Текст книги "Восемь причин любить тебя сильнее"

Фотография

Следующее утро началось с того, что в дверь его комнаты постучали. Артур уже проснулся, но дремал, вспоминая события последних двадцати четырех часов. Не были ли они каким-то странным сном? Картины с изображением тигров, оранжевое постельное белье, пульсирующая болью лодыжка, поцарапанная рука – все это добавляло беспокойства. Он подтянул одеяло повыше.

В комнату вошла Кейт с чашкой чая.

– Как поживает мой пациент?

Артур напряг руку. Боль осталась, но уже была не острой. Он пошевелил стопой – нога скорее затекла, чем болела. Медсестринские навыки Кейт пришлись как нельзя кстати.

– Неплохо.

Бросив взгляд на черные лакированные часы с медным тигром на прикроватном столике, Артур увидел, что они показывают начало одиннадцатого. Это маленькое открытие дезориентировало его и испортило настроение. Весь оберегаемый и почитаемый им порядок рухнул. И поправить что-то было уже невозможно.

В нем нарастало раздражение. Его привычный распорядок снова вылетел в окно. Он никогда не смог бы наверстать упущенное. Ему нравилось планировать и знать, что весь день расписан час за часом. И вот теперь он опоздал к завтраку и переживал из-за того, что не имеет возможности полить Фредерику.

Артур также обнаружил, что оставил в чемодане свой мобильный телефон, и если ему кто-нибудь позвонит, то Greensleeves заиграет в придорожном кусте. Он поднял руку и поморщился, почувствовав под пальцами пробивающуюся на подбородке щетину. Во рту после всего выпитого сохранились неприятные ощущения.

– Я отстирала от пятен вашу рубашку и принесла другие брюки. Грейсток в свои старые уже не вписывается, а ваши ремонту не поддались. Спускайтесь к завтраку, когда будете готовы. У вас здесь рядом ванная комната, так что не стесняйтесь, вымойтесь.

Артур предпочитал душ, но побарахтавшись полчаса в горячей воде, почувствовал, что лодыжка уже не болит. Заглянул под повязку на руке и увидел, что царапины затянулись.

Одевшись, он встал перед большим, в полный рост, зеркалом в ванной комнате. Выше пояса он выглядел как презентабельный пенсионер, но ниже пояса… да! Синие шаровары Грейстока были на редкость удобными, очень мягкими и свободными, но в них он походил на скандинавского туриста. Кейт накрыла на кухне стол со свежим хрустящим хлебом, маслом и кувшином апельсинового сока. И здесь стены тоже украшали фотографии и картины с изображением тигров. Горел открытый огонь, но, поскольку комната была большая, тепло до них едва доходило. Утро выдалось прохладным, и солнце еще не прогрело воздух. Кейт сидела, накинув на плечи клетчатое одеяло, под которым на ней была длинная белая ночнушка.

– Мы сейчас покупаем очень мало мяса, только для тигров. Грейсток предпочитает кормить девочек, а не нас. – Она рассмеялась, садясь рядом с ним на скамейку.

– Как же так получилось, что вы попали в этот дом с… э… девочками.

– Мой отец был шоуменом. Путешествовал с разными цирками по Италии, Франции, Америке. По всему миру. И меня брал с собой. В детстве я наряжалась маленьким клоуном. Моя работа заключалась в том, чтобы бегать по арене с ведром воды и обливать больших клоунов. На самом деле в ведре был глиттер, но публика всегда смеялась. Мой отец был пьяницей. Приложившись к бутылке, моментально становился другим человеком. Меня частенько поколачивал. Однажды готовил к выступлению нового тигренка, но тот, несмышленыш, никак не мог понять, что от него требуется. Отец схватил хлыст и хотел ударить малыша. Я подбежала, схватила тигренка и взяла на руки. Отец пригрозил, что побьет и меня тоже, если буду ему мешать. А потом добавил, чтобы я убиралась и больше ему на глаза не показывалась. Я прижала тигренка к груди и побежала. Я уже знала о Грейстоке от друзей и пришла прямо в поместье. Мне было тогда всего восемнадцать. За ними всеми – и тиграми, и Грейстоком – нужно было присматривать, их нужно было защищать. Тот полосатый малыш стал нашим первым ребенком. Потом было много других.

– Значит, своих детей у вас не было?

Кейт покачала головой.

– Я такой потребности никогда не испытывала. У меня было много подруг с младенцами, и мне нравилось нянчиться с ними, укачивать, укладывать спать, но для нас с Грейстоком я этого не хотела. И никогда о своем решении не пожалела. Тигры – вот моя семья, хотя сейчас у нас только трое взрослых. Элси, с которой вы имели удовольствие познакомиться, и еще Тимей и Тереза. Плюс… Идите сюда, Артур.

Он встал и последовал за ней в угол кухни, к большущей черной железной плите, возле которой стояла большая плетеная корзина со скомканными одеялами. На груде этих одеял спал маленький тигренок.

У Артура перехватило дыхание – какой красавчик! Тигренок мог показаться ненастоящим, мягкой игрушкой, оставленной в корзине ребенком. Но если присмотреться, было видно, как поднимается и опускается белая грудь, а уголок рта подергивается, словно его дергают за бечевку.

– Разве он не прекрасен?

Артур кивнул.

– Ему немного нездоровилось, а Элси сейчас не в духе, вот я и оставила его здесь на ночь. Присматривала за ним, пока листала фотографии.

Артуру кошки не нравились никогда. Гадкие, проказливые твари, прячутся где попало, а потом выскакивают и с каким-то диким наслаждением разоряют рокарий. Все так, но этот малыш был невероятно красив.

– Можно его потрогать?

Кейт кивнула.

– Только слегка. Не хочу будить.

Артур осторожно протянул руку и коснулся груди тигренка.

– Ух ты. Он такой мягкий.

– Ему сейчас три месяца. Зовут Элайджа.

Артур присел на корточки рядом с тигром. Теперь он понимал, почему Мириам привлекло это место.

Кейт дружески положила руку ему на плечо.

– Давайте посмотрим, найдем ли мы что-нибудь, относящееся к вашей жене, хорошо? – Она указала на несколько стоявших на столе коробок из-под обуви. – Я проснулась сегодня рано и начала просматривать старые документы, фотографии и письма. Оказывается, у нас их так много. Мой муж такой неопрятный, но, к счастью, у меня привычка помечать бумаги. На всех моих фотографиях проставлена дата на обратной стороне.

– Спасибо. – Артур посмотрел на внушительную груду фотографий и задумался – с чего начать? – Лорд Грейсток уже встал?

Кейт покачала головой.

– Он определенно не ранняя пташка. Думаю, до ланча я его не увижу, тем более после вчерашнего. Он давно уже не пьет так много. Отвык.

– А мне вчера понравилось.

– Мне тоже. После завтрака, когда посмотрим фотографии, я подброшу вас куда хотите. – Она протянула ему стопку фотографий. – Все датированы 1963-м. Я также включила 1962-й и 1964-й – на всякий случай. Просмотрите – может быть, и найдете что-то.

Артур взял фотографии. На фотографиях было полно девушек в струящихся платьях, с прическами «улей» и подведенными сурьмой глазами – все смеялись, веселились и с удовольствием позировали. В глубине души он не хотел увидеть ее на этих снимках и узнать, что его жена была частью гарема Грейстока, одной из многих, кто получил шарм – золотого тигра.

– Почему сюда приходило так много людей? – спросил он вслух.

– Я была в то время кем-то вроде Кейт Мосс, – рассказывала Кейт. – Грейсток был потрясающе красив, хотя и эксцентричен. В наш дом приходили художники и исполнители, мечтатели и путешественники. Одних привлекал наш гламур, другим требовалось уединение. Некоторым нравились тигры. Это продолжалось много лет, пока Грейсток не стал злоупотреблять наркотиками. Он становился агрессивным параноиком. И постепенно люди начали исчезать из нашей жизни. Я – единственная, кто остался с ним. Я любила его и тигры тоже. В этом мы сходимся.

Артур едва не пропустил фотографию с красивым мужчиной в черном джемпере с высоким воротом и узких черных брюках. С гладко зачесанными назад волосами, положив руку на пояс, он так уверенно и пристально смотрел в камеру, что Артур не сразу заметил миниатюрную леди слева от него. Присмотревшись, он узнал Мириам. Его жена стояла рядом с этим напыщенным павлином и смотрела на него полными восхищения глазами.

При виде ее с другим мужчиной к горлу подступила тошнота, так что Артуру пришлось сделать глоток апельсинового сока. Он и подумать не мог, что способен испытывать такую ревность, но, представив Мириам в постели с этим типом, с трудом подавил желание сжать пальцы в кулак и грохнуть по чему-нибудь так, чтобы…

Он показал фотографию Кейт.

– Вы знаете, кто это?

Кейт коротко и резко, что было совсем не в ее стиле, усмехнулась.

– Франсуа де Шоффан, самый высокомерный тип из всех когда-либо живших. В шестидесятых они с Грейстоком были друзьями. Он останавливался здесь много раз, с разными женщинами. Однажды вечером они с Грейстоком сидели в гостиной, выпивали, и Грейсток рассказал де Шоффану семейную историю, передававшуюся из поколения в поколение. Год спустя де Шоффан опубликовал свою новую книгу – и это была история Грейстока. Он назвал ее «Истории, которые мы рассказываем», хотя она заслуживала другого названия – «Ложь, которую я рассказываю». У него хватило наглости заявить, что это история его собственной семьи. После того случая они больше не разговаривали. Как по мне, невелика потеря.

– Так он был писателем? – Артур достал из кармана браслет.

– Ха. Это он так себя называл. А на самом деле пользовался чужими идеями. Напыщенный французик, разбивший Грейстоку сердце.

Еще накануне вечером Артуру стало не по себе при мысли о том, как Мириам могла получить золотого тигра у Грейстока. С тех пор он пытался убедить себя, что амулет был лишь одним из многих, которые Грейсток просто раздавал гостям. Но теперь шарм привел его к открытию еще одной главы в жизни Мириам, к тому, что могло быть любовной интрижкой с этим де Шоффаном.

Артур попытался вспомнить свои фотографии того времени. Он не зачесывал волосы назад и не носил узкие брюки. Он никогда не носил черное. Черное – это что-то слишком бунтарское или мрачное. И на этой фотографии Франсуа де Шоффан символизировал опасность и вызов установленным нормам. Он воплощал в себе буйство и горячность. Как случилось, что Мириам ушла от этого человека к Артуру? Были ли де Шоффан и его жена любовниками? Это был вопрос, задавать который он не хотел.

Когда он встретил Мириам, она казалась такой невинной. Они не занимались любовью до первой брачной ночи, ему и в голову не приходило, что у нее был кто-то другой. Теперь, похоже, пришло время провести переоценку прежних суждений.

Он попытался вспомнить их свидания, но ничто в них не давало оснований подозревать наличие у Мириам опыта в любовных делах и бурный роман с французским писателем в ее биографии. Артур чувствовал себя так, словно кто-то завязал его внутренности в узел.

Он попытался понять, откуда у него эти чувства. Мириам никогда не давала повода для ревности, не флиртовала с другими мужчинами, а если кто-то и смотрел на его жену с интересом, он не испытывал ничего, кроме гордости.

Кейт положила руку ему на плечо.

– Это Мириам. Я уверен, – сказал Артур.

– Она очень хорошенькая. Хотя я ее не помню.

Они вместе посмотрели на браслет. Кейт протянула руку и коснулась другого шарма – золотой книги.

– Книга. Де Шоффан был писателем. Может быть…

Артур подумал о том же самом и невольно сжал шарм большим и указательным пальцами.

– Вы открывали книгу? – спросила Кейт.

Артур недоуменно нахмурился.

– Открывал книгу?

– Да, там сбоку есть крошечная застежка.

Как Артур ни присматривался, найти застежку он не мог и уже пожалел, что не захватил с собой бинокль.

Кейт наклонилась, порылась в кухонном шкафчике и достала большое увеличительное стекло.

– Попробуйте – должно помочь.

Они вместе посмотрели в лупу, и Кейт легко открыла книгу. Страница в ней была одна и не бумажная, а золотая.

Надпись на ней гласила: Ma Chérie.

– Это значит «моя дорогая», – сказала Кейт.

Артур и сам так подумал. Он снова перевел взгляд на фотографию жены, с обожанием взирающей на другого мужчину.

– Возьмите фотографию, – твердо предложила Кейт. – Грейсток не обрадуется, если узнает, что у нас в доме есть фотография этого зазнайки.

Артур кивнул.

– У вас есть конверт? – Он не хотел, чтобы фотография касалась его тела. Пусть между ним и нею будет что-то еще.

– Вы попытаетесь найти его?

Артур сглотнул. Можно просто вернуться домой. Спокойно сидеть и смотреть телевизор, положив ногу на пуф, давая отдых лодыжке, расслабляясь, нанося на руку целебную мазь. Бернадетт будет рядом с пирогами и закусками; Терри, живущий через дорогу, будет стричь свой газон, а рыжеволосые дети проноситься мимо его входной двери. Жизнь вернется в нормальное русло. Можно будет даже сходить в «Пещеры» и сделать что-нибудь для дома, например, деревянную подставку для чайной чашки.

Да только нормально уже не будет, потому что поиск всколыхнул в нем что-то. И это касалось уже не только Мириам, но и его самого. В нем вдруг проявились эмоции, о существовании которых он и не подозревал. Он начал открывать для себя людей и животных, пробуждавших в нем интерес. Он не был готов сохнуть в кресле, оплакивая жену и ожидая звонка детей, заполняя свои дни возней с папоротником и просмотром телевизора.

И пусть эмоции в отношении этого дерзкого и самоуверенного писателя звались ревностью и тревогой, они тем не менее возвращали его к жизни.

Ему требовалась встряска. Такая, которая вытряхнула бы его из уютной тюрьмы, созданной им для себя. В доме, где воспоминания о Мириам были еще свежи, не хватало чего-то еще. Он вернется, проверит, все ли в порядке с Фредерикой, напоит ее, возьмет кое-какую одежду и продолжит свое путешествие.

– Да, – сказал Артур. – Я собираюсь найти его.

В машине он молчал. Кейт сказала, что понятия не имеет, жив ли вообще Шоффан, и даже если жив, то ей все равно. Она и глазом не моргнула, когда Артур попросил высадить его около придорожных кустов.

– Могу подбросить вас до станции.

Он покачал головой.

– Нет, все в порядке.

На самом деле Артур понятия не имел, как доберется до станции, потому что мог проковылять лишь небольшое расстояние, да и рука все еще болела. Тем не менее он был уверен, что так или иначе попадет домой.

Выйдя на обочину, он поблагодарил Кейт, пожал ей руку и еще раз заверил, что не будет подавать в суд на Грейсток-Мэнор. Секунду-другую он раздумывал, поцеловать ее или рассказать о своих чувствах, но в результате лишь пробормотал «Ну, счастливо» и помахал рукой.

Сосредоточившись на том, чтобы выворачивать ступню пальцами наружу, а не внутрь, как обычно, он облегчил нагрузку на лодыжку и по-пингвиньи доковылял до просвета в живой изгороди.

Ветер, которого не было накануне, со свистом прошел сквозь шаровары цвета электрик, вызвав ощущение сквозняка в нижних отделах. Он вытащил чемодан и обнаружил зияющую, в лохмотьях, дыру. Нейлон грубо порвали. И кому же, черт возьми, понадобилось портить чемодан старика?

Он посмотрел вдаль, на поле за кустом. Его сумка с туалетными принадлежностями валялась на траве, покрытая росой; тюбик зубной пасты был втоптан в грязь. Издалека на него взирало стадо коз. Одна из них жевала горчичного цвета лоскут. Его, черт побери, жилет.

И как раз в этот момент тишину взорвал электронный всплеск Greensleeves.

Артур сунул руку в отверстие в чемодане и вытащил мобильный. Двенадцать пропущенных звонков и почти все от Бернадетт, кроме одного от Люси.

При других обстоятельствах он мог бы притвориться, что не слышит, но, когда нажал зеленую кнопку, сердце сжалось и подскочило.

– Алло, это Артур Пеппер. Чем могу вам помочь?

– Артур. Слава богу, это вы. Где вы? Вы не отвечали на звонки.

Какая трогательная забота. Значит, кому-то еще не безразлично, что с ним.

– Я в порядке. Просто потерял чемодан с телефоном. А вот прямо сейчас возвращаю.

Бернадетт объяснила, что они с Натаном задержались еще на одну ночь в гостинице и теперь собираются домой. Не хочет ли он, чтобы они его подвезли?

Ничего другого Артур не желал так же сильно.

– Да, пожалуйста, – сказал он. – Я на дороге, ведущей в Грейсток-Мэнор. Вы найдете меня по брюкам цвета электрик.

Люси и Дэн

В школе, во время следующего перерыва на ланч, Люси открыла голосовую почту и обнаружила сбивчивое сообщение от отца относительно посещения им Грейсток-Мэнор. Накануне она гуляла со своими двумя подругами Кларой и Энни, которые постоянно говорили о своих детях, поэтому пропустила звонок. Его сообщение постоянно прерывалось, голос то появлялся, то исчезал. Люси слышала шум движущегося автомобиля и рок-музыку. Потом женский голос спросил, не хочет ли кто остановиться и перекусить сэндвичами. Люси сунула палец в одно ухо и напряглась, пытаясь разобрать слова отца. В какой-то момент ей показалось, что он говорит о нападении на него тигра. Она покачала головой и попыталась перезвонить отцу, но надменный мужской голос сообщил, что телефон недоступен.

Нападение тигра? Люси представила лежащего на земле мертвого отца и огромную кошку, грызущую его ногу. Правильно ли она его расслышала? Хорошо ли он себя чувствует?

Она беспокоилась о нем с тех пор, как они поговорили по телефону и отец сказал, что уезжает с Бернадетт. Это было так не похоже на него – взять и сорваться. И вот теперь такое странное сообщение о тиграх. Возможно, надо подумать о том, чтобы на каком-то этапе в будущем отказаться от преподавания и проводить больше времени, присматривая за ним. Возможно, придется вернуться в свою старую спальню, чтобы заботиться о нем круглый день.

Конечно, она бы это сделала. Она любила его. Но чем больше ей приходилось посвящать себя заботе об отце, тем призрачнее становились надежды на создание собственной семьи. Женщина, живущая со стареющим родителем, вряд ли привлекла бы внимание, разместив свой профиль на сайте знакомств.

Во время перерыва на ланч она сидела в классе, подготавливала домашнее задание. Третьеклашки проходили Тюдоров. Люси попросила изобразить сцену из тюдоровских времен, и ее поразило обилие сцен с казнями и отрубленными головами. Наверно, надо было предупредить детей, чтобы нарисовали живых людей.

«Я так горжусь тобой, – сказала мама, когда Люси получила диплом учительницы. Они вместе сходили на ланч и слегка опьянели, выпив бутылочку вина, прежде чем отправиться в Debenhams, где протестировали множество духов. – Ты будешь заботиться об этих детях, как о своих собственных».

Люси по-прежнему любила свою работу. Просто иногда казалось, что все ее время уходит на заботу о других. Она присматривала за детьми, сопровождала их в туалет, помогала порезать сосиски и отмыть краску со школьных юбок. Теперь, похоже, пришла пора позаботиться об отце.

Однажды, в не лучший для нее день, она подумала, что из родителей первым, скорее, уйдет отец. Ей казалось, что мать справится, что она самодостаточна и практична. Отец же постоянно выглядел растерянным и озадаченным, как будто все происходящее было для него неожиданностью. Теперь он вел себя совершенно непредсказуемо.

«Присматривай за мамой и папой», – сказал Дэн, целуя ее в щеку, прежде чем отправиться в Австралию, чтобы начать новую жизнь. Ему казалось, так легко произнести эти пять слов и улететь на другую часть земного шара, к антиподам – создавать собственную счастливую семью.

Отношения между Дэном и папой были натянутыми. Папа считал, что Дэну следует остаться в Йорке, сохранить семью Пеппер там, где у нее корни. Что он не должен оставлять маму одну и что его дети не должны расти, не зная своих бабушек и дедушек. Люси звонила Дэну с напоминаниями о днях рождения мамы и папы. Она оправдывалась перед папой, когда Дэн не звонил. Иногда она чувствовала себя пауком в центре семейной паутины, пытающимся удержать все нити вместе.

Когда они были моложе, Дэн обычно зависал с компанией местных парней. Все они курили и бездельничали, околачивались в переулках, магазинчиках, парке – везде, где можно было выкурить сигарету и подшутить над девушками, которым не повезло проходить мимо. Как-то раз, ей исполнилось тогда лет одиннадцать, Люси увидела Дэна на вершине альпинистской рамы. Изо рта у него свисала сигарета, и занят он был тем, что писал что-то черным маркером на красном металле. Выводя огромными, высотой в фут, буквами слова «хрен собачий», он не заметил гулявших внизу Люси и ее подружку Элизу.

– Это твой брат? – спросила Элиза, невысокая, с длинными черными косичками, которые раскачивались, как маятники.

– Кажется, да. – Люси попыталась придать себе беззаботный вид, просто бросив взгляд в его сторону.

– Заработает себе неприятности.

Люси испытала тогда странное чувство восхищения и злости. Дэн был старше и учился в последнем классе средней школы.

Он тусовался с приятелями, выпендривался, легко раздражался и лез на рожон. У него была своя тайная жизнь, неизвестная маме и папе, которой не было у нее. Ей приходилось отчитываться перед родителями, говорить, куда идет, с кем и во сколько вернется. Дэн мог пробормотать «я ухожу» и хлопнуть дверью, не подвергшись допросу с пристрастием.

– Ты не знаешь, Дэн не безобразничал на детской площадке? – спросил ее отец.

– Нет, – солгала Люси. Ее брат обладал таким запасом обаяния и так умел изображать невинность, что если бы не стал автомехаником, то наверняка получил бы «Оскар» за актерскую игру. – Я ничего такого не знаю.

Потом она отчитала Дэна, а он только рассмеялся и посоветовал ей не быть занудой. Люси завидовала уверенности и непринужденности брата, которых недоставало ей самой. Дэн бросил школу и открыл свой собственный бизнес, взяв заем в банке, сняв помещение и купив автозапчасти. Все это он сделал самостоятельно, нисколько не сомневаясь ни в себе, ни в успехе своего предприятия. Брат умел сосредоточиться на цели и шел к ней, не испытывая никаких эмоций или колебаний.

Люси хотела бы так же относиться к своей собственной жизни и заботам, чтобы, получив сообщение от отца о нападении тигра, подумать только: «Ну что ж, по крайней мере он жив. Всякое случается». Вот так отнесся бы к этому Дэн.

Иногда Люси уступала давлению. Уставшая после проведенного в школе дня и не имея ни малейшего желания звонить отцу и слушать, как сильно он скучает по маме, она открывала бутылку красного вина и, не утруждая себя походом за бокалом, садилась и смотрела какую-нибудь американскую криминальную драму.

Ей нравился один из детективов, одинаково равнодушно принимавший все, что бросала ему жизнь. Он относился ко всему так же, как ее брат. Труп в гараже? Не причина для волнений. Фургон, полный нелегальных иммигрантов, погибших в результате намеренного поджога? Он найдет того, кто это сделал.

Люси стояла у окна, наблюдала за детьми на игровой площадке и, постукивая мобильным телефоном по подбородку, думала о брате. Дэн наверняка загорает. Как, должно быть, чудесно жить вблизи пляжа, слушать шум волн, разбивающихся о берег. Она еще не добралась до Австралии, но видела его фотографии в «Фейсбуке» [2]2
    Деятельность социальной сети Фейсбук запрещена на территории РФ по основаниям осуществления экстремистской деятельности. (Здесь и далее.)


[Закрыть] и никогда не забывала ставить лайк.

Люси понятия не имела, который там час, когда пролистывала телефонную книгу в поисках его номера. Она знала только, что должна поговорить с ним, услышать его мнение относительно ситуации с отцом. Дэн имел трезвый взгляд на жизнь, был практичен и на все знал ответ.

Трубку взял мальчик с австралийским акцентом, и она растерялась. Сколько сейчас Марине и Кайлу? Ну, по крайней мере на звонок ответить смог. В ее представлении они все еще оставались детьми.

– О, привет. Это Кайл?

– Да.

– Я могу поговорить с Дэном? То есть с твоим отцом.

– А кто это?

– Это тетя Люси, которая в Великобритании. Не знаю, помнишь ли ты меня… – Она замолчала, поняв, что Кайл уже ушел.

Голос Дэна донесся до нее еще до того, как он взял трубку.

– Кто там, дружок?

– Какая-то леди. Не знаю.

В телефоне звякнуло.

– «Автомастерская Пеппера».

– Привет, Дэн. Это я.

– Люси?

– Да.

– Вау. Рад тебя слышать. Давненько не разговаривали.

Она хотела сказать, что да, давно, потому что он не звонил, но удержалась.

– Да, знаю. Уже пару месяцев.

– Так долго? Как время летит. – Еще секунда-другая, и в голос на другом краю света прокралось беспокойство, с удовлетворением отметила Люси. – Все ведь в порядке, да? – спросил он.

– Вроде того. Просто подумала, что надо позвонить. Учитывая, что после смерти матери прошел год…

– Да. Я знал, что время подходит. Ну и решил пережить эту дату, уйдя в работу.

– Годовщина была на прошлой неделе.

– Ух ты. Верно. Я знал, что где-то близко. Значит, мой план сработал.

Люси вспыхнула от гнева – он еще шутит! Дэн умел повернуть все так, что она снова чувствовала себя одиннадцатилетней.

– Меня папа беспокоит, – сказала она резче, чем хотела. – Он в последнее время ведет себя довольно странно.

– Почему, что с ним такое?

– Обычно он почти не выходит из дома, разве что в деревню. Превратился в отшельника. Носит дома одну и ту же одежду, разговаривает с тем маминым папоротником. А тут на днях вдруг сорвался и без какого-либо предупреждения или объяснений отправился в путешествие со своей соседкой Бернадетт. Я обошла дом, но его не увидела. Оказывается, ездил в Бат.

– По-моему, беспокоиться особенно не о чем. Наверно, он просто забыл тебе сказать.

– Я так не думаю. Мне показалось, он что-то недоговаривает.

– Да, на него это не похоже, но, полагаю, он из-за этого и уехал.

– Это еще не все. Он рассказал, что побывал в каком-то необычном доме и виделся с лордом. А еще сказал, что на него напал тигр.

Дэн расхохотался.

– Кто?

– Тигр.

– А в Великобритании тигры есть? Разве они не в зоопарках?

– Похоже, этот лорд Грейсток держит их в своих владениях.

Какое-то время Дэн молчал, и Люси подумала, не заподозрил ли он ее в безумии.

– По-моему, это очень маловероятно.

– Это правда.

– Ну, если так, то это же здорово, да? Ты же не хочешь, чтобы он сидел безвылазно в доме и постоянно хандрил, ведь так? Эта его вылазка показывает, что он снова начинает наслаждаться жизнью.

Люси вздохнула.

– Возможно, ему пока не стоит снова наслаждаться жизнью. После смерти мамы прошло всего двенадцать месяцев.

– Двенадцать месяцев – немалый срок. Ты ведь желаешь ему добра, так?

– Да, но…

– Так ты думаешь, что у него намечаются отношения с этой леди Бернадетт?

– Нет. То есть я об этом еще не думала.

– Думаю, даже если бы что-то такое и началось, дело ограничилось бы тем, что они подержались бы за ручки в парке. Не похоже на то, что там вспыхнет безумная страсть.

– Дэн!

– Да, да. Самое большее, во что все может вылиться, это сэндвич с огурцом и мороженое с печеньем. Папа всегда был тихим и послушным, и я не представляю, чтобы он так сильно изменился.

Люси состроила гримасу. Ее отец и Бернадетт. Не поэтому ли отец повел себя так скрытно?

– Уверена, ни к чему подобному он не готов. Ему нужно думать о доме…

– Эй, притормози. Отец уезжает куда-то на день, а ты уже готова его женить и беспокоишься о его душевном состоянии. Пусть продолжает в том же духе. Займись своей жизнью.

– Я и не собираюсь ему мешать.

– Люси. У него своя жизнь. И это здорово, что в его жизни есть что-то еще, кроме «Обратного отсчета», детективов и чашечки чая. «Обратный отсчет» ведь еще идет, да?

– Да. – Люси потерла шею и села за стол. – Не в этом дело. Как думаешь, Дэн, ты мог бы прилететь в ближайшее время? Прошло больше восемнадцати месяцев. Я ждала, что ты прилетишь на мамины похороны. Мне бы не помешала небольшая поддержка.

– Ты знаешь, я не смог прилететь на похороны, – быстро сказал Дэн. – Келли как раз проходила медицинские осмотры. Кайл сломал руку. У Марины началась корь. Такое время – хуже не придумаешь. Кроме того, ты ведь тоже там не была…

– Я тебя не обвиняю.

– А я только сказал, что ты на похороны не пришла.

– Знаю.

– Ну вот.

– Ну вот.

Они снова стали детьми.

– Я просто очень беспокоюсь за папу, а ты на другом конце света. Тебе не надо заниматься этим изо дня в день, следить за тем, чтобы он ел, пытаться подбодрить, когда он в депрессии, – объяснила она и, не сдержавшись, добавила: – Тебе в детстве всегда было легко.

– Эй, а это к чему?

– Извини, но…

– Послушай, Люси. Вы с папой всегда будете моей семьей, но теперь у меня есть жена и дети. Они – мой главный приоритет. Может быть, тебе стоит подумать о том, чтобы завести собственную семью? Настанет день, когда папы больше не будет рядом и ты останешься одна.

У Люси как будто ириска застряла в горле. Больше всего на свете она хотела ребенка. Дэн не знал, что у нее был выкидыш.

– Ты все еще тут?

Она попыталась сглотнуть.

– Почти.

– Извини, что накричал.

– Все в порядке.

– Ты это серьезно?

– Не знаю. – Она вздохнула.

– Я мало чем могу быть полезен, Люси. Мамы больше нет, и это грустно. Что касается папы, то, как мне видится, ты беспокоишься из-за пустяков. Если прислал сообщение, значит, с ним все должно быть в порядке. И если ездил куда-то с этой леди Бернадетт, то это тоже вполне нормально. Когда ему потребуется реальная помощь, тогда и поговорим. Можешь звонить мне в любое время.

– Может быть, как раз сейчас ему и нужна реальная помощь.

– Он в порядке.

– Но тебя здесь нет.

– Не говори так. Я уехал, потому что здесь у меня отличная жизнь, а не потому, что хотел сбежать от чего-то в Великобритании. Ладно?

Чувствуя, что если продолжит разговор, то разозлится еще больше, Люси повесила трубку.

Телефон тут же зазвонил – это был Дэн. Она не стала отвечать и отклонила вызов, нажав красную кнопку. Он попытался снова, и она снова не ответила.

Люси обхватила голову руками – ей надо было хорошенько подумать. Она не услышала, как прозвенел школьный звонок, и сидела в таком положении, пока не почувствовала прикосновение детской руки к своему плечу.

– Мы можем войти в класс, мисс?