Текст книги "Разговор с трупом. О самых изощренных убийствах, замаскированных под несчастные случаи"

Оживший покойник

«Алло, доктор? Мне бы хотелось, чтобы вы посмотрели на умершего. Смерть выглядит естественной, но я бы предпочел, чтобы вы это подтвердили».

В то время (по крайней мере, в Льеже) судмедэксперта отправляли для осмотра всех тел с признаками насильственной смерти, то есть почти всех убийств и самоубийств, а также людей, умерших у себя дома в одиночестве. Такая система эффективна, потому что позволяет выявлять убийства, которые иначе остались бы незамеченными. Сегодня судмедэксперта вызывают, только если смерть кажется подозрительной – когда есть основания предполагать, что она произошла не без вмешательства другого человека. При таком раскладе у нас нет возможности выявления убийства, если оно не оставило очевидных следов. Выходит, некоторые преступники не были и никогда не будут найдены.

Приезд по вызову прокурора имеет то несомненное преимущество, что можно припарковать машину даже там, где это запрещено (разумеется, при условии, что она не будет мешать проезду других машин). Как правило, полицейские рады прибытию судмедэксперта, так как он снимает с их плеч невыносимый груз ожидания. Иногда нас действительно приходится ждать долго, так как в городе много пробок, а в том, что мы делаем, нет такой срочности, как в действиях скорой помощи. Несколько лет назад некоторые судмедэксперты попросили разрешить им использование проблескового маячка синего цвета и сирены, но министерство транспорта отказало, объяснив это тем, что с осмотром мертвого тела всегда можно повременить. Спорить с этим, конечно, не приходится, но такой подход оттягивает начало нашей работы.

Когда я приезжаю на улицу, где находится тело покойного, мне никогда не надо искать номер дома – около него, как правило, припаркована полицейская машина. В тот день я остановился перед 11-этажным зданием. Возле места происшествия я заметил одного из полицейских в состоянии легкого стресса. Он был явно раздражен: «Поднимайся быстро, он жив».

Мне показалось, что я ослышался, и у меня непроизвольно вырвалось вопросительно-изумленное «Что?!».

– Он жив, и я жду скорую помощь. Врачи скоро будут, поднимайся быстро.

Я тут же отправился к лестнице. Уже на втором этаже я понял, что не знаю, на каком этаже мне следует остановиться. Впрочем, я был уверен, что там будет открыта дверь и все сразу станет ясно. Так и случилось: дверь оказалась открыта на третьем этаже. В однокомнатной квартире на полу лежал мужчина. Возле стояли двое полицейских. Я поприветствовал их и спросил у лежащего на полу человека – скажем, его звали Бернар, – что с ним произошло. По его словам, он упал и не смог подняться. Во время нашей беседы я пытался выяснить, почему он упал. Спросил, болит ли у него что-нибудь и как давно он лежит на полу. Бернар объяснил, что у него ничего не болит с тех пор, как ему протезировали бедро, но он не знает, сколько времени лежит на полу. Я пришел к выводу, что он оступился, потерял равновесие и рухнул на пол.

Я наступил на разбросанные на полу запечатанные письма и отметил, что на конвертах стоит позавчерашняя дата. А осмотрев комнату, увидел разбросанные повсюду пустые банки из-под известного дешевого пива, горячим поклонником которого Бернар явно являлся.

Наконец приехали врачи скорой помощи, которых очень удивило мое присутствие на месте происшествия, ведь обычно они приезжают гораздо раньше меня. Я поделился с ними своими наблюдениями и уточнил, что, судя по всему, Бернар оставался в таком положении не менее 2 дней. Это имело значение, так как нельзя исключать возможность гипотермии – то есть Бернар, лежа на холодном плиточном полу, мог переохладиться. Помимо прочего, это повышало риск развития crush syndrome – синдрома длительного сдавливания, представляющего собой патологию, которая возникает, когда мягкие ткани испытывают кислородное голодание в результате нарушения кровообращения. Так бывает в том числе и когда тело остается в одном и том же положении на протяжении долгих часов.

Бригада скорой помощи забрала Бернара. Моя миссия оказалась выполнена, даже не начавшись. Как окажется впоследствии, Бернар прожил еще много лет. После того как его увезли, я попросил полицейских объяснить, что произошло. Их вызвали в связи с тем, что «человек не отвечал ни на звонки, ни на стук в дверь» – классическая формулировка, передающая беспокойство в связи с отсутствием реакции от одиноких людей. Приехав по вызову, полицейские выломали дверь и обнаружили Бернара без признаков жизни на полу. Затем они обратили внимание на присутствие личинок насекомых рядом с телом и посчитали это признаком начала разложения тела, что представляется абсолютно логичным. Тогда они предупредили заместителя прокурора, а тот позвонил мне с просьбой приехать на место.

В ожидании моего приезда полицейские попытались точно идентифицировать Бернара, что является обязательной процедурой. С этой целью они начали искать его документы, но в комнате их, к сожалению, не нашлось. Так как на Бернаре был костюм с пиджаком, они предположили, что во внутреннем нагрудном кармане его пиджака должен находиться бумажник – так чаще всего бывает, если мужчины носят костюм. Бернар лежал на животе, и один из двух полицейских – самый отважный – просунул руку между полом и телом Бернара, залез во внутренний карман пиджака, нашел там бумажник, схватил его и попытался вытащить, как вдруг… «покойник» схватил его за руку. Только представьте всю степень изумления и тот ужас, который испытал полицейский! Любой другой, более чувствительный человек на его месте легко бы получил инфаркт. А ведь их мысли шли в правильном направлении, так как рядом находились личинки мух. Но раз Бернар был жив, как объяснить присутствие личинок? На самом деле они могут обнаруживаться и в двух других случаях.

Но давайте пойдем по порядку. Запах разлагающегося трупа привлекает насекомых вообще и мух в частности, и на каждом этапе разложения на различные запахи слетаются разные насекомые. Их называют «некрофаги» или «мертвоеды» в зависимости от того, питаются ли они трупами или пожирают насекомых-некрофагов. Вместе они образуют энтомофауну, или фауну насекомых, трупа, а изучающая их дисциплина называется судебно-медицинской энтомологией.

Они появляются на трупе уже через несколько часов после смерти, а это означает, что, хотя мы их не чувствуем, труп очень быстро начинает распространять запахи, привлекающие насекомых. Первыми к телу устремляются зеленые, синие или серые мясные мухи. У них есть разнообразные латинские научные названия: например, Musca domestica (комнатная муха), Luculia sericata (зеленая мясная муха), Calliphora vomitoria (красноголовая синяя падалица) и Calliphora vicina (синяя мясная муха). Иногда они прилетают издалека, преодолевая дистанцию в несколько десятков километров, так как их привлекает запах, который проходит сквозь едва приоткрытое окно. Мы можем испытывать по отношению к мухам какое угодно отвращение, но они помогают точно установить момент наступления смерти – иногда с невероятной точностью, как мы увидим в следующей главе.

Первых мух привлек распад аммиака, который охватывает ткани. Бернар помочился под себя, и мух привлек запах мочи. Они прилетели и отложили яйца – поэтому полицейские решили, что Бернар умер, а его тело уже находится в состоянии разложения.

Мухи приносят и другую пользу: в то время как одни из них являются съедобными и служат ценным источником кормового протеина, другие отлично очищают раны. Их личинки поедают исключительно мертвые, поврежденные некрозом ткани. Таким образом, они обрабатывают рану, когда она инфицирована.

В один прекрасный летний день я смог убедиться в этом на личном опыте. Мне позвонили по очень необычному поводу: речь шла о мужчине, жившем со своей 82-летней супругой, скончавшейся в постели. Каждый вечер он приходил, ложился в кровать и спал рядом с ней. Когда полицейские обнаружили ее, они решили, что она умерла. То же самое решил и врач, которого они вызвали для констатации смерти. Судья же позвонил мне в связи с очень странными обстоятельствами этой истории, и во время осмотра я сразу же понял, что эта женщина не умерла – у нее не было никаких обычных признаков смерти. Тогда я немедленно вызвал бригаду скорой помощи, и врачи быстро приехали на место. Мы вместе оценили ситуацию и пришли к выводу, что любые попытки перемещения тела могут привести к смерти женщины. Она находилась практически в бессознательном состоянии, ее организм был полностью обезвожен, но она чувствовала боль – об этом явно сообщало выражение ее лица, если кто-то к ней прикасался.

Прилетевшие мухи отложили яйца, из которых вылупились личинки, во влажных местах – там, где кожа контактировала с простынями, где проступал пот, а также в местах, где была ее моча, поскольку за женщиной не ухаживали, а сама она не была в состоянии встать с постели. Именно присутствие личинок убедило полицейских и приехавшего вслед за ними врача в том, что женщина скончалась. Трудно сказать, сколько времени это продолжалось, но с учетом размера личинок прошло не меньше одной недели.

Очистив пролежни, образовавшиеся в результате отмирания кожи на спине (кислородное голодание клеток кожи приводит к их некрозу), мы отметили, что неподвижное существование сделало свое дело и явно порадовало прожорливых личинок. Я приподнял женщину, чтобы посмотреть, в каком состоянии была ее спина, и очень удивился тому, как далеко зашел некроз: на отдельных участках кожа полностью исчезла, и можно было даже увидеть грудную клетку.

Когда я осторожно поднимал ее, женщина издавала отчетливые болезненные стоны, которые свидетельствовали о том, что она все еще находилась в сознании. Врачи скорой помощи сделали ей обезболивающий укол и отвезли в больницу, где она вскоре скончалась.

Что касается мужа, то его направили в дом престарелых, где он восстановил свои силы. Он не помнил тот отрезок времени, в течение которого умирала его супруга: он и сам был обезвожен, что привело его к состоянию, близкому к безумию.

«Алло, доктор? Вы не могли бы приехать, чтобы осмотреть умершую? Вы сами убедитесь в том, что здесь что-то не так…» Заместитель спешил: судя по всему, у него было много работы, раз уж он не стал объяснять мне, в чем именно заключались сомнения. Приехав на место, я с удивлением обнаружил, что похоронное бюро уже организовало траурное убранство при входе в дом. Я подумал о том, что работники ритуальных агентств в наших краях отличались особой расторопностью. В этот момент ко мне подошел полицейский и объяснил, что произошло. Эта история была настолько невероятна, что я никогда не поверил бы, что такое возможно, если бы о ней мне рассказал кто-то другой.

Люсетт умерла естественной смертью в возрасте 85 лет. Обычно в таких случаях говорят «прекрасная смерть», что всегда вызывает у меня грустную улыбку – она не бывает прекрасна. Врач констатировал смерть и выписал соответствующее свидетельство. Семья обратилась в похоронное бюро, и ритуальщики подготовили тело, обмыли и одели его, а затем положили Люсетт в гроб, который установили на специальный постамент в ее доме. В тот же день проститься с ней пришли люди, в том числе ее соседка Жаннин, с которой они общались с раннего детства. В тот момент, когда Жаннин стояла рядом с гробом, Люсетт внезапно приподнялась и сказала: «О, Жаннин, как хорошо, что ты зашла ко мне!» Жаннин тут же лишилась сознания – у нее случился сердечный приступ.

У Люсетт была продолжительная каталепсия, которую как лечащий врач, так и служащие похоронного бюро приняли за настоящую смерть.

Такие истории напоминают нам о страхе быть погребенными заживо, который испытывают некоторые люди. Своего апогея этот страх достиг в Викторианскую эпоху (1837–1901).

Чтобы ослабить этот страх и заработать на нем, некоторые производители гробов проявили незаурядную изобретательность – они создали модели, открывающиеся изнутри или оборудованные колоколом снаружи, который можно привести в действие прямо из гроба с помощью веревки. Забавно представлять кладбища, по которым от каждого дуновения ветра разносится колокольный звон.

По этой теме можно вспомнить немало историй. Всем известны рассказы о том, как при эксгумации обнаруживались отросшие волосы и борода покойника, что покойник перевернулся в гробу, что он поцарапал обшивку гроба изнутри ногтями и т. д. Не все из этих рассказов является неправдой. Дело в том, что после смерти не все клетки умирают одновременно. Так, например, клетки кожи, которые обеспечивают рост бороды и волос, какое-то время сохраняют свою активность, и именно поэтому они отрастают на несколько миллиметров. Если заметить отросшие волосы почти невозможно за исключением тех случаев, когда голова была обрита наголо, то щетина, появившаяся у мужчины, не носившего бороду, очень заметна.

В том, что умерший мог перевернуться в гробу, сомнений гораздо больше. Почти наверняка можно говорить о явном преувеличении того факта, что покойник изменил положение тела. Кроме того, это может быть связано с перемещением гроба. Приведу пример из личного опыта. Когда я был подростком, я прислуживал на мессах в приходе района Куант в Льеже. Иногда, когда кого-то хоронили в крипте, служащим похоронного бюро приходилось наклонять гроб вбок, чтобы он мог пройти через слишком узкие двери.

По поводу поцарапанной изнутри обшивки гроба могу сказать только то, что я никогда такого не видел. Полагаю, речь идет всего лишь о городской легенде.

В заключение я скажу только то, что похороненный заживо человек не проживет в гробу более 15 минут. Наш организм нуждается в атмосферном кислороде – это жизненная необходимость. В гробу под землей на глубине как минимум 1,5 метра воздух не может циркулировать и обновляться, и потому смерть наступит в результате так называемого карбонаркоза – угнетения дыхательного центра. Иначе говоря, повышение уровня углекислого газа СО₂, который организм выделяет сам, потребляя кислород, погружает в сон, после чего наступает смерть из-за остановки сердца. То есть время выживания подойдет к концу еще до того, как все участники похорон покинут кладбище.

12 октября 2019 года. Мы в Ирландии, на маленьком местном кладбище. Холодно, но ярко светит солнце. Гроб с телом Шея Брэдли опускают в могилу, и вдруг раздается его голос: «Let me out!» («Эй! Выпустите меня отсюда!») Всеобщее изумление сменилось хохотом: Шей всегда был большим шутником и любителем розыгрышей – это была его прощальная шутка.

Эта сцена снималась на видео, и вы легко можете ее найти в интернете по запросу Shay Bradley (Шей Брэдли). «Нужно улыбаться смерти прежде, чем она улыбнется нам». Шей улыбнулся ей даже после того, как она унесла его с собой, и сумел удивить и развеселить всех!

Убийца или почти

Филипп – счастливый отец красивой девушки по имени Мари. У него не было других детей, а с супругой он расстался много лет назад. После развода он стал жить в квартире один, но одну неделю из двух он проводил с Мари. Когда Мари достигла совершеннолетия, у нее появилась возможность решать самой, стоит ли продолжать такую практику в соответствии с постановлением суда или нет. Тем не менее она следовала ей по привычке.

В 20 лет Мари очень интересовались мальчики, но она умела держать их на расстоянии и отбивать у них желание заигрывать с ней. Сблизиться с ней и стать ее молодым человеком удалось только одному парню, но их отношения быстро закончились. А ведь Макс был очень вежлив, тактичен, внимателен и неназойлив, и ее отец был очень рад, когда она их познакомила. По этому поводу он даже открыл бутылку хорошего вина.

Нужно сказать, что Филипп ненавидел геев – «этих выродков, чье существование претит самой природе». «Доказательством противоестественности такого поведения является то, что у животных гомосексуальности не бывает… Этим больным нужно лечиться – они же настоящие извращенцы». Но Мари знала, что предпочитает девушек. Она догадывалась об этом всегда и долго подавляла свои предпочтения, но ей следовало признать очевидное: она гомосексуальна, и ее первые отношения абсолютно однозначно подтвердили эти предположения.

Мари представляет Амели отцу как простую подругу. При первой же встрече Филипп немедленно пустился в свои обычные рассуждения: «Сразу видно, что ты не лесбиянка. Тем лучше. Дело в том, что моя дочь никогда не приводит домой парней, и я начинаю тревожиться, когда она приводит девушек». Дальше все продолжалось в том же духе.

Время шло, и отношения между Мари и Амели развивались. Они любили друг друга, и это стало заметно даже Филиппу. Между Мари и ее отцом произошла бурная ссора, во время которой он ударил обеих девушек. У Мари сдали нервы: она считала, что отец разрушает ее жизнь, и приняла решение покончить с ним раз и навсегда. Ничего не сказав Амели, Мари вернулась ночью в отцовский дом. Свет нигде не горел – он наверянка спал. Незаметно, стараясь не шуметь, она вошла в дом, отключила сигнализацию и прошла в гостиную, где в ящике шкафа находилось оружие ее отца.

Филипп часто показывал ей это оружие под предлогом, что им необходимо уметь пользоваться, чтобы защитить себя от всех этих «эмигрантов», если они попробуют напасть на кого-то из них или попытаются проникнуть в дом. В ожидании этого момента Филипп регулярно чистил свой пистолет каждый раз, когда возвращался из стрелкового тира. Судя по всему, он неплохо умел стрелять. Впрочем, как и Мари, которая часто ходила в тир вместе с отцом и знала правила обращения с огнестрельным оружием. Отец этим очень гордился.

Оружие только и ждет своих жертв. И Мари было известно об этом. Она взяла его в руки, сняла с предохранителя и вошла на цыпочках в спальню отца. В полутьме она различила на кровати контуры тела под одеялом и нажала на спусковой курчок, выпустив все патроны в собственного отца. Тринадцать выстрелов. После Мари положила разряженный пистолет на кровать и убежала из спальни.

На следующее утро мне позвонил заместитель прокурора: «Алло, доктор? Вы не могли бы подъехать по адресу N? Там из огнестрельного оружия убили мужчину. Его обнаружила домработница, пришедшая утром». Когда я приехал, эксперт-криминалист уже закончил свою работу. Необходимо было дождаться следователя. Воспользовавшись свободным временем, я вошел в дом, чтобы сделать предварительные выводы.

Вот уже 30 лет я всегда действую по одной и той же схеме: оставляю свою сумку с инструментами и принадлежностями возле входа рядом с инструментами эксперта-криминалиста или внутри огороженной зоны, засовываю руки в карманы, чтобы не оставлять отпечатки пальцев, и осматриваю место преступления. Я ищу элементы, которые могли бы дать мне некоторую информацию о произошедшем: намеки на состояние здоровья покойного, записку, которую он мог бы оставить, различные следы (например, кровь). Любую представляющую интерес мелочь. Затем я измеряю температуру в помещении и обращаю внимание на то, включено ли отопление, открыто ли окно – иначе говоря, отмечаю термические условия, в которых находится тело, так как они будут иметь важнейшее значение для определения давности наступления смерти.

Только потом я приближаюсь к телу, чтобы рассмотреть и изучить его в том виде, в котором оно было перед моим приходом, ни к чему не прикасаясь. Я фиксирую все: положение тела; накрыто ли оно, а если да, то до какого уровня; чем именно накрыто – простыней или одеялом; из какого это материала и сколько в нем слоев; есть ли следы физиологических жидкостей на простынях. Тело Филиппа лежало на левом боку, а руки и ноги были поджаты. Для обозначения положения тела обычно используется специальная терминология, но чаще всего спящий человек находится в позе зародыша. Лицо Филлипа было направлено в сторону входной двери, а тело – накрыто до шеи одним не очень толстым одеялом. Я убрал одеяло и простыню, раскрывая тело, и увидел пижаму из синтетической ткани.

«Что скажешь, доктор?» Эта следователь – одна из первых женщин, назначенных на эту должность в Льеже. Я не услышал, как она вошла в комнату. «Он мертв». Выдержал паузу. Мне очень нравилось давать неожиданные ответы немного невпопад, но эта следовательница хорошо меня знала и догадалась, во что я играл, а потому ждала продолжения, улыбаясь. Я наконец добавил: «Это все, что я могу тебе сказать. Я еще не осматривал тело как следует, но вижу следы пуль, которые убеждают меня в том, что использовалось огнестрельное оружие».

Тем временем я измерил температуру тела, что позволяет определить давность наступления смерти, а следователь попросила вызвать эксперта по баллистике Эдура Томбера.

После выхода на пенсию главного инспектора полиции Жана Жамара сменивший его Эдуар Томбер являлся вторым известным мне экспертом по баллистике. Он вышел на пенсию после многолетней работы в FN Herstal в качестве торгового агента. По долгу службы он объехал весь мир, продавая оружие, выпущенное FN Herstal – это самая крупная оружейная компания в Бельгии с центром производства в Эрстале недалеко от Льежа. Чаще всего он отправлялся в командировки в Латинскую Америку – там оружие покупали особенно охотно. Так он оказался в Никарагуа во время диктатуры семейства Сомоса. С этим семейным кланом он поддерживал тесные торговые отношения вплоть до того дня, когда отряды сандинистов не свергли Сомосу 19 июля 1979 года, и тогда Томберу пришлось бежать из страны в самом разгаре партизанской войны. Также в одной из стран Латинской Америки его расстреляли из пулемета, сделав из ног решето. Он восстановился, но всю жизнь его мучили боли при перемене погоды. Впрочем, ему крупно повезло, что он выжил в той передряге – такому обычному для ранений последствию можно было не придавать особого значения. Чего только не случалось в жизни Эдуара, и я всегда с удовольствием слушал его невероятные истории во время наших обедов или ужинов, которые мы устраивали, возвращаясь после вызовов.

По моим предварительным расчетам, смерть наступила около 23 часов предыдущего дня. Но дело в том, что система сигнализации была отключена в 2 часа 30 минут, и это могло означать, что я допустил ошибку, а потому мне требовалось узнать вес тела, чтобы уточнить расчеты. Взвесить его удастся только при поступлении тела в морг. Эта процедура действительно необходима, так как не возникало никаких сомнений в том, что в помещение проник тот, кто и отключил сигнализацию.

Домработница тоже удивилась, когда увидела, что сигнализация была отключена во время ее прихода в дом. Филипп никогда не забывал включать сигнализацию на ночь. Между тем, по ее словам, кроме Филиппа и ее самой, код знал только один человек – Мари. А ее оказалось очень сложно найти…

Я приступил к работе в зале вскрытия после взвешивания тела. Вскрытие всегда выполняется по одной и той же схеме. Полное исследование проводится даже в том случае, если визуально можно выявить одно-единственное пулевое ранение или дырчатый перелом черепа. Иногда высказываются пожелания, чтобы в целях пресловутого уважения к телу с учетом очевидной травмы черепа ограничиваться вскрытием только черепной коробки. Однако в соответствии с требованиями уголовно-процессуального закона необходимо исключить все сомнения.

Лично я знаю четырех человек, которые все еще живы, несмотря на сквозные ранения головы, включая генерала армии одной центральноевропейской страны.

Пуля попала ему в лоб и вышла через затылок, благополучно миновав оба полушария и разрушив лишь затылочную кость, которую позже закрыли каучуковой пластиной. Генерал теперь страдает от приступов эпилепсии и почти всегда должен носить специальный шлем, защищающий его от любых травм черепа, каждая из которых с учетом отсутствия костного фрагмента может стать для него смертельной. Выходит, что от пулевых ранений в голову (даже очень серьезных, когда речь идет о боевой пуле) умирают не всегда – бывают и исключения. И с помощью вскрытия мне как раз предстояло определить, исключение это или нет.

На самом деле вскрытие необходимо не только для того, чтобы установить причину смерти, – нужно убедиться в отсутствии любой другой причины, которая могла бы привести к летальному исходу.

То есть следует доказать, что пулевое ранение в голову – единственная возможная причина смерти. При этом судмедэксперт должен быть беспристрастен – это необходимое условие для проведения вскрытия. Он не имеет права исходить из предубеждений – он обязан быть готовым к восприятию любого следа и любой улики и предрасположенным к любой трактовке событий при условии, что она не будет противоречить здравому смыслу.

Вскрытие в обязательном порядке должно соответствовать индуктивному методу. То есть прежде всего следует собрать воедино все следы и улики, обнаруженные на теле и в теле, преже чем вынести окончательный вердикт по поводу причины смерти. Этот метод противостоит дедуктивному, который заключается в проверке соответствия действительности выдвигаемых гипотез, что является наиболее надежным способом так и не установить настоящую причину смерти. Как раз для того, чтобы избежать такой ловушки, мы всегда проводим вскрытия вдвоем – это создает благоприятные условия для столкновения идей. Когда я провожу вскрытие с одним из моих помощников, то ситуация меняется: я больше не преподаватель, направляющий ученика, – мы оба судмедэксперты, делающие свою работу на равных.

Уважение, которое следует проявлять по отношению к мертвому, заключается вовсе не в отказе от вскрытия – это скорее относится к эпохе Средневековья, когда Церковь запрещала трогать тела умерших.

Возникновение современной анатомии неизбежно ассоциируется не только со знаниями в области строения человеческого тела, но и с представлениями о том, как это все работает, что приводит, в свою очередь, к развитию физиологии. Тогда появляются вопросы о том, может ли душа управлять телом, где она находится и существует ли вообще. Уважение по отношению к мертвому прежде всего заключается в том, чтобы восторжествовала справедливость, а вскрытие является важнейшим шагом к достижению этой цели.

Мари хорошо усвоила уроки отца: все пули вошли в его тело, а некоторые даже прошли насквозь. Он мог бы гордиться ее умением точно стрелять. Тем более в состоянии стресса и в темноте. Даже если стрельба ведется с близкого расстояния, это задача не из простых.

Уже на этапе осмотра первых пулевых ранений я столкнулся с проблемой. Похоже, что все они имели характер post mortem, то есть пули вошли в тело жертвы уже после смерти или во время ее наступления. К такому выводу можно прийти, если судить по внешнему виду ранений.

После смерти крови[3]3
   Вообще, она там есть, нов небольших количествах, плюс претерпевает изменения посмертные, становится более густой, вязкой. Следы крови там всегда остаются. – Прим. Карины Рытовой.


[Закрыть] больше нет ни в артериях, ни в капиллярах – она остается только в венах. Этот феномен известен со времен Клавдия Галена (129–201) – одного из самых знаменитых античных врачей, считающегося на Западе отцом медицины (конечно, после Гиппократа, жившего в 460–377 гг. до нашей эры). Гален, наблюдая за телами умерших, убедился в том, что в их артериях не было крови, но в венах она оставалась (о капиллярах тогда еще не знали). На протяжении многих веков на основе этого наблюдения считалось, что в венах циркулировала кровь, а в артериях – воздух, в то время как обмен между артериями и венами происходил в сердце через поры перегородки сердца, отделяющей его правую и левую стороны. Сегодня мы знаем, что Гален всего лишь открыл распределение крови post mortem.

Что касается повреждения кожи, даже поверхностного, то кровь течет из-за травмированных капилляров. Если разрезать кожу мертвого человека, то этого не происходит, так как капилляры пусты. Вот в этом и состоит принципиальное отличие!

После осмотра я был озадачен: все повреждения на спине жертвы имели посмертный характер, но это ненормально. Мне не терпелось перевернуть тело и осмотреть другие пулевые ранения. Вскрыв грудную клетку, я мог проверить, прошла ли пуля сквозь сердце, но крови вытекло мало. По мере изучения, я быстро понял, что ранения со стороны груди тоже произошли post mortem. Следовательно, я должен был решиться на то, чтобы поискать другую причину смерти. И я нашел ее, вскрыв черепную коробку.

Сначала я снял черепную кость с помощью медицинской пилы, потом открыл твердую мозговую оболочку, находящуюся ближе всего к поверхности и лучше всего защищающую головной мозг. Как раз на участке между оболочкой и мозгом я обнаружил следы кровоизлияния, которые убедительно говорили о так называемой субдуральной гематоме. Это гематома огромных размеров, которая часто связана с разрывом аневризмы в сосудах Виллизиева круга – настоящего перекрестка, где встречаются все сосуды, обеспечивающие питание головного мозга и распределяющие кровь по различным его частям. Этот участок хорошо известен тем, что именно там происходит чрезвычайно опасный разрыв аневризмы – чаще всего это приводит к летальному исходу. Гематома вызывает повышенное давление в полости черепа, а поскольку черепная коробка не способна расширяться, то мозг смещается к большому затылочному отверстию, находящемуся у основания черепа, где головной мозг переходит в спинной. Из-за этого сдавливаются некоторые участки головного мозга (ствол головного мозга), кровь туда больше не поступает, и нейроны на этих участках отмирают.

Проблема заключается в том, что как раз в этом месте находятся 2 так называемых центра скопления клеток, особенно важных для нашего выживания: один центр контролирует работу сердца, а другой управляет работой органов дыхания. Если клетки этих центров сдавлены, то они больше не получают крови и, следовательно, кислорода. Из-за этого они отмирают, а работа органов дыхания и сердца останавливается, что приводит к смерти. Этот процесс смещения одних мозговых структур относительно других называется дислокацией мозга.

Судя по всему, все это и произошло с Филиппом. Похоже, что в развитии субдурального кровоизлияния виноват был разрыв аневризмы во время сна с учетом того положения, в котором обнаружили его тело. Он не чувствовал того, что происходило с ним, и умер, не имея ни малейшего представления о том, что прожил свой последний день.

В таких случаях я – не без доли черного юмора – обычно говорю: «Покойный не знает, что он умер». Эта шутка лишена рациональности, но понятна тем, к кому я обращаюсь, – часто я использую ее, когда говорю с родственниками покойного. Эта фраза бессмысленна, так как покойному больше ничего неизвестно – его головной мозг не работает, а сознание как результат деятельности отсутствует. Однако для того человека, который слышит эту фразу, она означает, что покойный умер, не приходя в сознание, и не страдал.