Текст книги "Оригинал. Рассказ"

Татьяна вздрогнула и снова двинулась вперёд, сильно ударяясь головой о стенки туннеля, используя боль, чтобы изгнать всплывающие воспоминания. Наконец, прошлое отступило.

Свет всё ещё был цвета индиго. Татьяна извивалась всем телом, расходуя энергию быстрее, чем обычно. Она понятия не имела, сколько времени потеряла.

Туннель впереди раздваивался на два прохода. Она скользнула в левый, уверенная, что выбрала правильное направление. Но он почти сразу закончился тупиком, и ей пришлось вернуться и выбрать правый вход. Свет был цвета индиго, но на долго ли? Скоро начнётся горячая фаза, и она будет зажарена заживо… Татьяна поддалась панике.

Туннель повернул налево и неожиданно закончился. Татьяна вскрикнула и было начала пятиться назад, но вовремя остановилась. Владимир предупреждал её, что так будет: сначала направо, затем налево… и вверх.

Она скользнула вперёд, повернулась внутри туннеля, не обращая внимания на боль в поцарапанных боках и ноющих суставах.

Высоко вверху мерцающий индиго обрывался – там было крошечное пятно более мягкого синего цвета, в четырех или пяти метрах над головой. Далёкое небо какого-то далёкого мира.

Воспоминания с новой силой навалились на неё. Другое небо, небо над степью; её отправили в увольнение за медалью, далеко за линию фронта; Татьяна в кузове грузовика, смотрит на это бесконечное небо, счастливая, что всё ещё жива, и мир такой большой, а она сама такая маленькая…

Татьяна закричала, пытаясь прогнать воспоминания. Она запрокинула голову и начала медленно продвигаться вверх, возвращая одну руку на место в сустав, чтобы удобнее было работать плечом. Медленно, очень медленно, она поднималась, сантиметр за сантиметром.

На неё снова нахлынули воспоминания. Вспышки детской отваги; тайный пир во время обучения новобранцев; встреча со Сталиным, которая поначалу казалась невероятной честью… Яркие воспоминания, которые были такими отвлекающими, такими реальными, что она почти чувствовала, что может окунуться в них, укрыться от реальности в своём собственном разуме…

«Нет, нет, нет», – почти прорычала Татьяна. Это не было выходом. Это было капитуляцией. Она столько раз видела, как люди сдавались и уходили в свои собственные фантазии у себя в голове. – «Я не сдамся».

Постанывая, она продолжала протискиваться вверх. Клочок голубого неба становился всё ближе и ближе, и вот она дотянулась двумя пальцами до невозможного края небытия, превратила их в крюк и подтянулась ещё немного, чтобы полностью ухватиться всеми четырьмя пальцами.

Холод укусил её за руку. Её пальцы были снаружи. Где-то снаружи.

Используя все оставшиеся силы, она подтянулась вверх и выпала наружу, как пробка, выскочившая из бутылки. Татьяна покатилась по наклонной плоскости. Верх оказался низом. Инстинкт и тренировка, годы цирковой школы, взяли верх. Она сгруппировалась при ударе и покатилась. На мгновение она увидела прямоугольник туннеля цвета индиго на контрасте синего неба за ним. Затем он исчез, как будто его никогда и не существовало.

Оригинал, чем бы, чёрт возьми, он ни был, шёл только одним путём.

Татьяна перевела взгляд с неба вниз. Воспоминания больше не теснились в её голове. Она чувствовала себя разбитой, измученной.

С трудом подняв отяжелевшую голову Татьяна осмотрелась.

Сломанные, расщеплённые деревья тянулись, насколько она могла видеть, во всех направлениях.

Знакомый пейзаж.

Мертвый Тунгусский лес.

Это был не другой мир. Это был тот же самый ужасный, старый мир.

Никуда она не сбежала.

Где-то неподалёку залаяла собака. Рука Татьяны метнулась к ножу-заточке за ухом, но тут же безвольно опустилась. Лучше быть разорванной собаками, чем вернуться в лагерь.

Она упала на колени и склонила голову, закрыв глаза.

«Я не верю в тебя, Боже», – прошептала Татьяна. «Ни в рай, ни в ад, кроме того ада, который мы создали сами. Но, возможно, я ошибаюсь. Возможно, я снова увижу Владимира, и своих родителей, и Сашу, и Машеньку, и всех остальных…»

Она услышала частое дыхание приблизившейся собаки. Мир был тих, если не считать слабого шума ветра в расщеплённых стволах деревьев. Затем послышались шаги. Тяжелые ботинки. Один человек.

«Убей меня», – громко сказала Александра. «Я не вернусь».

«Чего гришь?»

Татьяна открыла один глаз.

«Я видал, как ты с неба упал», – сказала пожилая женщина азиатской наружности. Она говорила по-русски, но с акцентом, незнакомым Татьяне. Она была одета в оленью малицу, на голове красовалась шапка из волчьей шкуры; в руках она небрежно и в то же время бережно держала винтовку, словно ребёнка. Старый «Мосин-Наган» времен первой германской войны. Рядом с ней была её собака, но вовсе не овчарка, а похожая на лайку симпатичная псина. Женщина махнула рукой, и собака легла на землю.

«Ты дух?»

«Нет», – ответила Татьяна. «Как далеко мы от лагеря?»

«Какой лагеря?» – недоумённо спросила женщина.

«Ну, лагерь», – повторила Татьяна.

«Точно, не дух? Дети говорят здесь охота плохо – лесной дух шалить. Я думать, место хороший – волк много, охота будет».

«Я не дух», – вздохнула Татьяна. «Я зэк. Пристрели меня, пока не пришла охрана. Возможно, ты даже получишь за меня награду».

Пожилая женщина почесала морщинистый лоб: «Что такое зэк? Нет никого. Я. Ты. Никто здеся ни ходить. Только я. Долго идти. Много дней. Может, падающей с неба и быстро. Моя идти – много дней.»

Татьяна огляделась вокруг. Лес выглядел так же, как обычно…

«Какой сейчас год?»

Пожилая женщина призадумалась и пожала плечами.

«Сорок восемь, сорок девять, моя не знаю…»

Александра нахмурила брови. Не будущее или прошлое?

«Товарищ Сталин всё еще правит всеми нами?»

«Кито?»

«Товарищ Сталин».

«Кито эта?» спросила пожилая женщина с недоверием в голосе. «Я думать, твоя, точно, дух. Дурачить меня, да?».

Татьяна перевела взгляд на солнце. Она почувствовала его тепло, тепло, которое она не чувствовала много месяцев.

«Сейчас лето!» воскликнула Татьяна.

«Так. Лето,» – подтвердила пожилая охотница.

«Сталина нет».

«Не слышал».

«Центральный комитет?»

«Кито?»

«Там есть лагеря?»

«Да. Охотничий лагеря есть?»

«Нет, нет, для заключенных, тюрьма. Тюрьма?».

«А, турма. Нет, многа лет нет. Царь уехал в Англию, и потом нет турма. Давно. Нет полиция, нет турма. Мы Республика таперя.»

«Нет турма», – повторила Татьяна. На её глазах выступили слезы. Она так давно не плакала, что слезы казались ей чем-то очень странным. Капли воды, стекающие по её лицу, но не от дождя. «Республика».

Она смеялась, и плакала, делала колесо и стояла на руках.

Пожилая женщина снова пробормотала что-то о духе, но улыбнулась беззубой улыбкой.

«Я сбежала!» – выкрикнула Татьяна. «Я сбежала!»

Она выпрямилась, обняла охотницу и поцеловала её в обе морщинистые, опалённые таёжным солнцем щёки.

«Сбежал?» – недоверчиво спросила пожилая женщина.

«Да, из другого мира, бабушка», – сказала Татьяна, вытирая глаза и глядя в бескрайнее небо. – «Из другого мира.»

КОНЕЦ