Текст книги "Колдовство любви"

Глава 3

Ранним субботним утром Ноа озирал ярко раскрашенную городскую площадь и ближайшие окрестности с изрядной долей скепсиса во взгляде. Он не хотел приходить на карнавал. Однако после безуспешной попытки накануне вечером найти мэра или какого-нибудь другого служащего местной администрации по телефону с фермы своих тетушек, он был вынужден неохотно согласиться, что единственное место, где их можно будет сейчас разыскать, это карнавал.

Мимо проехал Всадник без головы. Поравнявшись с Эзми и Лавинией, он сделал поклон верхней частью своего тела, что было встречено визгом радости его тетушек. Ноа неохотно улыбнулся. Его тетушки находились в приподнятом праздничном настроении, Ноа не хотелось огорчать их. Они были так счастливы тому, что их племянник гостит у них, поэтому Ноа решил, что вполне может несколько часов потерпеть это городское безумство.

Он даже согласился примириться с тем, как выглядели его тетушки, вознамерившись не вникать в скрытый смысл их одеяний. Эзми и Лавиния в своих длинных викторианских платьях представляли собой Лиззи Борден и ее сестру Эмму. Эзми, которая была Лиззи, сочла необходимым включить в свою экипировку еще и топорик. Лавиния, представлявшая собой Эмму, прикрепила себе большой нимб.

На карнавальном гуляний было очень много детей, которые участвовали в различных играх и конкурсах. Они пытались ртом, без помощи рук, доставать из воды плавающие там яблоки. Но это было занятием достаточно обычным для детворы во время Кануна.

Однако были здесь и менее обычные аттракционы, такие, как катание на единорогах – маленьких лошадках с привязанным посередине головы рогом. С некоторым беспокойством он просмотрел потрясающую по количеству представленных экспонатов выставку сморщенных голов, которую организовала секция естественных наук местной школы.

Немного успокоившись после выставки, он оглянулся, чтобы посмотреть, где его тетушки. Оказалось, что только Эзми со своим топориком все еще оставалась рядом с ним, а Лавинию отнесло толпой уже на приличное расстояние.

Рядом с ним прошествовала ведьма, вся одетая в черное. На голове у нее была заостренная шапка, под которой, рядом с крючковатым носом, выделялась большая волосатая бородавка. Нов в душе зааплодировал ей. Она, по крайней мере, была традиционной ведьмой. Ее можно было легко распознать по ее внешности. Не так, как некую сексуальную голубоглазую рыжеволосую ведьму, напускавшую на него дурманящий туман каждый раз, когда он видел ее.

Он посмотрел на дом Раиннон. Там не было никаких признаков чьего-либо присутствия: ни хозяйки, ни даже ее кота. Наверное, вместе со своими помощниками собирает крылья летучих мышей и глаза тритонов для своего колдовского варева.

Нов стал опять смотреть на площадь. Когда он подошел к большой гранитной статуе лошади, его глаза сузились. Вокруг суетились дети, которые засовывали розы в военные сапоги, вставленные в стремена. Что-то в этой статуе опять показалось ему очень странным, однако он подумал, что в этом городе все странное.

Где же она?

– Раиннон обычно приходит на карнавал? – спросил он у Эзми.

– Конечно, дорогой. Все приходят. – она ослепительно улыбнулась еще одному персонажу, проковылявшему мимо.

– Как хорошо, что вы с нами, – донеслось до него сквозь маску проходившего мимо монстра.

Нов вздрогнул. То, что люди, для которых он был абсолютно чужим, знали его по имени, волновало его.

– Тетя Эзми, вы замечали когда-нибудь, что Раиннон всегда одета в черное?

– Ты знаешь, я раньше об этом как-то не думала, но ты, кажется, прав. Причем, ей это очень идет, не так ли? Не каждый может носить черное. Мне уж точно черное никогда не шло. А вот у Лавинии иначе. В черном она выглядит так, будто пришла на торжественное собрание по поводу своего юбилея. А вот и она.

Его сердце замерло.

– Раиннон?

– Нет, дорогой, Лавиния. Вон она, с Делорес Витфилд. Пойду спрошу, кто занял первое место в соревновании по тыквенным пирогам.

– Подождите. Как вы думаете, где мне найти мэра?

Эзми внимательно оглядела толпу.

– Сейчас я не вижу его, но он был здесь несколько минут назад. Он в костюме Всадника без головы. Его можно легко заметить. Он такой мужчина, без э-э…

– Головы. Понимаю.

Ну, конечно, что еще он мог ожидать. Весь город сорвался с тормозов, охваченный водоворотом безумия, и в центре этой экстравагантной глупости находилась хитроумно спокойная, потрясающе колдовская женщина по имени Раиннон. Он был рад, что ее нет рядом, Самое лучшее – избегать ее.

Ноа постарался придать своему лицу беззаботное выражение, повернулся и обнаружил, что смотрит в бесконечно глубокие, голубые глаза.

– Привет, Ноа. У тебя такой вид, будто тебе здесь не очень нравится.

Он впился в нее глазами так, как умирающий от жажды человек впивается губами в кружку с водой. Ее золотистые волосы развевались в полнейшем беспорядке. Огромный воротник-хомут черного свитера обнажал ее шею и одно плечо. Расширенная книзу кожаная юбка и ботинки на высоком каблуке дополняли ее наряд. И все черное.

Он взял себя в руки, подавив бурные эмоции.

– Я пришел поговорить кое с кем, а не веселиться на празднике.

– Почему же одно должно мешать другому? – спросила она с неподдельным интересом. – Или вы не можете делать две вещи одновременно?

Он нахмурился.

– Ваши помощники притаились где-то поблизости?

– Простите, не поняла. Что вы сказали?

– Неважно. Тетя Эзми и тетя Лавиния показали мне письмо, которое получили от юриста Клиффорда Монтгомери. Я попытался связаться с ним, но телефон в его офисе не отвечает. Вы его не видели? Он сейчас здесь?

– Сомневаюсь. Я не видела его несколько дней. Он гостит у своей матери в Роли.

– Как? Не участвует в этом великом празднестве?

В ответ на его сарказм она только пожала плечами.

– У него болеет мать. Он решил не сдаваться.

– Как удобно для него.

– Мне кажется, что его мама так не думает. Что же касается Клиффорда, то могу гарантировать: знай он, что вы ждете его здесь и готовитесь схватиться с ним, он бы, наверняка, продлил свой визит. Он всего лишь мелкий провинциальный юрист, по крайней мере, не в вашей весовой категории.

Он посмотрел вокруг.

– Что ж, это логично. Ведь это действительно очень маленький городишко.

– На что вы так злитесь? «Очень хороший вопрос», – подумал он. Вслух же сказал:

– Я никак не могу понять, как все жители города могут отложить свои дела и реальную жизнь на четыре дня.

– Хорошо, хорошо, сдаюсь. Нет смысла спорить с вами об этом городе. Вы ведь живете здесь, вы часть этого общего сумасшествия.

Черт возьми. Из того, что он знал, вполне можно было предположить, что именно она могла быть причиной этого общего сумасшествия.

– Сколько агентов по недвижимости занимается продажей земли в Хилари?

Она даже не повела глазом на такой крутой поворот в их беседе.

– Немного. Я знаю только двоих. Один вон там, – она указала на Дракулу, который жизнерадостно продавал кроваво-красный напиток, разлитый по чашкам.

– Подойдем? – спросил он.

Она согласно кивнула.

Он предложил подойти вместе, а ведь мог оставить ее и пойти один. Но он решил позвать ее с собой. На данный момент этого было вполне достаточно для Раиннон.

Дракула широко улыбнулся им.

– Привет, Раиннон. А где твой костюм?

– Ей он не нужен, – сказал Нов, – она в нем все время.

Дракула посмотрел на него с удивлением.

– Мартин Ричардсон, познакомьтесь с Нов Брэкстоном, – сказала Раиннон, – Мартин, может быть чашка твоего напитка улучшит его настроение. Я заплачу. Давай посмотрим, что получится.

– Очень правильно. Точно в цель. Мимо прошли два Домино.

– Привет, ребята, – крикнула им вслед Раиннон.

Мартин вручил Ноа чашку.

– Вы племянник Эзми и Лавинии, не так ли?

– Правильно. А Вы агент по недвижимости, правильно?

– Один из двух самых известных в городе, – сказал он и расхохотался над своей собственной шуткой.

Ноа подождал, пока его смех прекратится, и тогда сказал:

– Я хотел бы обсудить с вами пару вопросов, относящихся к вашему бизнесу. На лице у Мартина появилось удивленное выражение.

– Бизнес, сейчас? – он взглянул на Раиннон. Она пожала плечами.

– Что я могу сказать? Он же приезжий.

Мартин закивал.

– Из Нью-Йорка, я знаю, – он опять посмотрел на Ноа. – А что, вы хотите здесь обосноваться? Я могу вам продемонстрировать действительно стоящую недвижимость.

– Мы для него слишком чужие, – сказала Раиннон.

– Чужие? – он закатил глаза. – Небеса святые! Вы же живете в Нью-Йорке, Ноа.

Ноа решил проигнорировать смешок Раиннон.

– Собственно говоря, Мартин, я действительно заинтересован в земельных участках здесь.

Краем глаза он заметил, как Раиннон удивленно посмотрела на него. Он продолжал:

– Если не для жилья, то, по крайней мере, для целей вложения капитала. Так вот, по этому поводу…

– Валяйте, – добродушно сказал Мартин, наливая свой напиток для маленького Эльфа и огромного Монаха. – С удовольствием отвечу на любой вопрос, если смогу.

– Я слышал, что некоторые участки земли неожиданно поднялись в цене. Вам известны причины, по которым это произошло?

Мартин в раздумье пощелкал пальцем по своему карнавальному клыку, затем оттянул к подбородку клыкастую челюсть, закрывавшую нижнюю часть его лица.

– Не знаю. Может быть кто-то решил, что он нашел здесь то, что искал. Хилари – это ведь рай на земле.

– Действительно рай, – Ноа чуть было не сопроводил это высказывание едким комментарием, однако, взглянув на Раиннон, заставил себя замолчать. Нельзя же быть таким предсказуемым.

– Кто-либо выражал чрезмерный интерес по поводу земли на восток от города?

– Нет. Собственно говоря, бизнес никогда не был особенно оживленным здесь. Почему бы вам не поговорить с Луэллой Джибсон? Она другой агент по недвижимости в городе. Ну и как вам мой напиток?

– Что?

– Напиток. Сам делаю каждый год.

– И каждый год он добавляет в него другие ингредиенты, – сказала Раиннон.

Ноа сделал глоток и сказал то, что от него ожидалось:

– Очень вкусно.

Мартин Ричардсон так широко улыбнулся, что белый грим Дракулы на его лице треснул.

– Как насчет второй чашечки?

– Нет, спасибо. Пойду поищу Луэллу Джибсон.

Он пробежал взглядом по толпе сверхъестественных цветастых существ вокруг.

– Если случайно вы ее встретите, попросите, чтобы она позвонила по телефону моих тетушек сегодня вечером или завтра рано утром. Завтра утром я уезжаю.

– Утром? Вы шутите?

– Хм. Нет.

– Послушайте, на вашем месте я бы очень подумал, не остаться ли мне до утра вторника. Мы ожидаем в этом году ночью в понедельник исполнение нашей легенды. Неужели вы захотите пропустить это?

– Какой легенды?

– Нашей. Городской. Во всяком случае вы легко узнаете Луэллу. В этом году она у нас Невеста Франкенштейна. У нее такая прическа, словно она сунула пальцы в розетку. Между нами говоря, я теперь начинаю всерьез подумывать, что она сделала это на самом деле.

Эта мысль показалась ему настолько удачной, что он опять покатился со смеху.

Скользкое Чудовище Черной Лагуны, шлепая ногами, приблизилось к ним.

– Одну большую, пожалуйста. Раиннон взяла Ноа за руку и потащила его в сторону от будки.

«Она, определенно, любит прикасаться к людям», – подумал он. А потом понял, что он очень боится ее прикосновений, которые проникали сквозь его кожу в самую глубину его души. Он пытался держаться от нее на некотором расстоянии, но она была так очаровательна, а обстоятельства были такими абсурдными, что он постоянно пасовал перед ней Они прошли мимо сцены, на которой разворачивалось какое-то таинственное действие. Несколько дальше добропорядочным гражданам Хилари предлагалось бросить кирпичом в начальника полиции и предоставлялась возможность столкнуть его в бочку с бурлящим маслом. Рядом с этим местом была установлена гильотина, предназначенная для директора местной школы.

– Уровень психического состояния города вызывает серьезное беспокойство, – пробормотал Ноа.

– Вы оцениваете наш город с точки зрения приезжего, а для нас – это замечательный город. Вам нужно задержаться здесь, чтобы лучше понять его. О, смотрите, они продают невидимые создания в том киоске, вон там.

Она дернула его за руку и потянула к будке, где волосатый Человек-волк весело восседал перед кучей карандашных коробок.

– Сколько стоит? – спросила она. Человек-волк открыл рот и издал дикое рычание, после чего сказал:

– Доллар.

– Дайте одно.

– Одну минуту, – сказал Ноа, взяв наугад одну из маленьких коробочек и открывая ее, – здесь ничего нет.

– Конечно, – сказал Человек-волк, – они же невидимые и ведут себя очень тихо.

– Это создание составит отличную компанию моим Греймокину и Мерлин.

– Вы сделали правильный выбор, – сказал Человек-волк. – И к тому же оно практически ничего не ест.

Она открыла свой кошелек, но Ноа остановил ее.

– Я заплачу.

– О, но…

– Очень прошу. Мне доставит большое удовольствие знать, что у вас появится хоть одно домашнее животное, от которого меня не будет бросать в дрожь.

Она шагнула к нему и поцеловала в щеку.

– Благодарю. И знаете, ведь все вырученные на карнавале деньги пойдут на доброе дело. На них купят новые униформы для школьного оркестра.

Человек-волк жутко заревел:

– Следующий.

Они пошли дальше рука об руку. Они миновали еще один киоск, в котором вся еда напоминала настоящие пальцы.

– Весьма возможно, что теперь я больше никогда не смогу ничего есть, – сказал он. Она засмеялась:

– Это же всего лишь спагетти.

– Да, но они выглядят, как…

– Сейчас да. Это сила воображения.

– И это также может служить объяснением всему городу?

Она дернула его за руку. Он потерял равновесие и, оступившись, ухватился за нее.

– Расслабься, Ноа. Ты ведешь себя, как надутый столичный адвокат.

За те несколько мгновений, пока Ноа опирался о нее, ее волшебный цветочный запах обволок его. Ему пришлось сделать над собой огромное усилие, чтобы оторваться от Раин-нон.

– Никто не называл меня надутым до сих пор.

В ее экзотических глазах показались искорки смеха:

– Совсем непонятно, почему. Он не смог сдержать улыбку.

– Бог ты мой, ты все-таки ведьма, ведь правда?

– У тебя потрясающе странные мысли. Когда же ты соберешься снова меня поцеловать?

Огонь запылал вновь.

– И ты еще удивляешься, что я считаю тебя ведьмой. Ты ведь не спрашиваешь, собираюсь я тебя поцеловать или нет, а спрашиваешь, когда. Ты ведь выдаешь себя, Раиннон.

Она засмеялась.

– Наверное, я очень прямолинейна. Но у меня слишком мало времени, чтобы убедить тебя остаться здесь еще.

– На твоем месте я даже не стал бы пробовать.

Она улыбнулась со спокойствием, которое внушило ему новые опасения относительно его возможностей сохранить здравый смысл.

– Но ведь ты – это не я. Пошли в пещеру ужасов.

– Да? А я думал, что уже нахожусь в ней.

– Мы хотим, чтобы ты оставался на карнавале столько, сколько захочешь, – сказала Эзми, рассекая воздух своим топориком. – Но мы очень устали. Норман и малышка Эми сказали, что подбросят нас по пути домой.

– В этом нет необходимости, – сказал Ноа, – я готов поехать, хоть сейчас.

Он почувствовал, как Раиннон прижалась к нему и стала своей рукой разглаживать лацкан его светло-коричневой куртки. Снова касается его.

– Останься еще ненадолго, мы можем зайти ко мне попить кофе.

– Ну, конечно, дорогой, обязательно сходи, – сказала Лавиния подбадривающим тоном и закивала головой так, что ее нимб стал скакать и подпрыгивать.

– И мы сможем попрощаться, – нежно сказала Раиннон.

Ее слова потрясли его. Он позволил себе расслабиться и провел эти несколько часов, погрузившись в окружающую атмосферу абсурда и удовольствия от присутствия Раиннон. Он совсем забыл, что завтра ему возвращаться в Нью-Йорк. Теперь он уже не знал, будет ли возвращение домой и расставание с Раиннон свидетельством его доблести или глупости. Как бы то ни было, он не забудет ее. Она навсегда врезалась в его память – грациозная, загадочная женщина потрясающей чувственности. Если он побудет с ней немного дольше, то это ему явно не навредит. Он взглянул на своих тетушек.

– Ну, если только вы правда не против…

– Решено, – сказала Лавиния, – сейчас вы оба идите, а с тобой, Ноа, мы увидимся позднее, когда вернешься домой.

Помахав на прощание рукой и улыбнувшись, что несколько напоминало благословение, две сестры удалились.

– Я скоро приеду, – крикнул Ноа им вслед, скорее уверяя в этом себя, чем их.

– Они такие прелестные, – сказала Раиннон, – позор, что ты не можешь погостить у них подольше.

Воздух теперь стал прохладней. Он снял с себя спортивную куртку и накинул ей на плечи.

В первый раз на ней оказалась какая-то одежда не черного цвета. Видеть это было очень непривычным. Они пересекли парк и направились к ее магазину.

– У меня нет возможности задержаться здесь, – он сухо улыбнулся, – Нью-Йорк, к сожалению, не отмечает в качестве официального праздника Канун дня всех святых.

– Неужели?

Удивление в ее голосе рассмешило его.

– У меня целый письменный стол срочной работы, кроме того я пришел к выводу, что в Нью-Йорке мне будет легче разобраться с тем, что здесь происходит с недвижимостью.

Она взяла его под руку.

– Как ты собираешься сделать это? В том, что он ведет ее под руку, а она идет рядом, было что-то очень правильное и гармоничное. Он с удовольствием задержался на этой мысли, оттягивая время, прежде чем снова взять себя в руки.

– Как только я вернусь, я дам одному из своих сотрудников задание выяснить этот вопрос по компьютерным базам данных. Я хочу узнать, можно ли найти компанию, которая проявляет интерес к этому региону. В конце концов, речь может идти даже о строительстве скоростной трассы через эти земли. Естественно, пока в стадии обсуждения этого проекта.

Она задумчиво кивнула.

– Если это так и кто-то обладает конфиденциальной информацией, то он сможет сделать на этом большие деньги.

– Знаешь, я ведь пробыл в Хилари недостаточно долго, чтобы как следует узнать город, но даже сейчас, после нескольких дней моего присутствия здесь, я понял, что у вас много прекрасных людей.

– Да, это так. И они все счастливы и довольны. Поэтому я не могу представить себе, кто бы мог быть за кулисами этого странного бизнеса.

– И все-таки, скорее всего, ты знаешь этого человека.

Она покачала головой.

– Ни один из тех, кого я знаю, не способен причинить вреда другому, чтобы завладеть его землей.

– Никому и не было причинено вреда, – напомнил он ей, – а один человек, напротив, даже излечился от алкоголизма.

Он улыбнулся.

– Так что, в конечном итоге, ему даже продлили жизнь.

Она взглянула на него.

– Интересно, ты осознаешь, что начал распрямляться за то короткое время, что пробыл здесь?

– Я скептик по характеру и циник по профессии. Поэтому два дня, проведенные где угодно, не могут сильно меня изменить.

– Да ну, признайся, ведь тебе сегодня понравилось на карнавале.

– Пожалуй, да. Как эксцентричное приключение.

Она склонила голову набок, как делала это всегда, когда думала о чем-нибудь.

– Эксцентричное – совсем не всегда плохое.

– По-видимому, да. По крайней мере, город стоит на этом.

– В свой офис можно было бы просто позвонить.

От смены темы разговора он несколько спешил:

– Что?

– Совсем не нужно ехать в Нью-Йорк, чтобы сказать своему помощнику, что ему следует делать. Ты мог бы остаться здесь и передать инструкции по телефону.

Несколько секунд он просто смотрел на нее. Ее глаза опять излучали огонь и волшебство, и ему захотелось сделать так, как она говорит. И как это только ей так ловко удается околдовывать его, когда вокруг столько народа? И какого черта он позволяет ей это делать? С усилием отведя от нее свой взгляд, он сделал глубокий вздох, как бы пытаясь проветрить свое тело, освободить его от ее колдовских чар. После того, как ему удалось снова прийти в себя, первое, что он заметил, была статуя.

Вдруг его осенило, почему это чертовое изваяние так тревожит его.

– Ведь у этой лошади нет всадника. Она проследила за его взглядом.

– Правильно, нет.

– У статуи есть сапоги в стременах, но нет самого всадника.

– Дети иногда кладут пасхальные яички в эти сапоги.

– Но я никогда еще не видел статуи с одной лошадью, но без всадника.

– Но, как ты уже сказал, Хилари – уникальный город.

– Я не говорил, что уникальный.

– Мне кажется, что «уникальный» – очень хорошее слово.

– Мне кажется, что если есть лошадь, то должен быть и всадник.

– Обычно должен быть, – согласилась она.

– Почему же это городу взбрело в голову установить памятник лошади?

– Собственно говоря, это не так. Статуя установлена в память о солдате-северянине Джоне Миллере, который спас наш город во время гражданской войны. Он прискакал сюда до прихода своих, чтобы предупредить город об опасности. Их генерал тогда отдал приказ никого не брать в плен.

От ее спокойного, рассудительного объяснения ему стало не по себе.

– Почему он сделал это?

– Семья Джона, как и он сам, жила в Балтиморе, но перед войной он был здесь в гостях у своих друзей и влюбился в одну из наших девушек – Присиллу Дэвенпорт. Поэтому он не мог допустить, чтобы и она, и все остальные жители города погибли.

– Это чудесная история, но я не понимаю, почему город решил увековечить не его, а его коня. Почему бы не изобразить его верхом на своем коне?

– Как бы город ни был благодарен Миллеру, его жители, которые были конфедератами, не могли допустить, чтобы в центре их города стояла статуя солдату-северянину.

Ну, конечно, он должен был сразу догадаться об этом.

Она взяла его за руку, и они пошли. Он начал привыкать к тому, что она все время берет его за руку. Это уже больше не путало его. Она искоса взглянула на него.

– Твои тетушки сказали мне, что у тебя были только очень реалистически мыслящие, сдержанные, нацеленные на карьеру женщины. И что они всегда имели разумную жизненную цель.

Он споткнулся. Опять, как уже много раз до этого, она умело осадила его, – Откуда, черт возьми, они знают об этом?

– Твоя мама часто обсуждала с ними этот вопрос.

Это было для него откровением. Хотя он и знакомил свою мать с женщинами, с которыми встречался, она никогда не выражала своего мнения о ник.

– Они очень подходили тебе.

– Ты все-таки необычный человек, – пробормотал он, качая головой.

Они теперь были у ее магазина, и она открыла входную дверь.

– Я – обычная, – сказала она, повернув к нему свою голову и глядя на вето через плечо. – Побудешь со мной немного – и сам убедишься в этом.

Они вошли в ее магазин. Он услышал щелчок захлопывающейся двери и сразу почувствовал беспокойство и огромное возбуждение. Слабый свет тихо струился сквозь переливающуюся материю, которая отгораживала дальнюю стену и комнату в ней. В этих сумерках маски и костюмы приобретали призрачный вид.

«Пожалуй, я согласился бы быть здесь и с ведьмой», – подумал Ноа. Наверное, он окончательно сошел с ума.

Когда они поднялись наверх, Раиннон вдруг почувствовала, что не может ни на чем сконцентрироваться. Мерлин уселась ей на плечо, и с ней она отправилась варить кофе. Она отсыпала кофе, налила в кофейник воды, взяла в руки шнур, посмотрела на розетку и уронила шнур на пол. Ей совсем не хотелось варить кофе. Она хотела быть рядом с Ноа. Ей страшно хотелось уговорить его остаться.

– У меня осталось мало времени, совсем мало времени. Улетай, Мерлин.

Сова улетела на шкаф.

Сидя на софе, Ноа видел, как пролетела сова.

– Она очень привязалась к тебе, не так ли?

– И я к ней, – ответила Раиннон, возвращаясь к нему и садясь рядом. – Ту первую неделю, когда было неясно, выживет она или нет, я насильно кормила ее из рук мясной пищей для малышей каждые тридцать минут. И так круглые сутки. Я была счастлива, что мне удалось спасти ее. Но я не собиралась делать ее домашней. Я думала, что когда она вырастет и сможет летать, она обязательно улетит.

Однако Мерлин решила остаться со мной. Временами она все-таки улетает, но всегда возвращается.

Он понял, что у нее был магнетизм, который притягивает к ней живые существа, заставляет их желать, чтобы она была рядом.

– Мы еще по-настоящему не познакомились друг с другом, – нежно сказала она и пересела на сундук напротив него, чтобы быть к нему лицом.

– Пожалуй, да.

Мысль о том, что человек может узнать все о Раиннон, была слишком притягательной, но и пугающей. Возможность снять с нее ее мистическую, сбивающую с толку оболочку и увидеть то, что у нее внутри, было слишком сильным искушением, с которым он не мог справиться. Но это было также слишком нереальным. И до тех пор, пока он помнил об этом, он был в безопасности.

Греймокин прыгнул ей на колени. Она гладила его некоторое время, а затем мягко подтолкнула его, и кот спрыгнул на пол. Он покорно побежал к окну, вспрыгнул на подоконник, выбрался наружу и устроился в цветочном ящике среди цветов.

– Ты расскажешь мне, что стоит за этими земельными делами, если узнаешь что-нибудь?

Он кивнул.

– Можешь не записывать мой адрес. Просто пошли письмо на имя Раиннон, Хилари, Вирджиния. Эдвина передаст его мне.

Общаться с ней при помощи писем, не иметь возможности видеть ее – все это показалось ему совершенно неприемлемым. Собственно говоря, весь конец их разговора был не правильным. Но она была необычной женщиной, а ему было необходимо возвратиться к реальности. Или же потерять свое здравомыслие.

– Я был бы очень признателен тебе, если бы ты присмотрела за Эзми и Лавинией.

– Я и так собиралась это делать.

– Как бы там ни было, я дам тебе мой номер телефона в Нью-Йорке на случай, если что-то случится и тебе понадобится связаться со мной.

– Благодарю, но я уверена, что мне это не понадобится.

Черт возьми, ему не хотелось уходить. Что случилось с ним? Мерлин, не мигая, смотрела на него с верха шкафа.

– Говорят, что совы – предвестники волшебства.

Магия окружала Раиннон, а его никто не научил тому, как вести себя в тех случаях, когда на него оказывали колдовское воздействие сверхъестественные силы. Его жизнь, как личная, так и на работе, была строго регламентирована, размерена и содержала в себе комфорт предсказуемости. Ему нравились долгие часы тяжелой работы, когда у него не было никаких зигзагов и крутых поворотов, выводящих из себя объездов и кошачьих голубых глаз, проникающих в глубину твоей души.

– Пожалуй, я пойду, – сказал он и поднялся с софы.

Она понимающе кивнула, тоже встала и взяла его за руку.

«Еще один раз она поведет меня», – подумал он. Нов почувствовал облегчение. Скоро он освободится от ее чар. В центре комнаты он остановился и с силой прижал ее к себе. Его рот стремительно нашел ее губы, и он почувствовал, что его тело сотрясают разряды эмоций. Боже, как он мог подумать о том, что сможет оставить ее? Она ведь чародейка, которая может влить огонь в каждую клетку его тела.

– Я ухожу, – пробормотал он хрипло, прижимая свои губы к ее губам. Возбуждение обволокло ее тело.

– Я не задерживаю тебя, – прошептала она, но в то же время прильнула к нему, как будто с помощью этого она могла убедить его остаться с ней, – Не задерживаешь?

Она подумала о том, как ей хотелось бы остановить его, но она знала, что если только скажет ему об этом, то отпугнет его. Ему всегда хотелось слышать объяснения, а сейчас никаких объяснений у нее не было. Ноа никогда не встречал такого, с чем он не мог бы совладать. Но теперь бывшая надежной уздечка, которую он всегда набрасывал на свои чувства, превратилась в тоненькую нить, готовую совсем исчезнуть в любую минуту. Если он не вырвется сейчас, то не сможет сделать этого никогда.

Буквально заглатывая воздух, он заставил себя оторваться от нее. Глаза Раиннон светились из-за переполнявших ее желания и мольбы. Этого могущественного сочетания чувств вполне достаточно, чтобы поставить на колени даже самого сильного человека. Ноа заставил работать ту часть своего мозга, которая не была еще подвержена безумию. Ведь он всегда планировал наперед, всегда взвешивал последствия, определяя, будет ли предстоящее действие соответствовать его интересам. Кому-то это может показаться слишком расчетливой жизнью, но он считал, что это необходимо для самосохранения.

А сейчас – тем более.

– До свидания, Раиннон.

Поздно ночью Раиннон сидела на своем месте у окна и гладила Греймокина, который лежал у нее на коленях.

– Он не может уехать, – тихо говорила она. – Не может.

Серебристая слезинка выкатилась у нее из глаз и упала на гладкую черную шерсть кота.

Греймокин мигнул, затем повернул голову и стал пристально смотреть на восток.