде не снимался, во-вторых, еще в бытность свою актером ТЮЗа играл роль Дон Кихота.

В конце апреля съемки в Ленинграде были закончены, и съемочная группа отправилась на натуру в Крым – в район Коктебеля. Там к тому времени уже была выстроена «Ламанча». Отмечу, что дублером Черкасова в особо трудных съемках должен был быть каскадер Васильев. Однако, например, в эпизоде с мельницей актеру самому пришлось вертеться на крыле и висеть на 16-метровой высоте головой вниз. Черкасову тогда было уже 53 года.

Фильм «Дон Кихот» вышел на широкий экран весной 1957 года и имел громкий успех у зрителей. Причем не только в СССР, но и за рубежом. Через год после выхода фильма он был показан в рамках международного кинофестиваля в канадском городе Статфорде. За исполнение роли Дон Кихота Черкасову была присуждена премия «Лучшему актеру».

Не забывал Черкасов и про театр. В 1957 году он начал репетировать роль Хлудова в спектакле «Бег» по пьесе М. Булгакова. 27 июня 1958 года состоялась премьера этого спектакля. В ноябре следующего года актер сыграл уральского академика Федора Алексеевича Дронова в спектакле по пьесе С. Алешина «Все остается людям». В 1962 году кинорежиссер Георгий Натансон решил перенести эту пьесу на широкий экран. Главную роль, естественно, должен был сыграть Черкасов. Фильм вышел в 1963 году и был тепло принят зрителем.

После этого успеха многие режиссеры вновь вспомнили о Черкасове. Так, Григорий Козинцев именно его видел в роли короля Лира, а Александр Зархи хотел снимать в роли Каренина. Увы, но этим планам так и не суждено было осуществиться: Черкасов скончался незадолго до начала съемок этих картин.

Актер умер 14 сентября 1966 года. Умер он отнюдь не глубоким стариком – ему было 63 года. Однако годы, отданные искусству, несомненно, подточили его здоровье. Уже на пороге 60-летия Черкасов стал чувствовать себя значительно хуже. Особенно его беспокоила хроническая эмфизема легких, которая преследовала его с 1945 года. Кроме того, пошаливало сердце. Как итог: с 1964 года актер практически ежегодно вынужден был ложиться в больницу. А тут еще на его плечи свалились служебные напасти. В июне 64-го Черкасова внезапно уволили из Театра имени Пушкина. Для актера это увольнение стало сильным потрясением, поскольку именно в том году исполнялось ровно 30 лет, как он поступил на службу в этот театр. Поводом же к подобному повороту событий послужило якобы заявление самого артиста, когда в полемическом задоре на одном из собраний он заявил: «Чем увольнять молодежь, лучше увольте меня!» Вот его и уволили. И Черкасов снова слег.

После увольнения Черкасов прожил еще два года. В августе 1966 года его вновь положили в больницу, из которой он уже не вышел. У него началась водянка, с которой сердце и легкие не справлялись. В последний путь выдающегося артиста провожали тысячи ленинградцев.

15 сентября – Юлиан СЕМЕНОВ

За почти 35 лет своей литературной деятельности этот писатель написал более 30 книг (практически каждый год по книге). Конечно, многие из них сегодня уже почти не востребованы по причине своей неактуальности. Однако лучшие произведения этого писателя до сих пор любимы читателями и пользуются спросом. Потому что в них есть главное, что отличало их автора от многих его коллег, – мастерски выписанная интрига, удачная проработка характеров даже второстепенных героев.

Юлиан Семенов родился 8 октября 1931 года в Москве. Его отец – Семен Ляндрес – работал в Высшем совете народного хозяйства вместе с Николаем Бухариным, мать – Галина Ноздрина – служила в библиотеке Дома Союзов. Рождался на свет будущий писатель тяжело: у роженицы дома отошли воды, и муж срочно повез ее в роддом. Ехали в пролетке, причем будущая мама всю дорогу стояла, боясь разродиться в дороге. Ее привезли к акушерке Близнянской, которая еще до революции принимала роды у всех женщин-революционерок. Галина очень мучилась – схватки продолжались 56 часов! А роды никак не начинались. Тогда в нее влили какое-то лекарство, а младенца стали тянуть щипцами. С тех пор у Семенова на всю жизнь осталась отметина на лбу: небольшая ямка.

На следующий день произошел курьезный случай. Галине принесли на кормление младенца, а он весь желтый. А рядом с ней в палате лежала женщина, у которой муж был китайцем. И Галина заявила: «Это ребенок вот этой женщины!» Сестра бросилась проверять и назад вернулась уже с врачом. Тот и сообщил Галине: «Это ваш ребенок, а желтый он оттого, что у него родовая желтуха».

Кстати, имя Юлиан сыну придумала мама. Муж хотел назвать первенца Степаном, но Галина заплакала, испугавшись, что сына будет дразнить детвора – Степка-растрепка. Тогда муж сказал: «Придумай имя сама». Поскольку Галина работала в библиотеке и была увлечена историей Древнего Рима, она назвала сына Юлианом – в честь Юлиана-богоотступника.

Писательский талант обнаружился в Семенове в 10-летнем возрасте – именно тогда он вдруг стал писать стихи. Это случилось во время войны, когда они с матерью были в эвакуации в городе Энгельсе. Поскольку с бумагой была напряженка, юный поэт изощрялся как мог – писал на кусочках ткани, фанере и других подручных средствах. Мама смотрела на это увлечение снисходительно. Мыслей о том, что ее сын когда-нибудь станет не просто писателем, а знаменитым, у нее тогда не возникало. Да и времени не было на такие мысли: она все время пропадала на работе – сначала на колхозном поле, потом в школе учительницей, затем санитаркой в госпитале.

Школу Семенов закончил с отличием в конце 40-х и поступил в Институт востоковедения в Сокольниках. На четвертом курсе, в 52-м, случилась трагедия – арестовали отца, Семена Ляндреса, по стандартному для тех лет обвинению «измена Родине» (статья 58-я). И хотя Ляндрес уже несколько лет не жил в семье (он ушел в конце 40-х, когда его сын учился в 10-м классе), этот арест отразился и на Юлиане – на улице за ним постоянно следили люди в штатском. А однажды, в 54-м, эти люди пришли к ним в дом с обыском. И нашли у Семенова стартовый пистолет, который он выпросил у начальника военной кафедры под предлогом защиты от возможных хулиганов.

Увидев этот пистолет, мама Юлиана бросилась к чекистам с объяснениями: дескать, это стартовый пистолет, не настоящий. А сын вдруг возьми и скажи: «Мама, что ты перед всякой сволочью унижаешься!» За такие слова парня вполне могли упечь за решетку, но с ним поступили более гуманно – отчислили из института, не дав доучиться несколько месяцев. Семенов сильно переживал это отчисление и в порыве отчаяния мог натворить много бед. К счастью, рядом с ним тогда оказались его друзья, которые постоянно приходили к нему домой и выражали свое сочувствие и поддержку. Один из этих друзей впоследствии тоже стал знаменитым человеком – это Евгений Примаков.

После института Семенов устроился работать на исторический факультет к профессору Рейснеру, брату знаменитой революционерки Ларисы Рейснер. Там Юлиан писал диссертацию о положении Афганистана во второй половине XIX века. Параллельно с этим Семенов писал рассказы и стихи, которые не надеялся где-нибудь напечатать. И вот однажды профессор застал его за этим занятием и отругал: «Тебе нужно заниматься литературой, а не историей Востока». Семенов своих занятий литературой не бросил. А вскоре отнес свои произведения в журнал «Огонек».

Увы, но из этой затеи ничего не вышло – рассказы и стихи Семенова назвали «сырыми». Однако полный отлуп молодому дарованию в редакции не дали, решив проверить в деле – послали его в командировку в Таджикистан с тем, чтобы он вернулся оттуда с путевыми очерками. В результате Семенов привез в Москву целых 120 страниц текста, из которых опубликовали… только четыре. Однако он и этому был рад – то была его первая официальная публикация. Чуть позже он стал переводить афганские сказки для «Гослитиздата». А в 1959 году Семенова отправили переводчиком в Афганистан, и во время пребывания там он явил на свет свою первую повесть – «Дипломатический агент». В том же году ее опубликовали в одном из столичных издательств.

В середине 50-х Семенов женился. Его женой стала падчерица Сергея Михалкова Катя (она родилась в первом браке Натальи Кончаловской в конце 20-х). С ней Семенов познакомился благодаря своему другу Дмитрию Федоровскому, с которым Катя дружила. Их знакомство произошло 8 сентября 1954 года на даче Михалковых на Николиной Горе. Как рассказывает дочь писателя Ольга: «В тот день папа впервые увидел маму, застенчивую, молоденькую Катю, и решил ее завоевать. То, что он вытворял, мама вспоминает до сих пор. Папа весь вечер „вел“ стол: сыпал афганскими афоризмами и английскими хохмами, делал смелые политические прогнозы, читал стихи. В конце вечера устроил моноспектакль, в лицах изображая Сталина и его приближенных, а под конец обошел остолбеневших гостей с кепкой и, согнувшись в три погибели, гнусаво пропел: „Я сродственник Льва Толстого! Незаконнорожденный внук, так сказать! Подайте кто сколько может из ваших мозолистых рук“.

Наталья Петровна Кончаловская сияла: «Вот это гость!» А мама впервые заинтересовалась другом своего младшего брата Никиты. Она была по характеру дичком и, как только видела в мужчинах живой к ней интерес, тут же замыкалась. Ее покорило то, что Юлик абсолютно не похож на окружающих мужчин. Яркий и необычный!..»

Молодые встречались в течение года, а потом поженились. На календаре было 12 апреля 1955 года. Причем Семенов женился без ведома матери, когда она отдыхала в профсоюзном санатории. Едва она вернулась, как сын представил ей свою избранницу: «Вот, мама, познакомься, моя жена Катя!» Он очень боялся, что мама будет против его женитьбы, но она отнеслась к этому на удивление спокойно.

В этом браке одна за другой у Семенова родились две дочери: Оля и Даша. Отцом Семенов был хорошим: обожал дочерей, баловал, задаривал подарками. А вот муж из него получился куда менее идеальный. По словам самой Катерины, измены с его стороны были постоянными и довольно быстро начались – года через три после свадьбы. «Я просыпалась утром, вспоминала, и как будто нож в сердце провернули, и опять рана кровоточит! – вспоминала Катерина. – Жить надо было постоянно с этой болью. И это все наслаивалось. Я не знаю, что это была за любовь такая, это же сплошная мука! Хотя я и сама во многом тоже виновата. Глупостей я наделала много… А измена, ну что же – это, наверное, неизбежно, так редко бывает, когда семья – одно целое и измены не нужны. И потом – слава, деньги, возможности, ну как ими не воспользоваться? Муж ведь как говорил: для тебя любовь – это пойти в часовню, а для меня оп… Оп – и все! Мы по-разному с ним к любви относились. Но главное – у нас были разные ритмы: он обожал мотоцикл, а я – телегу. И очень быстро я стала мужа раздражать…»

После выхода в свет первой книги Семенов, окрыленный успехом, принялся писать книги, будто блины печь – каждый год у него выходило по книге. Это были исключительно героические произведения для молодежи, проникнутые пафосом строительства нового, лучшего в мире общества. Одни их названия говорили сами за себя: «Люди штурмуют небо», «Уходят, чтобы вернуться», «При исполнении служебных обязанностей» (последнюю повесть Семенов написал после того, как посетил в 1960 году дрейфующие станции СП-8 и СП-9).

Однако первый успех Семенова, когда его имя стало известно широкому кругу читателей, случился в 1964 году: тогда свет увидела его повесть «Петровка, 38», где речь шла о работниках МУРа. В те годы советский милицейский детектив делал свои первые шаги (книги этого жанра начали выходить в конце 50-х), поэтому интерес читателей к ним был огромен. И хотя писателей, бросившихся осваивать эту жилу, было достаточно, но настоящих мастеров, способных описать суровые будни милиции достоверно и без излишнего пафоса, было мало. И Семенову посчастливилось попасть в число последних. Его «Петровка, 38» мгновенно стала библиографической редкостью и принесла молодому писателю заслуженный успех не только в среде рядовых читателей, но и среди сотрудников милиции.

Увы, но, несмотря на столь шумный успех, Семенов ушел из жанра милицейского детектива так же внезапно, как туда пришел. И дело было совсем не в его нелюбви к этому виду литературы или плохом знании предмета, а совсем в ином – эта тематика не позволяла такому обладателю энциклопедических знаний, каким был Семенов, полностью реализовать свои способности. Вот почему он ушел в жанр политического детектива. Кроме этого, у писателя, видимо, были и меркантильные интересы. Милицейский детектив, конечно, мог принести славу писателю в структурах МВД, но это была не та слава, которая устраивала такого амбициозного человека, как Семенов. Живя по принципу: «Если красть, то миллион, а любить – так королеву», Семенов мечтал о славе писателя, вхожего в высшие сферы власти. Дружба с милицейскими чиновниками казалась ему слишком мелкой, ему нужно было заручиться поддержкой более властных структур – например, КГБ. И пропуском для этого должны были стать его политические детективы. Как ни странно, но ему это удалось. Впрочем, почему странно? Семенов был талантливым писателем, мастером выстраивать головоломные сюжеты и интриги, и если ему легко удалось покорить своим талантом высшие милицейские чины, то с таким же успехом он мог проделать это и с руководителями КГБ.

Советский разведчик Всеволод Владимирович Владимиров (псевдоним – Максим Максимович Исаев, в будущем – Штирлиц) впервые появился на страницах книг Семенова в романе «Пароль не нужен», который увидел свет в 1966 году. Этот герой родился случайно. В Хабаровском архиве Семенов наткнулся на упоминание о молодом человеке, присланном Дзержинским в Хабаровск, а потом переброшенном в столицу Черного буфера (Дальневосточной республики) Постышевым. Вначале Семенов собирался писать роман исторический, в определенной мере исследовательский роман наподобие «Дипломатического агента», но заметки об Исаеве натолкнули его на мысль создать политико-шпионский детектив. Успех этого произведения и реакция на него читателей настолько окрылили Семенова, что он засел за продолжение. Так в течение последующих трех лет на свет родились еще два романа с участием Исаева: «Майор Вихрь» и «Семнадцать мгновений весны» (именно в последнем Исаев становился главным героем сюжета, а до этого ходил во второстепенных).

Как и ожидалось, успех первых романов Семенова о разведчике Исаеве привлек к нему пристальное внимание руководства КГБ. Но не в том плане, что у писателя начались неприятности, а как раз наоборот. В те годы к руководству КГБ пришел Юрий Андропов, который был увлечен идеей как можно выше поднять престиж вверенного ему учреждения в глазах людей. И деятели литературы и искусства должны были сыграть в этом немаловажную роль. Говорят, Андропов лично позвонил Семенову домой и похвалил его за романы об Исаеве. После чего предложил свою помощь: согласился допустить писателя до архивов КГБ. От услышанного у Семенова перехватило дух: шутка ли – попасть в архивы, в которые до этого еще не ступала нога ни одного писателя. Естественно, он согласился. Кроме этого, Андропов стал инициатором, чтобы все романы об Исаеве были экранизированы большим кинематографом. Как мы знаем, самый большой успех выпал на телевизионную версию: 12-серийный фильм Татьяны Лиозновой «17 мгновений весны». Правда, без скандала не обошлось.

По словам самой Лиозновой, одноименный роман Семенова ей лично не очень нравился: сплошной экшн, да еще сильно приправленный политикой. И взяться за него ее побудило только одно желание: сделать из экшна крепкий психологический детектив с элементами мелодрамы. Но именно против последнего и возражал больше всего Семенов. Например, он был категорически против эпизода встречи Штирлица с женой в кафе. Но Лиознова его не послушала, что впоследствии позволило ей вставить себя в титры в качестве соавтора Семенова. В общем, это было справедливое решение, поскольку Лиознова дописала в сюжет еще несколько больших эпизодов, которых в романе не было. Однако Семенова сей факт соавторства крайне возмутил. И дело было не в деньгах, а в принципе – он не хотел делить славу ни с кем, тем более с режиссером-женщиной.

Сначала Семенов хотел по-хорошему договориться с Лиозновой, но когда это не помогло (ее не смог уговорить даже композитор фильма Микаэл Таривердиев), обратился на самый верх – в КГБ (консультантом сериала был заместитель Андропова генерал Семен Цвигун). В итоге Лиознову заставили изменить свое решение, и в титрах она осталась исключительно как режиссер. С тех пор с Семеновым она больше не общалась. Но это не помешало ему в 1976 году стать лауреатом Государственной премии РСФСР за этот сериал, а год спустя удостоиться и Государственной премии СССР за цикл романов об Исаеве-Штирлице.

Стоит отметить, что сериал о Штирлице был настолько популярен, что многие беременные мамаши, которые разродились в те премьерные дни августа 73-го, называли своих детей – нет, не Штирлицами, а, например, Юлианами – в честь Юлиана Семенова. Так поступила семья Васиных из Коломны. Причем, по иронии судьбы, роженицу увезли в роддом в тот момент, когда радистка Кэт в очередной серии должна была родить ребенка. Как гласит легенда, в тот момент, когда мальчик родился и закричал, за окном роддома перестал лить дождь и выглянуло солнце. И нянечки предсказали молодой матери: «Этот солнечный мальчик будет певцом или оратором». Сбылось первое пророчество: спустя 20 лет на отечественной эстраде появился певец Юлиан.

В 70-е Семенов весьма плодотворно работал на ниве политического детектива, создав еще несколько книг об Исаеве («Бриллианты для диктатуры пролетариата», «Бомба для председателя»), романы о Дзержинском («Горение») и деятельности современного КГБ («ТАСС уполномочен заявить»). Помимо этого, он решил тряхнуть стариной и вернуться к жанру милицейского детектива, результатом чего стало продолжение повести «Петровка, 38» («Огарева, 6») и роман «Противостояние».

Вообще то десятилетие можно назвать «золотым десятилетием Юлиана Семенова». Его книги пользовались бешеным спросом у читателей, и достать их через розничную торговлю было практически невозможно – до магазинов они не доходили, разлетаясь еще со складов. А у спекулянтов на знаменитом книжном «толчке» на Кузнецком мосту книги Семенова стоили десять номиналов (то есть в десять раз дороже, чем в официальной продаже). Подобный же успех в те годы сопутствовал только одному писателю – Валентину Пикулю. Различие между ними было в одном: Пикуль работал в жанре исторического романа, а Семенов – политического детектива.

Этот успех не давал спокойно спать многим коллегам Семенова по писательскому цеху. В чем только его не обвиняли: в графоманстве, в политической конъюнктуре и даже в стукачестве. Однако, судя по всему, под большинством этих обвинений стояло только одно чувство: зависть. Коллеги по цеху никак не могли смириться с тем, что Семенову удавалось то, чего не удавалось другим: писать интересные книги на непопулярную тему (в те годы среди рядовых граждан говорить о политике, а тем более писать о ней, считалось чем-то непотребным).

Что касается связей Семенова с КГБ, то они, конечно, были, о чем речь уже шла выше. Но не более того. И связей этих сам Семенов никогда не скрывал и даже бравировал этим. Например, он козырял удостоверением в красной корочке, выданным ему в КГБ, которое позволяло передвигаться по Советскому Союзу на автомобиле без права остановки и досмотра багажа органами МВД. На удостоверении так и было написано: «Без права остановки». И стояла подпись: «Андропов». Такие «корочки» Семенов помог также получить своим коллегам по сериалу «17 мгновений весны» Микаэлу Таривердиеву и Вячеславу Тихонову. О силе сего документа говорит такой факт. Однажды Таривердиев специально заехал на своей машине на территорию Красной площади и, когда к нему вальяжной походкой подошел постовой, чтобы отобрать права, показал ему через окно это удостоверение. Как пишет сам композитор: «У гаишника, по мере того как он разбирал написанное, глаза стали вылезать на лоб, потом он поспешно козырнул, и теперь уже я медленно и вальжно проехал мимо него».

В 80-е годы слава писателя Юлиана Семенова пошла на убыль. Виной всему были перестройка и гласность, которые открыли многие шлюзы, с которыми в страну хлынул поток информации, в том числе и на политическую тему. И все же Семенов и здесь сумел найти себя: в конце 80-х он стал одним из создателей Международной ассоциации детективной литературы, учредил газету «Совершенно секретно». Однако его активная деятельность на новом поприще длилась недолго: всего чуть больше года.

Здоровье Семенова стало стремительно разрушаться накануне его 50-летия – на рубеже 90-х. В течение короткого времени у него случилось три инсульта. Два последних, с перерывом в 14 дней, произошли в мае 1990 года. Семенов ехал в машине к пристани, там его уже ждал зафрахтованный пароход с американцами, где у него должна была пройти встреча с Джорджем Соросом. Но доехать до цели он не успел. С тех пор его жизнью распоряжались только врачи.

Несмотря на то что со своей первой женой Екатериной Семенов не жил уже многие годы, именно она оказалась рядом с ним в тяжелые дни его болезни. Она ухаживала за ним в больнице, выполняла отдельные его просьбы. И когда Семенову сделали операцию, он попросил у нее прощения. Бывшая жена его успокоила: «Знаешь, не будем сейчас об этом говорить, тебе надо подняться, а все остальное – не важно». И он был благодарен ей за всякое отсутствие упреков. Она ни разу ни о чем ему не напомнила. Но получилось все совсем не так, как он хотел, как любил расставлять фигурки – своих героев, политиков. Он был азартный игрок и в конце концов заигрался судьбами близких людей.

После операции Семенов прожил еще три года, но это уже был другой Семенов. Ходить сам не мог. Однако любимым делом все равно занимался: писал, руководил газетой «Совершенно секретно», которую сам создал и выпестовал.

Рассказывает дочь писателя Ольга: «Мне кажется, в какой-то момент папа думал о самоубийстве… Он понял, что больше не будет работы в его любимом детище „Совершенно секретно“, не будет Мухалатки, где он жил долгие годы, и прогулок с преданным Рыжим, не будет поездок в Испанию и Латинскую Америку. Просто не будет ничего… А жить вполсилы не хотел… Он понял и отверг и лечебную гимнастику, и логопеда, и ходьбу на помочах… У него было одно желание: „Хочу один в Мухалатку“, но врачи и этого не могли разрешить… Отец вернулся на Пахру, и через два года его не стало… Он и умер, как его любимый писатель Хемингуэй, – в 61 год».

В субботний день 11 сентября 1993 года состояние Семенова резко ухудшилось, температура поднялась до сорока, дыхание стало тяжелым, хриплым. Врач «Скорой помощи» поставил диагноз – двусторонняя пневмония с подозрением на четвертый инсульт, сказал, что состояние критическое, необходима госпитализация, немедленная. Писателя собрали в дорогу, закутали в теплые одеяла. Выехали из Пахры в 12 ночи. В Москву добрались в начале второго. Когда в приемном покое ЦКБ Семенова перекладывали на другие носилки, он вдруг улыбнулся, но не так, как раньше, – добро и ласково, – страдание было в этой улыбке…

Четырнадцатого утром к нему в больницу приехала мама. Семенов лежал на спине, хрипел так же, как дома, рот запекся, но температуры уже не было. Подошел врач, переложил пациента на правый бок, и он сразу затих, только кашлянул несколько раз. Потом вдруг открыл глаза – чистые, ясные, умные. И мама ушла домой счастливая – обойдется, все еще обойдется!

А наутро, пятнадцатого сентября, ей позвонила внучка, Даша, и сказала: «Не надо в больницу, папы уже нет. Умер, сегодня в восемь».

Согласно последней воле покойного тело его было кремировано, а прах развеян над Черным морем.