Текст книги "В Московской битве. Записки командарма"

Наши трудности

Форсирование создания армии и ее подготовка к наступлению проходили в трудных условиях. Очевидно, что эти трудности отражали обстановку, в которой находилась наша Родина. Осенью 1941 г., «несмотря на принятые партией и правительством меры по увеличению выпуска военной продукции, Вооруженные Силы СССР продолжали испытывать недостаток в танках, самолетах, артиллерии, автоматическом оружии, боеприпасах»[3]3
  Великая Отечественная война Советского Союза 1941–1945 гг. Краткая история. М., 1965. С. 112.


[Закрыть]. Ясно, что 10-я армия не могла получить больше того, чем располагал Западный фронт с его более чем ограниченными возможностями и ресурсами. Экономика страны еще не перестроилась на военный лад, проводилась необычайная по размерам эвакуация промышленных предприятий из прифронтовых районов в глубокий тыл; с потерей ряда важнейших в промышленном отношении районов страны ощущалась острая нехватка самого необходимого для быстрого развертывания военного производства. Большие трудности переживал транспорт. Нужны были исключительная храбрость и самоотверженность, чтобы преодолеть все трудности тяжелейших месяцев войны.

И мы надеемся, что читатель нас поймет: когда речь идет о различных осложнениях при формировании армии, о трудностях вооружения, снабжения, обмундирования войск и т. д., то ни в малейшей степени не имеется в виду, что с подобными обстоятельствами пришлось сталкиваться лишь нам, только 10-й армии. Все, с чем нам пришлось столкнуться, было частью тех небывалых испытаний, которые выпали на долю всего нашего народа, всей армии в труднейшую годину истории Советского государства.

Доклады командиров, политработников и хозяйственников прибывших в армию соединений, а также личное ознакомление армейских работников с частями, показали, что материальное обеспечение войск пока неблагополучно.

Первый приказ начальника тыла А.В. Хрулева об организации снабжения частей армии был отдан лишь 16 ноября[4]4
  См. телеграмму начальника Главного управления тыла Хрулева № ГУТ/0189 от 16.11.41 г. Архив МО СССР. Ф. 353. Оп. 66707. Д. 1. Л. 126, 127.


[Закрыть]. Только с этого числа части и соединения 10-й армии были зачислены на довольствие. Но армейский тыл 10-й армии организован не был. Базы, склады, лечебные учреждения, армейский транспорт, запасы только начинали создаваться.

Через несколько дней последовало новое распоряжение об «организации снабжения частей за счет имеющихся местных продовольственных ресурсов, изыскиваемых интендантским отделом армии непосредственно в районах дислокации частей и соединений»[5]5
  Архив МО СССР. Ф. 353. Оп. 66707. Д. 1. Л. 183–184.


[Закрыть]. Это указание соответствовало обстановке, и войска самое необходимое стали получать из местных средств.

Сильно беспокоила необеспеченность зимним обмундированием. В 322-й и 330-й стрелковых дивизиях в наличии имелось лишь от 30 до 50 % положенного количества теплых вещей. Особенно плохо обстояло дело в 324-й стрелковой дивизии.

Еще более серьезным препятствием в доведении соединений до минимально необходимой боевой готовности было отсутствие положенного по штату вооружения и снаряжения.

Вооруженные Силы Советского Союза в это время испытывали наибольшие за всю войну трудности в оснащении всеми видами вооружения, боеприпасами, снаряжением, в средствах транспорта. В основном по той же причине очень остро стоял вопрос со средствами связи. Из них во всех дивизиях очень многого не хватало. Очень большой некомплект личного состава и материальной части был и в армейском полку связи, не говоря уже о самолетах. В дивизиях отсутствовали самые обычные подвижные средства связи – автомашины, мотоциклы. Из назначенных в армию девяти рот связи за весь ноябрь мы не получили ни одной. Уже после того, как армия отбыла на фронт, в ее распоряжение прибыли четыре роты, но не в Рязань, а… в Кузнецк. Из радиосредств армейский полк связи имел только одну рацию РАФ и две рации РСБ. Три стрелковые и две кавалерийские дивизии раций не имели вовсе.

Большие трудности возникли с подвозом в дивизии с центральных военных складов и баз продовольственного, вещевого и другого имущества. Это прежде всего объяснялось перегрузкой железнодорожного транспорта и общей сложностью обстановки на железных дорогах. Приказом об устройстве армейского тыла подвоз предполагалось осуществлять 22-м гужевым транспортным батальоном, но прошел ноябрь, а батальон так и не прибыл в распоряжение армии. Догнал он нас лишь в середине декабря, а армия уже с 6 декабря вела наступательные бои. Дивизионные тылы были укомплектованы в основном гужевым транспортом. Автотранспорта, положенного по штату, было мало. В дивизиях и армейском полку связи укомплектованность автотранспортом колебалась от 12 % в 325-й и 326-й до 52–58 % в 328-й и 330-й стрелковых дивизиях.

Полевое управление и штаб армии комплектовались с немалыми трудностями. Начальник Главного управления по формированию имел указание Ставки сформировать для 10-й армии и передать в ее распоряжение армейское управление с частями обслуживания к 26 октября. Однако выполнение задания весьма затянулось.

10 ноября Военный совет армии доносил заместителю наркома обороны о том, что «полевое управление 10-й армии укомплектовано всего лишь на 65 %, причем оперативный отдел – на 20 %, разведывательный – на 22 %, инженерный – на 20 %, управление тыла – на 50 %»[6]6
  Архив МО СССР. Ф. 353. Оп. 66707. Д. 2. Л. 45, 46, 89.


[Закрыть].

В оперативном отделе штаба армии в течение первых двух недель был всего один работник – капитан Дмитриев. Лишь к годовщине Октября приехали начальник отдела полковник Л.Б. Соседов и его заместитель Ф.Ф. Шишов. Первый из них перед этим занимал должность старшего помощника начальника оперативного отдела штаба главнокомандующего Юго-Западным направлением. Второй был досрочно выпущен из Академии Генерального штаба. Еще через несколько дней в состав оперативного отдела прибыл топограф Данилов. Он сразу же выехал в Куйбышев за картами района формирования армии и направления ее вероятного оперативного использования. О важности командировки Данилова можно судить по тому, что на все полевое управление имелось лишь два экземпляра карты. Один находился у меня, другой – у начальника штаба армии, да у Соседова был при себе экземпляр карты-десятиверстки. Так что при обсуждении общего положения на фронтах мировой войны иногда приходилось пользоваться глобусом, который местная общеобразовательная школа оставила, предоставляя свое помещение под наш штаб.

Довольно быстро закончилось формирование управления командующего артиллерией: к 5 ноября оно было почти полностью укомплектовано. Во главе управления стал полковник А.И. Снегуров. Начальником штаба артиллерии был назначен полковник И.В. Плошкин.

Благодаря успешному укомплектованию управления командующего артиллерией и некоторых отделов штаба армии и удалось в те дни среднюю численность всего полевого армейского управления довести до 65 %.

Все офицеры, прибывающие в штаб и полевое управление армии, были довольно подготовленными, особенно офицеры оперативного и разведывательного отделов. Так, два разведчика имели законченное академическое образование, трое не закончили последнего (третьего) курса Военной академии им. Фрунзе и два офицера были со средним военным образованием.

Задача штаба и полевого управления армии заключалась не только в том, чтобы сформироваться самим. Одновременно «на ходу» нужно было принимать, устраивать, изучать, обеспечивать и готовить войска, сколачивать армейские органы, непрерывно думать над вопросами ближайшего боевого будущего армии и, кроме того, выполнять сложное задание Генерального штаба по разработке плана обороны тыловых оперативно-стратегических рубежей.

Мы не успели дать нашим штабам достаточную тренировку, так как масса различных организационных дел поглощала уйму времени.

Небольшое число занятий, коротких по времени и весьма неполных по содержанию, было проведено лишь в отделах. Их цель заключалась в усвоении каждым офицером персональных обязанностей и повышении взаимной согласованности.

Занятий со всем штабом армии, а тем более с полевым управлением в целом, будь то в поле или в классах, нам не удалось провести ни одного.

В этих условиях сколачиванию армейских органов управления хорошо помогала партийно-политическая работа. Партийные организации в штабе и полевом управлении были созданы сразу же по прибытии в Кузнецк. Первое партийное собрание во всех парторганизациях, посвященное задачам коммунистов при формировании армии, носило мобилизующий характер. У бойцов и командиров после собраний появилась большая уверенность в успехе решения своих задач, ясное понимание своей роли, места и ответственности.

Очень важно и то, что с первых же дней работы весь командный состав 10-й армии, начиная с Военного совета, и все коммунисты взяли курс на дружную, сплоченную совместную работу и взаимную помощь. Не случайно первым вопросом на повестке дня первого заседания Военного совета армии по прибытии в Кузнецк стояло: «Обстановка на фронтах и наши задачи по сколачиванию штаба и организации учебы в войсках». Докладчиком выступал я.

Коллектив сотрудников полевого управления армии регулярно, в любых условиях, обсуждал сообщения Совинформбюро о положении на фронтах, анализировал поступающие из центра оперативные и разведывательные сводки, разрабатывал варианты возможного применения нашей армии. Не будет бахвальством или преувеличением сказать, что в полевом управлении царили твердая уверенность в победе над зарвавшимся врагом, огромное желание, чтобы наша 10-я армия достигла больших боевых успехов, и высокий патриотический энтузиазм.

Как уже было сказано, во время своего пребывания в районе формирования полевое управление и дивизии выполняли задание Генерального штаба, непосредственно не связанное с задачами формирования и боевой подготовки армии. Оно заключалось во всесторонней подготовке и разработке оперативно-стратегического плана обороны рубежей в обширной полосе местности в тылу. В этой полосе, простирающейся по фронту от 160 до 200 км, намечалось создать оборонительные рубежи с общей емкостью на 22 дивизии. На командование армии возлагалось оперативно-тактическое руководство рекогносцировками и строительством укреплений. Строительством занималось Куйбышевское управление оборонительных работ силами 4-й саперной армии. От меня и Военного совета армии требовалась помощь; большие задачи возникли перед местными парторганизациями, которым предстояло поднять массы населения на нелегкую работу. А ее масштаб был колоссален. Во всем этом деле очень хорошо показал себя командующий саперной армией полковник А.С. Корнев, скромный человек, обладавший высокой квалификацией. По каждой дивизионной полосе требовалось выработать и принять наиболее целесообразное решение на оборону. На это ушло немало сил.

Одно время даже намечалось расположить наши дивизии в районе строящихся оборонительных полос. Это могло оторвать их от плановой боевой подготовки по крайней мере еще на неделю, что в тех условиях было крайне нежелательно. Военный совет армии выступил перед начальником Генерального штаба с просьбой не делать этого, и Б.М. Шапошников, как всегда внимательно и срочно разобравшись в существе дела, наши доводы принял во внимание. Серьезно помогая 4-й саперной армии, 10-я армия в общей сложности приняла на себя около половины всей работы рекогносцировочных групп на готовившемся оборонительном рубеже.

Для непосредственного руководства рекогносцировочными работами, разработки плана и повседневного контакта с командованием 4-й саперной армии от 10-й армии пришлось выделить начальника оперативного отдела штаба полковника Л.Б. Соседова и начальника инженерной службы армии полковника Г.И. Тупичева.

Люди армии

Большой интерес представляет общая характеристика бойцов, командного и начальствующего состава армии.

У воинов, пришедших в осенние дни 1941 г. в части 10-й армии, были свои особенности. Основная масса была 30–40 лет и старше. Солдаты до 30 лет составляли около четверти состава. У многих остались многодетные семьи. Наши намерения назначить таких солдат в специальные и тыловые подразделения ни к чему не привели, так как в большинстве своем они от этого отказывались и, наоборот, стремились вступить в бой с врагом. Именно эта высокая преданность социалистической Отчизне безмерно повысила силу оружия, находящегося в их солдатских руках.

Большинство среднего командного, политического и другого начальствующего состава также пришло из запаса.

Кадрового начальствующего состава имелось меньше трети. В лучшем положении находились только 323-я и 325-я дивизии – у них кадровиков было около половины состава.

Командиры дивизий прошли удовлетворительную военную подготовку, имели достаточный командный опыт на нижестоящих должностях и довольно хорошо знали последние образцы вооружения, поступившего в армию. Все были преданы своему делу, и военная служба являлась их профессией. Начальники штабов дивизий являлись кадровыми штабными офицерами.

Из сорока двух командиров наших полков мало кто имел опыт командования частями. Лишь единицы окончили военные академии. Большинство же – обычные курсы усовершенствования старшего начальствующего состава. К сожалению, многим недоставало и общего образования. Некоторые же кончили только церковно-приходскую или начальную сельскую школу. Как правило, это были способные, волевые и решительные офицеры. Некоторые из них участвовали в боях начального периода войны. Например, майоры И.В. Манихин, П.М. Доценко, И.М. Талубьез и А.П. Воеводин командовали на фронтах батальонами. Несколько командиров прибыло в полки из военных училищ с должностей преподавателей тактики: подполковник И.И. Анциферов, майоры Е.В. Дмитриев и В.И. Корольков.

Наоборот, в кавалерийских дивизиях почти всеми полками командовали офицеры запаса. В 75-й кавалерийской дивизии только во главе одного полка находился кадровый офицер.

Большинством батальонов и даже артиллерийских дивизионов командовали также офицеры запаса. Из них опытом ведения боевых действий обладали лишь одиночки.

Из запаса были и штабные офицеры дивизий, полков и батальонов. Только начальники основных отделов штабов дивизий и начальники штабов полков являлись кадровыми офицерами, однако и они, за редким исключением, почти никакого опыта в работе по должности не имели.

В артиллерийских частях командный состав состоял в основном из кадровых офицеров. Многие имели боевой опыт первых месяцев Великой Отечественной войны и поступили на укомплектование частей армии после излечения в госпиталях. Из 1109 политработников армии 956 были из запаса.

Все стрелковые дивизии формировались по одному штату в 11 447 человек. Штатная численность кавалерийской дивизии составляла около 3500 человек. Общая численность 10-й армии с переподчиненными ей в районе Рязани двумя дивизиями – 239-й стрелковой и 41-й кавалерийской, а также с частями армейского подчинения составляла около 100 тыс. человек[7]7
  Данные книги «Разгром немецко-фашистских войск под Москвой» (М., 1964) о том, что 10-я армия состояла из 75–80 тыс. человек, неправильны. – Ф.Г.


[Закрыть].

По социальному положению четверть состава были рабочие, около половины – из колхозников, остальные служащие. По национальному составу армия почти на 90 % состояла из русских. Около 4 % было украинцев. В 326-й стрелковой дивизии было много мордвинов – 3246 человек.

Численность коммунистов в армии была небольшой – всего 5387 человек, т. е. чуть больше 5 %. Комсомольцев и того меньше – 3718 человек. Из общего числа коммунистов примерно треть приходилась на кандидатов в члены партии. Небольшое число комсомольцев в 10-й армии объяснялось главным образом возрастным составом воинов: было много «старичков» и мало молодежи. В стрелковых дивизиях партийная прослойка составляла всего лишь 4–4,5 %. Только в 322-й дивизии она подходила к 8 %. Между тем по требованиям Ставки Верховного Главнокомандования партийная и комсомольская прослойка во вновь формируемых дивизиях должна была составлять не менее 15 %. В 10-й армии она особенно слабой оказалась в стрелковых ротах и батальонах.

Мы обратились в Ставку и Главное политическое управление с просьбой пополнить 10-ю армию коммунистами и комсомольцами. На нашу просьбу откликнулись. В начале ноября к нам прибыло 700 коммунистов. Прибыло и несколько команд боевого актива. Прибывшие товарищи были направлены непосредственно в подразделения. Они сыграли большую роль в боевом и политическом цементировании рот и батальонов.

Говоря в общем, существенной особенностью 10-й армии являлась большая разнородность вошедших в ее состав соединений, разное их качество, разная степень сколоченности, боевой подготовки и готовности, весьма значительный процент ранее в армии не служивших, пожилой возраст рядового и сержантского состава и подавляющее преобладание офицеров запаса в строевых подразделениях, штабах и политорганах.

* * *

Для чего обо всем этом я рассказал? Для того чтобы показать, в каких трудных для страны, для Верховного Главнокомандования, для Генерального штаба, для командования 10-й армии и для местных организаций условиях шло ее формирование. Думается, что в тех исключительно сложных обстоятельствах было сделано все возможное и, может быть, даже больше того. В необычайно короткий срок была создана армия, которой вскоре пришлось вступить в сражения на важнейшем этапе одной из великих битв.

К Москве!

Днем 24 ноября по телефону ВЧ мне позвонил начальник Генерального штаба Б.М. Шапошников. Он сказал:

– Филипп Иванович! Время пребывания вашей армии в районе Кузнецка считайте законченным. Будьте готовы к началу железнодорожных перевозок.

– Так скоро?! – вырвалось у меня.

– Да, так…

– Что-нибудь случилось?

– Нет. Но положение не из легких, и нужны более решительные меры.

– Так… Но куда же?

– Поближе к нам, в район Рязани.

– Понимаю… Когда же начинать движение?

– Вам со штабом уже сегодня.

– А цель?

– Будьте готовы к действиям на Зарайск и Венев. Получите к вечеру приказ. Из него все станет более ясным.

– Спасибо, Борис Михайлович.

– Желаю успеха. До свидания.

Откровенно говоря, я не ожидал, что на формирование и подготовку армии будет дано так мало времени – всего пятнадцать суток. Ведь три стрелковые дивизии – 324, 325 и 326-я – на 22 ноября еще совершенно не имели боевого вооружения. И так же, по существу, обстояло дело с вооружением обеих кавалерийских дивизий. Недоставало его и в остальных дивизиях: 322, 323, 328 и 330-й.

В тот же вечер по телефону была получена директива[8]8
  Вот ее текст:
  «1. 10-ю резервную армию сосредоточить в районе Рязани, Канино, Шилово.
  2. Сосредоточение произвести по железной дороге, для чего перебросить: 322-ю стрелковую дивизию – в Рыбное; 330-ю стрелковую дивизию – в Рязань; 328-ю стрелковую дивизию – на станции Турлатова, Вышгород; 323-ю стрелковую дивизию – на станцию Кензино и сосредоточить в районе станции Проня; 325-ю стрелковую дивизию – на станции Крутицы, Шилово и сосредоточить в районе Спасск-Рязанского; 326-ю стрелковую дивизию – на станции Желобово, Кензино и сосредоточить в районе Сапожка; 324-ю стрелковую дивизию – в Шилово: 57-ю кавалерийскую дивизию – на станцию Кензино с сосредоточением в районе Канино; 75-ю кавалерийскую дивизию – на станцию Ласково, Солотча. Штарм 10 развернуть в Шилово»
  (Архив МО СССР. Ф. 353. Оп. 66707. Д. 1. Л. 201, 202).


[Закрыть], которая определяла, что сосредоточение армии в новом районе должно закончиться к вечеру 2 декабря. В чьем подчинении она будет затем находиться, пока оставалось неясным.

По плану перевозок армия перебрасывалась 152 эшелонами. Темп перевозок был небольшим: 5–6 эшелонов в сутки. Но и его выдержать было очень трудно. Начиная перевозку армии 24 ноября, Генштаб хотел закончить ее 2 декабря.

Военный совет 10-й армии выехал в новый район с первым же эшелоном в 1 час 55 минут 25 ноября и прибыл в Шилово (под Рязанью) в 2 часа 30 минут на следующий день.

Сердечно провожали на фронт войска своей 10-й армии местные организации и население. На станции и в гарнизоны приходили десятки тысяч людей с плакатами, знаменами, с музыкой. Горячие речи на митингах. Теплые напутствия у эшелонов. Скромные подарки бойцам. И ни одного случая отставания от своей части, а тем более самовольной отлучки.

В первые трое суток план железнодорожных перевозок армии полностью не выполнялся. Вместо 76 эшелонов было погружено только 24. В последующие дни дело стало постепенно налаживаться.

Однако различные трудности порой нарушали общие сроки перевозки армии. Стрелковые дивизии заканчивали выгрузку с опозданием от трех до пяти и даже до семи суток. Полевое управление и армейские части связи закончили разгрузку лишь 5 декабря вместо намечавшегося 29 ноября.

Такое положение объяснялось главным образом острой нехваткой подвижного состава. Железные дороги работали с крайней перегрузкой: вывозили промышленное оборудование на восток, перебрасывали разного рода государственные запасы, эвакуировали население и, конечно, вели многие оперативные перевозки по заданию Ставки Верховного Главнокомандования. Продвижение эшелонов в пути следования было быстрым и проходило по расписанию.

Дорогой в вагонах царило оживление. Бойцы и командиры до глубокой ночи обсуждали последние сообщения Совинформбюро, получаемые на станциях во время коротких остановок, и прежде всего – положение под Москвой. Восхищались подвигом 28 панфиловцев и трудовой доблестью советских людей. Говорили об успехах наших войск к западу от Ростова. Вспоминали военное прошлое русского народа. Из приоткрытых дверей вагонов неслись русские, украинские, мордовские песни. Воины, конечно, не знали, куда перебрасывались соединения армии, и не спрашивали об этом. Во время перевозок поддерживалась образцовая воинская дисциплина.

1 декабря Военный совет доложил наркому обороны о том, что по темпу перевозок окончательное сосредоточение армии ожидается 5 декабря вместо установленного Ставкой срока 2 декабря. На 1 декабря из 152 эшелонов, в которых перевозилась армия, в новый район было переброшено 64. В движении находилось 44 эшелона. Еще 44 оставались непогруженными.

Столкнулись мы и с другими трудностями. Войска армии отправлялись недоукомплектованными, недовооруженными, по-зимнему не одетыми и недостаточно снабженными. Ставка дополнительной директивой предписала начальникам Главных управлений Наркомата обороны принять все меры к тому, чтобы «доукомплектовать и довооружить части армии и немедленно после их прибытия в районы новой дислокации довести до нормы боеприпасы, горючее и обеспечить бесперебойное снабжение частей армии продфуражом и теплым обмундированием»[9]9
  Так, 326-я стрелковая дивизия получала винтовки, ручные пулеметы и часть теплого обмундирования на станциях погрузки. Здесь же производился обмен гужевого колесного транспорта на санный. Упряжи не хватило, и ее пришлось добывать уже в районе города Сапожка. На станции выгрузки дивизия 2 декабря получила два вагона теплого обмундирования, валенки и меховые телогрейки. 324-я стрелковая дивизия по выгрузке на станции Шилово получила валенки, шапки-ушанки, шлемы, полушубки. Выдача имущества производилась также 3 и 4 декабря, когда все части дивизии уже находились в движении к рубежу боевого развертывания. 323-я стрелковая дивизия была обеспечена зимним обмундированием лишь по прибытии в новый район. Части ее, следовавшие в последних пяти эшелонах, получали зимнее обмундирование на ходу, во время коротких остановок. То же самое происходило и в других дивизиях.


[Закрыть].

Работа Военного совета, связанная с разрешением этих вопросов, занимала все время. Особенно беспокоила нас нехватка автотранспорта. 10-й армии требовалось хотя бы три-четыре автомобильных батальона. Пришлось обратиться в Ставку. Однажды глубокой ночью, кажется, в ночь на 6 декабря, когда Военный совет армии находился в Старожилове, в штаб армии позвонил Верховный Главнокомандующий Сталин. Он был обеспокоен состоянием снабжения армии, хотел уточнить нашу потребность в автобатах. В ответ на нашу настойчивую просьбу он заверил: «Будет дан один батальон, – и добавил: – Может быть, два».

Переброшенные в район Рязани соединения армии в своем большинстве временно расположились в пунктах, прилегающих к станциям разгрузки. Интенсивная работа центральных органов Наркомата по доукомплектованию и довооружению частей армии продолжалась и здесь. Ее затрудняло отсутствие армейской базы, сформировать которую предполагалось к 6 декабря.

Какова же была степень готовности сосредоточивающихся соединений армии? Об этом 1 декабря командование армии довольно детально доложило наркому обороны, начальнику Генерального штаба и командующему Западным фронтом[10]10
  Архив МО СССР. Ф. 353. Оп. 66707. Д. 2. Л. 352, 353.


[Закрыть]. Мы отмечали здоровое политико-моральное состояние частей и хорошее настроение воинов. Одновременно была дана следующая картина: 57-я и 75-я кавалерийские дивизии пока оставались целиком невооруженными. Не было даже конской амуниции. 326-я стрелковая дивизия еще не получила основного стрелкового вооружения. Достаточно сказать, что ей недоставало 7500 винтовок. 325-я стрелковая дивизия в общей сложности могла выставить до двух сводных стрелковых полков, но и те не имели станковых пулеметов, ППШ, минометов и противотанковых орудий, средств связи и автотранспорта. 324-я стрелковая дивизия могла действовать, но без станковых пулеметов, артиллерии и минометов, без автоматов, средств связи и инженерного имущества.

322, 323, 328 и 330-я стрелковые дивизии, обеспеченные основными видами вооружения, готовы были вступить в бой.

На всю армию имелось 48 противотанковых ружей, 900 ружейных противотанковых гранат и 3500 ручных гранат.

Положение с вещевым имуществом в конце концов разрешилось хорошо. Дообмундирование частей по зимнему плану заканчивалось.

По-прежнему испытывался недостаток средств связи как в дивизиях, так и в управлении армии. Обеспеченность ими, сравнительно с «кузнецким» периодом, почти не изменилась. Отсутствовал армейский тыл, неважно обстояли дела с медицинской службой в армейском звене.