Текст книги "Девять и одна жизнь"

– Кушать, – произнес парень все тем же тоном.

Зацепив одежду за крючок, она обернулась и вновь на него посмотрела, уже прямо и изучающе, все еще не понимая, шутит он или нет. Но его лицо хранило абсолютную и сосредоточенную серьезность, без тени улыбки. Девушка озадаченно отвела взгляд и наконец завернула на кухню, фальшивый Денис практически побежал следом.

– Кушать, – снова раздалось там с прежней настойчивостью.

Человек в теле кота ускорил ход, заглянул за угол и увидел, как лопается терпение женщины.

– Денис, ну что за детский сад? Ты весь день торчишь дома и не соизволил сделать себе пожрать! Я днями пашу, а ты занимаешься невесть чем! Когда ты последний раз садился за работу? Скажи мне?

Молчание.

– Я кого спрашиваю?

Парень виновато уставился в пол, он чувствовал, что его за что-то ругают, но не мог понять, за что. Он всего лишь хотел кушать. Зачем так кричать?

Марина вспыхнула, не дождавшись ответа, и ринулась из кухни. Денис вжался в стену, чтобы разозленная девушка по нему не потопталась.

Он редко видел, как она сердится, но сейчас, похоже, нервы у нее порядком сдали. Не хотелось бы ему стоять у нее на пути. Она отойдет и простит нерадивого кавалера, как оно всегда и бывает. Может быть, для этого будет достаточно и получаса. Но кто знает, какой осадок скапливается в глубине души у того, кто все время выглядит холодным и неприступным?

Маркиз стоял в раздумьях, и к нему, очевидно, пришло неотвратимое понимание, что ловить здесь нечего. Он присел на корточки, немного помедлил, и, зачерпнув пригоршню из кошачьей миски, тут же отправил ее в рот.

Вот так раз! – Денис остолбенел. – Может, ты и лоток мой пользуешь по старой памяти?

Но теперешние вкусовые рецепторы сыграли с Маркизом злую шутку – на второй горсти он поморщился и, кажется, встал перед тяжелым выбором: дожевать эту дрянь или остаться чуточку голоднее. Не без труда проглотив свой перекус, он выпрямился и вновь скорчил рожу.

Согласен, это тебе не колбаска. Неправильно ты, дядя Федор, бутерброд ешь – надо его ручками делать, а ты его в миске ищешь.

Гамма эмоций на лице Маркиза была такой сумбурной, что Денис не удержался от зубоскальства. Но приглушенные рыдания за закрытой дверью в один момент обратили его мрачное веселье в пепел, подхватили и унесли прочь, как ледяной шквал в теплый летний день.

***

Что-то было не так.

Атмосфера однокомнатной квартиры полнилась непривычными звуками и движением. И хотя источник их был не виден, колеблющийся воздух и потоки энергии распространялись по жилищу.

– Проходите, Татьяна Валерьевна, – Марина кратким жестом указала в комнату.

Странно. Он не слышал звука хлопающей двери.

Девушка потеснилась, и словно сквозь нее, вошла женщина в годах.

…Мама? Что она здесь делает? Что происходит? Она никогда не заявлялась к ним домой, никогда не напрашивалась, да и они не задумывались над приглашением. Марина позвала ее в гости? Но как и зачем, учитывая, что они были едва знакомы? Вдобавок мать довольно пренебрежительно о ней отзывалась, делая это лишь с очевидной целью обесценить его личную жизнь. Он и решился-то на переезд лишь оттого, что ему надоело это вкрадчивое зудение.

– Ка-а-а-кой мохнатик, – родительница потрепала по шапке волос бывшее тело Дениса, свернувшееся на диване клубком. И внезапно продолжила:

– Знаешь, я очень люблю кошек. Они всегда жили со мной, по одной, помногу, сколько себя помню. Жизни себе без них не представляю. Вот Муське-то уже скоро семнадцать лет будет.

– Мне они не очень нравятся, – призналась Марина, – я как-то больше по собакам. У нас в семье был пёс, когда я была маленькая, охранял меня, относился как к младшей. Мы так горевали, когда его не стало! После этого долго не хотели никого заводить, так было тяжело… Ну а Маркиз… его мне притащила сестра, подарила на день рождения. Кто-то раздавал полупородистых бесплатно, чтобы не топить…

– Очень красивый, – отметила мать, бросив взгляд мимо Дениса, куда-то в сторону его прежнего обиталища, приклеившегося пятой точкой к дивану.

– Да, кстати, – она вдруг вскинула палец, как будто вспомнила что-то чрезмерно важное, и полезла в пакет, невесть откуда нарисовавшийся у ее ног, – Ты же совсем ничего не видела.

Мать извлекла потрёпанный семейный альбом и открыла его в начале.

– Смотри, какой карапуз, – она хихикнула. Марина с интересом подвинулась к распахнутым страницам.

– Это мы в Анапе. Два года, а как носился по пляжу, голожопик!

Ну мама… – только и подумал Денис.

– Модная кепочка, – девушка не удержала улыбку.

– А здесь с бабушкой в деревне. Первый раз увидел корову.

– Детский садик. Видишь, с открытым ртом?

– Спектакль на утреннике. Был самым страшным в мире тигром!

– Первый класс. Весь зареванный, учительнице пришлось утешать. Думал, что его оставят там навсегда.

С потолка шлепнулся какой-то сгусток кремового цвета, прямо в центр альбома.

– Ездили в Тверь на экскурсию.

Кап. Кап.

– Снова в деревне…

Они словно не замечали, как странная жижа уже льется сверху вязким водопадом, растекаясь по столу и свисая с его краев, пока они продолжали обсуждать снимки как ни в чем не бывало.

Внезапно на комнату сверху, как лавина, обрушилась тьма, и сплошная черная пелена хлынула из окон, хотя только что на улице стоял ясный день. Только узкий столб бледного света спускался оттуда, где потолок источал густую субстанцию, рядом с люстрой. В этом неверном освещении фигуры двух людей размылись в неровные силуэты с тускло горящими угольками глаз.

К этому времени мерзость уже покрыла весь пол и поднималась вдоль стен, и тишину нарушало лишь ее плотное шевеление, будто в ее глубине копошилось множество земляных червей. Постепенно мрак начал редеть, но свет, казалось, не имел источника. Он распространялся из ниоткуда, рассеивая гущу тьмы между потолком и уровнем жидкости, которая теперь приобрела более темный цвет и будто покрылась бордовыми прожилками. Рядом со столом начал вздуваться пузырь, поднимаясь все выше и выше, и когда он расплылся по сторонам вместо того, чтобы лопнуть, перед Денисом предстало полусгнившее тело.

– Ты не справился, – раздался приглушённый голос, и Денис с ужасом узнал в нем Ольгу.

– Ты спрятался. Ты сдался.

Двое за столом наконец обратили на него взор, резко и с хрустом повернув к нему головы. И он пожалел о таком внимании, потому что они были под стать Ольге, гнилые и полуразложившиеся.

– Ты оставил нас…

– Я не виноват, что меня превратили в животное! Я пытался хоть как-то помочь! – он воскликнул в отчаянии и панике.

– Ты не суме…

***

– …Смотри, дёргает лапами.

Денис открыл один глаз и увидел прямо перед собой Марину.

– Наверное, приснилось что-то, – Она обернулась к парню, но тому было безразлично все, кроме двигающихся картинок.

Из кошмара в кошмар, подумал Денис. – Но мне определенно не хотелось бы остаться там.

Ах, Маркиз, Маркиз. Неужели и тебе в твоих кошачьих снах являлись ужасные вещи.

***

Дни, бесконечные и тягучие, как разлитый клей, проходили, сменяя друг друга. Казалось, что жизнь, надорвав живот над своей шуткой, наконец успокоилась и сбавила ритм. И хотя предыдущие дни тоже не пролетали вихрями, они так или иначе были насыщены событиями. Сейчас же, когда бытие в особом, извращённом смысле устаканивалось, каждое новое утро не сулило ничего, кроме скуки, безделья и тянущей тоски.

Наблюдать за Маркизом становилось все бесполезнее. Он дорвался до плодов технического прогресса и все свое время не отлипал от экрана, проводя часы за просмотром идиотских роликов и бестолковых передач по ТВ. Содержание его не слишком занимало, в редких случаях он делал осознанный выбор – смотрел то, что приглянулось, или же наоборот, пропускал то, что было испытанием для его терпения. Он вел себя как совершенный ребенок и нисколько не торопился пользоваться умственным багажом прежнего владельца, только если это не обещало развлечения.

К этому моменту Денис более явно начал понимать, что в действительности произошло. Он ощущал, как его память покрывалась зияющими провалами в прежних знаниях, и то, что раньше казалось элементарным, внезапно становилось недосягаемым. Судя по всему, они с Маркизом поменялись ничем иным, как эмоциональным развитием, чувственным опытом и воспоминаниями, в то время как львиная доля познавательных (как там их ещё называют?.. А!) – когнитивных навыков осталась в их телах. Технарь – сейчас это слово было лишь всплеском на болотистом пруду. Ныне в его полном распоряжении были только недовольно помахивающий хвост, гибкий хребет, острые когти – и все прочее, из чего состоит кошачья тушка.

Но в этом находились свои плюсы. Нет, если не быть закоренелым оптимистом – это были ложки меда в бочке дерьма. (Уж лучше бы ему оставили мой скепсис). Все чувства Дениса обострились – или, по крайней мере, стали другими. Теперь он мог слышать, как шуршат насекомые в деревянных перекрытиях, как сопят соседи за стенкой в ночной тишине, как орет на свою жену сосед за другой стеной… хотя нет, последнее было прекрасно слышно и без всяких превращений. Он чуял запах пригоревшей гречки двумя этажами выше; зрение позволяло ему разглядеть паучка на противоположной стороне комнаты, однако вблизи он стал видеть хуже. Если объект двигался, это тут же привлекало его взгляд, в то время как на статичном предмете оказывалось сложнее сфокусироваться. Такие трюки восприятия довольно скоро ему надоели, и он перестал обращать внимание на большинство раздражающих слух, нюх и зрение вещей. Впрочем, обладать чем-то превосходящим человеческие способности определенно воодушевляло. Пока что единственная польза, которую Денис смог в этом найти – это слышать шаги Марины, когда она только заходит в подъезд. По частоте и силе ее шагов он мог определить, в каком она настрое, устала ли, несёт ли пакеты с продуктами. Зная это, Денис старался ее утешить, обласкать в меру своих кошачьих сил. Ей будто льстила и удивляла перемена настроения кота, обычно не ищущего внимания у безволосых рабов, но по большому счету она этого не показывала. Гораздо сильнее ее стало волновать странное поведение парня, который явно стремился ее избегать. В ее обычный холод начала вклиниваться обеспокоенность таким положением вещей.

– Даже кот рад мне больше, чем ты, – могла небрежно бросить она, заходя в комнату.

Досуг они проводили порознь, Маркиз в своем немногословном мирке, и Марина – в своем, загруженном думами, печалями и заботами, а теперь ещё и невнимательностью избранника.

Иногда она подсаживалась к нему на диван, и они вместе смотрели фильм, идущий по прайм-тайму, но даже это не объединяло их по-настоящему. Маркиза вполне устраивало продолжать пялиться в экран, и присутствие рядом Марины никак не нарушало его зону комфорта.

Но сколько времени прошло с того момента, как все перевернулось? Два дня? Три? Пять? Денис уже потерял им счёт. Непостижимая кошачья усталость постоянно вела за ним охоту, и при любом удобном случае он погружался в дрему; впрочем, других занятий у него и так не находилось. Тоска и скука. Скука и тоска.

***

Луч солнца вынырнул из-за угла и пощекотал ему веки. Он попытался закрыться от него лапой, но тот нашел лазейки и просочился сквозь шерстяную завесь. Денис чихнул и окончательно проснулся. Сладко потянувшись, он не спеша встал и огляделся. Стояло утро, но который был час – теперь для него не имело ни значения, ни интереса. Марина и Маркиз ещё спали. Похоже, сегодня выходной и никто никуда не идёт.

В желудке заурчало, и он направил свой путь на кухню. На полдороги внезапный прилив энергии подхватил его и, как иголка в причинном месте, подстегнул на бег рысцой.

– Так вот он какой, утренний тыгыдык, – внезапно пришло ему в голову, и он остановился, распираемый смехом и смущением одновременно.

Миска была пустая, и градус настроения у него поубавился. Он и забыл, как непредусмотрительно умял оставшиеся крохи ещё вечером, а больше и некому тянуть лапы к его снеди. Вроде бы. По крайней мере, он больше не заставал Маркиза с поличным, иначе бы им предстоял серьезный разговор.

Недовольно отодвинув кормушку ногой, Денис отошёл и запрыгнул на подоконник. На улице, кажется, стояла середина мая; он обернулся к настенному календарю, чтобы убедиться в своих догадках. Впрочем, июль, август, – что бы это изменило? Он изо всех сил старался не терять чувства времени, но его восприятие все больше стремилось к безвозвратной утрате.

Трава уже вовсю покрывала ярким ковром землю, и в солнечных лучах травинки отсвечивали изумрудными отблесками.

Напротив кухонного окна расположились каштаны, и их пышные кроны не позволяли солнцу залить кухню своим сиянием, однако на их комнату, там, за стеной, светилу ничто не помешало обрушить всю свою утреннюю мощь.

Внезапно на ветку вблизи окна уселся воробей, заколыхав ее под собой. Покрутив короткой шеей по сторонам, он сделал два прыжка по ветке и вдруг заметил кота, сидевшего на подоконнике; их взгляды встретились.

Запертый в четырех стенах хищник и уязвимое, но свободное пернатое создание, – этому поединку в гляделки позавидовали бы ковбои-дуэлянты. И тем не менее, в глазах птицы не отражалось никакой тревоги, то было вполне объяснимо. Денис почувствовал, как от такой безнаказанности по всему его телу пробежала дрожь. Этот наглец нервировал его одним своим видом. Эта невозмутимость, это несознательное любопытство в маленьких черных глазках… Да ещё и в животе так нехорошо урчало… Он на миг потерял контроль и пришел в себя уже стрекочущим и щелкающим зубами. Он ощутил, как его щеки импульсивно подергиваются, как это странное дребезжание вырывается из его пасти, и ему понадобилось какое-то время, чтобы унять охотничьи рефлексы.

Черт. Я становлюсь совершенным животным, – подумал Денис, и острый приступ паники резко схватил его за горло.

– А что в этом, собственно, плохого? – возразил невесть откуда взявшийся внутренний голос. – Отдыхай и развлекайся, наслаждайся ленивой кошачьей жизнью. От тебя больше ничего не зависит.

Нет. Он будет держаться до конца за то немногое, что ему дорого – его человеческая натура и его чувства. Если найдется хоть что-то, что сможет спасти положение – он будет стремиться к этому и искать новые выходы. Наверное, это звучало глупо и пафосно – но сохранить рассудок для него сейчас представлялось чем-то исключительно важным. Важнее, чем бесконечная сиеста в звериной шкуре.

***

Это был день, когда Дениса очередной раз накрыло. Тогда, в прошлой жизни, он ненавидел всей душой те дни, когда хандра сваливалась цепким и увесистым грузом, когда его размазывало ровным слоем по окружающему интерьеру, не давая сделать свободный вдох. Ему не хотелось ни с кем встречаться взглядом, ощущать рядом чье-то присутствие; забота и внимание словно оставляли на нем солнечные ожоги. Это было необъяснимое, неконтролируемое состояние, на которое никак не находилось управы.

Другое дело, когда осень подкрадывалась к нему со спины, ласково гладя по плечам, и ему тут же хотелось погрузиться в какую-то атмосферу задумчивости и светлой меланхолии, которая так гармонирует с минорными саундтреками. Добровольная душевная изоляция от всех, включая близких, казалась такой естественной, необходимой, исцеляющей в этом тумане отвлеченных мыслей. Но в этом же никому не признаешься, когда ты бородатый дядька за двадцать лет от роду. Проблема была в том, что осень всегда втиралась в доверие, и в самый неожиданный момент он обнаруживал в себе ее торчащий кинжал – полную неспособность противостоять пожирающему мраку. То, что каждый раз казалось добродетельным самосозерцанием, могло внезапно обернуться открытыми воротами для миллионов ментальных кровососущих тварей. Ему нравилось это начальное состояние, но то, чем оно могло стать по недосмотру, обычно лишало его последних сил.

Но то было совсем другим, – эти внеурочные нападения хандры как снег на голову, без объявления войны, без суда и следствия, Денис ненавидел больше всего. Он не чувствовал в себе умений останавливать, обращать свои мысли в нужную сторону, всецело распоряжаться ими. Он мог только заглушить, оплавить их в котле с тяжёлыми металлами, заткнуть музыкой в наушниках, погрузиться с головой в фильмы, задумчиво бродить по городу.

Однако теперь, в этой проклятой мохнатой накидке, лишенный прежних благ вплоть до банального променада по ночным улицам, Денис ощущал полное отчаяние. Навались на него сплин в полную силу, и ему будет абсолютно нечего противопоставить. Сейчас он может только спать целыми днями и наблюдать за скучным кретином в рваных носках, просиживающим свою задницу на диване, вместо того чтобы развиваться и учиться жить, и за своей любимой, которую он уже и так знал достаточно хорошо. Ах да, и за птичками за окном. Как же он мог забыть.

***

За все время знакомства и жизни с Мариной у Дениса развилась особая эмпатия, когда по одному ее виду, позе или взгляду он мог определить, если что-то не так. Она была точечной, направленной лишь на нее, впрочем, других людей он также будто начал понимать лучше. Наверное, это стало его особым даром, – определять оттенки настроения, даже у такого внешне холодного человека, как она, – а может, это было лишь закономерным следствием близости двух родственных душ. Единственное, чего он не мог раскусить в ее натуре до сих пор, это насколько сильны ее чувства к нему, – но кто из нас может измерить их даже в самом себе?

Поменявшись с Маркизом телами, Денис не утратил этой способности – она реинкарнировалась вместе с ним в какое-то особое звериное чутье. Но аномальные лень и сонливость, с которыми ему теперь постоянно приходилось бороться, сильно мешали усилиям читать чужую натуру.

Так или иначе, с каждым днём он все явственнее видел ауру напряжения и шкурой ощущал надвигающуюся грозу. Марина становилась все более мрачной и нервозной, и он наблюдал за обстановкой, ожидая, что вот-вот грянет гром.

Но в день, когда внутри него вовсю дребезжал колокол и атмосферу вокруг, кажется, можно было кромсать ножом, ничего не произошло. Девушка созванивалась с сестрой, говорила о своем, спрашивала, как у нее дела, снова не сдержала слез. Не случилось ничего особенного и на следующие сутки, и в несколько за ними. Казалось, дело шло на спад.

***

Все началось с одной мелочи, как это обычно и бывает. Маленький гвоздь, вовремя не забитый в стену, вдруг обнаруживается торчащим в крышке гроба – отношений, дружбы или терпения, оказываясь лишь вершиной айсберга.

Это был единственный в доме ноутбук, на котором Денис кропал свои проекты и выполнял заказы. Вообще-то он был не его, а Марины, – старенький, видавший виды агрегат с потертыми буквами на клавишах. Но худо-бедно он справлялся с обязанностями, и за него порой происходила делёжка.

– Мне работать нужно, а ты тут со своими сериалами! Их же можно просто скачать на диск… – Он даже заскучал по этим бытовым неурядицам. Сейчас-то если за что и конкурировать, то только за железную миску.

Сегодня ноутбук оказался открытым спустя некоторое время после того, как Марина вернулась с работы. Ничего удивительного в этом не было, теперь он был представлен ей всецело. С другой стороны, Маркиз мог наконец сдвинуться по лестнице эволюции и разобраться в его назначении, но за этим занятием Денис его ещё не заставал.

Как бы то ни было, безделье взяло свое, и он запрыгнул на стол поглазеть в экран. Чтение сейчас явно не было его сильной стороной, и ему пришлось изрядно напрячься, чтобы различить буквы, как будто это были едва знакомые символы. Увиденное не понравилось ему ещё больше, чем необходимость приложить усилия к таким простым прежде действиям, – это был сайт вакансий. Похоже, Марина начала задумываться о поиске подработки. И он никак не может на это повлиять.

Пока он обдумывал новую информацию, девушка возникла на пороге:

– Денис, иди есть.

Великовозрастный остолоп подскочил, как ужаленный, и едва не бегом сорвался на кухню. Но спешка его подвела: на пути так некстати оказался шнур ноутбука, и благополучно за него зацепившись, Маркиз отправил старика в полет.

ШАРАХ! – раздалось в комнате. Марина, стоявшая в полоборота, вздрогнула.

Парень, по инерции пройдя ещё пару шагов, остановился как вкопанный, и Денис, едва успевший отпрянуть от неуправляемого снаряда, увидел, как у него расширяются глаза. Маркизу хватило ума понять, что он натворил что-то не то.

– Это он! Он уронил! Он уронил! – завопил он, тыча в ни в чем не повинного кота, оставшегося сидеть на столе.

Ты совсем с дуба рухнул, щегол? – подумал Денис, но выразить все возмущение вслух ему бы не удалось при всем желании.

Марина медленно, как будто безучастно, обошла его бывшее тело, словно оно было невидимым, бесплотным духом, и присела над потерпевшим. Подняв его, она с непроницаемым лицом осмотрела аппарат. Что-то подсказывало – последствия падения были не такими уж и незначительными. Почему-то поставив ноутбук обратно на пол, она отступилась и упала на диван.

– Я устала, Денис.

Повисло молчание, и звенящее давление тишины выиграло ей время, чтобы собраться с мыслями.

– Всё, абсолютно всё висит на мне. Ты даже банально не можешь сделать себе пожрать, хотя весь день торчишь дома! Моя сестра… ты же знаешь, она больна, и я всю голову сломала, как ей помочь. А ты даже не почесался, чтобы просто прокормить себя. Да, пускай она тебе никто и тебе наплевать, но ты бы хоть подумал, каково всё это мне… У меня ведь больше никого не осталось, понимаешь?

Ах, если бы она только могла представить…

– Ни хрена ты не понимаешь… – Марина в отчаянии закрыла руками голову, и лишь на миг поморщившись, удержала себя от выплеска.

Маркиз, очевидно, все ещё чувствовал себя виноватым и, опустив голову, изучал дырку у себя в носке. Его понурое безмолвие давало ей карт-бланш на продолжение монолога.

– Ты целыми днями пялишься в свой телефон, а на меня даже внимания не обращаешь. Почему? Неужели так сложно просто поговорить, откровенно и искренне? Если ты меня больше не любишь, если тебе со мной стало неинтересно, неужели так тяжело об этом сказать?

– Тебе же насрать не только на меня, ты и за собой не следишь. Господи, от тебя по́том разит, как от коня, когда ты вообще мылся? Когда последний раз менял носки?

Выражение у нее уходило только в слова. Не находя ответа на свои реплики, она, казалось, все больше и больше каменела в лице, и сейчас оно уже стало почти неподвижной мраморной маской. Денис живо представил, как в одиночестве и в раздумьях на нее опускается такой же кокон, как она едет в маршрутке, прислонившись головой к стеклу, и оцепенело смотрит в одну точку под что-нибудь вроде

Coal black poison's crawling slowly through my vein,

Our love turned into a box filled up with pain…¹

.в наушниках. Ему вдруг стало нестерпимо горько, и спрыгнув со стола, он с силой боднул Маркиза в ногу. Тот отстранился.

Скажи ей. Она должна знать.

– Я больше так не могу. Хватит. Уходи, у меня нет сил тебя видеть.

Твою мать. Приехали. Если это говорит Марина, то всё серьезно донельзя. Но положа лапу на сердце – разве он не предполагал такой расклад? Разве не ощущал звериным чутьем, не осознавал простой логикой, во что может вылиться бестолковость Маркиза в такой сложный для них период?

И с другой стороны, что он смог бы сделать тогда и теперь? Будет ли ей проще, зная, что её прежний парень – беспомощный овощ с мышлением трехлетнего ребенка? И что большее, чем ей сейчас может уладить он же настоящий – это исправно посещать кошачий лоток. Что он мог бы ей сказать? Привет, теперь Денис – это я, корми меня, чеши и гладь? Это все хорошо и замечательно, но совесть ему никуда не деть, а неравнодушие сгложет его до костей.

…Ладно. Допустим, каким-то образом её накроет этим сюрпризом. А вдруг от таких откровений у нее поедет крыша? Нет, этого ему определенно не хотелось. Лучше сделать и жалеть – совсем не в кассу, цена слишком высока, и шутки здесь не к месту.

Ну и в конце концов, он просто не знал ни того, как у нее получится снова сделать его человеком, ни того, как шерстяной мешок сможет превратить ее в счастливую женщину. Поцелуй в духе царевны-лягушки или красавицы и чудовища вряд ли сработает. Марина вроде бы любила его и так, но всё стало только хуже…

– Уходи. Не могу больше…

Маркиз так и стоял столбом на том же месте, пока она собирала его вещи в спортивную сумку. Денис раздумывал, что ему делать сейчас, если она действительно решится пойти до конца. Бывший кот, никогда не выходивший за порог, не сдюжит на улице ни дня, и тогда страшно представить, какие перспективы ждут парня, запертого в животном. Но его мать точно примет блудного сына обратно, если уж она не лучшим образом относилась к его девушке. Правда, они серьезно полаялись еще до того, как он примерил на себя чужую кожуру, но все же он был почему-то уверен, что она сдастся.

– Ты так и будешь стоять?

Вещи были собраны. Марина с усилием дотолкала с трудом понимающего что-либо парня до двери и всучила ему баул, прежде чем выпроводить его наружу.

Денис до последнего делал небольшую скидку на то, что всё это её блеф, поэтому не успел среагировать. Но даже если бы это было и так, косящий под бревно Маркиз зачеркнул все вои шансы на мирное разрешение конфликта. И сейчас на лестничной клетке он робко, по кошачьему обычаю, поскребывал дверь, не имея понятия, что происходит.

Да, дела становятся неважнецкими. И как ему помочь теперь, когда они разлучены? Пока Денис соображал, что предпринять, шорох прекратился. Что ж, кот никогда не испытывал особых фобий насчёт мира за пределами, выглядывая из квартиры при любом удобном случае. Однако на улицу его так и не выпускали, и теперь перед ним открывались широкие возможности.

Так. Сейчас лето, и форточка открыта. Наверное, только третий этаж неосознанно удержал Дениса от того, чтобы эта идея не пришла ему в голову первым делом. Но выхода нет, к тому же животные рефлексы наверняка в курсе, что делать, чтобы не превратить кошачью тушку в лепешку при десантировании.

Он направился прочь из комнаты, мельком увидев, что Марина недвижимо сидит на диване в наушниках. Но, бросив на нее прямой, как ему казалось, укоризненный взгляд, он обнаружил, что девушка без слез, не моргая, смотрит в одну точку с мертвенно отсутствующим выражением, и ему вновь стало не по себе.

Может, оно и к лучшему. Сидя здесь, она никак не сможет воспрепятствовать его побегу через кухонное окно. И даже если жирный зад перевесит, учиненный им грохот вряд ли пробьется сквозь плотную подушку музыки и анабиоз, в который она погрузилась.

Достигнув порога, Денис помедлил. Всё-таки не каждый день ему приходилось выпрыгивать из окна. В детстве он как-то раз упал с дерева и ударился спиной, и несколько этих ужасающе едких секунд без воздуха оказались достаточными, чтобы внушить ему уважение перед высотой. Нет, не страх, который мог бы завладевать им всякий раз, как он поднимается на табуретку, – парни в этом возрасте слишком отчаянны, чтоб обрастать фобиями из-за таких пустяков. Но почтительная аккуратность при игрищах с гравитацией так или иначе пустила в нем свои корни.

Надо спешить. Денис приготовился, зажмурился, выгнув спину, и затем сорвался с места. Тумбочка… Подоконник… Открытая форточка… Адреналин хлестнул его по глазам, на пороге бездны он на миг замешкался; массивный зад все же перевесил, но совсем не туда, куда он ожидал, и кошачье тело неловко кувыркнулось в пустоту. Паника, паника обуяла его, дикий животный страх пронзил его хребет, облака смешались с газоном в тошнотворно пёструю рябь. Секунда… И аккорд боли разлился электрическим током по подушечкам его лап. Автопилот сработал.

Он сделал пару шагов, чтобы убедиться, что кости целы. Ох, это было весьма неприятно, но по большому счету он отделался испугом.

Постепенно переходя на рысь, Денис обогнул дом и устремился к подъезду.

… – Сынок, ты бы обулся хоть, – Маркиза уже вовсю поучала бабка со второго этажа.

– Повылазило наркоманов по лету, – гундела другая. Марина впихнула ему ботинки перед выходом, он так и вышел с ними в руках. Но что же было самое странное во всей этой сцене? То, что парень внял совету, невзирая на свой абсолютно очумелый вид.

Вот скотина, чтоб ты хозяев так слушался, – подумал Денис.

По крайней мере, теперь можно судить, как неожиданно крепко в эти нейроны вросло уважение к старшим. Полагаться на то, что этот недотёпа стремительно умнеет на глазах, было бы слишком наивно. Ну вот и впрямь – нацепив ботинки, он даже не озаботился тем, чтобы их зашнуровать.

Но Маркизу уже было не до правил. Перед котом, пережившим сверхъестественную метаморфозу, теперь открывался чудный новый мир. Он, как выходец из убежища, робко ступал по незнакомому ландшафту, не зная, на чем задержать свой взгляд. На дорожке он остановился, чтобы понюхать цветок шиповника. Денис даже испытал легкую зависть. Хотелось бы мне так же непринужденно, так открыто и по-детски непосредственно смотреть на этот свет, – думал он. – Но мое видение, похоже, уже безнадежно испорчено.

Всё вокруг – машины и автобусы вдалеке, прохожие и дети на площадке, кроны деревьев, шумящие от летнего ветерка, – вызывало у новоиспечённого исследователя одновременно и страх, и любопытство. Первое заставляло шарахаться и не трогать что попало на глаза, но второе побуждало таращиться во все блюдца.

Он шел медленно, опасливо, и Денису не пришлось сбиваться с размеренного шага. В то же время теперешний кот размышлял.

Маркиз на свободе. Если это была часть плана, то он чертовски не продуман. Куда его понесет, в какую передрягу он рано или поздно встрянет? Если уж сам Денис не доверял этим улицам полностью, то что говорить о несмышленыше, – неприятности лишь дело времени. Но сейчас поздно темнеет, и несколько часов в запасе у них ещё есть. По крайней мере, ему не хотелось, чтобы его тело забрело в лес, или выпрашивало "кушать" у бомжей, или билось с голубями за черствую краюху, или сидело в обезьяннике за сгрызенные в супермаркете сосиски.

Его взгляд упал на болтающиеся шнурки, в которых Маркиз чудом до сих пор не запутался. Денис изловчился и поймал самый длинный конец зубами. В первый раз его дёрнуло, как норовистая лошадь кучера, парень сразу ощутил обузу в своем пути и попытался от нее избавиться. Но Денис лишь крепче стиснул зубы, удерживая шнурок. Эта борьба длилась несколько метров по ходу движения. В конце концов Маркиз вновь отвлекся на окрестности и вернулся к их обзору, в то время как Денис уже начал улавливать ритм. Ещё с десяток шагов, и импровизированный поводок, плавно качаясь, повел своего владельца. Наверное, в этом оказалось что-то особое, магнетическое, потому что Маркиз не противился даже мягким корректировкам курса. В самом деле, в мире, где все было таким притягательным и пугающим, он нуждался в проводнике.