Текст книги "Судьба соцдона. Роман"

– Да хрен она найдёт чего. Образование – школа в Башкирии где-то, опыт работы – ноль, профессии никакой нет. Только самый нижний уровень, даже не кассир в супермаркет. А самый нижний занят азиатами. И это устойчивая система, им, небось, одну зарплату на троих выдают, а остальное – в карман. С дворниками-то ведь именно такая система работает. Помнишь, твой отец пытался устроиться, чтобы во дворе снег убирать, когда на пенсию вышел? И с уборщицами прочими наверняка то же самое… Кстати, не факт, что она сама пойдёт на биржу. Мы же её не поведём за ручку?

– Да я бы отвела для спокойствия… Если время будет. Завтра некогда, в Сбербанк ведь надо обязательно заехать.

– Да, это первым делом. И к вам ещё в банк – ячейку снять. Я сегодня пока ездил, а она тут одна была, всю дорогу на измене был. Приехал, полез сразу проверять наш дипломат, но вроде бы всё на месте, никто не лазил. Я даже не знаю, выходила ли она из своей комнаты, пока нас не было.

– Выходила. Колбасы-то уже вообще нет, смотрю, сыра половины нет, хлеб почти весь слопала…

– Да мы её так не прокормим…

– Ладно, надо укладываться, завтра длинный день. Я ещё хочу к ней заглянуть, может, поговорить получится. Как-то же надо её убеждать насчёт работы…

– Успехов тебе. А я пойду соберу бумаги для банка, паспорта, договор этот.

– Знаешь, Ольховские тоже решили уезжать.

– А куда?

– Я не спросила. Она говорит, что ещё не скоро. Но, думаю, как с основным бизнесом она разберётся, свалят мигом.

– А чего ещё ждать? У них с деньгами проблем нет по-любому. Бизнес – да, а квартиры, дом ещё у них где-то на Рублёвке, кажется, – всё это бросить жалко, но вряд ли деньги главный тормоз.

– У них дом во Внуково, там Марианна Михайловна обитает, а она, может, ещё не захочет ехать… Да живых-то денег и у них особо нет, все в обороте, в бизнесе. Я не знаю… Сложно, короче.

– Да уж, – Андрей был мыслями в завтрашних делах. В спальне он положил в дипломат с будущим содержимым банковской ячейки ещё и оба их загранпаспорта.

Андрей познакомился с Ольгой летом 2000 года. Он уже работал тогда в штате крупного дистрибутора канцтоваров, куда устроился сразу после института и занимал должность менеджера по региональным продажам. Они проводили акцию для торговых партнёров из ближайших областей на подмосковном складе компании. На территории склада было организовано две точки выдачи призов – вблизи кассы и около зоны погрузки. Подарки выдавались за покупку на некоторую минимальную сумму, уровней было несколько: с призами возрастающей ценности, плюс каждому покупателю вручали лотерейный билет для последующего розыгрыша суперприза (автомобиля класса LCV для местных доставок небольших грузов – идеальная техника для их клиентуры). Акция была задумана с размахом, отпечатаны материалы, заказаны и получены разные призы, а также приглашено московское промо-агентство. В числе четырёх девушек была и Ольга, тогда она ещё училась в «Плешке» и часто подрабатывала в модельном агентстве, участвуя и в кастингах на рекламную съёмку, и в качестве hostess на промо-акциях. Обязанностью Андрея была организация всей работы на месте: выбрать правильные точки, поставить и оформить столы, проинструктировать девушек и контролировать бесперебойный процесс. В первый же день выяснилось, что ошибкой было разделить призы поровну на две части и сложить их на точках выдачи. В зоне погрузки получали призы за более высокие суммы, так как здесь были в основном старые клиенты компании, оформившие заказ заранее и приехавшие забрать товар, они даже и не ходили на другой край склада к кассе и офису. Их заранее оформленные заказы уже стояли готовыми на паллетах для быстрой загрузки, и никто из клиентов не тратил лишнее время. А через кассу шли преимущественно новые покупатели, привлечённые самой акцией, платили наличными относительно небольшие суммы за пробные заказы и забирали совсем другие призы. Уже к обеду стало ясно, что в одной точке выдачи на весь день не хватит одних призов, а во второй – других. Довезти из офиса не успевали, очевидным Андрею показалось решение о перераспределении призов между точками. Пока он этим занимался, ему пришёл в голову ответ на вопрос, мучивший его с самого утра этого прекрасного первого дня акции. Он понял, как изящно можно попросить номер мобильного телефона Ольги. Для виду он, конечно, взял номера у всех четырёх девушек, чтобы, типа, находясь далеко, он мог оперативно уточнить, сколько осталось штук тех или иных призов. Ситуацию с перекосом запасов девушки прекрасно видели сами и дали свои номера без всяких сомнений. Андрею был нужен лишь один из этих номеров.

Это был классический случай любви с первого взгляда. Причём взгляд был мельком, вскользь, когда девушек только привезли на склад на минивэне агентства, и они выходили из машины. Андрей встречал девушек, выдавал им форму, сшитую специально для акции в корпоративных цветах фирмы, показывал, где можно переодеться, подписывал путевой лист водителю и отпускал его до вечера. Все девушки-промоутеры обладали прекрасными фигурами, все приехали в облегающих джинсах, подчёркивающих стройные ноги неизмеримой длины. Однако Ольга чем-то отличалась от остальных, так показалось Андрею. С расстояния в десяток метров, когда они вылезали из вэна, он не мог ещё увидеть её глаз, но именно её появление заставило его сглотнуть слюну и вздохнуть поглубже, чтобы унять заколотившееся сердце. Глаза он рассмотрел, отдавая ей стопку униформы, где была бейсболка, юбка, кроссовки и футболка с логотипом компании – всё ярко-красного и белого цветов, в строгом соответствии с бренд-буком их продвинутой в маркетинге фирмы. Глаза её были немыслимого светло-голубого оттенка со светлыми густыми ресницами и удивительно серьёзным взглядом. Тогда у неё были соломенно-жёлтые волосы, длинные и прямые. Собранные в простой хвост на время дороги, они обнажали чистый высокий лоб, подчёркивали правильность овала лица, чуть с широкими скулами, устранявшими неизбежную детскую кукольность натуральной блондинки. Всё остальное в ней было также безупречно: аккуратный носик, спокойная улыбка, идеально ровные зубы, которые Андрей заметил, когда она спросила: «А вас как зовут?» Три другие девушки, получившие свои стопки униформы до Ольги, Андрею улыбались, но именем не поинтересовались… И ещё ему показалось, что Ольга задержала на нём взгляд будто бы чуть дольше, чем можно было ожидать.

Пока девушки одевались, Андрей пытался взять себя в руки. Помог водитель со своим путевым листом, которого Андрей не сразу услышал, а среагировал, когда тот легонько ткнул его бумагой в локоть и протянул ручку. Водитель не раз видел подобную реакцию на девушек, которых он привозил, и по его лицу блуждала понимающая улыбка. Андрей подписал бумагу, изучение которой несколько отвлекло его и вернуло в рабочий режим. Следующим шоком того же утра стало появление Ольги в компании остальных промоутеров после облачения в корпоративную униформу. Именно ей форма подошла идеально. Красные кроссовки не казались слишком большими с тонкими щиколотками, короткая белая юбка не задиралась слишком высоко сзади, красная футболка не висела мешком, а подчёркивала грудь, оставляя простор для фантазии, бейсболка же не прятала под длинным козырьком весь лоб и эти синие глаза. Белизна кепки делала глаза как будто чуть ярче, но это работало для всех глаз и всех девушек. Волосы у них теперь были заплетены в косу, как и предусматривалось договором с агентством, губы покрывала красная помада одного оттенка, а ноги… Ноги были практически полностью на виду, притягивая взгляды не только клиентов (что задумывалось), но и работников склада (что грозило внеплановыми столкновениями автопогрузчиков со стеллажами и между собой).

Вспоминая эти ноги и весь образ Ольги в тот день, Андрей покачал в неверии головой: «Неужели был в моей жизни такой прекрасный день?» Почти пятнадцать лет назад, давно, уже очень давно, но этот день был, и забыть его невозможно. Андрей сидел в машине, прогревая двигатель и поджидая Ольгу, чтобы ехать в банк. В понедельник подморозило, зима уходить явно не торопилась. Стёкла он уже отчистил, вставил в проигрыватель диск Pink Floyd и сидел за рулём, почему-то вспоминая чудесные первые дни их знакомства.

Та промо-акция на складе продолжалась неделю, и это была неделя сладкой пытки для Андрея. Каждый день он видел Ольгу и не мог привыкнуть. Каждый раз сердце заходилось в бешеном стуке, голова улетала, а в горле пересыхало. Он старался на неё не смотреть и даже реже появляться на той точке, где сегодня стояла она. Ему казалось, что она тоже что-то чувствует, она как-то очень внимательно смотрела на него, задерживала взгляд так, что он всегда отводил глаза раньше.

Ночью после первого дня акции он не мог спать, забылся под утро и проснулся по будильнику совершенно «больным». Он влюбился, он вспомнил это ощущение первого утра любви, с ним однажды уже такое было, ещё до армии. Это как сильная простуда: с вечера ещё вроде ничего, лёгкие симптомы, спишь крепко, а просыпаешься абсолютно больным, с температурой, заложенным носом и жжением в горле… Только вчера встретил её впервые, отметил, что понравилась. Конечно, думал о ней, засыпая, но, вроде бы, ничего такого особенного. Однако утром понимаешь, что вовсе её не забыл. Напротив, забыл обо всём, кроме неё единственной, кроме любимого образа, без которого, очевидно, дальнейшая жизнь была невозможна. Кто ты, где, какой сегодня день и что нужно сделать с утра – всё это нужно было вспоминать с гигантским усилием, чуть не вручную отодвигая в голове картину любимых глаз и вставляя то список дел, то алгоритм привычных движений, обычно выполняемых на автомате. Нет, холодное молоко в хлопья, а не в чашку с пакетиком чая Lipton, а кипяток, напротив, сюда в чашку, а не в хлопья…

Все те пять дней любовь его только усиливалась, каждая встреча, каждое столкновение взглядов и каждое произнесённое ею слово выводили чувство ещё на ступеньку выше. Он благодарил себя, что в первый же день сумел добыть её номер телефона (конечно же, он ни разу им не воспользовался в ходе промо-акции), ведь уже на второй, и тем более в последующие дни он бы просто не смог этого сделать, волнение его бы выдало, а Ольга отшутилась бы и номер почти наверняка не дала. Теперь он молился всем богам, чтобы она не отказала в свидании, о котором он собирался её просить сразу по окончании акции…

Она тогда не отказала, согласилась выпить кофе недалеко от офиса их агентства на Новом Арбате. Первым же вопросом, ещё не заказав кофе, он выпалил: «Ты веришь в любовь с первого взгляда?» Она ответила: «Нет», и засмеялась так открыто и беззлобно, что он мгновенно осознал, как смешон сейчас в своей серьёзности, и на ходу сменил тактический план разговора с «приступа» на «затяжную осаду». Пусть будет сколь угодно долгой эта осада, лишь бы она была с ним. А она ведь и была с ним, она согласилась прийти на встречу, и – о чудо! – она действительно пришла. И даже не сказала, что торопится…

Счастливые воспоминания прервала сама Ольга, открыв дверь и садясь в машину.

– И чего мы такие довольные? – глупую улыбку Андрей даже не пытался спрятать, ведь это была она, та самая Ольга, смысл его жизни все эти пятнадцать лет, она была с ним.

– Так… чего-то вспомнил наше первое свидание…

– Чего вдруг? – Ольга внимательно на него посмотрела, пристёгиваясь, помолчала.

– Ладно, поехали, а то я опоздаю… Были у нас светлые полосы, а теперь тёмная, и надо её побыстрее прожить.

Припарковаться у банка, конечно, было негде. Одно из отделений Сбербанка действительно открылось прямо в соседнем здании, рядом с банком Ольги. Андрей его ещё не видел. Решили, что она пойдёт на работу, отметится у начальницы, что прибыла без опоздания, и начнёт оформлять ячейку на себя. Андрей посидит в машине, ожидая, что кто-то отъедет с парковки, и он нормально поставит машину, возьмёт дипломат с ценностями и будет поджидать Ольгу в фойе банка. Открыть спецсчёт в Сбере можно когда угодно, а ценности надо пристроить в первую очередь.

Всё прошло гладко и с ячейкой, и в Сбербанке. К открытому спецсчёту даже сразу выдали карту, без имени, но вполне нормальную «визу», подтвердили, что банк сам сообщает органам опеки о номере счёта, и суммы пособий будут поступать автоматически, карту можно привязать к онлайн-банку и так далее.

Андрей проводил Ольгу до дверей её банка и поехал в свой офис, размышляя, как подступиться к продаже бизнеса.

10

У Андрея не было «плана ликвидации активов».

Да и планов свалить из страны тоже не было. Путешествуя с Ольгой по разным странам мира, он присматривался к обстановке, пытался представить, чем бы он мог тут заниматься. Местные законы, традиции, отношение к иностранцам вообще и к русским в частности, реально ли освоить язык – сотни вопросов прокручивались в его голове, пока они лежали на пляже или рассматривали картины в каком-нибудь местном музее. Возвращаясь в Москву, он делал всегда один и тот же вывод, сформулированный старой поговоркой: лучше ли – хуже ли, а в своей луже. «Пока работаем, а там посмотрим…» – думал Андрей после каждого отпуска.

«Там» наступило внезапно, пришло время «посмотреть».

Гришин строил свой бизнес с 2005 года, строил с азартом, с куражом, но тщательно и аккуратно, думая о деталях и не забывая про цели. Стратегической целью сначала было войти в тройку лидеров на российском рынке поставщиков товаров для офиса. Тактические цели ставились каждый год и формулировались предельно конкретно – в цифрах объёма выручки, чистой прибыли, числа клиентов и числа охваченных регионов. Так советовали книжки по бизнесу, так Андрей и делал, и первое время всё получалось: поставленные задачи выполнялись и перевыполнялись, компания плавно росла. После 2009 года дела пошли хуже, причины были не очевидны. Отчасти был виноват мировой кризис, зацепивший и российский финансовый бизнес (весьма значимый для Гришина сегмент клиентуры). Но и в прочих секторах настроение стало каким-то кислым. Операция «Преемник» и первая рокировка президента с премьером не принесла сюрпризов, всё совпадало с ожиданиями, но почему-то оптимизма не добавляло. Скепсис усилился после пятидневной войны с Грузией, которая всем, кроме политиков и политологов, показалась не только неожиданной, но и совершенно не нужной. Смена международной обстановки и ухудшение имиджа России не сказывалось на бизнесе Андрея прямо, но отражалось на настроении покупателей, и с каждым кварталом всё сильнее. Об этом говорили и цифры отчётности. Постепенно Андрей отказался от установки тактических целей по охвату регионов, затем по числу клиентов, а планируя свой 2013 год, оставил только один критерий – чистую прибыль. И задача по ней была – сохранить цифру в рублях, даже без поправок на инфляцию. Началась эпоха выживания, а не развития. Новой стратегической целью стало «продержаться подольше».

Конечно, параллельно он иногда подумывал о других возможных темах для бизнеса, уговаривая себя, что это кризис на рынке офисных товаров, а действительно перспективные ниши ещё есть, просто надо их найти. Может быть, это что-то в сфере нанотехнологий? Одно время много разговоров было об этом… Например, нанопокрытие для проводов против обледенения – это явно была перспективная тема для российского климата и российских расстояний. По металлам Гришин многое помнил с института, учиться в МИСиСе ему нравилось, знания о металлах он накапливал, пока канцтовары не поглотили его. По нанотехнологиям, правда, для полного понимания его образования не хватало, в чём он быстро убедился, купив пару книжек. Он даже сходил на выставку Роснанотех, но после неё тему для себя закрыл. Да, что-то там есть, и даже большие деньги в перспективе возможны, но это не быстрые деньги: успеешь всё нажитое проесть, пока что-то заработаешь. Если направление и будет в России развиваться, то очень медленно. А когда начались наезды на госкорпорацию «Роснано», потенциально единственного реального инвестора в любую нанотехнологическую идею, Гришин с облегчением подумал, что его решение эту тему вычеркнуть было верным. В марте 2014 года он и вовсе решил, что бизнес надо потихоньку сворачивать, капитал вытаскивать за границу и думать, как устроиться где-то там.

До конкретных планов дело у него так и не дошло. Повседневная суета не оставляла времени обдумать новую стратегию как следует. Власти не давали расслабиться мелким предпринимателям. То они боролись с обналичкой, то начали гасить мелкие банки один за другим (Гришин потерял ощутимую сумму, когда отозвали лицензию у его банка, где на остатках у его фирмы сначала зависли несколько миллионов, а потом так и пропали с концами). Затем налоговая возбудилась по поводу юридических адресов, пришлось делать перерегистрацию всех юридических лиц, а их у Андрея было немало. Часть он бросил, все региональные «дочки» закрыл через продажу местным партнёрам или клиентам, кое-что оптимизировал и в Москве. И всё это требовало времени и денег, причём потраченных совершенно не продуктивно – не на развитие бизнеса, а на откорм российской бюрократии. Потом вдруг вызвали в налоговую генерального директора одной из его ключевых московских контор и вежливо объяснили, что его выручка не соответствует сумме уплачиваемых налогов на фонд оплаты труда и числу сотрудников. «Наши расчёты показывают, что вы платите сотрудникам нереально низкую зарплату, на которую в Москве прожить нельзя. Исправьте ситуацию, или мы приедем с проверкой и посмотрим подробнее на месте». Директор со всем согласился, записал весь разговор на смартфон и дал Андрею прослушать. Сомневаться они не стали, сразу повысили в три раза зарплату сотрудникам этой фирмы. Число их, однако, втрое сократили. Часть из них Андрей перевёл на другие фирмы, где у него сохранялась прежняя система зарплат в конвертах. Часть вообще вывел за штат, честно спросив каждого, что ему интереснее: стаж и будущая государственная пенсия или больше живых денег сейчас?

В государственную пенсионную систему сам Андрей не верил вообще. На его глазах прошло уже несколько пенсионных реформ, в родном Ярославле он любовался роскошным дворцом местного отделения ПФР, зная, какую пенсию получают его родители. От них он также знал, какие пенсии выплачивают в городе бывшим мелким бюрократам, поработавшим в госорганах после 2000 года перед пенсией хотя бы пару лет. Всё было ясно – и всё это было не честно. Закон обязывал его платить в пенсионный и прочие фонды минимум сорок копеек с каждого рубля белой зарплаты, а жизнь убеждала, что если из них хоть десять копеек и станут когда-то чьей-то пенсией, то это будет не его пенсия, а пенсия чиновника, полицейского или депутата. Бухгалтер его фирмы в принципе это мнение разделял, да и из сотрудников мало кто видел в белой зарплате какие-то гарантии своей будущей пенсии – всё-таки полные идиоты у Гришина отсеялись из штата ещё в первые годы работы фирмы. Так что реальные деньги все получали в конвертах, а официальные зарплаты были лишь служебным индикатором для исчисления неизбежных налогов.

Андрей вспоминал то один, то другой эпизод из недолгой истории своего дела, едва начинал размышлять о продаже бизнеса в целом. Он уже выехал на Дмитровку в направлении своего офиса и склада, слушал всё тот же диск «Pink Floyd» и думал. Реальными его активами были неформальные связи с клиентурой и действующие контракты. Кое-какие контракты с поставщиками тоже имели сладкие условия, но это и вовсе нельзя было считать активом: сбытовую политику поставщиков дистрибутор не контролировал. Сегодня условия шикарные, завтра твой контракт отдают единому эксклюзивному партнёру, а послезавтра и его лишают бизнеса, открыв собственный склад. Были весьма значительные для этой отрасли складские запасы, но это был скорее дополнительный повышающий стоимость аргумент, чем основной. Персонал? Ну, да, в принципе. Все работники у Андрея своё дело хорошо знали, структура работала чётко и слаженно, никаких серьёзных внутренних конфликтов или интриг. Впрочем, и фирма была не большая, людей не так много, но «паршивых овец» в его стаде не было, он был убеждён. Сказать, что эти люди обладали какими-то исключительными компетенциями или иными деловыми качествами, было нельзя. В общем, обычные работники, лояльные ему, честные и самостоятельные (что Андрей особенно ценил). Но какими они себя проявят, окажись в иных условиях, в другой фирме, Андрей бы сказать не мог. Тоже, получается, лишь второстепенный повышающий коэффициент. Зарегистрированный товарный знак с логотипом фирмы, оргтехнику в офисе и несколько погрузчиков на складе Андрей значимыми активами не считал. Своих грузовиков он не имел, была партнёрская фирма, всегда готовая для него на любые перевозки по любым маршрутам. Ассортимент у него был не сезонный, грамотно учитывая пики спроса на перевозки, он никогда не сталкивался с ситуацией нехватки машин у партнёра. В то же время парк машин, особенно новых, не «убитых», традиционно считался важным активом при продаже дистрибьюторского бизнеса, но у Гришина такого актива не было.

С другой стороны, думал он, не было и особых обременений. Бизнес был прост и прозрачен. Никаких кредитов от банков, хотя он мог бы легко этим путём пополнить оборотный капитал, его нынешний банк был готов обсуждать это в любой момент. Никаких партнёров или соучредителей. Когда-то, на заре его бизнес-карьеры, был один партнёр, однокурсник по МИСиС. Первую фирму они учредили вместе, пятьдесят на пятьдесят, договорились о разделении обязанностей, и всё шло вроде бы нормально. Первый год. На втором году партнёрства приключилась одна история, о которой Андрей вспоминать не любил. После неё они быстро разошлись с этим товарищем, с тех пор он его не видел и видеть не хотел, а прошло уже восемь лет. Он вывел однокурсника из их общей фирмы и послал его подальше. Впрочем, через пару лет он и саму старую фирму закрыл, присоединив к другой своей конторе. Партнёр был серьёзно виноват перед Андреем и не возражал, исчезая. Дополнительным неприятным сюрпризом после его ухода оказалось то, что он свою часть работы в их партнёрстве даже и не пытался делать. «На берегу» они договорились, что Гришин тянет продажи и отношения с клиентами, а его партнёр, Сальников, занимается организацией офиса, бухгалтерией, постановкой учёта и документооборота, а также организацией работы склада, типа у него во всём этом был опыт. Работу с поставщиками они должны были вести вместе, хотя на момент регистрации их первой фирмы все отношения с будущими поставщиками были в руках Гришина.

Собственно, первым и долгое время единственным его поставщиком была фирма «Рихард Браузе» – большой уже тогда и крупнейший потом российский поставщик канцелярских товаров. Именно в этой компании Андрей Гришин и начинал работу ещё студентом, в ней стал региональным менеджером и завязал свои самые важные связи. Работая там, он познакомился с Ольгой, а потом и женился. Он очень ценил полученный первый опыт в бизнесе и с большим уважением относился к основателю «Рихарда Браузе» – огромному по росту дядьке, выпускнику физфака МГУ, умнейшему трудоголику, с нуля создавшему этот успешный бизнес и знаменитый бренд канцтоваров. Свой бизнес Андрей буквально отпочковал от «Рихарда Браузе». Как региональный менеджер, он лично вёл много клиентов, часть из которых переключил на свою фирму, дав им лучшие цены на тот же ассортимент канцтоваров. Переговоры шли не просто, процесс занял не меньше года и стоил ему серьёзных проблем с печенью. Одновременно он коррумпировал коллегу, который оставался в фирме «Рихард Браузе» после ухода Андрея на его должности, и тот дал тайной фирме Гришина (конечно, в рамках своих полномочий) такие условия поставки, каких никакой новый клиент с ходу не удостаивался. Никто тогда не знал, что за «новым клиентом» скрывается старый сотрудник, недавно покинувший «Рихард Браузе». Гришин откатил бывшему коллеге в общей сложности стоимость неплохой квартиры в Тушино, выплачивая комиссионные два года подряд, но затраты того стоили. По мере переключения региональных покупателей на нового поставщика их заказы у «Рихарда Браузе» быстро снижались: регионалы теперь явно покупают канцелярку у кого-то ещё… Гришину как-то даже позвонил кадровик из «Рихарда Браузе», спрашивая, не хочет ли он вернуться на новых чудесных условиях (ушёл-то он, кстати, именно под предлогом маленькой зарплаты), а то что-то у них региональные продажи стали хромать. Гришин прекрасно понимал, что именно он и сделал их «хромыми», и вежливо отказался. Конечно, ценовой зазор у него по большинству позиций получался мизерным, но всё же не отрицательным, и Гришин долго работал то в ноль, то в минус, но обороты росли, репутация укреплялась. Это был очень трудный год, даже полтора. А Сальников ударил в спину. Андрей надеялся, что у него в бизнесе надёжный тыл, а выяснилось, что трухлявый. Бухгалтера в их общую фирму Сальников выбрал по длине ног, а не уровню компетентности, с официальным учётом была полная катастрофа, сданная в налоговую отчётность не имела с реальностью почти ничего общего. Волосы шевелились на голове Гришина, когда он разбирался сам со своей бухгалтерией после ухода Сальникова и его тупенькой милашки-бухгалтера…

Всё это было давно позади. Для себя Андрей тогда сформулировал несколько выводов, сделав их принципами ведения бизнеса: партнёров не иметь, в долг не брать и не давать, словам верить, но всё оформлять письменно. С этими принципами Андрей и вёл свои дела дальше. Их разделял и его новый управляющий, которого он нанял вскоре после исчезновения Сальникова. Им оказался тот самый аспирант МИСиСа, который за разумные деньги написал Андрею диплом, когда Гришин уже плотно был в бизнесе «Рихарда Браузе» и не вылезал из командировок по стране. С 2000 года, когда они общались по поводу диплома Гришина, прошло семь лет, два года как Андрей завёл своё дело, впереди уже брезжило процветание, а позади оставались ужасы запущенного учёта. Гришину была нужна «правая рука» для корректной поддержки рутинных процессов. Он думал, что неплохо было бы найти такого надёжного управляющего, чтобы он ещё был и постарше, поопытнее в жизни, и чтобы Андрей его знал и мог бы ему доверять во всём. Среди знакомых кандидатур не просматривалось, но тут сам позвонил аспирант Юрка и спросил, нет ли для него какой работы? Они встретились, теперь это был весьма солидный кандидат технических наук Юрий Иванович Хлебников, сорока лет, с двумя малыми детьми и женой-аспиранткой, которого только что уволили из IT-конторы, где – как сам он и выразился – он «слишком много умничал», поучая юного начальника. У Андрея после диплома оставалось очень хорошее впечатления от Юры и его подхода к делу – с аккуратностью и тщательностью педанта, но цинизмом умника, просчитывающего все ходы всех причастных на десять шагов вперёд. Новая встреча с ним Гришина не разочаровала, и он сразу предложил ему работу, для начала – в качестве «внутреннего аудитора», чтобы разобраться в специфике.

Юрий Иванович уже давно ушёл из института, практически сразу после защиты, и успел поработать в самых разных ипостасях. Кроме металлургии, которая была его настоящей профессией и даже страстью, хотя больше в теоретическом плане, он со своих студенческих лет прекрасно разбирался в компьютерах, причём на уровне и программном, и аппаратном. После института он легко освоил программу «1С» и успел поработать бухгалтером в паре контор. Казалось, он может всё, за что ни возьмётся, но подводил его язык, который он никак не мог держать за зубами. Если с ним был равный по компетентности человек, и не сильно обидчивый, это не было проблемой, но если его брался наставлять кто-то, знающий меньше, лодка быстро раскачивалась, и отношения портились безвозвратно. В случае же если это был начальник, да ещё и моложе Юры, увольнение следовало неизбежно.

К заказчикам дипломов Юра относился несколько свысока, что было понятно, но в случае с Андреем он сразу увидел, что тот мог бы и сам легко написать диплом, но у него нет на это времени. Андрея он воспринимал ещё тогда интеллектуально равным, и проблем в общении у них никогда не было.

…Сейчас Юрий Иванович принёс последние данные продаж, предварительные итоги первого квартала, как попросил Андрей, и они сидели в кабинете Гришина, разбирая цифры. Понедельник подходил к концу, а у Андрея по-прежнему не было никакого плана, как подступиться к продаже своего бизнеса и с чего начать.

Первого марта в мэрию Ольховского подвозил Гарик Овакимян. Всю дорогу он мягко убеждал Льва Борисовича быть осторожным и внимательным в разговоре, никаких намёков и двусмысленных предложений, все кабинеты в мэрии на прослушке, был убеждён Гарик, а время такое, что мы не можем знать, кто сейчас в разработке. Если, например, Хабибуллин, то любой малейший намёк Ольховского на взятку может элементарно добавить кучу новых проблем к их и так уже не маленькой куче. Ольховский это и сам всё понимал. Он не имел чёткого плана на этот разговор. Когда он начал искать выход на Хабибуллина, ему казалось вполне ясным, о чём говорить, в каких вопросах спрашивать о возможной помощи: о регистрации сделки по квартире, быть может, или о негласных способах исключения из списка социальных доноров. Но пока встречу подтвердили, назначили дату, и дата приблизилась, ясности в голове Ольховского поубавилось. Отпали все уместные вопросы, стало очевидной бесполезность просьбы по Росреестру – глупо просить московского чиновника нарушить закон, а по регистрации в Росреестре процедура для соцдонов уже была узаконена. При других личных отношениях, где-нибудь в бане или в раздевалке хоккейного матча Ночной лиги, бизнесмен и чиновник могли бы говорить откровенно, как школьные друзья. Но в кабинете заместителя мэра всё должно быть как в телевизоре.

В приёмной он просидел всего полчаса, хотя готовился ждать дольше. Хабибуллин встал ему навстречу, вышел из-за стола и даже прошёл треть кабинета, чтобы пожать Ольховскому руку.

– Какими судьбами, чем могу помочь? – улыбнулся Хабибуллин.

– Даже не знаю, Марат Раисович, нужна ли прям помощь… Скорее посоветоваться хотел.

– А я, кстати, тоже с вами обсудить хотел одну тему. Располагайтесь, – Хабибуллин указал на место за длинным столом, примыкавшим к хозяйскому и предназначенным явно для планёрок. – Чай или кофе?

– Чаю было бы неплохо.

– Чёрный? Зелёный?

– Чёрный. С лимончиком, если есть.

– Лен, принеси нам два чёрных чая с лимоном, – Хабибуллин произнёс, наклонившись над своим столом и нажав какую-то кнопку. Ольховский заметил там низкий дополнительный столик с ретро-телефонами без наборного диска – вероятно, «вертушками» прямой связи с мэром и другими важными персонами. Хабибуллин не стал, однако, садиться на место, взял ежедневник и разместился напротив Ольховского за конференц-столом.