Текст книги "Разговор с трупом. О самых изощренных убийствах, замаскированных под несчастные случаи"

Это и есть решение проблемы с разницей во времени между моментом смерти, которая, по моим расчетам, наступила к 23 часам, и отключением сигнализации к 2:30. Когда Мари стреляла в отца, тот был мертв уже более 3 часов.

Но из этого следует, что если Филипп был уже мертв, когда в него стреляли, то Мари не убивала его, а потому не была виновна в его смерти и не могла быть привлечена к суду в качестве убийцы. Стоит признать, что она наверняка убила бы его, будь он жив той ночью, так как одна из пуль прошла сквозь сердце. Следовательно, она не стала убийцей, несмотря на то что намеревалась это сделать и использовала идеально подходящее оружие для достижения своей цели.

Мари очень повезло. Будем надеяться, что она сумеет обратить это везение себе на пользу.

Алло, папа?

Повседневная работа судмедэксперта прежде всего заключается в определении причины смерти и выяснении того, не имела ли она насильственный характер. Также необходимо установить давность наступления смерти и идентифицировать человека при осмотре тела и вскрытии. Что касается идентификации, в этом нам помогают полиция и наличие таких элементов, как личные документы покойного, его адрес и так далее. В большинстве случаев проблем с идентификацией не возникает, но иногда установить личность умершего человека бывает действительно очень сложно.

В холодильной камере морга моего отделения более 3 лет хранилось тело утопленника, которого так и не удалось идентифицировать.

Я собрал все необходимые элементы и произвел забор биологических материалов для идентификации, но в итоге прокуратура была вынуждена выдать разрешение о захоронении неопознанного трупа.

Жак находится у себя дома, в котором кроме него после смерти его супруги Франсуазы живет только их дочь Морин. Франсуаза умерла после «продолжительной болезни». Этот эвфемизм широко используется для того, чтобы не употреблять слово «рак», разрушавший ее организм более 10 лет. Ее уход из жизни принес всем облегчение – перед смертью она очень страдала.

Из-за некоторых обстоятельств Морин была поздним ребенком. Супружеская пара пыталась завести ребенка несколько раз, но у них ничего не получалось. Дело в том, что у Франсуазы случались выкидыши и врачи никак не могли установить их причину. Они уже смирились с тем, что у них не будет детей, как неожиданно перед наступлением менопаузы Франсуаза забеременела, и у них родилась Морин – настоящий дар небес. Ее рождение стало для супругов огромным счастьем.

Франсуаза умерла в самом начале летних каникул. После похорон у Морин возникла потребность немного прийти в себя и куда-нибудь съездить – «наугад», как сказала она отцу, укладывая вещи в рюкзак. Морин – смелая девушка, которая не боится в том числе агрессивного поведения по отношению к себе. Она часто путешествовала автостопом и таким способом, одна или со своей давней подругой Сандрой, уже объездила всю Францию и Италию. Но в тот раз Сандра не смогла поехать с ней. Тогда Морин решила, что поедет одна, – ей необходимо куда-нибудь вырваться.

Морин – психически и физически здоровая 17-летняя девушка. Она миниатюрная: ее рост не превышал 158 сантиметров, и весила она как перышко. Она очень внимательно следила за весом, желая удержать его на том же уровне. У нее длинные вьющиеся светло-каштановые волосы, которые она всегда оставляла распущенными, и миловидное личико с тонкими чертами и очень выразительным взглядом голубых глаз. Она училась в старшей школе (лицей во Франции) и хотела стать врачом.

Морин уехала, и вот уже 3 недели, как отец не получал от нее никаких известий. Он начал тревожиться, так как обычно она не забывала время от времени звонить. Морин не очень любила социальные сети, куда многие подростки выкладывали все, что делали на каникулах, в том числе показывали каждый прием пищи. Морин предпочитала хранить молчание еще и потому, что в соцсетях одну из ее подружек затравили до такой степени, что в 14 лет она попыталась покончить жизнь самоубийством. Морин тогда была потрясена случившимся и приняла решение игнорировать соцсети. У нее был сотовый телефон, который она использовала преимущественно для звонков, и Жак недоумевал, зачем он оплачивал абонемент, если она никогда не отвечала на его звонки. Многие другие родители подростков тоже не понимали, почему не могут дозвониться до своих отпрысков, хотя те почти весь день не отрывают глаз от экранов своих смартфонов. Должно быть, дети были поражены избирательной слепотой, так как постоянно отвечали, что не видели уведомления о пропущенных звонках от родителей.

В последний раз Морин звонила через несколько дней после своего отъезда: тогда она находилась в окрестностях Лиона. Она еще не знала, когда вернется, но сообщила, что познакомилась с какими-то ребятами и собиралась провести с ними несколько ближайших дней.

Жак был очень встревожен, и его тревога росла изо дня в день. Он неоднократно пытался дозвониться до нее, но на звонки никто не отвечал – сразу же включался автоответчик. Ежедневно Жак отправлял многочисленные сообщения, которые оставались без ответа. Тогда Жак пошел в полицию и официально заявил о пропаже дочери. В тот день его принял дежурный офицер полиции.

– Она сбежала из дома?

– Сбежала? Нет, нет, она отправилась в путешествие по Франции, но вот уже больше 2 недель у меня нет от нее никаких вестей.

– Ох уж эта молодежь. Когда мы были молодыми, все было по-другому. Мой сын, например…

И полицейский начал рассказывать бесконечную историю, которая совершенно не успокаивала Жака – он хотел только, чтобы нашли его дочь. «Ну вот, я включил вашу дочь в ЦБД, и теперь она официально числится в розыске. Вам позвонят, когда будет соответствующая информация», – сказал дежурный офицер. И на этих словах Жака выпроводили из отделения полиции. Он не знал, что такое ЦБД, но понадеялся, что полиция будет действовать быстро. Впрочем, небрежный вид и поведение полицейского не внушили Жаку особого доверия, и от визита в отделение полиции у него сложилось впечатление, что все было напрасно. ЦБД – это центральная база данных, прикладное программное обеспечение полиции, позволяющее распространять информацию по всей стране. Сообщение о розыске Морин было отправлено, и вскоре это должно дать некоторые результаты.

В то утро Жак находился у себя дома и готовился выйти в магазин за покупками. В это же время на работу в отделение полиции уже вышел Меди. Полицейского очень ждали коллеги: они хотели поручить ему ту миссию, которую ненавидят все, – сообщить родственникам плохие вести. Они считали, что Меди «хорошо с этим справляется». Меди относился к такого рода делу немного не так, как все. К тому же он был молод и не так давно работал в полиции, а потому ему перепоручали самые неприятные обязанности. В тот день ему предстояло сообщить о смерти дочери отцу, который только что похоронил свою жену. Меди мысленно благодарил судьбу, что она послала ему возможность отлично провести выходные, ведь для того, чтобы начать такую тяжелую рабочую неделю, действительно нужны силы.

Звонок в дверь. Жак уже на пороге со списком продуктов в руках. Это Меди. Он в полицейской форме. Вместе с ним еще один сотрудник – молодой стажер полиции.

– Добрый день! Господин Жак Н. – это вы?

– Да, это я.

Удивительное дело, но Жак сначала и не догадался, что полицейские пришли к нему из-за его дочери. Он задался вопросом, что такого плохого он сделал, чтобы полиция удостоила его визитом. «Наверное, неоплаченный штраф или неправильная парковка», – его мысли развивались в этом направлении. «Скорее всего, нарушение правил дорожного движения: их сейчас столько, что иногда нарушаешь правило, даже не подозревая о его существовании».

– Мы можем войти?

– Честно говоря, вы застали меня уже на выходе, но ничего не поделаешь. Проходите, пожалуйста. Сделать вам кофе?

– Спасибо, не надо. У нас для вас плохая новость. Сядьте, пожалуйста.

Жак присел. Ему по-прежнему не приходило в голову, что полицейские пришли, чтобы сообщить о смерти его дочери, которая должна была находиться во Франции. Это известие оглушило его, но никаких хороших способов для сообщения таких печальных вестей не существует, а полицейские выполняют свою миссию так деликатно, насколько это возможно. Преследующим Жака несчастьям нет конца.

Ему казалось, что это ночной кошмар. Его жизнь разрушилась буквально за несколько секунд, и Жак отдавал себе отчет в том, что она больше никогда не будет прежней. Ему и так довелось пережить немало, но бедствия не прекращались. Это несправедливо, ведь он никогда никому не причинял вреда, однако жизнь несправедлива по определению. Хотя нам всем хотелось бы, чтобы людей вознаграждали за хорошие поступки, а за плохие – наказывали, но для самой природы такие различия бессмысленны. Совершенно в шоковом состоянии, до конца не осознавая происходящее, Жак спросил, что произошло с его дочерью. Меди ответил, что она была убита. «Убита? Морин? Это невозможно… она ведь так добра со всеми! Но кто ее убил? За что?» У Меди не было ответов на эти вопросы, поскольку убийцу еще не поймали. «Как ее убили?» – спросил Жак, даже не испугавшийся услышать ответ, так как все казалось ему абсолютно нереальным. «Ее задушили», – ответил Меди. В голову Жака тут же пришла очевидная мысль: «Ее изнасиловали?» Меди ничего не смог сказать ему по этому поводу.

«Где она?» Жак хотел увидеть тело дочери. Меди сообщил отцу, что скоро ему выдадут тело, но он не сможет его увидеть, потому что оно находится в состоянии сильного разложения. Жак окончательно потерял способность воспринимать информацию: он уже знал, что его дочери нет в живых, ее убили, а убийство произошло некоторое время назад. Выяснилось, что она умерла 10 дней назад. Он начал корить себя, что должен был позвонить ей раньше, должен был быть настойчивее в своих попытках дозвониться ей. Но что это изменило бы? В любом случае от смерти бы ее это не спасло.

– Когда я смогу увидеть ее?

– Ее гроб? – уточнил Меди. Ему нужно быть удостовериться в том, что Жак способен воспринимать информацию. – Сегодня во второй половине дня гроб привезут из Турне.

– Из Турне? Но она же была во Франции, а не в Бельгии.

– Это все, что я могу вам сказать. Другие детали мне неизвестны. Тело обнаружил не я, – ответил Меди.

В похоронном бюро Жак выбрал гроб. Такой же, как у Франсуазы, его супруги. Он принял решение похоронить Морин рядом с ее матерью, в том месте, что приготовил для себя. На прощание в ритуальный зал пришло много людей – Морин очень любили за ее веселый и жизнелюбивый характер. Церковь во время отпевания была переполнена, и участники траурной церемонии тепло вспоминали девушку.

После погребения на кладбище все собрались за столом во время поминального обеда. Ближе к вечеру Жак вернулся к себе – в дом, где стало невыносимо пусто. Он опустился в кресло и по привычке включил телевизор, чтобы узнать новости из мира живых людей. У него все еще не хватало сил собраться с духом и переодеться – снять тот костюм, который он уже надевал на похоронах своей жены. В этот момент раздался телефонный звонок. Необходимо уточнить, что Жак все еще пользовался стационарным проводным телефоном, который молодое поколение воспринимало исключительно в качестве древнего артефакта. Жак никак не мог решить, будет ли он снимать трубку, – в последние дни ему так часто звонили, что он устал от разговоров, и ему хотелось, чтобы его наконец оставили в покое. Он не ответил, и через некоторое время телефон перестал звонить.

Спустя несколько минут телефон зазвонил снова, и на этот раз Жак поднял трубку, чтобы бросить немного раздраженное «Алло!».

– Алло, папа? Я вернулась. Ты можешь встретить меня на вокзале?

Это была Морин. Живая. Представьте себе изумление отца! К счастью, у него оказалось здоровое сердце, но ноги подкосились, и он разрыдался, пока его дочь на том конце провода замерла в недоумении.

Он еще не успел оплакать смерть своей дочери, как теперь плакал потому, что она жива.

Жак тут же поехал на вокзал, привез Морин домой, и они наконец обсудили, что произошло. Оказалось, что через несколько дней после отъезда у Морин разбился сотовый телефон и потому дозвониться ей было невозможно. В тот же вечер Жак позвонил Меди, чтобы сообщить ему о счастливом финале истории – Меди оставил ему свой номер, чтобы Жак мог позвонить ему в случае проблем. Разумеется, это была не проблема, но полицию требовалось поставить в известность. Меди задался вопросом: «Кого же тогда похоронили?»

Это им и предстояло выяснить. История получила широкую огласку – о ней писали все местные газеты. Чтобы взять интервью, к Морин и Жаку даже приезжали журналисты с телевидения. Отец и дочь были счастливы, что произошла ошибка. Жак был настолько добр, что ни на кого не сердился по этому поводу: он предпочитает видеть в этом только хорошее и наслаждаться своим вернувшимся счастьем, которое немного сглаживало боль от недавней утраты жены.

«Алло, доктор? У нас проблема». Именно такие слова произнес следователь, когда позвонил мне с просьбой помочь разобраться с этим непредвиденным осложнением. Работавший до меня судмедэксперт совершил ошибку идентификации, и теперь дело нужно было начинать заново. Тело эксгумировали, чтобы я провел повторное вскрытие. Это действительно было тело молодой женщины – никаких ошибок ни с ростом, ни с весом, ни с описанием, ни с возрастом. Именно эти совпадения и сыграли злую шутку: все показалось настолько очевидным, что дальнейшие действия по идентификации сочли бессмысленными. К тому же состояние тела препятствовало визуальному опознанию: лицо было сильно обезображено разложением. Как бы то ни было, я не доверяю визуальному опознанию, поскольку из-за этого мне уже приходилось попадать в неловкое положение.

Однажды ко мне пришла женщина для идентификации своего сына. Я показал ей предполагаемое тело, но она не подтвердила, что оно принадлежит ее сыну. Я был немного удивлен, так как при трупе были найдены удостоверяющие личность документы и лицо казалось мне полностью соответствующим фотографиям. На теле также была татуировка, и я спросил у женщины, нет ли татуировок на теле у ее сына. Она ответила утвердительно и рассказала, что на его правой руке изображен дельфин, что полностью соответствовало описанию увиденного мной рисунка. Я показал ей эту татуировку, но она сказала, что это больше похоже на рыбу, и отказалась признавать, что на столе лежало тело ее сына. Мне пришлось прибегнуть к ДНК-идентификации, чтобы доказать, что личность определена верно. Мать продолжала отрицать смерть своего ребенка, так как это причиняло ей слишком сильную боль.

Приведу противоположный пример. Я принимал в морге другую женщину для идентификации ее дочери. Получилось так, что этикетки к холодильным камерам прикрепили ненадлежащим образом, и я достал другое тело, которое принадлежало молодому человеку. Женщина тотчас же заявила, что это было тело ее дочери.

Что касается тела вскрываемой мной девушки, которую похоронили вместо Морин, то получить ее отпечатки пальцев помешало разложение, а потому самое эффективное, что можно было сделать для идентификации, – это, во-первых, позвонить стоматологу и, во-вторых, провести ДНК-экспертизу. Что и было сделано. Стоматолог пришел в тот же день и принес зубную карту, а я взял все необходимые биоматериалы для проведения ДНК-экспертизы.

Через несколько дней девушка была безошибочно идентифицирована по зубной карте. ДНК-экспертиза однозначно подтвердила полученный благодаря стоматологу результат.

В настоящее время сталкиваться с подобными эксцессами больше, судя по всему, не придется, так как сейчас в федеральной полиции существует специальный отдел по опознанию жертв – DVI (Disaster Victim Identification). Отдел был создан в 1987 году Джоаном де Винне для идентификации жертв в сложных случаях. В нем на постоянной основе работают находящиеся в столице Бельгии федеральные полицейские, которым в рамках деятельности DVI по мере необходимости помогают местные сотрудники.

Продуманная вплоть до мельчайших деталей система на практике осуществляется следующим образом. Когда пропадает человек, полиция составляет прижизненную карточку ante mortem, в которой приводятся все его физические параметры: рост, вес, цвет и длина волос, очки или их отсутствие, возможное наличие шрамов и/или татуировок, серьги в ушах и/или пирсинг. Все это описание сопровождается фотографиями и, главное, медицинскими и стоматологическими данными.

Что касается стоматологических данных, то полиция обращается к лечащему стоматологу, чтобы тот предоставил зубную карту своего пропавшего пациента, а также рентгеновские снимки, которые могли делаться при лечении. Также полиция обращается к врачу-терапевту, так как иногда при идентификации личности используется история болезни, в которой фигурируют прошлые или нынешние заболевания пациента, перенесенные хирургические операции, возможные протезы. Словом, это крайне тяжелая, но очень полезная работа.

Когда обнаруживается неопознанный труп, вместе с DVI мы составляем посмертную карточку post mortem, которая содержит все антропометрические показатели (как и в прижизненной карточке). Затем делается рентген для обнаружения возможных недавних переломов, которые могут быть связаны с причиной смерти или насильственными действиями, а также старых переломов, так как все они обладают характерными для каждого перелома особенностями. Если у нас есть рентгеновские снимки того времени, когда произошел перелом, то мы сможем сравнить их со снимками обнаруженного тела. Конечно, такой способ не позволяет однозначно и точно идентифицировать человека, но это еще один инструмент. Для надежной идентификации следует принимать во внимание все, что только возможно.

Идентификация людей была проблемой до появления судебной фотографии в 1870 году, которая стала – в хронологическом порядке – первым из трех главных технических новшеств на службе современной криминалистики.

До этого времени, в прошлые века, для идентификации живых или мертвых людей применялись различные методы, эффективность которых тоже была очень разной. Так продолжалось до тех пор, пока писарь полицейской префектуры Парижа, Альфонс Бертильон (1853–1914), не изобрел антропометрический метод, который заключается в том, чтобы обмерять как можно больше частей тела человека – рост, вес, расстояние между центрами глаз, расстояние между кончиками вытянутых рук, длину стопы и т. д. Идея Бертильона зключалась в том, что если некоторые параметры действительно могли быть идентичными у двух или нескольких человек, то размеры всех частей тела одновременно одинаковыми не бывают, что и позволяет безошибочно идентифицировать того или иного человека. Так что называть себя Дюпоном в Париже, становиться Дюраном в Марселе и совершать преступления под другими именами в других городах стало бессмысленно: этот метод позволил найти многих рецидивистов после 1832 года, когда выжигать раскаленным железом клеймо на той или иной части тела после осуждения запретили. Все работало отлично, и Бертильону благодаря своему методу в период с 1882 по 1893 год удалось идентифицировать около 5000 рецидивистов. Этот метод органично дополнил появившуюся в 1870 году судебную фотографию и стал обязательной частью заполняемых сведений в карточке каждого осужденного. Но у этого метода были и определенные недостатки, самый серьезный из которых заключался в невозможности поиска преступника, так как он не оставлял своих антропометрических данных на месте совершения преступления.

На этом фоне возникает второе техническое новшество современной криминалистики, и оно становится настоящей сенсацией, поскольку позволяет доказывать присутствие определенного человека на месте преступления. Об отпечатках пальцев было известно еще с 1826 года. С подачи одного из инспекторов Скотленд-Ярда, Эдварда Генри, лондонская полиция взяла этот метод на вооружение с 1897 года, а первая картотека отпечатков пальцев была сформирована уже в 1901 году.

Во Франции первая идентификация по отпечаткам пальцев относится к 1902 году.

Некий Шеффер совершил кражу в доме зубного врача на улице Фобур-Сент-Оноре, за которой его обнаружил слуга. Вор убил его, после чего сбежал с места преступления, оставив, однако, опечатки своих пальцев на стеклянном шкафу, которые позже были сняты уголовной полицией. Шеффера заподозрили в убийстве, но он отрицал свою причастность; тогда его отпечатки пальцев сравнили с отпечатками, оставшимися на месте преступления, и это позволило раскрыть преступление. Шеффер стал первым во Франции преступником, идентифицированным этим методом.

22 августа 1911 года произошла другая нашумевшая и получившая огласку в прессе история с отпечатками пальцев. В тот день в Лувре украли знаменитую «Мону Лизу». Это была дерзкая кража средь бела дня, которую совершил музейный работник Винченцо Перуджа. Вместе с другими сотрудниками он проводил ремонтные работы в некоторых залах Лувра. Воспользовавшись тем, что 21 августа музей был закрыт, Перуджа снял со стены картину, извлек полотно из рамы и унес с собой. Альфонс Бертильон снял опечатки пальцев, оставшиеся на стекле рамы «Моны Лизы», и долго сравнивал их с отпечатками пальцев 257 работников Лувра. Кража взбудоражила всю Францию. Для расследования этого дела даже назначили следователя, что было скорее большой редкостью, исключением – речь шла всего лишь о краже. Под подозрением оказались известные люди, в том числе и Пабло Пикассо. А поэту Гийому Аполлинеру даже пришлось провести неделю в тюрьме! За помощь в раскрытии этой кражи предлагалось вознаграждение, но все было напрасно. Никто ничего не знал. Картину обнаружили только 2 года спустя. В течение всего этого времени «Мона Лиза» находилась у своего похитителя в доме на улице де л’Опиталь-Сен-Луи, в 10-м округе Парижа. Перуджу даже допрашивала полиция, но крайне нищая обстановка в его комнате убедила полицейских в том, что он не мог быть грабителем. Они даже не стали проводить обыск в его жилище, хотя картина была спрятана именно там. В 1913 году он вместе с картиной отправился во Флоренцию, намереваясь продать ее, и полиция задержала его как раз во время встречи с флорентийским антикваром. Перуджа выдавал ее за высококачественную копию, но антиквар заподозрил, что имеет дело с оригиналом, и предупредил полицейских. Незадачливого похитителя арестовали. О его причастности к преступлению свидетельствовали отпечатки пальцев, хотя сам преступник сначала не признавался в краже, уверяя, что у него была только копия. Потом он поменял показания и стал утверждать, что действовал из чистого патриотизма: он хотел вернуть в страну полотно, которое принадлежало ей по праву. По всей видимости, он не знал, что король Франции Франциск I купил картину у Леонардо да Винчи в 1518 году, за год до смерти художника. По мнению некоторых историков, за картину заплатили 4000 золотых экю (более 1,6 миллиона евро). Перуджа был осужден – его приговорили к 1 году и 15 дням тюрьмы. Такое сравнительно мягкое наказание, судя по всему, объясняется его патриотизмом. Более того, его даже освободили раньше окончания этого срока. «Мона Лиза» вернулась в Лувр 4 января 1914 года после триумфального турне по Италии.

Вернемся к нашему трупу. Мы наконец провели вскрытие, чтобы установить причину смерти, а также обнаружить любой полезный для идентификации элемент или след от хирургических операций. На месте ли желчный пузырь? Была ли операция шунтирования сердца? Удалена ли щитовидная железа? Если да, то полностью или частично? Мы также искали любые следы переломов и пластины для остеосинтеза, так как в некоторых случаях у них есть идентификационный номер, по которому возможно установить личность человека. Позвонив в компанию, изготовившую протез, и сообщив обнаруженный на нем номер, иногда мы получаем информацию о том, в какую больницу он был продан, а потом эта больница сообщает, кому именно он был установлен.

В ходе вскрытия к работе подключился стоматолог. Он сделал ортопантомограмму, то есть панорамный рентгеновский снимок верхней и нижней челюсти, а затем составил полную зубную карту, отмечая отсутствие зубов, наличие протезов и так далее. Так у него будет возможность сравнить данные с зубными картами людей, числящихся среди пропавших.

При вскрытии мы осуществили забор крови и мышечной ткани с целью проведения анализа ДНК.

ДНК-дактилоскопия – это третье главное техническое новшество современной криминалистики: она стала «королевой доказательств». Изобретатель этого метода, Алек Джеффрис, получил мировое признание. Все началось с убийства и изнасилования двух 15-летних девушек, Линды Манн и Доун Эшворт, в графстве Лестершир в Великобритании в 1983 и 1986 годах. Расследование зашло в тупик, но в 1987 году в рамках данного дела полиция обратилась к Алеку Джеффрису, разработавшему за 2 года до этого совершенно новый метод. В совершении этих убийств обвинили простого рабочего, но он признался только в одном из них, а затем метод Джеффриса сумел полностью его оправдать. После ДНК-тест пришлось пройти 5000 мужчинам этого региона, но следствие так и не нашло человека, чьи ДНК-данные соответствовали бы сперме насильника. Расследование снова зашло в тупик, но 1 августа 1987 года в полицию пришла женщина и рассказала, что накануне услышала в пабе, как какой-то мужчина хвастался, что получил 200 фунтов стерлингов от своего друга, Колина Пичфорка, за то, что сдал кровь вместо него в рамках расследования этих изнасилований. Так был арестован Колин Пичфорк. Он стал первым человеком, осужденным на основании так называемой генетической дактилоскопии. С тех пор этот метод значительно усовершенствовался, улучшился и достиг очень высокой точности. Когда он только был открыт, для проведения ДНК-экспертизы нужно было несколько миллилитров крови – сейчас достаточно нескольких клеток.

Для идентификации человека могут использоваться и другие методы, но я предпочел ограничиться лишь самыми главными. Развитие криминалистики продолжается, и я не сомневаюсь, что в ближайшие годы наука преподнесет нам немало сюрпризов в этой области.