Текст книги "Возвращение в кафе «Полустанок»"

Папина дочка

Атланта, Джорджия

2013

Руфи заехала за отцом, который поджидал ее у ворот пансионата, и они отправились покупать его любимый кофе.

– Знаешь, дочка, в старости я жалею лишь об одном – о том, что я прискорбно не моторизован.

– Что-что?

– У меня нет машины. Если нужно куда-нибудь съездить, приходится вызывать такси или мириться с толчеей в пансионатском автобусе. Но вот сажусь я в такси, и тогда директор Меррис непременно высунется из своего кабинета и спросит, куда это я направляюсь и когда вернусь. Я себя чувствую девочкой-подростком.

Руфи рассмеялась.

– Так тебе и надо, папочка! Вспомни времена, когда ты поступал точно так же: быть дома к десяти!

– Но ведь ты и была подростком. Кстати, не воображай, будто я не знал, когда ты возвращалась позже установленного часа.

– Ты знал?

– Конечно. И не только это, но где ты и с кем.

– Неправда.

– Знал, знал.

– Откуда?

– Это секрет.

– Ладно. А ты знал, что иногда я вернусь еще до десяти, нарочно пошумлю, чтобы ты слышал, а потом улизну через черный ход?

– Когда это было? – удивился Бад.

– Ха-ха, у меня свои секреты.

– Это когда ты встречалась с тем придурком Хути Рейнольдсом?

Теперь удивилась Руфи.

– Откуда ты знаешь про Хути?

Бад посмотрел на нее.

– Такое трудно не заметить, если вся твоя тетрадка исписана этим именем, разрисована сердечками, да еще испещрена отпечатками губ. Я перепугался, когда во всю страницу ты написала «Миссис Хути Рейнольдс». Хорошо, что ты с ним порвала, иначе пришлось бы его убить.

Руфи улыбнулась.

– Бедный Хути. Симпатичный, но такой глупый, правда? Интересно, что было бы, если б я вышла за него?

– Ты бы не вышла. Уж я бы за этим присмотрел. Ты сделала прекрасный выбор. Лучше Брукса никого нет.

– Да, верно. Я по нему ужасно тоскую, пап.

– Я тебя понимаю, милая. И я тоскую по нашей маме.

* * *

Они купили кофе и поехали обратно в пансионат.

– Интересно, что стало с Хути, – сказала Руфи.

– Я слышал, он преуспел в спорте. Даже ездил на Олимпиаду.

– Да что ты? – удивилась Руфи. – Какой вид спорта?

– Ловля копья.

– Папа! Нет такого вида!

– Но ведь мог быть.

* * *

Три года назад Брукс умер от сердечного приступа, мгновенно. В то время дети, Каролина и Ричард, еще жили дома, и это помогло Руфи справиться с горем. Потом дочь вышла замуж и переехала в Вашингтон, сын со своей подружкой Дотси перебрался в Орегон, и в Атланте от всей семьи остался только отец. Не дай бог, с ним что-нибудь случится, как тогда жить? Руфи его обожала. Даже через столько лет он умел ее рассмешить.

Очевидное – невероятное

Атланта, Джорджия

Марта Ли так и не признала Руфи членом семьи, но внуков это отнюдь не коснулось. Когда Каролина, а затем Ричард появлялись на свет, она, разодетая в пух и прах, вихрем летела в роддом и охотно принимала поздравления с обретением наследников.

Еще до их рождения Марта выбрала им имена, будущие школы и внеклассные занятия: балет для Каролины, теннис, гольф и плавание для Ричарда. По ее монаршему велению, все воскресные и праздничные обеды надлежало проводить в клубе, где представление семейства приятельницам выглядело так: «Вы, конечно, знаете моего сына Брукса, это моя прелестная внучка Каролина, это мой чудесный внук Ричард, а это… жена Брукса».

Ради мужа и детей Руфи изо всех сил старалась держаться со свекровью учтиво, но это становилось все труднее. А затем подоспела дочкина свадьба.

Как мать невесты, Руфи намеревалась заняться приготовлениями к торжеству. Но Марта, по обычаю, все взяла в свои руки. В первый же день, когда Руфи и Каролина только начали обсуждать детали, она, войдя в комнату, заявила:

– Разумеется, мы обратимся к моим поставщикам провизии, а застолье устроим у меня, ваш двор слишком мал. Я договорюсь с оркестром и насчет проката тентов.

– Но… – только и успела сказать Руфи, ибо ей не дали закончить:

– Я уже решила, кто изготовит приглашения. Не знаю, Каролина, какую вы с Брайаном наметили дату, но только не в июне. Этот месяц ужасно загружен. Я позвоню в церковь Всех святых и условлюсь о венчанье в конце мая.

* * *

Когда дело дошло до выбора цветовой гаммы свадебного оформления, Каролина сказала, что надо бы узнать мнение бабушки и лишь потом принимать решение.

День свадьбы приближался, и Руфи, вконец расстроенная своим полным неучастием в подготовке, взмолилась:

– Милая, я же твоя мать, позволь мне хоть что-нибудь сделать!

– Мам, ну чего ты суетишься? Бабушка все сделает. Тебе останется лишь пожаловать на свадьбу и хорошо выглядеть. Бабушка заказала шикарный торт, я видела фото. Умереть и не встать, сама убедишься. После обеда мы с ней поедем за подвенечным платьем. Бабушка говорит, нужно тщательно выбрать цвет. Себе она хочет что-нибудь эффектное, но не броское. Яркие цвета отвлекают внимание от невесты. Она подумывает о чем-нибудь бледно-лиловом или нежно-розовом и кремовых туфлях-лодочках. Разумеется, ничего белого.

Бесполезно. Руфи поняла, что на свадьбе дочери будет лишь еще одной гостьей.

На венчанье она была в светло-бежевом платье. А Марта, верная себе, пренебрегла собственными наставлениями, явившись в лимонно-желтом наряде из полупрозрачного шелка и огромной шляпе того же цвета. Ведь в жизни все существует для нее, не правда ли?

* * *

Руфи была вынуждена признать: ее отчаянные надежды, что когда-нибудь ситуация изменится, не оправдались. Уже в пять лет Каролина, если была чем-то недовольна, собирала свой рюкзачок и уходила к бабушке. Марта, конечно, была на седьмом небе. Руфи всякий раз приходилось с боем возвращать дочь домой.

– Ребенок должен жить дома, Марта.

– Между прочим, она моя внучка.

– Не спорю, но девочка должна понять, что не может всегда поступать по-своему.

– Почему это? С какой стати ей себя ущемлять? И потом, она жалуется, что ты ее моришь голодом. Не удивительно, что малышка бежит ко мне.

– Никто ее не морит! Она бегает к вам, потому что вы ей во всем потакаете. Ребенка нельзя закармливать сладким, сахар вреден. И раз уж мы заговорили на эту тему, я прошу вас не давать ей за обедом вина. Она еще слишком мала для спиртного.

– Позволю себе не согласиться. Во Франции все с детства пьют вино.

– Прекрасно, только мы живем в Атланте.

– Рано или поздно она должна будет разбираться в вине.

– Если вы не против, Марта, я предпочту вариант «поздно».

После этой перепалки Марта, оскорбленная до глубины души, позвонила на работу Бруксу:

– Твоя жена обвиняет меня в том, что я спаиваю свою единственную внучку, и категорически запрещает дать ей капельку вина за обедом.

Брукс вздохнул, все это ему было знакомо.

– Мама, не давай Каролине вина и, пожалуйста, не втягивай меня в ваши распри.

– Просто невероятно! В нашем роду никогда не было алкоголиков. Какая нелепость!

Брукс промолчал, давая понять, что не собирается вступать в войну. Подождав, Марта сказала:

– Я вижу, здесь со мной не считаются. Что ж, по воле твоей жены, ваша дочь больше не получит вина. Очень жаль, что супруга твоя не имеет ни малейшего понятия о застольных правилах, которые я стараюсь привить Каролине.

И вновь Брукс не ответил. Через паузу Марта продолжила:

– Не хочу выносить сор из избы, но на прошлой неделе, когда ты был в отлучке, я видела, как от вашего дома отъезжал фургон «Маленькие цезари», доставляющий пиццу. Причем два раза. По-моему, этим все сказано.

Брукс повесил трубку, чувствуя себя разодранным в клочья. Бог его знает, сколько еще он это выдержит. После смерти отца на него свалилась куча проблем, порожденных экономическим кризисом. Компания быстро теряла деньги. А мать с женой беспрестанно звали его поучаствовать в перетягивании каната по вопросу воспитания детей. Он любил обеих, но его постоянно заставляли встать на чью-либо сторону.

Брукс налил себе выпить. Нет, Руфи была права: не стоило жить рядом с родителями. Соседство это давалось ей тяжело, а после кончины свекра отношения ее с Мартой стали еще хуже. Но ситуация безвыходная. Сейчас дом не продать. Никто не знает, что он дважды заложен ради средств на поддержку компании. И потом, мать не переживет потерю любого из старинных домов Колдуэллов.

И что теперь?

Атланта, Джорджия

Колдуэлл-сёркл располагался в центре Таксидо-Парка, самого престижного городского района. Обнесенная высокой изгородью частная собственность состояла из трех зданий: особняка, в котором обитала Марта Ли, и двух домов поменьше. Один занимала семья Брукса, в другом жила его тетка по отцу со своим пятым мужем, но их никогда не было на месте, они, по словам Марты, путешествовали.

Марта Ли не упускала случая сказать, что семья Колдуэллов проживает тут больше ста лет. Первый Колдуэлл, финансист из Северной Каролины, обосновался здесь в 1898 году на участке в двести пятьдесят акров. Ныне от былых угодий остались только вышеупомянутые здания.

Место было чудесное – живописные окрестности, красивые деревья возле домов. Беда в том, что Руфи, несмотря на плотную застройку района, чувствовала себя отрезанной от мира. Брукс служил буфером между ней и Мартой, но с его уходом свекровь отбросила даже показную любезность.

Дети разъехались, и Руфи очутилась в доселе неизведанном одиночестве. Она бы охотно завела себе кошку или собаку, но из-за аллергии Марты это было абсолютно невозможно. Руфи пыталась придумать, что ей делать со своим временем.

Она попробовала брать уроки танго, но при виде учителя танцев покрывалась мурашками. С первых же минут Рикардо, явно из числа искателей богатых вдовушек, пошел на приступ. Он не ведал, что Руфи вовсе не богатая вдовушка. Если честно, она сама опешила, узнав, как мало денег ей оставил Брукс. Дом был заложен и перезаложен. Но если твоя фамилия Колдуэлл, все считают тебя богачкой. До сих пор ее донимали просьбами о пожертвованиях, приглашали на обеды за тысячу долларов и ланчи за пятьсот, ожидая, что она примет участие в дорогих аукционах. Каждый второй телефонный звонок был от желающих получить благотворительный взнос. Понимая, что свекровь не хочет оглашать потерю капитала, Руфи плавно вышла из светского круга, оказавшись в одиночестве и вместе с тем испытав облегчение.

Впереди еще достаточно долгая жизнь, но чем ее заполнить? Мужа больше нет, дети выросли, у них свои семьи. Не жена, не мать – кто же она такая?

Эх, надо было все-таки закончить обучение в колледже. Вспомнилось большое желание заняться дизайном интерьеров. Она посещала курс постановочных дисциплин, ей удавались театральные декорации. Но пока растила детей, отстала от жизни. Теперь вряд ли найдешь хорошую работу, если ты не дока в компьютере. А для нее современные технологии – темный лес. Врач прописал ей какие-то антидепрессанты, но они порождали тревогу, и она бросила их принимать. Уж лучше уныние, нежели паника.

Она стояла на перепутье. Надо выбирать: пойти налево или направо, или торчать на месте, дожидаясь своей поры перебраться в «Вересковый лес», который отец называл «Господним предбанником».

Еженедельник Уимс

(НОВОСТНОЙ БЮЛЛЕТЕНЬ ПОЛУСТАНКА, АЛАБАМА)

28 апреля 1954

САЛОН КРАСОТЫ ЗАКРЫВАЕТСЯ

Опал Баттс извещает: в основном ее услугами пользовались жены путейцев, и теперь, в отсутствие платежеспособных клиентов, она закрывает свое заведение и перебирается в Бирмингем. По-моему, это знак времени. Когда я была маленькой, через наш город в день проходило больше тридцати поездов, а сейчас всего четыре-пять. Шериф Грейди говорит, отчасти виной тому жуткая спешка, заставляющая всех запрыгивать в самолеты, отказываясь от железнодорожной поездки. Что до меня, то я сказала Уилбуру: ни за какие коврижки я не сяду в летающую консервную банку.

Иджи Тредгуд говорит, и в кафе дела идут неважно. Очень надеюсь, что она продержится. Как же нам без кафе? Есть вероятность, что супер-пупер-автомагистраль, о которой столько разговоров, проляжет рядом с нами, и тогда в городе будет полно приезжих.

О хорошем. Иджи поведала, что ее брат Джулиан переехал из Марианны в Киссемми и купил апельсиновую рощу в два акра. Из того же источника получена новость, что Бадди Тредгуд по-прежнему в пятерке лучших студентов и собирается стать ветеринаром. Еще одна птичка (мать Пегги) напела, что весьма скоро для ее доченьки и Бадди прозвонят свадебные колокола. Мы знаем, что у парня было трудное начало пути, но теперь, похоже, его ждет счастливая дорога.

Все, у меня новости закончились. Присылайте, если есть, свои вести и постарайтесь, чтобы они были хорошие. Сейчас нам это очень нужно.

Дот Уимс

P. S. Вот вам интересный факт из истории почты. Вы знали, что в Америке вплоть до 1913 года официально разрешалось пересылать детей почтовой бандеролью? Какое счастье, что в то время я не была почтмейстером!

Пансионат «Вересковый лес»

Атланта, Джорджия

Декабрь 2013

Моложавая дама, обладательница розовой кожи и пышных рыжих волос, поспешно надела очки и открыла компьютерный файл с адресами.

Минуту назад к ней влетел вконец растерянный директор Меррис и, сообщив новость, велел немедленно оповестить дочь мистера Тредгуда. То есть отдал пас и смылся, предоставив самой распорядиться мячом. Дама открыла список на букву «К», и ей вдруг стало страшно. Господи, зачем только взялась за эту работу! Всего три месяца в пансионате, а пожалела уж не в первый раз. Если б не выплаты за новую «тойоту», уволилась бы через неделю. Слишком уж изматывающая служба, никаких нервов не хватит. Нет, вести бухгалтерию, составлять платежки – это прекрасно, но кошмар в том, что приходится напрямую общаться с родственниками постояльцев, да еще выступать в роли вестника дурного. Вот почему мистер Меррис велел связаться с дочерью немедленно? Подождал бы и позвонил ей сам. Он это умеет, уже привык. А она – нет.

Отыскав имя, дама глубоко вдохнула и набрала номер. На верхней губе ее проступила испарина. Господи, сделай так, чтобы я оставила сообщение на автоответчике! К несчастью, через три гудка ответили живьем.

– Алло? – сказал приятный голос.

– Миссис Брукс Колдуэлл?

– Да, это я.

– Э-э… говорит Дженис Пул, замдиректора пансионата «Вересковый лес». В ваш прошлый приезд мы с вами встретились у регистратуры… я такая, рыженькая…

– Да, помню. Как дела?

– Знаете… э-э… сейчас не очень хорошо. Я вынуждена сообщить, что нынче утром ваш отец, к сожалению, нас покинул.

– Что? Нет!..

– Мистер Меррис просил тотчас вас известить.

У Руфи, которая в кухне допивала чай со льдом, вдруг ослабли ноги. Она отошла от мойки и подсела к столу.

– Миссис Колдуэлл? Алло?

– Да. Я здесь… боже мой…

– Я вам очень сочувствую.

– Господи… Что случилось? Только вчера вечером мы разговаривали…

– Я не курсе. Я лишь знаю, что мистер Меррис крайне встревожен, поскольку обстоятельства весьма необычные. Он просил передать, что в течение часа свяжется с вами и расскажет подробности.

– А вам они не известны?

– К сожалению, нет.

– Где сейчас мой отец?

– Я не знаю.

– Ладно… Вы не могли бы попросить мистера Мерриса к телефону?

Дженис глянула в окно: на улице директор разговаривал с полицейским.

– В данный момент он занят, беседует с представителем правоохранительных органов, но перезвонит вам, как только освободится. Еще раз выражаю вам свое соболезнование…

Повесив трубку, она снова посмотрела в окно. Происходит нечто странное. Мистер Меррис невиданно удручен. Зачем он вызвал полицию? Совсем непонятно. Неужто заподозрил преступление?

Потеря отца

Телефонный разговор оставил такое чувство, будто ее саданули лопатой под дых. Едва мозг выбрался из-под лавины сообщения и начал осознавать произошедшее, как его накрыло хорошо знакомой волной отупелости. Руфи, уже дважды пережившая подобное, узнала признаки шока. Как ни прискорбно, она изведала, каково это – получить новость, вдребезги разносящую твою жизнь.

Несколько месяцев назад был такой же звонок от мистера Мерриса, известившего о внезапной кончине ее матери. А тремя годами раньше позвонил друг семьи и сказал, что сорокавосьмилетний Брукс, ее муж и любовь всей ее жизни, замертво упал на поле для гольфа. Как и нынешний, те звонки были громом среди ясного неба. Конечно, она знала, что когда-нибудь это случится, и все равно такое известие всегда застигает врасплох.

У нее колотилось сердце, дрожали руки. Она посмотрела на часы. Почти полдень. Что надо делать? Сообщить детям? Или дождаться звонка мистера Мерриса? Нет, детей извещать пока рано. Надо получить… больше информации. Та женщина сказала, это случилось утром. Тогда почему они так долго не звонили? Не похоже, что он умер во сне. Он все еще в своей комнате? Произошел несчастный случай? Неудивительно. Последнее время отец упрямился, новый протез надевал изредка, чем только добавлял себе неуклюжести. Недавно он упал и сломал запястье. Руфи вздохнула. Столько сил, времени и денег угрохали, чтобы раздобыть ему самый современный протез, а он не желал его носить! Руфи внезапно почувствовала, как ее раздирают злость на отца и жалость к нему.

Прошло десять минут. Может, самой позвонить мистеру Меррису? Или пусть он перезвонит? О господи! Руфи опять посмотрела на часы. Что ж так долго-то?

Что же там произошло? С каким это представителем правоохранительных органов беседовал мистер Меррис?

Чем дольше она о том размышляла, тем больше убеждалась, что произошел несчастный случай. Несколько лет назад постоялец пансионата переходил через дорогу, не глядя по сторонам, и угодил под сдававший задом грузовик. Бедняга был глух и не слышал клаксона. Но с отцом такого не могло случиться. Он видел и слышал прекрасно. Не так давно он избавился от катаракты, у него был отличнейший слуховой аппарат, а четыре года назад ему заменили бедренный сустав. Он был как новенький, насколько это возможно в восемьдесят четыре года. Сердечный приступ маловероятен, недавно отцу вживили кардиостимулятор. Кстати, эта мисс Пул обмолвилась о необычных обстоятельствах. Что она имела в виду? Наверное, отец упал. Но в этом ничего необычного для людей его возраста. Он то и дело падал. Может, на этот раз обо что-то ударился головой? О боже. Лишь бы не мучился.

Руфи снова глянула на часы.

Ну почему она не поехала к нему в прошлую среду? Сдался ей этот дурацкий сеанс у косметолога! Вот так всегда: человек уходит, и ты забываешь обо всем, что для него сделал, но терзаешься раскаянием.

И что теперь? Слава богу, отец оставил ей свое жизнеописание. Надо сделать копии и отдать детям. Хоть это будет памятью о нем… Бедный папа. Он такой хороший. Она надеялась, он еще поживет.

О многом хотелось его спросить. А теперь слишком поздно.

В топке нервотрепки

Мистер Меррис в отчаянии заламывал руки, его накладка из темно-каштановых волос съехала набекрень.

Он и еще несколько сотрудников отвечали на вопросы полицейского, составлявшего протокол.

– Можете сказать, во что он был одет?

Мистер Меррис обратился к водителю автобуса:

– Джером, вы видели его последним. Помните, что на нем было?

– Э-э… брюки хаки и что-то вроде старого твидового пиджака… а может, вязаной клетчатой кофты… Галстук красный… то ли зеленый…

Полицейский еще заносил описание в протокол, когда из корпуса выбежала запыхавшаяся девушка и вручила ему фотографию.

– Вот, его недавний снимок из нашей картотеки.

Патрульный скользнул взглядом по фотографии и небрежно сунул ее под зажим папки. Мистер Меррис уже потерял всякое терпение.

– Послушайте, сэр, не могли вы просто начать поиски? Неужели надо тратить время на заполнение бумаг? Требуется, что ли, выдержать какой-то срок, чтобы объявить человека пропавшим? Поймите, он глубокий старик, я за него чрезвычайно беспокоюсь.

Полицейский еще раз глянул на фото.

– Говорите, отсутствует рука?

– Да… временами, – кивнул мистер Меррис.

Патрульный взглянул недоуменно.

– У него протез.

– Что?

– Искусственная рука.

– А-а, понятно. Справа, слева?

– Простите?

– Рука, говорю, правая или левая?

– Э-э… – Мистер Меррис замешкался, посмотрел на медсестру, и та подсказала:

– Левая.

– Левая, – повторил директор. – Но иногда он ее не надевает.

– Только в особых случаях, – добавила медсестра.

Полицейский записал в протоколе: «Иногда отсутствует левая рука».

– Говорите, он в плохом состоянии? Дряхлый?

– Нет-нет, отнюдь не дряхлый, – возразил мистер Меррис. – Однако возраст у него преклонный, и прошло уже много времени. Кроме того, мистер Тредгуд принадлежит к весьма знатному семейству.

– У него Альцгеймер? – невозмутимо спросил полицейский.

Директор покачал головой.

– Нет, разве что легкий маразм.

Медсестра согласно покивала.

– Совсем небольшой, он вполне дееспособен.

– Последнее время мистер Тредгуд впадал в депрессию, угрожал самоубийством?

– Нет, ничего подобного! Скорее, он был… воодушевлен. Верно, Хэтти? – Ища поддержки, мистер Меррис посмотрел на зама по мероприятиям.

– Да, и вообще он юморист. Такой забавный! На прошлой неделе он…

– Я не понимаю, как это могло произойти, – перебил мистер Меррис. – Все водители имеют строгое предписание: категорически не выезжать с парковки, пока постояльцы не пересчитаны по головам. Я уже говорил, что Джером, обнаружив нехватку мистера Тредгуда, моментально развернулся и поехал обратно к церкви, но тот исчез.

– Я везде посмотрел, – подтвердил водитель. – Проверил туалет и прочее.

Полицейский захлопнул папку.

– Ясненько. Наверное, я узнал достаточно для ОВР.

– Для чего? – встревожился мистер Меррис.

– Для объявления в розыск.

– А, хорошо. И что дальше?

– Будем надеяться, что найдем его.