Текст книги "На бензоколонке только девушки"

Письма

Пойнт-Клиэр, Алабама

За неделю Сьюки съела все припасы на черный день. Она не выходила из дома. Но глаза б ее больше не глядели на мороженые креветки. Надо хоть что-то купить. Сьюки дождалась полудня, когда Ленор точно была на обеде с дамами из «Общества красных шляп»[18]18
  Общество красных шляп – международная общественная организация, основанная в 1998 году в Калифорнии; изначально в нее принимали женщин старше 50 лет, ныне она открыта для женщин любого возраста.


[Закрыть]. Добыв продукты, подумала сделать еще кое-что, пока в городе, и, свернув за угол, остановила машину за банком.

В банке она открыла ячейку, вынула два письма, написанные ею почти три года назад, и перечитала их.

Дорогие родственники,

На случай, если что-нибудь случится с моим умственным здоровьем, прощаюсь с вами сейчас, пока я все еще в своем уме. Пожалуйста, знайте: вы – лучшее, что произошло со мной в жизни, моя вечная радость и гордость. Ума не приложу, что я такого сделала, чтобы заслужить таких чудесных мужа и детей. Приглядывайте друг за дружкой и старайтесь вспоминать меня такой, какой была в добром здравии.

Люблю вас всегда,

мама

Затем она распечатала письмо, адресованное Эрлу.

Моему дорогому Эрлу.

Обещай мне: если что-нибудь случится, пожалуйста, не стесняйся развестись со мной и жениться заново. Я хочу, чтобы ты был счастлив и чтобы о тебе кто-то заботился. Любимый, спасибо тебе за волшебные годы, которые мы провели вместе. Когда меня не станет, по мере сил пригляди за мамой, и пусть Ди Ди тебе помогает. Она предана Ленор и будет рада возиться с бумагами.

Всегда любящая тебя жена

Сьюки

Р. S. В «Милом холме» недавно подняли цены, и я подыскала место подешевле. Сначала попробуй заведение Брайса в Тускалузе. Думаю, они принимают страховки «Синего креста».

P.P.S. Марвэлин говорила мне по секрету, что, как ей кажется, ты очень красивый. Просто на всякий случай…

Прочтя это письмо, Сьюки страшно обрадовалась, что Эрл его не видел. Марвэлин? О чем она вообще думала? Марвэлин для Эрла слишком нью-эйджевая. Марвэлин носила танги, что само по себе ничего такого, но для Эрла все же перебор. Сьюки знала: идеальная жена Эрлу – она сама. Он всегда это говорил, а теперь Сьюки отчетливо поняла, что оно так и есть. Она знала, какие именно ему нравятся кукурузные хлебцы – тоненькие и хрустящие. Ни с кем он не будет счастлив, только с ней. Она порвала и выбросила оба письма.

Сьюки осознала, что прямо с сего дня и далее ей придется мыслить по-новому. Она годами жила в страхе симмонзовских генов, но теперь этого страха не стало. Конечно же, она ничего не знала о генах Юрдабралински, но почти не сомневалась, что безумнее Симмонзов быть затруднительно.

По дороге из банка домой она вдруг вспомнила, что сегодня понедельник, и, проезжая мимо кладбища, пригнулась. Машина матери стояла у ограды, но, слава небесам, Ленор ее не приметила. Подумать только, мать принудила ее и ко всей этой кладбищенской возне. Как же бесит, что всю мороку с перемещением прадедушки на этот погост пришлось одолеть ради человека, с которым она никак не связана. Он ей совершенно чужой!

Какая же она дура. Ленор заставляла ее все это делать, отчетливо зная, что Сьюки – не Симмонз. Ну ей-богу!

И все бы еще ничего, но эта женщина ни разу даже спасибо не сказала, ни разу не оценила по достоинству. Ленор будто бы даже не замечала, какие трудности создает дочери.

В прошлом году, после разбирательств с мэром, Сьюки, везя мать из суда, спросила:

– Мама, ты вообще понимаешь, как тяжко быть твоей дочерью?

Ленор глянула на нее в полном изумлении:

– Вот те на. Тяжко? В каком смысле тяжко? По-моему, я была отличной матерью. Я бы мечтала быть собственной дочерью. Разве не сделала я все, что в человеческих силах, чтоб у тебя в жизни были все преимущества?

– Да, мама, сделала. Но зато у тебя вечно драма, и ты никогда не молчишь.

– Ну извини, если я не какая-нибудь тупая и скучная Бонни-фрикадельки-в-бульоне. Да, говорю я много, зато я в совершенстве владею искусством общения.

– Да дело не в разговорах, мама. У тебя на все есть мнение.

– Очень надеюсь.

– И каждое очень твердое.

– А что, по-твоему, мнение должно быть жидким? Ты в ресторане заказываешь разбавленный кофе?

– Вообще-то, да.

– Ты знаешь, что я имею в виду, Сьюки. Зачем вообще иметь мнение, если оно не твердое? Да-да, в Доброй Книге сказано, что кроткие унаследуют землю, но я ни минуты в это не верю.

– Но, мама, наверняка есть что-то в промежутке между овечкой и тираном. Просто… ну, что-то нормальное. – И Сьюки, не успев произнести это слово, тут же поняла, что оно опрометчивое.

Глаза у Ленор распахнулись.

– Ты хочешь сказать, что я ненормальная? Допустим, у дяди Бейби и тети Лили есть свои небольшие странности, но я-то нормальнее некуда. Ты, Сьюки, ранишь меня в самое сердце.

Если Ленор полагала, будто стрелять в разносчика газет – «небольшая странность», куда уж ей считать себя с приветом. Ленор никогда не была нормальной. И уж точно не была нормальной матерью или бабушкой.

Как-то раз в Рождество, когда дети еще были маленькими, они с Эрлом оставили отпрысков у Ленор, а сами выскочили за последними покупками, и Ленор умудрилась напоить малышню несколькими чашками эггнога Симмонзов: семьдесят пять процентов рома и двадцать пять – желтка с сахаром и молоком. Вернувшись за детьми, Сьюки и Эрл увидели, как те бродят по бабушкиной гостиной в пьяном отупении.

– Не понимаю, чего ты так огорчаешься, Сьюки, – сказала тогда Ленор. – Подумаешь, никому еще не вредило выпить чуточку эггнога, и уж если не праздновать рождение Господа нашего в Рождество, то я и не знаю, куда вообще катится мир.

В то рождественское утро их дети единственные в городе распечатывали подарки с похмелья. И конечно, что бы Ленор ни вытворяла, дети ее обожали. Особенно Ди Ди. Когда б ее ни наказывали за какую-нибудь выходку, она всегда вопила:

– Уйду жить к бабушке. Она меня понимает!

Ленор со своими детьми вела себя очень жестко, однако все, что делали и говорили внуки, по ее мнению, было «просто прелестным!», «просто бесценным!» или «самым очаровательным на всем белом свете!» – к вящему изумлению Сьюки. Ленор закармливала их конфетами, хотя Эрл как зубной врач просил от этого воздерживаться. Понятное дело, дети ее обожали. Еще бы!

Но их, конечно, не растила женщина, считавшая, что между ней и получением «Оскара» были только Сьюки с Баком. Она говаривала:

– О, Сьюки, я как увидела Барбару Стэнвик в «Стелле Даллас»[19]19
  «Стелла Даллас» – американская мелодрама 1937 года; режиссер Кинг Видор.


[Закрыть] – выплакала все глаза. Я б сыграла эту роль безукоризненно. Но что уж тут, – вздыхала она. – У Барбары Стэнвик сложилась карьера, какую могла бы иметь я, но теперь уж поезд ушел.

Куда деваться.

Милуоки, Висконсин

1938 год

Фрици не подала виду, но вообще-то, стоило Билли вырулить к краю поля, как она испугалась до ужаса. Ни разу в жизни Фрици не поднималась в воздух, и когда заревел мотор и Билли изготовился взлетать, она зажмурилась и вцепилась в свою шляпу как в спасательный круг. Самолет побежал по полю, и сердце у нее заколотилось так, что она едва дышала, – но была готова на все, лишь бы пустить Билли пыль в глаза. Он ослепил ее с первого взгляда – так он выпрыгнул из самолета и прошел вразвалочку сквозь толпу. Кроме того, она хотела повидать мир, а уж потом остепеняться. Не хотелось ей замуж за местных мальчишек, не хотелось пятерых, а то и шестерых детей к двадцати пяти годам. Многие ее подружки бросили школу, выскочили замуж и уже ходили беременные. И потому, когда Билли влетел в ее жизнь, ей почудилось, что это спасение – не на белом коне рыцарь, а на ярко-желтом самолете.

Шатко прокатившись по полю, самолет оторвался от земли, и Фрици вдруг ощутила нечто совершенно потрясающее. Рев двигателя превратился в ровный гул, и она почувствовала, будто парит. Открыв глаза, она увидела, что они уже высоко в небе, а маленький мир остался внизу. Ее семья еще стояла у забора и махала ей руками, но становилась все меньше и меньше, а они с Билли летели над городом прочь, к Милуоки.

Этот полет стал для Фрици откровением. Билли вел самолет вдоль железнодорожного полотна, и с высоты элеваторы и водонапорные башни походили на старые игрушки Винка, разбросанные по лоскутному одеялу, а видневшиеся там и сям озера – на круглые зеркальца. Крошечные тракторы ползли вдоль рядов кукурузы и пшеницы. Фермерские дома – с простынями и рабочими комбинезонами на веревках – казались не больше крошечных домиков из «Монополии».

Фрици не хотела, чтобы Билли об этом догадался, но она никогда прежде не отъезжала от дома дальше нескольких миль. Приземлившись в Милуоки, они пересели к Билли в машину и поехали в город – ужинать и танцевать в Восточной зале на верхнем этаже гостиницы «Амбассадор». Фрици впервые была в таком большом городе; мимо проносились трамваи, такси и личные авто, и никогда прежде за всю свою жизнь она не ощущала такого восторга.

В Пуласки практически все закрывалось с темнотой, не считая катка и ночных посиделок с «бинго» у церкви да нечастых полечных вечеринок в Бальной зале Зелински. А здесь все кипело и куда-то неслось. Все магазины, некоторые с целый квартал длиной, все еще были открыты, в витринах – изящно облаченные манекены в модных одеждах. Фрици глазела в изумлении, как мимо них проплывали цветочные магазины, лавки сладостей с маленькими розовыми неоновыми вывесками и не менее шести, а то и семи кинотеатров с громадными навесами.

Ух ты… если уж Милуоки такой, что говорить о Чикаго или Нью-Йорке? Она и представить их себе не могла, но поняла одно: теперь она уже никогда не сможет обрести счастье дома, работая на консервной фабрике.

Когда пришли в «Амбассадор», Фрици немного занервничала. Она впервые в жизни находилась в гостинице с мужчиной и уповала на то, что это и впрямь вечерний клуб, а сама она в конце концов не окажется в номере. Но волноваться не стоило. Двери лифта распахнулись на двадцать втором этаже, и они услышали музыку. А когда вошли в Восточную залу, Фрици совершенно оторопела. Она словно ступила на киносъемочную площадку и даже не удивилась бы, увидев тут Фреда Астэра и Джинджер Роджерз[20]20
  Фред Астэр (1899–1987) – американский танцор, актер, хореограф, певец; Джинджер Роджерз (1911–1995) – американская певица, актриса, танцовщица, партнерша Фреда Астэра.


[Закрыть]. Никогда прежде не видела она ничего элегантнее. Вдоль стен тянулись лаймово-зеленые кожаные кабинки. Над танцполом висели красные и зеленые китайские фонарики, а вокруг сновали официанты в желто-черных шелковых китайских пижамах, подавали напитки в стаканах с крохотными бумажными зонтиками. Люди веселились под оркестр Спида Хупера. Фрици заметила, что в оркестре нет ни одного аккордеониста. Певица в длинном белом платье с блестками и гарденией в волосах источала изысканность.

Их проводили к столику в кабинке сквозь толпу, где все, похоже, знали Билли и здоровались с ним: «Здорово, Билли!»

И он отвечал им: «Здорово, ребята!»

Среди этих шикарно одетых женщин Фрици вдруг почувствовала себя неотесанной деревенщиной. Они уселись за столик, и Билли заказал коктейль с шампанским для нее и двойной скотч для себя.

Погодя, когда Билли с Фрици вернулись с танцпола в свою кабинку, к ним подошла хорошенькая девушка в короткой юбке и с фотоаппаратом и спросила Билли, не хочет ли он парное фото. Еще одна барышня расхаживала с подносом, заваленным сигаретами, сигарами и цветочными браслетами. Билли купил такой Фрици. Весь вечер та сохраняла невозмутимость и притворялась, будто ей это все не впервой. Виду старалась не подавать, но сама совершенно ошалела. Все правда: увидев Милуоки, она уже не будет прежней.

В тот вечер, когда Билли вез ее обратно в Пуласки, Фрици посмотрела вниз, увидела огни автозаправки и опечалилась, что свиданье закончилось. Лучше бы длилось вечно. Они уже давно приземлились и Билли вернулся в Грэнд-Рэпидз, а Фрици Юрдабралински все еще витала в облаках – во всех смыслах. Где-то по дороге она потеряла шляпу, но ей было плевать. Она потеряла не только шляпу, но и сердце. В тот вечер Фрици влюбилась в полеты – и в Билли Бевинза.

Откуда я этого набралась?

Пойнт-Клиэр, Алабама

Проснувшись на следующее утро, Сьюки поняла, что ей действительно нужно выяснить побольше про ее национальное происхождение. Она всегда считала, что наследует черты Симмонзов либо Крэкенберри. А теперь ей хотелось узнать и разобраться, какая часть ее поведения – от польских генов, а что – от воспитания. Жаль, что она так мало внимания уделяла мировой географии. Она даже толком не знала, где она, эта Польша. Кажется, это где-то в Европе, рядом с Россией, – или с Францией, а? Но о поляках она не имела совсем уж никакого понятия. Насколько она помнила, ее связи с чем-то хоть отдаленно польским сводились к колбаскам, которые подавали в «Вафельном доме». Так что, приняв ванну и покормив Ку-ку, Сьюки включила компьютер. Набрала слова «черты поляков», щелкнула мышкой.

«Обычно поляки – люди веселые и работящие». Что ж, пока все хорошо, но ей стало интересно, как они выглядят, и она набрала в поиске «знаменитые поляки». Первые два имени – Фредерик Шопен и Либерачи[21]21
  Владзи Валентино Либерачи (1919–1987) – американский музыкант и шоумен с польскими (по матери) и итальянскими (по отцу) корнями.


[Закрыть], оба пианисты. И на фотографии последнего ей показалось, что у них носы похожи. Она почитала дальше и, выяснив, что Марта Стюарт[22]22
  Марта Хелен Стюарт (Костыра, р. 1941) – американская телеведущая, предприниматель, писатель.


[Закрыть] – тоже полячка, самую малость воспрянула духом.

Сьюки подождала, когда Ленор отправится на сеанс водной терапии, после чего выбралась во двор – впервые за все эти дни. Там она увидела Нетту, подрезавшую азалии, подошла поближе и поздоровалась:

– Привет, Нетта.

Та вскинула голову:

– О, привет, подруга… тебе получше?

– Да. Но маме не говори, ладно?

– Не скажу.

– Спасибо, Нетта. И спасибо, что кормила моих птиц.

– Запросто, милая. В любое время.

– Нетта, скажи-ка мне, что ты знаешь о поляках?

– О поляках?

– Да.

– Хм, ну… сейчас, – сказала Нетта, отрезая усохшую ветку с куста. – Я знаю, они любят квашеную капусту. А еще петь любят, но певцы из них так себе.

– Правда?

– Ага. Как-то раз слыхала, но не помню где. А! Еще они любят играть на аккордеоне и плясать польку.

– Ты когда-нибудь знавала поляка лично?

– Что-то не припомню, нет… а если и да, то я о том не знала. А что?

– Да нет, просто так. Ну ладно, до скорого.

Нетта глядела, как Сьюки не спеша, словно во сне, уходит в дом. То розовые туфли, то вот это – Нетта забеспокоилась. Может, все из-за гриппа, но Сьюки явно сама не своя.

Прелестный роман [23]23
  Шлягер (1936) Джереми Керна и Дороти Филдз, написанный для фильма «Время свинга» с Фредом Астэром и Джинджер Роджерз.


[Закрыть]

Пуласки, Висконсин

Билли Бевинзу Фрици показалась отличной девахой. Но, как выяснилось, мотивы приглашать на свиданье у него были иные, не романтические. Он пока ей не говорил, но на самом деле подыскивал себе новую девчонку для воздушного представления. Мощное преимущество любого спектакля в воздухе – женщина-крылоходка, и Фрици отлично подходила на эту роль. Восхитительная фигура, дивная улыбка и уйма самоуверенности.

Они слетали еще на несколько свиданий, и он повез ее на представление «Воздушного цирка Билли Бевинза», после чего спросил Фрици, не желает ли она в таком участвовать – он научит ее кое-каким трюкам. Она ответила ему пылким «да!».

– Отлично! – сказал он, похлопал ее по спине и добавил: – Фрици, подруга, я покажу тебе, как делать в самолете такие вещи, о каких ты и не мечтала.

Фрици стрельнула глазами и сказала:

– Ага, ты-то уж точно!

Он рассмеялся, но, к разочарованию Фрици и как бы она того ни хотела, дальше поцелуя на прощанье дело не заходило.

Время шло, и Фрици совсем растерялась. Она понимала, что нравится ему, но что-то было не так. Не случалось еще такого, чтоб парень не попытался распускать с ней руки. Может, он думал, что она еще маленькая или недостаточно искушенная? И Фрици попыталась вести себя так, будто она старше и матерее. Даже брови выщипала, как Джин Харлоу[24]24
  Джин Харлоу (1911–1937) – американская киноактриса, секс-символ 1930-х годов.


[Закрыть], но все без толку. Она заказала себе рыже-коричневые джодпуры, белую шелковую сорочку, кожаный шлем и длинный белый шарф. Расхаживала по городку в таком виде и впрямь смахивала на настоящего летчика. Так, во всяком случае, говорили жители Пуласки.

Каждый понедельник Билли прилетал в Пуласки и устраивал для Фрици летные уроки. Его крылоходки должны быть грамотными пилотами, и он даже сделал Фрици одолжение – дал несколько уроков и Винку.

Винк боготворил Билли, принялся копировать его походку и, как щенок, всюду таскался за ним следом. У Винка все получалось, но Билли в первую очередь интересовали успехи Фрици – и она его не подвела. Сильная, спортивная, с прекрасной координацией и, что самое главное, – он это выяснил еще на первом свиданье – отличная танцовщица. Прежде чем натаскивать девчонку, он первым делом вез ее танцевать.

Билли знал по опыту: люди без чувства ритма – паршивые пилоты. Фрици же была не только прилежной ученицей и все схватывала на лету, в отличие от многих других девиц, она еще и не боялась пачкать руки. За много лет наглядевшись, как отец работает на автозаправке, Фрици могла разобрать и собрать мотор и поменять колесо за три минуты.

Через несколько месяцев, когда Билли прилетел в очередной раз и Фрици выбежала навстречу, изготовившись к следующему уроку, он начал с обычного:

– Ну, другая, какое твое первое правило?

– Безопасность.

– Кто твой лучший друг?

– Мой механик.

– Что ты делаешь, прежде чем взлететь?

– Все проверяю.

– Сколько раз?

– Дважды.

– Правильно!

Билли был высококлассным пилотом, но при этом совершенно повернутым на безопасности. В тот день, когда они приземлились, Билли обернулся и сказал:

– Вот что, детка. Ты уже можешь соло. Машина – твоя. Тащи ее вверх, делай что хочешь и веди назад. До скорого. – И с этими словами ушел и оставил ее у самолета.

Фрици не предполагала, что это случится так скоро, и ударилась было в панику, но понимала: если сейчас не возьмется, Билли она может никогда больше не увидеть. Сердце у нее колотилось, но она обошла самолет и все проверила – дважды. А когда наконец залезла в кабину, так волновалась, что аж ноги тряслись, и ей захотелось выскочить и удрать, но она вдохнула поглубже, завела мотор и покатилась по взлетной полосе, прокручивая в голове все, чему учил Билли. К ее изумлению, она и глазом моргнуть не успела, как уже поднялась в воздух и глядела вниз на Билли, а тот показывал ей большие пальцы. Она полетала двадцать пять минут кругами и мысленно десять раз повторила посадку, в точности как Билли учил ее: «Взлетай, набери побольше высоты и представь, что посадочная полоса – прямо перед тобой. Повтори в мыслях все посадочные процедуры, и тогда, как будешь садиться, ты уже столько раз это сделала, что настоящая посадка тебе раз плюнуть».

И впрямь: первая посадка далась ей неплохо. На следующей неделе папуля отвез ее в Грэнд-Рэпидз и она получила летное удостоверение. Папуля так ею гордился, что всем, кто приезжал на станцию, показывал этот документ. Фрици ходила счастливая, но сердце ее было разбито. Забрав удостоверение, она попросила папулю отвезти ее в гостиницу к Билли – устроить ему сюрприз. Дверь им открыла жилистая женщина с курчавыми рыжими волосами и в ночной сорочке. Так Фрици узнала, что все это время Билли жил с Гасси Минц, запасной крылоходкой из Алтуны.

Что же она за дура такая. Он ею нисколечко не интересуется – и, видимо, никогда не увлечется. После этого с ним рядом было трудно, однако Билли никогда не морочил ей голову и ничего не обещал, что ж теперь поделать?

С той поры Фрици начала время от времени участвовать в представлениях. Билли звал ее, когда Лиллиан Бэсс, его основная крылоходка, была занята, а Гасси слишком напивалась.

Вскоре Билли заметил, что Фрици не только удается летать и проделывать трюки, но и свои изобретать. И она не простые девчачьи штуки выделывала. Она выходила на крыло и делала стойку на голове, прыгала через обручи и плясала джиттербаг в пяти сотнях футов над землей. Как-то вечером в баре гостиницы Билли сказал своему механику:

– У этой полоумной детки пороху больше, чем мозгов. Черт бы драл. Она мне напоминает меня в ее годы, а это нехорошо. – Билли отхлебнул и добавил: – Будь я славным парнем, я бы уже сейчас отправил ее подальше, но я, похоже, не славный парень.

Механик, знавший Билли одиннадцать лет, отозвался:

– Ты бы присматривал за ней, приятель. Оглянуться не успеешь, как эта девчушка сможет тебя гонять через обручи.

Через несколько месяцев Лиллиан уволилась с концами – собралась замуж; Билли позвонил Фрици в Пуласки и сказал, что работа первой крылоходки – за ней, если она хочет.

Хотела ли она? Да она вцепилась в эту возможность. Мамуля, ясное дело, была против, но видела, как Фрици несчастна. Три другие ее дочки – такие домашние, но не Фрици.

На консервной фабрике Фрици подала заявление. Неделю спустя Билли снял для нее комнату в той же гостинице, где жил сам, она переехала в Грэнд-Рэпидз насовсем и начала странствовать с «Воздушным цирком». К папулиному восторгу, в Пуласки этот карьерный рост стал главной новостью.

МИСС ФРИЦИ ЮРДАБРАЛИНСКИ,

АМЕЛИЯ ЭКХАРТ ИЗ ПУЛАСКИ, -

ТЕПЕРЬ В «ВОЗДУШНОМ ЦИРКЕ»