Текст книги "От отца к сыну. Как передать ребенку христианские ценности"

Если ребенок не хочет идти с тобой на мессу, возможно, ответы «потому что туда ходим мы с мамой, потому что это важно» не будут ему понятны, ведь ему-то это не важно. Лучше позволь ему остаться дома и отправь играть в мяч. Нужно придумать что-то прекрасное. Моя мама придумала шоколад, дон Боско ходил к детям, живущим на окраинах Турина, с полными карманами конфет. Каждый должен придумать что-то свое, чтобы у ребенка родилось желание. Он должен ощущать, что поход на мессу – не жертва, а что-то вроде горячего шоколада, когда хочется сказать: «Знал бы ты, что теряешь…» Попробуй сказать ему так! Нет, лучше даже не говори, но пусть у тебя самого будет такое ощущение!

Конечно, могут пройти годы, может пройти целая жизнь, и будет трудно, и у каждого будет свой путь, потому что все дети разные. Когда мой второй сын Андреа был маленьким (три или четыре года, но с ним было сложно уже тогда; честно говоря, с самого рождения, он был непоседой по призванию, по внутреннему строению), каждый вечер перед сном мы с детьми читали короткую молитву: «Бабушка Анна и бабушка Клементина (мама жены и моя мама), помогите нам стать послушными мальчиками». Однажды мы шли на мессу, а рядом с церковью стоял прилавок, где продавали конфеты, Андреа капризничал и выпрашивал сладости. Тогда я заметил ему: «Знаешь, Андреа, если бы ты был хоть немного послушнее, папе и маме было бы проще покупать конфеты, чтобы доставить тебе радость, а так…» И этот малец с самым серьезным выражением лица изрек: «А знаешь, папа, мы каждый вечер просим бабушку Анну и бабушку Клементину сделать нас послушнее, но, по-моему, они относятся к нашим просьбам просто наплевательски!» А вы говорите – на мессу! Этому хотелось только конфет, до остального ему не было дела! Но и он повзрослел, сейчас он просто замечательный юноша…

* * *

Часто мы начинаем волноваться, звать на помощь экспертов, психологов, соцработников… Позвольте мне сказать об этом пару слов: нужно четко различать все то, о чем мы говорили до сих пор, и вспомогательные средства. Иначе мы запутаемся и уже не найдем выхода. Я утверждаю со всей серьезностью: вы – лучшие родители для ваших детей, и пусть психологи, социологи, педагоги и социальные работники говорят все, что им вздумается. На этом я упорно настаиваю. Каждый день мне приходится видеть, как школа превращается в больницу, а воспитание – в медицинскую проблему. Как только появляется малейшая трудность, преподаватель, зачастую не умеющий общаться с детьми, говорит: «Это не моя задача, мое дело учить, а здесь должен вмешаться специалист». И, чтобы решать воспитательную проблему, тут же сбегаются психолог, врач. Полнейшее безумие. Превращая школу в медицинское учреждение, мы уничтожаем воспитание. Напротив, стать достойным отцом и матерью, принять ребенка помогают тебе только сила и величие сердца, которые дал тебе Бог, посылая в мир. Не отступайте.

Что делает нас способными принять другого? Только величие, серьезность и широта души, с какими вы ставите этот вопрос о себе самих. Ты тем вернее примешь другого, чем ты смиреннее, чем больше просишь о том, чтобы кто-то другой принял тебя. Подумайте о детях-солдатах, с которыми работает отец Бертон в Сьерра-Леоне. Это ребята, которым сейчас пятнадцать-двадцать лет. В четыре или пять их увели из родных сел и заставили работать в джунглях; в восемь дали в руки автомат, накачали наркотиками и алкоголем и послали поджигать деревни и убивать людей – а если они умирали, то тут же в горящей деревне находили им смену. Взрослые шли позади, посылая вперед себя этих восьмилетних детей с автоматами и огнеметами, чтобы они убивали живых людей. Понимаете, что это за ситуация? И какова главная проблема этих детей? Им нужно только одно: чтобы кто-то простил их за то зло, которое они совершили. Их память полна ужаса: в десять лет они бензопилой резали живых людей на части. Если спросить у отца Бертона: «В чем секрет твоего дела? Как тебе удалось принять три тысячи таких детей и из них две тысячи вернуть в семьи?» – то он спокойно отвечает: «Нужно лишь одно – простить их. Они нуждаются только в том, чтобы их простили».

Меня поразило, когда один из моих сыновей сказал мне: «Папа, на самом деле все мы дети– солдаты». Да, мы все дети-солдаты, потому что зло сидит во всех нас; конечно, мы не режем людей на части бензопилой, не используем огнеметов, но мы все злы. И только такое осознание позволяет тебе принять другого человека; все остальные причины – это лишь неоправданная гордость, щедрость, которая убивает другого, бесконечная претензия. Если же ты исходишь из того, что все мы злы, как сказал Иисус: Если вы, будучи злы, умеете даяния благие давать детям вашим, тем более Отец ваш Небесный даст блага просящим у Него (Мф. 7: 11), – то можешь принимать другого и давать ему воспитание, ибо ты сам нуждаешься в прощении, и зло ребенка, зло подростка, зло всего мира – это твое зло. Либо ты действительно ощущаешь, что твое зло прощено, либо… Что ты хочешь прощать другим? Ты не способен прощать, ты можешь лишь вылить на других свой морализм, свои правила, выбросить на них худшее из того, что есть в тебе, в красивой упаковке, где нет свободы, нет даже тени свободы. Но если ты просишь прощения и постоянно получаешь его, оно делает тебя способным к свободе, к приятию, к бесконечному милосердию; и тогда ты – лучший отец для своих детей.

Конечно, поскольку мы католики, прощения мы просим не в ночных мечтаниях, а в церковной общине. И я хочу подчеркнуть, что мы просим у нее суждения и совета даже в таком решении, как прием ребенка в семью, которое, может быть, уже зреет у нас в уме: «Как ты думаешь, хорошо ли будет принять такого ребенка в моей семейной ситуации?» Ты принимаешь решение не один, а подходишь к нему вместе с друзьями. Ты знаешь, сколько в тебе зла, насколько ты слаб; поэтому просить прощения – значит спрашивать у общины: «Что ты об этом думаешь? Как бы ты поступил?» Высшая степень способности принять другого – это услышать от более опытного, чем ты, человека: «Нет, не делай этого, ты не готов, твоя семья не готова, нет нужных условий; я понимаю тебя, меня восхищает твой порыв, твоя щедрость, но не делай этого», – и принять это суждение, последовать ему. Эта высшая степень приятия – послушание друзьям, единству с ними – заставляет тебя отказаться от желанного для тебя, чтобы совершить нечто более великое: принять себя таким, какой ты есть, со всеми твоими ограниченными возможностями.

На что опирается твоя способность принять другого? На сердце, которое вложил в тебя Бог, на твоих друзей и на то, что кто-то принимает тебя самого. За опорой для приятия другого невозможно идти к психологу: если у тебя ее нет, ни один психолог, педагог или социальный работник тебе не поможет. Социальный работник подсобит с бюрократическими сложностями; психолог – специалист, который может посоветовать: «Знаешь, отец Бертон, этого мальчика лучше оставить ночевать одного, после всего того, что ему пришлось пережить», – или наоборот: «Лучше ему не оставаться в комнате одному на целую ночь». Может быть, это очень важный совет, на который знаний отца Бертона не хватает, но вы же понимаете, что он – лишь вспомогательное средство! Мне кажется, очевидна грань между прощением, которое переживает сам отец Бертон, и средствами, способными помочь ему в работе. Методики – прекрасная вещь, ведь часто нам действительно приходится иметь дело с отчаянными случаями; но они – только средства. Обращайся к психологу, обращайся к кому хочешь: все это средства. Пожалуйста, не стирайте здесь границы, иначе запутаемся вовсе… и в конце концов окажется, что единственным законным опекуном может быть признано государство! И тогда – игра окончена: победа за диктатурой государственности, ставящей государство превыше семьи.

* * *

Если мы твердо стоим на ногах, то можем преодолеть все – даже поражения. Можем преодолеть даже то самое «отвращение», о котором говорил один из вас. Действительно, в нас может возникнуть отвращение к приемному ребенку, которого мы начинаем ненавидеть, на которого смотрим как на самое ужасное из поражений, потому что он воплощает в себе несбывшиеся благие намерения, двигавшие нами когда-то. Но будем честны с самими собой: кто из нас ни разу не испытывал отвращения к детям, к мужу, к жене – пусть лишь в какие-то моменты, в особых обстоятельствах? Если бы каким-то чудом мы вдруг увидели все зло, на которое способны, то провалились бы сквозь землю от стыда. Или, может быть, кто-то полагает, что в нем нет зла? Иногда я говорю в шутку: мне не очень-то хочется идти в рай, где откроется все зло, которое я совершил; мне будет стыдно до смерти – ведь вокруг, скорее всего, будут знакомые люди… Надеюсь, там не будет видно все мое прошлое, оно будет погребено под спудом, и мы сможем наслаждаться компанией друг друга. Но шутки в сторону, всем нам есть чего стыдиться. Важно, чтобы при этом мы были окружены такими друзьями, которые все равно нас прощают, которые любят нас, несмотря на то что мы испытываем отвращение.

В отношениях с детьми вовсе не нужно всеми силами утверждать свою способность любить, нужно утверждать, что кто-то любит нас. Единственное, о чем я действительно могу свидетельствовать, – любовь Божия, а не моя собственная. Я могу лишь показать (детям, жене, всем) то «верное объятие», которое исходит от Бога, то есть общину друзей, которыми я окружен. Для меня это движение Comunione e Liberazione, для других что-то другое, у каждого компания своя; но если она заключает в себе верность Бога, то охватывает всю жизнь. Каков срок твоей верности? Она не дотянет и до сегодняшнего вечера. Мы ограниченны, мы такими рождены, зло у нас в крови, так что оно не должно ни удивлять нас, ни чрезмерно возмущать. Бог поступил смелее нас: Он дал нам детей – зная всю нашу подноготную, зная, какое зло гнездится в нас. Или, вы думаете, Он лишь потом спохватывается? Нет, Он создал нас и знает о нас абсолютно все. И все равно дает нам детей!

«Не хорошо быть человеку одному»[14]14
  Встреча с «Компанией дел» Испании. Мадрид, 22 апреля 2005 г.


[Закрыть]

Оглядываясь на события последних месяцев – таинственных месяцев, отмеченных кончиной отца Джуссани, с которым многих из нас, в том числе и меня, связывали близкие отношения, и Папы Иоанна Павла II, – каждый оказался перед радикальным вопросом. Или, по крайней мере, я перед собой этот вопрос поставил. Когда умирает человек, которого в каком-то смысле воспринимаешь как старшего, на тех, кто его любит, ложится великая ответственность. Сама природа смерти ставит других людей в положение, которое иначе было бы невозможным. Когда умирает отец (так было для меня), он вверяет ответственность тебе: в этот момент ты окончательно становишься взрослым. Так случилось, когда умерли мои родители. Наверное, то же пережили и Апостолы, когда Иисус сказал им: «Лучше для вас, чтобы Я ушел, – вы станете тем, чем должны стать»[15]15
  См.: Ин. 16: 7.


[Закрыть]. Поэтому факт смерти отца Джуссани и Папы, этих двух величайших отцов, величайших воспитателей, требует, чтобы мы окончательно взяли на себя огромную ответственность – как родители и как воспитатели. Я хотел бы сделать три замечания.

На чем основывается учительство, дошедшее до нас через этих великих людей и через всю традицию Церкви? На доверии и внимании к сердцу и нашей личности, потому что наше сердце в глубине доброе. Бог дал нам появиться на свет с добрым сердцем, похожим на Его сердце, – хотя мы и можем его предать. Мое первое открытие при встрече с христианством заключалось именно в этом: мое сердце, а потому и сердце каждого человека, которого я встречаю на пути, устроено так, сотворено ради великой любви к истине. Оно сотворено из бесконечной жажды познания того, что есть добро и зло, жизнь и смерть, радость и боль. Оно сотворено из желания познать истину вещей, как в большом, так и в малом.

Когда я смотрю на своего сына, когда думаю о звездах и о смысле мира, во мне, как и в любом человеке, желание истины моментально становится желанием блага. Я хочу, чтобы жизнь была благом для меня и для всех людей – моих братьев. Воля к благу, желание блага – вот то, что составляет нас; по утрам мы встаем с постели и идем на работу, чтобы искать это благо, чтобы время становилось полезным! С такой надеждой, пусть даже неосознанной, мы встаем каждое утро. Мы желаем, чтобы время не прошло впустую, чтобы день принес благо, был созидательным для нас и наших братьев. Кроме надежды на благо, не существует иной причины, которая позволила бы осмелиться дать жизнь детям. Мы должны помнить, что природа нашего сердца это желание познавать истинное, любить благое и созидать доброе.

Если таков наш состав, если мы состоим из желания благого, доброго и прекрасного, то и действия наши проистекают из стремления жить соответствующим образом. Любое действие, совершаемое человеком, его работа всегда находятся в этом русле. Человек всегда действует – вот идея «дела». Иисус сказал, что Бог доныне делает, то есть работает всегда, и если человек причастен природе Бога, он поступает так же. Свое дело есть у матери, которая смиренно заботится о детях у себя дома, и ее дело перед Богом и перед историей обладает не меньшим достоинством, нежели дело промышленного магната. Таково же дело политика, священника, рабочего или учителя – разницы нет.

Поэтому люди объединяются: когда дело зарождается, они ощущают потребность быть в компании тех, кто действует так же, как они, – доверяются желанию собственного сердца и входят в реальность, пытаясь изменить ее, улучшить, приблизить к тому образу, согласно которому ее задумал Бог. Еще со времен Адама и Евы над людьми висит проклятие: «Горе одинокому человеку!» Библия говорит, что Бог, увидев человека, сказал: Не хорошо быть человеку одному (Быт. 2: 18). И эти слова относятся не только к браку, не только к природе супружеских отношений. Они описывают природу человека в действии. Поэтому в попытке менять реальность, утверждать благо, делать мир добрее человек не может действовать один. Более того, разделение, приводящее к одиночеству человека, – дело рук дьявола. Оставить человека одного – это действие дьявола, потому что одиночество – полная противоположность тому, для чего человек был создан. Человек – образ Божий, а Бог – это Троица, и именно в стремлении к единству с другими мы реализуем себя, подобно тому, как для рождения нового человека на биологическом уровне необходимо единение мужчины и женщины. Наша природа такова, что бы ни утверждала лживая культура, которая нас окружает.

Для того чтобы поддерживать действие в мире, усилия человеческого «я», стремящегося проникнуть в глубь мира, нужны друзья. Если бы меня спросили, с какой целью Бог пришел на землю, я бы ответил: для того, чтобы дружба между нами стала возможной. На первый взгляд она невозможна, но появляется надежда: Я назвал вас друзьями (Ин. 15: 15). Кстати, в Евангелии единственный, кого Иисус прямо называет другом, – тот, кто Его предал…[16]16
  См.: Мф. 26: 50.


[Закрыть]

Я с тобой, потому что мне дорого мое сердце и дорого твое – во всей широте его желаний. Меня очень поразили слова Джорджо Виттадини, основателя и в течение долгого времени президента «Компании дел»[17]17
  Ассоциация коммерческих и некоммерческих компаний, основанная в 1986 г., основным деятелем которой стал миланский предприниматель Джорджо Виттадини. Цель Ассоциации – материальная взаимопомощь, а также поддержка в управлении компаниями в духе христианского понимания жизни.


[Закрыть], который после смерти отца Джуссани написал: «Спасибо, отец Джуссани, за то, что позволил нам жить „на высоте нашего желания“; ты был пророком мира…» Понимаете, если человек живет «на высоте своего желания», он не может быть равнодушным к желанию другого человека; любой мельчайший знак истины, красоты и блага он ощущает как что-то свое, оценивает его и принимает. Поэтому люди, принадлежащие различным религиям и культурам, могут быть друзьями и работать вместе: в силу признания общего истока, общего сердца.

Если наша цель – встречать жизнь лицом к лицу и объединяться, чтобы помогать друг другу в этой задаче, то единственная проблема – воспитать себя, приготовив к такой жизни.

Воспитание – величайшая задача взрослого человека, и речь не только о родителях или работниках сферы образования и воспитания. Любой человек нуждается в воспитании – иначе, один на один, он не сумеет устоять перед вызовом реальности, и особенно в наше время, когда все способствует человеческому одиночеству. Мы все яснее видим, как действуют в мире две культуры: одна, объединяющая правые и левые политические течения, стремится обречь человека на одиночество и сделать марионеткой власти; и другая культура, христианская, разделяемая, по счастью, и мирянами, встает на защиту человеческого сердца и его стремления к дружбе и единству.

Мы должны осознавать это, чтобы не поддаваться искушению думать, что воспитание – тема для обсуждения в узком кругу специалистов. Это проблема человека вообще, который является таковым, только если его воспитывают. Но правда в том, что сейчас по-настоящему не воспитывает никто и ничто. Не воспитывает семья, разрушаемая культурой, в которой задача мужчины и женщины исчерпывается созданием биологической ячейки; не воспитывает работа, хотя в европейской традиции ей всегда по праву принадлежала ведущая роль в воспитании, когда мудрость и мастерство целых поколений промышленников, ремесленников и крестьян передавались молодым. Сегодня культура одиночества выливается в конкуренцию и соперничество, порождая совсем иную позицию: «Я не стану передавать тебе свои навыки, чтобы ты не занял мое место». В Италии существует пласт ремесленников и мелких предпринимателей, деятельность которых была успешной и принесла добрые плоды, но сегодня их проблема в том, что они не могут передать это достояние детям, поскольку те не повзрослели, не стали зрелыми. Мы видим, что на производствах, передаваемых из поколения в поколение, наблюдается сейчас крайне высокий уровень банкротства.

Я всегда говорю своим детям: ваши прадеды в восемнадцать лет шли на войну, в двадцать создавали семью, а к тридцати приобретали в житейских делах мудрость, не сопоставимую с сознанием сегодняшнего молодого человека, который в тридцать лет боится создать семью и продолжает жить в доме родителей, цепляясь за юбку матери. Когда я вижу мам, которые, глядя на своих двух– или трехлетних детей, говорят: «Какой у меня умный малыш, участвует в разговоре, как взрослый!» – то вспоминаю себя, ведь, когда мои родители говорили, я молчал. Слова о том, что сегодняшние дети умнее, – ложь, они просто получают чрезмерное количество стимулов по телевидению и другим каналам, но остаются поверхностными, ни в чем не доходят до глубины, у них нет собственных суждений и критериев. Они полностью в руках власти – тех, кто громче кричит, газет, которые они читают, передач, которые слушают. В тридцать лет у них может быть одно мнение утром, другое к полудню и третье вечером. Сердце человека желает исключительно познания истины, а эти ребята растут с сознанием, что все относительно, и окружающий менталитет заставляет их говорить: «Какая разница, истины все равно не существует!» Сердце несет в себе потребность созидать что-то доброе, а эти ребята словно лишены возможности созидать, ничего не доводят до конца, и потому в них живет леденящий душу скепсис и безграничный страх перед жизнью.

Перед лицом столь экстренной ситуации в воспитании наша задача ясна: нужно вновь засучить рукава и начать работать. Поэтому тот факт, что есть ассоциация, причиной существования которой является воспитательная задача, – великий знак для всех нас. Если есть такая школа, как ваша, значит, воспитывать еще возможно, надежда есть. Если те, кто организует работу этой школы – родители и учителя, считают, что воспитывать детей еще возможно, значит, на то же могу надеяться и я. Вокруг одной школы может вырасти целая компания: мама, которая изо всех сил заботится о своих детях и растит их, знает, что она не одна, человек, испытывающий трудности на работе, знает, что не одинок; так рождается народ.

Перед смертью отец Джуссани оставил нам важнейшее указание: в мир должно вернуться воспитание народа. Вокруг матери, воспитывающей своих детей, могут объединиться другие люди: те, кто живет рядом с ней, могут захотеть созидать вместе, стать ее друзьями, и так родится новое дело. Трое друзей решают помочь семье, оказавшейся в критической ситуации, и объединяются, чтобы ее спасти, – это тоже великое дело. Один предприниматель объединяется с другими, чтобы помочь молодежи в устройстве на работу (ведь не иметь работы – величайшая несправедливость), и постепенно создается «Компания дел», занимающаяся работой исключительной важности. «Компания дел» – это целый народ, который живет, чья деятельность видна другим, чьи дела приносят плоды. Это христианский народ, где все люди доброй воли считают себя друзьями. Когда Иисус родился в Вифлеемских яслях, ангелы воспели: «Мир людям доброй воли!» Это и есть христианство.

И последнее. Я хочу призвать вас к объединению со всем тем, что есть лучшего в обществе. Воспитание должно быть приоритетной задачей общества, семьи, любого взрослого – вплоть до политики по защите прав людей, самым незащищенным из которых является ребенок. Незыблемое право ребенка – видеть перед собой взрослого, который свидетельствует ему о позитивности жизни, а единственное истинное преступление по отношению к детству – отсутствие надежды. Этот союз должен вылиться в движение взрослых, работающих людей из различных культурных и социальных слоев, всех людей доброй воли, которые объединяются, чтобы принять на себя эту ответственность.