Текст книги "Новые сказки о вредных девчонках"

Феликс Маляренко
Новые сказки о вредных девчонках

© Ф. Маляренко, 2020

© Издательство «РуДа», 2020

© О. Муратова, 2020

* * *

Сказка о том, как девочка Настя красила собакам носы

А красила она не потому, что любила издеваться над собаками, а потому что её обманули. Настя с дедушкой пошли в клуб, и им посоветовали купить породистого щенка французского бульдога у хозяйки собаки Зизи – чемпионки и медалистки. А ещё больше хвалили Пирата, папу щенков, за то, что он в сто раз чемпионестей, чем мама. Им даже фотку показали. Папа был цвета кофе с молоком и с большими чёрными овалами вокруг глаз. А мама – чёрненькой, с длинным белым, похожим на галстук, пятном – от шеи до живота.

– Я хочу чёрненького, как эта бульдожка, – сказала Настя. Но в квартире, куда они пришли выбирать, к ним с каким-то поросячьим хрюканьем подбежал единственный светлый щенок с маской вокруг глаз и ткнулся в Настины вишнёвые ботинки.

– Это он тебя выбрал, – сказал дедушка. Он был учёным, носил бородку и очки.

Насте стало жалко щенка, и она взяла его. Пока они ехали домой, щенок носом тыкался в её тёплую ладонь. И уже дома мама удивилась, почему Настина рука и ботинок в чёрной краске. Она тут же взяла щенка за шиворот и понесла в ванную. Там, несмотря на визг и хрюканье, оттёрла ему нос. Тот из чёрного превратился в розовый, и все поняли, что их обманули. С такими носами щенки не проходят по экстерьеру и считаются бракованными.

– Да и вообще он на поросёнка похож и хрюкает, – засомневалась бабушка. – Пятак как у кабанчика Борьки из моего детства.

– Но у него документы и номер на ухе выгравирован, что он породистый французский бульдог, – поправил очки дедушка.

– Вот и животное зря мучили, и нас обманули. Теперь ни на какую выставку он не пройдёт, – сказала мама.

– Надо назад его отнести и про жуликов в интернете написать, чтобы никто у них ничего не покупал. А родителей проверить на розовые носы.

– Я своего Хрюшика не отдам, – сказала Настя.

– Вот и имя на букву «Х» получил, – сказал дедушка. – Имена всех щенков, его братьев и сестёр как раз должны начинаться с этой буквы. Да и зачем нам по выставкам ходить? Мы что, заводчики какие? Нам собака нужна для удовольствия и охраны. Французские бульдоги – они быков пасли, и те их боялись. Так что наш Хрюшик ещё не раз нам жизни спасёт и имущество наше сбережёт от воров и прочих асоциальных элементов.

Хрюшик рос способным щенком и недолго осваивал собачью науку выживания в городской квартире. Сначала он оставлял лужи и кучки, где хотел. Потом, когда его несколько раз потыкали, стал их прятать, и их находили только по запаху. А потом понял, что надо терпеть и эти вещи делать только на улице.

Когда он засыпал, то сначала повизгивал, потом посапывал, потом всё больше похрюкивал, и однажды в квартире раздался мощнейший храп. Все бросились к дедушке. Только от него могли исходить такие внушительные и долгие басы. Год назад дедушка, чтобы никого не будить, сделал операцию, спать ложился с антихраповой соской и закапывал на ночь себе в нос масло баобаба. И все сразу бросились к нему, не дай Господи что-то случилось. Дедушка посасывал соску и улыбался во сне. А храп не прекращался и просачивался во все углы квартиры из коридора.

Всех охватил страх: какой-то незваный гость проник к ним. Но когда наконец-то включили свет, то напугали Хрюшика, и он уставился на всех домочадцев испуганными чёрными выпуклыми глазами. И тогда все поняли, что Хрюшик стал взрослым псом. И тоже купили ему антихраповую соску, как у дедушки.

Хрюшик был талантлив и все команды выполнял чуть ли не с первого раза. Высоко подпрыгивал и садился на стол. Так же легко преодолевал заборы с метр и более высотой. Тренер, с которым он занимался, сказал однажды:

– Его бы отправить на выставку, да вот этот розовый пятачок…

– Хорошо, – сказал дедушка, – я изобрету чёрную краску для собачьего носа, чтобы она была безопасной и не оттиралась. Ведь я не просто учёный, а учёный-химик.

И в течение недели он что-то кипятил в колбочках на газовой плите, что-то переливал. В конце концов, он так загадил кухню, что бабушка уже хотела его отругать. Но эксперимент удался, и он покрасил свой нос. Потом он решил проверить краску на бабушке, но та спряталась в ванной комнате.

– Настоящие учёные – они на себе всё испытывают, – гордился он своим афро-россиянским носом, потому что слово негритянский могло бы обидеть афроамериканцев, и тогда дедушку все считали бы расистом. – Вот уже две недели хожу – и не смывается. Можно пробовать на Хрюшике.

Хрюшик, пока его доводили до необходимого экстерьера, нисколько не сопротивлялся. И даже был доволен своим чёрным пятаком. Он облизал Настю, и та испугалась, что её лицо станет, как дедушкин нос, но краска на её щёки не перешла. Это была победа. Правда, через три часа собачий нос стал фиолетовым. Дедушка попробовал покрасить ещё раз, но фиолетовость не уходила, и он расстроился.

Но тренер сказал: «Мне нравится, и поскольку я буду в жюри, Хрюшик стопудово пройдёт».

Однажды Настя гуляла по улице и увидела девочку в капюшоне с розовоносым близнецом Хрюшика. Девочка прижимала бульдожку, и, казалось, немного стеснялась его свинячьего пятачка.

– Я могу тебе помочь, – сказала ей Настя. – Мой дедушка изобрёл краску для собачьих носов.

И они тут же направились к ней.

– А у твоего тоже родители Зизи и Пират?

– Нет, мама у него Фёкла, а папа Пират.

– Интересно, значит, ген розового носа им передаёт папа.

– Не знаю, – ответила девочка, озабоченная тем, что покрашенный нос из чёрного становился алым.

– А может ещё раз попробовать?

– Давай! – но нос вновь окрасился в прежний цвет.

– А мне всё равно нравится, – сказала Настя. – Как будто губной помадой его обмазали. Это лучше, чем розовый!

– А я знаю сестрёнку моего пёсика, у неё тоже розовый нос.

Через день Настя красила нос сестрёнке красноносого, но у той нос из чёрного превращался в насыщенный оранжевый.

– Я понял секрет краски – всё дело в радуге! Следующий цвет носа будет жёлтым, потом зелёным, потом синим и снова фиолетовым, как у Хрюшика, – радовался дедушка.

И тут про Настю и дедушку узнали, и все розовоносые потянулись к ней. А Настя только успевала записывать собак на определённый цвет радуги. И скоро по городу гуляли собаки с носами всех цветов. И по телевизору, и в интернете стали появляться о них статьи, а город стали называть Город Собачьей Радуги, а звучало это почти как Город Собачьей Радости.

А Хрюшик старательно готовился к выставке и уже безукоризненно выполнял все команды. В день, когда она была назначена, ему купили новый ошейник и тонкую цепочку. И выступать он сразу начал во взрослой группе, поскольку из юниоров он был заявлен один. Там же был Пират, его папа.

И вот после парада и выполнения всех команд Хрюшика переставили в строю на второе после Пирата место. Это означало, что он занял второе место в группе французских бульдогов.

– А почему он не на первом? – Настя подбежала к главному судье соревнований.

– А разве это плохо с первой выставки – и второе место в нашем регионе? Тем более окрас носа у него чуть-чуть не соответствует экстерьеру. Если бы не этот нюанс, то, может, он бы и опередил прославленного чемпиона Пирата – кажется, отца вашего питомца.

– И это только из-за этого? – Настя была настроена решительно. Она подошла к Пирату и резким движением вытерла ему, как маленькому ребёнку, нос. И все ахнули – тот у Пирата был розовый…

– Видите, сколько раз он всех обманывал. Вернее, не он, а его хозяин.

Пирата вместе с хозяином дисквалифицировали. А Хрюшику на грудь повесили его первую золотую медаль.

Сказка о девочке Доре, которая была обжорой

Девочка Дора любила поесть. И ела она всё подряд. И делала она это без остановки: ей всё было вкусно. И вечером она не успевала дойти до кроватки и просто засыпала за столом. Маме, папе, дедушке и бабушке тяжело было её нести, поэтому она ужинала в кресле-коляске. Это кресло самосвалом поворачивалось и вываливало Дору в постель. Да и кроватка у неё была железная и очень широкая. Железная – долго не сломается. С широкой Дора не свалится, а с узкой может упасть, потом её обратно не закатишь, и надо будет какой-нибудь квартирный кран покупать.

И папа стал с каждой получки деньги откладывать. Вдруг она всё-таки упадёт – ведь Дора росла! В ширину она, кстати, росла быстрее, чем в высоту.

Дора не любила ходить в садик. Там её дразнили бочкой. А ещё был у неё в группе курносый и конопатый Толик. Он про неё вредную песенку сочинил:

 
Толстая чушка,
Жирная хрюшка.
Вышла на мойку,
Съела помойку.
 

А Дора никаких помоек не ела. Она очень даже аккуратной была: всё только с чистых тарелок. И так Доре было обидно, и ничего она не могла поделать. Только укрыться в беседке и поплакать. Была такая плакательная беседка в их садике: все обиженные приходили сюда.

Только решила она сесть, как увидела на скамейке божью коровку. Дора переложила её на стол, чтобы не раздавить. Уселась поудобнее, чтобы ей ничего не мешало, и стала плакать, слёзы проливать, нос вытирать и себя жалеть. Плакала она, плакала, плакала она, плакала, как вдруг увидела перед собой маленькую толстенькую тётеньку с крылышками. Крылышек было четыре, как у стрекозы, – красных с чёрными точками. И платье у неё было алое в чёрный горошек.

– Грустно тебе? – спросила тётя с крылышками.

– Грустно, я толстая, меня все обижают, а я никому ничего плохого не делаю.

– Я тебя понимаю, – грустно взмахнула крылышками тётя. – Я тоже толстая. Ты девочка добрая, увидела меня на скамейке, не стала давить, положила на стол, и я должна тебя отблагодарить. Я помогу тебе похудеть.

– А как вы мне поможете, когда себе не можете помочь?

– Есть у меня одна вещица, она тебе будет полезной, а мне пока не надо. Я – фея божья коровка, а все божьи коровки должны быть круглыми. Нам вредно иметь тонкую, как у пчёл, талию. Мы ползаем по листьям деревьев и питаемся тлёй: та сок из листьев пьёт. Мы такие маленькие танки, а танкам талия не нужна. Они должны быть обтекаемыми, чтобы снаряды их не задевали, а обтекали и улетали дальше.

– А что за вещичка? – Доре стало интересно.

– Волшебная вилочка. Ты только ею всё есть должна. Дотронешься вилочкой до чего-нибудь и увидишь, и услышишь, как это что-нибудь тут же лопнет, а ты это как будто съела и наелась.

– Что же, еда будет пропадать? Вот булочка, например. Я булки люблю.

– Не пропадать, а появляться там, у кого этой еды нет. Может, у девочки в дальней деревушке. Она голодная, ей есть нечего, а тут булка вкусная с орехами, изюмом и шоколадом покрытая. И ей эта еда не вред, как тебе, а пользу принесёт. Во-первых, её обрадует, а во-вторых, от голода спасёт.

Взяла девочка Дора вилочку, а она какая-то маленькая и неказистая, даже ручка у неё в ржавчине. Хотела поблагодарить фею, а той уже нет, только божья коровка со стола взлетела.

Тут же у Доры слёзы высохли, и она пошла в свою группу, которая как раз готовилась к обеду. Зашли они в столовую. Сначала им принесли винегрет на тарелочках с голубой каёмочкой. Все взяли красивые блестящие вилочки и стали есть, а Дора достала свою ржавую и попыталась ею нанизывать все кусочки свёколки или морковки, а не получается. До чего она не дотронется – всё лопается, а у Доры ощущение сытости прибавляется. Но скоро винегрет закончился, и подали гороховый суп. Она хотела взять ложку, но тут же положила её около тарелки, а вилочкой дотронулась до супа – так и суп лопнул. А как лопаются супы? Сначала они раздуваются в шар, а потом ба-бах – и взрываются. Если бы он просто лопался, то брызги летели бы на всю столовую, а тут – ба-бах – и никаких брызг, только запах варёного гороха остался. И где-то у кого-то ну очень голодного тарелка горячего ароматного супа как с неба свалилась, то есть пролилась. А у Доры от того, что кому-то сделала доброе дело, и от волшебства вилочки – сытость в животе, то есть в желудке. И опять же, интересно и смешно наблюдать, как это всё набухает и лопается: и рис, и гречка, и котлеты, и даже вкусное мороженое.

Пришла она домой, а бабушка любимой внученьке и пирогов напекла, и целую сковороду картошки нажарила, и кастрюлю салата накрошила. Захотела Дора, чтобы всё это полопалось. Да бабушку жалко – целый день трудилась. И пусть мама, папа и дедушка всё поедят, а то раньше после Доры не успевали и непонятно, чем питались. Так что она лопнула чуточку салата, немного картошки, один пирожок, а стакан компота сама выпила. И сытая, и кому-то хорошо, и семья радуется: Дора есть меньше стала, и не надо её на кресле-тележке возить и на кровать самосваливать. Сама на кровать самосваливается.

И через неделю от волшебства этой почернелой вилочки Дора чуточку похудела, через неделю – ещё, а через месяц – её вообще не узнать. А ещё через три месяца она – нормальный ребёнок, худенький такой, только глаза огромные и лучистые от счастья светятся. Но вредный Толик по-прежнему дразнится:

 
Толстая чушка,
Вредная хрюшка,
Вышла на мойку,
Сожрала помойку.
 

А Доре обидно до слёз: она уже как все, а он не унимается. И тогда она уколола его вилочкой. Толик надулся, лопнул и ничего от него не осталось. А вилочка тут же у неё пропала. «Ничего, – подумала Дора, – если супы и пироги шли кому-то на пользу, то и Толик попал в хорошие руки. Будет огород какой-нибудь бабушке копать и картошку пропалывать».

Сказка о девочке Ксюше, которая не любила стричь ногти

Ногти ей стричь мог только папа. И как только он её просил: – Ксюшенька, пойдём! – она начинала орать, и от её крика в доме лопались стёкла и зеркала. А чашки, стаканы, тарелки, рюмки, фужеры разлетались вдребезги. Папа надевал противошумные наушники, выводил её на лестничную площадку, сажал на стул, ставил перед ней столик с колодками. В колодки он зажимал её руки и ноги, и только пальцы торчали для удобства стрижки. После этого он начинал осторожно подстригать.

Наконец, ногти были пострижены, Ксюша переставала орать, а усталый папа валился спать и спал вечер, ночь, потом день и ещё вечер. А через две недели её неугомонные ногти зачем-то опять отрастали.

И как-то раз Ксюша решила:

– Не дам больше стричь. Я не преступник, и не надо меня в колодки.

Тогда папа махнул рукой:

– Хватит, пусть растут дальше. Я, считай, после этих стрижек как две смены отработал. И новый чешский чайный сервиз будет целым: его я долго выбирал маме на день рождения.

И так ногтям стало вольготно, они стали расти себе на здоровье, девочке Ксюше на радость. Они росли и росли, росли и росли. Сначала они не помещались в варежки, но бабушка связала специальные, с дырками, очень удобные. На морозе мёрзли только ногти, но не пальчики, а ногти Ксюша не чувствовала. Потом они выросли длиннее детских ложечек, и Ксюша стала есть взрослыми. Потом они выросли длиннее взрослых, и её стали, как маленькую, кормить с ложечки, в обход ногтей.

И пора было их срезать, но Ксюша не давала. И только кто-нибудь заикался о её ногтях, она тут же поднимала крик. Да и сервиз было жалко, уж больно он был красив.

– А давайте в интернете спросим, что нам делать, – предложил папа. И он написал вопрос: «Что делать с девочкой, у которой длинные ногти, и она не даёт их стричь?»

И тогда добрый интернет, наполненный добрыми людьми, начал бесплатно предлагать советы. Кто-то предложил подкрасться к ней ночью и заклеить рот скотчем, чтоб не кричала, кто-то – посыпать ногти специальным порошком, и они сами выпадут – стричь не надо будет.

И тут им позвонил, а потом пришёл визажист из маникюрного салона с кудрявой разноцветной, как у клоуна, причёской.

– Нам такие ногти, то есть дети с такими длинными ногтями очень нужны. Мы – самая модная в городе маникюрная. Мы обучаем дизайнеров как раз на таких длинных, как у вашей девочки Ксюши, ногтях. На них очень удобно тренировать наших молодых специалистов. И мало того, что вам не надо ногти ей стричь, так мы за аренду ногтей вместе с девочкой будем вам ещё и гонорары платить. А за вашей Ксюшей будем приезжать, отвозить обратно и кормить самыми лучшими блюдами из самых дорогих ресторанов города.

И тогда папа, мама, дедушка, бабушка и тем более Ксюша сразу согласились. Мама обрадовалась:

– Как это прекрасно, я куплю себе новое вечернее платье, чтобы можно было в театры ходить, а то все смотрят на артистов, а теперь на меня в новом платье смотреть будут.

Папа размечтался:

– А я машину отремонтирую, и мы все уедем на юг, к морю.

Дедушка задумался:

– А я куплю новый ошейник для собаки со стразами и серебряными бляшками. Пусть весь город нам с собакой завидует.

А бабушка возразила:

– Я такой ошейник сама с удовольствием буду носить. Мне главное, чтобы Ксюша не орала, и чтобы сервиз был целым.

На следующий день за Ксюшей приехала машина, и её отвезли в маникюрный центр, где десяти художникам-дизайнерам дали по ногтю для рисования. Кто-то рисовал машинки, кто-то – цветочки, кто-то – божьих коровок, кто-то покрывал ноготь стразами. Кто-то рисовал звёздное небо, кто-то – абстрактное что-то, а кто-то – разноцветных поросят. И фотографы эти красивые ногти фотографировали. И в этот же вечер ногти Ксюши показали по телевизору и выложили в интернет. И все говорили о ногтях и о девочке, которая эти чудесные ногти вырастила. Но никто не назвал ни её имени, ни её фамилии. Как будто эти ногти взяли и выросли сами по себе. А на следующий день все рисунки с её ногтей смыли, и другие дизайнеры пришли и стали рисовать на ногтях. И опять чего только ни рисовали: и голубей, и радугу. И снова фотографировали. Но уже по телевизору не показывали, только делали фотки и выкладывали их в интернет. Ксюшу вкусно кормили, а маме с папой и дедушкой за аренду ногтей платили. А девочке уже было скучно и неудобно. Надо было целый день сидеть почти неподвижно. И вечером она вдруг разревелась и сообщила, что больше не поедет, что хочет играть, а не сидеть куклой. И все сразу опечалились, потому что маме нужно было новое платье, папе – автомобиль, а дедушке – новый ошейник для его любимой собаки. Старый бабушка носила в качестве украшения. И тогда бабушка, которая больше всего боялась за чешский сервиз, придумала:

– А давайте закажем куклу, похожую на Ксюшу, с голосом Ксюши и с Ксюшиным криком, от которого лопается посуда и трескаются оконные стекла. Мы приклеим ей Ксюшины ногти, и никто даже не заметит подмены.

Папа согласился:

– Я все деньги, которые накопил на машину, отдам, чтобы моя дочка не мучилась.

И мама тоже согласилась, и дедушка, и бабушка тем более, ведь это она всё придумала.

Так они и сделали. Заказали куклу, похожую на Ксюшу, с голосом Ксюши и Ксюшиным криком. И им такую куклу сделали не где-нибудь за границей, а в их родном городе. Потом осторожно отрезали у Ксюши ногти. И Ксюша даже не кричала, а радовалась. Ей надоели эти огромные ногти, на которых рисовали дизайнеры-маникюрщики. И потом все страшно волновались, когда отвозили куклу Ксюшу в салон. Но в салоне никто подмены не заметил. А Ксюша с радостью пошла в садик. И потом всегда сама просила, чтобы ей вовремя ногти подстригали. А кукла продолжала работать. И однажды кто-то нечаянно задел кнопку «Крик». И тогда кукла так разоралась, что все стёкла в «Центре маникюра» повылетали, зеркала разбились, а посуда полопалась. Крик был настолько настоящим и долгим, что пришлось вызвать папу, и он незаметно выключил эту кнопку.

Вот какие, оказывается, хорошие мастера живут в нашем городе.

Сказка о девочке Кате, которая не хотела ни с кем делиться

Дадут ей порцию макарон с котлетой, а она старается быстрее её съесть. Чтобы никто не успел попросить пару макаронин или полкотлеты. Поэтому она больше всего любила варёные яйца. Даже всмятку. Облупит она их и целиком в рот. А там раз – и проглотит. Папу она называла дядей Володей, маму – тётей Нюрой, а младшего брата – Фёдор Владимирович. Получалось, они как бы неродные, а с неродными делиться необязательно. А в садике все реально неродные. Поэтому даже конфеты на день рождения не приносила, хотя у других ела.

А её дразнили:

– Ты жадина-говядина, солёный огурец, на полу валяется, никто тебя не ест.

Другим девочкам, наверное, эта дразнилка не очень бы понравилась. А Катюшка не обращала внимания. Она говорила:

– Жаден – значит скуп, а скуп – не глуп. Лучше скупой буду, но не дурочкой.

И вот однажды приехала бабушка и подарила ей коробку флуоресцирующих фломастеров. Нарисуешь такими картинку, а она светится в темноте. И бабушка была неродной: не мамина мама и не папина мама, то есть не мама дяди Володи, не мама тёти Нюры, а какая-то беспризорная старушка.

– А мне нечего тебе в ответ подарить, – оправдывалась Катюшка, – тем более, ты мне никем не приходишься.

– Да мне и не надо! – согласилась бабушка-беспризорница неизвестного имени. Она Кате даже не представилась. – Мне главное, чтобы ты фломастерами правильно распорядилась. Они волшебные.

– Как они могут быть волшебными? – удивилась Катя. – Фломастеры они и есть фломастеры, ими только рисовать всякие каляки-маляки на чём угодно. Только они быстро высыхают.

– А вот в этом-то и есть их волшебство. Они должны перед тем, как высохнуть, что-то очень достойное совершить.

– Картинку нарисовать?

– Может, и картинку, да такую, чтобы все удивились и ахнули. А может, и что-нибудь другое. Спасти кого-нибудь, если тот заблудился.

– А я такую нарисовать не смогу, я в художественной школе не училась. Я и спасателем не работаю, мне ещё рано.

– Может, тогда кто-нибудь другой сможет.

– Вот уж нет. Буду я такие чудесные фломастеры кому-нибудь давать, чтобы они исписались. Они мне достались, и я их сама до конца изрисую.

– Как знаешь, – сразу поскучнела бабушка. – Только жить им до утра, а за это время им надо что-то героическое совершить, – сказала она. – А если до конца их не испишешь, то превратишься в жадную подпольную крысу.

– А что сразу в подпольную крысу? Мы так не договаривались, и не нужны мне ваши фломастеры!

– Хорошо, – подумав, сказала бабушка. – Сразу в подпольную – это может и несправедливо, так и быть, превратишься в жадную летающую крысу-ворону!

И исчезла.

– Вот так подарочек, – возмутилась Катька. – Я и не просила, а тут выбирай – либо в крысу, либо в ворону. Да всё это сказки.

Но тут внутренний голос пробился сквозь возмущение, слёзы и жадность: «так ведь можно использовать их с пользой до конца, и тогда останешься хоть не совсем жадной, но Катькой. И пусть даже твой имидж жадной, но не глупой девочки пострадает».

Пришла Катюшка в старшую группу своего садика. А в этот день рисование во дворе. Им даже столы со стульями вытащили. Достала она бабулькин подарок, а фломастеры при солнце светятся, не то что в темноте. Дети, конечно же, захотели их потрогать и порисовать. А Катя? Она ж ни с кем никогда не делилась. Как это она могла позволить другим их трогать? И так её все считали жадной. А даст фломастеры кому-нибудь, и что тогда про неё подумают? Получается, она не только жадная, а ещё и глупая, раз такие красивые вещи другим даёт. Никто же не начнёт считать её доброй, коль уже жадной считают. А тут ещё и глупой… И она потихонечку, потихонечку ушла в сад. Смотрит, за ней маленькая девочка увязалась. Волосы тёмненькие, сама смугленькая, глаза маленькие – жадные угольки. И у той тоже коробка таких же фломастеров. Тоже ни с кем делиться не хочет. А там всё дальше и дальше, и уже сад не сад, а больше лес напоминает. А девочка не отстаёт. Огляделась: ну, вроде бы никто за ней, кроме этой чернушки не увязался. «Ну, с этой я делиться не буду и ничего у ней не буду просить». Села на пенёк, открыла альбом, достала фломастеры и стала рисовать то, что видит. А перед её глазами – берёза.

Она думает: «Какой фломастер взять первым?». А тут из коробки выдвигается чёрный. Взяла она его, а он сам руку ведёт. В альбомном листке появляются очертания берёзы и сразу же чёрные чёрточки на белой коре. И она тут же почувствовала: чёрный просится обратно в коробку. Оглянулась на девочку, а та рядом на другом пеньке пристроилась и тоже берёзу рисует. А тут из коробки выглядывает светло-зелёный и тянется к бумаге. И у девочки тоже. А потом рука сама движется, оставляя зелёные линии. А тут и лиса появилась, и уже оранжевый оказался в руке. И так друг за другом, и Катюша так увлеклась, что рисует и рисует, и на девочку внимания не обращает. Та ничего не просит и, значит, не мешает. И уже на втором рисунке дуб появился. А на третьем – рябина и медвежонок. Катя и не заметила, как пропустила обед, полдник и ужин. И ей только рисовать хочется. Тем более, так здорово всё это получается. Только одно волнует – фломастеры не кончаются. «Неужто я к утру в крысу или в ворону превращусь?»

И уже наступил вечер, и вышла луна, и звёзды засияли и заморгали на небосводе. Она оглянулась: в лесу темно. И ей вдруг стало страшно. И только рисунки да фломастеры светятся в темноте. А на этот свет комары, мошки да бабочки летят. Оглянулась на девочку – и та дрожит от страха.

– Что делать будем?

– Не знаю, – заплакала девочка. – Мне страшно и есть хочется. У меня конфетка есть, я её спрятала, чтобы ни с кем не делиться, давай пополам, только не оставляй меня одну здесь в лесу.

– Хорошо, – сказала Катя и положила половинку конфетки в рот, хотя ей самой было страшно оставаться одной в лесу. Конфетка показалось ей такой вкусной, что вкусней она ничего не ела. Но больше всего её поразило то, что девочка поделилась с ней такой последней вкуснятиной. И тут она вспомнила, что спрятала в карманчике джинсов четыре маленькие печеньки в форме рыбок, чтоб ни с кем не делиться, и отдала две их чернушечке, а две съела сама, и печеньки оказались тоже необычайно вкусными. Но больше всего она почувствовала радость от того, что чёрненькая, мало того что сказала спасибо, так ещё и от благодарности прижалась к ней. Оказывается, делиться – это здорово, и благодарный человечек ответил тебе добротой.

Они собрались и побежали в том направлении, где был их детский сад. Они бежали и бежали, пока вдруг не узнали место, где до этого рисовали. Видно, они сделала круг по лесу. Катюшке стало холодно и страшно. Но она не подавала виду. Она не хотела, чтобы чернушечка заметила это.

– А тебе эти фломастеры тоже неродная бабушка вручила?

– Да. И сказала, что если до утра их не испишу, то превращусь в жадную крысу. Но я сказала, что в крысу не хочу, и тогда она пообещала, что превращусь в жадную галку.

– Значит, если мы с пользой не испишем фломастеры, то будем жадными вороной и галкой летать над городом и питаться с мусорных баков.

– А давай каляками-маляками изрисуем странички в альбоме, и фломастеры у нас быстро закончатся.

– Эти каляки-маляки нас не спасут. Надо что-то достойное.

Катюшка села на пенёк и задумалась, и вдруг услышала тоненькие голоса:

– Вот мы все в одной коробке, плечом к плечу. Мы братья. А Катька, она кто нам? Если она с нами, значит, она наша сестра, и мы должны ей помочь, тем более она поняла, что делиться – это иногда здорово. И мы должны совершить что-нибудь такое, чтобы о нас долго помнили, и спасти её и чернушку, чтобы они не замёрзли в лесу и не превратились в летающих жадных крыс.

– Я знаю! – предложил красный и, наверное, старший. – Мы должны взлетать, как ракеты, и взрываться над лесом, показывая место, где Катька и её подружка замерзают. Смотрите, я лечу! – и он с шипением вырвался из коробки и взорвался красным шаром. Вслед за ним вылетел оранжевый. Потом жёлтый. Волшебные фломастеры взлетали и разрывались над лесом, а потом и фломастеры чернушки взлетели и яркими фейерверками осветили небо. И скоро заблудившиеся в лесу девочки услышали голоса. И, когда последний фиолетовый разорвался над поляной и осветил всё фиолетовым сиянием, она увидела не дядю Володю, а именно папу. Он поднял её и прижал к себе. А потом она увидела других людей. И воспитательниц, и спасателей в форме. И все удивлялись, как девочки далеко зашли, и радовались, что всё так благополучно закончилось.

– Вот видишь, как хорошо всё сложилось! – говорил папа. – Все так обеспокоились и не пожалели свободного времени, чтобы отправиться на поиски. Как здорово, что мы вас нашли!

Но ни папа, ни кто другой даже не вспомнил, что шли они на всполохи волшебных фломастеров, которые освещали место, где от холода замерзают девочки. Катя, растроганная поступками незнакомых ей людей и волшебных фломастеров, поняла, что делиться надо и делиться надо со всеми, и даже получать от этого удовольствие.

А то носились бы утром неприкаянными летающими крысами. И никто бы их ни в воронью, ни в галочью стаю не принял.