Текст книги "Захват Ганимеда"

4

Когда ионокрафт достиг северной границы плантации, включилось разговорное устройство и произнесло:

– Дальше лететь не могу, нет лицензии. Мне придется либо изменить курс, либо высадить вас здесь, мисс. Прошу принять решение.

– Я бы хотела, – ответила Джоан Хайаси, – чтобы ты доставил меня вон к тем горам, – и указала пальцем вперед.

– К сожалению, это невозможно, – отозвалось такси и развернулось, следуя периметру плантации. Горы стали удаляться.

– О’кей, – устало произнесла Джоан. – Высади меня здесь.

Ионокрафт приземлился в пустынной болотистой местности, в нескольких милях от гор. Джоан вышла и несколько мгновений мрачно наблюдала за тем, как воздушный кэб выгружает ее записывающую аппаратуру. Впрочем, она в какой-то мере была готова к такому обороту событий и надела высокие ботинки.

– Удачи вам, мисс, – попрощалось такси, дверь закрылась, и ионокрафт взмыл в небо. Она следила за ним до тех пор, пока машина не скрылась из вида, потом, тяжело вздохнув, стала прикидывать, как быть дальше.

Возможно, она и сможет добраться до гор, где скрывается Перси, но вот аппаратуру ей не донести. Значит, придется оставить ее здесь. Но в таком случае какой вообще смысл тащиться в горы?

Вдруг кто-то окликнул ее:

– Мисс Хайаси!

Она удивленно обернулась и только тут сообразила, что голос доносится из правой чашечки ее лифчика.

– Да, – ответила она. – В чем дело?

– Небольшая ошибка, – отозвался голос, который, как она наконец поняла, принадлежал маршалу Коли. – В ходе вашей подготовки я забыл предупредить вас, что ваш приятель, Перси X, со времени вашей последней встречи прошел интенсивное обучение в школе при Бюро психоделических исследований.

– Ну и что с того?

Ей почему-то не понравился тон ганийца: тот явно старался сообщить ей какую-то неприятную новость, подсластив при этом горькую пилюлю.

– Мисс Хайаси, он – телепат.

Буквально рухнув на штабель аппаратуры, она лихорадочно пыталась осмыслить услышанное. Наконец Джоан спросила:

– И что же мне теперь делать? Сидеть и ждать, когда он меня убьет? Да ведь он, вполне возможно, в эту самую минуту уже засек меня.

– Спокойно, мисс Хайаси, – произнес и сам явно встревоженный червяк. – Если вы переключите свой передатчик в лифчике на непрерывную передачу, мы сможем взять пеленги и заберем вас оттуда.

– Заберете меня? – раздраженно спросила она. – Или то, что от меня к тому времени останется? – Она рывком расстегнула молнию своего нейлонового комбинезона, сорвала лифчик, положила его правой чашечкой на камень и уже подняла ногу в тяжелом ботинке, как из приемника снова послышался голос:

– Мисс Хайаси, – пропищал он. – Предупреждаю, если вы…

Фраза оборвалась, когда она с силой опустила каблук и с удовлетворением отметила хруст раздавленного микроскопического устройства. Теперь лифчик лежал у ее ног, мертвый. Она вдруг испытала чувство непривычной свободы. В одно мгновение, одним импульсивным движением она перечеркнула все годы служения ганийцам в качестве верного чиза. Возможно, через какое-то время она и вернется к своим хозяевам. Но… сейчас она не могла позволить себе думать об этом: возможно, Перси сейчас читает ее мысли.

Послышался гул двигателя. Она подняла голову и в ужасе замерла.

Над верхушками деревьев показался другой ионокрафт, еще более дряхлый, чем первый. Наконец он неуклюже приземлился в нескольких ярдах от нее. Дверца со скрипом приоткрылась, тут ее, видимо, заело, и только сильный толчок изнутри помог ей завершить начатое. Взгляду Джоан предстала обшарпанная кабина аппарата, выпущенного, по-видимому, еще до войны.

– Тебя прислал Перси X? – с замиранием сердца спросила она.

– Я сам по себе, – металлическим голосом отозвался кэб. – Не часть флота, как у вас на Севере. Делаю что хочу. За двадцать ооновских долларов могу доставить вас в ниговские земли. Я следовал за вами, мисс. Знал, что этот чизовский урод выкинет вас здесь.

– А на тебе летать не опасно? – с сомнением поинтересовалась она.

– Ничуть. У меня отличный Том-механик. Я купил его на скопленные деньги, – ответствовал кэб и поспешно добавил: – По закону гомеостатическим механизмам первого класса разрешено иметь Тома – во всяком случае, было разрешено после войны. Просто в основном машины слишком глупы, чтобы тратить денежки на такое. Залезайте, мисс.

Она забралась в кабину. Кэб, отчаянно скрипя и дребезжа, загрузил оборудование в багажный отсек. Джоан застегнула комбинезон и занялась макияжем в предвкушении встречи с предводителем последних на планете сил сопротивления.

– Можете не беспокоиться, – снова заговорил кэб. – Я все время вожу людей в горы. У меня монополия – больше никто туда не летает. Этим я и зарабатываю на жизнь. На обычных маршрутах мне с другими не тягаться, то есть я хочу сказать, попахивает здесь, ну, да сами небось чувствуете. Один парень, которого я как-то вез, заявил, что я будто кошками обоссан. Как вам кажется, правду он говорил или просто хотел меня унизить?

– По-моему, – слицемерила Джоан, – он хотел подорвать твое чувство самоуважения. Должно быть, у него с головой не все в порядке.

– Обычно я перевожу нигов, которые хотят присоединиться к Перси X, – они стекаются сюда со всей Северной Америки. Да, впрочем, и со всего мира. Но вы-то белая, то есть, я хочу сказать, никак не цветная. Больше всего советую остерегаться телохранителей Перси, в особенности человека по имени Линкольн. Как бы он не пристрелил вас, прежде чем успеете рот открыть. Я смотрю, у вас с собой записывающая аппаратура, да?

– Хочу попробовать записать кое-что из ниговской музыки.

– Так вы, стало быть, в музыкальном бизнесе? Слушайте, может, споете мне какую-нибудь песенку повеселее. Просто чтобы время скоротать.

– Я не пою, – ответила Джоан.

– А вот эту, «Далеко ли до Луны», знаете?

Она утвердительно угукнула.

– Моя любимая, – продолжал кэб. – Помните, как Джун Кристи исполняла ее еще в тысяча девятьсот пятидесятом? – И подлетающее к становящимся все выше горам такси замурлыкало бодрый мотивчик. Через некоторое время они уже летели над вершинами. Тут кэб наконец прекратил напевать и сказал: – Давайте-ка рассчитаемся прямо сейчас, пока вас не убили. С вас двадцать ооновских долларов. – Его слова прозвучали неожиданно резко.

Когда купюры исчезли в специальной щели, кэб начал снижение по головокружительной, вызывающей тошноту спирали.

– Посадочные системы совсем разрегулированы, – пожаловалась машина, когда шасси коснулось земли, кэб подпрыгнул и наконец замер. – Даже готов вернуть вам доллар, если считаете…

– Не стоит, – сказала Джоан, вручную открыла дверцу, выбралась из кабины и оказалась лицом к лицу с двумя молодыми и очень крутыми с виду нигами в форме цвета хаки, армейских ботинках и с лазерными автоматами. Кэб, поспешно выгрузив записывающую аппаратуру, взмыл в воздух и лег на обратный курс.

– Нет, ты только глянь, – бросил один из нигов другому. – Какая беляночка, а?

– Прямо милашка, – плотоядно глядя на Джоан, отозвался тот.

– Как насчет поразвлечься, крошка? – спросил первый.

Его напарник бросил на него презрительный взгляд и ткнул локтем в бок.

– Слушай, брось! Еще подцепишь от нее какую-нибудь белую заразу.

– Можете провести меня к Перси X? – спросила Джоан.

Но ниги продолжали переговариваться между собой, будто она ничего и не говорила.

– Да и вообще, что с нее проку, с этой белой чизки?

– Похоже, она привезла нам гостинцев. Ты только посмотри, какая у нее бешеная техника. – Оба наклонились и принялись разглядывать аппаратуру. – Да с ней все, что угодно, сделать можно.

– Зато с девкой ничего не поделаешь. – Теперь парень обращался к Джоан. – Ты уж извини, крошка, но не будет тебе ни последнего желания, ни повязки на глаза, вообще ничего. Некогда нам всякими глупостями заниматься.

Потерявшая от ужаса дар речи Джоан смотрела, как он вскидывает к плечу автомат и нацеливает его прямо ей в лоб, в то время как второй насмешливо напевает: «То-то, крошка, вот и все».

Когда к Гасу Свенесгарду вернулось сознание, первое, что материализовалось перед его туманным взором, оказалось рылом и холодными змеиными глазами на лице червяка-ганийца. Он сразу узнал маршала Коли. Должно быть, это просто кошмарный сон, мелькнула смутная мысль. Гас потер лоб и поморщился от боли.

Но это оказалось не сном.

Оглядевшись, Гас обнаружил, что лежит возле дыры, проделанной им и его командой вероломных Томов. Стояла ночь, серпик луны давал света как раз достаточно, чтобы кишащие вокруг Коли сущики еще больше напоминали кошмарный сон. Интересно, как им удалось вытащить меня наверх? Впрочем, похоже, им все, что угодно, по плечу, мрачно подумал он. Потому-то они и победили, потому-то они и здесь.

– Мне вас нисколько не жаль, мистер Свенесгард, – холодно прошипел Коли. – Знаете что, сэр? Вы – человек конченый. Лучше бы вам умереть в этой пещере, как умер ваш мастер. Как совершенно очевидно, вы прекрасно знали, что делаете. Пытаясь отыскать тайное хранилище оружия ваших разгромленных ооновских войск, вы действовали в прямом противоречии с законами, введенными оккупационными властями.

– Нет, – с трудом выдавил Гас, – я искал вовсе не оружие. Оружие мне ни к чему. – Он с трудом сел.

– Тогда что же? – Резкий вопрос буквально ввинтился в него.

На какое-то мгновение он уже собрался было выложить червяку все, как есть. Но тот, скорее всего, просто не поверит ему.

– Неважно, – печально отозвался он. – Но, клянусь честью матери, я никогда не стал бы использовать оружие против вас.

– Что бы ни было у вас на уме, – рявкнул маршал Коли, – оружие уже в руках мятежных нигов. И если до этого они всего лишь досаждали нам, теперь они станут серьезной угрозой. И вы, и эта Джоан Хайаси – вы оба мятежники. Поэтому мы убьем вас обоих. И разумеется, немедленно.

С этими словами маршал Коли языком подал знак, и Гаса тут же стиснул в железных объятиях огромный, явно безмозглый сущик и грубо потащил к стоящему неподалеку ганийскому кораблю.

Мгновение спустя, уже внутри корабля, Гаса бесцеремонно швырнули в терранское кресло, видимо где-то позаимствованное ганийцами.

Его прошиб пот. Но он все еще не сдавался: вытащил свой широкий платок и трясущейся рукой промокнул взмокший лоб.

– Ты просто не понимаешь, Коли. Я не хотел говорить тебе, но я собираюсь – или теперь уже, похоже, собирался – начать военную кампанию против нигов. Завладев всей этой аппаратурой, я собирался использовать ее против Перси X. Это истинная правда, клянусь честью матери. Более того, я собирался покончить с Перси лично ради тебя, раз и навсегда. Просто вы понятия не имеете, кто ваши истинные друзья.

– Я всегда считал, – едко заметил Коли, – что мисс Джоан Хайаси тоже наш истинный друг. Но она прервала связь с нами и сейчас практически наверняка примкнула к мятежникам-нигам. Причем прихватила с собой ценнейшую информацию о наших будущих операциях в этих краях.

– Так, значит, эта японская девица, эта Хайаси, работала на вас? – Он ненадолго смолк, пытаясь придумать, что говорить дальше. В голове бешено крутились мысли. Уголком глаза он видел, как сущики налаживают какое-то устройство. У него тут возникло подозрение – причем сильное и сразу, – что он знает, каково назначение этого механизма, – ему доводилось видеть изображения подобных устройств. Червяки использовали их для снятия с человека кожи заживо, причем медленно, чтобы не попортить ее. Он снова отер лысину и подумал: «Скоро они привяжут мне руки, и я не смогу даже вытереть пот со лба. А еще через некоторое время я превращусь в кусок кожи – шкуру, как они ее называют, – в знаменитой коллекции Коли». – Я вам не нужен, – наконец громко сказал он, когда сущики подкатили машину к его креслу. – Я слишком мелкая сошка. А ведь тебе нужен Перси, верно? Он – ниг, и на самом деле именно он доставляет тебе основные неприятности.

– Раз уж я не могу заполучить его, – холодно заметил Коли, – придется довольствоваться тобой. – Он подал языком знак сущикам привязать Гаса.

– Подожди, – хрипло заговорил Гас. – Тебе вовсе не нужно удовлетворяться мной. Ты можешь заполучить Перси X собственной персоной. – Он поколебался и продолжал: – Я могу привести вас прямо к нему.

Ганийский генерал снова подал сущикам знак, и те отпустили Гаса. По крайней мере, на какое-то время.

– И как же, интересно, ты намерен сделать это?

– Когда эта японская девица была в отеле, я имел смелость погладить по хорошенькой головке.

– Меня нисколько не интересуют ваши сексуальные пристрастия, мистер Свенесгард.

– Да вы послушайте, – сказал Гас. – Я закрепил в ее волосах славненький микроминиатюрный передатчик, вот что я сделал!

Коли помолчал, перед его мысленным взором вновь возникла чудесная шкурка Перси X, он снова представил себе, как замечательно она смотрелась бы на стене его ганимедской виллы.

– Ладно, – наконец велел он своим сущикам. – Отпустите этого идиота.

Сидя на незаправленной постели в номере далеко не роскошного отеля для туристов Гаса Свенесгарда, доктор Пол Риверз буквально обливался потом. Теоретически после захода солнца должно было становиться прохладнее, тем более осенью. Однако практически духота стала просто невыносимой.

Поднявшись, он подошел к окну и мрачно уставился на далекие горы. Где-то там скрывался Перси X, последний символ величия человеческой расы. А с ним вместе и чизовская шпионка Джоан Хайаси. Если бы только я мог предупредить его, размышлял он. Если бы только существовал способ добраться до него. Он взялся за ручку и открыл окно, как будто это могло облегчить его страдания. Но единственный результат: стрекот неутомимых сверчков стал просто оглушительным. Да еще в ноздри ударил влажный, затхлый запах, которым был буквально пропитан этот маленький южный городишко. Да, наконец дошло до него, снаружи так же жарко и душно, как и внутри.

Откуда-то издалека, то ли из радиоприемника, то ли из телевизора, донеслась музыка.

Эти звуки неожиданно вызвали новые мысли. Является ли Перси X телепатом? Да, согласно документам, которые Пол видел во время инструктажа, Перси X с отличием закончил одну из школ Бюро психоделических исследований. А это, в свою очередь, означало, что с ним можно связаться, где бы он ни находился… но, к сожалению, исключительно с помощью другого телепата. А сам Пол Риверз такой способностью, к сожалению, не обладал.

С другой стороны…

Он поспешно набрал на видеофоне номер офиса своих нанимателей, Всемирной психиатрической ассоциации. Вскоре его соединили с доктором Эдом Ньюкомом, одним из крупнейших в мире специалистов по связи.

– Это крайне важно, Эд, – начал Пол. – Я хотел бы на недельку-другую позаимствовать у тебя мыслеусилитель. – Иногда при удачном стечении обстоятельств прибор, изобретенный Ньюкомом, мог выступать в роли искусственного телепатического усилителя – по крайней мере на небольшом расстоянии. – Только я не могу приехать и взять его. Придется тебе прислать аппарат сюда. – Он кратко объяснил Ньюкому, где его найти.

– Коммерческим транспортным системам я не доверяю, – сказал Эд Ньюком, а затем, поколебавшись, добавил: – Знаешь, я, пожалуй, сам привезу тебе эту штуку. При хорошем раскладе, я буду у тебя завтра утром.

– Спасибо, Эд. – Пол почувствовал облегчение. – Ассоциация наверняка возместит все расходы.

– Это должок с меня, – ответил Эд Ньюком. – С тех самых пор, когда я прочитал твою работу по распространению массовых психозов, мечтал посмотреть, как ты работаешь. Так что будем считать, я еду к тебе для самообразования.

Закончив разговор, Пол Риверз снова уселся на постель, только на сей раз с чувством удовлетворения. Я не могу уйти отсюда, мрачно сказал он себе, но если повезет, то это удастся моим мыслям!

Меккис бросил взгляд в окно главного пассажирского салона корабля на виднеющуюся там Землю, которая с каждой минутой увеличивалась в размерах. Это там, наконец выдохнул он, моя территория Теннесси.

На самом деле он не видел ее, поскольку земная поверхность была затянута облачными массами. Но воображение дополняло то, чего не мог видеть взгляд.

Он заказал еще один бокал и, перед тем как выпить, сказал своим сущикам:

– Хочу произнести тост, как говорят на Земле. Тост за нового императора Теннесси, Перси X.

– Тост, тост! – эхом отозвались сущики. Но выпил один только Меккис.

5

Джоан Хайаси сидела, прислонившись спиной к стене пещеры и внимательно изучая черты лица грузного чернокожего, который неподалеку от нее жарил рыбу на маленькой электрической жаровне.

– Перси? – негромко спросила она.

– Так точно, – не поворачивая головы, отозвался предводитель нигов. Все его внимание было сосредоточено на том, что он держал в руке.

– Почему ты не дал своему человеку убить меня?

– На то была тысяча разных причин, и в то же время ни одной, – проворчал Перси. – Мы с тобой вместе изучали буддизм. Будда учил нас не причинять вреда ничему живому. Христос говорил то же самое. Ублюдки пацифисты тоже настаивали на этом. Кто же я такой, чтобы спорить со всем этим кагалом!

Нотки жесткой иронии в его голосе… она не слышала их с тех пор, как они учились на священников, только каждый в своей собственной вере. Он изменился. Само собой. И она тоже.

– Я знаю, сейчас все стало не так просто, – продолжал Перси, переворачивая жарящуюся на вертеле рыбу. – Мы живем во Вселенной, где царит убийство. И невозможно быть в стороне от этого, оставаться нейтральным, ожидать своего воплощения в ином мире. Они попросту не дадут этого сделать, крошка.

– Представляю, через что тебе пришлось пройти, – начала было она. Но Перси резко перебил ее:

– Да неужели? Ты не знаешь обо мне ни хрена! Зато я о тебе знаю все. Я знаю всех червяков, которым ты лизала задницы, знаю лапшу, которую ты вешала всем на уши. Более того, мне известно, когда ты впервые решила намылиться сюда, чтобы поймать меня и передать ганийскому генерал-губернатору. Твое сознание для меня все равно что прозрачный горный ручей. И это – мое сущее проклятие, детка. Я всех вижу насквозь. Никто не может мне соврать.

– Но если тебе все известно, – осторожно начала она, – то ты должен знать и то, почему я сделала то, что сделала. Тебе должно быть известно, что я была вынуждена сделать это. Значит, ты можешь простить меня.

– Ну разумеется, я прощаю тебя. За все. Правда, кроме одного. Вот этого я простить никак не могу.

– Чего?

– Того, что ты все еще жива, детка, – сказал он, по-прежнему не глядя на нее.

Поев, они занялись любовью на устилающем дно пещеры мягком песке. После этого тяжело дышащая Джоан подумала: как это замечательно – заниматься любовью с человеком, который ни перед кем не пресмыкается. А ведь она уже и думать забыла, что такое возможно.

– А может, я подсознательно явилась сюда именно для этого? – спросила она Перси, ласково перебирающего ее жесткие, как проволока, волосы.

– Не знаю. Я могу читать твои мысли, но не могу придумывать для тебя оправдания.

Она резко отстранилась от него, оскорбленная и озадаченная.

– В чем дело, милая? – проворчал он. – Неужели ты не знаешь, что должна любить своих врагов?

– Хорош па́рить мне мозги своей религией! – Сейчас она думала о том, как здорово смотрелся бы Перси по телевизору, какое изумительное шоу она могла бы с ним сделать… конечно, если бы сумела снова втереться в доверие ганийского Бюро контроля. Потом она вдруг осознала, что Перси проникает в ее мозг и читает ее мысли, и на мгновение ее охватила паника. Разве можно ни о чем не думать вообще? Да ведь сама попытка приведет только к тому, что ты еще сильнее начнешь думать о запретном!

– Чиз однажды – чиз навсегда, верно? – заметил он, пристально глядя на нее.

– Вовсе нет, это неправда.

– Не лги мне! – Он вскочил и теперь возвышался над ней, огромный, черный и опасный, как бык на арене. Потом он принялся расхаживать взад и вперед, на ходу продолжая что-то говорить, то и дело останавливаясь, чтобы погрозить кому-то невидимому пальцем или потрясти кулаком. – Кстати, как по-твоему, девушка, что означает слово «ниг»? Имеется в виду расовая или религиозная принадлежность?

– По-моему, расовая.

– А вот и нет, религия. Это все равно что евреи. Да и быть белым, в общем-то, тоже религия. Я могу одним словом объяснить тебе, в чем заключается эта белая религия.

– В чем же? – осторожно осведомилась Джоан.

– В лицемерии. – Повисло долгое молчание. Перси ждал, пока смысл его слов дойдет до девушки. А может, ожидал какого-то ответа. Но она продолжала молчать. – В чем дело? – наконец поинтересовался он. – Что, говорить разучилась? Неужели ты вот так и будешь сидеть и делать вид, будто это не тебя только что обозвали лицемеркой? – Он нагнулся. Поднял с пола игольный пистолет и направил его на Джоан.

– Неужели ты и впрямь убьешь меня?

– Я уже спас тебе жизнь, и теперь она принадлежит мне. Значит, я волен распоряжаться ею как мне заблагорассудится.

– Я явилась сюда вовсе не за тем, чтобы причинить тебе хоть какой-то вред. Я просто хотела записать кое-какие песни…

– Я не знаю никаких песен, – холодно ответил Перси.

– А может, если бы я прокрутила в своем шоу кое-что из вашей музыки, это пошло бы на пользу движению?

– Я ведь уже сказал, я не знаю никаких песен! – Как бы подчеркивая сказанное, он помахал пистолетом. – А твое шоу я видел, и знаешь, что я о нем думаю? – Он молча плюнул себе под ноги. – У тебя там играют белый джаз, а это полная бессмыслица – бессмысленный шум, полная чепуха. Да ведь ты и сама не веришь в то, что говоришь там, верно? Ты и сама презираешь людей, которым нравится твое шоу, да и себя презираешь за то, что там происходит.

– Я просто стараюсь заработать на жизнь, – выдавила она.

– Сам не знаю, почему я сразу не пристрелил тебя. Ведь я бы просто оказал тебе услугу. Господи, да я бы лучше умер, чем жил с такой медузой, как ты. – Но он так и не выстрелил, и она знала почему. Похоже, ему начало нравиться мучить ее, с помощью своих телепатических возможностей исследуя все самые потаенные закоулки ее сознания, куда она и сама-то не решалась заглядывать. – Думаю, это нечто вроде благодарности, да, именно. Я искренне благодарен тебе за все, что ты сделала для моего народа – за долгие века. Вы старались не допустить моих братьев в свой мир, не дать им возможности стать такими же, как вы. Так что спасибо тебе, белая чизка, спасибо. Благодарю…

– Может, хватит, а? – наконец рассердившись, огрызнулась она.

– Показываешь зубки, да? Значит, ты еще не конченый человек. Может быть, даже в тебе течет капелька ниговской крови, белая чизовская девушка. Хочу оказать тебе услугу и позволить присоединиться ко мне. Хочу дать тебе возможность перестать лгать, подняться с колен и стать настоящим человеческим существом. Что ты на это скажешь?

– Даже не знаю, – ответила она.

– Вот именно – не знаю. Но я хочу преподать тебе урок, хочу потратить толику своего драгоценного времени и терпения, работая с тобой, в слабой надежде, что в той белой каше, которую ты называешь своей «личностью», возможно, обнаружатся хоть какие-то признаки настоящего цвета. Послушай, мне известно, какое ты получила воспитание, – думаешь, я не знаю, что твои однокровки сделали с тобой? Я знаю, как тебя дрессировали, наподобие собаки и кошки. Я знаю, как тебя учили говорить «спасибо», когда кто-нибудь, битком набитый оккупационными бумажками или ооновскими долларами, наступает тебе на лицо. Я знаю, как мерзко у тебя на душе, – ты чувствуешь себя опустошенной, бессильной и беспомощной. Неудивительно, что тебе для того, чтобы завоевать хотя бы видимость расположения других людей, требуется столько денег; неудивительно, что вся эта известность нужна тебе, чтобы доказать самой себе, что ты действительно существуешь. Послушай, я собираюсь вложить в твои руки оружие и дать тебе шанс поквитаться с теми белыми ублюдками, которые все это с тобой сделали.

С этими словами он вдруг протянул ей свой пистолет рукоятью вперед, а когда она неуверенно взяла его, отступил назад и улыбнулся.

– А вдруг, – наконец сказала Джоан, – вместо этого я пристрелю тебя?

– Нет. Смелости не хватит. – Но очевидно, он все же увидел что-то в ее сознании, нечто практически неуловимое, то, чего даже она сама не осознавала. Внезапно он так же резко, как и отдавал ей пистолет, забрал его обратно. – Линкольн! – позвал он, и тут же появился его заместитель. Должно быть, сообразила Джоан, он все это время подглядывал и подслушивал. – Убери с глаз моих долой эту белую чизку. А то, если я увижу ее еще раз, могу не сдержаться и просто раздавлю ее каблуком.

Когда они с Линкольном вышли, Джоан, потрясенная и недоумевающая, спросила его:

– Что с ним такое? С чего это он так взбесился?

Линкольн рассмеялся:

– И где только твоя женская интуиция, детка? Перси много лет таскал в бумажнике твое фото – во всяком случае, все те годы, что мы с ним знакомы. Ты его единственная, любимая, давно потерянная мечта… и, оказывается, чизка. Причем чизка совершенно безнадежная. И если ты считаешь, что это не смешно, то, значит, у тебя вообще нет чувства юмора.

Маршал Коли, военный администратор оккупированной территории Теннесси, вслух сказал офицерам своего штаба:

– Как вам известно, мы вот уже несколько месяцев разрабатываем операцию, целью которой является поимка ниговского лидера Перси X. В результате нам до некоторой степени удалось установить, где и в какое время он бывает.

Он языком указал на огромную настенную карту провинции, где цветом были выделены районы, где до сих пор скрывались остатки индейских племен и непокоренные ниги.

На карте была прикреплена светящаяся фишка, обозначавшая примерно нынешнее местонахождение Перси X.

– Наша операция, – продолжал маршал Коли, – как вам известно, называется «Операция “Дерьмо Кошачье”» – терранское выражение, связанное с крайне неприятной субстанцией. Дело и нам предстоит крайне неприятное, поскольку затянулось на неоправданно долгий срок. – При этих словах он вытянулся почти вертикально, балансируя на кончике хвоста, чтобы подчеркнуть важность того, что собирается поведать подчиненным. – «Операция “Дерьмо Кошачье”», – возвестил он, – войдет в свою решающую конечную фазу в 23.00 по теннессийскому времени. Наши штурмовые бригады бесшумно высадятся в указанном месте, достигнув его с помощью индивидуальных летательных трубок, и окружат пункт, где скрывается преступник. – Он помолчал, затем продолжил: – Это момент, к которому я готовился на всем протяжении своего пребывания в должности военного администратора данной территории. В одиннадцать ноль-ноль начнется осуществление всех наших заранее подготовленных тактических операций. После этого… – тут он в возбуждении защелкал языком, – либо мы захватим Перси X, либо нет. В любом случае, другой возможности у нас не будет. – И поспешно добавил: – Я имею в виду, в рамках военной юрисдикции данной территории. Как поведет себя прибывающий мне на смену гражданский администратор, мне неизвестно.

Но, подумал он, через наших чизов, внедрившихся в ряды нигов, я хорошо узнал Перси, узнал многое о нем, даже при том, что благодаря телепатическим способностям Перси ни одному из наших агентов не удалось подобраться настолько близко к нему, чтобы получить возможность убить его и даже получить информацию об операциях, которые он разрабатывает со своим штабом.

Коснувшись кончиком языка соленоидного выключателя, он привел в действие стоящий на его столе вспомогательный проектор. На противоположной стене появилось цветное трехмерное фото Перси X, сделанное с помощью телеобъектива. На снимке Перси развалился в кресле, беседуя со своими младшими командирами.

– Конечно, все терранцы, как правило, очень похожи друг на друга, – заметил маршал. – Но обратите внимание на волевой подбородок, широкую улыбку сознающего свою силу человека. Он не обычный терранец. – И скорее всего, вдруг пришло ему на ум, сдастся последним. Когда столько узнаешь о человеке, это становится совершенно очевидным. – И чтобы обеспечить успех «Операции “Дерьмо Кошачье”», – продолжал он, – я, в первый и последний раз, за успешное завершение дела, потребовавшего стольких трудов и тщательнейшего планирования, предлагаю вознаграждение.

При этих словах все присутствующие уставились на него.

– С присущей мне неизмеримой щедростью я предлагаю вознаграждение в сумме десяти тысяч тулебов тому сущику, который сумеет выполнить поставленную перед штурмовиками задачу, – налогами указанная сумма, естественно, не облагается. – Он с удовлетворением отметил, как лица офицеров озаряются желанием услужить, твердым намерением получить награду, решимостью стать тем, кто ее получит… и, видя это, понял, что в этот последний, критический час, после стольких фальстартов, наконец сделал правильный ход. Это он вычитал в терранских книгах по психологии, как мотивировать личность. – Известите своих подчиненных, – начал он, – что, если эта столь тщательно подготовленная операция провалится, все они будут смунгированы. А вы, вы, привыкшие нежиться в своих выстеленных мягким войлоком нишах, представляете себе, что значит быть смунгированным? – Тут он зловеще уставился на них, пристально изучая перепуганные лица офицеров.

Все черви, как один, дружно закивали. Каждый ганимедский военнослужащий слышал о внесудебной квазиюридической процедуре, обычно заканчивающейся колоссальным штрафом и двумя столетиями ссылки на какой-нибудь лишенный атмосферы булыжник в поясе астероидов.

Кроме того, здесь пахло деньгами. Посади их задницей на атомный реактор, близкий к взрыву, сказал себе Коли, и одновременно дай им вызывающий привыкание наркотик (или «капусту» – тоже терранский термин, означающий деньги) – они клюнут. И…

Да ведь иначе я поступить и не мог, вдруг осознал он. Особенно теперь, когда стало ясно, что наш так называемый агент, эта самая Джоан Хайаси, с самого начала вела двойную игру. Вдруг бы выяснилось, что его, несмотря на его собственные телепатические способности, обвела вокруг пальца (еще одно терранское выражение) самая обычная терранка? Он все еще никак не мог понять, как ей это удалось. Было совершенно ясно, что одно дело – читать мысли, и совсем другое – понимать их, особенно если речь шла о мыслях представителей совершенно иной расы.

Но теперь, благодаря варварскому таланту этого льстивого лизоблюда Гаса Свенесгарда, она, сама того не сознавая, все же привела меня к нему. Если же нет, то окажется, что это она меня использовала… а не я ее.

– Операция, – заявил он, – будет развиваться по обычной схеме, которая до сих пор оказывалась столь эффективной в других районах этой планеты. Сначала со спутника, проходящего над указанным районом, будут выпущены беспилотные гомотропные снаряды-дротики. Они не будут убивать, а лишь парализовывать. Затем, когда территория противника будет сочтена безопасной… – Он бубнил и бу бнил. – И в заключение, – наконец стал закругляться маршал, – позвольте вас предупредить: шкура Перси X ни в коем случае не должна быть повреждена. Никаких ожогов, отверстий, разрывов и пятен, в общем, не должно быть никаких дефектов. Всем понятно? Это вопрос высочайшего эстетического значения, а не просто обычная политическая или военная операция. Нет, во-первых и прежде всего, это охота за ценнейшим художественным сокровищем.