Текст книги "Вдова"

Глава 12

Суббота, 7 апреля 2007 года

Следователь

Понадобилось еще целых пять месяцев поистине ишачьего труда, отслеживая каждый голубой фургон по всей стране, прежде чем случился какой-то прорыв.

В канун Пасхи, в Великую субботу, в оперативный штаб поступил звонок от одной из транспортных компаний с южной части Лондона, занимающейся развозкой товаров. В тот день, когда исчезла Белла, одно из принадлежащих ей транспортных средств – а именно голубой цельнометаллический фургон – делал доставку как раз на южном побережье.

Один из опытных офицеров принял сообщение, после чего прямиком отправился к Спарксу.

– Вот это, кажется, для вас, сэр, – сказал он, кладя на стол перед инспектором информационный лист.

Спаркс немедленно перезвонил в контору под названием «Вмиг-Доставка», чтобы уточнить кое-какие детали. Менеджер фирмы Алан Джонстоун тут же рассыпался в извинениях, что отнимает у полицейских время. Но он, дескать, только недавно пришел работать в эту компанию, а его жена настояла, чтобы он позвонил в полицию.

– Она только и говорит, что о несчастье с Беллой. Когда я дома обмолвился, во сколько фирме обошлось перекрасить фургоны, она сразу спросила: а какого цвета они были изначально? Когда я сказал, что голубыми, жена аж завопила на весь дом. Теперь-то они все серебристые. Вот, а потом она и спрашивает: «А полиция-то их проверяла?» Жена стала на меня крепко наседать, и мне пришлось все же порыться в бумагах. Так вот, я обнаружил, что один из фургонов как раз ездил тогда в Хэмпшир. В самом Саутгемптоне, правда, он не был – может, поэтому прежнее руководство не стало вам об этом сообщать. Наверно, решили, что это не то, из-за чего вас стоит беспокоить. Вы уж меня извините, но моя жена взяла с меня обещание, что я вам позвоню.

– Не переживайте, мистер Джонстоун, всякая информация для нас очень ценна, – скрестив пальцы, уверил его Спаркс. – Мы крайне признательны, что вы нашли время нам позвонить. А теперь расскажите мне, пожалуйста, подробнее о том фургоне, о его водителе и той самой его поездке.

– Водителем был Майк Дунан, он у нас в штате работал. Теперь ушел. Ему еще пару лет оставалось до пенсии, но у него ужасные проблемы со спиной и он вообще едва ходит, не говоря уж о вождении и таскании посылок. В общем, у Майка второго октября были доставки в Портсмуте и в Винчестере. Развозил запчасти для какой-то сети гаражей.

Спаркс все это старательно записывал, прижимая подбородком телефон и одновременно левой рукой набивая имя водителя и прочие детали к себе в компьютер. Упомянутый фургон развозил заказы в пределах двадцати миль от Мэнор-роуд и, в принципе, вполне укладывался во временной интервал происшествия.

– Майк отъехал от склада как раз перед ланчем – это полтора-два часа пути, если на М25, конечно, нет затора, – добавил мистер Джонстоун.

– А в какое время он передал посылку? – уточнил Спаркс.

– Погодите… Давайте я лучше вам перезвоню, как разберусь во всех этих бумагах.

Едва тот отключился, как Боб Спаркс заорал:

– Мэттьюс! Быстро сюда!

Не успел он поручить сержанту заняться компьютерным поиском, как телефон зазвонил опять.

– Первую он доставил в четырнадцать ноль пять, – сообщил Джонстоун. – Стоит подпись, и все как надо. А вот у второй доставки время не указано. Непонятно, почему. По-любому, если верить бумагам, то сюда он не возвращался. Контора закрывается в пять часов, и, соответственно, фургон был оставлен на парковке перед офисом, чтобы перед следующим рабочим днем его почистили и пропылесосили.

– Отлично, просто здорово! Нам понадобится с ним поговорить – так, на всякий случай. Вдруг он видел что-нибудь такое, что будет нам полезно. Где он живет, этот ваш водитель? – спросил Спаркс, всячески стараясь подавить в своем голосе азарт. Он записал в блокнот адрес на юго-востоке Лондона. – Вы нам чрезвычайно помогли, мистер Джонстоун. Большое спасибо, что позвонили. – И он повесил трубку.

Через час они с Мэттьюсом уже вовсю мчались по трассе М3.

На первый взгляд, профиль этого водителя в полицейской компьютерной базе не содержал ничего такого, что могло бы ускорить у следователей пульс. Майку Дунану было уже сильно за пятьдесят, жил он один, многие годы работал водителем, с неохотой платил штрафы за неправильную парковку.

Однако, когда Мэттьюс взялся тщательно изучить базу данных полиции, неожиданно всплыло, что этому субъекту случилось оказаться в сфере интересов ребят из оперативной группы «Голд», что означало возможную его связь с педофильскими сайтами, содержащими сексуальное насилие над детьми. Специалисты из «Голд» занимались тем, что проверяли сотни мужчин на территории Соединенного Королевства, чьи кредитные карты использовались, чтобы оплатить посещение этих весьма специфических сайтов. В первую очередь они фокусировали внимание на тех, кто имел широкий доступ к детям: на учителях, соцработниках, представителях обслуживающего персонала, руководителях скаутских отрядов, – а уж потом приступали к остальным. До Майка Дунана («Дата рождения: 04.05.52, профессия: водитель; статус: арендатор муниципального жилья; разведен, имеет троих детей») они пока что не добрались и при нынешних темпах расследования в ближайшие годы вряд ли должны были к нему наведаться.

– Знаешь, у меня нынче хорошее предчувствие, – поделился Спаркс с Мэттьюсом.

Все было уже готово. Офицеры столичной полиции были тайком расставлены по местам для наблюдения за объектом, но ни один из них не должен был предпринимать никаких действий до прибытия сотрудников Хэмпширского подразделения.

В руке у детектива завибрировал мобильник.

– Все, заходим, – сказал Спаркс, повесив трубку. – Он дома.

Майк Дунан сидел в кресле, размечая в газете The Daily Star программку скачек, когда в дверь неожиданно позвонили. Он резко качнулся всем телом вперед и тут же застонал. Острая боль стрельнула в левую ногу, и Майку понадобилось даже немного постоять, чтобы как-то перевести дух.

– Иду, иду, подождите малость! – прокричал он.

Когда он приоткрыл дверь, выходящую на галерею дома[10]10
  Здания галерейного типа, где двери и часть окон квартир выходят на идущий вдоль всей стены открытый балкон с лестницами и лифтами по краям, являются довольно дешевым и весьма распространенным вариантом многоэтажной муниципальной застройки в Англии.


[Закрыть], там оказался отнюдь не добрый самаритянин-сосед, милостиво снабжавший его по субботам лагером и хлебной нарезкой, а двое мужчин в строгих костюмах.

– Если вы мормоны, то жен, хоть и бывших, у меня уже хватает, – фыркнул он и попытался захлопнуть дверь.

– Мистер Майкл Дунан? – осведомился Спаркс. – Мы офицеры полиции, и нам хотелось бы с вами минуточку переговорить.

– Вот черт! Это что, по поводу штрафа за стоянку? Мне казалось, я уже все там разъяснил. Ну заходите, чего уж тут.

Вернувшись в крохотную гостиную своей скромной муниципальной квартирки, Дунан медленно опустился обратно в кресло.

– Проклятая спина, – сморщился он, резко выдохнув от нового спазма боли.

При упоминании имени Беллы Эллиот он сразу перестал содрогаться.

– Бедная крошка! Я как раз в тот день во время ланча ездил по работе в Портсмут. Это вы поэтому ко мне пришли? А ведь я говорил начальнику! Еще когда в газетах напечатали насчет голубого фургона, я сказал, что ему следует вам позвонить – я ведь, сами знаете, как раз на таком голубом и ездил. А он сказал, что, мол, не хочет, чтобы копы что-либо вынюхивали в его бизнесе. Не знаю, почему – это вы уж сами у него спросите. А я по-любому был довольно далеко от того места, где жила эта малышка. Выполнил свою работу и сразу вернулся назад.

Дабы загладить недавнюю промашку, Дунан продолжал лебезить, высказывая собственные соображения насчет этого происшествия и насчет того, что должно постичь «того мерзавца, что ее украл».

– Я бы на все пошел, лишь бы он попался мне в руки. Хотя в своем нынешнем состоянии я мало что мог бы с ним сделать.

– И долго вы пребываете в таком состоянии, мистер Дунан? – осведомился инспектор.

– Да уж не один год. Скоро вообще буду в каталке передвигаться.

Полицейские терпеливо его выслушали, после чего обмолвились, что Дунан, по некоторым сведениям, проявляет интерес к детской порнографии. Но стоило им заикнуться об интернет-расследованиях группы «Голд», он расхохотался:

– У меня даже компьютера-то нет! Это совершенно не мое. Я, если честно, немного технофоб. И вообще, все эти выслеживания, дознания – просто чушь собачья! Какие-то умники в России крадут номера кредиток, а потом продают их разным пидорам – так, во всяком случае, в газетах пишут. Ну коли не верите мне на слово – так, господа полицейские, оглядитесь вокруг!

Воспользовавшись его предложением, Спаркс с Мэттьюсом наскоро пошарили среди напиханной в шкаф одежды, потом подняли на кровати Дунана матрас, чтобы проверить содержимое бельевого ящика.

– Очень уж много у вас женской одежды, мистер Дунан, – заметил сержант.

– Да, люблю, знаете ли, принарядиться, как настроение найдет, – легко хохотнул Дунан («Слишком уж легко», – отметил Спаркс). – Да ладно, это все тряпки моей последней бывшей. Все никак не соберусь их повышвыривать.

Ни малейших следов ребенка так и не нашлось.

– А у вас есть дети, мистер Дунан?

– Да уж взрослые совсем. Я на самом деле редко с ними вижусь. Все они встали на сторону своих матерей.

– Ясно. Мы еще быстренько заглянем в ванную.

Следующие несколько минут Спаркс глядел на то, как сержант копается в корзине с грязным бельем, стараясь по возможности задерживать дыхание.

– Ну что, здесь ее нет, но этот тип мне все равно не нравится, – процедил сквозь зубы Мэттьюс. – Такой весь из себя дружелюбный, расстилается аж.

– Надо бы еще разок потолковать с ребятами из «Голд», – сказал Спаркс, закрывая дверь в ванную. – И отправить его фургон к криминалистам, пусть обследуют там хорошенько.

Когда они вернулись назад в гостиную, Дунан расплылся в улыбке:

– Что, уже все? Уж извините, белья там преизрядно накопилось. Теперь, надо думать, вы отправитесь повидаться с Гленом Тейлором?

– С кем? – насторожился Спаркс.

– С Тейлором. Одним из наших водителей. У него в тот же самый день была доставка в том районе. А вы разве не знали?

Надевавший было куртку Спаркс подступил к Дунану ближе:

– Нет. Мистер Джонстоун, когда звонил нам, не упоминал ни о каком другом водителе. А вы уверены, что вы там были оба?

– Ну да. Мне надо было сделать обе эти доставки, но я был записан тогда к врачу и должен был вернуться в город к четырем тридцати. Глен сказал, что закинет мою вторую посылку. Может, он просто не отметился по возвращении? Вы бы его самого лучше спросили.

– Непременно спросим, мистер Дунан.

Спаркс знаком показал Мэттьюсу, чтобы тот вышел наружу и связался по телефону с Джонстоуном – не мешало бы подтвердить эту новую информацию.

Когда сержант закрыл за собой дверь, инспектор тяжело посмотрел на Дунана:

– А этот другой водитель, что, ваш друг?

Майк Дунан фыркнул носом.

– Да не совсем. Какой-то он весь в себе, если честно. Заумный такой. И мутный, я бы сказал.

Спаркс сказанное записал.

– Мутный… это как?

– Да вроде ведет себя по-дружески, но никогда не знаешь, что у него там на уме. Мужики, к примеру, в столовке треплются между собой о разном, а он просто сидит и слушает. Скрытный он какой-то.

Тут в окошко постучался Мэттьюс, отчего оба говорящих встрепенулись, и Спаркс, торопливо убрав блокнот, попрощался с хозяином, не пожав тому руки.

– Еще увидимся, мистер Дунан, – добавил он.

Водитель извинился, что не станет подниматься его провожать.

– Просто захлопните за собой дверь! – крикнул он вслед. – И приходите еще, коли понадобится. В любое время.

Вскоре офицеры зашли в зловонный лифт и, когда двери закрылись, переглянулись:

– Джонстоун утверждает, что нет никаких записей насчет того, что в тот день после полудня Глен Тейлор выполнял какой-либо заказ, – сообщил Мэттьюс. – Обещал поискать квитанции с доставки – посмотреть, чья там подпись. А я заодно взял у него адресок Тейлора.

– Тогда к нему сейчас и съездим, – потянулся в карман за ключами Спаркс. – Проверим, правду ли сказал этот Дунан насчет записи к врачу.

Тем временем Майк Дунан пересидел часок в своей квартире, после чего медленно побрел к вешалке в прихожей и выудил из кармана куртки ключ от навесного замка. Потом вытряхнул из белой пластиковой коробочки две таблетки болеутоляющего и тут же их проглотил, запив давно остывшим кофе. Немного подождал, пока лекарство начнет всасываться, и поковылял к выходу, собираясь забрать фотографии и журналы из запирающегося шкафчика, который он хранил в соседском гараже.

– Ч‑чертова полиция, – проворчал он, облокотившись от боли о стенку лифта.

Разумеется, он сожжет потом все фотографии. Какой глупостью, в самом деле, было их хранить – но это все, что ему осталось от его маленькой страсти. Вся эта компьютерная хренотень закончилась для Дунана еще несколько месяцев назад, когда у него начал сильно сдавать позвоночник и он больше уже не мог заглядывать в свой любимый интернет-клуб.

– Куда такому-то калеке порнушкой интересоваться! – хохотнул он себе под нос. От обезболивающих таблеток ему сделалось спокойно и до головокружения легко. – Как это прискорбно!

Он отпер дверцу серого металлического шкафчика и снял с верхней полки обтрепанную голубую папку. От многократного листания уголки фотографий сильно истерлись, краски начали блекнуть. Когда-то он купил их у одного таксиста: мужик ездил по южному побережью, потихоньку продавая из багажника свой товар. Дунан знал уже все эти снимки наизусть: и лица, и позы, и этакую «домашность» обстановки – все эти гостиные, спальни, ванные.

Майк очень надеялся, что навестившие его следователи хорошенько прошмонают Глена Тейлора. «Пусть обработают как надо этого заумного сучонка, – ухмыльнулся он. – Тот, что постарше, вроде как сразу сделал стойку, когда я сказал, что Тейлор мутный тип».

Глава 13

Суббота, 7 апреля 2007 года

Следователь

Боб Спаркс приближался по дорожке к дому Тейлоров, и сердце его билось, как паровой молот, все чувства были предельно обострены. На своем веку он уже сотни раз проделывал подобный путь, однако от многократных повторений действия его реакции ничуть не притупились.

Дом у Тейлоров был симметричным, заботливо выкрашенным и вообще ухоженным, с двойными стеклопакетами и опрятными тюлевыми занавесками на окнах.

«Здесь ли ты, Белла?» – крутилось в голове у Спаркса, когда он поднял руку, чтобы постучаться в дверь.

«Тише, тише, не гони, – тут же придержал он себя. – Главное, никого не спугнуть».

И вот он предстал перед Спарксом. Глен Тейлор собственной персоной.

«С виду ничем не выделяющийся парень», – подумалось на первый взгляд инспектору. Но ведь злодеи редко имеют соответствующее обличье. Остается лишь надеяться, что удастся распознать источаемое ими зло – это бы чертовски облегчило работу полицейских, как частенько говаривал Боб. Однако он прекрасно понимал, что зло – весьма скользкая субстанция, которая может лишь случайно, на миг явиться взору, и оттого-то оно такое страшное.

Инспектор скользнул цепким взглядом за спиной у Тейлора, пытаясь разглядеть какие-либо признаки пребывания здесь малышки, однако и прихожая, и лестница в ее глубине были безукоризненно аккуратными, все лежало на своих строгих местах.

– Там все так образцово, аж до патологии, – поделился он потом с Эйлин. – Прямо как в демонстрационном доме.

Эйлин восприняла это как оскорбление, усмотрев в мужниных словах суждение о ее собственных навыках домоводства, и недовольно зашипела на Боба.

– Да черт возьми, Эйлин, что с тобой такое?! Никто вообще не говорит ни о тебе, ни о нашем доме. Речь-то сейчас о подозреваемом. Я думал, тебе это будет интересно.

Однако ущерб ее самолюбию уже был нанесен, и Эйлин ретировалась на кухню, с нарочитым шумом занявшись уборкой.

«Еще неделя молчанки», – подумал Боб и включил телевизор.

– Мистер Глен Тейлор? – тихо и с подчеркнутой учтивостью осведомился Спаркс.

– Да, это я, – ответил Тейлор. – Чем могу быть полезен? Вы что-то продаете?

Инспектор подступил к нему ближе, Иан Мэттьюс шагнул следом.

– Мистер Тейлор, я – детектив Боб Спаркс из Хэмпширского отделения полиции. Могу я войти?

– Из полиции? – удивленно переспросил Тейлор. – А в чем дело?

– Я бы хотел поговорить с вами о расследуемом мною преступлении, связанном с похищением ребенка. Речь идет об исчезновении Беллы Эллиот, – произнес Спаркс, не позволяя просочиться в свой голос каким-либо эмоциям.

У Тейлора краска отлила от лица, он отшатнулся назад, словно от удара.

Как раз в тот момент, когда прозвучало имя Беллы Эллиот, из кухни вышла жена Тейлора, вытирая руки маленьким чайным полотенцем.

«С виду вроде милая, вполне приличная женщина», – отметил про себя Спаркс.

Она резко вскрикнула, вскинув ладони к лицу.

«Странная все же бывает у людей реакция. Этот жест – попытка закрыть лицо, – должно быть, сидит на уровне инстинктов. Что это? Стыд? Или боязнь что-то узнать?» – думал инспектор, терпеливо ожидая, когда его пригласят пройти в гостиную. – И впрямь как-то странно. За все это время Тейлор ни разу даже не глянул на жену, словно ее вообще тут нет. Бедная женщина. Такое впечатление, что она сейчас свалится без чувств.

Тейлор между тем взял себя в руки и стал отвечать на вопросы следователей.

– Мы выяснили, мистер Тейлор, что в тот день, когда пропала Белла Эллиот, вы совершали в том районе доставку.

– Ну, вполне возможно.

– Ваш друг, мистер Дунан, сказал, что вы там точно были.

– Дунан? – Глен Тейлор поджал губы. – Он вовсе мне не друг. Хотя, погодите… Ну да, вроде я действительно там был.

– Постарайтесь припомнить это точно, мистер Тейлор. Именно в тот день и была похищена Белла Эллиот.

– Ну да, верно. Именно так. Если не ошибаюсь, доставка у меня была в начале второй половины дня, а потом я вернулся домой. Насколько я помню, где-то около четырех.

– Вы были дома уже в четыре, мистер Тейлор? – переспросил Спаркс. – Быстро же вы расправились с делами. Вы уверены, что это было в четыре?

Тейлор кивнул, и лоб его, словно от напряженного обдумывания, прорезали морщины.

– Да, совершенно точно, в четыре, – сказал он. – Вот Джин это подтвердит.

Джин Тейлор не сказала ни слова. Казалось, она вообще ничего не слышала, и Спарксу пришлось повторить вопрос, после чего она впервые встретилась с ним глазами и кивнула.

– Да, – произнесла она, словно на автопилоте.

Спаркс опять повернулся к Тейлору:

– Дело в том, мистер Тейлор, что ваш фургон полностью соответствует описанию транспортного средства, замеченного соседом Эллиотов перед самым исчезновением Беллы. Вы наверняка об этом читали – новость была во всех газетах, – и теперь мы проверяем все голубые фургоны.

– Мне как-то казалось, вы ищете мужчину с длинным хвостом на голове. Я же ношу короткую стрижку, да и по-любому в Саутгемптоне я не был, я ездил в Винчестер, – заявил Тейлор.

– Да, но вы точно помните, что после того, как отвезли заказ, не поехали немного прокатиться по округе?

Но Тейлор со смехом отмел такое предположение:

– Я не катаюсь больше того, нежели требуется по работе. Это вообще не мой стиль отдыха после рабочего дня. Послушайте, все это какая-то ужасная ошибка.

Спаркс задумчиво покивал:

– Уверен, вы сознаете, насколько все это серьезно, мистер Тейлор, и не станете возражать, если мы у вас тут все обыщем.

Немедленно приступив к осмотру дома, офицеры быстро прошлись по комнатам, то и дело зовя Беллу, заглядывая в каждый шкафчик, ища под кроватями и за диванами. Нигде и ничего.

И все-таки в том, как Тейлор излагал свою историю, было что-то не то. Как будто все было заранее отрепетировано. А потому Спаркс решил забрать его в отделение для более тщательного допроса, чтобы еще разок проверить все подробности. Он просто обязан был это сделать ради Беллы.

И пока полицейские заканчивали свою работу, Джин Тейлор, всеми забытая, сидела, всхлипывая, на ступенях лестницы.

Глава 14

Четверг, 10 июня 2010 года

Вдова

Мне дают малость отдохнуть, после чего мы ужинаем в номере у Кейт перед огромными, выходящими в сад окнами. Официант прикатывает к нам столик, в самом центре которого, на белой скатерти, стоит ваза с цветами. Тарелки накрыты этакими нарядными серебристыми колпаками. Кейт с Миком успели заказать и разные закуски, и основное блюдо, и десерт, и теперь все это стоит на полке под столешницей.

– Ну что, начнем наш пир горой? – призывает Кейт.

– Ну да, – кивает Мик. – Мы это честно заслужили.

Кейт тихо рыкает на него, чтобы заткнулся, но я‑то вижу, что на самом деле оба они ужасно довольны собой. Еще бы! Урвать такой чудесный приз – интервью с самой вдовой!

Беру себе цыпленка и не торопясь с ним ковыряюсь. Я совсем не голодна, да и отмечания их мне неинтересны. Они между тем налегают на вино и даже заказывают вторую бутылку, притом я знаю точно, что больше одного стакана не выпью. Нельзя терять над собой контроль.

Когда мне все это наскучивает, я притворяюсь, будто сейчас расплачусь, и говорю, что мне необходимо немного побыть одной. Кейт с Миком недоуменно переглядываются: такое в их планы явно не входило. Однако я поднимаюсь и говорю:

– Доброй вам ночи. Увидимся утром.

Они отодвигают назад стулья и неуверенно встают на ноги. Кейт препровождает меня до самой двери, убеждаясь, что я благополучно оказалась в номере.

– Ни на какие звонки не отвечайте, – предупреждает она. – Если мне понадобится с вами поговорить, я постучусь к вам в номер.

Послушно ей киваю.

В номере у меня невыносимое пекло, и я лежу на этой бескрайней кровати, открыв настежь окна, чтобы хоть как-то выпустить наружу жар от батарей. Подробности прошедшего дня снова и снова мелькают у меня в мозгу, так настойчиво, что уже начинает кружиться голова и я перестаю владеть собой, чувствую себя точно пьяной.

Чтобы комната прекратила вращаться перед глазами, я сажусь на постели и вижу свое отражение в оконном стекле.

Такое впечатление, что это кто-то совсем другой. Какая-то другая женщина, позволившая незнакомым людям себя куда-то увезти. И не просто незнакомым – а тем, что до сегодняшнего дня наверняка, как и все прочие, ломились ко мне в двери и писали про меня всякое вранье.

Я потираю ладонями лицо – то же самое делает и женщина в окне. Потому что это не кто-то чужой, это я.

Снова гляжу на себя. Поверить не могу, что я здесь!

Поверить не могу, что дала себя уболтать сюда приехать. Это после всего того, что наделала нам пресса! После всех предупреждений и увещеваний Глена!

Мне хочется объяснить ему, что я, собственно, и не припомню, чтобы на что-то соглашалась. Впрочем, он все равно сказал бы, как я должна была бы поступить. Или что мне не следовало вообще садиться к ним в машину.

Однако Глена здесь нет, и больше он ничего уже мне не скажет. Я теперь сама по себе.

Тут я слышу, как Кейт с Миком разговаривают на балконе соседнего номера.

– Бедняжка, – произносит журналистка. – Должно быть, ужасно вымоталась. Ладно, сделаем это завтра.

Что, интересно, за «это»? Надо думать, интервью.

У меня снова начинает кружиться голова, внутри разливается слабость – я вдруг понимаю, что последует дальше. Завтра уже не будет ни массажей, ни угощений. Никакой больше трепотни насчет того, что у меня на кухне какого цвета. Она захочет все узнать о Глене. И о Белле.

Я спешу в ванную, и меня вырывает съеденной курятиной. Спустя некоторое время я сижу на полу, вспоминая свой первый допрос – те показания, что я дала полицейским, когда Глена уже забрали в изолятор.

Явились они в наш дом на Пасху. Мы с Гленом планировали отправиться в Гринвичский парк посмотреть на тамошнюю охоту за яйцами. Ездили мы туда каждый год: ведь Пасхальная охота и Ночь костров[11]11
  Ночь костров (или Ночь фейерверков, или Ночь Гая Фокса) – традиционное для Великобритании ежегодное празднование в ночь на 5 ноября с кострами, фейерверками и петардами, когда народ отмечает случившийся в 1605 г. провал Порохового заговора под предводительством Гая Фокса. В тот вечер группа католиков‑заговорщиков намеревалась взорвать бочки с порохом в подвале Вестминстерского дворца во время тронной речи протестантского короля Якова I в присутствии обеих палат парламента.


[Закрыть] – самые любимые мои события в году. Забавно все же, что сильнее оседает в памяти. Мне так нравилось там бывать! Я так любила эти возбужденные личики деток, азартно ищущих шоколадные яйца, эти сверкающие под шерстяными шапочками глаза, когда ребятишки выписывали в воздухе свои имена искристыми бенгальскими огнями! Я подходила к ним поближе, на какой-то миг даже представляла, что там веселятся мои дети.

Но в то Светлое воскресение я вместо всего этого сидела дома на диване. Двое полицейских усердно рылись в наших вещах, а Боб Спаркс меня допрашивал. Ему хотелось узнать, была ли у нас с Гленом нормальная половая жизнь. Называл он это как-то иначе, но имел в виду именно ее.

Я даже не представляла, что ему ответить. Это так ужасно, когда о подобных вещах спрашивает посторонний. Боб глядел на меня в упор, рассуждая о моей половой жизни, – и я была не в силах ему помешать.

– Разумеется, нормальная, – ответила я инспектору. Я не очень понимала, что он имел в виду и почему вообще об этом спрашивал.

На мои вопросы полицейские ничего не отвечали, продолжая задавать свои. Спрашивали о том дне, когда исчезла Белла. Почему я оказалась в четыре часа дома вместо того, чтобы быть на работе? В какое точно время Глен вошел в дверь? Откуда я знала, что это было именно четыре часа? Что еще произошло в тот день? Сверяя все сказанное, они снова и снова проходились по тем же вопросам. Рассчитывали, что я где-то ошибусь, однако я не сбилась ни разу, цепко придерживаясь своей версии. Мне не хотелось как-то навредить Глену.

К тому же я точно знала, что он, мой Глен, ничего бы подобного не сделал.

– Скажите, миссис Тейлор, а вы когда-нибудь пользовались тем компьютером, что мы забрали из кабинета вашего мужа? – внезапно спросил Боб Спаркс.

Компьютер они забрали накануне, после того, как обыскали верхний этаж.

– Нет, – отозвалась я каким-то приглушенным писком, словно мое горло пыталось выдать и меня, и сидящий во мне страх.

Накануне полицейские отвели меня наверх, и один из них уселся перед клавиатурой, попытавшись запустить компьютер. Экран засветился – но больше ничего не произошло, и у меня спросили пароль. Я ответила, что вообще не знаю, что там есть какой-то пароль. Мы попытались ввести мое имя, и наши с мужем дни рождения, и «Арсенал», любимую команду Глена. В итоге они отключили компьютер и забрали с собой, чтобы «вскрыть» уже в отделении.

Стоя у окна, я глядела, как они отъезжают от нашего дома. Я знала, что они что-то там непременно найдут, – но не представляла, что именно, и даже гадать не пыталась. Как потом оказалось, я и вообразить не могла, что они увидят. Когда на следующий день ко мне вновь нагрянули с вопросами полицейские, детектив Спаркс обмолвился, что там были фотографии и видео. Какие-то жуткие изображения с детьми. Я ответила, что Глен никак не мог к себе их поместить.

Думаю, именно полицейские выболтали газетчикам имя Глена, поскольку уже на следующее утро после возвращения мужа из участка нас стала домогаться пресса.

Когда Глен появился вечером в дверях, он выглядел таким опустившимся и измученным. Я сделала ему тосты и придвинула свой стул к нему поближе, чтобы обхватить его руками.

– Это было ужасно, Джинни. Они совершенно не слушают, что я говорю, только все продолжают и продолжают давить.

Я расплакалась, не в силах себя удержать, – казалось, Глен настолько всем этим раздавлен.

– Ну, милая, не плачь. Все будет хорошо, – утер он большим пальцем мои слезы. – Мы же оба с тобой знаем, что я бы у ребенка и волоска на голове не тронул.

Я и так в этом не сомневалась, но теперь, услышав это от Глена, испытала такое облегчение, что в чувствах снова стала его обнимать и вляпалась рукавом в масло.

– Я знаю, что ни за что б не тронул. И я не выдала, что ты в тот день вернулся поздно, Глен. Я сказала полицейским, что ты был дома в четыре.

И муж искоса, как бы испытующе, поглядел на меня.

Он сам попросил меня сказать эту ложь. Вечером того дня, когда в новостях сообщили, что полиция разыскивает водителя голубого фургона, мы сидели вместе, пили чай. Я сказала, что, наверное, Глен должен бы сам им позвонить и сообщить, что в тот день, когда пропала девочка, он как раз ездил на голубом фургоне в Хэмпшир, чтобы на него не пало подозрение.

Глен посмотрел на меня долгим тяжелым взглядом.

– Это означает, Джинни, накликать на себя беду.

– Что ты имеешь в виду?

– Видишь ли, когда я туда ездил, я выполнял один маленький посторонний заказ. И доставку ту я сделал вместо одного приятеля, чтобы заработать нам лишние деньги. Если хозяин об этом прознает, он меня просто уволит.

– А если твой босс сам доложит полиции, что ты ездил туда на голубом фургоне?

– Не доложит, – уверенно ответил Глен. – Он не очень-то жалует полицейских. Но даже если и доложит, мы просто скажем, что я вернулся домой к четырем. И тогда все будет в порядке. Договорились, любовь моя?

Я согласно кивнула. Да и вообще, он же позвонил мне где-то около четырех, чтобы сказать, что скоро поедет домой. Предупредил, что мобильник его «сдох» и он звонит мне из гаража.

Ведь это практически то же самое, не так ли?

– Спасибо тебе, любимая, – сказал Глен. – На самом деле это не такая уж и ложь. Я ведь уже собирался домой. Но мы же не хотим, чтоб мой босс узнал, что я делал какую-то халтурку на стороне. Мы же не хотим усложнять себе жизнь и не хотим, чтобы я потерял работу. Верно я говорю?

– Да, конечно, не хотим.

Я сунула еще хлеба в тостер, с удовольствием вдыхая потянувшийся из него уютный запах.

– А куда ты ездил с этой своей халтуркой? – поинтересовалась я. Так, просто спросила.

– Куда-то возле Брайтона, – ответил Глен, после чего мы какое-то время сидели в молчании.

На следующее утро после допроса полицейских к нам постучался первый репортер – молодой парнишка из местной газеты. С виду очень милый паренек. Весь рассыпался в извинениях.

– Простите, что вас беспокою, миссис Тейлор, но, пожалуйста, нельзя ли мне поговорить с вашим мужем?

Глен вышел из гостиной как раз в тот момент, когда я спросила парня, кто он такой. Едва услышав, что тот из газеты, муж резко развернулся и скрылся на кухне. А я осталась стоять, совершенно не понимая, что делать дальше. Напуганная тем, что, как бы я парнишке ни ответила, все будет не слава богу.

Кончилось тем, что Глен выкрикнул из кухни:

– Мне нечего вам сказать. До свиданья!

А я поспешно закрыла за ним дверь.

После этого случая мы быстро научились общаться с прессой. Мы не отвечали на дверные звонки. Сидели себе тихо в кухне, пока не слышали снаружи удаляющиеся шаги. И надеялись, что на этом все и кончится. Какое там! Газетчики топали к соседям, стучась и в ближайшие двери, и через дорогу, заглядывая и в журнальный киоск, и в паб. Короче, ломились во все двери, чтобы добыть хоть каплю лишней информации.

Не думаю, что Лайза из соседнего дома сразу стала им что-то рассказывать. А другие соседи и вовсе мало что могли сообщить. Однако газетчиков это не могло остановить. Им нравилось все то, что у них выстраивалось в целом, и спустя пару дней после того, как отпустили Глена, про нас писали уже все газеты.

«Есть ли серьезный прорыв в расследовании дела Беллы?» – гласил один из заголовков.