Текст книги "В Московской битве. Записки командарма"

Глава II
Первая задача 10-й армии

Обстановка и директивы

В конце ноября – начале декабря 1941 г. общий ход битвы за Москву достиг предельного напряжения. Начав «второе генеральное наступление» в середине ноября, враг стремился двумя мощными группировками обойти столицу с севера и юга. На полях Подмосковья шли грандиозные сражения. Советские воины стояли насмерть и наносили противнику тяжелый урон. Но все же гитлеровцам удалось прорваться к каналу Москва – Волга и форсировать его у Яхромы, а на юге выйти к Кашире, Зарайску, Михайлову и Серебряным Прудам. Упорное сопротивление советских войск шаг за шагом тормозило натиск врага. Силы группы армий «Центр» истощались. У нее отсутствовали резервы. Потери в людях и технике все более сокращали ее наступательные возможности.

Тем временем Западный фронт получил из резерва Ставки три новые армии (1-ю ударную, 20-ю и 10-ю). Кроме того, в район столицы начали подходить 26-я и 60-я резервные армии. Сложилась обстановка, при которой можно и нужно было начинать контрнаступление под Москвой.

Замысел контрнаступления под Москвой состоял в том, чтобы ударами войск правого и левого крыла Западного фронта во взаимодействии с Калининским и Юго-Западным фронтами разгромить ударные группировки противника, стремившиеся охватить Москву с севера и юга, и отбросить их от столицы. Такова была ближайшая и непосредственная задача. Дальнейшее уточнение планов предполагалось осуществить в ходе контрнаступления, в зависимости от конкретной обстановки.

Несмотря на значительное усиление войск западного направления, создать решающее превосходство над группой армий «Центр» нам не удалось. Против более 800 тыс. человек, свыше 14 тыс. орудий и минометов, 1000 танков и более 600 самолетов советские войска имели 719 тыс. человек, 7985 орудий и минометов, 720 танков и 1170 самолетов. Следовательно, ощутимое превосходство мы имели только в воздухе, а в людях, артиллерии и танках уступали противнику.

В такой обстановке должно было начаться великое контрнаступление под Москвой, в котором 10-й армии предстояло сыграть видную роль.

2 декабря Военный совет армии получил телеграмму с приказанием командующего фронтом: «Подготовку (наступления. – Ф.Г.) вести усиленным темпом, занимая выгодные исходные районы, организуя разведку и прикрытие… Обеспечить начало не позднее 4.12.41»[16]16
  Архив МО СССР. Ф. 353. Оп. 66707. Д. 1. Л. 391.


[Закрыть].

Одновременно мне пришло указание прибыть с личным докладом к командующему фронтом. Выехав с адъютантом старшим лейтенантом В.П. Филимоновым из Рязани, я за несколько часов достиг Москвы.

Как она изменилась за короткий срок! Это был настоящий прифронтовой город. Перегороженные рогатками площади. Баррикады на улицах. Скрытые огневые точки на перекрестках. Черные пятна плотно занавешенных изнутри окон. Усиленные патрули.

Все выглядело строгим и настороженным. Люди, которых мы встречали на улицах, были деловиты и озабочены. По западной окраине города тысячи москвичей рыли окопы, устанавливали противотанковые препятствия, строили дзоты. И так по всему нашему пути до командного пункта Г.К. Жукова в Перхушково.

Я сознаю, что эти скупые строки не исчерпывают впечатлений о Москве тех дней. Ведь их может написать каждый более или менее наблюдательный человек. А вот как выразить внутреннее состояние, когда у тебя ожесточается сердце, когда оно даже черствеет и куда-то вглубь отходит чувство боли? Легко ли сказать и признаться: проезжаешь по Москве и не замечаешь ее всегдашних красот, а думаешь совсем о другом. Видишь противотанковые рогатки или баррикады, перегородившие улицу, и говоришь себе о них: «Хорошо» – или, наоборот: «Мало, жидко». Вглядываешься в висящие в небе аэростаты и рассуждаешь, достаточно ли их, на той ли они высоте. Смотришь на пулеметные точки, установленные на перекрестках, площадях, и прикидываешь, насколько действенным и плотным будет огонь. Поднимаешься на Поклонную гору и думаешь, достаточно ли она оборудована для наших противотанковых орудий, для наблюдательных пунктов. И так без конца…

Что уж тут говорить о том, что, проезжая всего лишь в сотне метров от своей опустевшей квартиры, не находишь в себе ни малейшей потребности хотя бы на минуту заглянуть в нее.

Всюду поглощенные военными заботами советские люди в шинелях и в гражданской одежде. У них не было большей тревоги, чем за родную Москву.

Тяжелая, суровая пора! Навсегда памятное время! «Под Москвой должен начаться разгром врага» – эти слова «Правды» владели всеми.

Около Перхушково машина круто свернула с Можайского шоссе направо. Лесная аллея привела на командный пункт генерала армии Г.К. Жукова. Командующий принял меня немедленно.

Около двух часов продолжалась деловая беседа. Генерал Жуков держался просто, без натянутости, уверенно. Он казался спокойным, хотя иногда был порывист и непоседлив. Говорил твердо и был немногословен. Несмотря на сложность положения на фронте, Жукова мало кто отрывал телефоном или визитами. Человеку незнающему, наблюдающему со стороны, даже могло показаться, как спокойно, размеренно, легко и просто протекает жизнь на этом КП.

Жуков подробно интересовался состоянием 10-й армии. Я просил его по возможности лучше обеспечить армию связью, транспортом, медицинским обслуживанием и особенно усилить танками, боевой авиацией и артиллерией.

Положение на фронте было трудным, и командующий твердо обещал удовлетворить лишь незначительную долю нужд армии[17]17
  В армию направлялось 15 армейских и 18 полковых радиостанций, немного провода из расчета на две дивизии, три кабельно-шестовые роты и две телефонно-эксплуатационные роты. Было указано три склада для снабжения горючим. Передавалось два гужевых транспорта по 1035 подвод. Было обещано передать армии укомплектованный на 50 % автомобильный батальон, находившийся в Кирсанове. Дорожных батальонов не было выделено ни одного. Я получил заверение, что все армейские тылы прибудут в Сасово 6 декабря. В действительности армия получила армейскую базу лишь 16 декабря.


[Закрыть]. Средства усиления он нам не дал.

В ходе беседы генерал Жуков информировал меня о следующем.

Советское Верховное Главнокомандование принимает энергичные меры по обороне Москвы. Одновременно оно ведет подготовку к переходу в контрнаступление. Против флангов вражеских ударных группировок, наступающих на Москву, сосредоточивается несколько резервных армий. В их числе и 10-я. Одна из резервных армий, 1-я ударная (командарм генерал-лейтенант В.И. Кузнецов), 29–30 ноября уже приступила к боевым действиям на правом крыле Западного фронта в районе Дмитрова. Командующий отметил, что в предстоящем контрнаступлении 10-я армия будет действовать на левом крыле Западного фронта, и предупредил, что ей предстоит столкнуться с войсками из состава 2-й танковой армии Гудериана. Потом он сообщил правую разграничительную линию армии. О левой было сказано главным образом предположительно. Относящиеся к ней пункты Ряжск, Малевка, Плавск и далее на запад были названы пока условно. О взаимодействии с соседом слева – Юго-Западным фронтом – не было сказано ни слова. Подчеркивалось, что 10-я армия в предстоящем контрнаступлении должна наносить главный удар на Михайлов, Сталиногорск[18]18
  Далее будет называться по современным картам Новомосковск.


[Закрыть]. При этом командующий фронтом добавил, что активные действия необходимы и в направлении Зарайск, Венев.

Он сообщил, что переход в контрнаступление назначен на 6 декабря, но тут же предупредил, что возможно начало и 5-го. В тот же день, 2 декабря, непосредственно в штаб армии (Шилово) было передано распоряжение о готовности армии к переходу в наступление 4 декабря. К последнему сроку – 4 декабря – армия не могла изготовиться полностью. А ведь требовалось еще время, чтобы из района Рязани выйти на рубеж перехода в наступление и чтобы подготовиться к нему.

Около четырех часов дня мы двинулись в обратный путь – в Рязань. Вскоре стемнело, и машина пошла несколько медленнее. Обратный путь занял почти четыре часа. Ехал, полный впечатлений и раздумий.

Как прошла встреча с командующим фронтом? Что надо будет сделать по приезде в Рязань в первую очередь?

Встреча прошла с пользой. Мои многочисленные заявления о неотложных нуждах армии рассматривались сразу же и ответы давались немедленно. Приходилось сознавать, что возможности у командующего не столь большие, и поэтому во многих случаях не очень удивляться незначительным долям обещаемого: придать армии два батальона средних танков, один артполк РГК и два минометных дивизиона РС. Основные силы и средства фронта направлялись севернее Москвы, а не в 10-ю армию, находившуюся от столицы на удалении 200 км. К тому же наша армия находилась на левом крыле фронта, прибыла последней, являлась в его составе уже десятой по счету и, как видно, имелось в виду, что у нее было много пехоты.

Однако читатель поймет мои огорчения тех дней: войскам армии предстоит идти в бой против танковой армии Гудериана, а средств-то усиления, по существу, нет!

К сожалению, не удалось обстоятельно узнать у командующего о силах противника в полосе предстоящего наступления армии, а также внести ясность в вопрос, какие силы Западного фронта имеются перед армией Гудериана в полосе между Зарайском и Раненбургом.

Я порицал себя за то, что не выяснил у командующего фронтом дальнейшей задачи армии и не получил более определенных данных о плане действий своих соседей справа – кавкорпуса П.А. Белова и 50-й армии И.В. Болдина.

Уйма сложных, нерешенных вопросов обступила со всех сторон. Ведь через трое суток армия уже должна была перейти в наступление. Времени для подготовки явно не хватало. Собственно, его не было вообще. Перевозки войск армии по железной дороге запоздали. Большинство дивизий еще не прибыло. Дорог был каждый час. Армейские инстанции, начиная с меня – командарма, могли взять для себя лишь ничтожно малое время. Дивизиям нужно было отдать предварительные распоряжения о подготовке к выступлению и каждой из них скорее поставить боевые задачи. До этого же требовалось принять решение для армии в целом. Принять решение на реальные боевые действия армии! Да еще такого состава, как 10-я: одиннадцать дивизий, сто тысяч бойцов!

Решение на наступление

5 декабря, т. е. накануне дня контрнаступления, была получена письменная директива Военного совета фронта о боевой задаче 10-й армии:

«10-й резервной армии с исходного положения Захаров, Пронск нанести главный удар в направлении Михайлов, Сталиногорск (Новомосковск. – Ф.Г.). Вспомогательный удар стрелковой дивизии – от Зарайска через Серебряные Пруды в направлении Венева. Важнейшая задача – разбить группу Гудериана и овладеть районом Сталиногорск, Узловая к исходу 10.12.41. Начало наступления армии с исходного положения с утра 6.12.41.

Для обеспечения армии слева и связи с Поповым[19]19
  Командующий 61-й армией.


[Закрыть] в направлении Пронск, Епифань вести не менее дивизии с задачей овладения районом Епифань не позже исхода 10.12.41»[20]20
  Архив МО СССР. Ф. 353. Оп. 66707. Д. 1. Л. 451.


[Закрыть].

Итак, армия получила свою первую боевую задачу.

Как это ни странно, но мы вступали в сражение недостаточно осведомленными в общей оперативной обстановке.

К началу контрнаступления на западном направлении при общем равенстве сторон в людях противник все еще превосходил нас в артиллерии (1,6: 1) и в танках (1,4: 1). По числу самолетов мы превосходили противника (1,3: 1), но из-за того, что в составе наших ВВС было еще много самолетов устаревших конструкций, качественного преимущества в авиации мы не имели. Все же советское командование вводом резервов сумело создать на направлениях главных ударов полуторное превосходство в личном составе. По артиллерии и танкам некоторое превосходство продолжало оставаться на стороне противника[21]21
  Военно-исторический журнал. 1961. № 12. С. 14.


[Закрыть].

В 10-й армии имелась возможность создавать лишь совершенно незначительные артиллерийские плотности: 3–6 орудий, а вместе со всеми минометами – 9—10 стволов на 1 километр фронта. Чтобы правильно судить об этой плотности, необходимо учитывать, что к началу своего наступления 10-я армия имела всего лишь 244 орудия дивизионной и полковой артиллерии (не хватало по штату 80) и 22 полковых миномета калибра 120 мм (недоставало по штату 74). Батальонных и полковых минометов калибра 82 и 120 мм было всего 36 %: имелось 255, а не хватало 450. Зенитных (25 и 37 мм) пушек было 27 вместо 96. В ряде дивизий – 325, 326 и 239-й – зенитных орудий не имелось вовсе. О танках и говорить не приходится.

По стрелково-пулеметному вооружению нам недоставало 8 тыс. винтовок (имелось 65 632), 3500 автоматов (имелось 1200) и 1300 пулеметов (имелось 2040).

Что касается непосредственной оценки боевой задачи, поставленной армии, то она, на первый взгляд, казалась не столь трудной.

Указанное ей направление главного удара из района Рязани на Михайлов и далее на Новомосковск являлось кратчайшим. Оно выводило на самые чувствительные и самые важные узлы группировки противника восточнее Тулы.

Успех первого удара по району Михайлов, успешное развитие наступления на Гремячее, Новомосковск могло привести к крушению обороны всего восточного фланга армии Гудериана и создавало угрозу выхода войск 10-й армии в тыл его силам, действовавшим между Тулой, Каширой, Михайловом и Новомосковском[22]22
  Кроме того, в условиях далеко не завершенных железнодорожных перевозок армии данное направление в наибольшей степени гарантировало своевременность вступления ее войск в сражение, так как сосредоточение в районе Рязани трех наиболее боеспособных дивизий было уже завершено.


[Закрыть].

Трудным моментом при выработке решения являлось весьма поверхностное знание противника. Конечно, на войне с таким обстоятельством приходится встречаться нередко. Однако из всех проведенных мною армейских и фронтовых операций в Великой Отечественной войне наша осведомленность о противнике здесь была наименьшей. Нам было известно кое-что лишь о тех частях противника, которые находились перед войсками армии непосредственно в первой линии[23]23
  Мы знали, что противник имеет 10-ю моторизованную дивизию, располагали некоторыми данными о частях 29-й мотодивизии в районе Серебряные Пруды, Венев и о 18-й танковой дивизии к югу от Гремячее. Никакими данными мы не располагали о том, что Гудериан имел в своей оперативной глубине, т. е. позади 10-й и 29-й мотодивизий между Михайловой и Тулой в районе Узловая, Новомосковск. Лишь в ходе боевых действий армии выяснилось, что там находилось несколько дивизий.


[Закрыть].

До последнего момента не было ясности и в намерениях главных сил 2-й танковой армии. Лишь только после войны мы узнали из мемуаров Гудериана, что в ночь с 5 на 6 декабря он отдал приказ «прекратить это, – как он выражается, – изолированное наступление и отвести далеко выдвинутые вперед части на линию верхнее течение реки Дон – река Шат – река Упа, где и занять оборону»[24]24
  Г. Гудериан. Указ, соч. С. 248.


[Закрыть], и что через два дня после начала контрнаступления Западного фронта верховное немецко-фашистское командование отдало приказ о переходе к стратегической обороне.

Принимать решение в таких условиях, конечно, было непросто. Сколько возникало намерений и вариантов! Путь был один: на своих главных направлениях создать решающее превосходство сил, гарантирующее от активных контрмер противника.

Армия развертывалась в широкой полосе 110–115 км. Ее главные силы сосредоточивались от центра полосы наступления к ее левому флангу на фронте в 50 км, где создавалась группировка в восемь дивизий[25]25
  На крайних флангах армии развертывалось по одной дивизии: справа от Зарайска на Серебряные Пруды – Венев 322-я стрелковая, а слева в стыке с 61-й армией – 41-я кавалерийская дивизия. Позади главной группировки армии в г. Рязани продолжала сосредоточиваться последняя дивизия армии – 75-я кавалерийская. Она была даже невооруженной.


[Закрыть]. Из них три ставились во второй эшелон.

Исходный рубеж наступления назначался на линии: Зарайск – Пронск – Гремячка (9 км севернее Скопин). Переход в наступление с этого рубежа был назначен в 4 час. 00 мин. 6 декабря. Каждой дивизии было приказано вести разведку боем и иметь сильные головные и боковые отряды походного охранения.

Авиация получила задачи вести разведку противника по основным направлениям, действовать на его изнурение в районе Михайлова и бороться с резервами на случай их подхода к Михайлову.

Центр тяжести усилий в первый день наступления армии сосредоточивался на г. Михайлове. В нем находилась главная группировка 10-й мотодивизии противника.

Для гарантии успеха наступления на Михайлов должны были двинуться три дивизии: 328-я с фронта, а 330-я и 324-я – с флангов.

Командующий фронтом утвердил решение без замечаний, поправок и каких-либо советов. Вопрос о наступлении, сущность решения и план действий войск армии был рассмотрен 4 декабря на совещании с командирами и комиссарами дивизий, а также с руководящими армейскими работниками. Самым сложным из всего, с чем мы столкнулись на этом совещании, был вопрос о том, как обеспечить своевременность перехода армии в наступление с заданного рубежа под утро 6 декабря.

По условиям железнодорожных перевозок армии и последующей в местах выгрузки работы по вооружению и снаряжению частей первого ее эшелона большая часть дивизий могла начать выдвижение на рубеж развертывания для перехода в наступление лишь 4 и 5 декабря. Элементарные расчеты говорили, что приступить к этому надо было бы еще 2 декабря. Протяженность маршрутов для ряда дивизий доходила до 100–115 км. Некоторым пришлось двигаться усиленными маршами до 45–50 км в сутки. При этом надо учесть, что большинство дивизий армии находилось почти в непрерывном движении, начиная со дня выгрузки из вагонов. Сначала они шли в районы временного сосредоточения. Едва собравшись в них, тотчас же двинулись на рубеж развертывания для перехода в наступление.

Марши были очень тяжелыми. К этому времени резко похолодало. Ради скрытности войска шли только по ночам. Морозы достигали 28–35°. Движение сильно затруднялось глубоким снежным покровом и буранами, особенно при пересечении многочисленных оврагов и пойм рек.

По условиям обстановки 10-я армия вступала в сражение с ходу. Делалось это вынужденно – из-за полного отсутствия времени для сколько-нибудь заблаговременной подготовки. Все это было очень сложным, трудным и необычным для всех, начиная с рядового бойца. Впереди – много неясного и неизведанного. К чести командиров и комиссаров дивизий никто не высказал на встрече 4 декабря ни жалоб, ни недоумений, ни сомнений.

В ходе заключительной части совещания мною вновь была подчеркнута важность, особенно в наших условиях, максимума разумной инициативы всех начальников от командира дивизии до командира отделения.

Военный совет и штаб армии были очень обеспокоены организацией управления войсками. Довольно широкий фронт. Каждая дивизия идет по своему направлению вне тактической связи с другими. Одиннадцать дивизий, из них семь в первом эшелоне, и ни одного штаба корпуса.

Что можно было сделать в нашем тогдашнем положении? Только лишь: на одно из направлений послать генерал-лейтенанта К.С. Колганова, на другое – генерал-лейтенанта В.А. Мишулина. Что они могли сделать, не имея ни штабов, хотя бы небольших, ни средств связи? Самое большее – это согласовать тактически действия двух смежных дивизий. Такие возможности, конечно, были сразу же использованы. В дивизии были посланы и многие другие армейские работники.

Вечером 5 декабря в частях и подразделениях всех дивизий прошли летучие митинги, короткие партийные и комсомольские собрания. Они дали всем замечательную боевую зарядку. На них присутствовали многие офицеры штаба и политотдела армии, а также командиры и политические работники дивизий. Личный состав войск был ознакомлен с Обращением Военного совета армии. Настроение было боевым. Большинство говорило: скорей бы начать. Рота старшего лейтенанта Ярового из 1113-го полка обратилась к другим подразделениям части с письмом, призывающим всех товарищей драться с врагом, не щадя своей жизни. 15 красноармейцев этой роты подали заявление о вступлении в партию. «Мы душой и сердцем с партией, а если умрем, считайте нас коммунистами», – заявили они. Старший сержант В.Н. Федотов из того же полка в своем заявлении о приеме в партию писал:

«С нетерпением я жду встречи с противником. Хочется отплатить подлому врагу за все те зверства, которые он творит. Надо освободить нашу Родину от фашистской сволочи. Хочу стать коммунистом, чтобы еще лучше драться с фашистами. Не пожалею своей жизни в борьбе с врагами Родины».

Число желающих вступить в ряды партии увеличилось и в других частях.

Под каждодневным контролем и нажимом члена Военного совета С.К. Кожевникова хозяйственники закончили выдачу теплого обмундирования. Теперь бойцы были одеты добротно, по-зимнему. Правда, еще не везде хватало шапок-ушанок и валенок. Все бойцы получили фронтовой паек.

Для пулеметов и минометов были изготовлены небольшие санки и лыжи с лямками, под колеса пушек и гаубиц артиллеристы приспособили широкие полозья.

Наступила последняя ночь перед переходом 10-й армии в наступление, ночь с 5 на 6 декабря 1941 г.

Из семи стрелковых дивизий первого эшелона армии на месте находилось только три правофланговых – 322, 330 и 328-я стрелковые.

324, 323 и 326-я в течение всей ночи должны были еще продолжать свой напряженный марш для выхода на указанный им исходный рубеж перехода в наступление. Выйти на него, чтобы почти без всякой остановки двинуться на врага. Времени для отдыха не оставалось. Приходилось спешить с первого же дня. Беспокоила мысль: вовремя ли придут эти три дивизии, вовремя ли они двинутся в наступление и в каком состоянии, где и что предпринимает противник?

Резко пересеченный, овражистый характер местности, плохие дороги, трудная проходимость из-за метелей даже для пехоты неотступно заставляли думать о том, какими будут темпы продвижения войск армии навстречу врагу, как будут взаимодействовать в условиях бездорожья и глубоких снегов части и соединения?

К сказанному выше о противнике следует добавить, что в стыке между нами и 61-й армией Юго-Западного фронта находилась 18-я танковая дивизия армии Гудериана. Однако о ее группировке и возможностях у нас не было ясного представления. Неизвестным было и общее число танков в армии Гудериана в целом.

Трудно было судить и о том, что противнику известно о 10-й армии: ее сосредоточении, силе и намерениях. Было естественно считать, что знает немало, так как ее части уже несколько суток вели войсковую разведку, около недели производилась выгрузка наших дивизий из эшелонов.

Надо признать, что 10-я армия во главе с ее командованием плохо знала противостоящего противника. Как это расходится с обычной практикой наших оперативных игр и командно-штабных учений! Как часто их руководство действующим сторонам давало обширные и подробные сведения о «противнике», чего в реальной обстановке получить было невозможно. Этим наносился ущерб подготовке наших кадров и органов управления. Они приучались действовать в облегченных условиях.

* * *

Близился рассвет 6 декабря 1941 г. Войска двинулись вперед. Начиналось контрнаступление под Москвой.