Текст книги "Валентина"

И все же, когда Менгис смотрел на нее, Валентина вспоминала, что на самом деле она женщина со всеми присущими ей слабостями, и перед лицом мужской силы остро осознавала свою уязвимость.

Опасность забеременеть ее не смущала. Дитя любого из этих мужчин было бы благословенно. Кровь властителей текла б в его жилах, сердцем родился бы он неустрашимым, глаза метали б молнии, и нрав проявлял бы он героический. Но ребенок Менгиса унаследовал бы еще и эту несгибаемую силу духа, которая помогает осуществить самые несбыточные мечты! Это дитя изменило бы мир!

Молчание, установившееся между Валентиной и Менгисом, так и не прерывалось. Каждый из них погрузился в свои мысли, и все-таки они ощущали присутствие друг друга.

Сладкое вино вскружило голову Валентине. Молчание казалось более красноречивым, чем слова, и когда Старец Гор наконец протянул руку, она с готовностью откликнулась.

Выйдя в ночную прохладу, они пошли рядом, рука об руку. Валентина глубоко вдохнула бодрящий воздух и почувствовала легкое приятное головокружение. Она поглядывала на Менгиса, такого высокого, мужественного. Его рука была теплой, и грудью он задевал ее плечо, и это прикосновение казалось ей обжигающим.

Они прошли через сад и оказались на поросшем травой пригорке. Под сенью деревьев, куда не дотягивались своими лучами звезды, молодые люди остановились. Менгис обнял Валентину, и бездна разверзлась у нее под ногами. Их губы слились в сладостном поцелуе, сердца безудержно забились. Они прильнули друг к другу, охваченные страстным желанием и, вместе преодолевая препятствия плоти, соединились в дыхании, пульсации крови и метаниях духа.

Укрывшись в тени деревьев от любопытных взглядов звезд и приникнув друг к другу, молодые люди поглощали ищущими пальцами и жадными устами восторги любви.

Когда, наконец, оба пришли в себя, то коснулись друг друга губами, распухшими от страсти и солеными от слез и крови. Ночная прохлада обволакивала их обнаженные тела, но там, где они соприкасались, чувствовалась теплота, и вновь потянулись молодые люди с нежностью друг к другу. Губы мягко касались губ, пальцы ласково переплетались. И когда страсть одолевала Валентину, Менгис успокаивал ее своими прикосновениями и словами, известными только влюбленным.

Он был с нею нежен, как с ланями в своем лесу. Его движения внушали покой, руки легко гладили обнаженную грудь. Старец Гор приручал ее страсть, как приручил бы и успокоил дикую кобылицу. Уверенной рукой и ласковым голосом он заставил возлюбленную проникнуться к нему доверием. Менгис укрощал ее необузданную чувственность, но любил такой – неукротимой. Он заглушал ее стоны своими поцелуями, но от его прикосновений лишь возобновлялись стенания, и страсть вновь овладевала влюбленными – чистая, как слеза.

Уже приближался рассвет, когда, наконец, молодые люди проснулись в объятиях друг друга и без смущения тесно сплелись, вновь обнявшись ради радости соприкосновения.

Спустя некоторое время, когда солнце поднялось над горизонтом, Старец Гор отвел Валентину в спокойную заводь, где они спугнули нескольких оленей, пивших воду из чистого ручья. Слова не потребовались. Менгис сбросил свои одежды и помог раздеться Валентине.

Вода оказалась ледяной и бодрящей. Брызгаясь и веселясь, словно дети, молодые люди обретали все новую радость в близости. Вода доходила до пояса, и упругие груди Валентины оставались открытыми взору, розовые соски затвердели от утренней прохлады и свежести купания в холодном ручье. Она заметила, что взгляд Менгиса снова и снова падает ей на грудь и явное удовольствие и сладострастие отражаются в его темных глазах.

Развеселившись, Менгис подхватил возлюбленную под колени и свалил в стремительный поток так, что она окунулась с головой. Преисполнившись жаждой мести, Валентина окатила шейха аль-Джебала водой и пригрозила выскочить на берег, чтобы украсть его одежду.

– Пусть федаины посмотрят, как их повелитель украдкой пробирается в свой собственный дворец, поеживаясь от холода, потому что его одежду украла женщина!

Рассмеявшись, Менгис снова схватил Валентину и в свою очередь пригрозил окунуть ее еще раз. Умоляя о пощаде, возлюбленная пылко к нему прижалась и обвила его шею руками. Время неожиданно остановилось, замолкли птицы, и ничто не напоминало молодым людям о том, что они не одни на земле. Двое влюбленных жаждали друг друга, находясь в том особом мире, в который могут попасть только те, кто любит.

Менгис нежно обнял Валентину, устроив темноволосую головку на сгибе одной своей руки, в то время как другой принялся ласкать ей бедра. Перед глазами Валентины закружились верхушки деревьев, небо с каждой минутой становилось все ярче.

Шейх аль-Джебал медленно склонил голову, капельки воды блестели в его черных волосах, рот надвигался все ближе и ближе, и все крепче становились объятия. Он старался слиться со своей возлюбленной, отчаянно пытаясь навсегда запечатлеть в памяти этот миг вечности, чтобы наслаждаться им после, бережно храня в душе.

И Валентина отдала ему свою душу, без колебаний и сомнений. Она отдала всю себя этому необыкновенному человеку, не сомневаясь, что он станет дорожить ее тайной сердцевиной, принесенной в дар. Слившись с любимым в нежном поцелуе, Валентина знала, что уже никогда не сможет принадлежать никому другому.

Позже, после того как они вместе позавтракали, понимая друг друга без слов, Валентина переоделась в ту одежду, в которой приехала в Аламут.

Она стояла на краю пригорка, поросшего травой. Глаза, полные страсти, казались дымчато-голубыми в свете раннего утра. Менгис прислонился к огромному дереву, глядя на нее пылающим взором.

– Почему? – тихо спросила Валентина.

– Ты спрашиваешь, почему я решил помочь тебе? Совсем не по той причине, которую ты заподозрила. Я хочу посмотреть, как ты справишься со своей судьбой, и потому решил тебе помочь. Может, когда-нибудь ты и пожалеешь, что поднялась на эту гору. Если ты сможешь смириться со своей судьбой, то станешь жить в ладу с собою. Раз я могу помочь тебе достичь этой вершины – покоя в жизни – значит, так тому и быть.

Менгис взял корзинку, стоявшую у его ног. Нежная сизая голубка уцепилась за его палец, тонкая золотая цепочка свисала с хрупкой птичьей лапки. Шейх аль-Джебал посадил птицу на плечо возлюбленной и прикрепил цепочку к ее тунике.

– Когда тебе снова понадобится подняться на эту гору, отпусти голубку, и я буду ждать.

ГЛАВА 19

Ранние сумерки опустились на дворик, наложив кружевные тени на землю под кустом багряника. Валентина, сидя на балконе, смотрела, как Мохаб опускается на колени, склоняя голову. Бедный старик! Что же делать? Если позволить ему продолжать эти паломничества к месту захоронения эмира, то он невольно раскроет тайну смерти Рамифа. В последнее время она стала замечать, что иногда речи старика теряют всякий смысл. Он путал ее выдуманными предсказаниями и постоянными упоминаниями о Хомеде, сыне Рамифа.

Валентина слегка поежилась от вечерней прохлады. Мохаб молится дольше обычного! Не хочет ли он, чтобы его тело и разум последовали за Рамифом в мягкую землю под багряником?

Пока она наблюдала за ним, лавандовые тени сгустились и удлинились, окутав маленький садик ласкающей темнотой. Заметив, что Мохаб с трудом поднимается на ноги, Валентина ушла с балкона и опустилась в кресло, поджидая старика.

Как она и думала, скоро Мохаб вошел в комнату с ужасно встревоженным взглядом. Валентина, испугавшись, ждала, что же скажет Мохаб. Ей показалось, им всем грозит опасность. «Милостивый Господь, пожалуйста, сделай так, чтобы все дело оказалось в болезни старика, и ни в чем другом!» – взмолилась про себя Валентина.

– Скажи, – мягко спросила она, – что тебя беспокоит?

Мохаб переступил с ноги на ногу и взволнованно всплеснул руками.

– Зло! Зло вокруг нас! Я только что молился, чтобы мои опасения оказались напрасными, однако они подтвердились сегодня вечером. Валентина нахмурилась.

– Не понимаю, о чем ты? Какое зло? Какие подозрения? Ты должен высказаться более ясно! Может, тогда мне удастся что-либо сделать, чтобы избавить тебя от тревоги. Пожалуйста, скажи! Ведь мы друзья, разве не так?

Мохаб со стоном опустился на гору небесно-голубых подушек и печальными глазами измученно глянул на Валентину.

– Сын Рамифа! Он возвращается! Много дней молил я Аллаха дать мне знак, если опасения мои верны, и сегодня вечером я видел знак!

– Мохаб, но Рамиф изгнал Хомеда! Почему ты решил, что он осмелится вернуться в Напур?

– Я это знаю наверняка, он приедет! Увидел же я это по звездам несколько недель тому назад, иначе зачем, по-твоему, столько времени провел я у багряника? Я ждал ответа на свои молитвы и получил ответ! Каким-то образом Хомед узнал, что его отец мертв, и теперь он возвращается, чтобы занять опустевший трон. Мой добрый старый друг Рамиф понимал, сколь злобен этот человек и ради блага Напура изгнал его из дворца. Люди рассказывают, однажды Хомед убил беременную женщину, вот какой он злодей!

– Мохаб, все это глупости! Никто, кроме нас, не знает о смерти Рамифа! Клянусь тебе своей жизнью: Розалан и Ахмар никому не выдавали секрета! Хомед не мог узнать о смерти своего отца!

– Он знает! – настаивал Мохаб. – Звезды мне поведали о том, а сегодня вечером Аллах дал знак. Когда я проходил по дворцу, то увидел Дагни с посланием в руках. Я смотрел, как она читает пергамент и шепчет, шевеля губами, имя Хомеда. Лицо ее приняло злобное выражение. Сунув пергамент между своими грудями, похожими на вымя, она заметила меня, плюнула в мою сторону и сказала, чтобы я радовался жизни, пока могу, так как скоро все переменится. Именно так и сказала эта женщина!

Дрожь пробежала по телу Валентины, но она попыталась успокоить старика.

– Мохаб, позови Ахмара! И Розалан тоже! Мы все обсудим. Может быть, они знают, что происходит в гареме. Поторопись! Тогда и тебе станет легче!

Мохаб медленно покинул комнату, в его старых глазах отражались мучившие беднягу сомнения. Он знал, что не ошибся: Хомед вернется, и для Напура наступят тяжелые времена. Сидя на плече Аллаха, Рамиф, должно быть, сейчас бранится и сетует, отчего Мохаб ничего не предпринимает для предотвращения несчастья. Но рано или поздно покойный эмир оставит надежное убежище и начнет свой собственный путь в небесах, и тогда зазвенят колокольчики на его туфлях. Их звон станет знамением для Мохаба: у Рамифа все в порядке.

Но покойный эмир, прежде чем покинет плечо Аллаха, должен узнать, что его верный друг защищает Напур от Хомеда и даже готов, если понадобится, убить мерзавца. И он сделает это с радостью! Рамиф заступится за него перед Аллахом, чтобы против имени Мохаба из Напура не появилась черная метка, когда он в свою очередь попадет на небеса.

Розалан и Ахмар переглянулись, озадаченные столь настойчивым требованием Мохаба следовать за ним. Все трое, они пришли в покои Валентины, и она сделала Мохабу знак рассказать все еще раз с самого начала.

Ахмар утвердительно кивнул, когда старик окончил говорить.

– Да, госпожа, я видел послание своими собственными глазами. Его привез Дагни номад-кочевник. Она щедро заплатила ему за доставку. Все было именно так, как рассказывает Мохаб. У этой женщины был вид довольной кошки.

– Когда наступит ночь, я ее убью! – заявила Розалан. – Больше она не будет тебя мучить, – принялась бедуинка утешать Мохаба, обняв старика.

– Не вздумай! – сурово произнесла Валентина. – Мы станем следить за ней! Ахмар, не спускай с нее глаз! Смотри, чтобы она не удрала!

– И уж запомни, что только это должен делать ты в гареме по отношению к Дагни, и ничего другого! – предупредила Розалан. – Неправду говорят, будто она любит только женщин! Дагни любит и мужчин тоже! Ты окажешься у нее в постели, прежде чем успеешь снять туфли!

Ахмар самодовольно взирал на Розалан. Бедуинка, сузив сверкающие глаза и сжав руки в кулаки, читала ему наставления.

Мохаб никак не мог успокоиться, наблюдая за невинной перебранкой Ахмара и Розалан.

– Я еще не слышал звона колокольчиков! Рамиф мной недоволен! – взволнованно проговорил старик.

– Мохаб, какие колокольчики? – спросила Валентина. – Я сделала все, как ты просил! Когда мы хоронили Рамифа, я привязала колокольчики к его туфлям.

– Но я не слышал их звона! Рамиф сказал мне, что, когда устанет сидеть на плече Аллаха, он спустится и начнет новую жизнь. Рамиф все видит! Он знает, что происходит во дворце и все-таки сам ничего не предпринимает!

Розалан закатила глаза и длинным тонким пальцем показала на свою голову, печально вздохнув и переглянувшись с подругой.

– Мохаб, мне хотелось бы уточнить, правильно ли я понимаю тебя, – Валентина покачала головой. – Рамиф сказал, если ты услышишь звон колокольчиков, то, значит, можешь предпринимать все, что необходимо по твоему мнению? – свои собственные слова показались девушке полнейшей бессмыслицей.

Мохаб сел и посмотрел на лица троих молодых людей, молчаливо воззрившихся на него с большим удивлением. Он вздохнул и терпеливо произнес, словно обращаясь к неразумным детям:

– Еще до того, как Рамиф отправился к Аллаху, мы с ним договорились об этом! Я обещал, что у него на туфлях окажутся колокольчики. Он собирался сесть на плечо Аллаха и предложить ему свою помощь, ведь небесами, должно быть, править еще сложнее, чем Напуром. Рамиф сказал, когда договор с Аллахом будет скреплен печатью и они уже возьмут друг с друга слово не мошенничать, он слезет с плеча Аллаха, и звон колокольчиков на его туфлях укажет мне, что это случилось. Рамиф обещал смотреть вниз на землю и посылать мне весточки, чтобы я знал, что делать. Звон колокольчиков, мы договорились, будет означать, что поступаю я верно. Теперь понимаете?

Розалан закатила глаза и еще раз указала пальцем на голову.

Валентина ласково опустила руку на плечо Мохаба.

– Да, я понимаю. Тебе нужно отдохнуть. И больше никаких паломничеств к багрянику, по крайней мере, сегодня вечером! Поговорим снова утром. Не следует нам опасаться Хомеда! Зная о твоих подозрениях, мы будем настороже. Отдохни, Мохаб, – сказала она, целуя старика в щеку.

– С тех пор как умер Рамиф, день ото дня Мохаб становится все чуднее, – спокойно произнесла Валентина, после того как тот, шаркая ногами, вышел из комнаты. – Скоро наступит и его черед! Он встретится со своим старым другом и только тогда обретет счастье. И если старику хочется услышать звон колокольчиков, то пусть услышит! Ахмар, прежде чем пойдешь в гарем, привяжи вот этот колокольчик на верхушку куста багряника, но так, чтобы его не было видно в листве!

Ахмар подмигнул Валентине, когда она протянула ему крохотный серебряный колокольчик.

– Только привяжи его хорошенько, чтобы он не упал на землю. Трудно представить, что может сделать Мохаб, если решит, будто колокольчик упал с неба.

Трое друзей рассмеялись, и напряжение немного спало.

* * *

Проходили дни, а Мохаб изводился все больше и больше. Он никак не отвечал на подшучивания Валентины и целыми днями прогуливался рядом с кустом багряника.

Валентина терпеливо ждала, когда же старик скажет хоть что-нибудь о звоне колокольчиков, но Мохаб ничего не говорил, и она стала волноваться, а с нею и Розалан, и Ахмар.

Однажды Валентина подошла к старику, когда тот находился у багряника, и постояла, прислушиваясь к серебристому позваниванию. Пристально наблюдая за Мохабом, она поразилась, не заметив в его лице ни малейшего признака того, что и он слышит звон.

– Мохаб, ты… слышишь? – тихо спросила Валентина.

– Я ничего не слышу, – мрачно ответил старик.

– Прислушайся!

Мохаб упрямо покачал головой и поднялся, оставив встревоженную девушку у багряника.

На следующее утро вскоре после восхода солнца Розалан с дико вытаращенными глазами разбудила подругу.

– Он здесь! – прошептала она с выражением ужаса на лице. – Хомед требует встречи с отцом и говорит, что убьет любого, кто встанет у, него на пути! Мохаб отправился в большой зал. Нам нужно поторопиться, Валентина! Хомед убьет старика, и тогда уж точно тот не услышит звона колокольчиков!

– Иди за Ахмаром! Скажи, чтобы пришел немедленно, – торопливо приказала Валентина, окончательно проснувшись. – Скажи Мохабу, чтобы привел Хомеда ко мне, но заставь его подождать, пока не подоспеет Ахмар. Ну же, Розалан!

Спустя несколько минут Валентина уже была полностью одета и причесана. Опаловый яшмак скрывал нижнюю часть ее лица, придавая девушке некоторую уверенность: теперь испытываемые ею чувства не так-то легко прочесть по лицу!

Только успела она усесться за впечатляющих размеров стол, заваленный бумагами, как в комнату влетел Ахмар.

– Где он?

– В большом зале у входа. Я сказала Розалан, чтобы Мохаб привел его сюда. Сейчас он явится. Нельзя позволять Хомеду пройти дальше этой комнаты, Ахмар!

И в этот момент открылась дверь, и двое стражников в сопровождении запыхавшегося и воинственно настроенного старика то ли внесли, то ли втащили в комнату изрыгающего проклятия и непристойности человека. Мохаб дал ему хорошего пинка, и мужчина пролетел через всю комнату, распластавшись у ног Валентины. Лицо его было искажено ненавистью.

Хомед попытался подняться на ноги, но Мохаб снова налетел с пинками.

– Оставьте его! – приказала Валентина. Мохаб отступил, искривив губы от отвращения. Весь облик старика выражал негодование.

– Зачем ты явился во дворец и чего хочешь? – холодно спросила Валентина.

– Я прибыл, чтобы взять себе то, что принадлежит мне по праву! – ответил покрытый с ног до головы дорожной пылью человек.

Валентина глянула на него и почувствовала, как к горлу поднимается тошнота. Верблюды пахли лучше, чем он! На Хомеде была оборванная одежда воина исламской гвардии. Прищурившись, девушка вглядывалась в его худое рябоватое лицо. Маленькие глаза-бусины делали мужчину похожим на песчаную крысу, на лице выделялся длинный нос. Неопрятная борода, слишком редкая, чтобы показаться привлекательной, скрывала слабый, как бы срезанный подбородок. Морщинистая шея была покрыта красными жилками.

– Во дворце тебе ничто не принадлежит! Тебя изгнали из Напура и велели не возвращаться, пока не заберет Рамифа к себе Аллах.

– Кто ты такая и по какому праву сидишь на месте моего отца? – гнусаво проговорил Хомед.

– По праву, данному мне эмиром. Я исполняю обязанности Мохаба и не собираюсь давать тебе какие бы то ни было Объяснения. Я отвечаю только перед твоим отцом.

– Мой отец мертв! – выкрикнул Хомед. – Все во дворце об этом знают! А ты пытаешься лишить меня законного наследства!

– Твой отец жив!

– Если мой отец жив, то я должен с ним встретиться! – потребовал мужчина.

Валентина заметила, как насторожился Ахмар, приготовившись ринуться на Хомеда, если тот попытается ворваться в покои Рамифа.

– Твой отец знает, что ты здесь, и приказал не допускать тебя к нему. Он не желает тебя видеть. Эмир говорит, что в Напур ты вернулся, только чтобы набить карманы. Здесь тебе нечего искать, Хомед.

– Я проехал много миль, чтобы добраться до дома и вправе требовать встречи с отцом! Саладин распустил войска на зиму, и я свободен от несения службы. Мне больше некуда идти, и я не уеду, пока не увижу отца!

– Ты говоришь так, словно разрыв в ваших отношениях произошел совсем недавно! А я знаю от Рамифа, что изгнал он тебя много лет назад. Но я проявлю к тебе милосердие и позволю остаться во дворце на два полных дня. Ты можешь вымыться с дороги и поесть. Если понадобится лошадь или верблюд для того, чтобы пуститься в дорогу, ты их получишь, но больше тебе здесь ничего не перепадет. Стражники покажут твои покои и проследят, чтобы ты не бродил по дворцу ночью. Эмир желает тебе хорошей дороги и еще раз прощается с тобой, – Валентина встала, чтобы показать: разговор окончен.

– Ты лжешь! – прошипел Хомед. – Я не верю ни единому твоему слову! Думаю, это ты убила моего отца, войдя в сговор вот с этими людьми, – он указал пальцем на Мохаба, Ахмара и Розалан. – Отец никогда не позволил бы женщине возыметь такую власть, какой, похоже, обладаешь ты. Женщины глупы и годятся разве что только для одного дела!

Валентина рассвирепела, но промолчала.

– Мне потребуется женщина из гарема для моих нужд, – глумливо потребовал сын Рамифа. – В войско я не вернусь до весны, но прежде чем уехать, узнаю правду! Пришли мне Дагни. Она была моей любимицей, когда этот дворец еще был моим домом, а не твоим.

– Розалан, проследи, чтобы Дагни ему услужила!

Хомед стряхнул с плеча руку Ахмара и вышел из комнаты величественной походкой. Прежде чем удалиться, он пристально глянул на Валентину с выражением неприкрытого презрения на смуглом лице, и девушка почувствовала укол совести.

Хомед был бесчестным и ничтожным человеком, и Рамиф ненавидел своего сына настолько глубоко, что опасался и после своей смерти допустить его к трону. Однако, возможна была лишь отсрочка, и покойный эмир знал, что не в его силах навсегда отлучить Хомеда от власти. Он просил лишь дождаться того времени, когда Саладин заключит перемирие и сможет проследить за справедливостью правления в Напуре. Какое же право имела она вмешиваться в естественный ход вещей, несмотря на клятву, данную умиравшему старику?

– Ты не можешь выгнать его силой из дворца, – пожаловался Мохаб. – Угрожай-не угрожай, толку никакого! Не встретившись лицом к лицу с отцом, он не уедет. Что будем делать? – хныкал старик.

– Прежде всего я хочу попросить тебя, чтобы ты больше не ходил к багрянику. Дай мне слово, что не будешь посещать могилу Рамифа, пока это не станет снова безопасным.

Мохаб отлично понял, что она имела в виду. На мгновение Валентине показалось, что он заупрямится, не желая лишаться возможности проводить дни, беседуя с покойным другом. Но в конце концов старик ворчливо согласился и вышел из комнаты, пробормотав что-то себе под нос насчет своей ненависти к Хомеду, не заботясь при этом, слушает ли его кто-нибудь.

Валентина рухнула на стол, вытирая пот со лба: Дагни! Как же, во имя всего святого, умудрилась она позабыть о Дагни? Кто сейчас наблюдает за этой сообщницей Хомеда, если Ахмар и Розалан здесь, в ее покоях? Нельзя успокаиваться, пока эта хитрая и коварная сука не заперта в гареме самым надежным образом!

Пошарив в украшенном драгоценными камнями резном сундучке, Валентина покинула комнату с большим и тяжелым ключом в руке – от гарема. Оказавшись на женской половине, она созвала всех женщин.

– Где Дагни? – спросила Валентина с угрожающими нотками в голосе.

Ответа не последовало.

– Если никто не откроет сейчас рот и не скажет мне, что я прошу, то многие из вас станут шлюхами войска Саладина! Решайте сами!

Одна из женщин – на которую обратила внимание Валентина, впервые появившись во дворце, потому что тогда та была обрита – робко подошла и прошептала:

– Дагни отправилась повидаться с только что прибывшим другом.

Настороженные взгляды остальных женщин подсказали вопрошавшей, что весть о прибытии Хомеда уже распространилась по дворцу. Валентина круто повернулась и вышла из гарема. Мохаб прав! Неприятности только начались! Страхи девушки множились. Ей, видимо, потребуется весь ум и сообразительность, чтобы одержать победу!

* * *

Хомед вышел из ванны, так умастив благовониями свое худое и жилистое тело, что стало трудно дышать. Ахмар выскользнул из комнаты, чтобы вдохнуть свежего воздуха, не спуская при этом глаз с двери. Он улыбнулся: Хомед сколько угодно мог принимать ванну и выливать на себя целыми флаконами благовония – и выглядеть так, будто его окунули в жир! Ахмар подумал о своей собственной мощи и крепком телосложении и усмехнулся при воспоминании о тщедушном мужчине, который только что вылез из ванны. У диких цыплят и то на костях больше мяса, чем у Хомеда! Ахмар приосанился и встал у двери на страже.

Прошло несколько часов, как вдруг он услышал дикие вопли, доносившиеся из-под балкона. Ахмар нахмурился, не зная, следует ли ему поинтересоваться, в чем дело. С каждой минутой возня под балконом становилась все более ожесточенной.

Не сводя глаз с двери комнаты Хомеда, Ахмар медленно попятился к широкому балкону и открыл решетчатые дверцы, чтобы заглянуть вниз. Он не сумел сдержать смех: Розалан оседлала лежащую навзничь Дагни. Одной рукой бедуинка держала ее за горло, а другой ухватила за выкрашенные хной волосы. Визжащая правительница гарема звала на помощь и осыпала «наездницу» проклятиями.

– Что ты делаешь с этой кобылицей? – попробовал Ахмар перекричать визг и вой жертвы.

– Дагни позволено пойти к Хомеду, и я хочу убедиться, что она приняла достойный вид! Покончив с нею здесь, я оттащу ее на конюшню, и тогда будет как раз то, что нужно для такого мужчины, как Хомед! – Розалан ткнула Дагни кулаком в живот.

– Сука! – хрипло заорала «кобылица». – Я тебя убью!

Розалан рассмеялась.

– Если я не убью тебя прежде!

Оба стражника с противоположного конца коридора тоже подошли к балкону, чтобы взглянуть на происходящее. Ахмар объяснил, в чем дело, и отослал их стеречь дверь комнаты Хомеда, затем перегнулся через перила и с гордостью стал наблюдать, как ловко Розалан скачет на «кобылице».

– Не могу сказать, что одобряю тебя, но тот, кто ждет Дагни… – Ахмар, рассмеявшись, не сумел закончить.

Розалан подняла голову, ожидая окончания фразы.

– Ощипанный цыпленок выглядит и пахнет, как… – слов ему не хватало. – Да что там говорить! – Ахмар махнул рукой. – Он принял ванну!

– Ну, тогда этой сучке ванна тоже не помешает! – Розалан весело скакала, подминая Дагни. – Интересно посмотреть, как она выглядит под всей этой пудрой!

Бедуинка еще раз как следует дернула «кобылицу» за крашеную «гриву» и подняла свою жертву на ноги.

– Можешь сказать тому петушку, чтобы уже готовился к встрече!