Текст книги "Страх"
Автор книги: Франк Тилье
Жанр: Полицейские детективы, Детективы
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 10 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
23
Камиль свернула наконец с «Солнечной автострады», и взяла направление на Буа-ле-Руа, потом на Самуа. Навигатор GPS вел ее по прекрасным тенистым дорогам, окаймленным деревьями и полями. Дома среди зелени, уже начавшей жухнуть из-за жары, выглядели величественными.
Проехав через город, молодая женщина оказалась в более демократичном предместье с кирпичными домами, разбросанными вдоль дороги, где селилась публика попроще. Микаэль Флорес жил на отшибе, возле опушки леса, в доме с соломенной крышей. Точнее, с тем, что от нее осталось, поскольку добрая часть кровли была снесена бурей. Это производило сильное впечатление. Несколько ее частей рухнуло в сад, а остальное казалось вдавленным внутрь.
Было десять часов. Камиль остановила машину рядом с заасфальтированным въездом и несколько раз позвонила, но не дождалась ответа.
– Эй! Есть кто-нибудь? Господин Флорес, мне надо с вами поговорить!
Тишина. Она обошла дом вокруг, лавируя среди обломков крыши. А вдруг Микаэль Флорес пострадал во время бури? Ранен? Ведь часть крыши провалилась внутрь. Может, из-за этого потолок обрушился?
Край обвалившейся крыши частично раздавил веранду, отчего полопались стекла. Камиль перепрыгнула через осколки.
– Можно войти?
У нее перехватило горло, когда она проникла внутрь. Стало не по себе, но сейчас уже речи быть не могло, чтобы повернуться и уйти. Флорес должен объяснить ей, что его так заинтересовало в Даниэле Луазо.
Миновав веранду, она нажала локтем на выключатель и вошла в просторную гостиную, где все было перевернуто вверх дном. На журнальном столике бутылки, одна валялась на диване. Повсюду окурки, грязная посуда. Похоже, под конец жизни Микаэль Флорес жил тут, словно крот в норе…
Она решила подняться на второй этаж, чтобы удостовериться, что в доме и в самом деле никого нет. Ванная, кабинет, первая комната. Никого. Во второй комнате осыпа́лся потолок, весь пол был в штукатурке. Камиль прошла по коридору и вскарабкалась по лестнице, ведущей на чердак. Той ночью Флорес наверняка услышал, как затрещала крыша, поднялся и…
Чердачное помещение было наполовину обустроено под жилое: паркет, изоляция, электричество и… рухнувшая внутрь часть балок и стропил. Камиль стала лавировать между старой мебелью, рамками, вышедшим из строя фотооборудованием. Десятки рулонов еще упакованной минеральной ваты были придавлены обвалившимся остовом крыши.
К счастью, никаких следов трупа.
Она чуть было не повернула обратно, но что-то за рулонами изоляционного материала привлекло ее внимание. Она подошла поближе. Перед ней в углу, защищенном толстой балкой, был спрятан перемазанный засохшей землей небольшой ящик из довольно плохой фанеры.
И в нем обнаружились крошечные кости.
Они были похожи на кусочки какой-то мрачноватой головоломки. Взгляд Камиль привлек череп с двумя маленькими глазницами, которые словно смотрели на нее.
Череп выглядел совершенно человеческим.
Молодая женщина содрогнулась. Рядом с ящичком лежал фотоальбом и открытый конверт. Камиль взяла их в руки. Почтовый адрес на лицевой стороне конверта принадлежал фотографу. Письмо пришло из Испании, точнее, из города Матадепера, судя по почтовому штемпелю, и было датировано 27 сентября 2011 года, то есть почти год назад…
Ей на ладонь из конверта выскользнуло старое фото: портрет молодой, смуглой, темноволосой женщины между двумя монахинями. Выражение их лиц было строгим, холодным. Судя по потертости глянцевой бумаги, фото было сделано отнюдь не вчера. Камиль заметила округлившийся живот молодой женщины. Та была беременна.
Камиль перевернула снимок и смогла прочитать сделанную мелким почерком надпись: Мария, Валенсия. Имя, город. Подпись Микаэля.
Она положила фотографию на место, глубоко взволнованная этой странной находкой, и заглянула в альбом. Фото молодых родителей, беременная мама, папа, положивший руку на округлившийся живот и глядящий в объектив. Потом ребенок месячного возраста – в ванночке, на руках отца, дающего ему рожок… Должно быть, это были родители Микаэля Флореса. Старые снимки, даты, названия мест. Мать с совершенно другой внешностью, непохожая на Марию. Высокая блондинка с короткими волосами, вполне здоровая с виду. Но должно быть, она нечасто улыбалась. От фотографий исходила настоящая печаль. В этих лицах из прошлого застыло страдание.
И тут Камиль заметила, что с альбомом что-то не так, и пролистала его назад.
Оттуда были вырваны листы – как раз после рождения ребенка.
Она закрыла его, заинтригованная. Микаэль Флорес, о котором она ровным счетом ничего не знала, прятал у себя на чердаке младенческий скелет и следы своего прошлого.
Мрачная тайна, которую раскрыла буря.
Камиль оставила ящик с костями там же, где нашла, и спустилась с чердака. Проходя мимо первой комнаты, она заметила на полу и на части стены следы, на которые в первый раз не обратила внимания. Похоже на засохшую кровь.
Что тут произошло? Ей в голову сразу пришло наихудшее.
Она долго стояла в нерешительности. Что делать? Вызвать полицию?
Хотя полиция, возможно, уже побывала здесь.
Может, несчастье случилось с Микаэлем Флоресом?
Она вернулась на первый этаж.
И увидела в глубине холла дверь с маленькой табличкой «Фотолаборатория». Она вспомнила слова Мартеля о том, что фотограф работал в основном с пленкой, так что он наверняка должен был обрабатывать свои фотографии по старинке, дома.
Камиль открыла дверь и нажала на выключатель. Кроваво-красный свет залил комнату со стенами, сплошь увешанными снимками. В этом было даже что-то чрезмерное, патологическое. Сколько же их тут? Сотни? Быть может, тысяча? Вперемешку красные лица палачей и жертв. Множество взглядов – безумных, умоляющих, проклятых, несущих в себе искры ужаса или злобы. Камиль казалось, что эти глаза, эти зрачки, рассказывающие свою историю, пожирают ее, пронзают.
Черные дети, пораженные болезнью, умирающие на стоящих рядами койках. Крупный план на подвергнутые пыткам тела, казнимые, поруганные, пожираемые ненавистью. Ярко-красная кровь, засохшая или блестящая. Камиль приподняла фотографии. На обороте каждой была пометка Микаэля. Имя, населенный пункт.
На нее накатила тошнота. Она видела изображения далеких стран, враждебных джунглей, откуда вдруг нежданно-негаданно забило фонтаном Зло.
Зло. Да, это было правильное слово. Камиль верно угадала.
Оно было повсюду на этих стенах, выставлено на обозрение, словно какая-то нечисть, паразит. Эти лица, эти говорящие глаза, эти истерзанные тела были его самым очевидным выражением.
Именно его выслеживал Флорес.
Зло.
На стенах зияли большие пустоты, проплешины. Многих десятков фотографий не хватало. Видимо, кто-то снял их отсюда.
Может, они украдены.
Ни к чему не прикасаясь, Камиль двинулась в конец комнаты. Прошла вдоль стола с оборудованием – мимо фотоувеличителя, установщика полей, кювет для проявителя, закрепителя, промывки и кучи всяких химикатов.
Над ней жужжала приставучая муха, потом внезапно исчезла. Она решила повнимательнее присмотреться к фотографиям на стенах. Может, какие-нибудь с ней заговорят?
Темные снимки с черными лицами. Глубокие морщины на дубленых лбах. Тут солдат с калашниковым в руках. Там несчастный, сидящий в пыли. Из носа текут сопли. В пустых глазах нет надежды, они уже мертвы. Война, крики. После двадцати минут в этом аду Камиль неожиданно застыла перед одной фотографией, сразу же узнав силуэт и физиономию, ставшую отныне частью ее вселенной. Отныне и навсегда.
Лицо Даниэля Луазо.
На снимке лейтенант полиции смотрел прямо в объектив, не видя его. Глаза спокойные, беспечные. Он был в штатском, шел по безымянной улице. Очевидно, Флорес сфотографировал сыщика без его ведома и наверняка с помощью телеобъектива, учитывая расплывчатость на заднем плане. Камиль затаила дыхание и перевернула снимок. Там было написано: Даниэль, Аржантей.
Она перевела глаза на несколько сантиметров влево и заметила еще одно фото Даниэля Луазо. Она узнала его, несмотря на бейсболку и темные очки. На этот раз он был с каким-то человеком под мостом. Легкая полутень, место безлюдное, без прохожих и свидетелей. Его собеседник был лет сорока, по виду цыган или уроженец Восточной Европы. Суровое лицо, бычья шея. За ними старая серая машина. При виде этой дубленой физиономии Камиль сразу же подумала о квартирных кражах, о преступной сети, об одном из вожаков клана.
Что могли обсуждать эти два человека?
Она перевернула фото, прочитала: Даниэль, Коломб.
И выругалась про себя. Проклятая мания фотографа. Она ничего не могла извлечь из этих слишком скудных сведений.
Камиль закончила обследование всех четырех стен. Вроде больше никаких следов Луазо.
Отцепила пару фотографий, на которых был запечатлен сыщик. Чего нельзя делать криминалисту, она знала лучше, чем кто-либо другой. Но это было уже не важно. Так что она просто вышла из лаборатории и закрыла за собой дверь. На всякий случай протерла дверную ручку краем своей туники. Теперь лучше не болтаться тут попусту и не оставлять после себя следов.
Поколебавшись мгновение, она в конце концов решила забрать ящик с костями, альбом и фотографию с надписью: Мария, Валенсия. Раз буря предоставила ей улики на блюдечке, наверное, в этом есть какой-нибудь смысл.
Судьба. Малые проценты.
Фанера, из которой был сколочен ящик, отсырела и наполовину сгнила, так что Камиль несла его с предосторожностями. Двигалась к выходу тем же путем, что и пришла. Поскольку руки у нее были заняты, она нигде не оставила отпечатков. Ей было в точности известно, как действуют техники-криминалисты, на что обращают внимание и что анализируют в первую очередь. А потому знала, как в случае чего обмануть их бдительность.
Но сейчас ей было стыдно. Она вела себя не лучше, чем пошлая воровка. Предавала свою профессию, марала свое звание, отрекалась от своих убеждений. Ее охотничий инстинкт, желание преследования все-таки одержали верх. Но ей было уже нечего терять, и она спешила.
Она бережно положила ящик в багажник, спрятала его за чемоданами, включила зажигание и уехала.
Все шито-крыто.
Отъехав немного, она остановилась и как следует перевела дух. И в ее голове, и во всем организме дела шли не очень хорошо. Сердце учащенно колотилось, ворчало, стучалось о ребра. Камиль испугалась нового приступа. Нового удара в спину от Даниэля Луазо. Потому что отныне ей стало ясно, что у этого типа рыльце в пушку. Он оказался замешан во что-то серьезное. Даже чудовищное.
И подумать только, в ней билось его сволочное сердце.
Молодая женщина попыталась успокоиться. Ее руки дрожали, в висках стучало. Срочно требовалось найти аптеку, где она могла бы купить бритвенное лезвие и повязки. Причинить себе боль. Покарать себя. Покарать его. Его, Луазо. Врезаться в самую глубь своей плоти.
Вот говнюк.
Камиль внимательно рассмотрела фотографию Луазо с его собеседником, типом из Восточной Европы, прихваченную со стены в фотолаборатории. Сосредоточилась на старой серой машине незнакомца. Флорес снял ее сбоку, так что номер нельзя было различить.
Но Камиль где-то уже видела эту машину, она была в этом уверена. Собственная фотографическая память никогда ее не подводила. Дьявол таится в деталях.
Она в возбуждении достала переданные ей Мертелем копии фотографий из дела о квартирных кражах. Стала просматривать их одну за другой и внезапно остановилась на одной.
Там среди других машин на улице стояла возле тротуара та самая серая машина. И если как следует приглядеться, за рулем угадывалась какая-то тень.
Кто-то поджидал воровку.
На этот раз номерной знак был прекрасно виден.
Камиль схватила телефон.
У нее возникло впечатление, что ее погружение в этот кошмар только начинается.
24
Рожки были уже на всякий случай стерилизованы и готовы употреблению. Оставалось только разогреть их и подать двум ненасытным обжорам.
Люси протянула большую сумку, наполненную подгузниками, увлажняющим кремом, молочком, присыпкой и прочими принадлежностями Франсине, няне, которой она доверяла Жюля и Адриена уже в четвертый раз и которой предстояло взяться за эту работу постоянно дней через десять, когда молодая мама вернется на службу.
Эта женщина лет пятидесяти жила в Монруже, соседнем городке, и была знакомой Жака Левалуа, одного из лейтенантов команды. Она была надежной, безотказной, милой, по всей видимости, прекрасно знала свое ремесло и умела заниматься новорожденными, как никто.
– Когда вы их заберете? – спросила Франсина.
Люси посмотрела на свои часики. Было 10:30.
– Возможно, ближе к вечеру, еще точно не знаю, но буду держать вас в курсе. А вы звоните мне при малейшей проблеме. У вас ведь есть также телефон их папы?
– Предполагаю, что с прошлого раза он не сменился?
Люси поцеловала близнецов, удобно устроенных в переноске бок о бок. Они попытались беззубо улыбнуться, что всякий раз умиляло Люси. Косая складочка Адриена углубилась, как вторая улыбка.
– Такие милашки, просто прелесть.
Она подняла глаза на Франсину.
– Позаботьтесь о них хорошенько. До скорого.
– Не беспокойтесь.
Дверь дома закрылась за ней. Люси почувствовала, как у нее слегка засосало в животе из-за того, что она оставляет их вот так, но при этом ее охватило странное возбуждение. После стольких месяцев затворничества она испытывала потребность дышать, шагать, жить. Быть взволнованной тоже.
Она вернулась к машине и тронулась в путь по направлению к черной неизвестности, которая увлекала ее в самую глубь гнусного расследования.
Расследования, к которому она пока не имела официального доступа.
Пока.
Независимо от ее воли эти проклятые демоны вернулись. Те, что побуждали ее упорно преследовать добычу. Она могла невзначай обидеть Шарко, причиняла боль самой себе, потому что в конце концов искала ответы, но у Зла не бывает ответов. Не успеешь посадить за решетку убийцу, как ему на смену тут же появляется другой, в десять раз хуже. И эта бесконечная охота изнуряет, лишает последних сил. Но против нее невозможно устоять.
Эта охота отняла у Люси дочерей-двойняшек.
Она сделала погромче радио и возле Санлиса свернула с автострады А. Ей пришлось ехать еще добрых полчаса, углубляясь все дальше в лес, подбираясь как можно ближе к первому месту, координаты которого ей удалось расшифровать, а теперь указанному навигатором GPS. Затем прибор направил ее на узкую дорогу, которая вела в лес и заканчивалась тупиком.
Люси остановила машину на обочине и дальше пошла пешком. Она порадовалась, что надела джинсы и свитер с длинными рукавами, потому что ее хлестали ветки. Она задыхалась от жары и у нее пересохло в горле. Свет едва проникал сквозь листву. Не было никакой тропинки. Люси предусмотрительно отметила в навигаторе место, где оставила машину. Она прошла вдоль берега большого пруда около двухсот метров, пока прибор не указал ей, что она на месте.
Оглядевшись, Люси заметила слева от себя какое-то деревянное строение и направилась в нему. Толкнула дверь и оказалась в единственной комнате. Это, без сомнения, был заброшенный пункт наблюдения за птицами или, может быть, старая охотничья хижина. Но природа тут уже вновь вступила в свои права.
Судя по записям в блокноте, похититель наведывался сюда четыре раза. Например, в феврале 2011-го в 22:40, больше полутора лет назад, с девушкой, закодированной как «B-02.03–07.09-12.15–02.05». Зачем? Зачем было тащиться так далеко в лес, да еще ночью, зачем искать эту дурацкую лачугу где-то у черта на рогах?
Люси внимательно обследовала каждый закоулок, разгребла ногой засохшие листья. Крыша была дырявая, сюда заливалась дождевая вода, и все внутри заросло анархическим бурьяном. Люси минут десять крутилась на месте, но в конце концов после безуспешных поисков была вынуждена отступить: тут нечего было искать. В крайнем случае пускай ищут команды полицейских со своими детекторами и собаками. Если здесь зарыто тело, они его найдут. Люси прочитала другой распечатанный лист и ввела вторую группу координат. Туда похититель приходил трижды. Прибор указал расстояние в километр и двести метров еще дальше в лесу.
Но когда она оказалась на месте, ее постигло новое разочарование. На сей раз это была просто пара больших камней – без сомнения, менгиры, – стоявших друг подле друга. Но сколько бы Люси ни искала вокруг них и прямо на них какое-нибудь послание, не обнаружила ничего. И это начинало ее откровенно раздражать.
До последнего места приходилось топать еще километр в противоположную сторону. Собрав все свое мужество, она пустилась в дорогу. Ее ноги налились свинцовой тяжестью и начали побаливать. Недостаток тренировки, ходьбы, всего…
В итоге, не доходя двухсот метров до пункта назначения, она наткнулась на ограду в весьма плохом состоянии. Ржавый щит предупреждал: «Частное владение. Вход воспрещен. Нарушители будут преследоваться по закону». Люси двинулась вдоль забора и без труда нашла брешь, в которую и пролезла. Деревья тут росли густо, но были какими-то покосившимися, больными, иногда умирающими. А дальше вырисовывалась внушительная постройка с разбитыми стеклами и несуществующими дверьми.
По всей видимости, давно заброшенная.
Люси продвигалась вперед, думая о владельце блокнота: он ведь тоже должен был идти этим путем, таща с собой, быть может, бедных девушек, которых раньше держал у себя в тайнике, – обритых, татуированных. И она воображала себе худшие сценарии, вспоминала отвратительный тягучий голос из диктофона. Лягушки со вспоротым скальпелем брюхом оставили в ее воображении неизгладимый след. Вдруг Люси утратила уверенность в себе. У нее не было с собой оружия, ничего, чтобы защищаться.
Ничего плохого не случится, – подумала она. – Это место выглядит давно заброшенным…
Она вошла в дом через главный вход. Пол тут был пыльным, местами грязным. Из-за сырости от стен отваливались целые куски. Люси очутилась в просторном и очень высоком холле. Прямо перед ней справа и слева поднимались два крыла лестницы, соединявшиеся на втором этаже. Комнаты пустовали. В некоторые через окна проник плющ и расписал стены своеобразными граффити: сочными, выпуклыми, черными, красными, зелеными знаками, заполнявшими собой каждый квадратный метр.
Люси перевела дух. Все было слишком большое, слишком ветхое, источенное временем.
Что она надеется тут найти? Быть может, и отыщутся какие-то признаки, но это потребует усилий многих криминалистов, прочесывания вдоль и поперек… И с какой целью, в конце концов? Сколько бродяг тут ночевало с той поры, как дом заброшен? Сколько перебывало любопытных зевак? Если тут и было спрятано чье-нибудь тело, то разве о нем уже не сообщили бы?
Осмотрев второй этаж, она с разочарованием стала спускаться, посматривая налево, направо, на пол, на стены, повсюду. Да, из-за этого проклятого блокнота она слишком увлеклась, закусила удила. Сморозила глупость, повела себя как девчонка и теперь сознавала это.
Чувствовала себя полной дурой, оказавшись в этой чертовой дыре.
Тут она заметила другой выход, который еще не исследовала. Лестница спускалась вниз, под землю.
Подвал…
Перед ней открылся темный провал. Повсюду по стенам вились трубы, тянулись через темные поперечные помещения. У нее перехватило горло, когда она достигла огромной кухни с крохотным окошком вровень с землей, старыми разрушенными печами, разбитыми плитками на полу, заржавленными колпаками над очагами. Даже крюки свешивались с потолка. Все здесь казалось мрачным, пугающим. Люси пришли на ум старинные замки, где собирались богатые охотники, свежевали свою добычу, пировали.
И тут ее глаза заметили что-то на стене слева.
Она направила туда луч фонарика и замерла, обнаружив символ из трех концентрических кругов: .
Точно такой же, каким были испещрены страницы в блокноте. А здесь он был нарисован простым черным фломастером на дальней стене.
Люси подошла поближе и смогла прочитать:
ПРИХОДИЛ, ЖДАЛ. СРОЧНАЯ ДОСТАВКА 02.03–07.08-09.11–04.19. НАЙДИ К У РЕКИ ДЛЯ ДРУГОЙ ВСТРЕЧИ.
Люси почувствовала, что по спине пробежал озноб. В ее голове с ужасающей холодной ясностью прояснялись теневые зоны, устанавливались связи. Она сфотографировала послание на мобильный телефон.
Хотя она ничего не знала о расследовании и продвигалась вперед наобум, эти несколько слов были совершенно ясны.
Тот, кто похищал девушек, был всего лишь посредником.
Он приходил в эти места для того, чтобы доставить свои посылки – человеческий товар.
25
Установить непосредственный контакт. Почти «дружеский».
Это первое, что Шарко придется сделать на встрече с Пьером Фулоном – Мясником. Называть его по имени, чтобы придать ему значительности. Согласиться на этот отвратительный, но необходимый церемониал, чтобы Фулон не прервал встречу. Этот подонок любит красоваться на сцене в свете прожекторов и обожает разглагольствовать о своих подвигах. Вот тут-то и надо будет его атаковать.
После брифинга с капитаном полиции, который вел дело Мясника, и перед возвращением домой, чтобы подготовиться к отъезду на остров Ре, Шарко заглянул в общий зал. Но нашел там только Робийяра перед компьютером. Лейтенант-качок размышлял, сцепив руки на затылке.
– Что-то ты задумчив, – заметил Шарко, беря свой пиджак.
Робийяр потянулся, распрямив свое могучее тело, и встал.
– Да у меня все из головы не идет эта история с квартирными кражами. Только что пытался связаться с парнем, чье имя засветилось в протоколе, с Даниэлем Луазо. К несчастью, он в прошлом году погиб при исполнении.
Шарко не шелохнулся. От этого рода реальности у него всегда холодок бежал по спине – хоть всего через два года службы, хоть через десять или двадцать пять лет. Смерть могла выскочить перед тобой когда угодно, и особенно когда ты ее меньше всего ждешь.
Робийяр продолжил:
– И тут какой-то Патрик Мартель, который работает в том же комиссариате Аржантея, перезвонил мне буквально через полчаса. Во что бы то ни стало хотел узнать, почему я интересуюсь этими квартирными кражами. Похоже, нервничал, говорил с раздражением. Тогда я его немного успокоил. Сказал, что мы работаем над исчезновением двенадцати цыганских девушек, одна из которых как раз и была замешана в этих квартирных кражах. Дескать, ее нашли живой, но она целый год провела взаперти, блуждая по подземелью. Это заставило его сменить тон.
Робийяр несколько раз шумно хлебнул воды из своей бутылки.
– Он сказал, что сегодня утром к нему приходила какая-то женщина и хотела узнать побольше о Луазо и об этих кражах. Он отказался сообщить мне подробности, но, по его словам, ей снятся вещие сны, в которых она видит девушку цыганского типа, запертую в каком-то темном месте. Вот эти-то сны якобы и довели ее до кабинета Луазо.
– Вещие сны? Что за ерунда…
– Я то же самое подумал. Но признайся, совпадение поразительное, и, похоже, эти ее «видения» довольно правдивы. Хотя я почувствовал, что Мартель ушел в оборону. Так что я съезжу в Аржантей, чтобы разобраться. Поговорить с ним с глазу на глаз, попытаться узнать, кто эта женщина и может ли она что-нибудь нам рассказать.
– Хорошая идея.
Робийяр показал на толстую папку, которую Шарко держал под мышкой:
– А у тебя как насчет Фулона?
– Обожаю этого парня. Собираюсь погрузиться в его дело сегодня ночью.
– Спроси у засранца, хорошо ли в душевой мыло мылится.
Шарко усмехнулся:
– Боюсь, он дурно это воспримет.
Франк спустился на три этажа, думая о предстоящей ему встрече. Николя Белланже вот-вот должен выбить ему свидание на завтрашнее утро – оставалось только получить разрешения от судьи и тюремного начальства.
Он уже шел по двору дома 36 к своей машине, как вдруг ему показалось, что у него галлюцинация. Но нет, это точно Люси, там, на пропускном пункте, показывает свое трехцветное удостоверение. Одна, без близнецов, волосы собраны в конский хвост, элегантная, кокетливая, как в их первую встречу.
Он бросился к ней быстрым шагом, сжав кулаки:
– Люси?
И, обняв жену за плечи, поспешил увести ее подальше со двора. Они оказались лицом к Сене, перед высокими стенами штаб-квартиры парижской судебной полиции, между рядами служебных машин и мини-фургонов. В соседний Дворец правосудия беспрестанно входили люди, явившиеся по повестке, а также адвокаты, полицейские. И, соответственно, выходили оттуда.
– Какого черта ты тут делаешь? Где близнецы?
Она бросила быстрый взгляд на толстую папку у него под мышкой:
– У няни. Мне непременно надо было увидеться с тобой.
Не дав мужу времени как-то отреагировать, Люси показала ему фото на экране своего мобильника. Взгляд Шарко тотчас же привлек символ – три концентрических круга. Он нахмурился:
– Что это? Где ты это взяла?
Люси набрала в грудь побольше воздуха и выпалила:
– В лесу Алат, в одном месте.
– В лесу Алат? Но…
– Послушай… Прошлой ночью я порылась в багажнике твоей машины. Нашла обувную коробку. – Она подняла руку, предупреждая возражения. – Я была осторожна, надела перчатки. И… прослушала запись, видела зубы в бумажнике…
– Проклятье, Люси, ты же…
– Дай мне договорить! Я нашла в блокноте очень важные сведения, они были спрятаны среди всех этих кругов. Ты их заметил?
Шарко механически покачал головой.
– Это дата и место встречи в лесу Алат для каждой из двенадцати девушек, – сказала Люси.
И протянула ему листок с двенадцатью строчками, плодом ее умозаключений. Шарко бросил на него быстрый взгляд.
– Сегодня утром я взяла машину и съездила в тот лес, – продолжила Люси. – В блокноте значились координаты трех мест, между которыми один-два километра. Почему три разных места? Я думаю, потому, что человек, которого вы ищете, принимает меры предосторожности. А потому избегает натоптанных дорожек, всего, что отдает рутиной. Хочет оставаться хозяином положения.
Шарко показалось, что он бредит. Но, несмотря на охвативший его гнев, он не мог помешать себе слушать рассказ Люси. В ее распоряжении было всего несколько деталей головоломки, но она, похоже, сумела продвинуться дальше, чем они все, вместе взятые. Опять она его обскакала.
Люси говорила с жаром, словно с головой окунувшись в дело, к которому, однако, не имела никакого отношения.
– Я не знаю, как далеко вы зашли, и не очень много понимаю в вашей истории, но могу тебе сказать, что он не один этим промышляет. Их в деле несколько, по меньшей мере трое. Послание на стене доказывает, что девушки – всего лишь товар, который передают от одного человека, похитителя, другому, тому, кто написал послание, по неизвестной мне причине. И есть еще «К», которого надо найти у «Реки», это третий в банде. «Приходил, ждал. Срочная доставка 02.03–07.08-09.11–04.19. Найди К у Реки для другой встречи».
Она умолкла, потому что мимо поехала на вызов полицейская машина с вопящей сиреной, и продолжила, когда вой стих:
– Татуировка – это что-то вроде штрихкода, с ее помощью девушек различают. Я проверила, какой из них соответствует татуировка «02.03–07.08-09.11–04.19», записанная на стене. Она как раз последняя в списке: 10 августа 2011-го. Это ведь ее вы нашли живой под деревом, верно?
Шарко кивнул, открыв рот, словно загипнотизированный.
– У них явно что-то не срослось, – продолжила Люси. – Что-то помешало похитителю явиться на встречу, несмотря на ставку в игре. И это что-то позволило слепой девушке остаться в живых, а иначе ей, возможно, это ни за что бы не удалось.
Молчание. Перед ними красовалась серая Сена, восхищая сотни туристов, рассыпавшихся по ее берегам. Шарко чувствовал, как в нем все бурлит, но в конечном счете разве он не обрел снова ту Люси, которую всегда знал? Упрямую, дерзкую тигрицу, движимую охотничьим инстинктом? Люси, которая не переставала его удивлять.
Взгляд сыщика проследил за туристическим автобусом, проезжавшим по Новому мосту.
– Она осталась жива, потому что он умер, – тихо сказала Люси.
Чем дольше он думал, тем больше это казалось ему логичным. Таким образом вполне объяснялось, например, внезапное исчезновение Макарё из дома, снятого в Сен-Леже… Или наличие спрятанных под полом предметов и картин, которые он не взял с собой.
Похититель девушек мертв…
Шарко снова перевел взгляд на Люси. Ведь она могла опять подвергнуться серьезной опасности! Но он сдержался, не стал ее ругать. Потому что ему надо взять себя в руки, так же как перед Пьером Фулоном. Чтобы не сорваться.
– Но как? – спросил он твердо. – Как тебе это удалось?
– Просто включила голову. Видишь ли, я думаю, что Стикс, упомянутый на обложке блокнота, – «По ту сторону Стикса Ты указал мне путь» – это особое место. В мифологии так называется река в преисподней. «Найди К у Реки» для меня означает, что у похитителя была назначена у Стикса встреча с неким К. Я возьмусь за этот след и попытаюсь понять символику кругов. Пороюсь в Интернете, может, что-нибудь и найдется.
У Шарко вместо глаз были пушечные жерла, так что Люси сочла уместным оправдаться:
– Ну, признайся, ведь я все-таки была тебе полезной в этом деле, а? Добавочные мозги никогда лишними не бывают, если надо справиться с тремя миллиардами проблем, которыми вас засыпало. Я знаю, что у меня еще осталось несколько дней декретного отпуска, но, Франк, мне не терпится снова взяться за работу. Мне не обязательно таскаться по местам преступлений, но я ведь могу остаться в…
Шарко приложил палец к ее губам, вынуждая умолкнуть.
– Пока я ничего и слышать не хочу, ладно? Дай мне время… переварить все это. Усвоить тот факт, что моя почти жена роется в моих вещах и осмеливается соваться в гиперопасное место, тогда как…
– Это не было гиперопасно.
– …а я-то считал, что ты спокойно сидишь у нас дома. И моя почти жена врала мне, злоупотребляла моим доверием.
Он посмотрел на часы, с видом несколько холодным, отстраненным.
– Сегодня ночевать дома не буду.
– Куда едешь?
Шарко поколебался. Но он не мог лгать ей, хотя порой и жалел об этом.
– В тюрьму на острове Ре… В конце дня надо будет порыться в журналах свиданий. Переночую в отеле, чтобы не садиться за руль сегодня вечером.
– Вообще-то, выписки из журналов можно и по факсу переслать. – Она кивнула на папку у него под мышкой. – С кем ты там хочешь повидаться? С каким-нибудь зэком?
– Брось, Люси, ладно? Лучше бы ты не донимала меня вопросами, а съездила за детьми, и потом мы бы встретились дома. Мне бы хотелось поцеловать близнецов перед отъездом.
Люси кивнула и прижалась к нему:
– Мне жаль, Франк. Но это сильнее меня.
Шарко вздохнул. Если бы мог, он, возможно, оттолкнул бы ее, наорал, но он был на это совершенно неспособен.
Если бы она не была такой, как сегодня, он никогда бы ее не встретил. И не полюбил.
Он взъерошил ей волосы.
Вот чертова парочка.
– Знаю…
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?