Текст книги "Адские конструкции"

Глава 9. Послание

Автолик» следовал общим курсом на юго-восток по разветвленной речной системе Мертвого континента. Селедка хорошо знал дорогу, поскольку собственноручно помогал Гарглу наносить на карту судоходные фарватеры на пути в Анкоридж. И теперь для него не представляло большого труда вновь двигаться по маршруту, по которому «Автолик» добирался через Мертвые холмы до Винляндии. Мешали только грустные воспоминания, не дававшие мальчику покоя: «Когда плыли в ту сторону по этому озеру, Гаргл сидел со мной в рубке» или «А вот и песчаная отмель; Мора еще отпустила тогда шуточку по поводу…».

Он не должен оставлять их убийство безнаказанным. Но что может сделать маленький мальчик? Гаргл значил для него очень много, но вот его не стало, и никакими слезами тут не поможешь. Надо действовать! Но как?

Прежде всегда находился кто-нибудь, кто говорил, как ему поступать. Селедка никогда еще не строил собственных планов, не принял ни единого самостоятельного решения, за исключением того панического отступления в Винляндии, когда он совершенно бездумно схватил пистолет Гаргла и наставил его на Рен, чтобы не позволить ее сумасшедшей матери застрелить его. В результате все вышло наперекосяк, ведь он вовсе не собирался тащить с собой эту девчонку и понятия не имел, что теперь с ней делать.

На третью ночь после перестрелки в Винляндии Селедка заглушил двигатели «Автолика» и вылез на крышу пиявки. Безжизненные холмы Америки угрюмо подпирали пронзительно голубое небо. В полной уверенности, что Госпожа Смерть и боги войны и возмездия не сводят глаз с этого проклятого края и все слышат, Селедка закричал во всю мочь:

– Я отомщу за тебя, Гаргл! Я отомщу за тебя, Мора! Я разыщу Эстер Нэтсуорти и тогда, клянусь вам, убью ее!

На следующий день пиявка достигла морского побережья, переползла через полосу безрадостных солончаков и с облегчением нырнула в серое море. Очутившись на глубине, в безопасности, Селедка проложил по карте курс к родному причалу и пошел в кормовой отсек проведать пленницу. Рен лежала, поджав коленки, на полу туалета и, очевидно, спала. Глядя на беззащитное во сне лицо девочки, Селедка пожалел, что похитил ее, ведь она не виновата в случившемся. Но теперь уже слишком поздно менять что-либо. Он потыкал ее носком ботинка.

– Мы в открытом море, – сказал Селедка, когда Рен очнулась. – Тебе больше не обязательно торчать здесь. Над нами пятьдесят саженей ледяной воды, так что даже не думай попытаться удрать.

– В открытом море? – переспросила Рен.

Море, как ей было известно, находилось очень далеко от Анкориджа. Девочка прикусила губу, чтобы не расплакаться.

– Поедешь со мной в Гримсби, – продолжал Селедка. – Дядюшка или кто-то из старших ребят решат, что с тобой делать. Можешь привести себя в порядок, если есть желание. У Реморы в шкафчике имеется кое-какая одежда.

– Спасибо, – шепотом поблагодарила Рен.

– Дура, я не ради тебя это делаю, – нарочито грубо оборвал ее Селедка, чтобы у этой девчонки не возникли иллюзии по поводу его мягкотелости, – а потому, что от тебя смердит, понятно? Я не собираюсь дышать твоей вонью до самого Гримсби.

Рен вышла в коридор. Четыре дня она не видела ничего, кроме тесного туалета, и теперь даже узкие коридоры «Автолика» казались просторными. Шкафчик Реморы украшали вырезки из журналов, добытых в ходе воровских вылазок, – фотографии модных причесок и одежды. Рен увидела также снимки стоящих в обнимку Реморы и Гаргла; оба смеялись. В шкафчике лежали пакетик с косметикой, плюшевый мишка и книжка – толкователь снов. Рен переоделась, подошла к зеркалу над раковиной, которое на самом деле было не зеркало, а отполированный лист металла, привинченный к переборке, и посмотрела на свое отражение. Она показалась себе повзрослевшей и похудевшей, особенно в мешковатой, неброского цвета одежде Реморы. «Рен – Пропащая Девчонка». А когда сунула свою грязную одежду в мешок, используемый экипажем пиявки для упаковки награбленного, и крепко завязала, то, кроме старых ботинок, на ней не осталось ничего, что напоминало бы об Анкоридже.

Рен сидела в трюме и прислушивалась к возне Селедки на мостике. В желудке урчало от голода, но Пропащий Мальчишка не предлагал ей никакой еды, а сама она попросить боялась. Ей было неловко осознавать, что ее держит в плену ребенок гораздо младше, чем она, и в то же время страшно – а вдруг ненависть толкнет Селедку на какой-нибудь безрассудный поступок, включая применение оружия, и этот страх удерживал ее от любых шагов, которые могли бы еще больше разозлить его. Лучше оставаться незаметной. Она попила гадкой на вкус воды из-под крана и стала думать о побеге. В голове у нее рождались планы один дерзновеннее другого, но спустя несколько минут каждый лопался, как мыльный пузырь. Даже если ей удастся справиться со своим малолетним похитителем, у нее ни за что не получится управлять пиявкой и вернуться на ней в Винляндию. Положение было безвыходным, и виновата в этом только она одна. Теперь-то ей стало понятно, как глупо и безрассудно она вела себя, и оттого мучительно стыдно, поскольку всегда считала себя очень умной девочкой. Разве не говорила мисс Фрейя, что у Рен самая светлая голова среди всей молодежи Винляндии?

– Так вот, Рен, – сказала она наставительным тоном, обхватив себя для пущего спокойствия руками, – если хочешь выжить и найти способ вернуться к маме и папе, то пора начинать работать своей светлой головой.

* * *

«Автолик» удалился уже на сотню миль от берега, когда Селедка принял странный радиосигнал. Поначалу он решил, что это сообщение с другой пиявки, хотя, насколько ему известно, в этой части океана не обреталась ни одна из них. Но самым странным было то, что сигнал передавался на частоте, используемой пиявками для связи между собой, и одновременно на волне, отведенной для получения изображений с дистанционно управляемых краб-камов.

Селедка щелкнул несколькими выключателями, и над его рабочим местом засветились мониторы кругового обзора.

Рен в это время сидела на полу трюма, обняв прижатые к груди колени. Услышав голоса, она подкралась к двери рулевой рубки и заглянула внутрь. Селедка сидел, глядя как завороженный на экраны. Все шесть мониторов показывали одну и ту же картинку: плавучий город, вид сверху, посреди спокойного океана. Трудно было судить о его размерах на нечетком, с помехами изображении, но все равно выглядел он привлекательно: белые, украшенные богатым орнаментом купола и сферические крыши зданий, а также множество длинных узких вымпелов, развевающихся на ветру.

– Что это? – спросила Рен.

Селедка быстро обернулся, словно не ожидал ее появления здесь, но больше ничем не выразил удивления. Потом снова уставился на экраны.

– Не знаю, – ответил он. – Никогда раньше не видел. Повторяют одно и то же. Смотри.

Картинка изменилась. Мужчина и женщина, очевидно супружеская пара, с добрыми улыбками на лицах сидели рядом на диване. Казалось, их взгляды направлены прямо в глаза Селедки и Рен, и, хотя они были совсем чужие, одеты в мантии и тюрбаны богатых горожан, что-то в их внешности и манере поведения напомнило девочке о собственных родителях и о том, как им, наверное, не хватает ее сейчас.

«Приветствуем вас, дети морских глубин, – мягко начал мужчина. – Мы говорим с вами от имени организации ВОРДЕТ – Всемирного объединения родителей, чьи дети похищены с плавучих городов. В течение полувека маленькие мальчики – а в последнее время и девочки – бесследно исчезают с городов, курсирующих по Атлантическому океану и Ледяной пустоши. И только недавно, благодаря известному естествоиспытателю Нимроду Пеннироялу, мы узнали об угрозе, исходящей от пиратов-паразитов, которые прячутся на своей подводной базе, проникают на города и грабят их, насильно увозят в свое логово детей, чтобы растить из них новых воров и грабителей».

– Опять этот Пеннироял! – сердито сказала Рен.

– Чш-ш! – шикнул на нее Селедка. – Дай послушать!

Теперь говорила женщина. Она придвинулась ближе к зрителям, по-прежнему улыбаясь, но по щекам у нее текли слезы.

«Добрые граждане плавучего курорта Брайтона предоставили нам возможность посетить северные воды, где вы теперь обитаете не по своей воле. Настройте свои радиоприемники на волну 680 килоциклов, и вы услышите сигнал радиомаяка Брайтона. Мы понимаем, что вы, скорее всего, совсем не помните ваших мам и пап, которых лишили их деток, когда те были совсем крошками, и тем самым обрекли на безутешное горе. Но если вы приедете сюда, в Брайтон, на своих подводных аппаратах, то, мы уверены, узнаете своих родителей, а они узнают вас. Мы не желаем вам никакого вреда, не хотим разлучать с новыми друзьями или отрывать от нынешней, полной приключений жизни под волнами океана. Мы только мечтаем повидать наших любимых, разлученных с нами мальчиков…»

В этом месте голос женщины задрожал на высокой ноте и сорвался. Она закрыла лицо платком, а муж обнял ее за плечи, чтобы успокоить, и продолжал вместо нее:

«В рядах ВОРДЕТ насчитывается много членов. – Картинка на экране снова изменилась, показывая многочисленную группу людей, собравшихся на смотровой площадке города. – Каждый из нас лишился ребенка, и все мы мечтаем снова увидеть наших мальчиков и, конечно, девочек, узнать хоть что-то об их судьбе. Умоляем вас, дети морских глубин, если вы слышите это послание, придите к нам!»

На протяжении некоторой паузы слышалась нежная, грустная мелодия, и все члены ВОРДЕТ улыбались в камеру и махали руками, а морской ветерок поигрывал полами их пальто и мантий, дергал за шляпы. Затем на экране возникли печатные буквы: «ВОРДЕТ – летняя экспедиция (при содействии мэра и муниципалитета Брайтона)». Музыка стихла, потом изображение на секунду исчезло, и программа возобновилась с самого начала: «Приветствуем вас, дети морских глубин…»

– Видела? – радостно воскликнул Селедка, поворачиваясь к Рен.

Он и думать забыл, что разговаривает с пленницей, так хотелось разделить с кем-нибудь свой восторг по поводу необыкновенного послания. Глаза сияли, лицо светилось детским счастьем, и Рен впервые увидела, какой он на самом деле маленький мальчик, совсем ребенок, который соскучился по домашнему теплу, нуждался в любви и заботе.

– Слушай, а чего делать-то? – взволнованно спросил он Рен. – Я уже настроился на волну брайтонского маяка. Они совсем близко, пятьдесят-шестьдесят миль к юго-западу от нас. Никогда не слышал, чтобы города забирались так близко к Мертвому континенту…

Рен прямо-таки ощутила, как в крошечной рубке становится тесно от растущего желания Селедки преодолеть каких-то пятьдесят миль и очутиться на палубе города, переполненного добрыми мамами и папами. Необходимо помочь ему убедиться в правильности решения изменить курс и побывать на Брайтоне. Рен не сомневалась, что там ей будет оказан гораздо более теплый прием, чем в Гримсби. Да и Селедке, наверное, тоже, а значит, муки совести ей не грозят.

Рен вошла в рубку и села рядом с Селедкой на стул на колесиках.

– Может быть, Брайтон специально заплыл сюда в поисках Пропащих Мальчишек, – сказала она. – Мне кажется, они уже много дней плывут на север зигзагами и все время передают свое послание. Гаргл говорил мне, что в последнее время стали пропадать пиявки. Он думал, с ними случилась беда, но что, если они услышали это послание и решили отыскать своих родителей?

– Почему же тогда они не сообщили в Гримсби? – спросил Селедка.

– Может, им так хорошо, что не хотят сообщать? Или боятся, что Гаргл накажет их за самовольную поездку в Брайтон?

Селедка задумчиво смотрел на экраны.

– Все эти люди – богачи, а в Пропащие Мальчишки попадают дети, в чьих семьях только обрадуются, что лишним ртом меньше, да еще сироты или хулиганы с нижних палуб, которые никому не нужны…

– Так тебе Гаргл и Дядюшка говорили, – возразила Рен. – А если это неправда? Они же не выбирают специально, могли нечаянно прихватить ребенка и из богатой семьи. И вообще, кто-нибудь да беспокоится о каждом пропавшем мальчике, даже о сироте. Даже родители хулиганов захотят разыскать сына, если его похитят…

По лицу Селедки скатились две большие слезы, похожие на голубоватые жемчужины в свете мониторов.

– Я пошлю в Гримсби почтовую рыбу и попрошу у Дядюшки разрешения, – решил Селедка.

– Но, Селедка, – вырвалось у Рен, – а вдруг он не разрешит!

– Дядюшка знает лучше! – заученно, но неуверенно произнес Селедка.

– И вообще, к тому времени, как придет ответ, Брайтон может уплыть. Скоро осень, начнутся штормы, сильное волнение. Мисс Фрейя всегда говорила на уроках, что плавучие города осенью укрываются от штормов в защищенных от ветра водах. Так что это может быть твой последний шанс…

– Но одно из правил, которым обучают нас в Грабиляриуме, гласит: «Не высовывайся, не давай сухопутникам возможности пронюхать о Пропащих Мальчишках». Это и Гаргл всегда повторял…

– Как видишь, сухопутники давно все про вас знают, – напомнила Рен.

Селедка растерянно покачал головой и вытер слезы внутренней стороной запястья. Привитые в Грабиляриуме рефлексы противились растущей надежде, что среди улыбающихся лиц на экране монитора могут оказаться его мама и папа. Он совсем не помнил родителей, но не сомневался: стоит ему встретиться с ними наяву, сразу же узнает их.

– Ладно, – согласился он наконец, – подойдем поближе. Сначала понаблюдаем, с чем едят этот Брайтон. Запустим на борт краб-камов, если удастся. Убедимся, что эти двое из ВОРДЕТ не врут…

Он посмотрел на Рен и пожалел девочку – уж ее-то родителей там точно нет.

– Наверное, с голоду помираешь, – посочувствовал он.

– Ага, проголодалась, – призналась Рен.

Селедка смущенно улыбнулся:

– Я тоже. Кухней всегда Мора занималась. А ты умеешь еду готовить?

Глава 10. Родители-приманка

Обычно в это время года плавучий курорт Брайтон совершал круиз по Срединному морю, бросая время от времени якорь, чтобы туристы с бороздящих побережье движущихся городов и мегаполисов могли подняться на борт с помощью воздушных шаров и прогулочных катеров, посетить его развлекательные аркады и Аквариум, его пляжи и бутики. Однако на протяжении последних сезонов туристический бум пошел на убыль, и муниципалитет решил осуществить рискованное предприятие в Северной Атлантике, чтобы попытаться заработать на пиратах-паразитах.

Но, судя по всему, риск не оправдал себя. Когда восточнее Азорских островов на послание откликнулись первые три пиявки, поднялся настоящий ажиотаж. Новый аттракцион привлек толпы туристов, доставляемых воздушным кораблем с городов Охотничьих земель. С тех пор прошли месяцы, но никаких новых признаков Пропащих Мальчишек, а натянутые вдоль носовой части города длинные транспаранты: «Летняя экспедиция ВОРДЕТ» и «Брайтон приветствует пиратов-паразитов» – пообтрепались, выгорели на солнце и выглядели довольно уныло.

* * *

Селедка поднял «Автолик» на перископную глубину примерно в миле от Брайтона. С первого приема передачи ВОРДЕТ прошла ночь. Утреннее небо по цвету напоминало внутреннюю поверхность раковины каури, большие серые волны плавно поднимались и опускались. Когда настала очередь Рен смотреть в перископ, она не увидела никакого Брайтона, а только эти волны, и в промежутках между ними, вдали, с наветренной стороны, мелькал кусочек какого-то большого острова с грязными белыми обрывистыми берегами и укутанной тучами верхушкой.

И тут до нее дошло, что это и не остров вовсе; за обрывы она приняла ряды белостенных строений, а за тучи – облака пара и выхлопных газов, поднимающихся сквозь частокол дымовых труб. Перед ней был город, трехъярусный плавучий мегаполис с двумя выносными пригородами, соединенными с центральным корпусом ажурными крепежными конструкциями, и с огромными гребными колесами, вспенивающими море за кормой.

– Ух ты! – в изумлении воскликнула Рен.

Она видела фотографии городов в книжках, но никогда не задумывалась, какие те огромные на самом деле. Анкоридж-Винляндский не шел с ними ни в какое сравнение. Воздушные корабли сновали туда-сюда над изломанным контуром из шпилей, башенок и куполов, а в нескольких десятках метров над верхней палубой, на громадных аэростатах висела еще одна круглая палуба, удерживаемая над городом толстыми стальными тросами. На ней виднелись зеленые кроны деревьев и здание с необычными куполами, похожими на луковицы.

– А это что такое? – У Рен от удивления отвисла челюсть.

– Облако-девять называется, – ответил Селедка, который сумел получить на мониторе изображение Брайтона с помощью краб-кама, посланного на верхушку перископа, и теперь сравнивал его со схемой города в потрепанном старом выпуске кейдовского «Альманаха движущихся городов (морское издание)». – Что-то вроде висячего сада. А большое здание в центре – резиденция брайтонского мэра.

– Ох черт! – восхищенно выдохнула Рен. – То есть ничего себе!

– Нехило, – согласился Селедка, всматриваясь в экраны, чтобы убедиться в отсутствии каких-либо нежелательных новшеств в оснастке Брайтона, которые могли появиться со времени публикации «Альманаха». Он обратил внимание на несколько зениток, установленных на вращающихся платформах на верхней палубе, но такие имелись у каждого города в нынешние неспокойные времена. – Курорт, да и только!

Селедка опустил перископ и отключил связь с краб-камом. На мониторах сразу возобновилась передача ВОРДЕТ, причем теперь, когда Брайтон был совсем близко, качество изображения значительно улучшилось. «Мы только мечтаем повидать наших любимых, разлученных с нами мальчиков», – раздался голос женщины.

Селедку вдруг охватило радостное, бездумное ощущение, что все будет хорошо. А если именно эта женщина и есть его мама? «Мамы и папы сродни цепям, вяжут мальчишек по рукам и ногам, избивают, все запрещают, себе подчиняют, они не нужны нам!» – вот что он скандировал в Грабиляриуме вместе с другими ребятами. Теперь же, когда у него появилась реальная надежда увидеть своих родителей, Селедка понял, что в глубине души никогда не верил в правоту этой считалки. На самом деле ему всю жизнь очень не хватало его мамы и папы, но он даже не осознавал этого, пока не услышал послание от ВОРДЕТ.

Селедка повел «Автолик» на погружение и одновременно на сближение с Брайтоном, в тень под его корпусом. Из темноты навстречу выплыли какие-то провисшие кабели, высветилась сложная конструкция рулевого устройства города, зеленые космы водорослей колыхались в луче носового прожектора пиявки. Ближе к носовой части покачивалась на кабелях металлическая сфера; Селедка предположил, что с помощью этого оборудования велась подводная трансляция послания ВОРДЕТ.

Внезапно по рубке разнесся звон металлического удара. Как почудилось Рен, что-то упало в трюме, но звук повторился, потом снова и снова, пока не превратился в ритмичное постукивание, словно кто-то снаружи осторожно ударял молоточком по обшивке.

– Ох, нет! – встревоженно воскликнул Селедка.

– Что случилось? – забеспокоилась Рен. – Откуда этот шум?

Селедка лихорадочно дергал рычаги управления, пытаясь поскорее вывести пиявку на чистую воду из-под брюха Брайтона.

– Гаргл рассказывал, как с ним было то же самое, когда он заплыл под днище большого города-хищника. Это олд-тековская штучка, что-то вроде слушающего устройства… Мамочки и папочки нас засекли! – Он не знал, горевать ему или радоваться.

Со скрежетом и лязгом пиявка неловко заметалась из стороны в сторону; Рен, не удержавшись на ногах, упала на пол. Она решила, что Селедка слишком резко повернул, и упрекнула его, потирая ушибленный о перегородку локоть:

– Мог бы предупредить! – Но тут же заметила, что мальчик напуган не меньше ее.

– Что происходит? – сдавленным голосом спросила она.

– Я не знаю! Не знаю!

Очередное ощущение уже не вызывало сомнений: «Автолик» быстро всплывал. Вспененная вода потоками полилась с его корпуса, едва он показался на поверхности. Солнечное сияние ворвалось в рубку, ослепительно-яркое после стольких дней в полумраке. Когда глаза Рен привыкли к свету, она увидела, что пиявка висит высоко над водой, раскачиваясь из стороны в сторону над широкой металлической площадкой, выступающей вперед в носовой части Брайтона. По палубе к ней сбегались люди, но не улыбчивые, хорошо одетые мамы и папы, которых показывали в послании ВОРДЕТ, а здоровенные, страшные мужики в прорезиненных комбинезонах. При одном их виде Рен ужаснулась, но тут же испытала некоторое облегчение, разглядев еще дальше красивую смотровую площадку, где, облокотившись на поручни, стояли другие люди, гораздо больше похожие на «родителей, чьи дети похищены с плавучих городов», – радостные, веселые, взволнованно показывающие руками на пиявку, которую как раз довольно бесцеремонно со стуком опустили на площадку.

Селедка к этому времени уже преодолел половину лестницы, ведущей к верхнему люку, и стоило ему откинуть его, как до Рен донесся дружный восторженный вопль, а усиленный динамиками голос стал торопливо говорить что-то, но слов было не разобрать из-за шума и расстояния.

Рен тоже поднялась по лестнице. Селедка скрючился возле перископного гнезда, затравленно озираясь вокруг, ошарашенный слепящим глаза солнцем и оглушительным ревом толпы. На него капало с магнитного захвата, которым «Автолик» вытащили из воды и который раскачивался сейчас сверху, подвешенный к стреле подъемного крана. Люди на смотровой площадке продолжали кричать, свистеть и размахивать руками. Рен дотронулась рукой до плеча Селедки, чтобы хоть немного ободрить его. Прорезиненные мужики образовали неровный круг с пиявкой в центре и начали медленно, с опаской сходиться. Рен решила, что они похожи на портовых рабочих или рыбаков, чья работа заключалась в подъеме «Автолика» на борт Брайтона. Она стала улыбаться им, но те сохраняли страшное выражение на лицах. Рен напрягла слух и попыталась понять, о чем вещает гулкий голос по громкоговорителю.

– …И для тех из вас, кто только что присоединился к нам, – гремел голос через пронзительно фонящий микрофон, – Брайтон захватил в плен четвертую пиратскую подводную лодку! Вы видите экипаж, выползающий через люк наружу, – пара юных головорезов самого отчаянного вида. Но не беспокойтесь, леди и джентльмены, мы скоро избавим мир от этих паразитов!

– Это западня! – сказала Рен.

Селедка, который не понял ни слова из сказанного диктором, повернул к ней побелевшее, искаженное от страха лицо.

– Они все наврали! – закричала Рен, плача и поднимаясь на ноги. – Селедка, это…

Двое мужчин подошли к борту пиявки, распутывая что-то на ходу – как оказалось, сеть. Потом набросили ее на Селедку, а тот начал брыкаться и вырываться, закричал и стал тянуть руку к Рен.

– А как же папа и мама? – завопил он тонким голосом, глядя на нее ничего не понимающими глазами, на которые мгновенно навернулись слезы. – Ты наврала! Ты все наврала мне!

Сильные руки схватили его сзади и оторвали от Рен, а другие руки облапили ее – грубые ручищи в резиновых перчатках, провонявших рыбой и бензином. Сверху упала сеть, и, как Рен ни извивалась и ни отбивалась руками и ногами, мужчина перекинул ее, как мешок, через плечо, поднес к краю пиявки и с силой сбросил на палубу Брайтона. Всхлипывания Селедки сменились вдруг пронзительным визгом; через мгновение Рен поняла, по какой причине: мужчина схватил ее за руку и приложил к внешней стороне кисти раскаленное железное клеймо, от которого на коже остался ожог в виде букв:

Шкин

– Мамочка! Мамочка! – верещал Селедка, когда его волокли прочь, все еще не желавшего верить, что ВОРДЕТ и улыбающиеся родители в мониторах оказались всего лишь приманкой.

– Отпустите его! – тоже завизжала Рен от обиды и нестерпимой боли в обожженной руке. – Ему только десять лет! Вы, звери проклятые! Он ничего не сделал, просто хотел найти своих родителей!

– Так и задумано, мальчик! – Над ней склонился, заглядывая в лицо, крупный мужчина в дождевике с капюшоном. От него исходил зловонный запах виски. – Постой-ка, – услышала Рен. – Да это же девчонка, вы только посмотрите, мисс Уимс.

Стройная, смуглая и очень красивая женщина оттеснила его в сторону. У нее на руке было выжжено точно такое же клеймо, как у Рен, только оно давно зарубцевалось и стало лишь чуть-чуть темнее, чем естественный цвет ее кожи.

– Вот это сюрприз, – удивилась она, разглядывая Рен. – Ходили слухи, что среди паразитов есть представительницы женского пола, но я такую встречаю впервые.

– Я не Пропащая Девчонка! – выкрикнула Рен сквозь ячейки сети, туго обмотанной вокруг нее. – Я была в плену на «Автолике», меня Селедка увез…

На лице женщины появилась презрительная гримаса.

– Мне безразлично, кто ты, девочка. Мы торгуем рабами, и ты представляешь для нас интерес только как товар.

– Но я… Вы же не можете отдать меня в рабство!

– Au contraire[5]5
  Напротив (фр.).


[Закрыть], дитя. В контракте с мэром Пеннироялом однозначно указано: все, кого мы извлечем из этих пиратских аппаратов, становятся собственностью корпорации «Шкин».

– Мэр Пеннироял? – воскликнула Рен. – Вы же не хотите сказать… Нимрод Пеннироял?

Женщина заметно удивилась, услышав имя мэра от Пропащей Девчонки.

– Именно так, Нимрод Пеннироял занимает пост мэра Брайтона на протяжении последних двенадцати или более лет.

– Но ему нельзя быть мэром! Кому нужен такой мэр, как Пеннироял? Он же мошенник! Предатель! Угонщик воздушных кораблей!

Мисс Уимс сделала какие-то пометки в блокноте.

– Отведите ее в загон для рабов, – приказала она одному из мужчин. – И доложите мистеру Шкину о поимке. Думаю, это хороший знак. Возможно, мы скоро нащупаем пиратское логово.