Текст книги "Иконоборцы"

И точно – за спиной раздался скрип открываемой двери, и голос сэра Бенедикта поинтересовался:

– Господин Камил, я могу поговорить с Вами?

– Думаю, да.

– Если можно, наедине.

– Антонио, я предлагаю Вам погулять по залу и хапнуть чего-нить на дармовщинку – у них тут отличный холодильник.

– Спасибо, босс, – издевки в его голосе почти не было слышно.

Сэр Бенедикт вежливо посторонился своей немалой фигурой, потом аккуратно прикрыл за собой дверь. Знакомы с ним они были довольно давно и никаких особых конфликтов не имели – слишком разные сферы влияния, что в этой среде можно было классифицировать как приятельство.

– Господин Камил, зело удивлен я выбором Вашим, однако оспаривать не возьмусь. Однако просил бы Вас в следующем раунде быть более осмотрительным.

– Иными словами, сэр Бенедикт, Вы предлагаете мне поменять сторону и отдать свой голос за вашего кандидата?

– Именно так, но если не хотите, то можете просто воздержаться от голосования. Или отдать свой голос за эту бедную дурочку. Как захотите. Только не за регента.

– Хм, признаться честно, сэр, Вы подали мне слишком интересную идею. Исключительно желаю посмотреть на князя, сидящего под троном. – Камил тихо рассмеялся, – я учту вашу просьбу.

– Ну, на большее я и не надеялся.

– Однако пора вернуться к нашим.. собратьям, – тут уже они рассмеялись оба и неспешно вернулись в зал.

Когда все заняли свои места, Хранитель элизиума вновь попросил подтвердить кандидатуры. Поднялись руки Регента и Малки.

– Предлагаю начать с другой стороны, чтобы вы еще раз подумали. Поэтому первым кандидатом будет Тот из Клана Малкавиан. Проголосуйте, пожалуйста.

Тот, не глядя ни на кого, подняла руку. Остальные члены совета с плохо скрываемым нетерпением ждали завершения комедии. Камил оглядел собравшихся, поймал самодовольный взгляд Регента и, паскудно улыбнувшись, поднял левую руку, состроив на свободно лежащей правой примитивную международную комбинацию.

– По мне так лучше Малки, чем Треми, – ехидно добавил он изумленному собранию.

– А что, неплохая идея! – радостно тявкнула рыжая и воздела лапку.

– Итого, три голоса за Тот от клана Малкавиан.

– Следующая кандидатура – господин Регент Капеллы от клана Тремер.

Поднялась дрожащая от ярости рука Регента и торика. Примогены Ноосферату и Вентру воздержались.

– Кхм, большинством голосов Князем Домена становится Тот от клана Малкавиан! – смутить Хранителя было непросто, но, видимо, образ Князя-Под-Троном явился и ему, однако старая выучка быстро взяла верх над эмоциями.

– Прошу присутствующих представиться и принести клятву верности.

Все дружно и неискренне зааплодировали и потянулись к креслу новоиспеченного князя с поздравлениями, клятвами и кляузами.

Камил дождался своей очереди и осторожно прикоснулся губами к изящной руке Князя, судорожно вцепившейся в подлокотник кресла.

– Камил, примоген клана Бруджа и наблюдатель от содружества Свободных, – потом повернулся и указал на своего спутника, – Антонио, мой гость из Коломны, у нас примерно на месяц. Исполняет обязанности моего секретаря.

Князь судорожно кивнула, и как-то уж совсем странно сверкнула глазами. Камил еще раз поклонился и аккуратно скользнул в сторону своего места.

Дело оставалось только за Регентом, но тот сидел, будто лом проглотивши, и только бешено сверкал глазами. Большая часть присутствующих с интересом ждала продолжения и не прогадала.

– Это черт знает что такое! – Взорвался наконец Регент, – я немедленно же покидаю этот город и уезжаю в Вену! Здесь даже не анархия – здесь маразм!

– Другими словами, господин Регент, Вы отказываетесь признавать законного князя? – подбросил дров в огонь Камил, сделав акцент на слове законный.

– Законного? Да это бред! Я должен был владеть этим городишкой, а не эта безумная девка! – С этими словами он сорвался с кресла и, размашисто шагая, бросился к двери. Немного погодя за ним последовала его секретарь.

– Мне одному кажется, что господин Регент только что поставил себя вне закона? – феноменально вежливо поинтересовался Камил.

Все недовольно зыркнули в его сторону и перевели взгляд на Князя.

– Я. Я думаю… надо, чтобы он… вернулся… Или не сам. Да, плохо-плохо.

– Может, выслать погоню? – участливо поинтересовался Камил.

– Да. Погоню-погоню.

– Ну и что мы стоим? – громко поинтересовался Камил. – Князь явно дал вам понять, чтобы его вернули!

Блохастики радостно сорвались с места и исчезли. Чуть позже за ними последовал Шериф. Камил встал, поклонился князю, собранию и тоже направился в сторону выхода.

– Камил, я тут еще останусь, послушаю, – предложил Антонио, Камил кивнул головой и, постепенно ускоряясь, двинулся в сторону выхода, на ходу нащупывая телефон.

– Барон, там сейчас к вам Регент выскочит, так он уже вне закона и его можно утилизировать, более того – нужно.

– Понял тебя, ждем-с.

Не доходя до лифта, Камил вдруг резко свернул и, распахнув неприметную дверь, вынырнул на пожарную лестницу. Пробежав несколько этажей, он почувствовал легкое дуновение воздуха и, сгруппировавшись, прыгнул в приоткрытую дверь. Кол в руках секретаря разорвал ему плечо, но не достиг цели, застряв в кевларе бронежилета, а вот трость в руке Камила нащупала грудь противницы и выплюнула заряд картечи, вынося изрядный кусок плоти. И тут же, не давая ей опомниться, он перетек чуть правее, и быстрым движением свернув её голову, приник к разорванным сосудам, подставляя пасть под упругие струи чужого витэ и с каждым глубоким глотком гася в себе Жажду Зверя.

Отшвырнув полегчавшее тело к стене, он достал из кармана набор влажных салфеток и тщательно вытер лицо и руки. Рубашку и костюм это, правда, спасти уже не могло, но плащ он успел сбросить еще на площадке и сейчас накинул на себя, застегнув на все пуговицы, замаскировав таким образом следы экспресс-трапезы.

Дальнейший спуск прошел без приключений, но перед выходом с лестницы он остановился и перезарядил трость. После чего поднял воротник и вышел в холл.

На выходе из подъезда ему повстречались оживленно перетявкивающиеся гангрелы, возвращающиеся с охоты. Судя по всему, она была не особо удачной. Камил вежливо поклонился и вышел наружу. Как он и предполагал, шумная охота за Регентом распугала из двора всех, кого только можно, однако машины барона он тоже не нашел.

Он вновь достал телефон и набрал номер.

– Ну и как ты меня прикрываешь, скажи мне?

– Ща мы тебя заберем. Не переживай. Там все равно всех распугали. Выходи на угол.

Подтверждая его слова, во двор, скрипя тормозами, влетела белая машинка без огней и распахнула заднюю дверь.

– В этот раз оперативненько, – сказал Камил, усаживаясь внутрь.

– Ты даже не знаешь, насколько! – радостно заорал Барон с переднего сиденья, – взяли мы этого задрота колдунского!

– Его ж, вроде, не догнали?

– А мы его не догоняли, мы его выследили. Мы еще на парке его тачку пометили, пока он тебя дожидался, а потом выследили через спутник.

– И он от вас не ушел?

– А куда бы он от нас ушел? Мы ж знали, где он стоит. Зажали в тупике и переехали бэтэром! А потом все, что оттуда пыталось выбраться, проткнули ломиками, в трех местах. Да ты щаз сам посмотришь, вон парни его на эвакуатор грузят.

Парни действительно сноровисто загружали на эвакуатор то, что осталось от тремерского фургончика после таранного удара бароновского танчика. В изломе изувеченной кабины угадывалась фигура регента, проглотившего лом, теперь уже в прямом смысле. В его запрокинутую голову в район рта был забит обрезок стальной трубы, и еще парочка торчала из тела, намертво приковав его останки к останкам авто.

Водрузив этот монумент на платформу, рабочие набросили сверху тент и, погрузившись на бэтэр, покинули место передряги.

Рокер медленно двинулся вслед за эвакуатором.

– Куда вы его?

– Знаю я тут одно местечко, за городом. Там тихо и никто не задает вопросов.

Процессия постепенно набрала ход, и вскоре за окнами замелькали огни пригорода, а потом потянулись бетонные заборы промзоны. Наконец, машины вынырнули на обширный пустырь, заросший бурьяном и остовами конструкций.

– Приехали.

Камил с Бароном вышли в ночную прохладу.

– Скоро утро, нужно спешить, – напомнил Камил.

– Не боись, Прима, – выскочившая из кабины эвакуатора Бешенная Алиса, умело орудуя мини-краном, спускала «памятник регенту» на грешную землю. Барон содрал с него тент и, проверив наличие тела внутри, начал бодро обкладывать останки, старыми автомобильными покрышками.

– Прима, не в службу, а в дружбу – достань из багажника остальных жмуриков, а то мой водитель от руля оторваться не может, его еще не переколбасило.

Камил обошел машину и открыл багажник, он оказался доверху набит телами, числом около трех-четырех, видимо, некоторые не влезали целиком, их аккуратно расчленили и впихнули в зазоры – собрат, укомплектовавший пассажиров, явно был большим знатоком и любителем «тетриса». Камил слегка поморщил нос, но потом вспомнил про угробленный костюм, вздохнул и, набрав полные руки телочастей, понес к погребальной композиции. Освободившаяся Алиса присоединилась к переносу.

Скоро на пустыре возникло скульптурное сооружение зиккуратного типа, которое Барон щедро полил, из принесенной канистры.

– Прима, Алиса, вы как относитесь к небольшому аутодафе? – Барон прямо лучился энергией.

– Без меня, – сострил Камил, на всякий случай делая шаг назад. Клан Бруджа к огню относился достаточно спокойно, без паники, в отличие от колдунов и большинства собратьев, особенно клана Тремер.

Так что огненное погребение – это был достойный ответ господину Регенту на его шпильки в виде серебряной картечи и прочих деяний.

Водители отогнали машины, и Барон бросил на монумент раскрытую зажигалку.

Пламя огромным змеем взметнулось над останками, осветив окрестности.

– Поехали, братва! – Барон подошел к автомобилю и открыл дверцу.

– А не выберется? Колдуны, говорят, живучие.

– Из огня-то? Вряд ли. Я ему еще в трубы пару термитных шашек положил, чтоб горелось лучше, так что до встречи в аду!

Машина резко взяла с места, пугая светом фар мелкую ночную живность. Некоторое время все молчали. Камил не выдержал первым.

– О чем молчим? Сдается мне, о мои Свободные собратья, вы сегодня еще где-то нашкодили, но боитесь признаться.

Барон странно посмотрел на Алису и промолчал, а та, наоборот, заговорила.

– Это случилось не сегодня.

– Что?

– Ну, я просто не знала, можно ли тебе доверять.

– Во как! Ну, теперь уже продолжай.

– Поэтому сначала посоветовалась с Бароном, но он тоже не знает, что с этим делать.

– Та-ак. И с чем же?

– Ну, ты же слышал, что случилось со старым Князем?

– Да уж, по-моему, все слышали.

– Во-о-от, а я – видела…

– Та-а-ак… с этого места поподробнее.

Бешеная Алиса на секунду запнулась, но потом продолжила, постепенно переходя на привычный темп скороговорки.

– Она приехала за мной той ночью, одна. Сказала, что есть вопрос, решить который нужно быстро и без посредников. Ну, мы же подрабатываем иногда, по решению проблем. Я согласилась, села в машину. Потом мы поехали, и я не помню, когда она это сделала, она же была очень сильная, очень. Я даже пальцем пошевелить не могла. Только смотреть.

Она привезла меня в свой кабинет, вытряхнула как куклу, там был беспорядок, как будто вихрь разметал все. А на столе лежал ОН.

Ну, точнее, я сначала не поняла, что это. Но я и сейчас не совсем понимаю. А уж тогда!

Я лежала на ковре и смотрела, как она подходит и берет со стола что-то, поворачивается ко мне, и я вижу, что это икона. Очень старая. В золотом окладе.

Похожа на византийскую работу. Темный лик. Но тогда меня удивило не это. Я помню, меня поразило то, что она явно держит ее с трудом. Понимаешь? Ей было тяжело! Она занесла меня на двадцатый этаж, как ребенок куклу, одной рукой! А тут я почти ощущала, как дрожат от напряжения ее руки. Потом она наклонилась ко мне и сунула эту штуковину мне прямо в лицо, и я увидела, как фигура на доске пошевелилась. Она посмотрела на меня, и у нее был такой глубокий взгляд! Я почувствовала себя пылинкой, падающей в бездонный колодец, но дно у него все-таки было, правда очень, очень глубоко и там плескалась жажда. И вот эта жажда-то и смотрела на меня, и имя ей было Тьма. Знаешь, Камил, я давно перешагнула рубеж не-жизни, уже более ста лет отделяет меня от того времени, когда я боялась порождений ночи, но в тот момент мне, Бешенной Алисе, стало страшно, как маленькой девочке! Вот такой был взгляд у той фигуры. И хотя я была скована ее доминантой, я попыталась разорвать этот контакт, отвернуться. Но все что мне удалось сделать, это оторвать взгляд от доски и посмотреть в глаза Князя. Тогда я восхитилась своей силой воли, но потом поняла, что он меня просто отпустил. Не я ему была нужна в тот вечер, не я, только это меня и спасло!

Алиса опять замолчала, потом продолжила, но уже тише.

– Я сама толком не поняла, как он это сделал, но ее руки вдруг сделали такое движение, как будто она хотела бросить мне его в лицо, потом отшвырнуть в сторону, избавиться от этой вещи, но она как будто прилипла к ее рукам. Ее лицо исказилось, как от судороги, и она стала белеть и рассыпаться в прах, прямо на моих глазах. Как будто каждую ее клетку высасывали досуха. Старейшую из Вентру, Князя нашего Домена высасывала в пыль какая-то хреновина! Я зажмурила глаза, так мне было страшно. Когда я решилась открыть их, то в кабинете уже было тихо, путы, сковавшие меня, исчезли. Я была свободна.

Я поднялась на ноги и увидела икону. Она смирно лежала на кучке праха – все, что осталось от всесильного Князя. Я повернулась и пошла к выходу, но когда взялась за дверную ручку, вдруг ощутила Его взгляд и поняла что Он не хочет тут оставаться. Что мне было делать? Я сняла куртку, замотала в нее икону и ушла. Спрятала ее в своем убежище, и теперь боюсь туда возвращаться. Что мне с ней делать? Я реально боюсь.

– Я предложил закатать ее в бетон и утопить в болоте, но она отказывается, – вклинился Семенов.

– А кто ее будет закатывать?

– Этот *** в патриарх выпьет кого угодно – от гуля до римского папы!

– Патриарх?

– Ну, я навела справки по архивам. Был слушок среди тех, кого мы называем Шабашем,

что как раз при разделении, точнее, создании сект, один из старых уже тогда тзимицу был заточен в некую картину. Кажется, там постарались мастера из Ласомбра и Вентру. Там в тексте на самом деле очень странная ритмованная латынь – сейчас так уже не говорят и тем паче не думают. Да и упоминание идет вскользь, чисто для описания могущества какого-то миланского князя.

– Задачка, конечно, не из простых, надо подумать. Пока старайтесь ничего не делать. Если он проявит какую-то активность – сообщайте немедля. Высадите меня где-нибудь здесь.

Камил выскочил из машины и быстрым шагом вошел во двор, небо уже начинало светлеть и на улице становилось неуютно. Он подошел к подъезду, щелкнул ключами и через минуту был уже в безопасности родного убежища. Сегодняшняя ночь выдалась очень насыщенной на события и информацию, и все следовало как следует обдумать.

– Итак, ты отправляешься завтра, – Альберт довольно потер руки и вновь оперся на свой низенький стол, заминая листы лежавшей на ней карты.

– Ночуй в лесу, это безопаснее, чем связываться с харчевнями и замками. И там, и там либо есть свои хозяева, либо нет надежного укрытия. Будь вежлив со встречными сородичами, но не чрезмерно. На тебя нет охоты, однако случаи бывают разные. Я научил тебя тому, что знал. Совершенствуйся в своих умениях, держи в узде свой голод и свою ярость. Я знаю, это не просто, но это то, что позволит тебе выжить и выполнить мою просьбу, а стало быть, наполовину сократить твой долг перед нашим кланом, а твой долг велик.

Я даю тебе письмо с рекомендациями для моих сородичей, но воспользуйся им в крайнем случае. Помни, что тебе придется соблюдать этикет и традиции. Это старый город и его князь принадлежит к клану Розы. Так что будь вежлив, но постарайся не привлекать лишнего внимания. Помни – ты обычный беглец из охваченного огнем Парижа, делающий небольшую остановку на своем пути как можно дальше отсюда. Не стремись выглядеть слишком умным, хотя от сочетания твоего возраста и твоего клана никто не будет ожидать особого подвоха, кроме битой посуды, – Алберт хихикнул себе под нос, – На вопрос о своем Сире ты можешь говорить чистую правду, тебя наверняка проверят, и успокоятся, выяснив, что ты всего лишь еще одно дитя войны и ничегошеньки о нем не знаешь. В мирное время тебя бы, наверняка, предложили бы уничтожить, но сейчас – время смуты, и если ты покажешь, что тебе знаком этикет и традиции, они не смогут. Тем более что это не их дело.

Теперь дальше, – Альберт снял с полки большую толстую книгу в кожаном переплете, повозился для вида с замками и достал оттуда лоскут пожелтевшей кожи.

– Это план дворца дожей, возможно, конечно, что он не очень точен, потому что я рисовал его с чужих слов, – Альберт передал ему лоскут, расчерченный багрово-серыми линиями.

– Судя по всему, – Камил аккуратно взял лоскут и повертел его в руках, – этот материал принадлежал ранее тому, с чьих слов ты писал карту.

– Ну, бумаги под рукой не оказалось, – карлик развел руками, – да и ненадежный это материал – бумага, ибо мнется, рвется и горит.

– Итак, в кои-то веки мне нужен не подвал, а чердак, да?

– Да, именно так, мой мальчик, – Альберт опять нервно потер ладони, – чердак наверняка охраняется, но не слишком. И там должен быть библиотекарь, он может показаться кем угодно, но вряд ли слишком силен. Когда я его видел в последний раз, этот скряга уже окончательно свихнулся и не согласился на обмен. Убеди его. Я знаю, ты можешь быть убедительным, но постарайся не лишать его не-жизни, ибо это противоречит традициям. Мне нужны листы из этой книги. – Он указал на открытый фолиант. – Я собираю их уже очень долго. Раньше у библиотеркаря было на два больше, я предлагал обмен, но тот не согласился, и мне пришлось смириться. И вот недавно я узнаю о том, что этот проходимец нашел еще пару! В то время, как мне достался только один, да и то не полностью! Этого я терпеть не могу! Привези мне новые листы, начиная с сорок девятого и дальше! Их должно быть всего четыре. Вот в таких специальных чехольчиках или в чем-то похожем, – и он помахал перед Камилом каким-то предметом.

Камил потянулся было за листом, чтобы разглядеть получше, но Альберт тут же отдернул лоскут

к себе, словно боясь расставаться со своим сокровищем.

– Сначала перечисли мне Великие Традиции, – Альберт сунул лист в фолиант и, захлопнув тяжелую крышку, уселся сверху, свесив свои кривые ножки.

– Что, опять? – недовольно спросил Камил, опуская руку и пряча ее за спину.

– Опять, снова и еще тысячу раз! Сколько я скажу! Ну?

– Первая традиция есть машкарадность – блюсти и от глаза чужого быт свой каинитский прятати, – начал заунывно Камил, раскачиваясь с пятки на носок. – Вторая традиция – шо не след в чужом доме порядок свой творить, ибо кто там хозяин – того там и закон.

Третья и четвертая меня особенно бесят, потому как мой сир их бессовестно проигнорировала, про то, что нельзя создавать потомков без разрешения, а ежели создал, то отвечай или пестуй до совершеннолетия. – Камил изобразил глубокий сокрушенный вздох и продолжил. – Пятая традиция о гостеприимстве глаголит, ибо всякий приезжий и проезжий во избежание неприятностей должен Хозяину территории представиться, ибо в противном случае беспременно ему битому быть. А шестая традиция про то, что без разрешения старших младших бить насмерть никак невозможно езмь.

И насколько я понимаю, для выполнения твоего поручения мне придется нарушить, как минимум, вторую, угрожая нарушением шестой, а пятую выполнить не в полном объеме, кося под парня лихого, но придурковатого, так?

– Может быть, тебе и правда была судьба стать актером, но и скоморох из тебя при случае выйдет неплохой. Хорошей дороги и возвращайся с победой! – тут карлик опять мерзко хихикнул, чем окончательно добил остатки пафоса ситуации.

Ночная Венеция была красива, как заколдованное королевство, город, подсвеченный желтыми пятнами фонарей, напоминал праздничный пирог, казалось, что время застыло здесь, как в куске янтаря. Этот город, был городом вечного карнавала, роскошно вычурной витриной театра, и сам был похож на никогда непрекращающийся бал-маскарад. С тех пор как город-государство потерял свою независимость, он с каждым годом все больше и больше, превращался в некую пародию на самого себя. Нет, Камил не любил этот город, но ему доводилось бывать там еще в той, другой своей жизни, устроить дневную прогулку по сети его каналов и ночную попойку в его кабаках, потеряв все, что можно, кроме нательного креста, и проснуться в городской тюрьме в отделении для благородных, с распухшими костяшками и головой, тяжелой, как чугунное ядро от корабельной гаубицы. Тогда оказалось, что дядя Николя заблаговременно разослал их приметы на случай, если все пойдет как обычно. И они не подвели, полностью подтвердив сложившуюся репутацию бузотеров и бражников. Н-да, это было тогда, когда Николя был еще жив и в этой жизни, и в той.

И вот судьба вновь привела его в этот город, но на сей раз для того, чтобы познать часть его теневой жизни, заглянуть за кулисы тяжелого бархатного занавеса, имя которому – Маскарад, или пресловутая Первая традиция.

Отличать бессмертных от смертных в этом городе было сложно, маски здесь носили чаще, чем реальные лица. В дороге Камил пару раз встречал себе подобных, но они старались делать вид, что не замечают его, а он не стремился навязываться с разговорами.

Однако старик просил, чтобы он соблюдал весь набор этой дурацкой считалочки, поэтому он, сложив два и два, решил, что в этом опереточном городе князя следует искать возле театра, что немедленно и предпринял. Нарезая третий круг вдоль ярко фронтона «Ла Фениче», Камил почувствовал движение рядом с собой и, вежливо приподняв шляпу, развернулся а сторону сородича.

– Месье, я ищу его светлость, для соблюдения традиций, – он наконец довершил поворот и увидел своего собеседника: сухощавая фигура в платье опереточного шута, в синей маске с турецким носом, – и я хотел бы сделать это побыстрее.

Паяц склонил голову набок и рассматривал его, молча, но с явной издевкой. Потом, видимо, принял какое-то решение и, кивнув, как будто самому себе, посеменил дурацкой прыгающей походкой куда-то в обход здания. Подойдя к неприметной маленькой дверце, он приоткрыл ее, и на мгновение приостановившись, обернулся на Камила, явно приглашая его следовать за собой.

Камилу с его ростом пришлось сильно наклониться и придержать шляпу, когда он скорее втиснулся, чем вошел, вслед за паяцем в узкую дверцу.

– Нешто тут одни карлы, что ль? – задумчиво пробурчал он, еле успевая за своим шустрым проводником, который вел его какими-то тесными и кручеными ходами, мимо шкафов, бутафорий и каких-то темных кладовых. Наконец, преодолев несколько пролетов винтовой лестницы, они оказались в богато изукрашенном коридорчике с единственной небольшой дверцей, покрытой золотой краской, а рядом, вытянувшись в струнку, стоял здоровенный бугай гренадерского роста и, кажется, даже не дышал. Приглядевшись, Камил опознал в нем сородича, и вежливо склонил голову. Его сопровождающий издал сдавленный смешок и нырнул в позолоченную дверцу, обратив внимание на грозного усача не более, чем на золотой канделябр, стоящий с другой стороны двери.

Камилу ничего не оставалось, как вновь последовать за ним. Вынырнув из двери, он огляделся. Дверь привела его в большую ложу, сплошь убранную бархатом и гирляндами живых роз. Паяц шмыгнул в какой-то угол, а Камил оказался перед сородичем в дорогом платье, со шпагой у пояса. Франт посмотрел на него его через золотой лорнет, как некое диковинное насекомое.

– Кто такой и по какому делу изволите беспокоить его светлость? – проскрипел тот, по-прежнему сохраняя безразличный вид.

– Камил Бенье, из Парижа, проездом. Хотел бы представиться, согласно традиции.

– Вежливый, но глупый. Его светлость не любит, когда гости представляются ДО оперы.

– Я не большой любитель зрелищ, мне их хватило там, откуда я родом.

– Что ж, очень жаль, что вы нас так скоро покинете, – его любезность была сродни льду.

Франт отвернулся от Камила, и согнувшись в поклоне, проскрипел в левый угол ложи.

– Ваша светлость. Тут один никчемный, но вежливый беглец, что прикажете с ним делать?

– Я все слышал.

Камил обратился в ту же сторону, поспешно срывая шляпу.

Голос принадлежал высокому блондину, одетому в костюм тореро. Он вальяжно развалился в креслах, держа в одной руке бокал, а другой лаская томную блондинку в одеждах пастушки, расшнурованных примерно на половину.

– Ваша светлость, я… – начал было Камил, но его перервали.

– Я же сказал, что я все слышал, – капризным тоном добавил тот и тут же спросил. – Имя твоего Сира?

– Я… я не знаю его… меня воспитал клан. Точнее то, что от него осталось, – загнусавил Камил, комкая в руках поля шляпы.

– Сын полка? Ха-ха. На эту тему можно поставить какую-нибудь слезную драму, – произнес Его светлость, явно теряя к нему интерес и возвращаясь к декольте блондинки, – но успехом она пользоваться не будет. Филензи! Дай ему, что полагается, и избавь меня от его общества.

– Слушаюсь, ваша светлость, – высокий франт с лорнетом повернулся к Камилу и бросил ему выдернутую из гирлянды белую розу.

– Приколи на одежду, пока не завянет – ты желанный гость в этом городе, если ты все еще будешь здесь, когда цветок засохнет – твоя плоть сгорит вместе с ним.

Камил поймал цветок и приладил его в петлицу.

– Я уеду так быстро, как только смогу.

– Счастливой дороги. Надеюсь, мы никогда не увидимся.

Камил повернулся к выходу и скрыл лицо шляпой в притворном отчаянье, чтобы не рассмеяться им в лицо.

Войти в здание оказалось не слишком сложно, оно охранялось людьми и от людей, а вот попасть на тот чердак, который был ему нужен, оказалось не так просто. Там, где по плану Альберта должна была быть лестница, имела место быть стена, причем довольно старая. Камил невольно задумался, сколько лет этой карте. Пройдя по периметру предполагаемого убежища, он нашел подходящее место и, примерившись, запрыгнул на стропила. Под потолком тоже не оказалось ни дверей, ни окон, но в одном месте он нашел подходящую щель и, вспомнив науку карлика, просочился сквозь стену.

Помещение, в которое он попал, не было библиотекой в полном смысле этого слова. Книги лежали прямо на полу – где-то аккуратными стопками, где-то были свалены неряшливыми грудами, вздымавшимися до самого потолка. Часть книг была погребена под слоем вековой пыли, на других же не было заметно ни пылинки.

Пробираясь по этому диковинному лабиринту вглубь помещения, Камил заметил блик света, и, повернув в том направлении, выбрался на относительно ровное пространство, засыпанное книгами и свитками не выше колена.

Посреди этого бедлама, перед большим зеркалом, покрытым сетью трещин, сидела огненно-рыжая девушка в ночной рубашке и читала какой-то свиток.

– Свечи положи в ящик, а витэ поставь на вон ту… – буркнула она, оборачиваясь. – Э-э-эй, а ты вообще кто?

– Я к вам по поводу обмена реликвиями от одного вашего старого знакомого.

– Назови имя! Твое, и от кого ты пришел! Быстро! – рявкнула девица, отшвыривая свиток и разворачиваясь в его сторону. Ее глаза наливались кровью, она подобралась и сгорбилась, как кошка перед прыжком.

Камил почувствовал, как все пространство вокруг него поползло, как вода, стекающая в отверстие, центром которого была рыжая девица.

– Я пришел от мастера Альберта, – выдохнул Камил, на всякий случай группируясь, и не прогадал. Рыжая молния метнулась к нему, целясь в глаза, Камил чуть-чуть сместился в сторону и подправил траекторию хозяйки резким движением кулака правой руки. Рыжий метеор пронесся по залу и с грохотом врезался в книжную кучу, развалив ее до половины.

Камил встал в стойку и развернулся в сторону предполагаемой атаки, но рыжая решила сменить тактику. На сей раз в воздух поднялось не менее десятка томов и со свистом устремилось в его сторону. Отбив первые пять, Камил сделал кувырок вперед и прыгнул в сторону противника. Рыжая поспешно ретировалась на соседнюю кучу, и пространство вокруг Камила опять пришло в движение. Камил сгруппировался для прыжка, но почувствовал, что очертания комнаты смазываются и стекают как кисель, захватывая и его разум. Понимая, что еще чуть-чуть и он потеряет контроль над ситуацией, Камил растворился во тьме и потек в сторону библиотекаря. Пространство дрожало, рассыпалось цветными осколками, но темному ручью по имени Камил не было до этого никакого дела, он просочился между брызгами цветной реальности и стопками книг, затек за спину негостеприимной хозяйки и, собрав себя, сильным ударом поверг рыжую наземь, придавив для верности ногой.

– Может все-таки поговорим? – поинтересовался он, формируясь окончательно.

– Ты кто такой?

– Я парламентер. Пришел с предложением обмена от мастера Альберта. И не я начал танцы первым.

– Когда последний раз приходил посыльный от твоего, так называемого мастера, в меня воткнули два ножа, и мне пришлось восстанавливать отрубленную кисть.

– Ну, тогда мне придется отрубить тебе что-то такое, что ты не сможешь восстановить.

– Тогда ты не получишь то, за чем пришел.

– Но я хотя бы получу удовлетворение от того, что закончил игру не в твою пользу.

– Послушай, жалкий безумец, ты хотя бы знаешь, ЧТО ты просишь? Ты приходишь сюда как будто на рынок, и хочешь забрать дело моей не-жизни? Когда твой дед еще лежал в колыбели, я уже собирала эти листы! А теперь ты хочешь, чтобы я отдала их этому старому недоумку? И какого черта ты вообще работаешь на него? Ваши кланы даже близко не союзники! Тем более после последних событий!

– Я выполняю свой долг перед кланом носферату.

– О-о-о. Узнаю старичка! Он обожает говорить от имени клана! Я бьюсь об заклад на те самые листы, что его клан и не в курсе этой истории. Когда старик хочет избавиться от очередного дурака, он посылает его в Гиперборею за свитком или ко мне за листами! Тебя провели как ребенка!

– Хватит болтать! Я понял, что в обмен на свою долгую не-жизнь ты не отдашь ни буквы.

– О, надо же! А я-то думала, что бруджа умеют думать только кулаками, а у тебя, смотри-ка, в голове есть не только рот и глаза!

Камил взял хранителя за руку и за ногу и в два движения завязал узлом, немилосердно выворачивая хрящи.

– Что ты делаешь?! Ты же сказал, что не будешь меня убивать! – завопила она, судорожно пытаясь развязаться.

– А я и не убиваю, – флегматично заметил Камил, – я только калечу. На всякий случай, чтобы у тебя еще было, о чем подумать, кроме твоих фокусов.