Текст книги "Мой брат Мохаммед Али"

Бросая вызов Али

Я часто приезжал к брату, когда он обустраивался в своем загородном доме в тосканском стиле в элитном пригороде Черри-Хилла. До этого Мохаммед где-то полгода жил в Филадельфии. На Восточном побережье у брата были дела – каждую неделю его ждали две поездки в Нью-Йорк, поэтому он и уехал из «Города ветров» – Чикаго. Мохаммед по-прежнему боялся летать. Но такой напряженный график разъездов был связан не только с выступлениями в колледжах. Кроме лекций, в годы отсутствия на ринге брат зарабатывал, участвуя в бесконечных телевизионных шоу. Может, таких денег, как профессиональный бокс, это и не приносило, но тем не менее у него появилась возможность купить дом, который казался просто верхом роскоши по сравнению с нашей лачугой в Луисвилле. Это был одноэтажный домик 1965 года постройки по адресу Уайдинг-Драйв, 1121 на участке в 6000 квадратных метров. Десять лет назад этого зеленого пригорода еще даже не существовало – теперь же он превратился в процветающий район. Для Мохаммеда переезд, конечно, означал новые знакомства. Доброжелательность одних людей была искренней. Поведение других – куда более подозрительным.

Но познакомиться с братом любому было легко. Хватило нескольких дней, чтобы в Черри-Хилл узнали, что их соседом стал великий Мохаммед Али; новость разнеслась быстро, да и сам брат этому способствовал, принимая гостей с распростертыми объятиями. И хотя он нанял дворецкого, чаще сам открывал незнакомцам дверь. И, конечно, Мохаммед всегда был рад дать автограф какому-нибудь юному фанату или сфотографироваться. Я никогда не видел, чтобы он кому-нибудь отказал. Часто можно было заметить, как Мохаммед стоит на крыльце, болтая с совершенно незнакомыми людьми. А если вам повезло, и у брата не было дел, он мог пригласить вас зайти. Через несколько секунд вы уже сидели в кресле в гостиной бывшего чемпиона мира, а сам боксер обращался с вами с такой сердечностью, будто вы знакомы всю жизнь.

Но поболтать, конечно, заходили не только туристы и болельщики. Когда Бернард и Ховард Поллаки – торговцы норкой, занимавшиеся боксерским менеджментом, пригласили Мохаммеда к себе, он сразу согласился. Братья были родом из Рединга, небольшого городка в Пенсильвании, а Берни неизменно наблюдал за боями Мохаммеда из первого ряда, громче всех поддерживая Али. Кроме того, Поллак был менеджером нескольких менее известных боксеров, и некоторые тренировались на его базе, недавно построенной на ближайшей ферме вместе с рингом под открытым небом. Один из бойцов Поллака, Эрни Террелл, сражался с братом за титул чемпиона мира в 1967 году и проиграл единогласным решением судей после 15 раундов. Так Поллак познакомился с братом, а Мохаммеду сразу понравился его центр – намного более просторный, чем закрытые помещения, где обычно проходили тренировки.

Тогда, в начале семидесятых, для подготовки к боям боксеры часто уезжали в тренировочные лагеря куда-нибудь далеко в горы. Как считалось, горный воздух способствует умиротворению, чистая вода и свежая еда идут на пользу организму, а уединение позволяет сосредоточиться на подготовке, ни на что не отвлекаясь. Мохаммед верил, что в горах есть какая-то сила. Какая-то мистика и магия. Перед первым боем с Фрейзером Мохаммед тренировался под открытым небом у Берни. Но важнее, что в те дни он занялся строительством собственного лагеря в горах, куда в будущем будут приезжать многие боксеры. А еще там произойдет одна из самых странных встреч в его жизни.

* * *

Через шесть дней после победы над Зорой Фолли, 28 марта 1967 года у брата состоялась интересная, если не сказать странная, встреча в Нью-Йорке с несколько высокомерным человеком по имени Джордж Диллман[8]8
  Джордж Диллман – спорная фигура, создатель собственного стиля карате и техники бесконтактного нокаута, которая была развенчана в передаче Is it real? телеканала National Geographic. – Прим. ред.


[Закрыть]. Сам лично я тоже при ней присутствовал. Этот коренастый, совсем невысокий и очень общительный человек вышел из обедневшей семьи, немного разбирался в боксе, но почти все свое внимание посвящал изучению восточных единоборств, о которых тогда мало знали.

Первая встреча брата с Диллманом произошла случайно. Мохаммеда пригласили на банкет в отеле New Yorker рядом с Madison Square Garden. На благотворительной вечеринке было много богатых любителей сорить деньгами и спортивных звезд того времени. Например, чемпионы из мира тенниса, гольфа и бейсбола. Можно сказать, что Мохаммед представлял мир бокса, а Диллман – восточных единоборств. Так получилось, что они сидели рядом. Диллман совсем не выглядел грозно – такой мужичок в очках, маленького роста, – но скромным и стеснительным точно не был, хотя и до шоумена не дотягивал. Стоило ему заговорить с братом, как стало ясно – уверенности в себе у него хоть отбавляй.

«Знаешь, – обратился Диллман к Мохаммеду, – думаю, нам стоит начать тренироваться вместе». Такие предложения брату поступали постоянно – десятки людей хотели заниматься спортом рядом с ним, вести совместный бизнес или каким-то другим способом связать свое имя с Величайшим. Но Диллман настаивал, заявляя, что им вместе нужно бить по грушам, бегать по улицам и все такое. Мохаммед – самый известный спортсмен на мероприятии – спросил, с чего вдруг ему должна приглянуться идея тренироваться с этим коротышкой. Ведь в конце концов он – чемпион мира в тяжелом весе. Естественно, брат не понимал, почему Диллман так настаивает, и вовсе не горел желанием заполучить в свой лагерь еще одного тренера – там и так хватало советчиков.

В те времена о восточных единоборствах на Западе мало кто знал. Только через шесть лет на экранах появится голливудский боевик «Выход дракона» и начнется бум кунг-фу – все захотят драться как Брюс Ли. Карате и кунг-фу все же освещались, однако именно бокс считался самым жестким видом боевых искусств, и боксеры – самыми грозными бойцами. В 1967 году среднестатистический американец вряд ли узнал бы какую-нибудь звезду восточных единоборств, тогда как брата знали все.

Раньше Мохаммед и Диллман не встречались. Джорджа пригласили на вечеринку как звезду восточных единоборств, но в те дни никаких смешанных турниров одновременно по разным видам боевых искусств не проводилось, поэтому о талантах Диллмана мало кто знал. Но он все равно настаивал: заявлял, что научит Мохаммеда некоторым приемам, которые брат сможет интегрировать в свою технику. Якобы это позволит ему действовать эффективнее, острее и стать еще более высококлассным боксером. По всей видимости, Диллман был твердо уверен – брату пойдет на пользу работа с ним. Он утверждал, что обладает мистической магией, но брат не понял, в чем именно это заключается, и интереса не проявил.

Потом Диллман почтительно отозвался о мастерстве брата. Признал, что на ринге Мохаммед бы его победил:

– Ты бы обыграл меня, не сомневаюсь, – сказал он за ужином. – Но, думаю, я бы заставил тебя попотеть». И тут Диллман без намека на скромность заявил, что вне спортивной арены у брата бы не было шансов. «Если бы мы сейчас отошли в сторону, – хвастливо заметил он, – и дрались бы руками и ногами, без перчаток, я бы тебя уделал. Плевать, что ты чемпион. Я бы так тебя отметелил, что ты забыл бы свое собственное имя!

Услышать такое Мохаммед, конечно, не ожидал.

– Думаешь? – спросил он, все еще уверенный, что Диллман шутит.

– Да я в этом уверен! – ухмыльнулся Диллман. – Пойдем проверим?

Обычно брат всегда соглашался на шуточные спарринги, но тут его одолели сомнения.

– Нет, дай мне подумать, – сказал Мохаммед. Он все еще не больно-то верил этому коротышке, но брату стало по меньшей мере любопытно, насколько действия Диллмана могли подтвердить его слова.

Диллман все никак не мог успокоиться, теперь утверждая, что поможет чемпиону сделать удар более резким. Что обучит его бэкфисту – удару, по его мнению, более быстрому, чем классический боксерский джеб. Даже в те времена представители других боевых искусств ходили в боксерские залы, чтоб улучшить скорость удара. У Мохаммеда были самые быстрые кулаки из всех тяжеловесов, а тут какой-то человек заявлял, что скорость можно еще увеличить. «Или этот парень сумасшедший, – подумал я, – или хвастун… или действительно знает, о чем говорит».

Мохаммед же не мог сразу принять решение. В конце концов, просто взял у Диллмана визитку. Когда мероприятие закончилось, все неторопливо вышли наружу. Неудивительно, что присутствие Али привлекало внимание прессы – репортеры толпились вокруг и снимали нас. Диллман ушел ни с чем.

В то время брат все еще жил в Майами, штат Флорида, и был вовлечен в разбирательства по поводу уклонения от службы в армии. Через две недели после мероприятия Мохаммеда арестовали за отказ служить, и его лицо мелькало на телеэкранах по всему миру. Диллман тогда был офицером военной полиции США в Вашингтоне. Так что, как бы ему ни хотелось, контактировать с братом было нежелательно. Джордж воздержался от общения с Мохаммедом. Как военный офицер, он имел доступ к секретной информации. Если бы начальство выяснило, что Диллман звонил Али, ему бы грозило чуть ли не увольнение. Через год Джорджа перевели в родной город Берни Поллака, Рединг, где тропинки его и моего брата снова пересеклись.

* * *

В начале семидесятых в центре города, на 5-й улице, Диллман открыл собственный тренировочный комплекс для занятий восточными единоборствами. Потом я узнал, что он хвастался на каждом углу, будто бросил вызов великому Мохаммеду Али – хвастался и своей, теперь уже бывшей, жене Ким, и своим ученикам, и многим другим. «Не поверишь, – заявлял Джордж, – но я сказал Али, что надеру ему задницу!» Что ж, каждый имеет право немного поднять себя в глазах других.

Однако вторая встреча брата и этого хвастуна произошла неожиданно. Напротив базы Диллмана был милый ресторанчик, который сейчас уже закрылся. Джордж изредка туда заходил. Как-то раз приехавший в город Мохаммед и Берни решили перекусить, прежде чем приступить к обсуждению деловых вопросов. Зашли в ресторанчик и увидели Диллмана, сидевшего спиной к двери.

– Не поворачивайся, – прошептала тому жена, – у тебя за спиной стоит Мохаммед Али!

– Ага, конечно! – сказал Диллман и повернулся: перед ним стоял брат с другом. Он будто слышал его бахвальство и теперь пришел проверить, способен ли Джордж подтвердить действиями свои слова.

К чести Диллмана нужно сказать, что увильнуть он не пытался. Встал, поприветствовал Мохаммеда, пожал ему руку.

– Помнишь меня, чемпион? – спросил Диллман.

– Имени не помню, – ответил Мохаммед, – но ты тот самый карате-парень, который обещал, что надерет мне задницу!

– Именно! Джордж Диллман.

– Точно. Ты говорил, что отметелишь меня. Все еще в этом уверен?

– Да, – сказал Диллман, – абсолютно.

Брата это позабавило, и он сказал Джорджу, что собирается здесь готовиться к боям. Диллман заявил, что совсем рядом, через дорогу, у него собственная тренировочная база, буквально в двух шагах.

– Окей, только сначала мы пообедаем, – сказал Мохаммед, – и не смей ускользнуть от меня на этот раз.

Брат попросил Диллмана подождать, пока они поедят. Когда обед закончился, все отправились в школу карате. Джордж хотел показать брату собственную, пусть и довольно скромную, базу.

Для Диллмана это был второй раунд. Мохаммед все еще не очень доверял его словам о собственном мастерстве. Несомненно, красноречием Джордж обладал, но действительно ли он так хорош, как говорит? Ведь этот парень не просто бросал перчатку величайшему боксеру своего времени, а хотел устроить с ним поединок на улице.

Брат подумал и решил наконец дать Диллману шанс.

– А что, если я брошу тебе левый джеб? – спросил он. Стоявшие рядом Берни и жена Диллмана не знали, что и думать.

– Попробуй, если хочешь, – без тени страха заявил Джордж.

Надо сказать, что брат часто устраивал шуточные спарринги с незнакомцами. Он чувствовал себя совершенно комфортно, когда обменивался ударами с фанатами или боксерами, и никогда не боялся ударить в грязь лицом.

Так вот, они приняли боевую стойку, и Мохаммед обрушил левый джеб в лицо Диллмана, однако тот отбил его правой рукой, а одновременно нанес встречный удар и удар ногой с разворота – целился в пах, но бил не в полную силу, однако и этого хватило, чтобы брата согнуло пополам. Диллман добавил правой рукой.

– Ну что, довести дело до конца? – язвительно спросил он, чувствуя, что продолжать Мохаммед не захочет, ведь исход уже ясен.

– Нет, – отозвался брат. – Начнем тренировки.

Немного придя в себя, Мохаммед сказал Диллману, что готовится к бою и спросил, не хочет ли он присоединиться к тренировочному лагерю. Конечно, Джордж изначально этого и добивался, поэтому сразу же согласился. Брат тогда еще не нашел спарринг-партнеров, а на базе Берни ничего не было оборудовано. Мохаммед только бегал да работал с грушей, но было бы, конечно, хорошо, если бы появились партнеры для тренировок.

– Запиши телефон Берни Поллака, – сказал Диллману брат. – Я сейчас живу у него. Позвони Берни в четверг вечером и спроси, где мы. Чему ты хочешь меня научить?

Диллман усмехнулся. Он объяснил брату, что собирается усовершенствовать его удар. Джордж знал несколько уникальных приемов, в том числе дыхательные упражнения, которые, по его утверждениям, позволят брату не уставать к 12–15-му раундам. Другой же целью Диллмана было познакомить профессионального боксера с целым миром восточных единоборств.

– Я покажу тебе, как блокировать удары, – сказал Диллман.

Но брат его оборвал:

– Я не хочу учиться бить ногами! – вскричал Мохаммед. – Если я пну кого-нибудь на ринге, меня дисквалифицируют!

Диллман объяснил, что не собирается превращать Али в каратиста, а просто хочет показать кое-какие приемы для самозащиты. Не забывайте, что тогда кикбоксинг и смешанные единоборства только зарождались, а смешанные стили не были популярны. Оригинальные приемы не поощрялись.

– Я хочу, чтобы ты научился блокировать удары, если тебя бьют ногами, – сказал Диллман. – Вдруг кто-нибудь нападет на улице. Ты чемпион мира и должен побить любого, если нужно.

Это брату понравилось.

– Отлично, – заявил он. – Ты в команде.

На самом деле Мохаммед очень легко заводил друзей. Часто, пока он бегал по дорогам или во время других тренировок, с ним заговаривали незнакомцы. Вполне обычная картина, если человек, которого мы видели первый раз в жизни, подходил к брату, скажем, в ресторане, и они тут же становились лучшими друзьями. Джину Килрою – такому же суровому и нетактичному, как я, непросто было отгораживать Мохаммеда от чужаков, которые стремились проникнуть в его личное пространство. А уж услышав, как Диллман хвалится, будто «проучил» Али, Джин просто вспыхнул. Одно упоминание имени Джорджа выводило его из себя. Мне кажется, брат не особо-то верил, что этот парень действительно сможет усовершенствовать его технику. Но пока они не забирались в тренировочный лагерь, готовясь к очередному бою, Анджело Данди предоставлял Мохаммеду полную свободу действий. Я, со своей стороны, с радостью потакал его желаниям, если они не мешали регулярным тренировкам.

* * *

Так вот, в пятницу, ровно в шесть утра Диллман вместе с женой пришел на базу. Тогда тренироваться там было одно удовольствие – Берни поставил ринг под открытым небом и натянул тент – сейчас, конечно, такие условия покажутся спартанскими. Но свою функцию база выполняла прекрасно. Отличное место для настоящей пахоты.

Начали с пятикилометровой пробежки; жена Диллмана вела машину впереди боксеров. Вернувшись, они продолжили тренировку, но брат не стал надевать перчатки для спарринга, потому что, как я уже говорил, снаряжение нам еще не доставили. Мохаммед работал с Диллманом над бэкфистом, о котором Джордж говорил не умолкая. Новый тренировочный партнер брата считал, что боксер и каратист наносят одинаковые удары, только последний делает это быстрее из-за того, что иначе располагает локоть. Не так, как боксеры. Сначала Мохаммеда одолели сомнения.

– Я не могу бить тыльной стороной кулака! – запротестовал он.

Как вы понимаете, бэкфист – это запрещенный удар в боксе, и брат, конечно, не хотел, чтобы его наказали.

– Знаю, – убедительно сказал Диллман, – но мы его изменим, а движение останется старым.

Мохаммед поверил в идею и начал работать над этим ударом. Если посмотреть любой из боев брата в семидесятых, то увидишь этот аналог бэкфиста из восточных единоборств. Точнее, если проанализировать любой бой Али до 1972 года и после, изменения в технике сразу бросятся в глаза. Особенно когда ты сам занимаешься единоборствами. Несложно заметить, что Мохаммед начал двигаться немного иначе. На самом деле, во втором поединке брата против Джорджа Чувало можно заметить использование бэкфиста. Рука при ударе идет по более широкой траектории. Обычно боксеры практикуют круглый удар, но здесь движение локтя иное. Теперь Мохаммед бил почти по прямой. Бросал джеб прямо вперед, словно стенобитный таран.

И дышать начал тоже по-другому. В перерывах между раундами в поединке против Чувало брат делал дыхательные упражнения. А потом устроил дуэль взглядов. Он и двух минут между раундами не отдыхал. Подходил и вонзал взгляд в противника, чтобы вывести того из себя.

Так что Мохаммед основательно готовился к боям с Джорджем Чувало, Джерри Куорри и Флойдом Паттерсоном. И выиграл все эти напряженнейшие поединки. После победы над Паттерсоном брат публично поблагодарил Диллмана, объяснив, что именно он научил его движению, от которого у Флойда заплыл глаз. Но бэкфистом этот удар не назвал. Просто сказал, что использовал его, постоянно ударяя в одну и ту же точку, в глаз, так сильно, что тот чуть не вывалился. Паттерсон не мог видеть, он ослеп. Мохаммед не оставил от него камня на камне, бой остановили, и брат отпраздновал победу.

Вот так Мохаммед начал работать с Диллманом, пока лагерь Дир-Лейк строился. Тогда еще никто не мог предположить, что из этого вырастет настоящая дружба, которая изменит к лучшему жизнь самоуверенного любителя боевых искусств. Но потом, во время все той же первой тренировки с Диллманом, началась буря, и обучение пришлось остановить. Мохаммед понимал: нужен постоянный, закрытый тренировочный комплекс.

Брату понравилась природа в той местности, и он решил купить землю у брата Берни на реке Скулкилл, в Дир-Лейке, штат Пенсильвания. Мохаммеда привлекала близость деревушки к большим городам – Нью-Йорку, Филадельфии, Джерси. Во многом поэтому он в свое время и поселился в Черри-Хилл. Вскоре сюда переехала и команда брата. Купленный участок представлял собой просто покрытый лесом холм. Теперь можно было начинать строительство комплекса. Для финальной оценки земли туда на джипах съехались Диллман, его жена, Ларри Холмс, Джин Килрой и пара других членов команды. Перед их глазами был просто холм. Мохаммед спустился к месту, где начались работы. «Думаю, можем построить зал прямо здесь», – сказал он. Когда лагерь полностью оборудовали, тренировки стали более систематизированными. Дир-Лейк послужил тренировочным оазисом перед несколькими важными боями в карьере брата.

Вдали от городской суеты

Брат говорил, что лучше сядет в тюрьму, чем переедет жить в горы. Был уверен, что и недели там не выдержит. Ведь Мохаммед родился и вырос в городе. Ему нравилась городская суета. Брату казалось, что тишина бескрайних лесов, умиротворение и отсутствие толп болельщиков – то есть людей, которые мотивировали Мохаммеда на каждый бой, – просто сведут его с ума. От фанатов брат заряжался энергией и думал, что не сможет жить без этого в горах. Никто не догадывался, как быстро изменится его мнение.

С самого начала строительства базы в Дир-Лейке брат точно знал, чего хочет. Благодаря вестернам в те годы бревенчатые домики превратились в культурный символ, а Мохаммед обожал этот жанр, ему нравился облик Дикого Запада. Он хотел, чтобы на базе царили деревенский уют и уединение.

Очень важно было выбрать правильные материалы. Сейчас подобные домики строят из сосны, но она недолговечна – быстро гниет. 18 бревенчатых построек в Дир-Лейке были сооружены из твердой древесины, которая простоит хоть сотню лет. В лагере разместились тренировочный зал со всем необходимым, просторная кухня, мечеть, домики для спарринг-партнеров и гостей, барак для ночевки и конюшня. Построено все было на века: место, где можно не просто тренироваться, а собраться всей командой и жить.

Конечно, без проблем не обошлось. Часть домиков стояла на вершине холма, тогда как Мохаммед жил у подножия. В результате в его дом стекались все члены команды и проводили там больше времени, чем в собственных хижинах. «Нет, так не может продолжаться, – в конце концов сказал брат. – Иногда мне нужно вздремнуть днем, но тут постоянно люди, они мешают». Поэтому, по распоряжению Мохаммеда, на вершине холма построили большой барак для сна. Он был рассчитан на 80 человек, но вскоре оказалось, что и этого мало – пришлось возвести еще несколько жилых помещений.

На базе построили деревянный домик с двумя спальнями для Бандини Брауна и Анджело Данди. Потом и другие члены команды стали просить Мохаммеда об отдельных домах, чтобы их семьям было где разместиться, когда они приезжали в гости. В результате ко всеобщей радости домов стало еще больше.

Брат ждал, что и Белинда с детьми будет время от времени его навещать, поэтому построил домик напротив зала. Там жили наши родители, когда приезжали в лагерь. У папы тогда диагностировали рак, и Мохаммед хотел, чтобы отец был рядом. Потом на вершине холма соорудили и дом побольше, с тремя спальнями, где жил брат, когда до боя было еще далеко. Но чем ближе к поединку, тем сосредоточеннее становился Мохаммед и из комфортного домика перебирался обратно в деревенскую хижину. Из всех удобств там было только отопление.

Белинда с детьми часто приезжала в лагерь, но надолго здесь не задерживалась, в отличие от наших родителей. Дело было не в отсутствии благ цивилизации: рядом с домом Мохаммед даже построил игровую площадку для детей, а летом ставил надувной бассейн. Дир-Лейк, конечно, не Калифорния, но влажность там тоже огромная, особенно в зале. Однако брат всегда заботился не только о своей семье, но и обо всех членах лагеря. Постоянно старался сделать так, чтобы людям вокруг было хорошо.

Вскоре семья Мохаммеда переехала на базу насовсем, Белинда привыкла к сельской жизни и свозила малышей во все развлекательные парки в округе. Ей нравилось заниматься детьми, пока муж был полностью поглощен боксом. Если они с Мохаммедом куда-нибудь выходили – по магазинам или в ресторан, с малышами сидели друзья: в лагере всегда находились желающие. Дир-Лейк стал для Белинды и брата вторым домом, и нужно было сделать пребывание в нем таким же комфортным, как и в Нью-Джерси.

Где бы я ни жил – на Восточном побережье в доме Мохаммеда, в Чикаго или в Луисвилле, – я неизменно находил время, чтобы приехать в лагерь. Как-то раз я вел лимузин брата из Луисвилла в Дир-Лейк. Ехать там 11 часов. В какой-то момент я почувствовал, что ужасно устал, и подумал – надо бы остановиться на обочине. Но вместо этого продолжал вести машину, чтобы приехать на базу вовремя. И уснул за рулем. Проснулся с воплем, когда машина влетела в отбойник. Автомобиль не свалился под откос, а в буквальном смысле застрял на ограждении, качаясь туда-сюда. Еще бы чуть-чуть, и он полетел вниз, по крутому склону. Сердце у меня бешено заколотилось, нужно было что-то делать или – мне конец. Я смог открыть дверцу и выползти из машины. И поблагодарил Бога за то, что он спас мне жизнь. Если бы машина свалилась с утеса, вы бы сейчас не читали мою книгу. После того случая я всегда где-нибудь останавливался по дороге в лагерь.

Мохаммед приезжал в Дир-Лейк не только готовиться к боям, но и отдыхать. Иначе было никак: в те годы боксеры проводили поединки намного чаще, чем сейчас. В 1972 году, когда лагерь только построили, брат выходил на ринг целых шесть раз, а сейчас высококлассные спортсмены бьются в среднем по два-три раза в год. Постоянно тренироваться в лагере, не давая себе возможности отдохнуть, было просто немыслимо.

Дир-Лейк Мохаммед полюбил сразу же. Даже говорил, что здесь ему нравится больше, чем дома, в Нью-Джерси. Вдали от городской суеты он мог наслаждаться природой. Никакого шума – только тишина и умиротворение. Было видно – Мохаммеду это по душе. Потом я узнал, что научно доказано: пребывание на природе снижает стресс, помогает привести мысли в порядок и почувствовать прилив энергии. И это действительно правда. Ничто не сравнится с прекрасным ощущением эйфории, когда ты выехал за город и погрузился в тишину. Жизнь в Дир-Лейке принесла Мохаммеду большую пользу. Он словно перезарядил свои батарейки.

Порой, сидя на террасе, мы с братом видели, как мимо пробегают олени или дикие индейки. Просто сафари-парк в миниатюре. Немного повыше в горах водились большие черные медведи, которые иногда забредали на территорию базы. Один тут даже жил, когда Мохаммед продавал лагерь. Говорят, в маленькой пещере несколько лет обитала медведица с двумя медвежатами. Все ее любили и подкармливали, но старались, чтобы о ней никто не узнал. И все же власти каким-то образом это выведали, и медведицу забрали и куда-то увезли. Хотя она не была опасна. Но власти считали иначе. Они ведь всегда должны перестраховываться.

Еще мы любили ходить на озеро – оно было совсем недалеко: садились на лавочку и смотрели, как местные ловят рыбу. Сам Мохаммед не рыбачил, но ему нравилось наблюдать за рыбаками и за утками. Он просто наслаждался пейзажем. Перекусив, мы возвращались в лагерь отдохнувшими. Хотя у брата тогда было шесть крутых машин, – в том числе три Rolls-Royce, – он питал слабость к езде верхом. Мохаммеда знали как любителя светских тусовок, но здесь он полностью погрузился в прелести сельской жизни.

Иногда брат уходил в домик и смотрел кино – это было одно из его любимых занятий. Сейчас к нашим услугам сотни разных телешоу и фильмов, а тогда работали только три телестанции. Но Мохаммеду очень нравилось смотреть фильмы – хоть в одиночку, хоть с друзьями. Вечер субботы он объявил вечером кино: мы садились перед большим экраном, закрепленным на стене в зале, это было здорово. В Дир-Лейке всегда с радостью принимали гостей – живших поблизости или тех, кто приехал сюда за тысячи километров. Часто мы видели их первый раз в жизни, но вот они уже сидели рядом с чемпионом мира, смотрели «Шейн» на большом экране и жевали попкорн. Брат обожал ужастики вроде классических фильмов ужасов студии Hammer, но и вестерны тоже любил. Как-то, много лет спустя, Мохаммеда спросили, кто его любимый актер. «Клинт Иствуд, – ответил брат. – Он может играть, режиссировать, продюсировать, сочинять музыку, летать на вертолете, петь… Ему 75 лет, а он все еще в отличной физической форме! И самое главное, он такой же скромный человек, как я!»

Но экран мы купили не только для развлечения. Брат собирал записи боев чемпионов прошлого и внимательно их просматривал. Его любимым боксером был Джек Джонсон, первый темнокожий чемпион в тяжелом весе, который бился в эпоху, когда с расизмом в профессиональном боксе ты сталкивался еще чаще, чем в семидесятые. В детстве об этом великом человеке рассказывал нам отец, и мы зачарованно слушали истории о том, как поединки могли длиться больше 40 раундов. Нам казалось, Джонсон – самый крутой человек в мире. Мохаммед восхищался им с детства, смотрел его бои, если только предоставлялась возможность, и не раз повторял, что именно Джонсону обязан тем «призрачным» ударом, которым отправил в нокаут Листона во втором бою. Однако только после переезда в Дир-Лейк Мохаммед уделил действительно много времени анализу движений Джонсона и оценил их в полной мере.

* * *

Больше всего в Дир-Лейке брат любил атмосферу, благодаря которой перед сложным боем он мог оставаться одновременно спокойным и сосредоточенным. «Здесь есть все, что мне нужно, – сказал Мохаммед одному репортеру. – Никаких гостиниц и толп в лобби. Я ем вкусную, свежую еду, дышу чистым воздухом, пью воду из источника». Конечно, и в лагере были мелкие проблемы, но напряженной подготовке к поединку они не угрожали. Брат пахал, чтобы выйти на пик формы. И никогда не жаловался.

Гостей охотно приглашали даже за обеденный стол. В кухне хватало места не только для членов команды брата, но и для всех желающих. Повторю, в лагерь могли зайти абсолютные незнакомцы. На кухне стоял большой, сделанный на заказ стол метров шести в длину и полутора в ширину – каждому находилось место. Два стула всегда были оставлены для Мохаммеда и его компаньона – будь это Белинда или какой-нибудь известный гость.

В приверженности здоровому питанию брат опережал свое время. Обычно завтрак и обед готовила наша тетушка Коретта. Поваром она была отменным, умудрялась даже рассчитывать количество съестного на всех людей, кто в тот момент находился в лагере. Еда была полезной, сбалансированной, с нужной пропорцией белков и углеводов, а на столе всегда лежали фрукты и овощи. Мохаммед и все спарринг-партнеры получали необходимые питательные вещества. Одно из фирменных блюд, «рагу Коретты», состояло из больших кусков мяса, сельдерея, картошки и моркови. Пока оно томилось в большом горшке, она пекла домашние булочки. Если гость появлялся, когда мы обедали, Мохаммед приглашал его за стол. Без разницы, кем был тот человек. «Давай, бери миску, клади себе рагу», – говорил брат. Будь ты членом лагеря или незнакомцем, к тебе относились с уважением. Все были на одной волне.

Никому не хотелось впасть в немилость тетушки Коретты. Выслушивать недовольные замечания, хоть от гостей, хоть от членов лагеря, она не собиралась. Над кухней висела такая табличка: «Это моя кухня. Если налил в миску суп, не жалуйся, что невкусно. Или ешь, или проваливай». Бывало, она негодовала: «Часто ко мне приходят дети бедноты и начинают: “Ой, я не люблю в супе морковь. А я не люблю сельдерей. А я – лук”. Не нравится – проваливай! Неужели ты думаешь, что я буду лично для тебя готовить без моркови?!» Так что к недовольным тетушка относилась строго. Но что тут скажешь – в конце концов все с удовольствием подчищали тарелки. Мохаммед никогда не жаловался, он любил, как Коретта готовит. А настоящей слабостью брата, которая не делала его слабее, было мороженое. За один присест Мохаммед мог умять пару килограммов. В холодильнике всегда была гора этого лакомства, больше всего он любил ванильное.

Кроме тетушки Коретты на базе работали и другие повара. Целая толпа экспертов по питанию, которые нас кормили. Например, повар по имени Лана Шабацц и еще один, брат Абу-Баккар. Были даже официанты.

Как-то раз на кухне сидели Мохаммед, Лана и еще несколько человек. Брат поглощал дыни. Он их обожал. Лана, как всегда, резала мякоть на кусочки, которые брат уминал один за другим. Проглатывал сразу по несколько штук. Лана пыталась убедить его хорошенько жевать, чтобы пища лучше переваривалась. Но Мохаммед не обращал внимания и продолжал наслаждаться дынями, как вдруг один кусок застрял у него в горле.