Текст книги "Карта хаоса"

IV

В конце концов ему изготовили левую руку из дерева и металла. Это было искуснейшее изделие, оснащенное крюками, отвертками и тонкими бронзовыми палочками – они тянулись от запястья к фалангам пальцев, давая им способность двигаться. Рука была снабжена самым современным механизмом, который реагировал на сокращение мускулов и обеспечивал подвижность протеза. Искусственную руку подарила Клейтону ее величество королева. Личный хирург королевы, а также знаменитый оружейный мастер и один из лучших специалистов по программам для роботов, живший в Праге, объединили свои усилия и трудились над протезом вместе с учеными из спецподразделения Скотленд-Ярда, чтобы не позволить самому многообещающему ученику капитана Синклера превратиться в беспомощного калеку. Ошеломленный Клейтон поблагодарил королеву со всей учтивостью, на какую был способен: после нескольких дней тренировок он сумел-таки мягко взять монаршую ручку своим новеньким протезом и коснуться ее поцелуем. Хотя, конечно, трудно было назвать то, что у него получилось, по-настоящему изысканным жестом, поскольку металлическая рука все же служила ему не так надежно, как настоящая.

Да и в дальнейшем он не слишком преуспел в обращении с протезом, в чем сам с горечью убеждался всякий раз, когда приходилось выполнять даже самую пустяковую каждодневную работу. Вот и сейчас, к примеру, агент обнаружил, что искусственная рука никак не желает помогать ему опечатать окно. “Нужно набраться терпения, – подумал Клейтон и вздохнул, – со временем я научусь владеть ею как настоящей. Если побольше тренироваться, протез скоро сможет запросто удержать кувшин, не разбив его, или коснуться руки королевы, не сломав ей парочку пальцев”. Протез ведь изготовили чуть больше семи месяцев назад – именно семь месяцев назад графиня де Бомпар лишила Клейтона руки, искалечив при этом отнюдь не только его тело.

– С вами все в порядке, агент? – спросил Синклер, заметив, что тот потерянно уставился на окно, которое только что с таким трудом опечатал.

– Э-э… да, капитан, все в порядке… Я все-таки сумел это сделать.

Синклер кивнул, потом с довольным видом подошел к окну и в качестве представителя комиссии по изучению спиритизма поставил свою витиеватую подпись на полоске бумаги с печатью. Затем мотнул головой, подавая агенту знак, и оба направились в центр просторного зала, где их ждали остальные члены комиссии, которым этим вечером предстояло присутствовать на спиритическом сеансе Янтарной Леди.

– Что ж, все готово, и теперь мы сможем следить за развитием событий в оптимальных условиях и вынести объективное суждение об их подлинности, – объявил Синклер, бросив строгий взгляд на членов комиссии, состав которой был довольно пестрым. – Как вам известно, сэр Генри Бленделл, архитектор ее величества, чьи высокие моральные качества не подлежат сомнению, создатель грандиозных тайных переходов и знаменитой мебели с секретом, самым тщательным образом проверил жилище Янтарной Леди и особенно дотошно – вот этот зал, где и будет проходить сеанс. В итоге он подписал документ, который удостоверяет, что в доме не обнаружено механических приспособлений, обычно помогающих обмануть публику. В зале, как и в прочих помещениях, нет потайных люков и пружин, нет мебели с двойным дном и раздвижных панелей. Что касается стола, то под столешницей нет подвижных крюков и чего-либо в том же роде, способного поднимать ее. Мы с агентом Клейтоном, со своей стороны, опечатали камин и оба окна. Кроме того, прикрепили колокольчики по низу портьер, а пол посыпали опилками – на случай, если что-то укрылось от глаз сэра Генри Бленделла или от наших собственных глаз. Доктор Рэмси и профессор Крукс, здесь присутствующие, расставили в зале свою аппаратуру: термометры, измерители освещенности и прибор инфракрасного излучения. Ко всему этому мы добавили фонограф, на который будет записываться сеанс, затем цилиндр с записью мы отправим на хранение в наш архив, чтобы позднее можно было с ней работать по мере возникновения такой необходимости… В общем, я не сильно преувеличу, если заверю вас, что никогда раньше место проведения спиритического сеанса не было столь основательно проверено, как теперь. Итак, если сегодня вечером некий дух вздумает здесь материализоваться, сомнений в его подлинности возникнуть не должно.

В ответ члены комиссии одобрительно закивали головами, а у кого-то даже вырвался нервный смешок.

– Отлично. Осталось только дамам осмотреть Янтарную Леди, и можно начинать, – подвел итог Синклер, бросив взгляд на ширму в углу зала.

Ширма изумительной японской работы, изготовленная из красного дерева и бамбука, имела метров пять-шесть в длину. Она состояла из четырех створок, затянутых шелком с вышитыми по нему пейзажами, которые соответствовали четырем временам года. Однако мужчины, входившие в комиссию, поглядывали на ширму отнюдь не для того, чтобы полюбоваться ее волшебной красотой. Их привлекал доносившийся из-за створок и волнующий воображение шелест шелков, ибо там сейчас происходило нечто, чем им редко доводится задаром тешить свой взор: две дамы, члены комиссии, раздевали Янтарную Леди. Сквозь решетчатую планку над полом были видны маленькие бледные ноги медиума, они словно мышки-альбиносы мелькали между тяжелыми туфлями женщин, проводивших осмотр.

Клейтон тоже глядел в сторону ширмы, но и он вряд ли отдавал должное дивной работе японских мастеров, правда, совсем по иной причине. На самом деле мысли агента были заняты другим: он воображал, как его голос, разоблачающий Янтарную Леди, будет запечатлен фонографом. Клейтон все еще не свыкся с тем поразительным фактом, что сказанное им может сохраниться на долгие времена, то есть останется жить на покрытой парафином бумаге, пока сам он будет меняться и в конце концов превратится в пожилого мужчину, имеющего мало общего с нынешним молодым человеком. Надо только не забыть хорошо прочистить горло и произносить обвинительную речь громко и отчетливо, как на сцене, подумал Клейтон, ведь чудесный цилиндр подарит его словам скромное бессмертие. А в том, что он выведет Янтарную Леди на чистую воду, у агента сомнений не было.

Сам Клейтон считал, что ему не слишком прилично находиться здесь с указанной целью, однако в высоких министерских кабинетах кто-то придерживался иного мнения. Короче говоря, капитану Синклеру и его лучшему агенту из специального подразделения Скотленд-Ярда настоятельно порекомендовали войти в состав комиссии.

С тех пор как в 1848 году сестры Фокс [13]13
  Сестры Фокс – Кейт (1837–1892), Маргарет (1833–1893) и Лия (1814–1890); три сестры из города Гайдсвилла, штат Нью-Йорк, сыгравшие ключевую роль в становлении и развитии спиритизма.


[Закрыть] в американском городке Гайдсвилле установили контакт с неким духом, использовав простейший способ, то есть с помощью шумов и стуков, планету охватила настоящая эпидемия. И в середине XIX века едва ли случался званый вечер, на котором после ужина гости не торопились бы освободить стол, чтобы попытаться установить связь с умершими.

Именно в те времена, как прочитал Клейтон в Yorkshireman, вошло в обычай приглашать гостей “на чай и верчение стола”. Беседы с покойными превратились в новомодную забаву, которая произвела фурор в Соединенных Штатах. В шестидесятые годы поветрие дошло и до британских берегов – как раз тогда в Англии решил обосноваться медиум Дэниэл Дуглас Хьюм [14]14
  Дэниэл Дуглас Хьюм (1833–1886) – шотландский медиум; в числе близких знакомых и почитателей Хьюма были европейские монархи и члены их семей; огромный успех имели сеансы Хьюма в России, участие в них приняли члены царской семьи и сам Александр II.


[Закрыть], приехавший туда лечиться от легочного заболевания. Хьюма считали самым сильным медиумом за всю мировую историю. О нем рассказывали много чудес: сначала его колыбель частенько качал дух-покровитель, оберегая ночной покой младенца, а дух умершей матери явился ему, чтобы предупредить о скорой смерти. Тетка, взявшая на себя заботу о мальчике, выгнала Дугласа из дома, так как решила, что в него вселился дьявол. И с тех пор он скитался по разным городам, а его медиумические способности между тем развивались. Когда Хьюм добрался до Англии, это был уже стройный, бледный юноша с изящными манерами, чьи возможности поражали воображение: он заставлял звенеть колокольчики, не дотрагиваясь до них, силой мысли поднимал тяжелую мебель, которую едва могли сдвинуть с места пять или шесть мужчин. Во время своих сеансов он даже левитировал, ставя карандашом отметину на потолке, чтобы доказать присутствующим, что глаза их не обманывают. “А сейчас я прикажу духу принести букетик фиалок, который стоит на рояле”, – говорил он, откидывая голову на спинку кресла. И тотчас букет приходил в движение, плыл над головами участников сеанса и медленно падал ему на колени. Стоит ли удивляться, что с тех пор как Хьюм поразил мир своими чудесами, число медиумов стало расти из года в год. Только в Лондоне их насчитывалось более сотни – это были особого рода перевозчики душ, готовые без лодок перевозить живых на другой берег, чтобы те могли побеседовать с умершими. Правда, брали они за свои услуги куда больше Харона.

Тот факт, что множество шарлатанов поспешили воспользоваться ситуацией и кинулись зарабатывать деньги на доверчивости сограждан, сделал неизбежным появление разного рода проверяющих комитетов и комиссий. Кто-то ведь должен был отделить зерна от плевел. Но сразу же возникла новая проблема: хотя в комиссии входили люди достойные, уважаемые и с высоким моральным авторитетом, они так азартно разоблачали мошенников, что, по мнению защитников спиритизма, это создавало на сеансах барьер из неблагоприятных вибраций, и духам было не по силам его одолеть. Вот почему медиумы иногда просто вынуждены были прибегать к мошенническим трюкам.

Клейтон считал подобные аргументы детским лепетом, хотя не мог не признать, что иногда упреки в адрес членов комиссий имели под собой почву.

Сталкиваясь с чем-то, на их взгляд, невозможным, они отказывались принять это, даже при наличии неопровержимых доказательств. Клейтону доводилось читать весьма занятные отчеты некоторых комиссий, где медиума либо разоблачали в почти оскорбительной форме, либо, если не удавалось доказать обман, вообще обходились без конкретных выводов. Правда, иногда случались попытки объяснить то или иное психическое явление причинами, в которые поверить было еще труднее, чем во вмешательство духов. Короче, в ход шли любые средства, лишь бы не признать подлинности некоторых фактов.

Разве не было нелепостью включать в группу по исследованию спиритических явлений людей, которые заведомо относились с предубеждением к предмету изучения? Именно поэтому их с Синклером и пригласили войти в комиссию – чтобы создать противовес несокрушимому скептицизму большинства, поскольку это спецподразделение всегда было готово рассмотреть сверхъестественное в качестве возможного объяснения ряда явлений, но, само собой, только в том случае, когда других объяснений найти не удавалось. И вообще, нельзя забывать, что сотрудникам спецподразделения Скотленд-Ярда довелось испытать на своем веку всякое – и верхом на единорогах скакать, и с феями любовь крутить, так что они не станут кривить душой, когда надо будет подтвердить, что призраки и на самом деле совершают прогулки в наш мир. Такой позиции поначалу собирался придерживаться и Клейтон… Пока впервые не натолкнулся на афишу, гласившую, что прекрасная и неземная Янтарная Леди приглашает желающих посетить ее салон. С афиши на него смотрела женщина с мечтательной и наивной улыбкой – надо сказать, до отвращения фальшивой. Тогда-то агент и решил, что должен разоблачить медиума и положить конец многолетнему надувательству, ведь ее принимали в лучших домах Лондона, ею восхищались, она жила подобно богине среди простых и неразумных смертных, у которых все с той же улыбкой опустошала карманы.

Да, именно он, Клейтон, обязан сделать это, потому что только он сумел разглядеть в прекрасных глазах Янтарной Леди эгоизм и коварство. Потому что только он сумел разглядеть правду, скрытую под прекрасной маской, которую носила эта женщина, привыкшая всегда добиваться того, чего хочет.

Клейтон еще раз обвел взглядом присутствующих, пока всеобщее внимание было приковано к ширме. Он заранее собрал о них кое-какие сведения, поскольку часто случалось, что медиумы имели сообщников среди участников сеансов. Однако никто из членов нынешней комиссии не вызвал у него подозрений, так как большинство из них уже опубликовали хотя бы одну статью – или хотя бы раз выступили в дискуссии – против спиритизма. Комиссия получилась пестрой: Теодор Рэмси – профессор медицинского факультета, знаменитый хирург, выдающийся химик, блестящий биолог и, кстати сказать, любитель иногда похрустеть пальцами; полковник Гарик – энергичный начальник медицинской службы Министерства обороны; сдержанный и благопристойный инженер Холланд; тощий профессор Бёрк – преподаватель факультета права; Граф Дагган – под этим именем выступал подавшийся в иллюзионисты аристократ, чье весьма странное присутствие в комиссии объяснялось тем, что, по общему мнению, основные психические достижения медиумов можно воспроизвести искусственно, с помощью иллюзионизма; а также Уильям Крукс – известный ученый с лихо закрученными усами и ухоженной бородкой, по справедливости награжденный Золотой медалью Лондонского королевского общества за многочисленные и весьма ценные научные открытия.

Как и оба агента Скотленд-Ярда, а также еще один член комиссии, с которым мы вскоре познакомимся, Крукс относился к спиритизму без малейшей предвзятости, хотя не всегда это было так. В свое время знаменитый ученый занялся исследованием психических явлений, чувствуя нравственную потребность разоблачить обманщиков и шарлатанов, и его позиция была горячо одобрена представителями ученого сообщества, которые давно мечтали, чтобы персона его уровня разобралась наконец с этой все более многолюдной сектой. Однако, изучив феномен Хьюма, Крукс повел себя отнюдь не так, как ожидалось. В статье, напечатанной в Quarterly Journal of Science, он допустил возможность существования некой новой силы, которую назвал “психической силой”. Его выводы вызвали глубокое возмущение среди ученых, и Крукс был подвергнут профессиональному остракизму. Только несколько самых верных друзей – в том числе упомянутый здесь Рэмси – не отвернулись от него, хотя и предпочли обойти осторожным молчанием восторженные заявления Крукса. С другой стороны, что еще мог сказать Крукс, если своими глазами видел, как Хьюм, лежавший до этого на диване, вдруг взлетел под потолок или как он вылепил в воздухе детскую ручку, и та ловко оборвала лепестки у цветка в петлице медиума.

Но громкий скандал разгорелся позднее. После выхода статьи о знаменитом Хьюме автору нанесла визит не менее знаменитая Флоренс Кук [15]15
  Флоренс Кук (1856–1904) – британский медиум, чьи спиритические сеансы наблюдались и были подробно описаны сэром Уильямом Круксом.


[Закрыть], пятнадцатилетняя девушка самого скромного происхождения, которая уже завоевала большой авторитет в качестве медиума благодаря своим эктоплазматическим материализациям. В частности, она установила контакт с духом по имени Кэти Кинг – та утверждала, что является дочерью легендарного пирата Генри Моргана. Три года подряд Флоренс удавалось вызывать дух Кэти Кинг в присутствии многочисленных свидетелей. Но как оно обычно и случается с медиумами, чем более чудесными становились ее достижения, тем больше недоверия они вызывали. Желание снять с себя даже тень подозрений и заставило Флоренс явиться в дом Крукса на Морнингтон-роуд и предложить следующее: если ученый докажет факт фальсификации, он разоблачит ее в газетах, если же, наоборот, он убедится в реальности ее дара, то должен будет так же публично высказать свое мнение. Крукс принял вызов и предложил девушке на время проведения опытов поселиться в его доме вместе с его многочисленным семейством. Поступок был расценен как весьма смелый и потряс общество, и не только ученых, как легко догадаться. В течение трех месяцев Крукс изучал Флоренс в своем кабинете и устроил несколько открытых сеансов, куда пригласил коллег. На сеансах неизменно происходило одно и то же: Флоренс лежала в кабинете на полу со связанными руками, соединенная тонкими проводками с гальванометром. Черное бархатное платье девушки прибивали к полу гвоздями, лицо закрывали шалью, чтобы ее не отвлекал горевший в комнате свет. Через несколько минут она впадала в транс, и, ко всеобщему изумлению, в гостиной появлялась красивая девочка в белом. Девочка сообщала, что она дух Кэти Кинг, и с забавным кокетством позволяла Круксу фотографировать себя при помощи изобретенного им же самим прибора, ходила с профессором под руку, рассказывая разные истории про Индию, где она провела свою земную, полную приключений жизнь, и даже усаживалась на колени к самым недоверчивым мужчинам и шаловливо гладила их по бороде. Многие считали подозрительным удивительное физическое сходство между Кэти и Флоренс, а также то, что они никогда не находились в комнате вдвоем. Напрашивался вывод: не одно ли это лицо? Но Крукс нашел-таки несколько различий между ними: у Флоренс, например, уши были проколоты, а у Кэти нет; Кэти была выше, чем Флоренс, волосы и кожа у нее были светлее, на шее отсутствовал маленький шрам. Однажды Флоренс простудилась, и при прослушивании врач обнаружил у нее в груди хрипы, а у Кэти никаких хрипов не нашли. Кроме того, Крукс уговорил Кэти появиться в одной комнате с Флоренс и позволить сфотографировать их вместе, хотя лицо Флоренс он открыть не рискнул, боясь вывести ее из транса. Таким образом он доказал, что это два разных существа.

Итак, Крукс подтвердил подлинность способностей Флоренс и тем самым укрепил ее репутацию, хотя репутации самого ученого это, к сожалению, нанесло немалый урон. И не потому, что он подорвал доверие к себе, доказывая существование потусторонней жизни, а потому, что даже в своих статьях не мог скрыть, что безумно влюбился в Кэти Кинг, дочь пирата, умершую много лет тому назад. Тексты Крукса, которые Клейтон читал с насмешливой улыбкой, больше походили на стихи бездарного виршеплета, чем на сухой отчет ученого мужа: “Фотография так же мало способна передать изумительную красоту лица Кэти, как и слова, которым явно не хватает выразительности, чтобы описать ее прелесть. В ее присутствии чувствуешь неодолимое желание встать на колени”.

Было очевидно, что блестящий ученый, открывший таллий, изобретатель радиометра и спинтарископа [16]16
  Спинтарископ – прибор для визуального наблюдения быстрых α-частиц; изобретен Уильямом Круксом в 1903 г.


[Закрыть], поддался чарам милого призрака, с которым они прогуливались по его кабинету, словно влюбленная парочка по парку. Это превратило его в посмешище, и немногочисленные друзья, еще сохранявшие верность Круксу, включая сюда и Рэмси, стыдливо отвернулись от него, а возможно, просто устали защищать то, что защитить было уже немыслимо, или испугались, что брызги насмешек долетят и до них самих.

Однако весной 1874 года Кэти навсегда распрощалась с Флоренс и Круксом. По ее словам, она выполнила свою миссию – открыла скептикам существование загробной жизни – и потому теперь может упокоиться с миром. С тех пор Крукс больше ни разу не видел Кэти и не беседовал с ней, а время, всегда милосердное, в конце концов избавило его от насмешек. К тому же странная любовь Крукса и Кэти Кинг не только возмутила половину Лондона, но и разбила сердце Крукса, хотя его научная слава осталась все же неколебимой и сделанные им открытия по-прежнему восхищали коллег. Мало того, ходили слухи, что ему вот-вот пожалуют рыцарское звание [17]17
  Королева Виктория пожаловала Уильяму Круксу рыцарское звание в 1897 г.


[Закрыть]. Правда, появление ученого на каком-либо публичном действе продолжало вызывать сострадательные улыбки. Вот и сейчас довольно было Клейтону заметить огонь, пылающий в глазах Крукса, чтобы понять: тот не забыл Кэти Кинг. А еще агент готов был спорить на собственную здоровую руку, что как бы Крукс ни прикрывал чисто научными целями свои исследования спиритизма, в глубине души он мечтал снова встретиться с Кэти.

Клейтон отвлекся от Крукса и перевел взгляд на последнюю участницу сеанса – хрупкую старушку, которая была столь предана делу спиритизма, что это даже немного растрогало агента. Из всех присутствующих только она одна не входила в состав комиссии, но получила позволение явиться, поскольку сделала щедрый денежный взнос и пополнила давно оскудевший кошелек проверяющей организации. По той же причине старушке дозволялось принимать участие во всех проверках, и с начала года, по сведениям Клейтона, миссис Лэнсбери – а именно так ее звали – посетила не меньше дюжины спиритических сеансов в Лондоне и его окрестностях.

Подобный интерес к спиритизму удивил агента, поскольку, хотя выглядела старая леди совсем немощной, как и положено в ее годы, взгляд миссис Лэнсбери пылал решимостью, ничего общего не имеющей с добродушной рассеянностью, какую обычно ожидают найти в человеке, доживающем восьмой десяток. Напротив, этот взгляд выдавал несокрушимый дух и светлый ум. Не случайно она была изобретательницей Механического слуги, без которого теперь не могли обойтись ни в одном богатом доме Англии. Вот почему Клейтону трудно было понять, что заставило ее проматывать состояние на столь сомнительное увлечение, как спиритизм.

– Я очень хотела посетить сеанс Янтарной Леди, – призналась миссис Лэнсбери агенту во время мимолетного разговора, состоявшегося между ними в самом начале встречи. – Но список желающих попасть на него оказался слишком уж длинным, и я вряд ли дождалась бы своей очереди при жизни. Она действительно хороша в самых разных спиритических манифестациях, но ее материализации, как говорят, просто бесподобны. Кто знает, а вдруг в этом случае и вправду таятся Координаты Мальстрёма… Хотя я уже давно таких людей не встречала.

– Надеюсь, она вас не разочарует, – лаконично ответил Клейтон.

А что еще он мог сказать? Судя по всему, умственные способности старой леди не соответствовали ее живому взгляду, и агента огорчило, что нашлись бесчестные люди, готовые воспользоваться ее слабостью. Эти чувства невольно отразились в его глазах. Однако, к большому своему изумлению, нечто похожее он прочел и во взгляде миссис Лэнсбери: она тоже пожалела Клейтона, словно проникла в глубину его одинокой души и поняла, что покрывавший ее теперь слой пепла был оставлен пламенем, которое бушевало там всего лишь семь месяцев назад.

Голос профессора Бёрке вернул агента к реальности.

– Ах, как бы мне хотелось самому обыскать Янтарную Леди! – произнес он почти шепотом, чтобы его не услышали женщины и одновременно надеясь найти понимание у мужчин. – Думаю, никогда в жизни нам не представится случай коснуться такой красавицы. Разве я не прав, господа?

Все дружно закивали – все, кроме профессора Крукса, а также инженера Холланда. Первого, вероятно, возвысила над плотскими соблазнами его неземная любовь. Второй же не мог отреагировать иначе, так как его жена была одной из дам, находившихся за ширмой.

– Вне всякого сомнения, профессор, – так же шепотом посетовал Граф Дагган. Потом, чуть подумав, добавил: – Хотя, пожалуй, стоило доверить осмотр мне, потому что, скорее всего, в ее нижней рубашке имеется потайной карман. Вы не считаете, капитан, что нам следовало бы проверить…

– Боюсь, не могу вам этого позволить, Граф Дагган, – довольно сурово осадил его Синклер.

– Но ведь она такая красавица! – посетовал Граф Дагган. – Вы даже представить себе не можете, как она хороша, господа, поскольку не видели ее вблизи, к примеру, на балу у графини Колсберри, а я видел и уверяю вас: она еще прекраснее, чем на фотографиях.

Тут Бёрке попросил, чтобы его привязали к стулу, иначе он вряд ли сможет за себя ручаться. Все засмеялись.

– Не забывайте, красота не должна отвлекать вас от научного эксперимента, господа, – сказал Клейтон, не сумев скрыть презрения, которое внушали ему эти мужчины, выставляющие напоказ свои слабости.

Внезапный шум за ширмой прервал их разговор, и они увидели, как дамы, члены комиссии, выходят оттуда. Янтарная Леди появилась следом за ними. Миссис Джонс, главная медицинская сестра из школы Флоренс Найтингейл при больнице Святого Фомы [18]18
  Флоренс Найтингейл (1820–1910) – английская медсестра; организатор и руководитель отряда санитарок во время Крымской войны 1853–1856 гг.; создала систему подготовки кадров младшего и среднего медицинского персонала Великобритании. В 1860 г. основала школу для сестер милосердия при больнице Святого Фомы в Лондоне, отдав на организацию деньги, собранные по подписке в Англии.


[Закрыть], и миссис Холланд, пухленькая жена инженера, пришили ей на рубашку светящуюся ленту, и теперь медиум сияла, как будто была соткана из солнечных лучей. Она несколько секунд с мягкой улыбкой постояла у ширмы, позволяя любоваться собой, потом в сопровождении обеих дам направилась к членам комиссии. Каждый ее шаг сопровождался звоном колокольчиков. На Янтарной Леди не было ничего, кроме обтягивающей шелковой рубашки, которая скорее обнажала тело, чем помогала его спрятать. Пока Леди шла, тонкая ткань то натягивалась на ее маленькой упругой груди, то скрывала ее, и это тоже воспринималось как чудо. Волосы у медиума были настолько светлые, что казались совсем белыми. Их разделял извилистый пробор, и локоны мягко падали с двух сторон на округлые плечи. Она была изящного сложения и не слишком высока, а намеренная томность движений делала полудетское тело еще более неземным. Дойдя до середины салона, медиум остановилась и в знак приветствия одарила присутствующих теперь уже надменной улыбкой. Клейтон подумал, что такая улыбка составляет, вне всякого сомнения, часть спектакля. Янтарная Леди была созданием настолько воздушным, что стоявшие рядом женщины выглядели вырубленными из грубого камня. Вокруг Леди витал аромат фиалок, а ее лицо – бледное, с тонкими чертами – обольщало, как обольщает добродетель, готовая вот-вот поддаться самым темным соблазнам. Однако больше всего Клейтона поразили ее глаза, огромные и круглые, – Творец наградил их почти прозрачной голубизной.

– Мы осмотрели Янтарную Леди, господа, – профессиональным тоном объявила медицинская сестра Джонс, – и можем заверить вас, что она ничего не прячет ни в рубашке, ни во рту, ни в волосах.

Синклер согласно кивнул, но выглядел при этом словно околдованный, потом он подал знак членам комиссии, приглашая их занять места за столом, однако тут подал голос Клейтон.

– Я не сомневаюсь, что медиума осмотрели самым тщательным образом, но позвольте вам напомнить, господа: у женщин, кроме полости рта, есть и другие потаенные места, – произнес он с самым серьезным видом.

Дамы ошарашенно смотрели на агента, и даже некоторые мужчины испытали шок от его слов. Янтарная Леди состроила обиженную гримасу, которую она тотчас сменила на преисполненную достоинства улыбку мученицы, готовой самоотверженно вытерпеть любую пытку.

– Может, вы сами желаете осмотреть меня, агент? – спросила она с детской ужимкой, что заставило некоторых джентльменов судорожным движением ослабить галстучный узел.

Клейтон равнодушно посмотрел на нее и ответил, слегка пожав плечами:

– О, боюсь, одна из моих рук будет для этого слишком грубой. Она может причинить вам боль.

– А если воспользоваться только здоровой рукой? – предложила медиум с вызовом.

– Именно про здоровую руку я и говорил. Вторая вас бы просто покалечила, – возразил агент и с нетерпением глянул на миссис Джонс. – Будьте добры, сестра.

Та бросила на членов комиссии вопросительный взгляд, но никто не стал возражать.

– Хорошо, – сказала она, не скрывая, что считает это такой же непристойностью, как игра в прятки среди могильных плит. – Тогда мы проведем осмотр в ваших покоях, Янтарная Леди, если, конечно, вы не против.

Медиум мягко кивнула, пронзила Клейтона ледяным взором и позволила двум женщинам вывести себя из зала. На лице агента не дрогнул ни один мускул.

– Бог мой, по-моему, такие строгости тут ни к чему, – сказал инженер Холланд, как только за дамами закрылась дверь. – У нас нет причин вести себя грубо и непристойно, вам не кажется?

– Это правда, – поддакнул ему Бёрке. – И, вне всякого сомнения, Янтарная Леди слегка обижена вашим последним требованием, агент Клейтон…

– Мы проводим научный эксперимент, господа, прошу не забывать об этом, – возразил Клейтон. – Даже если женщина предстанет перед нами полностью обнаженной, она, тем не менее, сможет скрыть от наших глаз какой-нибудь маленький предмет, с помощью которого потом устроит трюк, – скажем, кусок муслиновой ткани. Или даже резиновую маску.

В комнате внезапно повисла тишина. Даже Синклер, похоже, не находил нужных слов, чтобы спасти ситуацию.

– Агент прав, господа, – подал голос доктор Рэмси и стал хрустеть суставами всех пальцев по очереди. – Наша цель – установить истину, как и всегда, поэтому мы не можем избавить медиума от некоторых… э-э, неудобств, хотя никому из нас такие предосторожности, естественно, не доставляют удовольствия. Вспомните сестер Фокс, к примеру: они были еще совсем девчонками, и тем не менее комиссия велела раздеть их догола, а потом всех трех подвергла самым унизительным проверкам. Учитывая это, Янтарная Леди, надеюсь, отлично поймет необходимость… более тщательного осмотра.

– Я с вами полностью согласен, – сказал полковник Гарик, до тех пор помалкивавший. – Большинство медиумов, пользуясь нашей благовоспитанностью, идут на самое бессовестное мошенничество, поэтому мы должны держать ухо востро. Нельзя забывать, что почти все они шарлатаны, как, скажем, и тот служитель Церкви, который называет себя доктором Монком.

– Или ловкач Слейд, – вступил в разговор Граф Дагган, имея в виду медиума, который заставлял появляться надписи на грифельной доске; его судили за мошенничество, и это дело повлекло за собой длинную череду судебных процессов против жульничества во время спиритических сеансов. – Я ведь лично присутствовал на одном из его показов. Он проводил их в тех же комнатах пансиона на Рассел-сквер, где и жил, и за вход, между прочим, брал по двадцать шиллингов с персоны, хотя демонстрация длилась не более четверти часа. Слейд был настоящим мошенником, и к тому же самым умным из всех.

– Ну, знаете ли, не нужен особый талант, чтобы обмануть тех, кто желает быть обманутыми, – заявил Гарик.

Услышав это, Крукс встал на дыбы:

– Надеюсь, ваш комментарий не касается никого из нас конкретно, полковник.

– Нет, конечно, если только кто-то сам не знает за собой подобного греха… – пожал плечами Гарик.

Раздались смешки, но доктор Рэмси тотчас их пресек:

– Довольно, довольно, господа… Никаких личных обид.

– Большое спасибо за поддержку, Рэмси, дорогой мой друг, – вышел из себя Крукс, – хотя, боюсь, она несколько запоздала, да и вообще я в ней не нуждаюсь, ведь, как ты знаешь, в последнее время я научился защищаться самостоятельно.

– Бога ради, Крукс, я вовсе не имел в виду тебя. Тебе хорошо известно, как я отношусь к твоим исследованиям. И мне очень жаль, что в свое время ты счел мою позицию предательством. В любом случае я уверен: очень мало кого из медиумов можно освободить от подозрений, в том числе, боюсь, и обожаемую тобой Флоренс – ее, как ты знаешь, сумели разоблачить еще восемь лет назад.

– Я не присутствовал на тогдашнем злосчастном сеансе, а судить о том, чего не знаешь, – дело дурацкое, – ответил Крукс. – Но вот о чудесах, случавшихся под моим кровом, я судить могу… Послушай, Рэмси, что с тобой, черт возьми, произошло за эти последние годы? Я готов понять, и даже уважать, твой скептицизм, но никогда не пойму твоей слепоты. Неужели ты и вправду отрицаешь возможность потусторонней жизни, хотя свидетельства о привидениях сохранились со времен Тертуллиана? Загробный мир существует, и я не сомневаюсь, что он – точная копия нашего мира, как утверждал Сведенборг [19]19
  Эммануил Сведенборг (1688–1772) – шведский ученый-естествоиспытатель, христианский мистик, теософ, изобретатель. Утверждал, что был в психическом контакте с жителями других планет. В своем труде “О небесах, о мире духов и об аде” выдвинул версию посмертного существования, согласно которой все, что есть на небесах, соответствует тому, что есть у людей.


[Закрыть], самый великий из современных медиумов!